Духовный свет

Предлагаемая вниманию читателей книга «Духовный свет» составляет третий выпуск написанных нами статей назидательного содержания. Первый выпуск под именем «Христианские уроки» составлен из статей, первоначально напечатанных в издаваемом нами журнале «Душеполезное Чтение» за 1872,1873 и 1874 годы. Напечатанный в 1875 году, он уже разошёлся. Второй выпуск под названием «Сборник для назидательного чтения» был составлен из статей, первоначально появившихся в том же журнале за 1875, 1876 и 1877 годы, и напечатан в 1878 году. Статьи нового третьего выпуска извлечены из «Душеполезного Чтения» за 1878, 1879, 1880 и 1881 годы. Читатель найдёт, что по содержанию они не менее разнообразны, чем статьи первых двух выпусков. Автор касался предметов догматических, нравоучительных, изъяснял церковные песнопения, останавливался на примечательных событиях из жизни церковной и общественной. Но о чём бы он ни рассуждал, он всячески избегал отвлечённости в своих рассуждениях, старался каждую мысль выразить наглядно и общепонятно. Автор желал, чтобы его книга отвечала своему названию – «Духовный Свет». Он старался пролить на предметы не тусклый, а ясный свет духовной истины, чтобы при этом свете всякому видны были неприглядные стороны современной жизни. Автор почти в каждой статье указывает на эти неприглядные стороны, восстаёт против несогласных с учением и установлениями православной церкви воззрений и обычаев, против возмутительного легкомыслия, с каким люди века увлекаются новейшими учениями, нехристианскими порядками жизни и даже преступными в церковном и политическом смысле мнениями. Но давая свободу выражению горького чувства недовольства духом века, автор, однако ж, старался быть правдивым в своих обличениях, старался избегать резкого и сурового тона, который может только раздражать обличаемых, а не назидать.

Протоиерей Василий Нечаев.

«Се, Аз посылаю вас, яко овцы посреде волков: будите убо мудри, яко змия, и цели, яко голубие» (Мф.10:16).

С этою заповедью Господь Иисус Христос обращается ближайшим образом к апостолам, посылая их на проповедь Евангелия. Он не скрывает от них опасностей, грозящих им со стороны врагов царства Его. Попасть в среду их так же опасно, как опасно овце попасть к волкам. Враги царства Христова с волчьею свирепостью, прикрываемою иногда видом овечьей тихости, готовы уничтожить царство Христово и стереть с лица земли проповедников его. Как же должны поступать эти проповедники среди таких врагов? С змеиною мудростью и голубиною простотой. Что же общего между мудростью змеи и тою мудростью, которая заповедуется апостолам ввиду врагов их проповеди? Змея – животное пресмыкающееся и, по-видимому, меньше, чем четвероногие и птицы наделённое средствами самосохранения. Четвероногие могут убежать от врагов на ногах, птицы улетают от них на крыльях. У змеи нет ни ног, ни крыльев, зато вместо тех и других у неё есть мудрость или хитрость, при помощи которой она не только себя с успехом защищает от людей и зверей, но ещё сама наносит им вред и даже смерть. С этою целью она прибегает к разнообразным уловкам: свивается в кольцо, вдруг распрямляется, делает неожиданные извороты; скрывается под цветами и из-под них наскакивает на любующихся ими неосторожных зрителей, искусно прячет от ударов преимущественно голову, обвивается вокруг своей жертвы, вонзает в неё ядовитое жало. Когда Христос Спаситель заповедует апостолам подражать змеям в мудрости, Он чрез это внушает им не то, чтобы они старались с ловкостью и искусством змеи вредить врагам своим, не щадя самой жизни их; нет, этого не мог внушать тот, Кто заповедал любить врагов и благотворить им; Христос Спаситель прежде всего хочет того, чтобы апостолы при встрече с врагами их проповеди соблюдали свойственную змеям осторожность и без особенной нужды не подвергали жизнь свою опасности от этих врагов, уклонялись от этой опасности. Апостолы должны помнить, что их жизнь нужна не для них только, а главным образом для других, для служения спасению их. Поэтому они должны беречь себя, чтобы иметь возможность продолжать это святое служение. Не береги они себя, кто же тогда стал бы возвещать повсюду слово истины? Согласно с сею заповедью и поступали апостолы Христовы. Возьмём, например, апостола Павла. Он во многих случаях показал великое самоотвержение, многими опытами засвидетельствовал, что ему не страшна смерть. Он даже рад был умереть. Он говорил, что смерть для него приобретение, что он желает разрешиться от уз тела и быть со Христом. Это, утверждал он, для него несравненно лучше. Но, прибавлял он, «оставаться во плоти нужнее для вас. И я верно знаю, что останусь и пребуду со всеми вами, для вашего успеха и радости в вере» (Флп.1:21–25). Ревность о распространении веры Христовой и об умножении успехов её в верующих – вот что паче всего привязывало апостола к жизни и вот почему он с змеиною мудростью старался беречь себя при встрече с врагами. Так не раз угрожаемый смертью от разъярённых врагов его проповеди иудеев и язычников, он объявлял себя римским гражданином и этим обуздывал их, потому что все знали, что с римским гражданством соединены великие права и римского гражданина нельзя оскорблять безнаказанно. Раз он, для избежания неправедного против него суда со стороны местных сирийских властей, потребовал суда пред кесарем и путешествием по сему случаю в Рим избавил себя от гонений в Палестине. Узнав о заговоре сорока иудеев, поклявшихся убить Павла, он спас себя от этой опасности доносом на них начальству. Раз он представлен был на суд синедриона по обвинению, будто он возбуждает повсюду неуважение к иудейскому храму и Моисееву закону. Павел, зная разногласие членов синедриона, фарисеев и саддукеев, по вопросу о воскресении мертвых, с змеиною мудростью воспользовался этим разногласием и торжественно сказал, что он судится за учение о воскресении мертвых. Следствием было то, что за него вступились фарисеи, веровавшие в воскресение мертвых.

Но Апостолам предстояло встречаться не с одною грубою силою, но и с такими врагами их проповеди, которые будут противодействовать успехам её духовным оружием – земною мудростью. Потому и змеиная мудрость, которую заповедует апостолам Господь Иисус, должна состоять не в одном уменье оберегать себя от гонений и смерти, a вместе в находчивости в ответах этим врагам. Земной мудрости, взимающейся на разум Божий, открывающейся в Евангелии, апостолы должны противопоставлять мудрость духовную, любомудрие богопросвещенное. Они должны знать, что Евангелие предназначено не для одних простых, мало рассуждающих людей, но и для мудрых мира сего, что в нём заключается решение высших вопросов ведения, ответа на которые человеческий ум напрасно ищет вне божественного откровения. Согласно с заповедью о змеиной мудрости в этом смысле и поступали апостолы. Ап. Павел говорит о себе: «Я должен мудрецам и невеждам» (Рим.1:14). И как блистательно он исполнял этот долг в отношении к мудрецам, показывает речь его в афинском ареопаге пред самыми образованными членами афинского общества (Деян.17:22–31) . Заповедь о употреблении змеиной мудрости против враждебной Евангелию земной мудрости Христос Спаситель подкрепил обетованием: «Аз дам вам уста и премудрость, ей же не возмогут противитися или отвещати вси противляющиися вам» (Лк.21:15).

Змеиную мудрость Христос заповедал апостолам не для того только, чтобы они при помощи её самих себя оберегали и защищали при встрече с врагами, но чтоб от них предохраняли и вверенных им словесных овец. Опыты змеиной мудрости в этом направлении мы видим в апостольских посланиях. В них апостолы указывали верующим, с какой стороны грозит опасность их вере, как отличать истину от заблуждений, какие учители заслуживают доверия, какие нет, и беспощадно обличали тех из учителей, которые волчью свою натуру скрывали под видом овцы, которые, подобно сатане, преобразующемуся иногда в светлого ангела, прельщали неопытных благовидностью учения и жизни.

Апостолам в змеиной мудрости призваны подражать продолжатели их служения пастыри Церкви, епископы и пресвитеры. Знаменательна в сем отношении одна из внешних принадлежностей архиерейского сана: жезл, употребляемый архиереями при священнослужении, с поперечником на верху, представляющим подобие двух змеиных голов, обращённых одна к другой. Это изображение служит для высших пастырей Церкви наглядным напоминанием о их обязанности пасти Христово стадо с змеиною мудростью.

Но с змеиною мудростью апостолы и преемники их служения пастыри Церкви должны по заповеди Христа Спасителя соединять целость или простоту голубиную: «Будите мудри, яко змия, и цели (просты), яко голубие» (Мф.10:16). Это значит, что они, не давая себя в обиду, и сами никого не должны обижать, – именно они должны вести себя в отношении к врагам Евангелия без умысла причинить им лично какой-нибудь вред. Против козней их, против тлетворного учения их они должны восставать и других предохранять, но в отношении к ним самим держать себя с простосердечием, с кротостью и благодушием, подражая голубям, которые между птицами так же кротки, смирны и чужды лукавства, как овцы между четвероногими. Такими и являли себя всегда истинные пастыри Христова стада; например, святители Христовы, которых потому Св. Церковь и называет образом кротости (в тропаре святителям), хотя в то же время их ревность по вере запечатлевалась змеиною мудростью, зорко следившею за волками и оберегавшею от их нападений Христово стадо.

Змеиная мудрость обязательна не для одних вождей христианского общества, но и для всякого христианина при встрече с волками. Положение истинного христианина в мире часто походит на положение овцы посреди волков. Мы не говорим об отношении мира к царству Христову в странах нехристианских, например, в Турции, где оно всегда было и есть враждебно, возьмём любую христианскую страну. В христианской стране, по-видимому, немыслима опасность для овец Христова стада от волков, и однако же она существует. Правда в нашем, например, отечестве нет волков, или врагов Евангелия, подобным тем, от которых приходилось жестоко страдать христианам во времена апостольские и ближайшие к ним; но дух противления Христовой истине, и нечестия всегда жил и теперь живёт в недрах христианского общества. Никому из нас не угрожает гонение и смерть от людей, заражённых этим духом; но есть другого рода опасность от них, более грозная опасность для наших душ, опасность для нашей веры и благочестия. Нужна не малая змеиная мудрость, чтобы миновать эту опасность, не впасть в челюсти волков, не щадящих Христова стада (Деян. 20:36). Берегись их, христианин. Придётся тебе иногда в общежитии или в печати натолкнуться на явных хулителей Христовой истины, нападающих на неё открыто, с свирепостью волков. Они способны озадачить смелостью своих нападений, решительностью своих суждений, крайнею назойливостью, ни перед чем не стесняющеюся, не признающею ничьего авторитета в деле веры. Смотри, будь осторожен, не забывай данной на этот случай заповеди о змеиной мудрости: на дерзкие хулы против всего для тебя священного отвечай твёрдым заявлением своих христианских убеждений. Если будешь уклончиво вести себя перед этими волками, то подашь им только новое оружие против себя, только повод к большей дерзости. Они будут ещё свирепее наступать на тебя, рассчитывая на твою уступчивость, на твои колебания, на твой ложный стыд. Больше всего они нападают на Церковь, на её учреждения, на её заповеди о постах и праздниках, на молитву. Всё это, по их словам, не нужно, отжило свой век, несовременно. Потребна не малая змеиная мудрость, чтоб заставить их замолчать; покажи хоть частичку этой мудрости, скажи им прямо: «Я сын Церкви; грешно мне не слушаться моей матери, а вам стыдно совсем отречься от ней». Но случается, что волки являются в овечьей коже. Они открыто не нападут на вас и на ваши убеждения, на вашу преданность Церкви. Они в качестве ревнителей евангельской истины будут говорить вам таким языком, что, пожалуй, не вдруг можно отличить этих волков от овец. Не увлекайтесь наружностью, будьте в отношении к ним мудры, как змея. Во имя Евангелия они, например, скажут вам, что убеждение в истинах веры ничего не значит и самое благочестие не имеет цены, была бы только в сердца одна любовь к ближнему. Не верьте их благовидным речам. Евангелие не есть учение об одной любви: в нём содержатся и многие другие нравственные заповеди, например, изложенные в учении о блаженствах; и не одно нравоучение, но также учение о догматах веры преподал Христос; а урок благочестия преподал Он в наставлениях о молитве, и сам являл в себе пример молитвы. Другие тоже во имя Евангелия будут превозносить пред вами Христа как нравоучителя, превосходящего всех до него бывших учителей. Но спросите их, признают ли они в Нём искупителя, который спас нас не одним учением, а паче всего честною своею кровию, пролитою на кресте? Если они скажут, что этого они не признают и что смерть Христова есть не что иное, как смерть мученика, пострадавшего за истину, и для нас имеет только значение примера стойкости за истину, знайте, что это волки в овечьей коже и блюдитесь от их тлетворных речей, кажущихся христианскими, на самом же деле чуждых христианского духа. Иные с книгою Евангелия являются в великосветских домах и проповедью о спасении одною верою в заслуги Христовы уловляют в свои сети не имеющих змеиной мудрости слушателей, особенно слушательниц. Проповедь благовидная, но худо то, что проповедники в то же время уничижают Церковь, её таинства и подвиги покаяния, тогда как вера во Христа может быть спасительна только в общении с Церковью, которая есть тело Его, при посредств таинств, служащих проводниками благодати Божией, и в соединении с подвигами покаяния, без которых вера мертва. Не увлекайтесь такими проповедниками, это волки в овечьей коже. С недавнего времени стало распространяться учение о тайнах загробной жизни, открываемых душами умерших, являющихся будто с того света по произволу вызывателей. Многие из неверовавших в загробную жизнь, благодаря откровениям духов, теперь стали веровать в неё. Но только легкомысленным свойственно признавать такие откровения истинными. Не так смотреть на них – змеиная христианская мудрость, не всякому духу доверяющая, но искушающая, от Бога ли это духи с их откровениями. Что духи, являющиеся по желанию вызывателей, не от Бога и не души умерших, а демоны, это видно из того, что они учат не верить во Христа Спасителя как Сына Божия и Искупителя, отвергают вечность мучений, т. е. идут явно вопреки божественному откровению. А что они благоприятствуют верованию в загробную жизнь, это только отвод глаз, чтобы легкомысленные не заметили, что имеют дело с волками в овечьей коже и, доверяя им, стремятся к вечной погибели. Приходится иногда встречаться с людьми, которые на основании слов Христа Спасителя: «Дух есть Бог и иже кланяется Ему, духом и истиною достоит кланятися» (Ин.4:24)- станут восставать пред вами против внешнего богопочтения. Знайте, что и это волки, к которым надобно относиться с змеиною мудростью. Скажите им, что слова Спасителя направлены не против наружного, а только против лицемерного служения Богу одними наружными действиями набожности, без сердечного в них участия. От многих приходится слышать сладкие речи о гуманности, которые однако ничего не имеют общего с евангельским учением о любви к ближним, хотя произносятся такие речи во имя Евангелия. Иное дело любовь христианская, основывающаяся на любви к нам Божией во Христе Иисусе, и иное – философская гуманность, сочувствующая людям отнюдь не по этому побуждению, а только во имя человечества. Имейте в виду это существенное различие; иначе под именем любви к человечеству вам навяжут учение языческое, а не христианское; с змеиною мудростью умейте отличать волков от овец. Встречаются и такие учители, которые во имя христианской любви проповедуют крайние социалистические учения и (о дерзость!) самого Христа называют социалистом и почтительно о Нём отзываются только потому, что видят в Нём сторонника своих мнений. Стыдно христианину увлекаться подобными бреднями. Учение, стремящееся к уравнению всех в отношении к внешним благам и дальше земной жизни не простирающее своих видов, ничего не имеет общего с христианским учением о братстве и равенстве во Христе Иисусе, о воздаянии каждому по делам в вечной жизни.

Не исчисляем других нехристианских, хотя прикрываемых именем христианства суждений; христианин, вооружённый змеиною мудростью, легко поймёт их волчий характер, легко отличит истину от заблуждений. Но с змеиною мудростью он соединяет в этом случае голубиную простоту, или незлобие. Он не даст себя в обиду волкам, не останется безответным против их нападений на его веру, но и сам не обидит их презрением к их личности и глумлением над ними. Он не позволит им увлечь себя в их сети, всеми силами будет противодействовать их усилиям отвлечь его от Христа и Его святой церкви, но ревности своей в этом направлении не прострёт до нетерпеливости, до раздражения, до брани и т. п. Он при столкновении с ними ни на одну минуту не забудет заповеди: «Будьте мудры, как змея, и просты, как голуби» (Мф.10:16). За что голубей любят? За то, что это самые безвредные, безобидные и легко привыкающие к человеку птицы. Подражанием им в незлобии и простоте при встрече с врагами истины можно заставить их уважать вас и даже проложить им путь к обращению.

Слово в пятую годовщину братства св. Петра митрополита¹.

«Несте странни и пришельцы, но сожителе святым и приснии Богу: наздани бывше на основании апостол и пророк, сущу краеугольну самому Иисусу Христу» (Еф. 2:19–20).

В сих словах св. апостол Павел указывает на преимущества принадлежащих к церкви пред чуждыми ей. Ближайшим образом апостол имеет в виду здесь церковь Ефесскую, но сказанное о ней легко применяется и ко всякой другой православной церкви, следственно и к церкви Грекороссийской, составляющей часть вселенской церкви, как и церковь Ефесская.

Ефесеи, из послания к которым взяты приведённые нами слова, были обращены к вере во Христа из язычников. Апостол сравнивает их состояние по принятии христианства с их положением в язычестве и одно другому противополагает. «Несте странни и пришельцы», – говорит он ефесеям, внушая им, что им нельзя помянуть добром время их пребывания в язычестве: тогда они были далеки от царствия Божия, были в отношении к нему чужестранцами и пришельцами. Царство Божие в обширном смысле обнимает все народы, ибо Господь Бог есть Царь всея земли. Но в пределах этого всеобъемлющего царства есть другое царство, составляющее особый, избранный удел, или достояние Божие; оно заключает в своей области людей, выделенных из среды остального человечества, находящихся в особенном завете с Богом, Ему единому служащих и Им принятых в особенное благоволение: это церковь Божия, сначала ветхозаветная, вмещавшая один избранный народ, потом новозаветная, к которой призываются люди из всех народов. Язычники, какими были ефесеи до принятия Евангелия, принадлежали к царству Божию в обширном смысле, но в отношении к церкви, царству избранных Божиих, они были то же, что чужестранцы и пришельцы, или временные гости в каком-нибудь государстве. Они по житейским делам вступали в сношения с членами церкви, проживали среди них, пользовались их гостеприимством, но не были их согражданами, не получали прав, предоставленных гражданам этого царства; именно, как выше говорит апостол, не участвовали в заветах обетования, не имели надежды, т. е. незнакомы были с утешениями, какие свойственны уповающим на милосердие Господа в жизни настоящей и будущей, и были «безбожны в сем мире» (Еф.2:12), ибо и сами, находясь вдали от света божественного откровения, не знали истинного Бога, и Бог, хотя давал им знать о себе своею властью над ними, своим промышлением о них, как и о всех тварях, не открывал себя пред ними так близко, как открывал и открывает себя пред людьми, находящимися в особом завете с Ним.

Поистине жалко положение людей, чуждых церкви. Но как отрадно состояние вступивших в неё! Они уже теперь не чужестранцы и не пришельцы в отношении к ней – они стали сожителями, согражданами, святым. Святыми на языке Писания называются чтители истинного Бога, верные завету с Ним, как ветхозаветные верующие (Пс.3:9;144:10), так и новозаветные (Деян.9:32;Рим.15:26). Те и другие святы в том смысле, что отлучены от среды нечестивых, освящены на служение истинному Богу и призваны к тому, чтобы при помощи освящающей благодати Божией, обильно сообщаемой каждому особенно в новозаветной церкви, достигать внутренней святости или богоуподобления. Святыми именуются также угодники Божии, перешедшие из воинствующей церкви в торжествующую, как уже достигшие этой святости на земле подвигами богоугождения и ещё более утвердившиеся в ней на небесах (1Сол.3:13;2Сол.1:10). И вот в сие-то общество святых церкви земной и небесной вступают оставляющие язычество и обращающиеся к вере во Христа. Одно уже пребывание в этом обществ вожделенно, не гораздо ли более вожделенно и дорого участие в правах и благах, предоставленных членам этого общества? Быть сожителем или согражданином святых значит участвовать вместе с ними в дарах благодати Божией, им подаемой в сей жизни; значит, ещё живя на земле, иметь духовное общение с Авраамом, Давидом, пророками, апостолами, и другими ветхозаветными и новозаветными праведниками и предвкушать блаженство общения с ними на небесах. Но сего мало: вступившие в церковь Божию стали не только сожителями святых, но и присными Богу. Они вошли в теснейшее общение с самим Господом Богом, сделались своими Его, домашними Его, как чада Его, особенно по благодати крещения. Они принадлежат к семейству Его и имеют дерзновение именовать Его своим отцом, хотя сей отец есть Царь неба и земли, пред величеством Которого с трепетом покланяются серафимы и херувимы. Он обитает среди них, как домохозяин в своём жилище, ибо все верующие и истинно чтущие Его суть дом Его (1Тим.3:15;Евр.3:2,5–6,10:2;1Пет.4:17).

Каким же образом устрояется столь тесное общение Господа с верующими? Это объясняется в дальнейших словах рассматриваемого текста: «...наздани бывше на основании апостол и пророк, сущу красугольну самому Иисусу Христу» (Еф.2:19–20). Видите: присными или своими Богу могут быть верующие только в том случае, если они «наздани», если в своей совокупности составляют здание, т. е. так тесно соединены, образуют такой неразрывный церковный союз, что походят на камни в стене здания, плотно прилаженные один к другому и в своей крепкой связи составляющие единое, нераздельное целое, как бы один сплошной камень. Богу угодно обитать среди верующих в качестве отца семейства, только тогда, когда они сами пребывают в тесном братском единении, живут общею жизнью, сохраняют единомыслие, подчиняются общим домашним порядкам, не самочинствуют, не своевольничают.

Как же достигается это единение, как оно поддерживается? А как держатся каменные стены здания и не разваливаются? Они держатся потому, что под них подведены твёрдые основания. Нет прочного основания, фундамента, поставлены они на зыбучем песке или на мягкой, рыхлой почве – они сейчас дают щели, начинают клониться к падению, разваливаются и падают. Твёрдое основание необходимо и для союза верующих, или для церковного единения их. На каком же основании оно утверждается? На основании апостол и пророк. Церковь в символе веры потому и называется апостольскою, что по данной апостолам от Господа Иисуса Христа власти устроена ими, что стена сего таинственного града Божия имеет оснований дванадесять, на коих начертаны имена «дванадесяти апостолов Агнчих» (Откр.21:14). Устроенная апостолами, она доселе продолжает жить тою благодатною жизнью, которою она жила при апостолах. Благодатная жизнь сообщается чадам церкви в таинствах. Но власть совершать таинства в церкви от кого ведёт начало? От апостолов. Как же от апостолов она перешла в последующие времена? Чрез церковное священноначалие. Получив в обилии благодать Св. Духа в день пятидесятницы, они чрез рукоположение преподали ближайшим преемникам своим, епископам, полномочие низводить её на верующих посредством таинств, a те чрез новые рукоположения передали это полномочие своим преемникам, эти – дальнейшим, и такое преемство будет продолжаться до скончания века, и с тем вместе до скончания века чрез законнорукоположеных епископов и пресвитеров будут совершаться таинства, а чрез таинства изливаться на верующие души благодать Св. Духа. Не будь этого преемственного священноначалия, не было бы токов благодати, обновляющей и освящающей души, т. е. некому было бы совершать таинств, органов благодати. И так как ряд совершителей таинств начинается с апостолов, то понятно, почему они называются основаниями церкви. Они суть основания церкви и в том смысле, что сохраняющееся в ней учение и постановления переданы ей самими апостолами. Не на одних, впрочем, апостолах, a вместе на пророках, как говорится в рассматриваемом тексте, утверждено здание церкви. Разумеются здесь пророки ветхозаветные, которые предречениями о Христе и Его Церкви предуготовляли то, что совершено апостолами, полагали начало закладки церковного здания; разумеются также и новозаветные пророки, которых св. Павел в другом месте именует наряду с апостолами как поставленных самим Христом сотрудников их служения: «Той дал есть овы апостолы, овы пророки... в созидание тела Христова» (Еф.4:11). Дело новозаветных пророков во времена апостольские состояло, собственно, не в насаждении веры, а в утверждении в ней христиан. Дар пророчества они употребляли на истолкование непонятных речей, какие произносили в христианских собраниях имевшие дары языков, также на раскрытие пред слушателями тайн прошедшего и будущего.

Но главною опорою не только для стен, но и для самых оснований церковного здания служит сам Глава Церкви, Христос. Он есть краеугольный Камень её: «наздани на основании апостол и пророк, сущу краеугольну самому Иисусу Христу». Что твёрдо заложенный в каждом углу обыкновенного строения каменный фундамент, то же и Христос в отношении к основанной Им церкви. Прочность каждой постройки больше всего, как известно, зависит от прочности и благонадёжности углового фундамента. Не хорошо, если сядут стены здания на лини между углами, значит, они непрочны и жить в таких стенах не совсем безопасно. Но всё же они ещё могут держаться не мало времени, если благонадёжен угол здания. Но вот беда, если сядет угол здания, у здания не останется тогда главной опоры, оно недолго наживёт и рухнет. Не таков краеугольный Камень церкви Христос. Крепок и непоколебим этот камень. Не сдвигнут его с места никакие землетрясения, не размоют воды, не потрясут ураганы, т. е. никакие вражеские человеческие и адские силы не сокрушат Камня, служащего опорою церкви, и не одолеют основанной на нём церкви, она вечна, как вечен её Основатель. В словах: «краеугольну сущу самому Иисусу Христу», знаменательно слово «самому». Это значит, что Он своим лицем лёг в основание церкви. Ибо самого Себя предал за неё на крестную смерть. Но и в основанной Им церкви Он продолжает самолично присутствовать. Пред вознесением на небо Он обещался пребывать с верующими до скончания века. Это не то значит, что Он хотел оставить по Себе только вековечную память своим учением, своими подвигами, а сам уже не будет лично вмешиваться в дела своей церкви. Нет, «Христос вчера, и днесь, тойже и во веки». Он вечно жив, Он присносущ, и с высоты святыя своея сам руководит и управляет созданною им церковью, так что все служители церкви суть только орудия Его власти и силы. О самоличном Его присутствии в церкви паче всего свидетельствует таинство евхаристии. Он здесь присутствует своею плотию и кровию, сам ежедневно в алтарях христианских «приходит заклатися и датися в снедь верным», сам приносится здесь в жертву и приносит её руками священнодействующих.

От общих рассуждений о церкви на основании рассмотренных нами слов апостола обратимся к нашей грекороссийской церкви. Возблагодарим Господа, сподобившего нас быть чадами этой церкви. Она наздана на основании апостол, ибо свято сохраняет наследованное от них учение, предание, постановления, священноначалие, таинства. Она не знает другого краеугольного Камня, другой Главы, кроме единого Христа. Потому принадлежащие к сей церкви, сущие в послушание ей по всей справедливости могут именоваться сожителями святых и присными Богу. Но чем благонадёжнее их положение, тем достойнее сожаления те братия наши, глаголемые старообрядцы, которые откололись от церкви и образовали свои церковные общества, враждебные истинной церкви. Принадлежащие к сим обществам не суть «наздани на основании апостол», потому что не сохранили идущего от апостолов священноначалия, а без него нет у них таинств, ибо некому совершать их; а если нет таинств, нет и благодати, в них преподаваемой, без благодати же – нет спасения. Вот что значит отколоться от церкви, отколовшиеся от ней походят на камни, выпавшие из стен здания. Для крепости церковного здания, лежащего на апостольском основании, ещё нет беды, если выпали из стен его некоторые камни, убылое место не остаётся пустым, отпали одни, их место заняли другие, здание не только не падает, а всё растёт выше и выше; отломившиеся же от него камни, разбросанные по земле, представляют печальный вид нестроения, и если собираются некоторыми строителями в новые здания, в новые противоцерковные общества, то такие здания, как основанные не на апостольских камнях, а на песке человеческих мудрований, являются непрочными, разваливаются; из развалин возникают новые построения, которые постигает та же участь: сочтите, сколько явилось построек в среде общества старообрядцев, не приемлющих священство; и между приемлющими священство сколько раздоров, сколько неудачных попыток построить прочное церковное здание! Вместо здания видим одни груды камней, беспорядочно набросанных один на другой. Не утверждённые на апостольских основаниях не могут называть своим краеугольным камнем и Христа. Христос основал одну церковь. Враждующие против неё напрасно думают, что на их стороне Христос. Презирающий законных пастырей церкви, отметающийся их, по слову Христа, Его самого отметается, как же Он будет на стороне таковых? Не назданные на апостольском основании и на Христе по этому самому лишены права быть сожителями святых, сущих на небесах, и присными, своими Богу. Для кого церковь не мать, для того Бог не Отец.

Братие, под хоругвью св. Петра первопрестольника Российской церкви, столпа православия и истинного хранителя апостольских преданий, соединившиеся для споспешествования возвращению к Церкви отпадших от неё чад её, не будем ослабевать в наших усилиях к достижению этой святой цели и не престанем усердно молиться Господу, Главе церкви, да своею просвещающею и умиротворяющею благодатью коснётся их умов и сердец, да приведёт их к познанию истины, к раскаянию в заблуждениях и да возвратит их в свой овчий двор, святую церковь, вне которой нет истины, благодати и спасения.

Сыропустное воскресенье известно в народе под именем прощального дня. Это наименование произошло оттого, что в сей день, как последний пред началом Великого поста, православные христиане испрашивают друг у друга и дают друг другу прощение в обидах и в соблазнах, причинённых ближнему грехами их. Обычай истинно христианский! Цель поста и покаяния состоит в том, чтобы испросить прощение во грехах от Бога, в примирении с Ним. Но прощение от Бога обещано только тем, которые сами прощают или отпущают друг другу согрешения, как сказано в Евангельском чтении, положенном на литургии сыропустного воскресенья. В монастырях и во многих духовно-учебных заведениях с этим добрым обычаем соединяется другой, не менее добрый: после вечерней трапезы величается Пасха, т. е. поются пасхальные стихиры: «Пасха священная нам днесь показася» и д.; последняя из них заключается словами: «Простим вся воскресением, и тако возопиим: «Христос воскресе из мертвых». Пение стиха «Христос воскресе» продолжается в этом случае дотоле, пока все успеют проститься и дать друг другу лобзание.

На чём основывается обычай петь Пасху в навечерие Великого поста? Если смотреть на этот обычай в связи с обычаем прощаться, то нельзя не заметить, что одно из сильных побуждений к соединению прощания с пением Пасхи заключается в предчувствии пасхальной радости. Сильная радость, расширяя наше сердце, даёт в нём место миру и любви. Она всегда располагает к дружелюбию, к общительности. Кто находится в весёлом расположении духа, тот обыкновенно на всех смотрит с любовью, всякому готов сделать добро, простить обиду, всякого привлечь к участию в своей радости. Если это можно сказать о всякой радости, то не преимущественно ли располагает к миру и любви радость воскресения Христова, которое есть залог собственного нашего воскресения, печать нашего примирения с Богом, непререкаемое свидетельство торжества нашего Искупителя над врагами нашего спасения? При мысли о воскресении Христовом, столь для нас спасительном, верующие проникаются радостным и следственно мирным настроением духа во всякое время, преимущественно же в дни Пасхи, особенно в первый, самый светлый день её. Вот почему Св. Церковь в одной из стихир пасхальных приглашает всех нас ради воскресения Христова обнять друг друга, сказать ближнему, кто бы он ни был: «Ты брат мой», – и ненавидящим нас простить всё, чтобы все в мире и единомыслии пели радостную песнь: «Христос воскресе из мертвых». При таком значении радости воскресения Христова в отношении к христианскому миролюбию легко объясняется происхождение обычая величать Пасху накануне Великого поста. Пение в сие время пасхальных стихир переносит мысль поющих ко дню светлого торжества, когда радость примирения с Богом с особенною силою проявляется в братском общении и любви верующих. Они на эти минуты как бы забывают, что до светлого дня должно пройти семь седмиц; они предвкушают ту духовную радость, которая одушевляет верующих в этот день, a вместе с сею радостью проникаются теми чувствами мира и любви, какими сопровождается эта радость. Готовясь к подвигам поста и покаяния, они знают, что эти подвиги могут быть угодны Богу только под условием мира с ближними и потому задолго до Пасхи оживляют в себе дух миролюбия словами пасхального песнопения: «Воскресения день и просветимся торжеством, и друг друга объимем, рцем: братие, и ненавидящим нас простим вся воскресением».

Обычай накануне Великого поста петь Пасху объясняется не одним желанием оживить в себе дух миролюбия, столь нужного для вступающих в пост, но вместе желанием ободрить себя к понесению предстоящих подвигов поста и покаяния. Истинный сын Церкви знает, как тяжки эти подвиги, какое потребно самоотвержение для подъятия их, если кто решается проводить время Великого поста, как требует Церковь. Требования Церкви в этом случае идут вразрез с правилами и обычаями мира. Мир с каждым годом придумывает разные льготы против поста, разные развлечения с целью, чтобы время поста прошло не скучно. Дошло до того, что любители развлечений Великим постом не почитают грехом убивать время в театральных увеселениях, скромных и нескромных. Устав о постной пище открыто нарушается с глумлениями над постящимися. Люди мира, хотя продолжают называться православными христианами, нимало не терпят никаких ограничений, налагаемых Церковью на чад своих во время Великого поста, не почитают для себя обязательными никаких подвигов, с ним соединённых. Церковь никогда не помирится с этими льготами, изобретаемыми на время Великого поста людским своеволием, и церковный человек никогда не увлечётся ими, никогда не забудет, что это время должно проводить в строгом говении. Он воздерживается не только от скоромной пищи, но смиренно подчиняется церковному уставу о родах постной пищи, употребляет одну растительную пищу, и ту в умеренном количестве и не каждый день. Он бдительно смотрит за своим душевным состоянием, усиливает самонаблюдение, подвиги молитвы домашней и общественной, чаще обыкновенного занимается духовным чтением, с самоотвержением борется со страстями, греховными искушениями и соблазнами, уклоняется даже от так называемых невинных развлечений, словом, живя в мире, на время поста делается как бы монахом. Что поддерживает в нём ревность к таким поистине тяжким подвигам, тем более тяжким, что он упражняется в них в продолжение всего длинного времени Великого поста, что он во всё это время находится в состоянии особенного духовная напряжения? К поддержанию этой неослабной ревности служат духовные утешения, какие получает он среди самых подвигов поста: чувство духовной свободы, мир совести, получаемый в молитве, в таинствах исповеди и причащения. Но сверх этого не мало утешает и ободряет ревнующего о подвигах поста надежда великой духовной радости в праздник Пасхи. Пасхальная радость есть подобие и предызображение радости, ожидающей праведников в раю. Если вообще подвижники благочестия и добродетели любят переноситься мыслью в райские обители и надеждою вечного блаженства, уготованного за временные подвиги, поощряют себя к понесению их до конца, то в частности и ревнителям подвигов поста и покаяния не свойственно ли поощрять себя к ним не только этою же надеждою, но вместе надеждою духовного мира и радости, какую обещает им в ближайшем будущем праздник Пасхи? Попостимся, рассуждают они, поговеем, потрудимся для Господа, претерпим разные лишения и скорби, неизбежные для истинно постящихся в борьбе с ветхим человеком; зато, если доживём до Светлого дня, преизлиха вознаграждены будем за всё это, обрадованы будем тем сильнейшею радостью, чем больше испытаем горечи в подвигах очищения души постом и покаянием. Св. Церковь, зная, сколь много ободрения для истинно постящихся заключается в надежде радости Светлого праздника, установила (см. Триодь) в Крестопоклонное воскресенье Великого поста на утреннем богослужении оглашать нас пением пасхальных ирмосов: «Воскресения день, просветимся людие, пасха Господня, пасха» и д. В слушающих это пение естественно возбуждается предчувствие радости великого праздника, имеющего наступить по истечении остальной части Великого поста, и это предчувствие окрыляет постящихся, если они ослабли от пройдённого постного поприща, одушевляет их к новым подвигам. Но если в средине поста нужно ободрение на продолжение его надеждою пасхальной радости, можно ли думать, что не нужно или менее нужно подобное ободрение в самом начале этого поприща? Нет, ввиду того что начинать подвиг поста после предшествовавших ему послаблений в образе жизни и всякого рода сует труднее, чем продолжать его, приобретши некоторый навык к нему, ввиду этого нельзя не признать нужды в особенной какой-нибудь мере для облегчения этой трудности. Что же лучше может вести к этой цели, как не надежда, что по окончании постных подвигов ожидает постящихся великая награда в радости о воскресении Христовом? Можете по сему судить, как разумен и целесообразен соблюдаемый в обителях, хотя не освящённый церковным законом, обычай с целью возбудить эту надежду и с нею предчувствие пасхальной радостиучв петь пасхальные стихиры пред наступлением Великого поста. Мореплаватели, пускаясь в дальние страны по морям и океанам с опасностью для жизни от бурь и кораблекрушений, утешают себя надеждою, что достигнут наконец покойной пристани и возвратятся в отечество не с пустыми руками. Подобное значение для готовящихся переплыть «постную пучину», как нередко называется в богослужебных книгах продолжение Великого поста, имеет надежда доплыть до мирных берегов этой пучины и дожить до всерадостного праздника Пасхи. Они убеждены, что чем строже и суровее проведут время Великого поста, тем радостнее будет для них светлый праздник и что праздник будет им не в праздник, если они не приготовятся к нему трудами прощения. И это убеждение служит для них как бы парусом, облегчающим для них движение по широкой постной пучине. Убеждение вполне справедливое! Можно сказать не обинуясь (не сомневаясь), что Светлый праздник может принесть духовную радость только потрудившимся в посте и покаянии, и тем большую радость, чем больше потрудились. Для нетрудившихся он может быть радостен только в житейском отношении, как время свободы от житейских трудов. Радость их будет не о Господе, не духовная, а плотская.

Но основательно ли мы утверждаем это? Не так, по-видимому, рассуждает св. Иоанн Златоуст. В своём известном всякому Слове на Пасху он приглашает всех без разбора войти в радость Господа в день Пасхи, и говорит: «Постившиися и не постившиися возвеселитеся днесь». Златоуст говорит здесь, конечно, о духовном веселии. Но к участию в нём всех ли не постившихся по какой бы ни было причине приглашает он? Не поститься можно по разным причинам: или по лености, по беспечности, по сознательному пренебрежению церковного устава о посте, или по извинительным препятствиям: от немощи, от болезни, от пребывания на пути, на войне. Кто находится в последних обстоятельствах, тому не до поста, и рад бы попоститься, да нельзя. Когда Златоуст находит возможным духовно веселиться в праздник Пасхи непостившимся, он, должно думать, имеет в виду не всякого из них, а только тех, которым не удалось поговеть по не зависящим от них причинам: они не говели, но желали говеть, желали не отставать от других в трудах поста и покаяния. Поэтому о них можно сказать то же, что сказано Златоустом выше о тех, которые подобно подёнщикам, поздно нанятым на работу, поздно принялись за говение не по своей вине, именно: «Господь и дела приемлет, и намерение целует; и деяние почитает, и предложение хвалит».

Итак, кто хочет вкусить чистую духовную радость в светлый день Пасхи, тот пусть помнит, что эта радость уготована сеющим слезами покаяния, истинно постящимся. Надеждою этой радости пусть ободряет себя всякий, приступающий к подвигам поста. Обычай петь Пасху в навечерие Великого поста имеет целью, как мы видели, возбудить эту сладкую надежду и предчувствие пасхальной радости в душе, имеющей нужду в духовном подкреплении в предстоящих ей подвигах. Обычай истинно прекрасный. Нельзя не пожелать, чтобы из монастырей он распространился повсюду и вытеснил недобрые обычаи, господствующее в мире в последний день пред началом Великого поста. Разгул сырной недели достигает в этот день до крайней степени и в виде похмелья продолжается в первые дни первой седмицы Великого поста. Обычай прощаться ещё покуда среди нас существует, но он теряет христианское значение, если прощальные визиты соединяются с попойками: скорее, это глумление над добрым обычаем и кощунство. В больших городах последний день пред началом поста заключается обыкновенно участием в общественных увеселениях, преимущественно в маскарадах, во дни всеобщего разгула и пьянства неудобных для посещения порядочными людьми. И как много теряют люди, оттого что отвыкают от церковных порядков жизни, устрояют её так, что не отличишь их от язычников! Душа мельчает, совесть тупеет, разум расходуется на служение одним животным и чувственным наклонностям, человек дичает и возвышается над животными только изобретательностью для удовлетворения этим наклонностям. Когда же наконец поймут люди, именующие себя православными христианами и чуждые церковного духа, что помимо церкви не найти им истинных радостей? Об отсутствии церковного духа свидетельствует, между прочим, то, что в мирских домах вы не услышите духовного пения: поют и играют по музыкальным нотам одни светские, крайне бедные содержанием и часто нецеломудренные песни, оставляющие в душе одну пустоту и притупляющие вкус ко всему церковному. У кого притупился этот вкус, тот, конечно, не найдёт удовольствия в пении пасхальных стихир, хотя это пение накануне Великого поста приносит не одно удовольствие, но вместе духовную пользу, как одно из действительнейших средств к возбуждению ревности к предстоящим подвигам поста. Притупление церковного вкуса служит печальным признаком расстройства духовного здравия и может сопровождаться духовною смертью, от которой да сохранит нас Господь.

Поучение 12-го февраля 1878 г. в Неделю блудного сына.

Сегодня празднуем память святителя Алексия. В настоящий год сие празднование имеет особенное значение. Святитель Алексий преставился в 1378 году февраля 12-го; следственно сегодня исполнилось равно 500 лет со времени его блаженной кончины.

Память святителя Алексия священна для всей России, потому что он именуется церковью чудотворцем всея России; но преимущественно она священна для Москвы, потому что в Москве он родился, в Москве проходил иноческое послушание, в Москве имел святительскую кафедру, в Москве преставился, в Москве почивает своими нетленными и чудотворными останками. Чем же нам почтить в настоящий раз священную для всех память? Хорошо бы рассказать житие его, но подробный рассказ о нём потребовал бы немало времени и утомил бы вас. Ограничимся воспоминанием об одном из событий его жития, именно о том, память о котором связана с историей Чудова монастыря.

Святитель Алексий жил во времена господства над Русью татар и не раз путешествовал в орду для ходатайства по делам церковным и государственным. Особенно замечательно путешествие его в 1375 году, предпринятое им по приглашению самого хана Чанибека. Жена ханова Тайдула три года была крайне больна и лишилась наконец зрения. Никакие лекарства не пособляли. Между тем слухи о святой жизни русского первосвятителя и о силе его молитв пред Богом достигли улусов татарских. Царь и царица решились обратиться к его молитвенной помощи. Явилось нечаянное посольство в Москву к великому князю с письмом от хана. «Мы слышали, – писал хан, – что есть у вас служитель Божий, которому Бог ни в чём не отказывает, о чём бы он ни попросил Его. Отпустите его к нам, и, если его молитвами исцелеет моя царица, будете иметь со мною мир; если же не отпустите, пойду на вас войною». Великий князь умолял святителя исполнить волю хана. Предстояло великое испытание вере его, но он не поколебался в уповании на Господа и немедленно стал собираться в путь. Он со всем клиром пришёл в Успенский собор для пения напутственного молебна пред гробом чудотворца Петра,митрополита, и по вере своей ещё во время молебна удостоился видеть ободрительное для себя знамение: свеча у раки св. Петра, митрополита, зажглась сама собою. Утешенный сим знамением, святитель Алексий раздробил свечу на части, роздал народу на благословение, а оставшуюся часть взял с собою и отправился в путь. В орде его встретил сам хан с великою честью. Святитель пришёл к болящей и при совершении молебствия зажёг свечу, сделанную из воска той, которая сама зажглась пред ракой святителя Петра, освятил воду, и, когда покропил водою царицу, она немедленно прозрела. Чудо поразило всех, и хан, щедро одарив чудотворца и всех спутников его, отпустил их с миром. Памятником исцеления Тайдулы служит сохранившийся доселе в патриаршей ризнице перстень, дарованный святителю благодарною царицею, но преимущественно Чудов монастырь. Он основан святителем Алексием в Московском Кремле, на месте татарского подворья, пожалованного ему Тайдулой в благодарность за её исцеление. Чудовым этот монастырь назван потому, что в нём храмовой праздник посвящён памяти чуда св. Архистратига Михаила в Колоссаях 6-го сентября, п. ч. в этот день святитель исцелил татарскую царицу и смиренно отнёс чудо сего исцеления к предстательству Архистратига.

Итак, Чудов монастырь напоминает нам о чудесном событии в жизни святителя Алексия, a место, на котором монастырь воздвигнут, напоминает о времени татарского ига. Это же иго напоминает нам, братия, о другом иге, под которым доселе стонут единоверные нам христиане в Турции. Тяжко было иго татарское, тяготевшее над Русью больше двухсот лет; но оно гораздо легче в сравнении с турецким владычеством над христианами. Татары, покорив русских, поселились не в среде их, а по соседству с ними в приволжском крае и давали чувствовать тяжесть своего господства больше издали, чем вблизи: они ведались с нами посредством наших же князей и, довольствуясь данью, не вмешивались во внутренне наши порядки, церковные и гражданские, и ханы татарские даже были милостивы к церкви и служителям её. Татары страшны были только во время своих опустошительных набегов, повторявшихся не раз, а в другое время мало тревожили нас. Не таковы отношения турок к порабощённым странам. Они живут вместе с покорёнными туземцами, находятся в непрерывных столкновениях с ними и на каждом шагу дают им чувствовать своё преобладание, свою крайнюю несправедливость, свою бесчеловечную жестокость к ним. Не только турецкие власти, но и каждый турок безнаказанно может ограбить христианина, опозорить его и его жену, и дочь, даже убить. Благодарение Господу, на наших глазах теперь совершается освобождение христиан от власти турецкой. Война, предпринятая нами с сею целью, как всем известно, увенчалась успехом. Идут переговоры о мире. Нам остаётся только усердно молиться Господу, чтоб эти переговоры привели к прочному миру, обеспечили коренное улучшение участи христиан и нам не нужно было бы вперёд вновь поднимать оружие в защиту их. Нужно молиться также о том, чтобы нашим западным недоброжелателям своими кознями не удалось отнять или уменьшить плоды наших побед, купленных беспримерным мужеством и обильно пролитою кровью наших воинов, и помешать заключению прочного мира.

Приближаясь ко времени поста и покаяния, мы не можем не перенести мыслей наших от татарского и турецкого порабощения к порабощению другого рода – греховному. Ибо всяк «творяй грех раб есть греха». Сама Св. Церковь напоминает нам об этом рабстве пением на утрене сегодня 136-го псалма «На реках вавилонских». В порабощении вавилонском, которое оплакивают в сем псалме иудеи, она научает нас видеть образ бедственного нашего состояния под игом греха и плакать о сем так же горько, как горько плакали о своём пленении иудеи на реках вавилонских. Но недостаточно только плакать о нашем греховном рабстве – надобно прилагать деятельные усилия к свержению его. В чём они должны состоять? В том же, что сделано для свержения ига татарского и турецкого. Без войны с поработителями нельзя было свергнуть это иго. Подобно сему и каждый из нас, если желает избавиться от ига греховного, должен вести беспощадную войну с врагами своего спасения – с внутренними греховными искушениями и внешними соблазнами. Эти враги хуже татар и турок, ибо грозят погубить наши души. Война с врагами гражданской свободы оканчивается миром; но с духовными врагами нашего спасения мира никогда не должно быть, война с ними должна продолжаться до гроба и с особенною настойчивостью и самоотвержением должна быть ведена во дни наступающего поста и покаяния. Для успеха наших усилий в этой войне нужна благодатная помощь Божия, которая испрашивается молитвою. Пример пророков Даниила и Иеремии, молившихся о прекращении вавилонского плена и услышанных от Господа, показывает, что и наши молитвы о помощи на брани с врагами нашего спасения будут услышаны Господом и низведут нам свыше победу над ними, если только будут соединены с крепкими с нашей стороны подвигами борьбы с этими врагами.

Поучение.

Се пред нами, братия, плащаница, изображающая положение во гроб Господа Иисуса по снятии Его со Креста. Пречистое тело Господа окружают Богоматерь и другие близкие к Нему лица, собравшиеся воздать Ему погребальные почести, плачущие пред Ним от избытка любви к Нему и сострадания и слёзы мешающие с ароматами, покрывающими тело Его. Подобно им и мы собрались вокруг сей священной плащаницы, чтобы почтить Распятого за нас и Погребенного. Как же почтим Его? Принесём Ему покаянное исповедание нашей виновности пред Ним. Слёзы покаяния – лучше ароматы на тело Его.

Итак, смиренно исповедуем пред Тобою, Агнче Божий, вземляй грехи мира, что мы кругом виноваты пред Тобою, что это за наши грехи и беззакония Ты подъял поносную и мучительную смерть, что это мы возвели Тебя на Крест, мы уложили тебя во гроб. Тяжко согрешили пред Тобою ближайшие виновники Твоей смерти, заклятые твои враги – иудейские первосвященники и старейшины с Каиафой во главе, Иуда – твой ученик и наветник, Пилат. Но Ты не отдался бы им в руки, если бы мы не предали Тебя им нашими грехами, если бы Ты один за всех не восхотел испить чашу гнева Божия, заслуженного нами. Можно сказать, мы даже преступнее распинателей твоих. Ты сам рек, что они не ведают, что творят. Действительно они не ведали, потому что не узнали в Тебе обетованного Мессию. Но мы знаем и исповедуем, что Ты Христос, Сын Бога живаго, пришедый в мир грешники спасти Крестною смертию, и однакож продолжаем бесстрашно оскорблять Тебя грехами, которые возвели Тебя на Крест, и вторично распинаем Тебя нашею неблагодарностью, греховною беспечностью и нераскаянностью. Мы не можем сказать подобно Пилату, что неповинны в твоей Крови, – нет, мы вполне виновны в ней и не скрываем, что на раменах твоих, понёсших тяготу грехов всего мира, лежала доля тяжести грехов каждого из нас. Прими от нас исповедание нашей вины пред Тобою, Агнче Божий; язвами Твоими уврачуй наши греховные язвы; честною Кровию Твоею омой наши осквернённые совести и даруй нам благодать Твою для борьбы с греховными искушениями, да выну благодарно прославляем силу Твою в нас и покланяемся Тебе вкупе со Отцем и Святым Духом.

Поучение на святительский праздник, 9-го мая 1878 г.

«Во время оно ста Иисус на месте равне и народ ученик Его и множество много людей от всея Иудеи и Иерусалима и помория Тирска и Сидонска, иже приидоша послушати Его» (Лк.6:17–18).

В сих словах из положенного на сегодняшний праздник евангельского чтения указывается на могущественную силу слова Христова. Оно привлекало многочисленных слушателей не только из иудеев, но также из язычников, с приморских берегов Тира и Сидона.

Тир и Сидон – города, расположенные на западном берегу Средиземного моря – принадлежали к Финикийской стране, соседней с Иудеей. Финикияне славились обширною морскою и сухопутною торговлей. Они имели колонии в Африке и на юге Испании. Одна из них, Карфаген, сделалась знаменитым государством, долго боровшимся с римлянами. Корабли финикийские с товарами достигали до южных берегов Балтийского моря. Рынки Тира и Сидона были загромождены складами всякого рода товаров, привозных и отпускных, и привлекали покупателей и торговцев не только ближних мест, но и отдалённых краёв известного тогда света. Купцы финикийские, по богатству и размерам торговой предприимчивости, были поистине князьями земли, как их называет пророк Исаия. В древнем мире финикияне были в этом отношении темь же, что в наше время англичане, всесветные торговцы и владыки морей. Грозные пророчества о разрушении Тира исполнились чрез Навуходоносора и Александра Македонского, окончательное же исчезновение его из среды городов последовало в последнее время под властью турок. Но Сидон до сох пор существует, имеет до пяти тысяч жителей и ведёт небольшую торговлю, преимущественно рыбою.

В Тире и Сидоне, как и вообще в Финикии, господствовало служение Ваалу и Астарте, соединявшееся с безнравственными действиями. Но, с другой стороны, по соседству с страною истинного богопочтения Иудеей не могли не проникать в среду финикийских идолопоклонников здравые понятия о Боге и постепенно распространяться между ними. Вот почему в этой среде могли явиться такие люди, как сирофиникиянка, которая неотступною мольбой подвигла Иисуса Христа к исцелению её беснующейся дочери и веру которой Он назвал великою. Но знаменательнее всего то, что обитатели финикийских берегов шли к Иисусу Христу не по одной нужде в телесной помощи, или для исцеления телесных недугов, – нет, с поморья терского и сионского многие стекались к Нему затем, чтобы послушать Его учение, с жаждою духовного просвещения. Эта жажда не заглушена была в них житейскими делами. Они легко покидали их на время, чтобы напитать себя глаголами живота вечного, исходившими из уст Иисуса. В этом отношении жители поморья терского и сионского опять напоминают собою англичан: последние не меньше, если не больше их предприимчивы в делах торговли и промышленности и сбывают свои товары почти во всех уголках земного шара, но в то же время отличаются ревностью к слову Божию: она в них легко уживается со страстною преданностью житейским интересам. Любовь к слову Божию, к чтению и слушанию его нигде так не распространена, как в Англии. Англичане почивают на Библии, как иудеи на законе Моисеевом (Римл.2:17). Они не только сами упражняются в слове Божием, но и распространяют его по всему свету. Британское Библейское Общество, как видно из отчёта его за 1877 год², внутри одной России распространяет Свящ. Писание на 60-ти языках и приготовляет его к изданию на тех инородческих языках, на которые оно до сих пор ещё не было переведено. На русском языке этим Обществом в 1877 году продано больше ста тысяч книг Свящ. Писания. Нашим войскам за Дунаем частью безмездно роздано, частью за полцены продано 13 т. книг Нового Завета. Судя по такой ревности к слову Божию можно подумать, что англичане – примерные христиане, что слово Божие плодотворно влияет на их образ мыслей и действий, что самая ревность их к распространению слова Божия есть плод испытываемого на себе самих благотворного его действия. К сожалению, этого нельзя сказать по крайней мере о большинстве английского общества. Общее нравственное настроение этого большинства даёт право заключать, что можно быть ревнителем слова Божия и в то же время поступать вопреки его внушениям с возмутительною беззастенчивостью. Подобных ревнителей слова Божия было много между иудеями, и вот в каких выражениях обличает их св. апостол Павел: «Се ты иудей именуешися и почивавши на законе и хвалишися о Бозе, и разумееши волю (Божию) и разсуждаеши лучшая, научаем от закона, уповая себе вождя быти слепым, света сущим во тме, имуща образ разума и истины в законе. Научая убо иного, себе ли не учиши? Иже в законе хвалишися, преступлением закона Бога безчествуеши» (Рим.2:17–19,21,23). Эти обличения апостола, направленные против иудеев, с поразительною точностью могут быть приложены к ревнителям слова Божия – англичанам. Доказательства на лицо. Кому неизвестно, как недобросовестно эти ревнители слова Божия поступают в отношении к другим народам? Например, они не постыдились вести войну с китайцами за право свободного провоза к ним опиума и достигли своей цели, не переставая в то же время быть ревнителями слова Божия. Одною рукою они подают китайцам обильную духовную пищу в Евангелии, которое распространяют между ними на китайском языке, другою подносят им вещественный яд и отравляют им несчастное многомиллионное народонаселение. А возмутительное поведение англичан в современных политических затруднениях кому неизвестно? И не от них ли главным образом произошли эти затруднения? Кто подбил турок к сопротивлению России, вступившейся за единоверных и единоплеменных христиан, терпевших от турок всякого рода озлобление? Не англичане ли? Кто во всё продолжение нашей войны с турками держал их сторону и снабжал их оружием и руководителями для успешной борьбы с нами? Не англичане ли? Кто все меры и усилия употребляет, чтобы отнять у нас плоды наших побед над турками? Кто делает громадные приготовления к войне с нами с целью освобождённых нами христиан возвратить под власть врагов христианства? Не англичане ли? Кто радовался нашим временным неудачам во время минувшей войны, и снисходительно смотрел на бесчеловечные жестокости турок, производивших в огромном размере поголовное избиение мирных христианских населений, не исключая жен и младенцев? Не англичане ли? Вот каковы ревнители слова Божия! Нельзя не удивляться, как это они, ревнуя о просвещении других словом Божиим, сами показывают такое неуважение к нему, что, вопреки его заповеди о любви к ближним, особенно близким по вере, стараются вредить им всячески и для сего вступают в союз с врагами Христа, предавая на жертву им последователей Его. Нельзя не удивляться, как это с Библией в руках можно решиться на такое жестокое и позорное дело, как от этой решимости не могла удержать англичан Библия. Но в самой же Библии, в самом слове Божием есть объяснение на это. Господь Иисус в причте о сеятеле, сравнивая слово Божие с семенем, а душу слушающих слово Божие с землёю, одною из причин бесплодия его указывает в печали века сего и лести богатства: «...печаль века, или заботы о житейском, и лесть богатства, или корыстолюбие, заглушают слово Божие, как терние заглушает росток семени» (Мф.13:22). Сии слова притчи вполне можно приманить к англичанам. Кому неизвестно, что забота о земных благах, страсть к накоплению богатства, составляет выдающуюся черту в характере английского народа? И ни один народ не обладает такою способностью к открытию источников богатства, как англичане. Но вместе едва ли есть на свете народ, который бы был так неразборчив на средства к достижению этой цели, как они. Путём происков, захватов под разными предлогами чужих земель, они расширили свою торговлю до необычайных размеров: их товарами наводнены все почти рынки света. Но всего возмутительнее то, что страсть к наживе заглушает в них голос человеколюбия и уважения к самому христианству. Иуда предал Христа врагам Его за 30 сребреников. Не подражают ли ему те, которые стараются всеми неправдами упрочить господство над христианами врагов христианства так же ради сребреников? Англичане, союзники турок, сами не скрывают, что за сребреники предают им христиан; они в оправдание своего противодействия России, стремящейся к освобождению турецких христиан, постоянно твердят о своих интересах, постоянно утверждают, что их интересам, т. е. торговым выгодам, угрожает это освобождение. Они боятся потерять те торговые льготы в турецких областях, населённых христианами, которыми они пользуются единственно благодаря поблажке турецкого правительства. Они очень хорошо знают, что как только кончится гнёт турецкий над христианами, кончится с тем и застой между ними промышленности и торговли, что с развитием собственных производительных сил они уже не будут по-прежнему нуждаться, или будут менее нуждаться в иностранных произведениях. Смотря со стороны, этому следовало бы радоваться, следовало бы благодарить Господа, призревшего наконец на смирение рабов своих. Но такая радость, такая благодарность свойственна только сердцам полным христианской любви к ближним и истинного благочестия. Печаль века сего и лесть богатства подавляют в людях любовь к ближнему и благочестие. Для них несравненно дороже сребреники, чем благосостояние ближних. Любители сребреников не только неспособны содействовать благосостоянию ближних, но готовы даже разорить их, чтобы только не видеть убыли своих сребреников. Русский человек называет таких людей безбожными, говорит, что они Бога не боятся, креста на себе не имеют. Не так смотрят на себя любители сребреников. Они почитают себя людьми благочестивыми и в доказательство своего благочестия укажут на свою ревность к чтению и распространению слова Божия. Не верьте их благочестию. Они благочестивы до тех пор, пока ничто не угрожает их денежным выгодам. Они любят слово Божие, но больше всего любят сребреники: звук последних для них несравненно приятнее голоса Евангелия, повелевающего любить ближних до самоотвержения, до забвения личных своих интересов. Корыстолюбие, пристрастие к земным благам, наполняя их душу, заглушает в ней действие слова Божия, как терние глушит пшеницу и подавляет в сердце движения человеколюбия, заповеданного Евангелием, и вместе благочестие или любовь к Богу, ибо тот не может любить Бога, кто не любит ближнего (1Ин.4:20).

Будем, братия, подражать нашим недоброжелателям в их ревности к чтению и распространению слова Божия, но вместе остерегаться лицемерия, духом которого заражена эта ревность и которое отнимает у ней цену в очах Божиих. Главная причина этого лицемерия заключается в их корыстолюбии. Корыстолюбивый может восхищаться словом Божиим и с неотступною навязчивостью предлагать его другим, подобно фарисеям, почивавшим на законе и толковавшим его для назидания других; но его благоговение к слову Божию только наружное, фарисейское. В своей жизни он руководствуется не словом Божиим, а правилами, несогласными с ним. Поревнуем об очищении сердца от корыстолюбия, как очищают поле от терния, чтобы оно не глушило пшеницы.

Поучение в День С. Духа, 1878 г.

«Идеже еста два или трие собрани во имя мое, ту есмь посреде их» (Мф.18:20)

Сии слова Христа Спасителя содержатся в слышанном вами сегодня Евангельском чтении. Христос Спаситель обещает присутствовать своею благодатью там, где соберутся во имя Его, как бы ни были малолюдны такие собрания. Собираться во имя Христово-значит собираться во славу Христа, с мыслью о Нём, с памятью о Его святейшем лице и искупительном деле, с верою в Него, с любовью к Нему, с надеждою на Его всесильную помощь и благословение во всяком благом деле и предприятии, с благоговейным настроением духа, преданного Ему. Словом, собрание во имя Христово значит собрание, одушевлённое христианскими душевными расположениями, соединяющими всех собравшихся. Таковы собрания молитвенные, каково, например, наше настоящее многолюдное собрание по случаю храмового праздника. Таковы собрания для рассуждения о делах, имеющих отношение к славе имени Христова, о благоустроении церкви Христовой, например, соборы вселенские и поместные. Таковы собрания членов благотворительных обществ, проникнутые убеждением, что всё, что ни делается на пользу ближним, делается для самого Христа. Собраниями во имя Христово вообще могут быть названы всякие общественные и частные собрания, если собравшиеся не забывают, что они – христиане, и ведут себя так, как если бы лично, непосредственно присутствовал среди них Христос, например, собрание гостей на свадьбу, подобное обществу пировавших на браке в Кане Галилейской, который освятил своим присутствием сам Иисус Христос. В Его присутствии они, без сомнения, вели себя так, чтобы их поведение было угодно Иисусу Христу, т. е. благоговейно, благочинно, миролюбиво, ни на одну минуту не забывая, что в их обществе находится не простой смертный, а посланник Божий. Ко всем подобным собраниям во имя Христово относится обетование Его присутствия.

К сожалению, бывают собрания во имя Христа, к которым, однако, не может относиться это обетование. Таковы, например, молитвенные собрания раскольников. Раскольники враждуют против церкви, которая есть тело Христово, следственно, враждуют против самого Христа, главы этого тела. Как же возможно, чтобы Он благодатно присутствовал среди них? Но и православные, присутствуя в церковном собрании, не всегда привлекают в свою среду Христа. Есть между ними такие, которые участвуют в этих собраниях, по-видимому, во имя Христово, ради молитвы, но не Христос и не молитва у них на уме. Они являются в храм Божий, например, в храмовые праздники не для молитвы, не для поучения в законе Господнем, а единственно для развлечения, с тем же расположением духа, как если бы они пришли в театр, на гулянье и т. п. Они приходят в храм как бы на зрелище, с целью на людей поглядеть, самим порисоваться, полюбоваться искусством и сильными голосами поющих и читающих, благо, за всё это не требуется с них никакой платы – зрелище даровое. О Христе они не помышляют, а потому и Христос не для них присутствует в храме. «Он знает сущих своих», во множестве стоящих в храме, и их одних осеняет своею благодатью, на других, как бы их ни было много, Он не простирает своего благодатного покрова. В древности собирались (и теперь иногда собираются) церковные соборы для совещания о делах веры и церкви; все они созывались во имя Христово, но не все удостаивались и удостаиваются чести Его благодатного присутствия. Сей чести не удостаивались те из них, на которых проводимы и утверждаемы были учения о лице и деле Христа, противные истине, служившие к уничижению, а не к прославлению Его святейшего имени. Так, не всё то угодно Христу, что делается во имя Его: именем Христовым можно прикрывать дела нехристианские, мнения лживые и нечестивые. Христос не может благословлять их, не может благодатно присутствовать в совете нечестивых, как бы ни было многочисленно их собрание.

Рассуждая о собраниях во имя Христово, не можем в настоящее время не перенестись мыслью к сонму именитых представителей европейских государств, которые собрались в столице соседней нам державы для совещания о судьбе христиан Балканского полуострова, за освобождение которых от многовекового турецкого ига пролито столько русской крови. Что сказать об этом собрании? Присутствует ли среди его Господь Иисус? Без сомнения, Он присутствует среди тех членов этого собрания, которые явились сюда во имя Христово, т. е. с искренним желанием упрочить благоденствие освобождённых нашим оружием балканских христиан. Если война за их освобождение была делом чистейшего христианского человеколюбия, то и усилия обеспечить за ними добытую для них свободу составляют продолжение того же святого дела. А всё, что делается для ближних по христианской любви к ним, делается для самого Христа, следственно, во имя Его, во славу Его и приемлется Им как услуга, оказанная Ему самому. Потому благословенны те, которые в качестве членов великого Европейского собора всеми силами отстаивают порученное им дело человеколюбия: среди них присутствует сам Христос. К сожалению, не все члены этого собора одушевлены подобными желаниями, подобною ревностью о благе ближних и, следовательно, о славе имени Христова. Большинство их помышляет совсем не о том и другом, а о противоположном. Они явились на конгресс с намерением уничтожить или умалить всё, что сделано Россией для балканских христиан. Россия освободила их от рабства, a те хотят возвратить их к рабству. Россия хотела доставить торжество Кресту над полумесяцем, Евангелию над Кораном; a те, забыв свою принадлежность к христианству, добиваются снова дать перевес магометанству над христианством, снова принесть в жертву турецкому изуверству православную церковь. Россия, подняв оружие для освобождения единоплеменных и единоверных ей христиан, не преследовала никаких своекорыстных целей, не преследует их и теперь, вступаясь на конгрессе за освобождённых ею христиан. Не так относятся к ним на конгрессе недружелюбные нам державы. У них на первом плане своекорыстные – политические и экономические расчёты. Так одной державе хочется удержать христиан под властью турок из опасения вреда для себя в случае, если б в соседстве её образовалось новое славянское государство или несколько славянских государств. Это политический расчёт. Другая держава находит невыгодным для себя в экономическом отношении самостоятельное существование славянских племён, нами освобождённых, она боится упустить из своих рук торговые выгоды, которыми доселе пользовалась среди их только благодаря тому, что гнёт турок над христианами препятствовал успехам их собственной торговли и промышленности. Обстоятельства сложились, как видите, неблагоприятно для успехов нашего заступничества за освобождённых христиан. Противоборствующих этому святому делу на международном европейском съезде больше, чем сочувствующих ему, хотя на стороне последних, действующих во имя Христово, сам Христос с своею благодатью. Положение трудное. Придумать, как можно выйти из него с честью, предоставим нашему мудрому правительству; паче же всего, что бы ни случилось, должно довериться провидению Божию, управляющему судьбами царств и народов. Что речет о нас Господь, неизвестно; во всяком случае, каждому, в ком только бьётся сердце дышащее любовью к отечеству и к единоплеменным нам балканским христианам, остаётся молитвенно желать, чтобы сторона людей, собравшихся на Европейский международный собор во имя Христово, превозмогла и привлекла к единомыслию с собою прочих членов этого собора; остаётся желать, чтобы и эти последние вспомнили, что они христиане и что, следовательно, должны поступать в духе любви и доброжелательства в отношении к братьям своим по общей вере во Христа и почитать тяжким грехом измены Христу предавать в жертву врагам Его тех, которые освобождены от их мучительства русскою кровью. Только под условием единомыслия членов конгресса, единомыслия, основанного на чисто христианских побуждениях, может быть достигнуто торжество правого дела. О водворении сего единомыслия между ними да вознесёт каждый из нас усердную молитву к Вышнему; да помолится Ему, чтобы Он, благодатью Св. Духа чрез раздаяние огненных языков призвавший всех к соединению, тою же благодатью привёл к доброму единению в образе мыслей собравшихся на международный европейский съезд для решения судьбы единоверных и единоплеменных нам христиан. Аминь.

Надгробное поучение³.

«Пою Богу моему, дóндеже есмь».

Эти слова читаются в 145-м псалме, в котором предлагается увещание ни на кого не надеяться, а только на Бога. Почему же только на Бога должно надеяться, а не на людей? Потому что люди смертны: и рад бы иной сделать вам добро, но приходит смерть, и доброе намерение остаётся неисполненным: «Изыдет дух его, в той день погибнут вся помышления его» (Пс.145:4), – тогда как Господь вечен и Царь веков, и потому хранит истину в веке, Он всегда успеет исполнить всё, что Он обещал сделать надеющимся на Него. Притом Он всемогущ: Он сотворил небо и землю и вся яже в них, у Него ли недостанет силы устроить всё к нашему благу? К тому же Он бесконечно благ и милосерд и в поразительных опытах проявляет свою благость и милосердие. Он творит суд обидимым, даёт пищу алчущим, разрешает связанных оковами, умудряет слепцов, возвышает падших в глубину греха и зла, любит праведников, хранит пришельцев, защищает вдов и сирот (Пс.145:6–9). Так верен в своих обетованиях, так всемогущ, так благ Господь! Как не надеяться на Него, как не полагаться на столь несокрушимую опору и как не прославлять и не воспевать Его за Его милости ко всем надеющимся на Него! И псалмопевец от лица всех надеющихся на Господа даёт обещание прославлять Его во все дни живота, воспевать Его до последнего издыхания: «...пою Богу моему, дóндеже есмь» (Пс.145:2). Он ни на одну минуту не забывает, что самое существование наше, самое начало нашей жизни и продолжение её есть дело единственно милости Господа: «...о Нем бо живем, движемся, и есмы» (Деян.17:28). Эту истину и каждый из нас вместе с псалмопевцем должен исповедовать и во все дни живота своего воспевать Господа за всё, что радует нас в жизни, за всё, чем удовлетворяются наши разнообразные потребности, духовные и телесные, ибо всё это дар Его неизреченной благости. Несправедливо было бы говорить, что от тебя одного зависело достигнуть благополучия, что ты одним своим умом и усердием нажил всякого добра, обеспечил своё благосостояние, успел в тех или других предприятиях. Ничего бы ты не нажил, ни в чём бы ты не успел без Божия благословения. Если Господь не пошлёт благовременного дождя и тепла, напрасны труды земледельца, садовника, огородника. Так и все другие дела и предприятия могут быть успешны только при благословении Божием, которое мы и должны воспевать во все дни живота нашего. Но не за одни милости и благословения мы должны благодарно воспевать Господа. Не всегда Он милует нас, иногда и наказует; не всегда взирает на нас благосклонно, иногда совсем отвращает от нас лице своё или обращает на нас грозный свой взор; не всегда внимает нашим молитвам, иногда как бы совсем не слышит их, не даёт нам, чего у Него просим. Что же? Должно ли воспевать и прославлять Господа и в этих случаях? Без сомнения, должно. Для чего? Для того, чтобы показать, что любим Бога бескорыстно, любим Его так, как любил праведный Иов, который благословлял Господа не только тогда, когда осыпан быль дарами Его милости, но и тогда, когда лишился всех этих даров, говоря: «Буди имя Господне благословенно во веки». Господь для того и посылает на нас разные житейские невзгоды, чтобы дать нам случай засвидетельствовать пред Господом, что мы чтим и любим Его не за дары, не за милости, а за то, что Он сам по Себе есть высочайшее добро, достойное любви и почтения. Притом в самых наказаниях проявляется любовь к нам Господа: «...егоже (которого) любит Господь, наказует». Он отъемлет у нас земные блага и радости для того, чтобы предостеречь или отучить нас от пристрастия к ним, чтобы обратить наши помышления и желания от земного к небесному, чтобы спасти нас от гордости и самомнения, свойственного людям, избалованным житейскими удачами, чтобы дать нам почувствовать, как мы немощны и ничтожны без Бога, и поставить нас на путь боголюбезного смирения, чтобы остановить нас на пути греха, чтобы укрепить нас в подвигах добродетели посредством терпения, чтобы возбудить в нас дух молитвы и желание искать в ней утешения, вообще, чтобы угладить нам путь к царству небесному, ибо «многими скорбями подобает нам внити в царствие Божие» (Деян.14:22). Таким образом, не только благоприятные, но и неблагоприятные обстоятельства нашей жизни должны располагать нас вместе с псалмопевцем воспевать и прославлять Господа во все дни живота нашего.

Обращаясь к предлежащему гробу, мы с утешением можем засвидетельствовать, что почивший раб Божий Авдий мог сказать о себе то же, что сказал псалмопевец: «...пою Богу моему, дóндеже есмь» (Пс.145:2). Он во все дни жизни воспевал Господа устами и самою жизнью. Господь одарил его звучным и приятным голосом, и этот дар почивший посвятил на служение Господу. Сорок три года прожил он в нашем приходе и во всё это время был бессменным певцом в приходской церкви. Не только в воскресные и праздничные дни, но и в будни, не только в нашу церковь, но нередко и в другие он приходил и принимал участие в пении и чтении. Иногда в случае болезни или отлучки кого-либо из клириков он исполнял их должность на клиросе. И как прекрасно исполнял! Он пел всегда правильно, твёрдо, без ошибок в тоне и напеве. Он пел дотоле, пока предсмертная болезнь не уложила его на одр. Но не красна похвала Богу в устах грешника, не угодна Ему песнь нечестивого. О почившем рабе Божием Авдие с уверенностью можем сказать, что он пел Богу не устами только, a всем существом, всею жизнью, вся жизнь его была хвалою и песнею Богу. Он был истинно благочестивый и христолюбивый муж. Он строго хранил чистоту веры и устроял по её руководству порядок своей жизни. Он горячо принимал к сердцу всё, что служит ко благу церкви, сердечно сочувствовал её радостям и скорбям. Он свято соблюдал уставы церковные о постах и праздниках, не увлекаясь легкомысленными воззрениями на этот предмет людей мира и даже противодействуя им словом и примером. Благочестие укоренилось в нём с юных лет. В раннем возрасте, когда другие наполняют голову мечтами о мирской жизни, он мечтал поступить в монахи и по ступил бы, если бы не удержали его от этого шага настойчивые просьбы родных. Но и оставаясь в мире, он был строг к себе не меньше любого монаха. Во всю жизнь он ни разу не касался ничего хмельного, даже мёда. Поистине назорей! Где вы ныне найдёте подобных назореев? В семейной жизни он вёл себя, как подобает христианину в положении отца семейства; Господь благословил его многочадием, и благодаря его доброму христианскому влиянию, в его многочисленной семье царствовал мир и любовь и, следственно, благодать Божия, ибо где мир и лад, там Божья благодать. Трудолюбием он отличался примерным: подлинно в поте лица снедал хлеб свой. Он всё делал своими руками, во все мелочи хозяйства и ремесла своего входил сам. В сношениях с людьми сторонними он всех располагал к себе смирением, скромностью, мягкостью, готовностью всякому услужить, подать добрый совет. Едва ли кто был недоволен им, все его почитали и любили, потому что сам он относился ко всем с христианскою приязнью и уважением. Христианская жизнь увенчалась христианскою кончиною. Он не трусил пред смертью; его в предсмертной болезни не надобно было убаюкивать утешениями, в роде, например, следующих: «Болезнь не опасна; Бог милостив, – выздоровеешь.» Нет, он прямо смотрел в глаза смерти и готовился к ней по-христиански. Незадолго до смерти он сделал распоряжение о своём погребении, собрал к своему смертному одру детей и изрёк им трогательные наставления и благословенья. Храните их, дети, как святыню, как лучшее наследство от вашего отца. Два раза он по собственному побуждению напутствован был в последние дни жизни благодатью Св. Таин и принимал её с благоговением и умилением. Молитвенное настроение не покидало его до последних минут. «Господи, помилуй, когда же Ты возьмёшь меня к Себе, Господи», – вот были обычные его речи в последние дни перед кончиною. До последнего издыхания он пел Господу, исповедовался имени Его.

Прощай, возлюбленный певец славы Божией. Да воздаст тебе Господь великою и богатою милостью за твою ревность к прославлению Его святого имени устами, душою и всею жизнью, да не внидет в суд с тобою за грехи твои, вольные и невольные, да сопричислит тебя к лику бесплотных певцов славы своей, да сподобит тебя вместе с ними пред престолом Его немолчно воспевать трисвятую песнь и в сем воспевании обретать источник нескончаемой радости и утешения после понесённых тобою скорбей этой жизни.

Слово в День четырёх московских святителей: Петра, Алексия, Ионы и Филиппа, 5-го октября 1878 г.⁴.

До времени св. Петра-митрополита, одного из празднуемых сегодня святителей, всероссийские митрополиты сначала пребывали в Киеве, а по опустошении Киева татарами недолгое время жили во Владимире, где был стол Великого князя. Св. Пётр-митрополит за год до блаженной кончины своей († 1326 г.) кафедру всероссийской митрополии из Владимира перенёс в Москву. Москва была тогда незначительным городом. В ней был стол одного из удельных князей, внука св. благоверного князя Александра Невского, Иоанна Даниловича, прозванного Калитою потому, что он всегда носил с собою калиту, т.е. мешок, наполненный деньгами для бедных. Пользуясь любовью сего князя, святитель Пётр и сам возлюбил его за благочестие и человеколюбие и, переселившись в его город, предрёк ему, его роду и Москве славную будущность. Убеждая князя воздвигнуть в Москве каменную соборную церковь в честь Успения Богоматери, святитель Пётр сказал ему: «Если послушаешь меня, сын мой, храм пресвятыя Богородицы построишь и меня в нём упокоишь, то и сам прославишься с родом твоим паче иных князей, и град твой будет славен пред всеми градами русскими, и святители поживут в нём, и взыдут руки его на хребет врагов его, и прославится Бог в нём». В сих пророческих словах предначертана будущая судьба Москвы и её князей. Посмотрим, как исполнилось это пророчество, и извлечём из сего для нас нужное назидание.

Князь Иоанн Данилович послушался своего духовного отца-митрополита, приступил к построению Успенского собора и в нём по завещанию его положил мощи его. Вскоре за тем начало сбываться пророчество святителя Петра. Россия находилась тогда под игом татар. Хан Золотой Орды объявил Иоанна Даниловича великим князем, и сим достоинством превознёс его над всеми русскими князьями, сделал его главным между ними. Но к гораздо большей славе его послужило то, что он и его потомки сделались собирателями русской земли, дотоле раздробленной на мелкие владения, на уделы. Удельные княжества постепенно теряли свою самостоятельность и поступали под непосредственную власть князя московского, приобретаемы были им в собственность или посредством добровольных соглашений с их владетелями, или по решению татарских ханов. Дело объединения русской земли завершилось наконец при одном из потомков Иоанна Даниловича, Вел. князе Иоанне III, который сделался единодержавным государем всей северо-восточной Руси. Могущество московских державцев из рода Калиты ещё более возросло чрез покорение вольных городов Новгорода и Пскова с их владениями, и царств Казанского, Астраханского и Сибирского. Со времени Иоанна ІV-го великокняжеская власть в роде Калиты облеклась царскою порфирою. Так исполнилось предречение святителя Петра: «Если послушаешь меня, сын мой, то и сам прославишься с родом твоим паче иных князей».

«И град твой будет славен пред всеми градами русскими». И это пророчество о русском первопрестольном граде во всей силе исполнилось. Москва возвеличилась пред всеми городами русской земли, как столица Великих князей и потом царей. Значение столицы Москва не утратила и после того, как явилась на севере новая столица. Имя первопрестольной доселе остаётся за Москвой не только в память того, что в ней имели постоянное пребывание русские государи, но и потому, что доселе в ней, в этом первенствующем храме, совершается священное венчание и помазание на царство наших благочестивейших государей. Значение Москвы, как древнейшей, исторически знаменитой столицы, причиною того, что иностранцы до сих пор называют всю Россию Московией и русских – московитами. Ещё более знаменитою пред всеми городами русскими явилась Москва как средоточие торговой и промышленной жизни нашего отечества. В этом отношении знаменитость её, можно сказать, с каждым днём возрастает отчасти вследствие счастливого её положения в средине государства, отчасти вследствие удобства сообщений с нею железными путями. По этой же причине и народонаселение Москвы быстро возрастает, и размеры её расширяются.

Нельзя далее не заметить, что возвышением своим в государственной и общественной жизни пред всеми русскими городами Москва премного обязана своим первосвятителям. «И святители поживут в нем», – предрёк о нашем городе св. Пётр, митрополит, открывший собою ряд святителей, живших в Москве в качестве верховных пастырей русской церкви. Все они, начиная с Петра, митрополита, были из русских и, одушевляемые любовью к родной стране, содействовали утверждению в Москве средоточия государственной жизни, ибо всегда держали сторону московских князей в борьбе их с удельными, увещевая последних покориться первым, а сопротивляющихся лишали своего благословенья. Но не менее, если не более важное преимущество Москвы пред всеми городами русскими состоит в том, что со времени перенесения в неё первосвятительской кафедры она явилась средоточием церковной жизни в нашем отечестве. Москва как местопребывание верховных пастырей русской церкви стала в глазах русского человека священным городом. В ней одной поставлялись епископы, и чрез них, как чрез преемников апостольского служения, раздаятелей даров благодатных, распространялась из Москвы по всей русской земле вера и благочестие, разливалась повсюду благодать Божия. Из Москвы, из одной Москвы выходили духовные законы и распоряжения, благоустроявшие духовно-нравственную жизнь русского общества, определявшие повсюду чин богослужения, порядок духовного суда и управления. В Москву со всех сторон стекались русские люди, имевшие нужду до верховного святителя, не только духовные, но и миряне. С учреждением патриаршества ещё выше поднялось церковное значение Москвы. На неё стали смотреть как на второй Рим, а на московского патриарха как на такое лице, которое заступило место отпадшего от православия римского первосвященника. К тому же московские первосвятители привлекали к себе и к московской кафедре взоры всех русских людей личными достоинствами и заслугами. Все они (за немногими исключениями) были крепкими ревнителями веры, многие прославились учёностью, подвижничеством и святостью жития, благотворным участием в делах государственных. Великие по личным достоинствам святители не оскудевали в Москве не только в древнее, но и в позднейшее время. Достаточно вспомнить имена приснопамятных Платона и Филарета, чтобы видеть, как счастлива Москва, имевшая в лице их светильников не для одной русской, но и для вселенской церкви.

Обращаемся к дальнейшим словам пророчества святителя Петра о первопрестольном городе: «Руки его взыдут на хребет врагов наших». И это предречение сбылось. Мы уже упомянули, что державцы русской земли, утвердившие свой престол в Москве, прославили себя и её торжеством над многочисленными врагами: внутренними – как сопротивлявшиеся им удельные князья, и внешними – татарами и ляхами. Но сверх того Москва непосредственно над собою видела милость Божию в том, что враги, нападавшие на неё и вторгавшиеся внутрь её со стыдом, обращались вспять. Памятниками этой милости Божией служат: храм Христа Спасителя, воздвигнутый в память удаления из Москвы и из России галлов, монумент Минину и Пожарскому, которые избавили Москву от ляхов, Крестные ходы из Кремля к собору Казанскому, к обителям Донской и Сретенской, к церкви Владимирской Богоматери, вокруг Кремля, установленные в память избавления Москвы от ляхов, татар и французов.

«И прославится Бог в нем», – так заключил святитель Пётр пророчество о судьбах Москвы. Москва видела в своей жизни события благоприятные и неблагоприятные. В тех и других она исповедовала действие промышления Божия о ней, и как за первые, так и за последние прославляла Господа. И до сих пор к прославлению Господа служат в Москве её многочисленные храмы, хранимая в ней драгоценная святыня нетленных мощей и чудотворных икон, множество памятников благочестия и благотворительности. Можно сказать, нигде как в Москве не соединено столько благоприятных условий для прославления имени Божия.

Явления милости Божией к Москве, указанные нами во свидетельство, как точно исполнилось и исполняется пророчество святителя Петра о её судьбах, весьма поучительны для нас во многих отношениях. Поучительно прежде всего самое оправдание пророчества событиями. Не ясно ли, что судьбы Москвы сложились так, а не иначе по устроению Божию, что слова пророчества были словами действенного благословения Божия, выражением не только сверхъестественного прозрения в будущее, но вместе всевластной силы Божией, управляющей царствами и народами, что, следственно, напрасно стал бы кто утверждать, будто исторические события совершаются при участии одних людей, в зависимости только от их произвола или вследствие случайного сцепления обстоятельств. Нет, самые действия человеческого произвола и случайные, по-видимому, обстоятельства, попускаются или направляются волею Божиею, промышлением Господа. Это вообще должно сказать о судьбе какого бы ни было народа, города, отдельного лица, хотя бы нам неизвестно было выражение воли Божией относительно этой судьбы в каком-либо пророчестве; но судьбы Москвы тем для нас поучительнее, что они устоялись и устрояются именно так, как предначертаны в рассматриваемом пророчестве.

Далее достойно нашего благоговейного внимания то, что святитель Пётр предрёк благословение Божие Москве и московскому князю под условием, если князь послушается его совета воздвигнуть храм Богоматери и в нём упокоить его. От князя потребовалось дело благочестия, и за это дело обещана великая награда ему, всему роду его и стольному граду. Теперь судите, как угодно Богу и спасительно для нас благочестие, соединённое притом с любовью к ближним, как оно соединено было в лице милостивого и щедрого к бедным князя Иоанна Даниловича. Воистину «Блажен муж, бояйся Господа...Сильно будет на земли семя (потомство) его...слава и богатство в дому его...Расточи даде, убогим...» (Как это напоминает Калиту, благочестивого князя!). «...Рог его вознесется во славе» (Пс.111:1–3,9).

Москва была ближайшею свидетельницею того, как укоренялось единодержавие её князей, потом царей, как восходил от силы в силу благословенный род князя Иоанна Даниловича и как по прекращении этого рода благословение Божие вместе с царским престолом перешло в новый род, доселе благополучно царствующий к славе нашего отечества. Москва, естественно, радовалась этому возвышенно в недрах её державной власти и всегда служила для всех русских людей примером сердечного повиновения и преданности ей. Москва была предана царям не только милостивым и кротким, но также грозным и немилостивым. Она благоговела и пред последними, чтя в лице их достоинство помазанников Божиих, и смирялась пред ними, взирая на них как на орудие гнева Божия за грехи подданных. Эта беспредельная преданность державной Власти, одушевлявшая издревле московских и вообще русских людей, сохраняется среди нас доселе. И нет сомнения, что она пребудет непоколебимою, несмотря на козни врагов общественного порядка, мечтающих и всячески усиливающихся возмутить народ против державной Власти. Никогда не достигнуть им этой преступной цели! Преданность державной власти и повиновение всем исходящим от ней законам и повелениям крепко держится не только на сказанных религиозных побуждениях, но ещё на убеждении в благотворности её для блага народного, доказанной вековыми опытами. Всё, что могло и может быть сделано для блага народа, для его гражданского, экономического и духовного преуспеяния, всё это всегда делала и делает у нас верховная власть. Общество так много обязано ей в этом отношении, что враги её суть вместе враги общества. И вот почему наше правительство по поводу известных всем недавних возмутительных поступков со стороны врагов общественного порядка с таким доверием обращается к обществу, призывая его на помощь для противодействия людям, для которых нет ничего священного: ни веры в Бога, ни уважения к узам семейным, к правам собственности, к власти. Не откликнуться на этот призыв было бы несогласно с гражданским долгом. Так как сеятели смут, не имея надежды привлечь на свою сторону зрелых людей, стараются поймать в свои сети незрелую в умственном и физическом отношении часть общества, то наиболее целесообразное оружие для борьбы со злом состоит в том, чтобы ограждать от тлетворных влияний молодое поколение, воспитывать его в страхе Божием и в строгом подчинении законам гражданским и церковным. Зло, против которого нас призывают бороться, надеется найти для себя поддержку также в колебаниях общественного мнения, особенно в двусмысленных суждениях некоторых органов печати о государственных преступниках. Желательно, чтобы и общество, и печать заявляли себя твёрдым и единодушным осуждением мятежных попыток к разрушению общественного спокойствия. Москва, всегда отличавшаяся охранительным характером общественного мнения, должна первая показать пример такого отношения к этим безумным попыткам.

Москве суждено занять первое место между русскими городами по своему значению в торговой и промышленной деятельности и, следственно, по богатству. Но кому много дано, с того много и взыщется. Благодарение Богу, обильные вещественные средства, какими располагает Москва, идут не на одни прихоти, но и на богоугодные дела, на общеполезные предприятия, на человеколюбивые учреждения, на народное образование и на другие многообразные пособия нуждающимся. Надобно желать, чтоб дух благотворения не оскудевал среди нас никогда, особенно же в наше время, время появления злонамеренных людей, называющих крайне несправедливым неравномерное между всеми распределение земных благ. Чем меньше мы будем своекорыстны и больше человеколюбивы, тем возмутительнее было бы с их стороны жаловаться на это неравенство и подбивать бедных к ограблению богатых. Любовь христианская добровольными вспоможениями бедным сильна облегчить их положение несравненно успешнее, чем насильственное принуждение богатых отказаться от своей собственности в пользу бедных.

Москва со времени водворения в ней первосвятителей Русской Церкви сделалась, как мы видели, средоточием церковной жизни в нашем отечестве. Ради своих многочисленных святынь и живых церковно-исторических воспоминаний, она и до сих пор не утратила этого значения, хотя главное управление русскою церковью перенесено в другой царствующий град. Но дело не в том только, что Москва есть средоточие церковной жизни, а главным образом в том, чтобы живущие в этом средоточии были действительно церковными людьми, действительно устрояли свою жизнь по-церковному, как жили в старину русские люди. Что мне пользы от того, что живу среди превосходной церковной обстановки, вижу пред собою многочисленные древние и новые великолепные храмы Божии, окружён со всех сторон памятниками благочестия, бываю свидетелем великолепных Крестных ходов, а между тем отношусь ко всему этому равнодушно, увлекаюсь духом времени, враждебным вере и благочестию, не дорожу честью быть православным, засоряю мою голову лжеучениями, с жадностью бросаюсь на книги, в которых проводятся эти лжеучения, пренебрегаю молитву домашнюю и церковную, не уважаю ни праздников, ни постов, называя те и другие учреждениями устарелыми, для нашего времени непригодными, не признаю авторитета Церкви и живу или совсем по-язычески, или довольствуюсь одною так называемою религией честного человека, хотя едва ли надёжна честность, не основанная на вере и благочестии, погружён всею душою в одни житейские интересы и глумлюсь над людьми жизни духовной и подвижнической? Горе мне, если я, живя среди благоприятных внешних условий для христианской и церковной жизни, устраняю от себя благотворное их действие на мою душу, уподобляясь жителям Капернаума, которые не веровали во Христа Спасителя, хотя были свидетелями бесчисленных Его чудес. Зато на суде отраднее будет Тиру и Сидону, языческим городам, нежели Капернауму.

Руки Москвы, как мы видели, восходили, по пророческому слову святителя Петра, на хребет врагов её. Что же делало победоносными эти руки? Паче всего вера и упование на помощь Божию. Без помощи и благословения Божия никакие искусственные средства для отражения и поражения врагов неблагонадёжны. Пусть же всегда в случае опасности от врагов внешних и внутренних одушевляет всех нас смиренное упование на эту помощь: оно не посрамляло и вперёд не посрамит уповающих.

«И прославится Бог в нем», – вот заключение пророчества о нашем городе св. Петра. До сих пор сбывалось это пророчество. От нас зависит, чтобы и вперёд продлилась эта милость Господа. Если желательно, чтобы Господь прославлялся в нас своими милостями к нам, мы должны прославлять Его делами веры и благочестия. Только прославляющих Его Он сам прославляет. Итак, да будет Ему от нас слава во веки. Аминь.

Слово в 21-ю неделю по Пятидесятнице, в празднование 13-й годовщины братства Святителя Николая⁵.

«Христови сраспяхся» (Гал.2:19).

В сегодняшнем апостольском чтении вы слышали, как ап. Павел говорит о своём переходе из Иудейства в христианство. «Законом закону умрох, – говорить он, – да Богови жив буду». Я был, как бы так изъясняется он, жарким ревнителем закона Моисеева, именно той части этого закона, которая обособляет иудея от язычника, то есть закона обрядов. Но самый этот закон убедил меня, что в нём не найти спасения: он руководил только к внешней праведности, освящал к плотской чистоте, но оставлял меня с горьким сознанием моей внутренней нечистоты и виновности пред Богом. Никакие жертвы не могли изгладить во мне этой горечи и убедить меня в примирении с Богом. Но обличая свою несостоятельность в этом отношении, закон принёс мне ту пользу, что указал мне искать оправдания и спасения не в нём, а во Христе. Он был пестуном и руководителем ко Христу (Гал.3:24). Жертвы законные были только предызображением жертвы Христовой, спасительной для всего мира, не для иудеев только, но и для язычников. И вот я отрёкся от закона, имевшего значение только тени в отношении ко Христу и установленному Им новому завету. И не жалею, что отрёкся, что умер для ветхого закона, отринул его обязательность для себя. Я умер в отношении к нему для того, «да Богови жив буду;» я умер для закона, не дававшего моей душе истинной жизни, для того чтобы зажить новою жизнью в общении с Богом чрез Христа Иисуса. Я прилепился ко Христу Спасителю всем сердцем, всеми силами души, ради Него я вменил все в уметы. Меня не смутила заклятая злоба и вражда к Нему моих соотечественников, доведших Его до поносной смерти на Кресте. Моей веры в Него, как моего Искупителя, не только не поколебал, а ещё больше утвердил в ней Крест Его, потому что на Кресте пригвоздил Он рукописание грехов моих, на Кресте Он один за всех испил чашу гнева Божия и в себе примирил всех верующих в Него с Богом, Крестом для всех отворил Он дверь в царство небесное, Крестом Он исходатайствовал для всех обновляющую и освящающую благодать св. Духа. Крест – моя похвала, моя слава. Пусть брезгают им, пусть соблазняются им мои братия по плоти, я не престану чтить его, как Божию силу и Божию премудрость. Этого мало, я не только вседущевно верую в Распятого за меня, как моего Спасителя, я сам «Ему сораспяхся», я вошёл в общение Его страданий и Крестной смерти.

Но как же апостол мог войти в это общение? Нам это нужно знать, потому что и нам должно в сем случае подражать его примеру по его слову: «Подражатели мне бывайте, яко же аз Христу», – и следовать его учению об участии в страстях Христовых (Флп.3:10).

Прежде всего сораспятие Христу совершается в таинстве крещения. Потому что сказано: «Елицы во Христа крестистеся, в смерть Его крестистеся». Погружающиеся в водах крещения погребаются со Христом в смерть Его (Рим.6:3–4). Вода крещения есть в этом случае как бы Кровь Христова, струившаяся из пречистого Его тела на Кресте. Погрузившиеся в эту кровь уже чрез это самое сроднились со Христом, вступили в общение Его смерти; но они вступили в это общение только таинственно, даже если идёт речь о крещении младенцев, бессознательно. Этого недостаточно. Благодать таинства крещения в младенцах ещё может проявлять свою спасительную силу независимо от их сознания и воли, но в преспевающих возрастом она может быть спасительна не иначе, как под условием свободного деятельного участия в общении смерти Христовой, в распятии Христовом. Что же требуется для этого участия и как оно совершается? Как я могу деятельно сораспяться Христу? Само собою разумеется, что здесь разумеется не телесное распятие, не телесная казнь, а духовный подвиг. В чём он состоит? В сочувствии страждущему и умирающему Христу. Говорим не о том дешёвом сочувствии или соболезновании, которое принято высказывать в отношении к знакомым, впадшим в какую-нибудь беду, высказывать на одних словах или на бумаге. Нет, сочувствие страданиям Христовым должно состоять в разделении этих страданий, должно быть само страданием вместе с Ним. Для наглядности укажу на несколько примеров.

Сименон-богоприимец, приняв младенца Иисуса из рук Его Пречистой Матери, предсказал Ей: «Тебе самой душу пройдет оружие» (Лк.2:35). Когда же исполнилось это предсказание? Оно исполнилось, когда она стояла у Креста своего возлюбленного Сына и Бога. Телесной боли в себе она в это время не чувствовала, но душа её терзалась зрелищем крестных страданий. Она ощущала в эти минуты такую же жестокую и острую боль, как если бы в сердце Её вонзено было и вращалось в нём несколько раз лезвие холодного оружия. Каждый удар молота, вколачивавшего гвозди в руки и ноги Сына Её, отзывался в Ней так же мучительно, как если бы эта казнь совершалась над Нею самой. Кровь, лившаяся из Его пречистых язв, производила то, что Её собственное сердце обливалось кровью. Слова злобы и посмеяния, сыпавшиеся со всех сторон на Него, так же тяжело падали на её душу, как если бы Она сама была в эти минуты предметом злобы и насмешек. Вид божественного Страдальца, изнемогающего в борьбе со смертными муками, повергал Её саму в изнеможение, и только руки стоявшего рядом с нею наперсника Христова, апостола Иоанна, удерживали её от падения на землю. Что же это, скажите, как не сораспятие Христу? Не она, а Он висел на позорном дереве, но она так полно входила в положение Его, так всецело погружалась сердцем в Его крестные муки, что поистине вместе с Ним она терпела распятие. Но этот пример, скажете, слишком высок для нас, слишком, пожалуй, исключителен и потому неудобен для нашего подражания. Укажу на другие примеры, более к нам подходящие и объясняющие дело.

Представьте такой случай. У матери занемог тяжкою и опасною болезнью её сын. Она горячо его любит, все её помыслы и заботы обращены на него. Он после Бога для ней единственное утешение и надежда. Она во всём себе отказывает, чтобы только ему было хорошо, чтобы он был всем доволен. На воспитание его она положила всю душу. Спрашиваю, как она отнесётся к болезни своего любимца? Сама она совершенно здорова, у ней нет никакой физической боли. Но каково её душевное состояние в эти минуты? Не правда ли, оно самое мучительное. Больной стонет, и каждый стон его раздирает её сердце. Он страдает бессонницею, и она лишает себя сна: ей не до сна, она бессменная сиделка у его постели. Больной в опасности смерти, врачи не подают надежды на выздоровление его; она смотрит на это, как бы на смертный приговор себе. Больного перед смертью надобно напутствовать Святыми Тайнами, а Он в таком состоянии, что не понимает нужды в духовных утешениях или потому, что уже утратил сознание, или потому, что не теряет надежды на поправление здоровья. Это ещё сильнее мучит верующую мать, она страшится за вечную его участь. Мысль, что он может умереть без религиозного напутствия, без покаяния, убивает её, и она заклятому врагу не пожелает испытать те душевные муки, какие сама переживает в эти минуты. Вот вам пример, по которому можете судить, как можно сораспяться Христу. Возлюбите Его хотя на половину против того, как любит сына мать, и вы при мысли о Его страданиях будете чувствовать подобное тому, что она чувствует, вы будете вместе с Ним страдать душою, вы сораспнётесь Ему.

Вот и ещё пример. У вас находится в военной службе сын, муж, отец – существа самые дорогие для вас на свете. Они в разлуке с вами, они на войне, в действующих отрядах войска, пред лицом ежеминутной опасности быть искалеченными, убитыми или попасть в плен. Как противоположно их положению ваше! Вы живёте среди самой спокойной обстановки, вы окружены всеми удобствами жизни, вам доступны всякие удовольствия общежития. Однако ж на самом деле покойны ли вы, довольны ли своею жизнью, по-видимому, счастливо обставленною? Нет, вам не до радостей и удовольствий житейских, ваше сердце постоянно снедается грустью и тоской. Вас неотвязчиво преследует дума об участи дорогих вам лиц, удалённых от вас войною: что-то теперь с ними, живы ли они, не сразила ли их пуля или меч врага, не слегли ли они в могилу или не томятся ли в какой-нибудь холодной, едва прикрытой полотном больнице, изнывая от тяжёлых ран? Вы страдаете за них душою. Неизвестность о них причиною, что вы томитесь за них даже тогда, когда они, быть может, покойны и веселы. Такова сила участия к близким нам людям! Но гораздо ли сильнее должно быть наше участие ко Христу, за нас страждущему и умирающему? Он ближе и дороже нам всего, что есть только близкого и дорогого нам на свете. Он и брат наш, ибо преискренне приобщился нашей плоти и крови; Он и мать наша, ибо питает нас своею Кровию, как мать питает младенца млеком своим; Он и отец наш, ибо с отеческою любовью печётся о наших духовных нуждах. И вот мы видим Его страждущего и умирающего, на войне не с видимым, а с невидимым исконным нашим врагом диаволом. Как же не сострадать Ему? Как не сораспинаться Ему? Человеколюбивой душе свойственно сострадать всякому несчастливцу, преимущественно тому, кто совершенно невинно терпит нищету, бесславие, кто терпит нищету и бесславие не только невинно, но именно за свою правоту, ненавистную людям мира. Как же нам не сострадать Христу, страждущему на Кресте, хотя «Он греха не сотвори, ниже лесть обретеся во устех Его», хотя Он есть всесовершенная невинность и святость?

Иногда случается, что ближний наш страдает и даже умирает по нашей вине, прямой или косвенной. Так иной достойный во всех отношениях человек, огорчённый несправедливостью к нему и жестокостью, предаётся малодушию, ищет утешения в опьяняющей влаге и с отчаяния даже ищет смерти. Иной сын или дочь своим поведением приносит нестерпимое горе родителям и сокращает их жизнь. Иные родители, небрежно воспитывавшие своих детей, доживают до несчастия видеть, как они нравственно и физически погибают. Иные возлагают на ближнего тяжёлые и опасные поручения, при исполнении которых он встречает неодолимые препятствия и делается жертвою бесплодной борьбы с ними. Во всех подобных случаях не одинаково ведут себя люди виновные: самолюбивые и жестокие относятся равнодушно к несчастно ближнего, которого они же сгубили; но в ком не заглохла совесть, не окаменело сердце, те глубоко сознают и горячо принимают к сердцу неосторожность или несправедливость, жертвою которой сделался их ближний. В них с горьким раскаянием пробуждается живейшее сострадание к нему. Они не прощают себе своей вины в отношении к нему. Образ его постоянно предносится их сознанию и исторгает из их уст слова беспощадного самообвинения. «Ах, я злодей, – говорит тот или другой из них, – ведь это я сгубил моего ближнего, довёл его до непоправимой беды». Подобное душевное расположение должно быть свойственно каждому из нас при мысли о Кресте нашего Искупителя. Кто из нас осмелится сказать, что неповинен в Крови Праведника сего, что на раменах, понёсших тяготу грехов всего мира, не лежала доля тяжести грехов каждого из нас? Но если так, как же нам не войти живейшим участием в страдания нашего Спасителя? Как не побудить себя к этому участию мыслью, что ведь мы же довели Его до этих страданий, мы возвели его на Крест, мы уложили Его в гроб? В ком со всею силою воздействовала эта мысль, тот поистине распялся со Христом.

Но кто сораспялся Христу и чрез это сроднился с Ним, кто так глубоко вошёл в общение Его страданий, что ими всецело занята его мысль и сердце, тот уже не может жить для мира и его суеты: ни шумные мирские радости его не увлекают, ни земная слава и богатство его не обольщают. Ни к чему этому не лежит у него сердце. Но равнодушный к миру и его суетным благам, он с великим сочувствием относится к живущим в мире ближним своим. Сердце его, расширенное любовью к Распятому, во имя этой любви состраждет всем, нуждающимся в его духовной или вещественной помощи. Все они, рассуждает он, как и я, суть члены тела Христова, братия мои во Христе Иисусе; все они, как и я, таинственно питаются одним и тем же Телом и Кровию Христовою, допущены вместе со мною к участию во всех благах церкви Христовой, предназначены к одному и тому же вечному блаженству, и всё это по силе жертвы Христовой, принесённой на Кресте; как же мне не любить их, как оставлять их без помощи в их горе и нужде? Какой же я брат им, если не принимаю братского в них участия? Какой же я ученик Христов, если не подражаю любви Его? По любви к нам Он, будучи Богом, равночестным по Божеству Отцу и Св. Духу, Господом неба и земли, приемлющим поклонение от серафимов и херувимов, уничижил себя до «рабия зрака» и претерпел за нас поносную смерть. Так велика Его любовь ко мне, могу ли я не соответствовать ей моею готовностью послужить временному и вечному благу моих ближних? Могу ли забыть я, что, служа им, я оказываю услугу Ему самому, как главе церковного тела, в состав которого они входят? Так рассуждает ученик Христа Спасителя, занятый мыслью о Его спасительных для нас страданиях и смерти, и вот эти-то христианские рассуждения служат источником всех многообразных частных и общественных благотворений нуждающимся и бедствующим. Этими же рассуждениями вызвано к существованию благотворительное Братство, водворившееся под сенью сего святого храма и празднующее сегодня свою 13-ю годовщину. Цель Братства – помогать бедным служителям церкви в содержании и воспитании их детей. Оно до сих пор процветало благодаря усердию братьев. Да не ослабевает же в них это усердие, да оживляется оно мыслью о Христе Иисусе, возлюбившем нас до смерти. Аминь.

В последнее время в духовной литературе и в среде духовенства повторяются жалобы, что из семинарий весьма многие даровитые и развитые юноши уходят из духовного ведомства и поступают или в высшие светские учебные заведения для продолжения учения, или прямо на светскую службу, казённую и частную. Это прискорбное явление вредно и для церкви, у которой отнимаются лучшие силы, и для успехов духовного образования, особенно получаемого в духовных академиях, в которые теперь идут не самые лучшие воспитанники семинарий, ибо самые лучшие предпочитают университет. Беда была бы ещё не так велика, если бы убылые места в семинариях и в академиях восполнялись притоком молодых даровитых людей недуховного происхождения. К сожалению, этого нет. В наших духовно-учебных заведениях, средних и высших, за редкими исключениями учатся одни только дети духовенства. От чего это происходит, что юноши духовного происхождения бегут из наших церковных школ, а юноши светского происхождения совсем уклоняются от них? От чего бы это ни происходило, от того ли, что светская служба, особенно если поступают в неё получившие высшее светское образование, гораздо прибыльнее духовной, что жизнь духовенства в материальном отношении крайне не обеспечена, что начинать службу в церкви псаломщиком получившему основательное богословское образование весьма непривлекательно, – во всяком случае нельзя примириться с указанным прискорбным явлением, и настоит надобность в каких-нибудь мерах для противодействия ему. Само собою разумеется, что меры принуждения и насилия тут неудобны и недействительны. Нет ли какого духовного средства к тому, чтобы удержать духовных воспитанников от бегства в светские высшие школы и в светскую службу? Нам кажется, что одним из действительнейших средств к достижению этой цели могло бы быть усиление религиозного направления в семинарском преподавании. Чем больше дано будет места преподаванию в религиозном духе, тем религиознее будет настроение слушателей, тем живее будет в них сочувствие к интересам духовной науки и церковной службы. Потому религиозное, даже церковно-религиозное направление должно обнимать в семинариях не одни богословские науки, но и общеобразовательные. Преподавание наук богословских и немыслимо без религиозного направления в наших семинариях, потому что немыслимо существование в них преподавателей этих наук – неверующих и неубеждённых. Немыслимы в семинариях неверующе и неубеждённые преподаватели и других, небогословских наук. Но последние, к сожалению, в наших семинариях преподаются чисто по-светски, с совершенным забвением, что семинария – не светское учебное заведение, а рассадник для приготовления служителей церкви. И в светских учебных заведениях нельзя похвалить того, что мирской элемент образования преобладает в них насчёт религиозного. Для последнего там отведено очень маленькое место в Законе Божием, преподаватели которого являются в гимназиях, можно сказать, единственными представителями религии. Такой порядок вещей нельзя назвать правильным. Преподаватели каких бы ни было наук должны быть вместе воспитателями; должны заботиться не о том только, чтоб наполнить умы учащихся разнообразными сведениями, но и об утверждении молодых душ в добром нравственном настроении. А это невозможно без религиозного влияния на воспитанника. Проводить же это влияние даёт возможность всякая наука в руках верующего преподавателя. К сожалению, даже верующие преподаватели в гимназиях не почитают себя обязанными служить делу воспитания молодых душ, и всего менее вести это дело в религиозном духе, предоставляя это дело законоучителю и домашней среде. От этого происходит, что наша учащаяся молодёжь, оставляемая в гимназиях без дружного духовного влияния на неё со стороны преподавателей, так восприимчива к недобрым влияниям на неё за стенами школы. Но если в светских учебных заведениях нежелательно безучастное отношение к религии в преподавании наук, тем менее оно терпимо в духовно-учебных заведениях. По слову апостола, всё надобно делать во славу Божию, даже есть и пить. Как же не направлять к славе Божией такое великое дело, как изучение истины? И где же преимущественно должно господствовать это направление, как не в училищах, где воспитываются будущие служители истины религиозной, вестники славы Божией? Утверждаем, что общеобразовательные науки в семинариях должны быть преподаваемы непременно в религиозном духе. Неудобно преподавание в таком духе разве математики и языков. Прочие же общеобразовательные науки легко допускают внесение в них религиозного элемента, и притом без всякого ущерба для их самостоятельности. Начнём с науки словесного искусства. Она разделяется на теорию словесности и на историю русской литературы. В истории русской литературы по необходимости дано место памятникам духовной письменности, особенно в древний период, потому что иначе нечем было бы наполнить историю литературы. Такое содержание этой истории неизбежно совпадает с характером духовных школ. Что же касается теории словесности, она преподаётся в семинариях по учебникам, не имеющим ни малейшего приспособления к целям духовной школы. Для объяснения учения о родах и видах словесных произведений, в этих учебниках указываются примеры исключительно почти из светской литературы. Пушкин, Грибоедов, Лермонтов приводятся на каждом шагу, но нигде даже намёка нет на образцы словесного искусства в Библии. Мы не хотим сказать, что ученики духовной школы должны быть воспитываемы только на этих образцах. Нет, знакомьте их с образцами прозы и поэзии, взятыми из светской литературы, заставляйте их учить на память стихи Пушкина, Лермонтова, пожалуй даже Некрасова – не всё же в стихах Некрасова социалистические бредни, есть немало в них вещей неукоризненого свойства, – но зачем же упускать из виду образцы слов, предложений, оборотов речи, цельных речей в Библии? Не странно ли, ваш ученик отлично знает на память множество отрывков из произведений народной литературы, новейшей прозаической и поэтической письменности светской, но ни слова не приведёт из неподражаемых в духовно-художественном отношении памятников Библейского слова, каковы, например, песни Моисея, пророческие речи Валаама, восторженная песнь Деворы, плач Давида на смерть Саула и Ионафана, отрывки из книги Иова, особенно же псалмы. Псалмы представляют превосходные образцы поэзии лирической, эпической и дидактической. В учебниках по теории словесности ни на что подобное не обращается внимания. В них не сообщается даже понятие о некоторых формах словесного искусства, свойственных одной Библии. Например, что такое притча, этот любимый образ речи Иисуса Христа, чем она отличается от аполога, ответов на это не ждите от светских учебников. Говорят, что для подобных вопросов и вообще для ближайшего ознакомления с Словом Божиим существует специальная наука. Но ведь эта наука рассматривает образцы библейского слова только со стороны содержания, а не с художественной, да и с содержанием-то как она знакомит учащихся? Ученик не обязан знать на память, например хоть песнь Деворы; отчёт о ней он даёт по книге Св. Писания и отрывает глаза от книги только для того, чтобы объяснить смысл прочитанного. Память ученика, загромождённая представлениями и образами из мира светской литературы, не освящается словами Духа Божия. Едва ли это может быть одобрено при изучении словесности в духовной школе. Не может быть одобрено и то, если подобный характер имеют практические упражнения изучающих словесность. Упражняйте их в разборе произведений светской литературы, в светском сочинительстве; но преимущественно давайте им для обсуждения творения духовных писателей и назначайте темы для сочинений из области нравственно-религиозной. Так и бывало в старых школах лет за 30–40 тому назад, и ввиду целесообразности этого обычая, нельзя не пожелать восстановления его в школах нового устройства.

Обратимся к логике и психологии. В логике для наглядного объяснения правил мышления обыкновенно, как и следует, указываются коротенькие примеры мышления, согласного или несогласного с этими правилами. Весьма было бы сообразно с целями духовной школы заимствовать эти примеры преимущественно из области нравственно-религиозной. В прекрасном учебнике логики доктора Струве приводятся, хотя редко, подобные примеры. Так в учении о так называемых прямых доказательствах в этом учебнике с некоторою даже подробностью раскрыто доказательство бытия Божия и доказательство бессмертия души. В учении о косвенных доказательствах изложено с довольною обстоятельностью опровержение возражений против истины бытия Божия и раскрыта логическая несостоятельность лжефилософского положения: «Все душевные явления – мышление, чувствование и воля суть результаты одних физических процессов». Преподаватели логики в духовных семинариях могли бы умножить количество подобных примеров при объяснении логических положений. Например, при изложении учения о фальшивых силлогизмах, софизмах, вместо того, чтобы приводить известные смехотворные софизмы «рогатый, покрытый, лгун», гораздо было бы полезнее разоблачить нелепость софистических умствований враждебных вере и церкви. На такие софизмы мастер был Юлиан-отступник. «Евангелие, – говорил он, – учит смирению; следственно, христианам не следует занимать никакие гражданские должности. В символе веры заключается вся премудрость христиан; следственно, им ничему не надобно учиться, для них не нужны училища и книги». И как умствовал Юлиан, так и поступал. И в наше время можно слышать и читать подобные софизмы. Свобода совести, говорят наши Юлианы, есть неприкосновенная святыня; следственно, должна быть узаконена безусловная веротерпимость. Основанной Христом церкви не одолеют врата адовы; следственно, её надобно оставить без всякой поддержки со стороны государства и бросить на жертву враждебным ей силам, ведь они её не одолеют. Интерес логики как науки, право, нисколько не пострадает, если преподаватели её в семинариях будут практиковать своих учеников в разоблачении нелепости подобных софизмов по правилам логики. Что касается до психологии, то хотя учебник по психологии, принятый в наших семинариях, по своему характеру соответствует целям духовной школы, нельзя однако не заметить, что этот учебник был бы более удовлетворителен и полезен, если бы был менее отвлечённым и головоломным, а главное, если бы в нём допущены были указания на библейское и святоотеческое учение о душе. Кто лучше знает человеческую душу, как не Дух Божий, оживотворивший нас? Библия же есть творение Духа Божия. Опыты наблюдения над душою в себе самих и в других, изложенные в творениях отцов-подвижников: Макария Египетского, Иоанна Лествичника, Исаака Сирина и других – столь драгоценны, что ничего подобного им не представляет обыкновенная психология. Отцы-подвижники выработали даже многие психологические термины, например: прилог, сочетание, пленение и т. п. Знакомить духовных воспитанников с психологическими наблюдениями святоотеческими весьма полезно не только ввиду того что эти наблюдения пригодились бы для них в предстоящей им пастырской практике, но также в интересе самой науки.

Переходим к гражданской истории. Что такое гражданская история с христианской точки зрения? Не что иное, как повествование не просто о прошедшей жизни человеческих обществ, но повествование о судьбах или путях промысла Божия в их жизни. Что такое воззрение на гражданскую историю непререкаемо истинно, это видно из свидетельств Слова Божия об отношении Бога к царствам и народам. По слову пророка, «Господь ведёт перепись народов, в которой записывается всякий новорождённый, в том или другом народе» (Пс.86:6). Что это за перепись? Это план мироправления, в котором предначертано бытие всех народов, существовавших, существующих в имеющих существовать на лице земли, и до единого человека предысчислено или предопределено число людей в каждом народе. Что не случайно на том или другом месте земли возникает народ, размножается, приходит в силу, потом начинает ослабевать, поглощается другим народом, в этом удостоверяет апостол, говоря: «Господь неба и земли, сотворивший от единыя крове весь язык человеч для обитания по всему лицу земли, уставил предучиненныя времена и пределы их обитанию» (Деян.17:26). Из среды народов Господь избрал себе в особый удел израильтян и сам непосредственно руководил судьбами их, a прочие народы, по слову апостола, Он «оставил ходить своими путями» (Деян.14:16). Но и на путях, которые они себе избрали, Он зорко следил за всеми их движениями и не допускал их, большею частью неведомо для них самих, уклоняться от целей Его премудрости. Он «обладает языки» (Пс.21:29), «призирает на языки» (Пс.65:7), «наставляет языки» (Пс.66:5). «Владеет Вышний царством человеческим и емуже восхощет дасте» (Дан.4:22); «поставляет царя и преставляет» (Дан.2:21), «языку устроил вождя» (Сир.17:14). «Мною, – говорит Он, – царие царствуют и сильнии пишут правду» (Притч.8:15). Бог, по слову Мудрого, в своё определённое время воздвигает на земле человека потребного, как годное орудие своих мудрых целей. «В руце Господни власть земли и потребнаго воздвигнет во время на ней» (Сир.10:4). Задолго до рождения Кира Господь преднарекает имя его, называет его помазанником своим, предсказывает его победы и отношение к Израильскому народу (Ис.45:1–2). Если таковы отношения Господа к царствам и народам, то справедливость требует видеть в истории их историю промыслительного участия в их судьбе самого Господа, а не сцепление событий, зависевших от одного случая или произвола человеческого. Такое воззрение на гражданскую историю с очевидностью оправдывается историей народов, суд над которыми произнесён в относящихся к ним пророчествах. Ясные пророчества изречены об аммонитянах, моавитянах, идумеях, филистимлянах, о Ниневии, о Вавилоне и земле Халдейской, о Тире и Сидоне, о Египте, о греческом и римском царстве, об арабах, об африканцах. Что эти пророчества с буквальною точностью исполнились, об этом свидетельствует история и открытия новейших путешественников⁶. Не поразительное ли это доказательство того, что владеет Вышний царствами человеческими, устрояя судьбу их по заранее предначертанному плану, что в этот план входят даже случайные, по-видимому, события? В светских учебниках по гражданской истории не обращается внимание на соответствие событий с пророчествами; но это не значит, что должны поступать так же преподаватели её в дух. семинариях. Нет, события из истории помянутых народов они должны пересказывать непременно в связи с пророчествами, и тем возбуждать в слушателях благоговение к судам Божиим. Этого требует интерес самой исторической истины, потребность полного знакомства с нею. Подобное требование должно быть исполняемо и при изучении русской гражданской истории. В учебниках по этой истории, да и не в одних учебниках, когда идёт речь о причинах возвышения Москвы и моск. государства, перечисляются только ближайшие, естественные причины, например, счастливое географическое положение Москвы, покровительство князьям её татарских ханов, практический ум московских князей и т. п.; но в числе обстоятельств, благоприятствовавших возвышению Москвы, совсем не упоминается о благословении Божием, выраженном в предречении св. Петра, митрополита, о судьбах Москвы⁷. История Москвы есть не что иное, как исполнение этого предречения, осуществление этого действенного благословения. Пусть преподаватели в светских школах намеренно или ненамеренно упускают из виду эту истину, преподавателям её в дух. семинариях это непростительно.

Вообще преподаватели гражданской истории должны проводить мысль, что главная причина процветания и падения царств заключается при существовании причин естественных в воле Божией. Блаженный Августин в своём знаменитом творении «De ciuitate Dei», рассуждая о славе и могуществе Римского государства, видит ближайшую причину этого в том, что «римляне были добродетельны в некотором смысле земного царства, за что заслужили от Бога награду». Он отдаёт справедливость их любви и преданности своему отечеству, и замечает, что из этой любви происходила жажда к славе отечества, бескорыстие, щедрость, честность, неподкупность, гражданское мужество и героизм. И хотя добродетели древних римлян, направленные собственно к благу земного отечества, не могут быть почитаемы истинными добродетелями, так как цель истинной добродетели в Боге; но как, с другой стороны, в патриотических подвигах и страданиях римлян всё же обнаруживалась некоторая тень добродетели, а в жажде к славе отечества – крепкая сила дурные страсти подчинять страсти более благородной, то правде Божией и угодно было воздать этим земным добродетелям земною наградою, стремление к славе наградить всемирною славой. Они получили мзду свою. Если бы добродетели римлян, путём которых они стремились к земной славе, остались без награды на земле, римляне остались бы вовсе без награды, что противоречило бы святости правды Божией, по которой Бог не может наградить их в жизни будущей (Мих. Красина: «Творение блаж. Августина: De ciuitate Dei», p. 213). Так рассуждает Августин о причинах могущества римлян. Следственно, наоборот, с его же точки зрения, причина падения государств заключается в гневе Божием за нравственное растление, как это доказывается между прочим судьбою хананейских племён, которые Господь щадил, пока не наполнилась мера их беззаконий, и предал евреям на порабощение и истребление, когда наполнилась эта мера.

Но случается, что сами победители и поработители в нравственном отношении бывают не лучше побеждённых и порабощённых. На это можно заметить, что Господь каждому народу, как и отдельному человеку, воздаёт по делам; но прежде чем наступит время воздаяния, Он щадит нечестивые народы отчасти потому, что они надобны Ему для наказания других, подобных им по нечестию, как бичи в руках Его. Потому если первые гордились своим торжеством над последними, как гордились, например, ассирияне, то гордились неразумно.«Величается ли секира пред тем, кто рубит ею? Пила гордится ли пред тем, кто двигает её»? (Ис.10:15). Ассирияне были только жезлом гнева в руках Господа (Ис.10:5).

Близорукая или неверующая мысль, ввиду того, что не все правители народов хороши, что многие из них злоупотребляют своею властью, не мирится с истиною, что, каковы бы ни были правители, они суть органы власти Вседержителя. История народов на каждом шагу даёт, по-видимому, опору для этой близорукой и неверующей мысли. Но святой Ириней, епископ Лионский, вот что говорит: «По чьему повелению рождаются люди, по повелению того же поставляются и цари, приспособленные к тем, над кем они царствуют. Ибо некоторые из них даются для исправления и пользы подданных и сохранения правды; некоторые же для страха и наказания; ещё некоторые для уничижения народов, или для возвышения, смотря по тому, чего бывают достойны эти народы по праведному суду Божию, одинаково простирающемуся на все» (Преосв. Макария Догм. Богосл. 1851 г. т. 2, р. 312). Преподаватели гражданской истории при оценке деяний властителей народов непременно должны руководствоваться этими золотыми словами отца 2-го христианского века.

Нет сомнения, что в путях Божиих, если следить за ними в истории народов, многое представляется непонятным для близорукого человеческого разумения. Но тем поучительнее должны быть для историка те события и лица, которые явственнее, чем другие, отмечены перстом Провидения. Так сами исторические деятели сознавали себя орудиями воли Божией. Например, Кир, персидский царь, исповедует, что победами своими и могуществом он обязан Господу (1Ездр. 1:2). Император Тит не принял почётного титула за разрушение Иерусалима и усмирение иудеев, говоря, что это дело Божие. Аттила называет себя бичом Божиим. В страшных муках, какими оканчивалась жизнь многих бесчеловечных правителей, особенно врагов истинной веры, благоговейные наблюдатели путей Провидения не без основания видели казнь Божию. Может ли быть какой ущерб для исторической истины, если такой взгляд будут разделять и передавать своим слушателям преподаватели гражданской истории, особенно в духовной школе?

С мыслью о персте Божием гражданская история должна относиться преимущественно к всемирному перевороту, произведённому появлением христианства. Этот переворот служит основанием деления всемирной истории на древнюю – до Христа, и новую – по Рождестве Христове. Каким образом промысел Божий приготовлял человечество ко Христу, решением этого вопроса обыкновенно занимается богословская наука, особенно церковная история. Но участие в этом решении должна принять на себя также гражданская история. Так, например, она непременно должна указать на значение в отношении к христианству всемирного царства греческого, основанного Александром Македонским, и всемирной монархии Римской. Завоевания Александра Македонского, по суду гражданской истории, были благотворны для завоёванных стран в том отношении, что с греческою властью распространяли среди них греческое образование и греческий язык. Это справедливо; по при этом не надобно забывать, что по премудрому устроению промысла греческое образование и греческий язык послужили подготовлением к распространению христианства повсюду, где водворился и господствовал эллинизм. На греческий язык переведены книги Ветхого Завета и, сделавшись доступными для всех понимавших греческую речь, колебали в них языческие заблуждения и приготовляли почву для христианского учения. На греческом языке написаны все новозаветные книги и в обширной области его употребления находили множество читателей. Огречившийся инородец понимал их так же легко, как природный грек, и становился христианином. Подобное значение в отношении к христианской вере имело чрезвычайное расширение ко времени Рождества Христова пределов Римского государства. Повторим слова митрополита Филарета в его новозаветной истории: «Рим способствовал к распространению духовного владычества (Христовой веры) единством владычества внешнего». Этим объясняется, почему христианство в первые века распространялось большею частью в пределах Римской империи. Проповедники Евангелия, в качестве римских подданных, свободно переходили из одной римской области в другую, не задерживаемые никакими заставами и таможнями.

Гражданская история даёт много простора для проведения христианских воззрений при оценке исторических явлений в нравственном отношении. Так, у многих есть предубеждение в пользу истории западных народов Европы и против истории отечественной. Там, видите, всё хорошо, всё грандиозно, а в нашей истории на что ни посмотришь, всё так жалко и бессодержательно. Например, говорят, в нашей истории не было ничего подобного тому величественному средневековому явлению, которое возникло из высокого христианского понятия о личности человека и которое называется рыцарством. Рыцарь, говорят, есть олицетворение чести, а не просто человек самых честных правил; рыцарь есть защитник слабых, беззащитных и униженных. Пусть так. Но всё же нужно ли нам восторгаться рыцарством? На Руси не было рыцарей, хотя не было недостатка в людях честных и в защитниках людей слабых и беззащитных. Но жалеть, что у нас не было рыцарей, право, не стоит. Ревность рыцарей о чести чужда была во многих случаях христианского характера. Это были самые обидчивые и придирчивые люди. Горе тому, кто намеренно или ненамеренно наносил хоть малейшее оскорбление рыцарю! Рыцарь требовал от него удовлетворения, вызывал его непременно на поединок, не рассуждая, что этот способ защищения своей чести в сущности есть уголовное преступление, дело, противное христианскому долгу прощать обижающих или искать себе защиты на суде. Мода на поединки, до сих пор господствующая за границей и у нас, есть несчастное наследие времён рыцарства. В числе слабых, за которых вступались рыцари, были преимущественно женщины. Женщина действительно немощный сосуд, который надобно оберегать от грубых приражений, по христианскому правилу носить немощи немощных и не себе угождать. Но исполняя это дело человеколюбия в отношении к женщинам беззащитным, как вдовы, рыцари, с другой стороны, являли пример нехристианского отношения к женщинам. Каждый из них, даже женатый, избирал для себя из среды сторонних женщин так называемую даму сердца, девицу или замужнюю, и угождение этой даме простирал до непростительной, нетерпимой в христианине крайности: он служил ей словно Богу, пресмыкался пред нею до забвения своего человеческого достоинства, клялся её именем, и за малейший знак внимания к нему с её стороны пускался в самые необдуманные предприятия, готов был за неё на безумные жертвы. Это рыцарское идолопоклонство пред женщиною до сих пор оставило след в смешном обычае заявлять в известных случаях предпочтение милостивых государынь пред милостивыми государями – предпочтение, которое женщинам рассудительным неприятно, потому что не могут же они верить искренности его, а легкомысленных располагает к одному чванству и спеси. Как ни занимательна история средневекового рыцарства, в духовной школе она должна быть преподаваема так, чтобы слушатели могли здраво оценить не одни светлые, но и неприглядные, нехристианские стороны его, не увлекаясь излишним сочувствием к нему светских писателей.

В заключение скажем о физике и космографии. Обе науки занимаются изучением видимой природы, её сил, законов, явлений. Что изучение всего этого легко может совмещаться с религиозными размышлениями, это очевидно для всякого непредубеждённого ума. В слове Божием нередко указываются в природе следы совершенств её Творца и Промыслителя, следы Его премудрости, благости и всемогущества. Пусть и преподаватели физики и космографии оживляют этими указаниями свои уроки и располагают учащихся к благоговению пред Господом. Рассказывают об одном из знаменитых профессоров Московского университета Лодере, что он начинал, растворял и заключал свои лекции по химии молитвенными обращениями к Богу, присутствие Которого видел в изучаемой им области явлений. Было ли бы худо, если бы и в дух. сем. преподаватели естественных наук поступали подобным образом? Как было бы, напротив, душеполезно для учащихся, если бы учитель, изложив ,например, учение о законах тяготения, выразил благоговение к Творцу, который «водрузил на ничесомже землю повелением своим и повесил её неодержимо тяготеющую», если бы, раскрыв учение о происхождении молнии и грома, напомнил слушателям величественное описание в псалме грома под именем гласа Господня: «Глас Господень над водами, Бог славы гремит над водами многими. Глас Господа сокрушает кедры ливанские, заставляет их скакать подобно тельцу. Глас Господа высекает пламень огня, глас Господень потрясает пустыню, разрешает от бремени ланей и обнажает леса» (Пс.28:3–9). В некоторых случаях преподаватель физики при изложении предмета мог бы раскрыть несостоятельность мнений, несогласных с откровением. Когда-то в Прибавлениях к журналу «Творения св. отцев», помещена была превосходная статья, содержащая опровержение, на основании научных данных, мнения Циммермана о тождестве ветхозаветного Кивота Завета с электрическим снарядом. Циммерман утверждал, будто Кивот Завета заряжен был сильным электричеством и потому нельзя было безнаказанно прикасаться к этой святыне. Учитель физики в уроке об электричестве мог бы тоже коснуться этого кощунственного мнения, и раскрыть его нелепость с пользою для своих слушателей, могущих в предстоящей им пастырской службе сталкиваться с людьми, рассуждающими о священных предметах с дерзостью Циммермана. Образец благочестивых и вместе строго научных рассуждений о видимой природе мы можем указать в статьях проф. Д. Ф. Голубинского, помещённых в «Душеполезном Чтении», именно: в статьях об устройстве земли (вид и внутренность земли, море, подземной огонь, воздух. 1863 года), о различи климатов (1869 г.), о замерзании воды (1868 года), об осенней природе (1866 года) и т. д.

Изложенные нами замечания о преподавании общеобразовательных наук в духовных семинариях могут быть встречены возражениями с разных сторон. Иным может показаться, что попытка ввести религиозный элемент в преподавание мирских наук есть незаконное вторжение в чужую область, вмешательство не в свои дела. На это можно заметить, что каждая наука, оставаясь самостоятельною в своей области, имеет множество сторон, которыми соприкасается с другими науками, не только ближайшими к ней по роду предмета, но и отдалёнными. Если она не вправе обходить эти стороны, чтобы не впасть в односторонность, было бы несправедливо с её стороны избегать соприкосновения с религиозною областью. Религиозные воззрения могут только предохранять преподавателей от односторонних и неосторожных суждений, умерять излишнюю свободу их. Те, которые находят неуместными религиозные воззрения в светских науках, обзывают гасителем просвещения, врагом свободы мысли Магницкого, который в первой четверти текущего столетия был попечителем Казанского учебного округа и обязал профессоров Казанского университета строго сообразоваться в своих лекциях с учением Веры, а находивших неудобным подчиняться его требованиям отставлял от службы. Мы не утверждаем, что Магницкий был вполне прав. Его мероприятия не чужды были крайностей. Но независимо от крайностей, общая мысль его о сообразовании науки с учением откровения, заслуживает всякого почтения. Она опирается на том основании, что виновник откровения и разума, творящего науку, есть один и тот же – Бог. Следственно, противоречия между тем и другим не должно быть, и разум должен удерживаться в пределах откровенной истины, чтобы не впасть в противоречие с нею. Говорят, что преподавание общеобразовательных наук в религиозном духе не требуется уставом духовных семинарий. Но Устав не мог же входить во все подробности преподавания, надобно было что-нибудь предоставить благоусмотрению преподавателей. Правда, уставом и позднейшими распоряжениями Учебного Комитета предписаны известные учебники, и преподавателям вменено в обязанность руководствоваться ими. Но только разве бездарный преподаватель будет ограничиваться текстом учебника. Преподаватель – не репетитор, не аудитор. Он имеет полное право для разъяснения положений учебника сообщать учащимся собственные свои соображения и рассуждения, из круга которых не могут быть исключены религиозные. Припоминаю один случай, относящийся ко времени моего учения в семинарии. Был урок по Догматическому Богословию о тайне воплощения Сына Божия. Профессор (покойный прот. В. И. Кр-в) вошёл в этот предмет не только умом, по и сердцем. В голосе его слышалось глубочайшее сердечное убеждение в истине, которую он разъяснял. Он сам растрогался и тронул слушателей. Урок кончился. Профессор с целью продлить и укрепить доброе впечатление в себе и в них, вместо того чтобы, по обычаю, выслушать от них повторение прежнего урока, запел один из воскресных Догматиков в честь Богородицы, послужившей тайне воплощения. С ним запели все слушатели. Учебная храмина превратилась в молитвенную. Действие на души разъяснённого урока произведено полное, он усвоен был не умом одним, но всею душою. A ведь Устав не требовал того, что сделал профессор. Пусть примут это к сведению наши ревнители буквального исполнения Устава и пусть рассудят, что лучше – бездушное ли исполнение буквы, или задушевное слово, задушевное заявление своего убеждения, чего не может запретить ни один Устав в мире.

Поучение в святительский праздник.

«Молитеся о нас: уповаем бо, яко добру совесть имамы, во всех добре хотяще жити» (Евр.13:18).

Св. апостол Павел, прося молитв за себя у христиан из евреев, побуждает их к этой услуге указанием на своё добросовестное отношение к ним. У него нет на совести вины против них. Всё, что он делал, делает и намерен сделать для них, всё это одобряется его совестью, исходило и исходит из его сердечного убеждения, что иначе и лучше он не может исполнять свой долг в отношении к ним. И за это он ничего от них не требует для себя, кроме молитвы за него.

Добрая совесть – великое благо. О величии этого блага можно судить по тем душевным мукам и терзаниям, какими сопровождается недобросовестный поступок в тех, в ком не утрачена совесть. К сожалению, не у всех чувствительная или одинаково чувствительная совесть. Есть люди бессовестные, или с сожжённою совестью. Повторением одних и тех же грехов, привычкою к ним они довели себя до того, что уже не чувствуют тяжести своей вины, пьют грехи как воду. Нужны сильные удары судьбы, великие бедствия, чтобы пробудить их спящую совесть и сделать их чувствительными к обличающему голосу её.

Не все, однако чувствительные к голосу совести могут быть названы истинно добросовестными; не обо всех их можно сказать, что они имеют добрую совесть, хотя они почитают себя добросовестными и другим кажутся таковыми. Есть совесть лукавая, чувствительная к одним грехам, строго судящая за них, но легко примиряющаяся с другими, даже самыми тяжкими. Мы не исчисляем всех видов лукавой совести, а укажем на тот вид её, о котором наглядное понятие даёт нам пример Пилата. Никто из здраво рассуждающих не скажет, что Пилат поступил добросовестно, когда подписал смертный приговор И. Христу. Он поступил так не по требованию справедливости – он убеждён был в невинности Иисуса-, а по опасению за личное своё положение, по страху лишиться благоволения кесаря в случае, если бы оправдал того, кто называет себя царём и следственно, по словам иудеев, противится кесарю. Однако ж Пилат умыл руки пред народом и сказал, что неповинен в крови праведника сего. Сам он признавал себя правым в этом случае и всю вину сложил на обвинителей, которые действительно приняли на себя эту страшную вину, вопия: «Кровь Его на нас и на чадах наших». Само собою разумеется, что Пилат самого себя обманывал, когда уверял себя и других, что на совести его не лежит греха против осужденного им праведника. Совесть его слукавила в данном случае.

Неправ Пилат; но он был язычник, не просвещённый светом божественного откровения. И хотя язычники не лишены возможности знать волю Божию, знать, что хорошо, что худо в нравственном отношении, ибо в совести каждого начертан закон естественный (Рим.2:14–15); но свет этого закона не мог ясно светить людям в облегавшей их тьме греховной, вдали от света откровенного закона. В ином положении находятся христиане. К сожалению, не поступают ли по совести Пилатовой и многие из христиан? Укажем на несколько примеров Пилатовой сделки с совестью.

Случается, что иной поступает несправедливо и беззаконно потому, что сам терпит несправедливость и зло от других. Вот, например, муж оскорблён поведением своей жены. Он к ней добр, а она презирает и ненавидит его. Он свято хранит супружескую верность, а она завела нечистое знакомство с сторонними мужчинами. Это возмущает мужа. Он всячески старается обратить её на путь долга, примирить её с собою. Попытки его не удаются. И вот с горя он сам вступает на путь, с которого хотел удалить жену. Сначала совесть обличает его за перемену отношений к жене, за нарушение им в отношении к ней супружеской верности, за немирные поступки с ней. Но потом совесть его мало-помалу примиряется с этими грехами. Ясное дело, что он неправ. Грехи против него его жены не освобождают его от христианских обязанностей в отношении к ней. Тяжело его положение, но он должен покориться своей участи, памятуя, что истинным христианином может быть только тот, кто по следам Христа с смирением и преданностью воле Божией несёт возложенный на него крест. Не таково его поведение: он свергает с себя иго наложенного на него креста и, будучи кругом виноват, оправдывает своё доведение нехристианским рассуждением. Конечно, я грешу, говорит он, но в моём положении нельзя иначе жить. Не я первый поднял знамя семейного раздора. Не я начал пренебрегать долгом супружеской верности. Я отвергнут моею женою, а жить в одиночестве я не могу; по немощи плоти я на стороне должен искать удовольствий сожития, которых я лишён в супружеской жизни. Не на мне лежит грех, а на жене: она меня довела до того, я умываю руки. Не правда ли, рассуждающий так походит на Пилата, сложившего свой грех на иудеев? Не правда ли, у него Пилатова совесть? Она до того ослабела в нём, что он равнодушно смотрит, как его поведение ещё больше удерживает его жену на пути греха и как оно пагубно для него самого и для жертв его разврата.

Ещё пример. Иной не платит долгов не потому, чтобы не мог, а единственно потому, что ему самому не платят другие. Конечно, худо, что в отношении к нему не исполняют обязательств; но это не значит, что и он по этой причине свободен от обязательств в отношении к своим заимодавцам. Его обязательства остаются во всей силе, и, если он уклоняется от исполнения их под предлогом несостоятельности в отношении к нему его должников, хотя имеет возможность исполнить их, он неправ и свою вину напрасно оправдывает виною против него других. Он поступает по совести Пилатовой, сваливая свой грех на других.

Ещё пример. Иной снабдил ближнего, находящегося в крайней нужде, незначительною денежною суммой под залог вещей, стоимость которых впятеро или вдесятеро превышает эту сумму. Срок уплаты прошёл. Должнику нечем расплатиться. И заимодавец спокойно удерживает заложенную вещь. Совесть не попрекает ему: вольно же моему должнику, говорит он, не исполнить договора. Да и перед законом он прав. Никто не в праве привлечь его к суду за бесчеловечное отношение к ближнему, которого он, удержав его дорогой залог, лишил, быть может, последних средств к жизни и пустил по миру. Он поступил так с ближним не вопреки закону, а вопреки христианской совести. Но иначе и не поступают люди, имеющие Пилатову совесть.

Вот и ещё пример Пилатовой сделки с совестью. В наше время родители жалуются на распущенность детей, на их податливость всяким недобрым влияниям, на непростительное легкомыслие, с каким они отзываются о вере и церкви, о власти родительской, о долге целомудрия, так что для них нет ничего священного. Кто же виноват во всём этом? Уж, конечно, не мы, отвечают родители, а дух века. Но что такое дух века? Ведь это не есть какая-нибудь внешняя роковая сила, пред которой всё должно падать и смиряться, с которою невозможна борьба. Дух века, или нравственное направление общества, господствующее в известное время, создаётся людьми, следственно, от людей же зависит противодействовать его вредному влиянию. Вы пытались ли сколько-нибудь противодействовать духу времени, пытались ли ограждать от его тлетворного действия ваших детей? Как же, скажете, мы старались дать детям доброе воспитание; мы ничего не жалели, чтобы из них вышли хорошие люди; мы дорого платили за них учителям и надзирателям, мы наконец отдали их в школу. Хорошо. Но осторожны ли вы были в выборе учителей и надзирателей? Старались ли удостовериться в их благонадёжности? Следили ли за отношениями их к вашим детям? Вспомните: все ваши заботы о детях не ограничивались ли только платою денег за них, не отделывались ли вы от всяких трудов по их воспитанно одними деньгами, предоставляя надзор за ними наёмным людям, не вмешиваясь в это дело личным участием? Ведь всякие бывают учители и приставники: одни добросовестно занимаются детьми, другие только мирволят им, развращают их своим примером и гнилыми речами, сеют в их юные души семена зла, отвращают их от веры и церкви. Если ваши дети попали в руки последнего рода приставников и нравственно растлились, скажете ли, что вы тут ни при чём, что растление их произошло без вашего ведома, что не вам отвечать за детей, а только тем, кому вы доверили обучение и воспитание их, что не вы заслужили мельничного жернова, который, по слову Христа Спасителя, должно повесить на шею соблазнителей и бросить их в воду? Не желательно слышать от вас подобные рассуждения для оправдания себя, для устранения от себя ответственности за детей, которых вы бросили на руки чужим людям, а сами не смотрели за ними. Но если действительно вы так рассуждаете, если всю вину нравственной порчи ваших детей сваливаете на других, а себя выгораживаете, то это не делает вам чести: у вас Пилатова совесть.

Не исчисляем других случаев сделки с совестью, напоминающих Пилатову совесть, их многое множество. И язычнику непростительно вступать в подобные сделки, тем паче христианину. У кого совесть не лучше Пилатовой, тот хуже язычника, его нельзя назвать честным человеком, хотя бы он почитал себя и другим казался таковым. Не будем, братия, унижать своего человеческого и христианского достоинства подражанием Пилату.

Слово при освящении храма, 26-го ноября 1878 г.

В храме стояще славы твоея, на небеси стояти мним (чин утрени).

Прошло ровно 44 года с тех пор, как этот храм, обновление которого празднуем, был воздвигнут тщанием прихожан и самолично освящён блаженной памяти митрополитом Филаретом. Великий московский святитель произнёс тогда с этого самого места, на которым я недостойный предстою вам, знаменитое по внутренней силе и духовному изяществу слово о вечном пребывании благодати Божией в церкви Христовой⁸. В основание слова он положил восторженные слова Валаама, внушённые ему зрелищем Израильского стана, открывшимся ему с высоты горы Фогора: «Коль добри доми твои Иакове, и кущи твои Израилю! Яко дубравы осеняющия, и яко садие при реках, и яко кущи, яже водрузи Господь, и яко кедри при водах» (Чис.24:5–6). Эти слова святитель-проповедник применил и к нашему храму при виде чувственного благолепия его, и сказал: «Пусть бы пришёл и сюда древний прозорливец; или если ему надобно зрелище, более обширное, пусть бы он вместо нечистой высоты Фогора стал у нас на благословенной высоте Кремля, посмотрел бы на многочисленные храмы, древние, новые, тщательно сохранённые в благолепии, или возобновляемые, или вновь и ныне с древним усердием созидаемые, – истинно, думаю, и он возобновил бы свой древний восторг и ещё раз возгласил бы свою древнюю песнь: «Коль добри доми твои, Иакове, и кущи твои Израилю!».

Прошло, повторяю, 44 года с тех пор, как применены были к нашему храму эти слова прозорливца; но они и теперь могут быть применены к нему, потому что обновлённый усердием прихожан, он является в первоначальном, если не большем благолепии и даже великолепии. Слава и честь обновителям и украсителям его. Да освятит Господь возлюбивших благолепие дома Его и за их благочестивую ревность о прославлении в храме имени Его да воспрославит их своею божественною благодатною силою.

Но, братия, главное достоинство храма состоит не в чувственной красоте его, а в духовной его славе. В чём она состоит, это указывается в словах известной церковной песни: «в храме стояще славы Твоея», Господи, «а небеси стояти мним». Какой бы ни был храм по вещественному виду, убогий ли храм убогой веси, или великолепный подобно нашему, во всяком случае он есть храм славы Божией, потому что со времени освящения его он есть место таинственного присутствия Господа славы, и стоящие в сем храме должны быть убеждены, что они на небеси стоят, ибо стоят пред лицем Царя небесного. Этого мало: храм земной есть небоподобное жилище не потому только, что в нём присутствует Царь небесный, но и потому, что по своему внутреннему устройству и по всему, что в нём совершается, он есть не что иное, как воспроизведение небесного храма. Последний послужил образцом для первого. Не подумайте, что это одно гадание, или личное мечтание. Нет, мы не от себя говорим, а со слов зрителя неизреченных тайн и сказателя небесных откровений Иоанна Богослова. Под его руководством перенесёмся благоговейною мыслью в небесный храм, им виденный и в его книге Откровения изображённый. Что же мы увидим здесь? Вот пред нами открывается величественный трон. На троне восседает Ветхий денми, подобный Сыну человеческому. Ему по обеим сторонам трона предстоят двадцать четыре старца. Они облечены в белые одежды и на главах их златые венцы (Откр.1:13;4:2–4). Там же видим семь светильников и книгу запечатанную, жертвенный стол и под ним души избиенных за слово Божие (Откр.4:4;6:9). И вот на сем жертвеннике зрится закланный Агнец. Пред ним падают на землю стоящие кругом, являющие образ Херувимов четыре животных: лев, телец человек и орёл. Падают пред Агнцем и двадцать четыре старца, сложив пред ним венцы свои (Откр.5:6,8). В руках каждого старца чаша, полная фимиама, и гусли. И воспели старцы новую песнь. За ними громкими голосами воспели хвалу Богу и Агнцу сонмы Ангелов, предстоящих престолу, и сонмы избранных из всех племён (Откр.5:8,11–12;7:9–10). Такова, по видению тайнозрителя, картина небесного храма и того, что в нём совершается. Видите, что совершается там подобное тому, что совершается в наших земных храмах, и с одинаковой обстановкой. Что же именно там совершается? Тайнодействие литургии, судя по тому, что на жертвенном небесном престоле зарится Агнец. Совершает её архиерей в виде Сына человеческого, сидящего на троне, – сам Христос. И в наших земных храмах Он же сам её священнодействует в лице носящего образ Его архиерея, Он сам – приносящий и приносимый, жрец и жертва. Сослужащими архиерею в небесном храме являются старцы или, что то же, пресвитеры, в белых ризах, то же, что и у нас при архиерейском служении. И в остальных подробностях поразительное сходство. На небе – жертвенный престол – и в наших храмах тоже. Там под престолом души избиенных за имя Христово – и у нас под алтарным престолом и в изображающих престол антиминсах полагаются мощи мучеников и других святых. Там на небесном престоле запечатанная книга – и у нас в алтаре на престоле лежит книга Евангелия, закрытая как святыня и открываемая только для чтения народу вне алтаря. Там зрятся Херувимы под образом четырёх животных – и у нас на книге Евангелия изображаются Херувимы под теми же образами при каждом евангелисте. Там у престола семь светильников – и в наших алтарях поставляется у престола семисвещник в образе семи даров Св. Духа, подаваемых верующим от престола благодати. Там в руках старцев чаши с фимиамом, что, по объяснению тайнозрителя, означает молитвы святых, с дымом фимиама восходящие на небо, – и в наших земных храмах в курении фимиама возносятся к престолу благодати наши молитвы, очищаемые и освящаемые молитвенным общением с нами святых. Там в небесном храме происходит торжественное пение – его предначинают старцы (пресвитеры), и в нём принимают участие лики Ангелов и людей из всех народов – и в земных храмах поют служащие в алтаре пресвитеры и носящие образ Ангелов диаконы. И сами Силы небесные с нами невидимо служат и вместе с нами на земле воспевают Трисвятую песнь, как они поют её на небесах, а за пределами алтаря церковь оглашается громозвучным пением верующего народа или клириков.

Таковы черты сходства наших земных храмов с небесным и земного богослужения с небесным. Для чего же земные храмы устрояются по образцу небесного, так что, стоя в земном храме, «на небеси стояти мним»? Для чего богослужение в земном храме совершается сходно с небесным? Для того, чтобы мы не забывали, что, пока живём на земле, мы странники и пришельцы, что отечество наше на небесах, для того, чтобы мы научались достигать его помышлением о небесных и духовных благах, постепенно отрешая умы и сердца от пристрастия к земному, устремляя их к источнику всех благ, нашему Отцу небесному и общение с Ним предпочитая всему на свете. Где же, как не в храме, всего удобнее отрешаться от всего земного и устремляться умом и сердцем к небесному? За стенами храма – область мира. Здесь всё напоминает о земле, о земных благах; здесь на каждом шагу встречаются искушения и соблазны, особенно сильные в наше время, время распространения лживого мнения о земной жизни, как о последней нашей цели. Не то в храме. Здесь всё возводить наш взор горе, здесь всё к тому приспособлено: и богослужение, вводящее нас в духовное общение с Отцем небесным и со святыми, обитающими на небесах, и самая обстановка богослужения, например, иконы Господа и святых Его. Вот почему иной нигде с таким удовольствием не присутствует, как в храме Божием. Скажите ему: пойдём в гости, пойдём в увеселительное место или пойдём в церковь. Он ни на одну минуту не затруднится в выборе, он возвеселится о рекших ему: «В дом Господень пойдем». Дом Господень для него – небо на земле. Как бы ни был беден и невзрачен храм, какими бы голосами ни производилось в нём чтение и пение, звучными, искусными и приятными, или слабыми, неискусными и неблагозвучными, он не обратит на это внимания: он не за тем пришёл в храм. Радость духовного общения с Богом так в нём глубока, что возмутить её не могут внешне недостатки храма и исполнения богослужения.

Так относятся к храму одни – не так относятся к нему другие. Эти другие не дорожат храмом и не испытывают духовного удовольствия, доставляемого присутствием в этом небоподобном доме. Они не любят посещать храм, дышать в нём небесным воздухом и, если бывают в храме, тяготятся богослужением, здесь совершаемым. Они и в храме, этом земном небе, помышляют только о земном и потому не имеют терпения оставаться в нём до конца службы. От чего происходит это печальное явление? Прежде чем ответим на сей вопрос, ответим на другой: отчего иные с неохотою прибегают к таинству исповеди? От чего тяготятся исполнением этого христианского долга? От того, что, если и почитают необходимым покаяние, смотрят на него как на дело известного времени в году – времени Великого поста. В другое время они не помышляют о грехах своих, не помышляя, не сокрушаются о них и не чувствуют нужды в очищении совести. Напротив, для кого покаяние составляет дело всей жизни, для кого оно обратилось в постоянное духовное расположение, кто ежечасно оплакивает свои грехи, повторяя с Давидом:«...грех мой предо мною есть выну», – тот с нетерпением ждёт минуты, когда может исповедать их Господу пред служителем Его. Для него исповедь не тягостна, потому что он всегда готов к ней, всегда ходит пред Господом в духе покаяния. Этим примером легко объясняется, отчего многие не любят бывать в храме, тяготятся богослужением. Это оттого, что в них вообще недостаёт молитвенного, благочестивого настроения. Молитву они почитают занятием срочным, свойственным известному времени; в них нет непрестанной готовности, даже среди мирских занятий, предаваться богомыслию и молитве, нет расположения поступать по наставлению апостола: «Непрестанно молитеся». Оттого переход их от мирских забот и занятий, наполняющих всю их душу, к благочестивому упражнению, очевидно, не может быть для них приятным; оттого и церковная служба для них непривлекательна – им не до того. Если случай или обычай приведёт их в церковь, они будут присутствовать здесь только телом, а душа их будет там, где предмет их земного пристрастия: «Идеже сокровище ваше, тут и сердце ваше будет». Чтобы молитва церковная не тяготила нас, нужно, чтобы вообще труд молитвенный обратился нам в навык, чтобы молитва в храме была продолжением её вне храма.

Итак, братие, празднующие обновление приходского храма, если хотите, чтоб храм сей был для вас земным небом, чтобы присутствие в храме доставляло вам удовольствие, подобное тому, какое испытывают обитатели небесного храма, немолчно славословящие Господа и этим не утомляющиеся, для сего старайтесь воспитать в себе дух богомыслия и молитвы и обратить его в господствующее настроение. Если хотите, чтобы в храме вам было хорошо, чтобы в храме не тревожили вас мирские попечения и мечты, старайтесь отрешаться от них вне храма, старайтесь устроять земную вашу жизнь по образу небесному; живите на земле, помышляя о небе. Только тогда поймёте и самым опытом изведаете, что значит: «В храме стояще славы твоея, на небеси стояти мним».

Слово в шестую годовщину Братства св. Петра-митрополита⁹.

«Молю вы, братие, блюдитеся от творящих распри и раздоры, кроме учения, емуже вы научистеся. Таковои бо... благими словесы и благословением прелыцают сердца незлобивых.» (Рим.16:17).

Сими словами св. апостол Павел предостерегает римских христиан от лжеучителей, которые производили между верующими распри и раздоры, отвлекая их от учения, какое преподано им истинными учителями. Жертвою лжеучителей становились люди «незлобивые», простодушные, которые обольщаемы были их «благими словесами», т. е. благовидными речами, и «благословением», т. е. красноречием, не подозревая по своему простодушию и недогадливости, что под этими благовидными словами и красноречием скрывается душепагубное учение. Таких лжеучителей было не мало во времена апостольские. В своих посланиях апостол Павел восстаёт преимущественно против тех из них, которые известны под именем иудействующих. Так они назывались потому, что вменяли в обязанность обращающимся в христианство из язычества обрезываться по закону Моисееву, утверждая, что без обрезания нельзя спастись (Деян.15:1). Они не отвергали веры во Христа, но благими словесами до такой степени возвышали значение обрезания в деле спасения, что в основании подрывали новозаветное учение об искупительном значении Крестных страданий Христовых и упраздняли Крест Христов. Простодушные им верили и являлись лжехристианами.

Предостережение апостола против лжеучителей относится, братие, и к нашему времени, богатому всякого рода лжеучителями, вторгающимися в общество православных христиан с своими непрошеными услугами, обольщающими простодушных добрыми на вид словесами и сеющими повсюду распри и раздоры. Так между нами распространяются лжеучения противообщественные и противохристианские. Проповедники их – заклятые враги порядков гражданской и церковной жизни. Не о них, впрочем, у нас речь. Есть другого рода лжеучители, которые принадлежат к числу верующих во Христа. Они под знаменем веры, во имя веры стараются навязать доверчивым свои противные христианской истине мудрования, и, к сожалению, успевают в этом, увлекая их на свою сторону добрыми на вид словесами и красноречием. Например, есть между ними великие ревнители слова Божия. Любовь к слову Божию, к Св. Писанию, ревность к распространению его достойна всякого одобрения, потому что Св. Писание, по слову апостола, «богодухновенно и полезно есть ко учению, ко обличению, ко исправлению, к наказанию еже в правде, да совершен будет Божий человек, на всякое дело благое уготован» (2Тим.3:16–17). Какое великое благо заключается в Св. Писании! Как оно спасительно! Но люди и из добра делают зло. Недаром слово Божие, глагол Божий, называется мечом духовным. Оно действительно есть меч для отражения врагов духовных, козней диавольских, для рассечения затруднений и недоумений в духовно-нравственной жизни. Но надобно наперёд обучиться владеть этим мечом, чтобы действовать им с пользою для души. Кто неумелою рукою берётся за него, тот только поранит им себя и других, которых вздумает защитить им от опасности. Так и случается с теми, которые не обучены владеть мечом слова Божия под руководством Св. Церкви. Они искренно любят слово Божие и могут наговорить много благовидных словес, чтобы других заставить полюбить его, только не к созиданию, a к разорению слышащих. Под ласкающие звуки этих словес, словно под звук голоса баснословной сирены, доверчивые идут туда, куда манят эти звуки, и вдруг незаметно для себя видят себя очутившимися на краю адской бездны и падают в неё. Разве не душепагубно, например, под предлогом уважения к слову Божию, следуя благовидным внушениям некоторых ревнителей слова Божия (редстокистов, штундистов, молокан и др.) дойти до убеждения, что с учением слова Божия будто несогласно подчиняться руководству Церкви, слушаться её пастырей и учителей, благоговеть пред авторитетом соборов, отцов и учителей Церкви, прибегать к благодати Таинств, поминать в молитвах усопших, молиться пред иконами, пред нетленными мощами угодников Божиих и т.п.? Как ни дико подобное убеждение, простодушные, однако, доходят до него, заслушавшись благовидных речей непризванных ревнителей слова Божия, толкующих оное по своему произвольному мудрованию.

Возьмём другого рода лжеучителей. Как ни сурово это название, по совести не могу иначе назвать учителей старообрядства. Всё, что они проповедуют в защиту старообрядства, есть сплетение лживых мудрований. Что, например, может быть фальшивее учения беспоповцев, что Церкви давно не стало на земле, что антихрист уже пришёл и доселе царствует, что Таинства, совершаемые в православной Церкви, не Таинства, священники – не священники? Что может быть нелепее проповеди о законности австрийской иерархии, происшедшей от беглого греческого митрополита Амвросия, утверждённого в епископском сане, от беглого русского иеромонаха? Что может быть возмутительнее клеветы на православную Церковь, якобы она погрешает в догматическом учении, верует под именем Иисуса не в Христа Спасителя, а в антихриста, даже повелевает покланяться духу лукавому и т.п.? Лживость и нелепость всех этих мудрований понятна всякому, здраво рассуждающему и сведущему в деле веры. Поэтому-то они с успехом распространяются не в среде людей просвещённых, сведущих в деле веры, а в среде людей простых, несведущих, тёмных. Чем же именно привлекают последних учители старообрядчества? Словесами добрыми на вид и своеобразным красноречием. Какие же это добрые словеса, имеющие столь обаятельную силу над тёмными умами? Старая вера, старые книги, старые обряды, старые иконы – вот перечень главных из этих словес. Натолкуют тёмному человеку тёмные люди, что в великороссийской и греческой Церкви утратилась старая вера, что в ней одни новшества в учении и богослужении, что древние русские святые не знали этих новшеств и угодили Богу преданностью старой вере, старым книгам и обрядам, что, следственно, вне старообрядчества нет спасения и оставаться в общении с православною Церковью – непростительный грех. И слушает тёмный человек все эти толки, колеблется, и без дальних рассуждений перестаёт верить в Церковь, в которой родился. Он боится потерять спасение, оставаясь в Церкви, заражённой новшествами, и переходит в раскол. Он мог бы для разрешения своих сомнений обратиться к людям сведущим, учением и размышлением утверждённым в православной вере, всего ближе к пастырям Церкви; но тёмный человек предубеждён против людей просвещённых; ему натолковано, что просвещение-то и причиною всех новшеств; ему больше по душе приходится свой брат, такой же тёмный человек, берущий на себя учительство, ему он охотнее верит. А этот всё твердит ему про старую веру, про древнее благочестие. Какие добрые словеса! И не догадывается тёмный человек, что под этими добрыми словесами подаётся ему яд, и отравляется он этим ядром. Не рассуждает он и знать не хочет, что старая вера, которою спасались отцы наши, сохраняется в православной церкви во всей чистоте и неприкосновенности, что благодать Божия, сообщаемая в Таинствах совершаемых законными священнослужителями, вечно, до скончания мира пребудет в основанной Христом церкви, что её не одолеют никакие враги. Не рассуждает и не хочет знать тёмный человек, что в старых и новых книгах содержится одна и та же вера, что исправление книг отнюдь не значит исправление или изменение веры, а только приведение их в лучший вид и единообразие, что старые книги, предпочитаемые им новым, не восходят дальше времени московских патриархов и во многом разногласят между собою, что благоговейно чтить книги за одну старость есть грубое суеверие. Не рассуждает и не хочет знать тёмный человек, что обряды отнюдь не равносильны догматам и что ,следственно, замена одного обряда другим не составляет порчи вероучения, что достоинство обрядов заключается не столько в древности их, сколько в соответствии их духу веры и в выразительности, что в этом последнем отношении обряды, почитаемые позднейшими, могут преимуществовать пред теми, которые кажутся древнейшими. Не рассуждает и не хочет знать тёмный человек, что иконы достойны благоговейного чествования не по древнему характеру письма, а потому, что на них изображаются лики Господа и святых Его, что в этом отношении имеют одинаковое достоинство с древними иконы нового художественного письма, написанные святолепно и согласно исторической истине, что благодать Божия не привязана к одним древним иконам, что она чудотворно проявляется не только чрез древние, но и чрез новые художественные иконы, каковы, например, Черниговская икона Богоматери, Моденская (в селе Косино), Трёх Радостей, и др. Не рассуждает и не хочет знать тёмный человек, что не православная Церковь виновна в новшествах, a те, которые укоряют её в них, ибо Церковь никогда не оставалась без священства и Таинств, как у них это допускалось и допускается якобы по нужде, а на самом деле по непростительному произволу, по своенравному уклонению от Церкви. Ничего такого не хочет принять во внимание тёмный человек. Предубеждение в пользу старого, иногда только мнимо старого, забрало над ним такую силу, что он и слышать не хочет голоса истины. Учители старообрядчества своими благовидными словесами о старой вере заглушили в нём приемлемость к истине, как бы ни была она ясна.

Успеху лживой проповеди учителей старообрядства немало благоприятствует иногда образ их речи (благословение). Они пользуются ходячими, ими же придуманными изречениями, по своей сжатости и знаменательности легко удерживающимися в памяти. Например, у всякого беспоповца, нашколенного своими учителями, когда его упрекнут за нахождение в церковь, готов один ответ: «Церковь не в брёвнах, а в рёбрах». Смысл этой поговорки такой: церковь есть дом Божий, а домом Божиим может сделаться всякий любящий Христа и соблюдающий заповеди Его, как Он сам сказал: «Аще кто любит мя, слово мое соблюдет, и Отец мой возлюбит его, и к нему приидем и обитель у него сотворим» (Ин.14:23). По соответствию с сими словами помянутое ходячее изречение, по-видимому, основательно. Но произносящие его, к сожалению, не обращают внимания на то, что слово Христово, за соблюдение которого обещано вселение в нас Бога, относится не к одной нравственной деятельности, но вместе требует от каждого вкушения Тела и Крови Христовы под угрозою: «Аще не снесте плоти Сына человеческаго, ни пиете крове Его, живота не имате в себе». Кто причащается Тела и Крови Христовой, тот поистине делается храмом Христовым; таинство же причащения священнодействуется и преподаётся в храмах, устрояемых из камней или из брёвен. Следственно, хотя говорят: «Церковь не в брёвнах, а в рёбрах», – помимо вещественной церкви, нельзя быть церкви или обители Божией в рёбрах, т.е. в душе. Для оправдания своего уклонения от таинства причащения Тела и Крови Христовой беспоповцы иногда приводят слышанное мною от одного из них другое, складное по внешности, но нечестивое по смыслу изречение: «Кто трудами питается, тот причащается». Вот подобными-то добрыми на вид и красными словцами учители старообрядства уловляют в свои свети простодушных и тёмных людей.

Кругом виноваты учители старообрядства, добрыми на вид и красными речами вводящие ближних в пагубные заблуждения. Но не менее худо поступают многие защитники старообрядцев, в пристрастии к ним доходящие до непростительной крайности. Они тоже благовидными словесами прельщают простодушных. Пусть, говорят они, старообрядство есть грубое заблуждение; но если заблуждающиеся от глубины души убеждены в том, что нами признаётся заблуждением, то надобно щадить их заблуждение, уважать их убеждения, не пытаться колебать их обличениями и вразумлениями. Добрые словеса, но несогласные с христианскою любовью к ближним. Любовь к ближним состоит не в том, чтобы равнодушно смотреть на их заблуждения, а в том чтобы отвращать их от заблуждений и чрез то спасать их от вечной погибели (Иак.5:10). Говорят ещё в защиту старообрядства: не беда, если старообрядцы преданы заблуждениям относительно веры и Церкви, лишь бы они были честными и добрыми людьми – в этом последнем главное условие спасения. Опять благовидные, но, в сущности, гнилые словеса, ибо не согласны с учением апостола: «Благодатию есте спасени чрез веру, и сие не от вас, Божий дар, ни от дел, да никтоже похвалится». Итак, собственно благодать, усвояемая верою, а не честная и добропорядочная жизнь, есть главное условие оправдания и спасения. Благодать же сообщается в таинствах. У старообрядцев же или совсем нет таинств, кроме крещения, или их таинства не имеют никакой силы, ибо совершаются и преподаются незаконными священнослужителями.

Блюдитеся, братие, лжеучителей, которые благовидными и красными речами прельщают сердца незлобивых. Будьте незлобивы и просты, как голуби, но вместе мудры, как змеи, для того чтобы не только себя ограждать от заблуждений, но и других обращать на путь истины. С этою последнею целью существует вот уже шесть лет Братство во имя св. Петра-митрополита, память которого сегодня празднуем. К достижению своей благой цели – ослабления раскола – наше Братство стремится, между прочим, посредством издания и распространения книг, научающих змеиной мудрости в обращении с заблуждающимися. Помолимся Господу, Главе Церкви, да благословит успехом его предприятия и посильные труды на пользу Св. Церкви и да обратить к ней отторгшихся от неё.

Поучение в Неделю мытаря и фарисея¹⁰.

Приближается время Великого поста. Церковь уже начала приготовлять нас к этому времени своими службами. Уже запели: «Покаяния отверзи ми двери, Жизнодавче». Она знает, как тяжело вдруг вступить в суровые подвиги поста и покаяния, и потому желает, чтобы мы приготовлялись к ним постепенно, обучали себя к ним предварительными, в течение трёх недель, более лёгкими подвигами. Войдём, братие, в благие намерения Св. Церкви, не только время Великого поста потщимся провести в свойственных ему благочестивых упражнениях, но и до наступления поста постепенно будем привыкать к ним, займёмся теперь же исцелением душ наших от греховной болезни, не будем откладывать это дело на неопределённое время, чтобы не запустить болезни и не сделать её неизлечимою. Не будем забывать, что грех есть действительно болезнь, для души не менее опасная и пагубная, как чума для тела. К сожалению, люди гораздо больше заботятся о телесном здоровье, чем о душевном. Вот, например, появилась в пределах нашего отечества чума. Она покуда очень далеко от Москвы, скоро ли ещё дойдёт до ней, пожалуй, Бог даст, и совсем не дойдёт. И однако ж, как все встревожены этою повальною, заразительною болезнью! Повсюду: и в печати, и в разговорах – идут толки о чуме, повсюду придумываются и принимаются меры предосторожности против её распространения. Места, заражённые чумой или угрожаемые заразою, разобщаются от соседних населений посредством карантинов (врачебных застав), и в них задерживаются люди и вещи на известный срок; посылаются на место заразы врачи от разных ведомств с целью разведать, что это за болезнь, как велики опустошения, производимый ею, какими путями она распространяется, какие средства против неё могут быть действительны. В числе действительных одобряются к употреблению соблюдение чистоты и опрятности, окуривание, вспрыскивание разными составами, сжигание заражённых жилищ и вещей, и т.п. Чумой озабочены не только у нас в России, но и за границею и, пожалуй, ещё больше за границей, чем у нас. Похвальная заботливость! И о если бы люди с такою же ревностью заботились о сохранении или восстановлении душевного здравия, с какою пекутся о телесном! О если бы они вседушевно убедились, что грехи, как душевные болезни, не меньше чумы пагубны! Грех такая болезнь, которая не меньше чумы заразительна, не меньше чумы смертельна.

Как заразителен грех, видно из того, что грех Адама перешёл на его потомков. Все люди от заражённого грехом прародителя наследуют повреждённую грехом природу; все во грехе рождаются, в беззакониях зачинаются; все являются на свет Божий с неодолимою природною склонностью ко греху. Эта природная склонность называется грехом Адамовым, прародительским, первородным. Он него отличаются грехи произвольные, личные, творимые каждым из нас сознательно и свободно. Но и они имеют заразительное свойство. Проводником нравственной заразы служат гнилые речи и безнравственные поступки. Те и другие вносят растление в души не утверждённых в добре слушателей и зрителей. Вообще, зло скорее перенимается, чем добро. Для утверждения в добре потребны усилия, подвиги; зло же находит для себя готовую почву в растлённой грехом природе. В этом смысле путь ко спасению назван в Евангелии тесным путём, узкими вратами, а ведущий к погибели – широким путём, пространными вратами (Мф.7:13–14). Этот широкий путь на каждом шагу усеян соблазнами от множества ходящих по нему. Не всякий из них намеренно соблазняет ближнего речами и поступками: те и другие сами по себе суть злокачественное семя, которое независимо от воли сеющего может упасть на душу ближнего и принесть плод по роду своему. К сожалению, есть злонамеренные сеятели. Зло нередко, можно сказать, насильственно навязывается душе безнравственными людьми. Они находят какое-то удовольствие в том, чтобы соблазнить невинного отрока или юношу, приучить его к пьянству и разврату. Это значит, по их словам, просветить несведущего, развить неопытного. Поистине дьявольское просвещение, адское развитие! Суд на этих просветителей и разжигателей уже произнесён праведным Судиею: каждому из них лучше было бы, если бы с мельничным жерновом на шее бросили его в глубину морскую (Мф.18:6). Поделом – не заражай ближнего, не вводи его во грех, к которому он и без того склонен по греховной природе.

Грех не только заразителен, как чума, но и смертелен, как чума. Смертоносная сила греха открывается из того, что нам известно о происхождении смерти: «Единем человеком грех в мир вниде, и грехом смерть, и тако смерть во вся человеки вниде» (Рим 5:12). Не будь греха, не было бы и смерти. Грех произвёл смерть тем, что внёс в тело грешника разрушительное начало болезней и изнеможения. Кроме того, за грех человек удалён от древа жизни, плодами которого он мог бы поддерживать свою жизнь навсегда. Грех смертоносен не только для тела, но и для души. Жизнь души, созданной по образу и подобию Божию, состоит в общении с Богом, в стремлении к Нему мыслями, чувствованиями и желаниями. Привычка ко греху убивает в человеке эту жизнь. Человек, погрязший во грехе, помышляет только о плотском, теряет вкус к упражнениям духовным, не находит удовольствия в молитве, в чтении слова Божия, в размышлении о предметах божественных – его душа омертвела для всего этого.

Так пагубна греховная болезнь, заразительная и смертоносная, подобно чуме. Но если употребляются предосторожности против чумы и принимаются меры для её уничтожения или по крайней мере ослабления, то если не для уничтожения, по крайней мере для ослабления силы греха должны быть принимаемы свои меры. Какие же? Для предохранения от чумы окуриваются люди и вещи. Потребно духовное курение и против греха: привлекай на твою душу благоухание благодати Святаго Духа посредством молитвы, участия в Св. Таинствах, поучения в законе Господнем. Чумой заражённые вещи сжигают – сжигай и ты в твоей душе нечистые, ядром греха проникнутые помыслы, огнём страха Божия, страха пред Богом вездеприсущим, всеведущим и правосудным от которого ничего нельзя утаить, от гнева которого никуда нельзя убежать. Для предохранения от чумы вспрыскиваются люди и вещи разными врачебными жидкостями – орошай и ты себя слезами покаяния для отведения от души твоей греховной заразы. Во время чумы пресекаются пути передвижения из нездоровых местностей в здоровые, учреждаются карантины, или заставы, где производится в течение сорока дней строгий полицейский и врачебный присмотр над лицами и вещами, прибывающими из заражённых мест. Равно и душа христианская, если не хочет погибнуть от греховной заразы, должна подчиниться подобным правилам осторожности в сношениях с людьми. Пусть каждый, как от заразы, бежит от общества людей нечестивых и развратных, и, если имеет уже с ними близкие сношения, пусть поспешит прервать их, хотя бы за это пришлось навлечь вражду их и ненависть; вообще пусть как можно дальше держит себя от мира, с его суетою и нечистыми увеселениями, бдительно наблюдая над собою и не позволяя себе рассеиваться ничем сторонним. Но избегая заразы от соприкосновения с людьми, бойся, душа христианская, не перешла бы от тебя самой зараза к ближним. Для сего пусть каждый позаботится устроить свою жизнь так, чтобы она служила к созиданию ближних, а не к растлению их, а для сего пусть воздерживается от праздных и гнилых слов и от нехристианских поступков. Труды для обучения себя этому воздержанию обязательны для нас во всякое время, особенно же в дни наступающей святой Четыредесятницы. По числу дней Четыредесятницы, назначенных для подвигов поста и покаяния, она есть своего рода карантин (карантин значит сорокодневие ). Если мы строго выдержим этот духовный карантин, то и себя убережём от греховной смертоносной заразы, и другим не передадим её.

Ввиду угрожающей чумы, будем, братие, напоминать себе о сходстве с нею греха и о средствах к ослаблению греховной заразы. Будем бояться её больше, чем физической заразы. Последняя губит одно тело, а первая – душу. Одна причиняет временную смерть, другая – ведёт к вечной погибели, если не приняты будут против неё надлежащие меры.

«Суд без милости не сотворшему милости» (Иак.2:13).

Св. апостол Иаков этими словами побуждает христиан к милосердию. Кто милосерд к ближним, с тем милосердо поступит праведный Судия живых и мертвых на суде, ожидающем каждого по смерти и особенно при кончине мира. Но горе немилосердным! Как они поступали с ближними, так и с ними поступлено будет на этом суде. «Суд без милости», без пощады, «не сотворившему милости». Эту грозную истину, прежде чем исповедал её апостол Иаков, Сам Господь Иисус возвестил в притче о должнике и в пророчестве о страшном суде. Должника, которому царь простил миллионную сумму и который после этой милости посадил в тюрьму своего товарища за неуплату ему нескольких рублей, царь беспощадно наказал, предав его истязателям, пока тот не заплатит всего долга. И на страшном суде грозный приговор поразит немилосердных – тех, которые не кормили алчущих, не поили жаждущих, не одевали нагих, не давали пристанища бесприютным, не посещали заключённых в темнице, вообще всех, которые не помогали ближним в их телесных и духовных нуждах, хотя имели возможность и средства к тому.

Никто, братие, не враг себе, никто не желает себе зла, вечной погибели, каждый, напротив, желает себе всякого добра, особенно вечного блаженства. Но если один из главных путей к вечному блаженству есть милосердие и благотворительность, то не идти этим путём не значит ли пренебрегать вечным спасением? К сожалению, как много в обществе христианском людей, не думающих об опасности потерять вечное спасение! Как много таких, которые не только не творят дел милости, но ещё положительно обижают ближнего, пользуясь для своего обогащения нуждою и бедностью его! Но чем возмутительнее подобный явления, тем отраднее видеть примеры противоположного, примеры людей, полных милосердия и сострадания к ближним. К числу таких добрых людей мы, по справедливости, должны отнесть новопреставленного раба Божия Гавриила. Я вообще очень мало был знаком с ним; но мне хорошо известна та прекрасная сторона его христианского характера, о которой у нас идёт речь. Господь благословил его успехами в делах, наделил его обильно земными благами. Обилие земных благ служит для многих искушением к грехам сластолюбия, расточительности, скряжничества, всяческих неправд. Потому премудрый Соломон просил Господа не давать ему богатства, чтобы, пресытившись, не отрёкся он от Бога и не сказал: «Кто Господь?» (Притч.30:8–9). Почивший счастливо избежал этого искушения. Земными благами он не пресыщался – он далёк был от того, чтоб жить только в своё удовольствие, он употреблял их во славу Божию на многообразные благотворения. Он не мало жертвовал на обновление и украшение храмов Божиих, никогда не отказывал в помощи нуждающимся. Он творил дела милости не только телесной, но и духовной, которая, пожалуй, ещё важнее и богоугоднее первой, потому что душа с её потребностями важнее тела и его нужд. Зная, какой вред для души невежество, зная, что ученье – свет, неученье – тьма, почивший благотворитель устроил на своё иждивение училище для значительного числа учащихся, снабдил это училище в изобилии учебными принадлежностями и содержал на свой счёт одного из учителей. Это лучший памятник его благотворительности.

Нам остаётся пожелать, чтобы Господь новопреставленному рабу своему воздал добром за добро, чтобы помиловал его по велицей милости своей, как он был милостив к ближним. Говорю «помиловал», ибо несправедливо было бы думать, что дела милосердия, совершаемые нами, составляют такую заслугу пред Господом, за которую Он непременно обязан наградить нас по своему правосудию, что на эту награду мы имеем полное право и что стоит только предъявить это право, как вексель какой, чтобы без всякого препятствия получить должное. Нет, братие, как бы ни казались нам великими наши добродетели, награды за них мы должны ожидать не от правосудия только Божия, а главным образом от Его милосердия. Если Господь будет судить нас по закону только правосудия, то никто, даже величайший праведник не у стоит на этом неумытном суде. Ибо пред взором Его правосудия «всякая правда наша», по выражению одной из церковных молитв, «яко руб поверженный», то есть тряпка никуда негодная, которую бросают за дверь, на попрание. Нет ни одного праведника, который бы не исповедовал себя грешником. Апостол Павел, паче всех апостолов потрудившийся в деле благовествования и прославивший себя величайшими подвигами веры и любви к Богу и ближним, именует себя даже первым из грешников. Что теперь сказать о других, что сказать о нас грешных? Не пополам ли с грехом ваши добрые дела? Так иной благочестив, но не хорош в отношении к людям; богомолен, но злоречив; иной много добра делает ближним, но не имеет ревности к молитве частной и общественной, не воздержан, ведёт жизнь рассеянную. Иной много жертвует на общественные и частные нужды, но делает это из тщеславия, из корыстных расчётов, из стыда, чтобы от других не отстать, с неохотою, с ропотом, с сожалением, что много пожертвовал и т. п. Словом, нет у нас совершенства без недостатков, добродетели без примеси греха. A грех ненавистен в очах Божиих; мерзость Господеви даже помысл неправедный, сокрытый от людей, но ведомый Богу. И если Господу угодно обещать нам награду за дела милости, это значит не то, что мы стоим этой награды, а то, что Господь бесконечно милосерд к нам и готов оценить эти дела не по тому, чего они заслуживают пред судом строгой правды, а по снисходительному суду милости. Ради чего же такое снисхождение? Ради того, что за нас принесена жертва правосудию Божию кровию пострадавшего за нас непорочного и пречистого Агнца Христа. Не будь этой жертвы, нам не миновать строгой ответственности за грехи и никакими добрыми делами нам никогда не загладить их.

Братие! Господь Иисус, обладающий живыми и мертвыми, принёс жертву на Кресте за тех и других. На этом основании за литургией, в которой в память Крестных страданий Господа Иисуса приносится бескровная жертва, поминаются не живые только, но и умершие с надеждою воскресения и жизни вечныя. Пред сею умилостивительною жертвою будем, братие, с любовью поминать и новопреставленного раба Божия Гавриила, будем умолять Господа, да не внидет в суд с рабом своим, ибо пред сим судом не оправдается никто из живущих, да благоволительно призрит на его дела милости к ближним и да будет милосерд к нему, как он сам был милосерд к ближним.

Надгробное поучение¹¹.

Новопреставленная раба Божия Павла служила при нашем приходском храме 25 лет в должности просфорницы. Служение святое и спасительное! Потому что просфоры, изготовлением которых она занималась, употребляются как вещество для священнодействия бескровной жертвы. В первоначальной христианской древности приносимы были в храм усердием верующих хлебы домашнего печения. Верующие приносили такие хлебы в значительном количестве, и одни из этих приносных хлебов (просфора – значит принос) диаконы выбирали для таинства, другие оставляли для употребления за трапезой братолюбия, которая учреждалась при храме после каждой литургии преимущественно для бедных, отчасти в пользу духовенства. Со временем прекратился обычай принимать для священнодействия таинства приносные хлебы, потому что не всегда можно было из множества их выбрать годные для таинства, хотя ещё продолжался обычай приносить их в пользу бедных. Утвердился обычай употреблять для бескровной жертвы хлебы, нарочито заготовляемые при монастырях и церквах соборных и приходских. Заготовление их при монастырях составляет особое послушание. Исполнением этого послушания прославились в Киево-Печерской обители преподобные Спиридон и Никодим – просфорники, почивающие своими святыми мощами в киевских пещерах. Преподобный Феодосий Печерский до пострижения в монашество, живя в миру, добровольно возложил на себя служение просфорника. Он происходил из дворянского богатого рода. Оставшись по смерти отца при матери, Феодосий занимался чёрными хозяйственными делами и неопустительно посещал все церковные службы, чуждаясь общества сверстников. Но заметив, что иногда не бывает церковной службы за недостатком просфор, Феодосий сам начал печь просфоры и продавать их, а выгоду, какую получал от этой продажи, раздавал бедным. Так он провёл насколько лет. Молодые люди, товарищи его по летам и по состоянию родителей, смеялись над его занятием, как несоответствующим ни его возрасту, ни положению в обществе. Но Феодосий все насмешки сносил с кротостью и смирением и продолжал своё дело. Наконец насмешки подействовали на мать. Постоянно слыша невыгодные отзывы о своём сыне и везде встречая двусмысленные взгляды, она, как женщина крутого нрава, не вытерпела и сначала ласково начала уговаривать его, чтобы он оставил это дело, неприличное для молодого человека в его общественном положении и наносящее хулу их почтённому роду. Но Феодосий со смирением отвечал матери: «Господь Иисус Христос сам поубожился и смирился, подавая нам пример, чтобы и мы ради Его смирялись. Он был поруган, оплёван, заушаем и всё претерпел ради нашего спасения – «кольми паче нам должно терпеть, чтобы приобресть Христа». А о деле моём, за которое меня укоряют, послушай, матушка, Господь наш Иисус Христос, когда возлёг на вечери с учениками своими, то взявши хлеб и благословив и преломив, раздавал ученикам, говоря:"Приимите и ядите, се есть тело мое, ломимое за вас и за многих во оставление грехов.» Ежели сам Господь наш назвал хлеб своим телом, то не паче ли всего должно мне радоваться, что Господь сподобил меня быть содейственником Ему в священнодействии таинства плоти Его?». Услышавши такой ответ и подивившись мудрости сына, мать Феодосия оставила его продолжать своё дело; но через год, увидавши однажды сына во время печения просфор испачканным и обожжённым, опять начала останавливать его то ласкою, то угрозою, иногда же и побоями. Горько было Феодосию сносить нападки матери. Он не знал что делать; наконец в одну ночь оставил дом родительский и из Курска, своей родины, убежал в другой недальний город, и здесь, поселившись у одного священника, продолжал заниматься печением просфор; но и здесь нашла его мать и возвратила его домой с гневом и побоями. Феодосий из послушания матери перестал печь просфоры и принялся за другие подвиги, которые тоже навлекли на него гонение матери.

Если угодник Божий за ревность к делу изготовления просфор потерпел не мало скорбей и страданий, то можете судить, как высоко он смотрел на него, как в очах его оно было свято и спасительно. Так, а не иначе должны смотреть на то же дело и все, на кого оно возлагается, лица ли это мужеского пола, как в мужских монастырях, или женского, как в женских обителях и при церквах приходских. Оно должно быть для них делом священным, которое они должны исполнять с благоговением, с молитвою и с соблюдением душевной и телесной чистоты. На этом основании к тем церквам, при которых существует особая должность просфорницы, в эту должность обыкновенно избираются вдовицы чистого жития и пожилые, по самому возрасту благонадёжные в нравственном отношении. Имеется в виду при этом избрании не бедность только и беспомощность, но вместе личное нравственное достоинство избираемых. Сим условиям вполне отвечала новопреставленная раба Божия Павла. Она поистине была безупречная вдовица и возложенную на неё должность проходила благоговейно, взирая на неё, не как только на источник содержания для ней с многолюдной семьёй, но как на дело само по себе святое. Она сама питала в сердце своём страх Божий и в страхе Божием содержала членов своей семьи, детей и внуков. Она сама вела строго церковную жизнь, свято чтила уставы церкви и их приучала к соблюдению церковных порядков. Жилище её поистине было домашнею церковью, где все помнили, что, живя при церкви, надобно жить по-церковному, а не увлекаться мирскими обычаями.

В молитве по приготовлении Даров на проскомидии священник, между прочим, просит Господа: «Помяни, Господи, принесших (сии дары) и их же ради принесоша». Сие прошение весьма благовременно повторить в виду гроба, вмещающего останки той, которая сподобилась при жизни той великой милости, что послужила Господу, принося к алтарю хлебы, потребные для совершения бескровной жертвы в память живых и умерших. Помяни же её, Господи, во царствии твоём ради бесценных заслуг Единородного Сына Твоего, воспоминаемых в этой бескровной жертве; воздай ей Твоею милостью за то усердие, с каким она исполняла возложенные на неё во славу Твоего имени труды, и причти её к лику святых, благоугождавших Тебе тем же святым делом, – преподобного Феодосия Печерского и преподобных Спиридона и Никодима – просфорников.

Переживаемое нами время обилует потрясающими событиями. Главное между ними – событие 2-го апреля¹². Дерзость врагов общественного порядка дошла до крайней степени. Для них нет ничего священного. Злодейская рука посягнула на самую драгоценную в мире жизнь – жизнь возлюбленного царя нашего, величайшего благодетеля своего народа, попечительнейшего о благе не только подданых своих, но и иноземных единоверных нам братий. Вот уже третий раз делается на эту жизнь злодейское покушение, но каждый раз, слава и благодарение Господу, оно не удаётся. В этом мы должны усматривать великую милость Божию не только к особе царя нашего, но и ко всему народу. Народная жизнь имеет теснейшую связь с жизнью царя. Царь – глава народа. Народ без царя – то же, что тело без головы. Поэтому враги царя суть вместе враги народа. Напрасно они усиливаются уверить народ, что, восставая и стараясь распространить повсюду восстание против царской власти и её слуг, они действуют в интересах народа и застуживают сочувствие его. Народ никогда не поймёт этих уверений, никогда не отнесётся с сочувствием к мнимым радетелям о благе его. Воззрения народа на значение царской власти совершенно противоположны их анархическим внушениям, как видно из следующих народных поговорок: «Бог на небе, царь на земле. Один Бог, один государь. Без Бога свет не стоит, без царя земля не правится. Воля Божия, а суд царёв. Воля царя – закон. На всё святая воля царская. Никто как Бог да государь. Светится одно солнце на небе, а царь русский на земле. Всё Божье да государево. Без царя земля вдова. Государь батька, земля матка. Душой Боговы, телом государевы. Бог – батька, государь – дядька. Царь – от Бога пристав. Царь думает, а народ ведает. Не Москва государю указ, государь Москве. Одному Богу государь ответ держит. Не судима воля царская»¹³.

Судя по этим народным изречениям, царская власть так высоко стоит в глазах народа, что восставать против неё – значит идти против глубочайших народных убеждений в святости её. Народ убеждён, что она не только необходима для блага народа, но что непременно она должна быть самодержавна, независима, ничем не ограничена, что царь никому не подвластен, кроме Царя Небесного, что царь ответствен пред одним только Богом, что царь за всех думает, что воля царская свята. На чём основывается благоговение народа к самодержавию царскому? На убеждении, что власть царя есть подобие власти отца семейства. В представлении народном мысль о царе неотделима от мысли об отце. Народ не иначе называет царя, как батюшкой-царём, а себя – его детьми. Нельзя думать, чтобы при таком отношении к царю когда-либо встретило сочувствие в народе учение о каком-то мечтаемом договоре между подданными и верховною властью. Какому договору может быть место между отцом и сыном, между отцом-государем и детьми-поддаными? И возможен ли искренний и прочный союз между царём, связанным узами договора, и подданными, подозрительно следящими за ним, исполняет ли он условия договора? Правда, у многих народов применено это учение; но не видно, чтобы оно спасало их от гибельных внутренних смут. Не видно также, чтобы всё, пригодное для одних народов, было пригодно для других. В отеческом самодержавии дано русскому народу веками испытанное средство к достижению гражданского благоустройства. Неблагоразумно было бы отрекаться от завета веков и желать перемены одного государственного устройства, благотворность которого уже изведана, на другое, благонадёжность которого ещё не доказана. Напрасно думают, будто от такой перемены можно ожидать исцеления всех общественных зол, всего наилучшего. Дело главным образом не в учреждениях, а в людях. На бумаге могут быть отличные учреждения, но на практике оказаться несостоятельными – от неподготовленности, от неспособности, от недобросовестности деятелей, от ожесточённой борьбы партий – особенно от последней причины. При настоящем порядке вещей в нашем отечестве самодержавная воля сдерживает эту борьбу, возвышается над всеми партиями и с высоты своего кругозора имеет возможность беспристрастно ценить их стремления. Но если царь связан будет народным представительством, то утратит возможность в иных случаях действовать в истинных интересах подданных. Так как в состав русского государства входит множество племён и народов, то сторона их в представительном собрании по многим вопросам легко может получать перевес ко вреду русской народности, а отсюда неизбежны неурядицы, подобные тем, какие существуют в Австро-Венгрии. От добра добра не ищут. Русский народ привык к самодержавию своих царей, и Церковь всегда молит Господа об укреплении самодержавия их. Желание ограничить царскую власть может, впрочем, исходить и не от врагов общественного порядка; но если народ по характеру своих убеждений не может сочувствовать этому желанию, то всего менее могут рассчитывать на сочувствие народа враги общественного порядка, стремящиеся вообще к ниспровержению царской власти. Народ так благоговеет к ней, что даже суровые действия русских царей никогда не могли поколебать его благоговения. «Грозно, страшно, а без царя нельзя. Царский гнев и милость в руке Божией», – вот что говорит, народ, и как говорит, так и поступает. Одушевлённые благоговением и преданностью к царям, русские люди всегда почитали грехом не только открыто восставать на царей, злоупотреблявших своею властью, но и роптать на них: они чтили в них достоинство помазанников Божиих и суровое их правление переносили с покорностью воле Божией, не их винили в несправедливости, а себя признавали достойными наказания Божия за грехи свои. Но до какой степени может простираться преданность русского народа к царям кротким и милостивым, правосудным, мудрым, об этом можно судить по тем опытам, какими обильно настоящее царствование: безумные попытки против жизни царя только усиливают преданность к нему народа и ненависть к злоумышленникам. Особенно народ дорожит царями прирождёнными, приявшими наследственную от предков власть. Этим объясняются самые успехи самозванцев, волновавших некогда русскую землю: они действовали во имя царей прирождённых, по уверенности, что одного этого имени достаточно, чтобы привлечь к себе толпы народа. Таким образом, если и были у нас возмущения против царской власти, в них народ был вовлекаем только обманом, рассчитанным на приверженность народа к царям своим.

Если враги общественного порядка знают, а не знать не могут, как противоположно их воззрениям на царскую власть благоговейное отношение к ней русского народа, то ничто не может быть возмутительнее дерзости и безумия, с какими они не только восстают против царя, но ещё посягают на священную жизнь его. Можно подумать, что, стремясь к ниспровержению царской власти, они одушевляются какими-нибудь высокими идеалами, ради которых стоит решаться на всякие жертвы, не смущаясь неудачами. И действительно, если верить их словам, у них одна цель – устроение народного благосостояния,они действуют во имя народного блага. Достижению этой цели, по их мнению, препятствуют существующие теперь порядки в области семейной, церковной и общественной. Развитие человечества, по их учению, задерживается суеверным уважением к законам брака, к власти родительской, существованием собственности и капитала, Церкви и вообще религии, но главным образом существованием твёрдой верховной власти, охраняющей установившиеся порядки в человеческих обществах. Эта власть и её верные слуги – главная для них помеха, и вот её-то надобно устранить. С устранением этой помехи они мечтают водворить повсюду безначалие и безначалием воспользоваться для осуществления своих учений, направленных к разрушению семьи, собственности, Церкви. Как выработается из этого общее благо, здравый человеческий смысл отказывается понять. Но врагам общественного порядка нет дела до здравого смысла, они руководствуются не внушениями здравого смысла и всего менее религии, a зверскими кровожадными инстинктами. Кинжал, револьвер, огонь, яд, гнусный обман – вот любимые орудия, которые они пускают в ход для удовлетворения своей кровожадности, своей безумной вражды ко всему, чем держится существование человеческого общества. Они и сами не скрывают, что желают походить на зверей. Проповедуемая ими теория борьбы за существование относится, по их мнению, не к одним зверям, но и к людям, ибо людей они ставят не много выше зверей. Эта теория гласит: всякому до себя, каждый знай одного себя, отстаивай себя – других высших, неличных побуждений не должно быть и в помине. Что же касается до ближних, то они пусть поступают так же, и, если не успеют достигнуть того же, чего вам удалось достигнуть, жалеть их не стоит. У кого нет сил отстоять себя в борьбе за существование, пусть гибнет в этой борьбе и остаются одни сильные. Таким образом, по этой теории выходит, что для людей нет другого закона жизни, кроме того, какой существует для животных плотоядных, поддерживающих свою жизнь истреблением других – слабейших. Враги общественного порядка как сами одушевлены зверскими инстинктами, так усиливаются пробудить их в народной массе, и, если бы им удалось это, род людской погиб бы от самоистребления. Какой же теперь смысл имеет в устах врагов общественного порядка уверение, что их снедает ревность об общественном благе, что они стоят за интересы народа?

Какое значение пред судом нравственного чувства имеют средства, к каким они прибегают для достижения своих целей? Что эти средства безнравственны и в высшей степени бесчестны, – это не подлежит сомнению. Что в самом деле может быть безнравственнее и бесчестнее тех злодеяний, какие совершаются ими для доставления успеха своему нечестивому делу, например подлогов и убийств? Особенно возмутительны убийства. Враги общественного порядка не только не гнушаются убийством, но ещё почитают его похвальным подвигом и берущих на себя этот подвиг чествуют как героев. Какое извращение понятий о том, что нравственно и что безнравственно, о различии добра и зла! В геройство возводится уголовное преступление, достойное тяжкой кары закона! Героями называют людей, подобных тем, какими переполнены наши тюрьмы и каторга! Нет, говорят враги общественного порядка, наши убийства имеют не уголовный, a политический характер. Мы не злодеи, подобные разбойникам, а мстители. Разбойники убивают ради грабежа и наживы, следственно, по своекорыстию, а мы убиваем врагов наших с целью избавить от их гнёта общество и переустроить общество на новых началах. Так оправдывают свои злодеяния сеятели смут, но оправдывают недобросовестно. Преступление не перестаёт быть преступлением оттого, что его называют политическим. Разве и политика не может быть преступная и злодейская? Разве политики, в международных отношениях и внутренних делах поставляющие задачею ослаблять врагов внешних и внутренних, действительных или мнимых всяческими обманами, вероломством, сеянием раздоров, возбуждением заговоров, тайными убийствами, разве такие политики, известные под именем макиавеллистов, не столь же безнравственны, как разбойники, нападающие на проезжих по большим дорогам или врывающиеся в дома мирных граждан? Усвоив себе подобную политику, наши домашние враги напрасно стали бы оправдывать её доброю целью. Что цели у них не добрые, что дай им волю, они способны только погубить общество – это выше пререканий. Но если бы и действительно у них были благодетельные цели и, если бы плодом их усилий было всеобщее благоденствие, они во всяком случае неправы. Доброю целью, как известно, не оправдываются безнравственные средства, каковы, например, убийства, особенно если убийцы нападают на безоружных, стреляют из-за угла, заманивают намеченные ими жертвы в такие места, где никто не может спасти их от ножа или пули. Правда, наши мнимо политические убийцы не всегда могут рассчитывать на безнаказанность и, нападая на других, сами рискуют быть схваченными и убитыми; но риск их в этом случае теряет всякое нравственное значение не только потому, что он соединяется с беззаконным делом, как и риск всякого разбойника, но и потому, что для избежания наказания за преступление они прибегают к самоубийству, которое для них совсем не страшно по отсутствию в них веры в загробную жизнь и которое не удаётся им только по не зависящим от них причинам.

Итак, в действиях врагов общественного порядка, с какой стороны их ни рассматривать, нет ни одной стороны, достойной хоть малейшего сочувствия благомыслящих людей. Не сочувствие, a негодование и проклятие возбуждают повсюду эти действия, особенно злодейские покушения на человеческую жизнь. Но сеятели смут не смущаются этим негодованием и проклятием; они не боятся суда современников, они утешают себя надеждою на сочувствие потомства. Современники не понимают их, поймут и оценят позднейшие поколения, которые будут наслаждаться плодами их трудов. Основательна ли эта надежда? Не скажем, что неосновательна. Апостолы Христовы, пророчествуя о последних временах, говорят, что эти времена будут тяжкие, ибо люди будут самолюбивы, надменны, родителям непокорны, неблагодарны, нечестивы, предатели, наглы (2Тим.3:1–4), ропотники, ничем недовольные, поступающие по своим похотям, отвергающие начальство и злословящие всякие власти (Иуд.1:16). Современные нам сеятели смут очень похожи на людей, которые усилятся в последние времена мира, ибо подобно им нечестивы, самолюбивы, надменны, не признают никакого начальства и власти. Современные нам нечестивцы, попиратели законов божеских и человеческих суть предтечи врагов истины и правды, имеющих появиться в последние времена, и потому не мудрено, что по нравственному сродству с ними встретят с их стороны сочувствие, как подготовившие для них почву и показавшие им пример. Что же касается до людей благомыслящих, то как в наше время они с отвращением смотрят на злодейства врагов общественного порядка, не пренебрегающих никакими средствами, даже убийством, для достижения своих преступных целей, так и после нас, до скончания века, они будут гнушаться этими злодействами.

Современные нам сеятели смут, как известно, суть не только враги общества, но и Церкви. Они не веруют ни в Бога, ни в Христа как Искупителя. Тем удивительнее, однако, что эти неверующие, не брезгуя никакими средствами для поддержания своего дела, дерзают в оправдание своё ссылаться на Евангелие, в которое не веруют. Самые злодейства свои, самые убийства они кощунственно оправдывают словами Иисуса Христа: «Вси приимшии нож ножем погибнут» (Мф.26:52). Власть, видите, беззаконно поступает, преследуя и карая их, почему сама достойна кары, и вот на совершение этой кары они почитают себя уполномоченными приведёнными словами Христа, сказанными апостолу Петру, подъявшему нож для защиты своего Учителя в саду Гефсиманском. Какое кощунственное применение слов Христовых! На самом деле эти слова не только не благоприятствуют самоуправству злодеев, а осуждают его в лице Петра. Пётр, бросившись с ножом на слугу архиерейского Малха, пришедшего вместе с воинами схватить Иисуса, поступил незаконно: он восстал в этом случае на самую власть, в распоряжении которой состоял этот слуга. Какова бы ни была эта власть, справедливо ли или несправедливо она распоряжалась, во всяком случае она была законная. Пётр явился виновным в нарушении заповеди о повиновении законному начальству, следственно, подняв меч против власти, сам по закону возмездия застуживал наказания мечом. Не ясно ли, что современные нам заклятые враги законной власти, приводя в защиту своего самоуправства слова Христовы, приводят их в улику и осуждение самим себе? Власть должна быть священна для каждого гражданина. Иисус Христос чтил власть даже в лице беззаконного Пилата, сказав ему, что она дана ему свыше (Ин.19:11). Поэтому враги общественного порядка, не признающие над собою никакой власти, нападающие с оружием в руках даже на верховного представителя власти, поистине достойны той кары, которой, по слову Христову, подвергаются все беззаконно и самоуправно поднимающие меч. Пётр оказался неправым, хотя защищал правое дело в лице своего Учителя и Господа, величайшего праведника. Не безмерно ли виновнее Петра наши сеятели смут, с оружием в руках отстаивающие не правое, а беззаконное дело? Образумьтесь, несчастные!

Господи, спаси царя и царство, как доселе спасал их от злоумышлений людей нечестивых.

Поучение в день Св. Духа.

«...Духа Твоего святаго не отъими от мене... Духом Владычним утверди мя» (Пс.50:13–14).

Сии слова содержатся в известном покаянном псалме Давидовом. Давид с помазанием на царство приял Духа Владычняго, т. е. обильные дары благодати Святаго Духа, потребные владыке народа для управления подданными, для благоустроения царства в делах внутренних и для упрочения и возвеличения его положения в делах внешних. И Давид не вотще приял благодать Духа Владычняго: он был примерным владыкою, примерным царём, подобного которому по заслугам для царства никогда не было в израильском народе. Но вот он тяжко согрешил пред Богом, совершив два преступления: завладел чужою женою, воспользовавшись отсутствием её мужа, находившегося на войне, и, чтобы скрыть следы своего преступления, приказал военачальнику поставить его в такое опасное положение во время сражения, которое неминуемо должно было кончиться, как и случилось, смертью его: одним словом, Давид совершил любодейство и убийство. Сначала он не понял тяжести своей вины пред Богом и продолжал проводить беспечную жизнь в своём иерусалимском дворце, пока не явился к нему с обличением пророк Нафан и не вразумил его. Давид смирился пред Богом и искренно раскаялся. Он понял, что находился в опасности лишиться благодати Духа Владычняго в наказание за свои преступления, утратить богодарованную ему мудрость и искусство в управлении делами царства и навлечь на себя и на царство разнообразные бедствия. Давид испугался этой опасности и, раскаиваясь в своей вине, умолял Господа, да не отнимет от него Духа Святаго, да укрепит его по-прежнему Духом Владычним к прохождению царского служения и да не лишит его своего благоволения, которое доселе так явственно открывалось в его царственных делах. «...Духа твоего святаго не отыими от мене, ...Духом владычним утверди мя» (Пс.50:13–14).

Подобно тому, как Давид освящён был помазанием на царство и с помазанием приял благодать Духа Владычняго, и каждый из нас в таинстве миропомазания приял обильную благодать того же Духа Владычняго, приял от Св. Духа силу и крепость для благоустроения своей духовной жизни, для успешной борьбы с искушениями и страстями, для владычества над собою, для управления своими силами и способностями сообразно их назначению служить Богу и прославлять Его. В сем отношении каждый христианин, как помазанный Духом Владычним, называется царём (1Пет.2:3), ибо предназначен при помощи Святаго Духа царствовать над своим внутренним миром с таким же полновластием, какое свойственно самодержавным царям. К сожалению, с нами повторяется история Давида. Он тяжко преступил против 7-й и 6-й заповеди и тем оскорбил Духа благодати, в нём обитавшего со времени помазания. Не грешат ли и христиане против тех же заповедей? Не творят ли грехов нецеломудрия, если не грубых, то по крайней мере словами, взором, мыслями, мечтаниями, желаниями? И если не убивают ближнего ножом или ядром, то не наносят ли ему смертельных огорчений обидами, клеветами, не губят ли его соблазнами? Не творят ли других тяжких грехов, оскорбляющих Духа Святаго и отдаляющих от них Его благодатную помощь?

Но подражая Давиду, впадшему в преступление, подражаешь ли ты, душа христианская, Давиду кающемуся? Он смиренно выслушал обличение пророка Нафана, возненавидел свои грехи, всю остальную жизнь оплакивал их, каждую ночь орошал слезами ложе своё и оставил по себе вековечный памятник покаяния в умилительном псалме. Не закосневай и ты, душа христианская, в грехах, которыми доселе прогневляла Бога. Пойми опасность твоего положения и как Давид смирился пред обличениями пророка, смирись и ты пред обличающим голосом совести, пока она не заглушена в тебе страстями. Прими обличения совести, как обличения самого Господа, ибо голос совести есть голос Божий. Прими также со смирением и благодарностью обличения и вразумления доброжелательных к тебе людей, особенно пастырей церковных. Больно для твоего самолюбия выслушивать подобные обличения; но самолюбие в этом случае – самый опасный твой враг; бойся пуще всего на свете этого врага, ласковыми речами убаюкивающего твою совесть, чтобы навеки погубить тебя. Только злым свойственно ненавидеть обличения, мудрому же свойственно любить их (Притч.9:8). Но недостаточно только признать справедливость обличений, свою виновность пред Господом, недостаточно только восчувствовать свою безответность пред Господом, поспеши очиститься от скверн греховных деятельною борьбой с греховными искушениями и начать жизнь благочестивую и добродетельную. Не думай, что для таких подвигов существует одно известное время в году, время Великопостного говения. Если наше покаяние бывает бесплодно, то это именно оттого, что мы приурочиваем его к этому только времени, а остальное время года проводим в греховной беспечности. Нет, время В. поста есть время только публичного, всенародного покаяния, тогда как подвиги покаяния для каждого в отдельности должны быть всегдашним, непрерывным делом. Ни на минуту не ослабевай в этом святом деле, но знай также, что успеха в нём ты можешь достигнуть только при помощи Духа Святаго, Духа Владычняго, Духа владычества над самим собою. Без благодати Св. Духа мы – окаяннейшие существа. Тело без души – труп, равно и душа без Св. Духа мертва. Будем же умолять Господа: «Мы бессильны, Господи, для борьбы с искушениями от плоти, мира и диавола; не сдерживаем себя в границах даже простого благоразумия, увлекаясь порывами гнева, предаваясь при всяком удобном случае невоздержанию, и т.п. В нас нет самообладания, мы теряем власть над собою при всякой встрече с искушениями и соблазнами, мы не господствуем над страстями, а рабствуем им. Сжалься, Господи, над нами беспомощными и приди к нам с твоею благодатною помощью. Духа твоего Святаго не отыми от нас; Духа Владычняго, Духа владычества над собою, самообладания, даруй нам, да укрепит Он нас силою своею к противоборству нашим греховным склонностям и к подвигам благочестия и добродетели».

Слово в день Успения Пресвятыя Богородицы.

«Яко призре на смирение рабы своея» (Лк.1:48).

Пресвятая Дева происходила из рода Давидова. Этот род, прославивший себя непрерывным рядом происходивших из него царей от Давида до вавилонского плена, после этого плена сравнялся с обыкновенными родами и пред временем Рождества Христова стал походить, по выражению пророка, на пень давно срубленного дерева, едва поднимающийся от земли. Потомки царя Давида затерялись в среде простых граждан и забыли о правах на престол Давидов, давно утраченных. Но как ни уничижено было положение племени Давидова, надлежало исполниться обетованию о рождении из него Христа Спасителя, Царя всемирного духовного царства. И вот когда наступило время исполнения этого обетования, из всех дщерей человеческих избрана быть матерью обетованного Христа-царя Дева Мария, происходившая от дому Давидова. Это избрание вознесло дом Давидов в лице Девы Марии на небывалую высоту славы, а её саму седлало честнейшею херувимов и славнейшею без сравнения серафимов. Естественно, что столь возвеличенная Господом, не могла она душою и языком не возвеличить Господа. Вскоре после Архангелова благовестия о зачатии от неё по плоти Сына Божия, она приходит к сроднице своей Елисавете и изливает пред нею душу свою в восторженных хвалах и славословиях Господу. Душа её величит Господа за то, что «призрел Он на смирение», т. е. на внешнее уничижение, «рабы своея» и в уничижении прославил её так, как она никак не могла ожидать.

Дева Мария исповедует себя рабою Господа, выражая тем всецелую преданность Его воле и готовность служить Ему во все дни живота её с рабскою покорностью; подобно Ей и мы, братия, именуем себя рабами Господа не в знак только нашего смирения, но потому наипаче, что действительно зависим от Него, как рабы от господина, и обязаны служить Ему и повиноваться Ему с рабскою покорностью. От этой рабской покорности не освобождает нас то, что о благодати возрождения мы называемся также чадами Господа и нарицаем Его отцем нашим. Помни, что со времени крещения ты уже не раб, а сын (Гал.4:7), и потому служи Господу твоему с сыновнею любовью к Нему, как отцу твоему; но в то же время не забывай, что этот отец при всей близости к тебе есть Господь всяческих. Сыновнее дерзновение к Нему умеряй страхом, не провиниться бы в чём пред твоим Господом, не сделать бы, даже не помыслить бы чего неугодного Ему, не прогневать бы Его непослушанием Ему, неисполнением Его святой воли. Если и пред земным отцом сын не должен забываться, не должен выходить из подчинения ему, как имеющему над ним власть; если он обязан добровольно оказывать ему такое же послушание, какое оказывает поневоле раб своему господину, не паче ли ты должен благоговеть пред властью Владыки неба и земли, простирающеюся на всё, и работать Ему не только с любовью, с усердием, но и со страхом? Правда, "в любви, – по слову апостола, – нет страха, и совершенная любовь вон изгоняет страх» (1Ин.4:18). Но под страхом в сем случае разумеется не страх вообще, а страх наказания за вину, свойственный невольникам, которые только этим страхом побуждаются к исправности в работах, а не будь его, перестали бы работать. Истинный раб Божий избегает подобного отношения к Господу. Он служит Ему с рабскою покорностью, но всего менее с рабским, невольническим страхом, он служит Ему со страхом сыновним, боясь огорчить Его по любви к Нему, и устрашает себя судом Божиим только в крайнем случае, только тогда, когда, одолеваемый греховными искушениями, чувствует себя не в силах сопротивляться им по другим, высшим побуждениям.

Назидательно проследить характер раба Господня в частных сторонах его служения Господу.

Раб Господень твёрдо стоит в вере, которой научился чрез божественное откровение и святую Церковь. Он благоговеет пред авторитетом Слова Божия, веруя, как в непреложную истину, во всё, что в нём сообщается для нашего духовного просвещения и спасения, ибо уверен, что «невозможно солгати Богу» (Евр.6:18), глаголющему нам во святом своём Слове. Он смиренно покоряет разум свой в послушание вере во Христа (2Кор.10:5), не дерзая своими мудрованиями восставать против того, чему она научает его. Он не смущается тем, что многого не понимает в учении веры, что ум его не может ясно усвоить многих истин веры, по существу своему непостижимых. Он убеждён, что так и должно быть судя по тому, что ум человеческий по самой природе ограничен и притом повреждён грехом, а ум божественный, виновник откровенных истин, по самой природе своей необъятен. Раб не смеет судить господина своего, требовать от него отчёта в его распоряжениях. И раб Господень не дерзает ни в чём указывать Господу своему и смиренно доверяется Его руководству и наставлениям, хотя не всегда понимает их. В душе его могут иногда возникать сомнения в той или другой откровенной истине вследствие напряжённого размышления о предметах веры или по тайному действию духа злобы. Люди вольномыслящие обыкновенно легко поканчивают с подобными сомнениями: они прямо, без колебания, без борьбы душевной начинают отрицать то, в чём усомнились. Раб Господень, благоговея пред божественным откровением, имеющим на своей стороне многие внутренние и внешние признаки своей несомненности, борется с сомнениями, не даёт им возобладать над своим умом, терпеливо ожидая от времени и от благодати Божией вразумления. Он исповедует пред Господом: «Верую, Господи, помози моему неверию». И Господь внемлет молитве верного Ему раба и водворяет в его душе мир. Раб Господень, паче всего оберегая верность Господу своему, отвращает свой слух от людей, которые не почитают грехом безразлично относиться к разным верам, которые под предлогом трудности отличить истину от заблуждения, признают неважным исповедание той или другой веры и говорят, что для угождения Богу и спасения души достаточно быть добрым человеком. Сами не имея твёрдых религиозных убеждений, они и других подозревают в отсутствии их и потому утверждают, что переходить из иноверия или раскола в православие можно только по корыстным расчётам и есть дело бесчестное: честный человек не станет менять веру, в которой родился. Раб Господень почитает грехом измены Господу прислушиваться с сочувствием к таким легкомысленным речам. Он твёрдо убеждён в том, что христианская вера есть единое истинное откровение и что Церковь православная есть столп и утверждение истины. Иного убеждения и не должно быть. Двух истин одна другой противоположных, одна другую исключающих не может быть. Христианство противоположно всякой нехристианской вере, как свет противоположен тьме. Может ли раб Христов, на самом себе испытывающий благотворное действие света Христовой веры, хоть на минуту стать на стороне тех, которые ставят христианскую веру наряду с нехристианскими и боятся дать ей предпочтение пред ними? Его убеждения в Христовой истине не колеблет множество и разнообразие христианских исповеданий, ересей и расколов. Христос проповедал одну веру, а не несколько различных вероучений. Разность вероучений произошла вследствие отступления от единой веры и есть дело не Христово, а человеческое, плод своеволия разных умов. Раб Господень, если он есть сын православной Церкви, почитает себя счастливым, что принадлежит именно к ней, ибо убеждён, что только в ней всецело сохранилась истина Христова, в ней даны ему все средства спасения. Он доволен своим положением и может только жалеть о христианах, уклонившихся от единения с православною Церковью. Уклонившись от послушания ей, они чрез это уклонились от послушания самому Господу, главе Церкви. Истинным рабом Господа может быть только послушный сын Его святой Церкви. Как послушный сын Церкви, как верный хранитель православной истины, раб Господень пуще всего боится вольномыслия в вопросах веры. Он знает, что нельзя быть в одно и то же время сыном Церкви и увлекаться учениями, противными ей, осуждаемыми ею. Он помнит строгое слово апостола: «Аще ангел с небесе благовестит вам паче, еже благовестихом, анафема да будет» (Гал.1:8). Люди, чуждые церковного духа, не боятся этой анафемы, этого приговора об отлучении от Церкви. Они глумятся над анафемою и говорят, что это отжившее средневековое церковное наказание. Не так рассуждает о ней раб Господень. В церковной анафеме он видит действие суда Божия, ибо неложны слова Христа Спасителя, давшего апостолам и в лице их преемникам их служения предстоятелям Церкви власть вязать, т.е. отлучать непокорных Церкви:«Елика аще свяжете на земли, будут связана на небеси» (Мф.18:18). Раб Господень боится суда Церкви, потому что боится суда Божия. Люди, которые почитают неважным вольномыслие и разномыслие в вере несмотря на строгость церковного Суда против разномыслящих, напрасно успокаивают себя рассуждением, будто для благоугождения Богу достаточно быть добрым. Рассуждение нечестивое! Для благоугождения Богу и спасения души потребна собственно благодать Божия, даруемая по вере в силу крестных страданий и смерти Богочеловека. «Благодатию есте спасени чрез веру, и сие не от вас, Божий дар, ни от дел, да никтоже похвалится» (Еф.2:8–9). Если бы достаточны были для нашего спасения добрые дела, в таком случае незачем было бы приходить с неба на землю самому Сыну Божию. Научить добродетели мог бы Бог чрез обыкновенного учителя или пророка. Дело, значит, не в добродетели, а главным образом в искупительной жертве за грехи, которую мог принести только сам Бог во плоти. Не будь этой жертвы, никакие добродетели не спасут нас. Как же мы можем воспользоваться плодами искупления? Чрез благодать Божию, даруемую в таинствах, а благодать сия привлекается верою во Христа Искупителя, ибо подаётся только ради крестной жертвы Искупителя. Если при сем нужны и добрые дела, они имеют значение только в соединении с верою, а сами по себе недостаточны для спасения уже потому, что в естественном человеке не могут быть совершенны и всегда больше или меньше повреждены грехом. Но и вера в Искупителя, как необходимое условие спасения, может быть спасительна только в общении с Церковью. Кто вне Церкви, которая есть тело Христово, тот вне Христа, хотя бы и веровал в Него как в Искупителя. Раб Господень поэтому не может не быть покорным сыном Церкви, ибо только чрез общение с нею в лице её священноначалия может быть истинным рабом Христа Спасителя, по слову Его:«Слушаяй вас, мене слушает, и отметаяйся вас мене отметается» (Лук.10:16).

Раб Господень ревнует об угождении Богу не только истиною верою, строго подчиняясь в сем отношении учению откровения и Церкви, но и жизнью, устрояя её по заповедям Божиим и по уставу Св. Церкви. Он строго исполняет обязанности богопочтения и нравственно-христианского поведения. Он не позволяет себе уклоняться от исполнения их под предлогом их трудности и по суемудрию. Рабу свойственно повиноваться воле господина беспрекословно, раб не смеет жаловаться ему на неудобоисполнимость или несправедливость его требований. И раб Господень тоже беспрекословно служит Господу исполнением Его заповедей. Прекословить Его воле он и причины не имеет, ибо знает, что Господь никогда не потребует от него ничего неудобоисполнимого и несправедливого и трудность в исполнении Его воли всегда готов облегчить своею всемогущею благодатью, a грехи кающемуся простить. Не так рассуждают и поступают люди, которые не хотят быть рабами Господними и почитают себя вправе жить на всей своей воле. Привычка жить на всей своей воле, не стесняясь законом Божиим, в них не вдруг, впрочем, возникла. Совесть, внушения и примеры ближних сначала останавливали их на погибельном пути. Но с течением времени, втягиваясь более и более в своевольную, распущенную жизнь, они дошли до того, что совесть наконец перестала их обличать, добрые влияния со стороны Церкви и ближних утратили над ними силу, и различие добра и зла стало исчезать в их сознании. Пусть бы они грешили, да каялись и называли грех его именем, как свойственно всякому грешнику, не утратившему христианского смысла и совести. Нет, они перестали почитать грех за грех, в их глазах грех стал чуть не добродетелью. Для них не существует ничего нравственно обязательного, для них служит законом только своя испорченная грехом воля. Спросите, например, их, как они смотрят на молитву, почитают ли они обязательною для себя молитву домашнюю и общественную. По их словам, если и позволительно молиться, принуждать себя к молитве не следует; есть расположение стать на молитву дома или пойти в церковь в праздник – хорошо; нет расположения – не следует приневоливать себя. Напрасно стали бы вы говорить им, что обязанности богопочтения должны быть для нас так же священны, как и обязанности в отношении к обществу, даже более священны, что сын Церкви обязан неупустительно каждый воскресный и праздничный день бывать в церкви, что за уклонение от этого долга положено строгое церковное наказание. Напрасно вы стали бы то же говорить им о говении; напрасно стали бы внушать им, что и молитва, и говение есть дело не только сердечного расположения, но и долга, долг же надобно исполнять волей-неволей, а привычка к его исполнению родит и сердечное усердие. Вас они не будут слушать или будут только глумиться над вашими речами. Под именем нравственной свободы проповедуя своеволие, люди, не хотящие быть рабами Божиими, клеймят именем постыдного рабства всякий христианский долг, не стесняясь учением Евангелия. Евангелие, требуя сердечной чистоты, строго осуждает плотскую похоть и называет любодейством даже нецеломудренный взор. A те под предлогом, что плотские половые влечения составляют такую же естественную потребность, как потребность еды и питья, не только необузданно предаются разврату, но и провозглашают его невинным делом и научают ему даже малолетних в видах сохранения здоровья. Евангелие провозглашает святость и неразрывность супружеского союза. A те называют это предрассудком. По их словам, или совсем не должно быть брака, чтобы не закрепостить себя, или супруги могут жить вместе только до тех пор, покуда в них сохранилась личная привязанность. Продолжать сожитие с тем, к кому не чувствуется прежней симпатии, по их словам, даже бесчестно: честный человек должен бросить такое сожитие и вступить в новое, следуя одному чувственному побуждению. Так извратилось понятие о том, что честно и что бесчестно! Мерилом для различения того и другого стала служить для них не совесть христианская, а чувственная страсть! Власть родителей, по словам тех же суемудров, есть один из видов крепостного права, унизительный для детей. Почитать родителей можно только за личное их достоинство; а что они послужили орудием благословения Божия «раститеся и множитеся», за это не стоить их почитать, с их стороны тут нет никакой заслуги. Не следует почитать их также за то, что они заботятся о физическом и нравственном воспитании детей: всё, что они делают в этом случае для детей, они должны делать, они только исполняют свой долг и вместе удовлетворяют естественной потребности своего сердца. Заповедь Христа Спасителя о прощении обид, по суду тех же мудрецов, требует от человека жертвы, на которую не должен соглашаться человек, мало-мальски уважающий своё человеческое достоинство, как будто сообразнее с человеческим достоинством давать полную свободу порывам чувства мщения и в этом отношении походить на разъярённого зверя! Гордость, по христианскому учению, есть смертный грех. Но в глазах не по-христиански рассуждающих она есть добродетель, ибо в основании её лежит похвальное чувство чести, сознание своего человеческого достоинства. Не исчисляем других нехристианских воззрений, идущих от людей, не хотящих быть рабами Господа. Раб Господень судит и поступает совершенно иначе. Он не только не почитает унижением для своего достоинства рабскую покорность воле Божией, выражаемой в заповедях Божиих, напротив поставляет своё достоинство именно в этой покорности. Ибо какое благо может быть выше, как общение с Господом? А общение с Господом достигается только жизнью, согласною с Его волею.

Раб Господень, наконец, смиренно исповедует свою зависимость от Господа в судьбах своей жизни и с благодарностью и преданностью лобызает руку, так или иначе устрояющую его земной жребий. В благополучии он благодарит Господа и не превозносится, помня, что Господь убожит и богатит, смиряет и возвышает. В скудости не ропщет на Господа и никому не завидует. Среди бедствий, болезней и скорбей благословляет Господа подобно Иову. Как бы ни было низко его общественное положение, он не унывает и заботится о добросовестном исполнении возложенных на него обязанностей в отмеренном ему круге деятельности, зная, что верность в малом так же угодна Господу, как и в великом. Не так судят и поступают люди, чуждые рабской преданности воле Божией. Они возмущаются неравенством в распределении земных жребиев. В наше время явились сеятели зловредных учений, направленных к ниспровержению существующих общественных и экономических отношений. Они мечтают об уравнении всех в общественном положении и в правах собственности, и для достижения этой цели проповедуют необходимость насильственного переворота. Они не довольствуются тем, что, несмотря на общественное неравенство, и теперь пред законом все граждане равны; а что в религиозном отношении все верующие во Христа суть братия, этим они, как враги религии, нисколько не дорожат. Им ненавистно существование властей, привилегированных сословий, людей богатых и знатных. Для них желательно такое устройство общества, чтобы никто из членов его не выдвигался вперёд никакими преимуществами во внешнем положении. Из среды вас, братие, конечно, никто не увлекается этими разрушительными учениями. Предостерегайте по крайней мере других, особенно молодых людей, от этих пагубных увлечений. Напоминайте им, что равенство общественных и экономических положений несовместно с неравенством талантов, сил, трудов и заслуг, что счастье состоит отнюдь не в земных благах и не во внешней благоприятной обстановке, что завидовать людям выше нас поставленным и лучше нас обеспеченным в средствах жизни крайне неразумно; ибо чем больше кому дано, тем больше с того взыщется. Напоминайте им также, что злоупотребления и несправедливости, допускаемые лицами сильными и богатыми, не должны возмущать верующих в промысл Божий; ибо, как показывает опыт, эти злоупотребления и несправедливости не остаются безнаказанными. Внушайте им вообще, что все мы, как рабы Господни, должны с покорностью принимать от Господа всё, что угодно Ему дать нам в этой жизни, быть довольными своим земным жребием, и предостерегайте их от искушения ропота на Господа. Этот ропот не свойствен рабам Господа, – он свойствен рабам греха. Сохрани нас всех Господь от этого постыдного рабства.

В летнюю пору 1879 года в одной московской приходской церкви был такой случай: по окончании литургии в двунадесятый праздник подходит к священнику молодой крестьянин с красными заплаканными глазами и говорит ему: «Отслужите, батюшка, молебен красному солнышку». Такое предложение было так неожиданно, что священник подумал, не ослышался ли он, и сказал парню: повтори свои слова. Он ясно повторил то же самое. Священник спросил:

– Зачем же тебе нужен молебен красному солнышку?

– У меня, как видите, – отвечал он, – болят глаза. Красное солнышко, сказывали мне, помогает от этой болезни.

– Кто же тебе сказывал?

– Я, батюшка, из деревни, деревенские мне сказывали.

Ясно было, что парень, угрожаемый слепотой телесною, недуговал слепотой духовною, ослеплён был грубым суеверием¹⁴. Надлежало подать ему духовную помощь против этого недуга, вразумить его, как грешно и нечестиво молиться бездушной твари в ожидании от ней помощи, как это противно вере в единого истинного Бога, как это особенно непристойно христианину, которому даны обильные средства к познанию истины. Парень принял вразумление, устыдился своего грубого заблуждения. Священник предложил ему отслужить молебен не красному солнышку, а Христу Спасителю, врачу душ и телес, и на молебне прочитал из Евангелия от Иоанна об исцелении слепорождённого. По окончании молебна священник обратился к нему с увещанием, чтобы он вперёд берёг себя от суеверия, принёс Господу раскаяние в грехе верования в красное солнышко и чтобы, когда будет исповедоваться, попросил у духовника эпитимию за этот грех.

Рассказанный случай принадлежит к числу многих других, свидетельствующих, что в русском народе суеверие до сих пор держится наряду с верою, что до сих пор по примеру древних пастырей русской церкви приходится обличать многих в двоеверии. Но не одни грубые суеверия вроде указанного, а вообще невежество касательно веры, незнакомство или крайне скудное знакомство даже с начатками христианского учения, зачастую встречается не только у простолюдинов, но и в среднем, даже в высшем сословии, так что в этом отношении иной господин по внешности весьма порядочный, по богатству и общественному положению занимающий видное место между согражданами отнюдь не выше последнего своего слуги. Многие не прочтут на память ни «Верую», ни «Отче наш» или прочтут в искажённом виде. До какой степени узки у иных нравственные понятия, видно из их мнений о грехах. На исповеди иная женщина позабудет признаться в сделанных ею самых тяжких грехах против заповедей или, пожалуй, и назовёт их, но без смущения, не почитая их важными, но не забудет признаться и даже с великим смущением и страхом признается в том, что лампадку засветила в нечистоте, свечку несла в церковь да на дороге уронила и на неё наступила, в постный день попробовала на вкус молоко с целью узнать, годно ли оно для её ребёнка и т.п. Конечно, в основании таких воззрений на то, что грех и что не грех, воззрений, отзывающихся крайнею мнительностью и несовершенством совести, лежит страх Божий, благоговение к святыне и церковным уставам, и духовник поступил бы неблагоразумно, если бы свысока и с презрением отнёсся к людям недугующим подобною мнительностью; но не прискорбно ли, что эти мнительные люди походят на тех, которые, по слову Христа Спасителя, оцеживают комара и поглощают верблюда, что будучи очень чувствительны к грехам лёгким и даже почитая грехом, чего нельзя назвать грехом в строгом смысле, равнодушны к грехам самым тяжким?

Невежество, или крайнее несовершенство религиозных и нравственных понятий в простом русском народе тем прискорбнее, чем оно неожиданнее судя по тому, что христианство на Руси существует 900 лет. Но как ни прискорбно это явление, нельзя сказать, чтобы зло было непоправимо. Против него есть действительнейшие средства. Невежеству народа в учении веры и нравственности можно противодействовать усилением просветительных средств. Самое видное место между ними занимают школа и церковная проповедь. До последнего времени та и другая были в застое. Бог даст, с умножением школ для народа и с усилением проповеднической деятельности пастырей церкви мрак невежества в народе постепенно рассеется и уступит место здравым понятиям о вере и нравственности. Но ошибочно было бы думать, что одной школы и проповеди достаточно для духовного просвещения народа. Что касается до школы, то едва ли доживём до времени, когда всё народонаселение русского государства пройдёт через школу, этого покуда нет и в опередивших нас просвещением странах Западной Европы. Притом школа, если и привьётся к народу, будет привлекать детей больше мужеского пола, чем женского. Для первых сильнейшим побуждением к школьному обучению служит желание воспользоваться льготами по отбыванию воинской повинности, для последних такого побуждения не существует, между тем как всего желательнее было бы видеть в девочках, как в будущих матерях, школьную подготовку к участию в первоначальном обучении и в воспитании их детей. Кроме того, как бы ни было удовлетворительно поставлено школьное обучение, влияние его на жизнь ослабляется тем, что уроки школы по выходе из неё не повторяются и легко забываются. Подобное надобно сказать о проповеди. Она может оставлять сильное впечатление на слушателей; но и лучшая проповедь легко забывается, если проповедник удерживается от повторения того, что уже было прежде говорено, из опасения наскучить этим повторением. Опасение понятное и справедливое, особенно ввиду разнородных слушателей, из которых многие могут тяготиться тем, что проповедник часто повторяет одно и то же, имея в виду не их, а других, особенно нуждающихся в частом напоминании об одном и том же и менее восприимчивых.

Но если и школа, и проповедь сами по себе недостаточны к духовному просвещению народа, то влияние их может быть весьма благотворно в соединении с другим, более благонадёжным просветительным средством. Говорим о православном богослужении и утверждаем, что православное богослужение есть лучший проводник духовного просвещения в массы народа, если только надлежащим образом оно будет направляемо к сей цели. Православное богослужение знакомит нас с историей Церкви посредством чтений из Ветхозаветного и Новозаветного Писания, из синаксарей и прологов, посредством песнопений прославляющих то или другое церковное событие, деяния того или другого святого, также посредством икон, изображающих события и лица. Пятиярусные иконостасы в наших старинных церквах нагляднейшим образом знакомят даже неграмотных с историей Церкви и притом в хронологическом порядке. Первый сверху ряд или пояс икон в лице патриархов начиная с Адама представляет Церковь во времена до закона Моисеева; второй в лице пророков, начиная с Моисея, – Церковь подзаконную; третий, четвёртый и пятый пояс с ликами апостолов и изображениями двунадесятых праздников, Спасителя и Богоматери с Предтечей воспроизводят пред нами начало истории Церкви новозаветной. Православное богослужение раскрывает пред нами в подробных чертах учение веры и нравственности, посредством «Символа веры», заключающего сокращённое изложение догматов веры, посредством чтений из Евангелия и Апостола, посредством молитв и песнопений. Молитвы и песнопения церковные руководствуют нас, собственно, к тому, чтобы правильно и богоугодно прославлять, благодарить Господа и умолять Его в разных нуждах духовных и телесных; но вместе в них заключается неистощимое богатство богооткровенных истин. Одни так называемые Богородичны-догматики с такою полнотною и точностью излагают догматическое учение о лице нашего Спасителя о цели и плодах Его воплощения, о лице и достоинстве Богоматери, что в этом отношении ни одна богословская система не превзойдёт их. Нравоучительными наставлениями обилуют великопостные песнопения и между ними преимущественно Великий канон св. Андрея Критского. Не менее поучительны обряды. Например, обряд крестного знамения выражает два догмата: догмат искупления крестною смертью, и догмат о единосущной и нераздельной Троице. Словом, в православном богослужении не упущено ничего, что нужно знать для нашего духовного просвещения и спасения. В нём есть и млеко для питания младенцев по духовному ведению, и твёрдая пища для крепких умов. Средства духовного просвещения, предлагаемого православным богослужением, доступны всем – и грамотным и неграмотным. Грамотный имеет возможность больше, чем неграмотный, научиться истине посредством богослужения; но и неграмотный многое может узнать, участвуя в богослужении. И грамотный, и неграмотный одинаково могут назидаться, слыша в церкви повествования из Евангелия, из книги Бытия и других книг, молитвенные воззвания «Господи помилуй. Слава тебе Господи. Вся премудростию сотворил еси», нравоучительные напоминания «Истинный пост есть злых отчуждение, обуздание языка, ярости отложение» и т. д. «Мы люди тёмные», – говорят обыкновенно неграмотные в оправдание своего невежества, но говорят напрасно. Пусть тёмный человек почаще ходит в церковь, внимательно вслушивается во всё, что здесь поётся и читается, он и без школьной подготовки узнает всё, что нужно ему знать для спасения души. Храм с его богослужением есть такая школа, в которой все обучаются, не ленись только ходить в эту школу и учиться в ней. И тем легче можно успеть в усвоении учения, предлагаемого богослужением, что это учение для каждого из нас до конца жизни непрерывно повторяется. В обыкновенных школах обучение распределяется по курсам и для каждого учащегося с окончанием курса оканчивается. Храм, как школа, не знает курсов; ученики этой школы до самой смерти слушают повторение одних и тех же уроков. А повторение, как известно, есть мать учения, и лучшее средство к достижению успехов в учении. В высшей степени важно и то, что богослужение служит практическим способом обучения истинам веры и нравственности. В нём эти истины не отвлечённо предлагаются, а входят большею частью в состав молитв. Таким образом, если молящийся славословит Отца и Сына и Св. Духа, он чрез это усвояет догмат о Св. Троице. Если молящийся благоговейно поклоняется Кресту Христову и славит Святое Христово Воскресение, он чрез это научается вере в догмат искупления. Догмат почитания святых он усвояет чрез то, что действительно молится святым и прославляет их. Знание догмата веры о поминовении усопших приобретается чрез действительное поминовение их, и т.д. Таким образом, без предварительного знания катихизиса, посредством одного участия в богослужении можно достигать знания истин веры. Богослужение имеет целью, собственно, удовлетворять религиозному чувству, но чрез удовлетворение религиозному чувству удовлетворяется потребность и религиозного знания. Как ремеслу научаются чрез упражнение в ремесленных работах, военному искусству чрез участие в военных походах, так и религиозное знание достаётся многими чрез практическое упражнение благочестивого чувства, доступное всем в богослужении.

Имея в виду столь важное и благотворное в просветительном отношении значение православного богослужения, мы, однако, не должны удивляться косности нашего народа в разумении истин веры и нравственности христианской. Усердие к участию в церковном богослужении, несомненно, есть в народе; особенно в храмовые и великие праздники наши церкви переполнены бывают народом. Отчего же только немногие выносят из храма свет для своего ума, а остальные выходят из церкви такими же невеждами в деле веры, какими пришли в неё? Главною причиной тому, конечно, невнимательность к богослужению, рассеянность, нежелание следить за всем, что читается и поётся в церкви, размышлять о том в самой церкви и по выходе из неё. Думают, что исполнили христианский долг, если потрудились, постояли в церкви и помолились, заботу же о духовном просвещении не считают своим делом. Такое отношение многих к богослужению, без сомнения, составляет тяжкую вину с их стороны. Но, не снимая с них вины, мы должны признаться, что просветительному влиянию православного богослужения не мало вредит трудность понимания его. От совершителей богослужения зависит облегчить эту трудность. На пастырях Церкви лежит долг объяснять значение того, что непонятно или малопонятно для большинства в богослужении. Например, все православные веруют в пользу для усопших поминовения их, поминают их в литургии и на панихидах; но не все ясно представляют, что это поминовение спасительно по вере в силу жертвы Христовой, принесённой на Кресте и в бескровном виде приносимой в Евхаристии. Все полагают на себе крестное знамение и верят в силу его; но не все понимают, что дело не в механическом исполнении этого обряда, а во внутреннем расположении, с каким он должен быть соединяем, именно в смиренном уповании на милосердие Божие единственно ради ходатайства за нас пред Богом Христа, за нас распятого. Всё это священник должен толковать своим прихожанам с целью помочь им в разумении богослужения. Эту же цель надобно иметь в виду в самом способе совершения богослужения. Дело не в том, чтобы всё вычитать и пропеть по уставу, совершить всё, что положено, а в том, как всё это сделать. Требуется прежде всего, чтобы читающие и поющие читали и пели благоговейно, неспешно, внятно и раздельно, чтобы они сами хорошо понимали то, что поют и читают и выразительно исполняли то и другое. Если же они сами не понимают или плохо понимают, что поют и читают, то это непременно скажется в исполнении этого дела: их чтение и пение будет бестолково даже в том случае, когда они вздумают отличиться искусством выразительного чтения и пения. Они будут делать логическое ударение на союзах, умиляться на предлогах, как метко выразился кто-то. С того времени, как стали определять на должность псаломщика получивших полное семинарское образование, этого не должно быть. В их чтении и пении всегда скажется резкое отличие их от недоучившихся причетников. Но, к сожалению, и для образованных псаломщиков есть неодолимые препятствия к тому, чтобы их служение Церкви в качестве чтецов и певцов было вполне благотворно в просветительном отношении. Эти препятствия заключаются в неудоброзумительности во многих случаях самого текста церковных служб. Мы справедливо упрекаем латинскую церковь за то, что в ней богослужение совершается на латинском языке, непонятном для большинства присутствующих в храме, так что они во время богослужения принуждены бывают каждый молиться по своим молитвенникам и лишены возможности воссылать хвалы и мольбы к Господу в полном единении с совершителями богослужения. К сожалению, и на церковнославянском языке совершаемое богослужение иногда является не более понятным, чем на латинском, и притом не только для мирян, но и для самих исполнителей богослужения, так что им нет никакой возможности многое прочесть и пропеть с толком, какою бы учёностью они ни обладали. Псалтирь есть самая употребительная в домашнем и церковном богослужении книга. Но она же во многих местах есть самая неудобовразумительная. Извольте, например, понять смысл следующих стихов: «Десницу твою тако скажи ми, окованныя сердцем в мудрости. Господи от малых от земли раздели я в животе их, и сокровенных твоих исполнися чрево их. Насытишася сынов и оставиша останки младенцем своим. – Восхождение в сердце своем положи. Во юдоль плачевную, в место еже положи. Положиши я хребет во избытцех твоих, уготовиши лице их.» Подобная темнота встречается в церковных песнопениях. Как, например, понять следующий ирмос во втором каноне на Богоявление: «Елицы древних изрешихомся сетей, брашен львов сотренных членовными, радуимся и разширим уста, слово плетуще от словес сладкопения, имже к нам наслаждается дарований». Подобных мест, поражающих своею неудоборазумительностью, весьма много попадается в церковных службах. Если взять отдельные слова в таких местах, каждое из них звучит понятно; но сочетание их в предложениях и периодах так запутано, что может быть усвоено одною только памятью, механически, без всякого разумения. Эта неудоборазумительность церковнославянского текста произошла во многих случаях от рабской буквальности перевода с греческого: переводчики, по-видимому, не поняли смысла греческого текста, а между тем боялись исказить этот смысл, и вот вместо того чтобы перевесть слова греческого текста на понятную речь, ограничились только тем, что к каждому греческому слову подобрали славянское и поставили славянские слова в том порядке, в каком стоят греческие, не позаботившись о соблюдении грамматической правильности в строении речи и о передаче смысла. Но от какой бы причины ни произошла темнота церковнославянского текста в наших богослужебных книгах, во всяком случае нельзя не позаботиться об устранении её посредством исправления церковнославянского перевода. Дело исправления церковных книг ведено было ещё до Никона патриарха, при Никоне было особенно усилено, но после него почти совсем прекратилось из опасения новых расколов. При императрице Елизавете издана была Библия в исправленном виде; но эти исправления, к сожалению, не внесены в текст Библейских чтений в Богослужебных книгах, так что этот текст значительно разнится от Библейского. Например, в паремии на Сретение приводятся стихи из 8-й главы книги Чисел о замене первенцев левитами для служения в Скинии. В Библии сказано о первенцах: «Освятих я мне вместо первородных Израилевых», а в паремии: «вместо первородных Египетских» (ст.17). При Никоне текст Богослуж. книг принял гораздо лучший вид; но что это лучшее нуждается в новых улучшениях, видно из бесчисленных примеров. Например, начальные слова 5-го ирмоса второго канона на Преображение Господне в Иосифовской Минее читаются так: «От света пресекий первородную пагубу». В Минее, исправленной при Никоне, вместо «первородную пагубу» читаем: «первородный свет». Это лучше и согласнее с греческим текстом; но желаемой ясности всё-таки нет. Что такое пресекий? От какого света пресекий? Какой свет пресечен? Гораздо лучше и точнее было бы перевесть: «Распрострый первобытное сеяние света». По нашему убеждению, крайне необходимо продолжать дело исправления церк. книг, прерванное после Никона. Все твердят о необходимости распространения в народе духовного просвещения, об умножении средств к тому, чтобы верующие сознательно усвояли учение веры, понимали смысл церк. служб. Одним из этих средств служит приведение текста церк. служб в такой вид, чтобы всякому давалась возможность усвоять его сколько-нибудь сознательно. Отлагать это святое дело до неопределённого времени небезопасно ввиду появления и умножения таких сект, как штундисты, молокане, шалопуты. Чем привлекают к себе наш простой народ вожаки этих сект? Тем, что обещают простодушным нечто подобное тому, что обещал змий Еве: «Отверзутся очи ваши и будете яко бози, ведуще доброе и лукавое». Вы, говорят тёмным людям штундисты и им подобные, только по имени христиане, a веры не знаете да и никогда не узнаете. У вас всё благочестие привязано к обрядам; вся заслуга пред Богом поставляется в том, чтобы только выстоять в церкви час или два. А чтоб разумно участвовать в богослужении, понимать всё, что в церкви у вас читают и поют, этого от вас никто не требует. Не то у нас. У нас читают и поют не много, но всё с понятием, а что непонятно, то перетолковывается. И заслушивается тёмный человек подобных речей и бросает Церковь, в недрах которой родился и которая будто не даёт ему и дать не может того, что обещают ему отпадшие от Церкви. Исправление богослужебных книг было бы одним из действительнейших мер для противодействия сектантской пропаганде, ибо дало бы возможность руководствоваться этими книгами сознательно. И нельзя сказать, что ничего не сделано и не делается в настоящее время с этою целью. Подготовительные работы к этому делу покойных прот. А. В. Горского и К. Невоструева, оставивших по себе описание синодальных богослужебных рукописей, прот. А. И. Невоструева, кропотливо проверявшего текст богослужебных книг с греческим текстом, здравствующего ныне св-ка М. Сим. Боголюбского, принявшего на себя труд восстановить текст Псалтири по лучшим редакциям и по толкованию Псалтири отцов и учителей церкви, продолжающиеся до сих пор труды Московского Комитета по пересмотру богослужебных книг, археологические издания древних богослужебных рукописей арх. Амфилохия и сделанный им же новый вразумительный на церковнославянском языке перевод Псалтири – всё это составляет очень ценный материал для работ по исправлению богослужебных книг. Конечно, и по исправлении останется немало неудобовразумительных мест; но много значит и то, что число их будет значительно сокращено и тем облегчено разумение богослужения.

Не только разумению, но и памяти тёмного человека многие церковные песни и молитвы не даются. И это зависит не от одной их неудобопонятности, но и от другой, как сейчас увидим, причины. Иной бывает в церкви каждый воскресный и праздничный день; но попросите его прочесть на память «Символ веры» или Молитву Господню – не прочтёт, хотя не одну сотню раз слышал их в церкви. Но тот же человек очень хорошо знает на память несколько десятков, даже сотен народных песен. От чего такая разница? Оттого, что мирские песни он не только слушает, но и сам поёт с другими, а молитвы и духовные песни он только слышит. Иное дело – слушать пение, иное – непосредственно участвовать в нём. В первом случае человек гораздо меньше заинтересован, чем в последнем. В первом случае он смотрит на себя как на стороннего человека, а в последнем он – действующее лицо, следственно, имеет больше побуждений помнить и знать то, что поют. Нам кажется, что ввиду несомненной духовной пользы для ума и сердца в наших храмах весьма хорошо было бы ввести всенародное пение, подобное тому, какое существовало в древней церкви и какое доселе сохраняется, по свидетельству преосв. Порфирия, в церквах Сирийских (где арабы всенародно поют «Верую'и «Слава в вышних Богу») и, по свидетельству покойного протоиерея Кустодиева, в униатских церквах Галиции. Греки утратили этот обычай; у них даже нет хорового пения, подобного нашему, а есть только хоровое гудение, поёт, собственно, один голос, прочие только тянут за ним одну основную поту, не выговаривая ни одного слова. Греки в этом случае нам не указ. Их авторитет для нас важен, собственно, в догматах и канонах, а отнюдь не в таких безразличных обычаях, как образ пения. В церквах при учебных заведениях у нас и сейчас допускается общее пение учащихся; поют все если не всю литургию, то по крайней мере «Верую», «Тебе поем», «Отче наш», a где и больше. Этот прекрасный обычай мог бы распространён быть и на все приходские церкви, так чтобы все присутствующие в храме не только единым сердцем, но буквально едиными устами славили всечестное имя Отца, и Сына, и Святаго Духа.

Слово в 23-ю неделю по пятидесятнице, в празднование 14-й годовщины Братства Святителя Николая.

«И моли Его (Иисуса) весь народ страны Гадаринския отъити от них» (Лк.8:37).

Слышанное вами, братия, сегодня за литургией Евангельское чтение об исцелении Господом Иисусом гадаринского бесноватого (Лк.8:26–39) представляет наглядное свидетельство того, до чего может доводить людей пристрастие к земным стяжаниям: оно отвлекает их от Христа, препятствует им любить Христа, истинно веровать в Него, уповать на Него. Изгнанные Христом из гадаринского бесноватого нечистые духи вошли, по воле Иисуса Христа, в стадо свиней, и бросилось стадо с крутизны берега в море и потонуло. Хозяева стада, узнав об этом от пастухов, узнали вместе о чудесном исцелении несчастного страдальца, наводившего на всех ужас своим неистовством, сами увидели исцелённого, спокойно сидящего у ног Иисуса, одетого и в здравом уме. Это поразительное чудо милосердия Божия ясно говорило им, что среди них явился посланник Божий, а посланники Божии не являются без важной цели. Появление его среди них долженствовало расположить их к тому, чтобы с благоговением и смирением ожидать от него возвещения к ним воли Божией. Но они как поступили? Они пришли в ужас и просили Иисуса Христа удалиться из их пределов. Вот и Пётр, галилейский рыбарь, ужаснулся однажды присутствия в его лодке Господа Иисуса и просил Его удалиться из лодки, переполненной множеством чудесно пойманной рыбы; но он ужаснулся по благоговению к Чудотворцу, по глубочайшему чувству своего недостоинства пред Ним, яко Богом, своей греховности. «Изыди от меня, – говорил он Ему, – яко муж грешен семь, Господи» (Лк.5:8–9). Гадаринские владельцы свиного стада чужды были подобного душевного расположения. Они ужаснулись присутствия среди них Господа Иисуса по другому побуждению: не сознание своего недостоинства, не благоговение к чудотворцу смутило их – их смутила потеря своего достояния и опасение ещё больших потерь, если продлится среди них пребывание Господа. И потому вместо того, чтобы воспользоваться присутствием Его, послушать Его учения и поискать у Него духовной помощи себе, они умоляют Его уйти от них подальше. Иного и нельзя было ожидать от свинолюбцев. Свинолюбие всецело владычествовало над их мыслями и желаниями – им было не до Христа, не до забот о спасении души. Грубые земные привязанности, житейские интересы дороже были для них всего на свете, им они готовы были пожертвовать всем священным и спасительным. И Господь Иисус, следуя своему же правилу не бросать бисера пред свиньями, по просьбе свинолюбцев оставил страну Гадаринскую. Не насильно же в самом деле привлекать к Царствию Божию тех, которые нимало не дорожили им и вседушевно отвращались от него.

Непростительно худо поступили гадаринцы, удалив от себя Иисуса Христа. Но не поступают ли подобным образом и христиане в отношении к Нему? Не встречаются ли между нами подобные свинолюбцы, подобные любители земных стяжаний? Христианская вера не воспрещает иметь земные стяжания, приобретать и умножать их, вести в обширных размерах торговлю и промышленные дела. Она не препятствует стремлению к обогащению, и хотя Господь Иисус возвещает горе богатым (Лк.6:24), хотя говорит, что «удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в Царстве Небесное» (Мф.19:24), но Он разумеет в этом случае не богатых в собственном смысле, но, как сам объясняет свои слова, уповающих на богатство (Мк.10:24), т.е. в богатстве, а не в Боге полагающих надежду своего благосостояния, в обилии земных сокровищ, а не в милости Божией видящих опору земного счастья, обеспечение от разных житейских невзгод и неудач. Они рассуждают: «Были бы деньги, всё будет», – а забывают, что, если, например, Бог не даёт здоровья, ни на какие деньги не купишь его. И вот это-то неразумное упование на богатство и вследствие этого пристрастие к нему, а не самое обладание богатством предосудительно и душепагубно, ибо отвлекает от Христа, как свинолюбие отвлекло от Него гадаринцев.

Мы переживаем печальное в религиозном отношении время, время охлаждения к вере Христовой, упадка церковной жизни. Весьма нередко приходится встречать людей, которые, по-видимому, забыли, что они принадлежат к числу христиан, что рождены и состоят в недрах православной церкви, что со времени крещения вступили в союз со Христом, обязались сохранять верность Ему и отреклись от всего враждебного Ему. В них нет ни благочестия христианского, ни убеждений православно христианских. Напрасно вы стали бы во имя Христовой веры и церкви располагать их к тому, чтобы они читали почаще Евангелие, размышляли о Боге, о душе, о вечности, молились дома и в церкви, говели и т. п. «Мы не монахи», – скажут они вам, как будто христианство и церковь существуют для одних монахов. И не только сами они холодны к вере и благочестию, но ещё издеваются над людьми благочестивыми, верными рабами Христовыми. От чего происходит это печальное явление? От разных причин, например, от ложного просвещения, от распространяющегося повсюду вольнодумства, от ослабления воспитания детей в духе церковно-христианском и, между прочим, от того же, почему и гадаряне не приняли Христа, – от свинолюбия. Свинолюбие, или страсть к наживе, к обогащению, занимает самое видное место в ряду причин охлаждения к вере и благочестию христианскому. Наш век есть век преобладания материальных интересов. Везде толкуют о том, как бы получше, поудобнее устроить земную жизнь, как бы достигнуть того, чтобы человек не только не знал земных нужд, но чтобы во всём имел избыток. Но духовные нужды и потребности при этих толках и заботах совершенно опускаются из виду. Иначе и быть не может. «Не можете Богу работати и мамоне». Служение мамоне, или, как ныне принято выражаться, золотому тельцу, в наше время дошло до возмутительных крайностей; для обогащения не пренебрегаются никакие средства: бессовестное ростовщичество, хищения тайные и явные, злонамеренные банкротства, вовлечение простодушных в ненадёжные предприятия обещанием выгод с единственною целью обмана и наживы и т.п. Ясно, что поклонники золотого тельца во всех подобных случаях так же отнесутся ко Христу, как и гадаринцы отнеслись к Нему. Им не напоминайте о Христе, о Его учении: «Кая польза человеку, аще мир весь приобрящет, душу же свою отщетит?» У них на уме только мир и его блага, а не душа, драгоценнейшая всего мира, следовательно, не Христос, зовущий душу к спасению. Они не хотят и слышать этого зова.

Есть,впрочем, и такие поклонники мамоны, в которых пристрастие к стяжаниям не доходит ни до указанных крайностей (они честно наживают свои стяжания), ни до пренебрежения христианского звания (они не забывают христианских обязанностей и готовы пожалуй исполнять их, но только ждут для этого благоприятного времени). Какое же время они почитают благоприятным для себя в этом случае? «А вот когда успеем, – говорят они, – развязаться с делами, тогда можно приняться за благочестие». Под делами они разумеют только житейские, христианское же благочестие они и делом не называют или почитают таким делом, для которого не стоит отвлекаться от дел житейских; эти дела для них несравненно важнее и стоят у них на первом плане. Они и не говеют, и даже в двунадесятые праздники в церковь не придут всё по одной причине: «Нам, – говорят, – некогда, нам не до богомолья, мы и дома-то почти не молимся. Нам не до говенья. Хорошо говеть тому, у кого время свободно, кому больше нечего делать; у нас всё время уходит на дела». Всё дела и дела, как будто исполнение христианского долга не есть дело. Не хотят знать, что это-то дело важнее всего на свете, ибо от него зависит спасение души. Но странно вот что: те же самые люди, которые ссылаются на множество дел для оправдания своего уклонения от обязанностей христианского благочестия, находят же, однако, время участвовать в общественных развлечениях, бывать в театре даже под воскресные и праздничные дни, даже во дни Великого поста. Тут на дела, на недостаток времени не ссылаются. «Но без развлечений нельзя обойтись деловому человеку, – говорят они, – после труда нужен отдых, которого не могут дать ни молитвы, ни другие благочестивые занятия, это был бы не отдых, а только новый труд и, следовательно, новое утомление. Действительно, благочестивые занятия утомительны и в высшей степени скучны для людей, всем существом погрузившихся в житейские дела, не то у них в уме, не то на сердце. Но зачем же вам так глубоко погружаться в житейские заботы? Зачем отдаваться им всею душою и сердцем? Зачем пристрастием к земным стяжаниям доводить себя до того, что у вас притупился наконец вкус ко всему духовному? Зачем оземленять ум, иссушать сердце, убивать в себе всякую приемлемость к святым впечатлениям, какие остаются в душе, питающей себя благочестивыми упражнениями? Отказываясь от этих упражнений, вы лишаете душу сродной ей пищи, посееваете в ней смена мучительной скуки и тоски, неизбежно следующей за этим лишением. Умерьте ваши заботы о земных стяжаниях и поищите мира для души вашей, измученной этими заботами, в общении со Христом, который призывает к себе всех труждающихся и обременённых египетскою работою мамоне и обещает даровать им покой. Напрасно вы избегаете общения со Христом из опасения подобного тому, по которому гадаринцы удалили от себя Христа. Напрасно думаете, что Христова вера не благоприятствует земному благосостоянию, что служение Христу грозит только убытками и лишениями. Разве не знаете обетования Христова: «Ищите прежде царствия Божия и правды его, и сия вся», т. е. земные блага, «приложатся вам» (Мф.6:33)? Кто так распределяет свои труды, что прежде и паче всего посвящает их исканию Царствия Небесного, сокровищ духовных, a искание земных сокровищ составляет для него второстепенное занятие, того Господь благословит успехом в устроении земного благополучия. И по слову апостола, благочестию принадлежит обетование не только будущей, но и настоящей жизни (1Тим.4:8). Но наши гадаринцы, наши страстные искатели земных стяжаний, не верят никаким обетованиям. Они даже глумятся над ними. «Мы, – говорят они, – не птицы небесные, которые ни жнут, ни сеют и питаются даровою пищей, нам ничего не дано будет без труда». Но вам никто и не возбраняет трудиться. Трудитесь, на то воля самого Господа Иисуса. Он так высоко ценил честный труд для приобретения земных благ, что на этот труд указывал, как на образец для подражания в деле стяжания духовных благ; например, притчами о земледельце (Мк.4:26) и о талантах (Мф.25:14–30) он научал духовному трудолюбию, преуспеянию в духовных подвигах. И на пример птиц небесных Господь указывал совсем не для того, чтобы освободить нас от трудов. Ведь и птицы разве не трудятся, чтобы добыть себе пищи? Когда птица захочет есть и пить, она не сидит праздно на гнезде, а слетает и везде ищет корма и воды. Пример птиц Господь поставил нам на вид с тою целью, чтобы мы, смотря на то, как Отец небесный печётся о неразумных тварях, давая им то, что они ищут, научились веровать, что тем более нас, разумных своих созданий, Он не оставит без помощи в наших нуждах, в наших трудах для приобретения земных благ, если только мы не будем предаваться излишним заботам об их приобретении, а больше всего будем заботиться о благах духовных, искать Царствия Божия. Не праздность Господь поощряет, а излишнюю многозаботливость отсекает; не от трудов увольняет, а помощь в трудах обещает под условием, чтобы мы паче всего дорожили благами Царствия Божия и им всё на свете предпочитали.

Но не Царствие Божие на уме у людей, которые главное благо жизни поставляют в обилии земных стяжаний. Где сокровище их, там и сердце их. Но что если сердце их будет приковано к сокровищам до самой смерти? Что если смерть застанет их в этих страшных оковах? Что тогда будет с душою, наполненною мыслями о каменных домах, заводах, дачах, денежных бумагах и т.п.? Что будет с нею, когда она внезапно очутится в мире, в котором не строят домов, не воздвигают заводов, не покупают земель, не пускают в оборот деньги, в котором потребуют от неё отчёта в том, заботилась ли она о стяжании сокровищ на Небесах? Пусть поклонники земных стяжаний хоть страхом смерти и будущего воздаяния обуздывают свою страсть к умножению их. «Но мы не для себя их собираем, – скажут они, – а для наших детей». Похвальна заботливость о детях; но лучшее наследство для детей есть благочестие, а не богатство, которое, если они не воспитаны в благочестии, легкомысленно расточается ими и не спасает их от нищеты. Говорят ещё в своё оправдание поклонники золотого тельца, что от них наживаются другие, услугами которых они пользуются, которые на них работают, исполняют их поручения. Всё это, положим, правда; но крайне прискорбно, что люди, которые от них что-нибудь наживают, нередко платят им за сие слишком дорогою ценою, состоя на их службе, отвлекаются от служения Господу. Есть не мало торговых и промышленных заведений, служащие и работающие на которых не знают отдыха даже в праздники, всё время отдают на службу корыстолюбию хозяев. Что тут хорошего? Говорят ещё в оправдание пристрастия к земным стяжаниям, что чем человек обеспеченнее в средствах жизни, тем он лучше в нравственном отношении, ибо пороки происходят будто бы от бедности и нищеты: вор, например, не стал бы воровать, если бы не нуждался в средствах жизни. Этого нельзя утверждать. Что нравственное состояние людей не необходимо условливается их внешним положением, это видно из опыта. Известно, что как не все нищие порочны, многие из них в школе нищеты научились смирению и преданности воле Божией, так не все богатые добродетельны. Пристрастие к богатству служит, напротив, источником многих искушений. Так мы видели, что оно отвлекает людей от Христа. Но, отвлекая от Христа, оно вместе отнимает у человека главное побуждение к делам человеколюбия. Христианское человеколюбие основывается главным образом на вере, что милосердие, оказываемое ближнему, оказывается в лице его самому Христу: мы благотворим ближним ради Христа, видя в них меныших братий Христовых. Но кто не дорожит общением со Христом, кто относится к Нему с таким же расположением духа, как гадаринцы, в том трудно предположить христианское участие к нуждам ближнего.

Братия, собравшиеся на праздник благотворительного Братства, вступившего в 14-й год своего существования под сенью храма великого человеколюбца, святителя Николая! Христианский храм есть преимущественное место общения со Христом. Ваше присутствие в храме показывает, что вы больше или меньше жаждете этого общения. Если же так, то во имя Христа вы не можете не принимать участия в нуждах ближних, как братьев ваших во Христе Иисусе. Ближние, в пользу которых учреждено Братство святителя Николая, – это дети духовенства, по причине бедности родителей и родственников нуждающиеся в сторонней материальной помощи для своего содержания во время обучения в духовноучебных заведениях. Не всякий из вас может оказать им эту помощь, но всякий может вознести горячую молитву к Господу, чтобы Он своею благодатью коснулся сердец людей, имеющих средства благотворить ближним, и расположил одних к вступлению в число благотворителей Братства временных или постоянных, других к продолжению своих благотворений. Дети, которых призревает Братство, готовятся быть служителями Св. Церкви. Они не останутся в долгу у своих благотворителей. Они благодарно будут воспоминать тех, кто им помогал своими средствами беспрепятственно проходить путь учения, и горячо будут молиться за них пред престолом Вышнего. Аминь.

Слово на праздник Введения во храм Девы Марии.

Приступая к обычной проповеди, мы должны предупредить вас, братия, что предмет для нашего слова на сей раз указан вчера в Кремлёвском дворце самим Государем Императором. Всем вам известно, какой страшной опасности подвергался возлюбленный наш царь при въезде в свою первопрестольную столицу и как чудесно провидение Божие сохранило его драгоценную жизнь. Теперь да будет вам известно и то, что произнёс он вчера по сему случаю пред собравшимися к нему гражданами Москвы. Исповедав милость Божию в спасении от угрожавшей ему опасности, он рек: «Этот случай ещё более доказывает необходимость искоренить крамолу и упрочить внутренне спокойствие. Обращаюсь при этом ко всем благомыслящим и в особенности к отцам семейств, чтобы своим влиянием на увлекающуюся молодёжь они старались направлять её на путь истины и сделать из неё полезных для России деятелей. Да поможет нам в этом Бог!»

Итак, несмотря на твёрдые меры, принятые правительством к подавлению крамолы, она продолжает существовать. Враги царя и царства всячески стараются втянуть в неё увлекающуюся молодёжь. Все благомыслящие люди и в особенности отцы семейств приглашаются Государем Императором направлять её на путь истины.

Что же нужно для того, чтобы с успехом направлять молодёжь на путь истины? По нашему убеждению, действительнейшим и первым средством к достижению сей цели должно быть насаждение в молодых душах страха Божия, воспитание их в вере и благочестии. Ибо крамола, стремящаяся к ниспровержению царской власти и закона, есть плод оскудения или совершенного иссякновения в сердцах страха Божия. Кто Бога боится, в ком уцелела вера и благочестие, тот не может не чтить царя, тот и в сердце своём не дерзнёт помыслить что-нибудь враждебное против его священной особы и власти, ибо он верует, что царь есть помазанник Божий, орудие власти Бога Вседержителя, которым царие царствуют и сильнии пишут правду, что самое сердце царево находится в руце Божией. Он всегда благоговеет пред царём, ибо благоговеет пред Богом, по слову апостола: «Бога бойтеся, царя чтите». Врагом царя может быть только чуждый страха Божия, веры и благочестия, как это действительно показал пример злоумышленников, какие доселе покушались на жизнь Царя и поставленных от него властей. Все они, за редкими исключениями, заявили себя ни во что неверующими – ни в Бога, ни в бессмертие души, ни в воздаяние за гробом. Отвергая эти истины, все они помешались на мысли, что вне области материи ничто не существует, что счастье человека состоит только в земном благосостоянии, в материальном обеспечении и может быть достигнуто не иначе как чрез уничтожение власти и религии. Власть и религия – главная помеха их замыслам, и вот для устранения этой помехи они почитают все средства позволительными: яд, нож, огонь, подкоп и т. п. Их учения и даяния так нечестивы, так противны здравому смыслу, что не могут возбудить сочувствие ни в одном здраво и зрело рассуждающем человеке. Но потому-то они набирают в своё скопище людей недалёких в умственном отношении и преимущественно не достигших умственной и физической зрелости юношей и девиц; только им они успевают кружить головы, распространяя между ними запрещённые книги и втягивая их в свои ядоносные беседы. На всех благомыслящих гражданах лежит священный долг всячески противодействовать пагубным влияниям злоумышленников на молодые души и словом и примером вкоренять в них паче всего семена веры и благочестия. Ближайшим образом должна заботиться об этом школа. Каждый школьный преподаватель должен быть вместе воспитателем вверенных ему учеников, должен заботиться не о том только, чтобы сообщить им как можно больше сведений по своей науке, но и указать в ней стороны, соприкасающиеся с религиозною областью, вносить в своё преподавание религиозные суждения, помня, что начало премудрости есть страх Божий. Лучшие знатоки школьного дела так и поступают, не просто образуя воспитанников, но духовно назидая их. Они не думают, что от этого пострадает наука. Истинная наука немыслима без религии. Но как бы ни добросовестно школа относилась к своим воспитанникам, с каким бы усердием ни старалась утвердить их в нравственно-религиозном направлении, она бессильна оградить их от пагубных учений, если ей не будет помогать семья. К сожалению, если и школа грешит иногда недостатком доброго нравственного влияния на детей, то и семья не меньше, если не больше заслуживает упрёк в этом отношении. Недаром сановник, стоящий во главе народного просвещения, недавно публично жаловался на воспитательную несостоятельность русской семейной среды, заявляя, что наше юношество обоего пола «не находит отпора пагубным и разрушительным учениям в той среде, где оно растёт и развивается, и уже не семья у нас поддерживает школу, школа должна воспитывать семью¹⁵». Как ни тяжко это обвинение, оно основательно в отношении ко многим семействам. Бывают на свете такие родители и домашние воспитатели, которые, вместо того чтобы всячески заботиться о воспитании детей в вере и благочестии, в страхе Божием, своими гнилыми речами и примером подрывают в них уважение к вере и благочестию, подавляют в их сердцах страх Божий. Сами чуждые страха Божия, они почитают его излишним в деле воспитания. Детей, по их словам, следует учить одной любви к Богу. Зачем запугивать их Богом? Пусть они знают Бога, как только чадолюбивого и сострадательного отца. Он не так строг, как люди. В таком рассуждении скрывается задняя мысль, что не следует бояться нарушения заповедей Божиих: Бог не взыщет за это, ведь Он бесконечная любовь. Значит, с Богом можно обращаться так же фамильярно, как с близкими людьми! Но исповедуя в Боге бесконечную любовь, зачем же забывают о Его бесконечной святости, пред которой мерзко всё греховное, о Его вездеприсутствии и всеведении, пред которым не сокрыта ни одна тайная нечистая мысль, о Его правосудии, грозном для беспечных и нераскаянных грешников – всё о таких свойствах Божиих, которые возбуждают пред Господом страх, поставляют любовь к Нему в должные границы, удерживают её от дерзкой надежды на безнаказанность коснения во грехе? Лучшею школою для воспитания в страхе Божием служит Св. Церковь с её богослужением, таинствами, праздниками и постами. Но в наше время общественная и частная жизнь так сложилась, что влияние церкви не так легко проникает сюда, как в былое время. В былое время отношения общества и семейства к церкви была гораздо благоприятнее, чем теперь. В былое время не отвлекали детей от церкви, а всячески привлекали к ней. Отцы и матери сами жили по-церковному и детей приучали к тому же; сами не пропускали ни одного воскресного и праздничного дня, чтобы не побывать в церкви, и детей водили с собою; сами рано поднимались к утрене и детей будили. Бывало и праздник был не в праздник, если не помолишься в церкви. В былое время родители удерживались от пищи до обедни и детям не давали пить и есть до обедни. Сами говели, строго соблюдали уставы о пощении в среду и пяток и в другие посты, в особенности в Четыредесятницу, и детям внушали то же, не опасаясь вреда для их здоровья. Теперь не то. Охлаждение к церкви и к церковным обязанностям распространяется с силою повальной болезни. Участие в общественном богослужении уже не считается многими за обязанность, а предоставляется одному личному произволу. Над церковным наказанием, положенным на тех, которые не бывают в церковном собрании три воскресенья сряду не по болезни и другим неустранимым препятствиям, а по лености, только посмеваются. Уставы о постах также служат предметом глумления. Лучше, говорят, быть честным человеком, чем постником. Как будто одно другому мешает, как будто честность и пощение несовместимы. Общественные увеселения, разрешённые под воскресные и праздничные дни и во дни Великого поста ещё более отчуждают отцов и детей от церкви. Так привыкли смотреть на церковные обязанности отцы и матери, так думают о них и дети. Отцы живут не по-церковному – и дети перенимают у них неуважение к церковности. Иные дети даже не знают, есть ли какие церковные обязанности, и в этом невежестве упорно удерживаются равнодушием к церкви родителей. Дойдёт до того, что наши дети будут интересоваться праздниками не по той духовной радости, с какою встречают и проводят их истинно православные, а только по льготам в учебных занятиях, по подаркам, по зелёным ёлкам и другим житейским принадлежностям праздников; о времени Великого поста будут иметь понятие не по участию в великопостной службе, а только по унылому колокольному звону.

Дети у нас воспитываются в неуважении не только к внешним установлениям церкви, но и к церковному вероучению. Не все наши модные воспитатели отвергают необходимость знакомить детей с религией; но, не отвергая этой необходимости, они религиозное воспитание ограничивают одною религиозностью «Зачем, – говорят они, – не только детям, но и взрослым навязывать церковное вероучение? Главное в том, чтобы иметь религиозное настроение духа, помнить Бога, обращаться к Нему по временам с молитвою, если только есть расположение к молитве. A вменять в обязанность знание догматов веры по руководству церкви – значит только стеснять свободу убеждений. Пусть каждый сам собою, собственными размышлением, вырабатывает для себя то или другое религиозное убеждение. Беды не будет, если он дойдёт до убеждений, несогласных с православным катихизисом, пусть он выбирает какое угодно вероучение, хотя бы и нехристианское. Дело не в догматах, а в благочестивом настроении духа, которое может совмещаться со всякою верою». Ясно, что в основании таких мнений лежит индифферентизм, полное равнодушие к религиозной истине, с забвением или намеренным пренебрежением настойчивых предостережений слова Божия против увлечения всяким ветром учения, с презрением анафемы или церковного отлучения лжеучителям. «Если бы даже ангел с неба стал благовествовать не то, что мы благовествовали вам, да будет анафема», – сказывал апостол (Гал.1:8). Этим равнодушием к религиозной истине объясняется повторяемое на все лады в обществе и печати требование, чтобы из круга учебных предметов был исключён Закон Божий, чтобы дана была полная свобода расколу и всякой вере.

Под влиянием таких-то и подобных воззрений воспитываются у нас в семьях дети. В них с ранних пор подрывается уважение к авторитету церкви, а от неуважения к её авторитету переход к презрению и других священных авторитетов – власти семейной и гражданской – весьма естествен и удобен, и врагам общественного порядка едва ли большого труда будет стоить воспользоваться этим для своих преступных целей. Были в ходу и в старое время легкомысленные воззрения на церковь, и под их влиянием искажалось воспитание детей. Но эти воззрения не выходили за пределы высших лжеобразованных слоёв общества. В наше время они проникли в средние классы народа, перенимающие от высших больше дурное, чем хорошее. Что сказать о воспитании детей в простонародье? В сёлах и деревнях повальное пьянство крестьян сопровождается упадком древнего благочестия, развратом, воровством, разорением хозяйств, буйством, скоропостижною смертью пьянствующих. Сельские храмы вследствие этого пустеют, говеющих с каждым годом становится меньше. Чему доброму могут научиться дети, живущие в такой обстановке? И в былое время воспитание их у крестьян было пренебрегаемо, росли они без правильного духовно-нравственного руководства; зато, по крайней мере, примеры нравственных безобразий, которые совершаются теперь на глазах детей, встречались прежде гораздо реже. Ещё более жалка участь крестьянских мальчиков, отдаваемых на сроки в фабричные и ремесленные заведения для обучения тому или другому производству. Очень немного таких между этими заведениями, где устроен хозяевами правильный надзор за детьми, где их обучают грамоте и Закону Божию, где хозяева следят за нравственностью даже старших рабочих. В большей части других фабричных и ремесленных заведений несчастные дети остаются без всякого надзора за их нравственностью и вдобавок бывают свидетелями крайней нравственной распущенности старших. Известно, как ведут себя обыкновенно ремесленники и фабричные: два, иногда три дня в неделю к ряду пьянствуют и предаются разврату, а остальные дни работают с единственною целью пропить заработки, ни сбережений на чёрный день, ни помощи домашним, ни уплаты податей от них не ждите. Само собою разумеется, что влияние их на детей, попавших в их среду, может быть только растлевающее. И действительно, смотря на их пример, бедные мальчики мечтают только о том, как они, по выходе из ученья, сами сделаются мастерами и на свободе начнут вести такую же весёлую и разгульную жизнь. Мечты их наконец осуществляются, и они идут по следам тех, которых худое поведение всегда было пред их глазами: без просыпу пьянствуют, отстают от работы, теряют место, пристают к ворам, попадают на скамью подсудимых, и вся жизнь их проходит в том, что за преступлением следует наказание и за наказанием новое преступление.

Так неприглядна обстановка, среди которой растёт и воспитывается наша молодёжь. Нельзя сказать, что такая обстановка господствует повсюду. Благодарение Богу, до этого покуда ещё дело не дошло, но непременно дойдёт, если не будут приняты решительные меры против дальнейшего распространения этого зла – зла нехристианского воспитания детей. Почва, на которой с успехом сеют свои злые семена враги общественного порядка, есть именно нехристианское воспитание. Наши дети, не приучаемые с ранних пор к повиновению Св. Церкви, видящие в окружающей их среде, особенно в старших членах семьи пример неуважения к ней, постоянно слышащие и читающие в лжелиберальных органах печати презрительные отзывы о служителях церкви, проповедь о правах каждого на безусловную свободу отношений к религии и церкви, глумление над благочестием, отпускаемые в места безнравственных зрелищ, не ограничиваемые в выборе знакомств, наши дети, воспитываемые под такими пагубными влияниями, неспособные дать отпор козням лжеумышленников, – лёгкая добыча их. На всех благомыслящих людях, особенно на отцах семейств, лежит непременный долг оберегать детей от этой опасности. Этот долг внушается каждому Евангелием, церковью, благом детей, собственным нашим благом, и становится для всех священным особенно после того, как торжественно напомнил о нём сам глава государства и первый сын и покровитель православной церкви. Примем все к сердцу и непременному руководству это напоминание, будем всеми зависящими от нас мерами споспешествовать воспитанно детей в страхе Божием и противодействовать нехристианским на них влияниям. Забот наших в этом направлении требуют не только родные нам дети, но и чужие. Пусть они чужды нам по плоти, но они родственны нам, как члены единого с нами тела, церкви Христовой, как члены единого государственного тела. Не допустим, чтобы на наших глазах свободно росли плевелы на нашем поле, будем предохранять от них детские сердца, насаждая и укореняя в них семена благочестия и веры. Только под этим условием может быть искоренена крамола и упрочено внутреннее спокойствие, чего столь пламенно желает наш благочестивейший самодержец.

NB. В нашей проповеди сказано, что школьные преподаватели должны вносить в своё преподавание религиозные суждения и что лучшие знатоки школьного дела так поступают. Утверждая это последнее, мы имели в виду речь директора Полтавской гимназии С. Н. Шафранова, известного педагога, произнесённую им 14-го августа текущего года на акте гимназии. Эта речь, озаглавленная «О воспитании сердца в учебном возрасте», напечатана в отчёте Полт. гимназии за последний учебный год и случайно досталась нам. Выписываем из этой превосходной речи следующие слова: «Во всякой вообще христианской, a тем более в русской как православной школе дух христианства должен составлять нравственную сферу всякого преподавания; все учебные предметы сами собою, без особых предписаний должны тяготеть к главнейшему по своей цели учебному предмету – к вероучению. «Начало премудрости – страх Господень», – сказал мудрейший из рождённых женами, и эта вековечная истина для всякого преподавателя должна служить тем же, чем служит магнитная стрелка для мореплавателя. Преподавание, например, истории должно привить юношеству убеждение, что история есть воспитательная школа человечества, управляемая всемирным первоучителем – Богом, и что потому «всё в мире творится не нашим человеческим умом, а Божьим судом». Географ и естествоиспытатель должны научить детей наших «поучаться в делах Божиих», указать им, как «небеса поведают славу Божию» и как «дивны все дела Господни». Такова собственноручная надпись главы географов Карла Риттера под его портретом: «Mein Werk ist mein Lobgesang». «Мой труд есть гимн Господу», – писал он о своих географических сочинениях. Математика должна возводить ум их к Тому, кто сотворил всё числом и мерою и самые число и меру. Образец им преподал сам Ньютон, что всякий раз при имени Божием обнажал свою голову. Языковедение должно дать уразуметь детям нашим божественное начало человеческого слова, как и самого человека, единственного на земле словесного существа, научить, что слово человеческое развилось не из звериного крика обезьяны, которую нам навязывают теперь в прародители на место первозданного Адама, а есть отражение того привычного Отчего Слова, которым «небеса утвердишася» и которое, по словам церковной песни, некогда, «сошед», слиянием языков разделило человечество на народы, a после раздаянием дара языков призвало все народы в соединение Боговедения. И так всякая наука, преподаваемая и воспринимаемая как следует, умудряя человека, ведёт его к страху Божию и тем действует благотворно на направление его волн. Все учители в этом смысле должны быть сотрудниками вероучителя, который главным образом есть воспитатель воли детей наших, a вместе и сердца их, потому что сердцем веруется в правду».

Подобные мысли высказаны нами в статье «О преподавании общеобразовательных наук в дух. семинариях». Если в светских учебных заведениях знатоки педагогического дела признают необходимым преподавание светских наук в религиозном направлении, то не тем ли более это необходимо в духовных заведениях, приготовляющих будущих служителей церкви?

Слово в седьмую годовщину Братства св. митрополита, 21-го декабря 1879 года.

«Се Аз с вами есмь во вся дни до скончания века» (Мф.28:20)

Так сказал Господь Иисус своим ближайшим ученикам и апостолам в одно из своих явлений по воскресении. Он не оставил их сирыми, но утешил их обетованием, что пребудет с ними до скончания века. Но ясно, что, изрекая это обетование, он имел в виду не одних апостолов непосредственно, но вместе, и главным образом, преемников их служения. Апостолы жили и померли, обетование же, к ним обращённое, должно иметь силу на все времена до скончания века. Это значит, что до скончания века должно продолжаться то служение, которое проходили апостолы. Они померли, но дело, им порученное, не должно умирать в лице их преемников. Кто же эти преемники? Члены священноначалия, то есть предстоятели церквей – епископы с их ближайшими сотрудниками пресвитерами. Они наследовали от апостолов непрерывно от них переходящую чрез одних к другим власть учить, священнодействовать и руководить верующих ко спасению и будут пользоваться этою властью до скончания века. Вследствие этого до скончания века сохранится истинная вера, в которой наставляли апостолы и наставляют пастыри церкви, до скончания века пребудет в церкви благодать Св. Духа, преподаваемая чрез таинства, совершаемые законными священнослужителями, до скончания века будет процветать истинно христианская жизнь под руководством богопоставленных церковных пастырей. А всё это равносильно тому, что до скончания века будет существовать святая церковь, окормляемая теми, с которыми и чрез которых с нею самою Христос обещал пребыть до скончания века, Говоря, что рассматриваемое обетование обнимает не одно церковное служение, совершаемое пастырями церкви, но всю церковь, не одно священноначалие, но всех членов церкви, мы говорим так потому, что церковь немыслима помимо священноначалия. Если пастырство существует для пасуемых и без них невозможно, то и паства церковная неотделима от них, так что то общество не есть уже истинная церковь, в котором недостаёт богопоставленных пастырей, и Христос уже не пребывает в таком обществе. «Без епископа, – говорит св. Игнатий богоносец, – церковь не именуется». «Епископ в церкви, – учит св. Киприан, – и церковь в епископе, и таким образом кто не в единении с епископами, тот не в церкви» (Макария Догм. Богосл. J. III стр. 282–283. 1861 г.), следственно, прибавим, не в общении со Христом, Который общался пребывать в ней до скончания века. Помимо общения с церковью и её священноначалием, напрасно стал бы кто мечтать, что находится в общении со Христом.

Смысл рассматриваемого обетования Христова не исчерпывается, однако, указанными положениями. Возбуждается вопрос: как именно Христос пребывает в своей церкви? Так ли только, что в основанной Им церкви будут вековечно сохраняться данные Им ей однажды навсегда спасит. учреждения, именно будут вековечно употребляемы те самые средства спасения, какие Он завещал своим последователям, вековечно будут существовать лица, которых Он к участию в служении нашему спасению уполномочил, что в том и другом отношении будет свято исполняема воля Его, увековечится память о Нём, без самоличного присутствия Его в церкви? Если только в этом смысле разуметь пребывание Христа в церкви, то оно походило бы на отношение великих людей к потомству. Великий человек давно умер, но мысль его вековечна, она живёт в оставленных им памятниках его деятельности и продолжает действовать на людей в том направлении и духе, какое первоначально дано от него. Например, Пётр Великий умер полтораста лет назад, но данный им толчок государственной жизни до сих пор отзывается в ней, до сих пор на Руси жизнь государственная идёт в том направлении, какое он указал. Древний философ Платон до сих пор живёт в той возвышенной идеальной философии, которой он положил основание. И наоборот, как добро, так живуче и зло. Вольтер давно помер, но чрез свои кощунственные сочинения он долгое время был властителем дум в последующих поколениях и до сих пор властвует над многими умами. Нельзя ли сказать, что и Христос подобным же образом относится к своей церкви? Никак нет. Христос, хотя с телом вознёсся на небеса, вчера и днесь той же и во веки. О Нём нельзя сказать, что Он оставил по себе только вековечную память своим учением, своими учреждениями и уже не вмешивается в своё дело, предоставив вести его другим. Нет, Он вечно жив, Он присносущ и с высоты святыя своея сам руководит и управляет созданною Им церковью, самолично живёт в ней. Иначе и быть не может. Ибо что такое церковь Христова? Она есть общество верующих во Христа, теснейшим, существенным образом соединённое с Ним. Она соединена со Христом не одним происхождением от Него, но самою жизнью своею в продолжающемся непрерывно общении с Ним. Жизнь её неразрывна с жизнью Христа. Она есть тело Христово во всём своём составе, a верующие – члены этого тела (1Кор.12:27). Христос именуется Главою церкви (Еф.1:22), так что без Него церковь, как тело без головы, жить не может. Она, как тело Его, есть «полнота Наполняющего всё во всём» (Еф.1:23), т. е. она полна Христом, Он её наполняет всю во всём составе и во всех членах по частям. Её соединяют с Ним не нравственные только, а священнотаинственные узы. «Аз в них, и ты, Отче, во мне» (Ин.17:23), – сказал сам Он, сравнивая своё общение с верующими с своим личным единением с Богом Отцом. Не менее знаменательно общение Христа с церковью представляется под образом брачного союза. Церковь есть обручённая Христу дева, а Он её муж: «обручих бо вас единому мужу деву чисту представити Христови», – сказал апостол о Коринфской церкви (2Кор.11:2). Мог ли бы сказать это апостол, если бы Христос и по вознесении на небо не продолжал находиться в живом общении с церковью? Брачный союз заключается только между существами, находящимися в живом общении, а не в мысленном или отвлечённом. При таком отношении Христа к церкви, что такое учители и пастыри церковные? Органы и уста Христовы. Чрез них Он сам учит и руководствует людей, так что кто слушает их, слушает самого Христа, и отвергающийся их отвергается Его самого (Лк. 10:16). Они даже и не учители в собственном смысле, а только ученики Христа, делящиеся с другими тем, чему от Него научились. Он повелел своим ученикам только Его одного называть учителем в строгом смысле (Мф.23:8). Что такое Евангелие Христово? Это не мёртвая книга, в ней доселе дышит дух Христов, глаголет сам Христос. Читающий или слушающий евангельское слово, внемлет самому Христу. Что такое христиане по силе таинств, которыми освящаются? Они суть носители жизни божественной и, можно сказать, причастники божеского естества. В крещении они облекаются во Христа, спогребаются и совоскресают с Ним; в таинстве причащения делаются стелесными и единокровными Ему. Что такое жизнь христианская? Она есть погружение в жизнь Христову, сораспятие со Христом (Гал.2:19–20). Христос так близок к нам, что всё делаемое нами для верующих в Него, делается для Него, что оскорбления и унижения, наносимые им, Он относит к себе. «Савле, Савле, что мя гониши»? – сказал Он одному из жестоких гонителей учеников Христовых. Раздирающий церковь ересями и расколами раздирает ризу Христову. Христос всегда жив, чтобы ходатайствовать о нас (Евр.7:25), готов даже лично предстать на помощь уповающим на Него. «Не бойся, Я с тобою, и никто не сделает тебе зла», – сказал Он однажды Павлу в видении (Деян.18:10).

Возблагодарим, братие, Господа, что принадлежим к Святой Церкви – телу Христову – и чрез то находимся в теснейшем общении со Христом. Но пожалеем о заблудших братьях наших, отступивших от церкви и, следственно, от общения с самим Христом. Положение их поистине печальное. Отломившись от тела Христова, они суть мертвые члены, чужды жизни Христовой, одушевляющей это тело. Отступив от св. церкви, обручённой Христу, они разорвали брачный союз с Христом, развелись, так сказать, с Ним. И из-за чего развелись? Из-за одного каприза. Разве не каприз, например, упрямая вражда против имени Иисус? «Не хочу знать вашего Иисуса, – говорит неверное Христу сонмище, – знаю одного Исуса, Иисус есть антихрист. Не могу быть в союзе с антихристом». Оле неразумия, оле дерзости живущей в разводе с Христом капризной жены! Перестав быть для отпавших от церкви мужем, Христос не есть для них и учитель. Прервав общение с богопоставленными церковными учителями и пастырями, променяв их на учителей и пастырей по своему самовольному выбору, раскольничествующие тем самым восстали на Христа, рекшего к поставленным от Него учителям: «Отметаяйся вас, Мене отметается». Отторгшись от церкви, они пошли против Евангелия Христова, ибо устрояют свою мнимо церковную жизнь не по Евангелию, не по его учению о церкви, а по своим измышлениям. Отторгшись от церкви, напрасно они мечтают сохранить общение со Христом помимо её, ссылаясь, в оправдание своих самочинных собраний для молитв и для каких-то соборных рассуждений, на слова Христовы: «Идеже еста два или трие собрани во имя мое, ту есмь посреде их» (Мф.18:20). «Во имя мое» – значит во славу моего имени. Но составляющие враждебные церкви собрания не прославляют, а только уничижают имя Христа, главы церкви, как уничижали и бесславили его еретические соборы, собиравшиеся также во имя Христово, например, так называемый разбойничий евтихианский собор. Не на таких соборах место Христу! В отторжении от церкви раскольничествующие отчуждили себя от жизни благодатной, подаваемой в церковных таинствах, следственно, от самого Христа, подателя этой жизни. Таинств у них, кроме крещения, собственно, нет. Но и облекаясь во Христа в крещении, они совлекаются Его, расторгая союз с Его церковью. Венец общения со Христом есть Таинство Тела и Крови Христовой. Но можно ли назвать этим Таинством подобие его, совершаемое незаконными священнослужителями? Это не священнодействие истинного Таинства, а одно лицедейство, следственно, поругание Таинства. Ревнители раскола добиваются, чтобы дозволено было им открыто совершать это кощунственное лицедейство и вообще свободно отправлять своё богослужение, как открыто совершается православное богослужение. Но разумно ли дозволять, чтобы бесчиние, тайно производимое в закрытых молельнях, сделалось публичным, к вящшему поруганию святыни, к соблазну православных, с отягчением вины для самих лицедеев? Закон до сих пор не допускает публичного обнаружения этого возмутительного бесчинства: требовать, чтобы оно было ограждено законом – не значит ли стремиться к тому, чтобы в область законодательную внесены были семена беззакония? И добро бы это требование шло от одних недугующих расколом, к сожалению, оно на все лады повторяется и в среде православных, и в печати, громко отстаивающей права именуемого старообрядства на полную свободу богослужения. Извольте после этого бороться с расколом! Мы пишем книги против него, учреждаем братства для ослабления его, а люди, ни во что не верующие или как-то своеобразно верующие, кричат в пользу его, своим криком поощряют его и над нами же глумятся. Нам предоставляют только учить заблудших, что и без того делается, а сами хлопочут о закреплении заблуждения законодательными мерами. Вот до чего мы дожили! И надобно сказать, что раскол больше всего держится именно этими неразумными потачками ему. Сам по себе он стоит на гнилых ногах, но его поддерживают сторонние радетели его. Немало к поддержке его служат хулы на духовенство, расточаемые в печати. Есть органы печати, которые вражду к духовенству простирают до возмутительной крайности. Они не брезгают никаким средством, чтобы опозорить служителей церкви, распускают про них самые злобные клеветы, и по обличении во лжи никогда не раскаиваются в ней. Раскольникам это даёт повод говорить: «Зачем нам оставлять наших пастырей, как ни худы они, и менять их на православных, которых свои же чернят?» При столь благоприятном отношении к расколу общества и особенно печати, а также при снисходительности к нему правительства надобно удивляться, как это недугующие расколом называют себя гонимыми. Если бы впрочем и действительно они были гонимы, чего нет и нежелательно, они терпели бы гонение не за правду, не за Христа, а за дело, которое не имеет ничего общего с Христовым делом. Христос был бы не на их стороне и не сказал бы гонителям, что сказал Савлу: «Савле, Савле, что мя гониши?» И не всякому гонимому уготован венец за терпение. «Никтоже венчается, аще незаконно мучен будет».

Пожелаем, братия, отпадшим от нашей церкви, да тихое и безмолвное житие поживут под сенью отеческого правительства и общих гражданских законов, и этою милостью Божией да приведены будут к раскаянию в своём заблуждении, и возвратятся на путь истины. Помочь им в сем деле всегда готова Св. церковь своими молитвами и вразумлениями. К той же цели направлены мирные усилия Братства св. Петра митрополита. Дай Господи, чтобы его усилия более и более благословлялись успехом. Но если заблуждающие, не внимая вразумлениям, упорствуют в своём заблуждении, их воля. Их никто не приневоливает отстать от заблуждения. Пусть поступают как знают. Желательно одно, чтобы они не распространяли своих заблуждений, оставались при них одни, не губили других и тем не увеличивали затруднений в борьбе с расколом. Но пусть при сем знают они, что не к их обществу, отломившемуся от церкви, относится обетование Христово: «Се Аз с вами есмь во вся дни до скончания века». Оно относится только к сынам истинной церкви. Утверждаясь на сем обетовании, они не боятся никаких врагов церкви, а только жалеют их, молясь о них, да коснётся Господь своей благодатью их умов ослеплённых и просветит светом истины, да согреет ледяную кору их сердец ожесточённых и пробудит в них раскаяние в заблуждении, да обратит их на путь примирения с церковью и в недрах её да спасёт их.

Слово в Неделю блудного сына.

Евангельская притча о блудном сыне (Лк.15:11–32) изображает великое милосердие Божие к кающемуся грешнику. Как бы ни были тяжки грехи, кающемуся в них всегда открыты объятия Отца Небесного. Он не только прощает его, но и удостаивает своей любви наравне с теми, которые ревнуют об угождении Ему постоянством в исполнении Его заповедей, никогда не преступают Его заповедей. Это общий смысл притчи. Но и независимо от этого общего смысла, для нас имеет важность буквальный её смысл, образная сторона заключающегося в ней учения. Всё, что сказано о блудном сыне в притче, взято с натуры. Подобных грешников всегда было и есть множество, и история их та же самая. Молодые люди, погибающие от распутства, обыкновенно начинают с того, что отбиваются от родительского дома, тяготясь жизнью в семейной среде, и ищут нечистых развлечений и знакомств на стороне и, конечно, находят чего ищут, особенно если располагают значительными денежными средствами. Деньги привлекают к ним приятелей и приятельниц. В обществе их живётся весело и беззаботно, не слышно обличений и упрёков, слышна одна лесть, видна одна угодливость. Но всё это только до тех пор, пока не истощились деньги. Не стало денег, изменяются и отношения. Приятели и приятельницы с презрением отвёртываются от человека, от которого нечем поживиться, за счёт которого уже нельзя, как прежде, пировать и веселиться. Разгульная жизнь довела его до позорной нищеты. «Расточивший имение с блудницами» стыдится показаться на глаза отцу с матерью или вообще людям, которые могли бы спасти его от нищеты и унижения, он предпочитает питаться кормом свиней, добывая его попрошайничеством или тяжёлыми чёрными работами, неспорыми и неудачными в руках человека, привыкшего к праздности и разгулу. Оканчивается или тем, что человек так и погибает в нищете и унижении с злобою и отчаянием, или тем, что в душе его совершается спасительный перелом. Он приходит в себя, начинает осуждать своё поведение, помышлять о прежней правильной и спокойной жизни под кровом родительским и с раскаянием пред Богом и родителями возвращается к ним в дом и под сенью их любви и попечений вступает на путь добра, делается степенным, скромным и воздержным, наученный горькими опытами пережитой им беспорядочной жизни.

Не дай Господи никому из нас и из наших детей погрязнуть в той бездне зла, которая изображена в притче о блудном сыне. И если случится с кем это несчастье, дай Бог высвободиться из него так же благополучно, как высвободился блудный сын притчи. Дай Бог ему раскаяться так же искренно, как он раскаялся. Но гораздо безопаснее и лучше не доводить себя до необходимости такого раскаяния, строго соблюдать целомудрие, избегая всячески искушений и соблазнов, угрожающих ему. Не внимайте тем, которые снисходительно судят о грехах плотских, говоря, что, если кто испытает зло от них, будет со временем умнее, осторожнее, степеннее¹⁶, как случилось это с блудным сыном притчи. Не со всяким случается то, что случилось с ним. Многие, подражая ему в грехе, не подражают ему в раскаянии и умирают без раскаяния. Плотские грехи многие и грехами не считают на том основании, что корень их лежит в потребности столь же естественной, как потребность пить и есть. Не греха, по их мнению, надобно в этом случае бояться, a неумеренности в удовлетворении потребности и происходящего отсюда вреда для здоровья. Не внимайте, братия, таким гнилым речам. В суждении о том, что грех и что не грех, следуйте не плотскому мудрованию, a учению слова Божия и церкви. Как строг суд слова Божия о плотских грехах, видно из того, что против любодеев в законе ветхозаветном изречена смертная казнь (Лев.20 гл.). Евангелие осуждает не только грубый грех любодейства, но даже любострастный взгляд (Мф. 5:28). «Не льстите себе, – говорит апостол, – ни блудницы, ни прелюбодеи царствия Божия не наследят» (1Кор.6:9–10). С ними апостол запрещает иметь общение даже в ястии и питии (1Кор. 5:11). В церковных законах назначаются для них строгие епитимии: блудники отлучаются от причастия Св. Таин от четырёх до семи лет, а прелюбодеи (нарушители супружеской верности) от семи до пятнадцати лет (Вас. вел. прав. 58. 59. 77. Анк. соб. прав. 20. Шестой всел. 87). Ещё более строги церковные наказания за другие виды любодейства, о которых срамно есть и глаголати.

Строгий суд слова Божия и Св. Церкви относительно любодейства условливается тяжестью вины. Даже язычники понимали гнусность распутства, как такого преступления, которое губит семейную жизнь, умножает число незаконнорождённых и т. п. Потому и язычники карали это преступление строгим судом общественного мнения и законами. Тем непростительнее оно христианину, призванному к святости и целомудрию и освящённому благодатью Св. Таинств. По силе этого освящения самое тело христианина есть храм Свят. Духа (1Кор. 6:19), есть член тела Христова (1Кор. 6:15). Любодейством оскверняется этот храм, этот член Христов. Любодейством изгоняется из своего храма Святый Дух. Любодейством наносится величайшее оскорбление Христу, потому что тело, вступившее в теснейшее общение со Христом в Таинстве Св. Причащения и чрез то ставшее членом Христовым, становится, по слову апостола, членом блудницы (1Кор 6:15).

Бойтесь, братия, этого гнусного греха. Удерживайте себя не только от грубых плотских падений, но и от желаний, мечтаний и помыслов нецеломудренных. А для сего избегайте всего, что наводит на грех нецеломудрия, храните уста от слов непристойных, взоры от зрелищ нескромных, слух от речей гнилых, уклоняйтесь от сближения с лицами и обществами, опасными в нравственном отношении, будьте осторожны в выборе книг для чтения, ибо есть книги, в которых разлит тонкий яд разврата, дела распутства представляются в картинах обольстительных или в виде извинительных шалостей, избегайте праздности, неумеренности в пище и питии, ограждайте себя памятью вездеприсутствия Божия по примру Иосифа целомудренного, страхом суда Божия, размышлением о пагубных последствиях нецеломудрия для душевных сил, для телесного здоровья, для семейного и житейского благосостояния. Паче же всего сохраняйте смирение. Гоните от себя мысль, будто одних собственных ваших усилий и подвигов достаточно для избежания и побеждения искушений нецеломудрия. Ваши усилия могут быть успешны только при помощи благодати Божией. Без чувства нужды в её помощи остаётся в душе только духовная гордость, которая больше всего облегчает доступ к ней бесовских искушений на грех. Но благодатная помощь как во всех делах, так и в борьбе с плотскими грехами привлекается молитвою к Господу. Молитесь Ему, да дарует вам дух целомудрия и силу к сохранению его. Но при этом могут быть полезны и спасительны молитвы к святым, особенно к тем из них, которые сами вели борьбу с нечистою похотью, но преодолели её. На себе испытав силу искушения, они состраждут всем, подобно им искушаемым, и как сами получили благодатную помощь, так по человеколюбию желают и ищут той же помощи для других, нуждающихся в ней, предстательствуя за них пред Богом, и по милосердию Божию в награду за свой подвиг имеют дар низводить на них благодатную помощь. Свидетельство о том, что святые помогают «своими молитвами людям в искушениях, какие сами терпели, встречается в сказании о святой мученице Фомаиде (память 13-го апреля). Св. Фомаида много страдала от свёкра своего, посягавшего на её целомудрие и за сопротивление ему приняла от него мученическую смерть. По смерти Господь прославил её даром чудесного избавления от плотских обуреваний. Так по совету преподобного Даниила Скитского один брат, боримый нецеломудрием, пошёл в монастырь, где была погребена мученица Фомаида, и пред гробом её по наставлению Даниила молился так: «Боже, молитвами мученицы Фомаиды помози ми и избави мя от брани блудныя». Двенадцать раз сотворил он эту молитву, помазался елеем от лампады, горевшей пред гробом мученицы, после мирного сна ощутил себя совершенно свободным от плотской страсти и потом уже никогда не был обуреваем ею. По его примеру получали освобождение от брани с плотью и другие, притекавшие с молитвою к мученице Фомаиде. Не без основания по этому поводу преподобный Даниил сказал: «Сицево имут дерзновение у Бога подвизающиеся за целомудрие» (Чет. мин. 13 апреля). С надеждою на успех боримые плотскою похотью могут также прибегать с молитвою к препод. Мартиниану (13 февраля), Иоанну Многострадальному (18 июля), Моисею Угрину (26 июля), преп. Марии Египетской (1 апр.) и другим подобным. Все сии святые, при жизни с успехом подвизавшиеся в борьбе с искушениями нецеломудрия, могут помогать и нам в подобных искушениях.

Да сохранит Господь всех нас от греха, о котором напоминает нам притча о блудном сыне: безбрачных от блуда, брачных от прелюбодейства, а тем, которые не уберегли себя от подражания блудному сыну в его грехе, да дарует ревность подражания ему в раскаянии.

Поучение в Неделю мытаря и фарисея пред благодарственным молебствием по поводу события 5-го февраля 1860 года.

В евангельской притче о мытаре и фарисее видим двух богомольцев. Один молится молитвою покаяния, с сердечным сокрушением и смирением пред Богом. «Боже, милостив буди мне грешному», – говорит он и при этом ударяет себя в грудь и не смеет поднять очей на небо. Это мытарь. Другой, фарисей, обращается к Богу с молитвою благодарственною. Благодарить Бога за Его милости есть дело само по себе святое, есть долг наш. Но к святому делу примешался у фарисея грех, потому что его благодарение Богу соединено было с самохвальством и осуждением ближних: «Несмь, якоже прочии человецы, хищницы, неправедницы» и т.д. (Лк. 18:10–14).

К сожалению, молитва пополам с грехом, не благодарственная только, как у фарисея, но и всякая другая, – обычное явление и среди христиан. Так иной в молитве к Богу выражает ропот на Него, недовольство. «Зачем ты, Господи, меня обездолил? Другим хорошо живётся на свете, другим во всём удача, а моя жизнь – ряд одних неудач и несчастий, доля моя – горькая. Чем же я хуже других? Чем я прогневал Тебя?» Если ропот на Бога, жалоба на Его провидение есть грех, то, конечно, и молитва с ропотом есть грех. Иной умоляет Господа только о земных благах: о здоровье, об умножении житейских удобств и т. п., – а о благах духовных, о благодати Божией, просвещающей, очищающей и освящающей, о помощи Божией для преуспеяния в вере, надежде и любви, в подвигах борьбы с грехами и в доброделании не помышляет, потребности в духовных благах не чувствует и потому о них Бога не просит, забывая заповедь Христа Спасителя: «Ищите прежде царствия Божия и правды его, и сия вся», земные блага приложатся вам, Такая молитва тоже с грехом пополам, а потому Богу неугодна. Иной в молитве жалуется Господу на своих недоброжелателей и обидчиков и просит Господа наказать их, желает им от Бога всякого зла и напасти. И такая молитва тоже грех, потому что Господь Иисус заповедал молиться за творящих нам напасть, а не зла желать им (Мф.5:44). Правда, молитвы о наказании врагов, об отмщении им встречаются и в некоторых псалмах (Пс. 54:16;20:11;30:18;34:5–6;68;108). Но смысл таких псалмов совсем не тот, как представляется для поверхностного взгляда. В одних из этих псалмов содержатся только пророчества под формою молитвенного желания о злосчастной судьбе врагов. В других псалмах псалмопевцы призывают мщение Божие на своих врагов потому, что эти враги суть вместе враги Господа и Его Церкви. Молитва против таких врагов есть действие ревности о славе имени Божия, а отнюдь не злобы. Подобная ревность должна выражаться и в наших молитвах о низложении врагов Церкви и Отечества, тут нет греха, грешно молитву употреблять только в видах зложелательства и вражды к личным врагам. Грешат также те богомольцы, которые просят у Бога помощи для предприятий и дел нечистых. Даже о ворах и грабителях известно, что они дерзают молить Бога об успехе своих бесчестных занятий¹⁷ и почитают своим покровителем Свят. Николая Чудотворца. Не в высшей ли степени нечестиво приписывать Богу, пред которым мерзки даже помыслы неправедные, и святым Его участие в злых делах и в этом смысле творить молитву? Грешна далее молитва тех, которые просят Бога о прощении грехов, a грехов не думают оставлять, которые умоляют Бога о милости к ним, а сами немилостивы к ближним, всячески притесняют их. Грешат также те, которые приступают к молитве, не оставляя гнева и злобы на ближнего, которые молятся лицемерно, не благоговейно, показывают одни внешние знаки богопочтения, без участия сердечного.

Равно и в благодарственных наших молитвах может быть только один грех, если они приносятся с таким же нечистым душевным расположением, как благодарил Бога фарисей. Иногда люди благодарят Бога за успехи в нечестных делах, говорят, например: «Слава Богу, удалось сбыть гнилой товар, удалось обмануть». Такими делами и благодарностью за них только хулится, а не прославляется Бог. Неугодна Богу, наконец, благодарность, высказываемая пред Ним с таким же равнодушием, с каким мы обыкновенно говорим людям: «Покорнейше благодарю», – говорим не по глубокому чувству благодарности за одолжение, а только из вежливости и без всякого желания засвидетельствовать искренность благодарности готовностью отплатить за одолжение какою-нибудь услугою. Если грешно с подобною благодарностью обращаться к людям, то гораздо оскорбительнее она, когда приносится Богу, который есть источник всякого даяния благого не только непосредственно от Него, но и чрез людей на нас изливаемого. Ибо в благодеянии людском открывается милость Божия. И потому мы не только должны страшиться греха неблагодарности к Богу, но и почитать грехом благодарность Ему, когда она приносится Ему не от глубины души, без смирения, без сердечного убеждения в том, что единственно милостью Его мы живём, движемся и существуем, что мы недостойны Его милости по грехам нашим. И тем живее должна быть наша благодарность Богу, исповедание Его милости, чем поразительнее эта милость, чем явственнее следы примышления Божия о нас. Говоря сие, мы имеем в виду чудесное спасение нашего возлюбленного царя от нового злодейского покушения на его жизнь, произведённого в самом жилище его. Поистине это есть дело одной милости Божией, чудесно охраняющей нашего царя. Никто как Бог спас его, как и прежде неоднократно спасал его от руки злодеев. Хитры и лукавы эти злодеи. Решившись извести главу государства, они неистощимы в изобретении средств к достижению своего адского замысла и только посмеваются над мерами к их уловлению. Но если эти меры до сих пор оказывались безуспешными, то не для того ли это попускается Господом, чтоб для всех видно было, что царь наш находится под особенным охранением Божиим, что безопасностью своею от вражеских покушений на его священную жизнь он обязан не людям, как ни усердно они берегут его, а единственно Господу? Но охраняя царя, Господь чрез сие охраняет и царство, ибо царь – глава земли русской, без него она то же, что тело без головы. Направляя безбожные покушения против особы царя, враги хотят повергнуть в бездну безначалия и всяческих неурядиц царство, с целью самим захватить в свои руки власть. Но милосердый Господь, до сих пор покрывавший своею всемогущею десницею святую Русь от разных врагов, внутренних и внешних, не лишит и вперёд своего покрова её, а с нею и православную Церковь. «Се не воздремлет ниже уснет Храняй Израиля». Как не благодарить за сие от глубины души Господа? Благодарственное молебствие по поводу нового чудесного спасения Царя и царства в своё время уже принесено в нашем храме, но так как это было в будни и потому далеко не все из вас могли присутствовать при этом молебствии, то повторим оное в настоящий воскресный день в присутствии большей части из братий нашего приходского храма.

Что же нужно для того, чтобы наше благодарение Господу было угодно Ему? Нужно, чтобы оно принесено было с убеждением, что единственно Ему мы обязаны сохранением жизни царёвой, что судьбы царств и народов в руке Вседержителя, что если Он за них, то никакие сыны беззакония не успеют против них, как бы они ни были хитры, сильны и многочисленны. Нужно далее смиренное исповедание, что если мир нашей гражданской жизни возмущается отверженцами общества, то вина в том падает и на нас. Тихое и безмолвное житие под сенью Верховной власти даруется нам затем, чтобы мы проводили его во всяком благочестии и чистоте. Но, к сожалению, мы не сумели оценить благо тихого и безмолвного жития, не употребляли его на дела благочестия и чистоты, проводили его в богозабвении, в самоугодии, плотоугодии, более и более уклоняясь от жизни по заповедям Христа и по уставам Св. Церкви, более и более увлекаясь тлетворными обычаями и правилами мира, более и более ослабевая в вере и подчиняясь мудрованиям враждебным ей. И вот в наказание за всё это Господь лишает нас тихого и безмолвного жития, попуская являться среди нас заклятым врагам царя и царства, сеющим повсюду смуты. Примем, братие, это наказание с смиренным сознанием нашей вины и исповедание её принесём Господу вкупе с благодарным исповеданием милости Его, являемой в чудесном спасении царя нашего от вражеских злоумышлений. A вместе с сим будем умолять Его, да проявит милость свою к нам, да возвратит нам тихое и безмолвное житие и да укрепит нас в намерении проводить оное во всяком благочестии и чистоте.

Надгробное поучение, сказанное 11-го марта 1880 года, в Николотолмачевской церкви.

«Жену доблю кто обрящет, дражайши есть камения многоценнаго таковая» (Притч.31:10).

Это изречение о доблестной жене принадлежит Соломону. Он, вопреки закону, воспрещавшему царям многожёнство, имел множество жён, но под старость убедился, что не в этом состоит семейное счастье. Лучше иметь одну жену, но доблестную, чем много жён, но злонравных, сварливых, празднолюбивых и расточительных. В книге Притчей Соломоновых есть немало изречений, направленных против таких жён, например: «Лучше жить в углу на кровле, нежели с сварливою женою в пространном доме» (Притч. 25:24); «Мудрая жена устроит дом, а глупая разрушит его своими руками» (Притч. 14:1); «Жена позорная как гниль в костях мужа» (Притч. 12:4); «Жена, ненавидящая правду, есть верх бесчестия мужу» (Притч. 11:16). Но чем беспощаднее Соломон бичевал дурных жён, сам испытав от них много зла, тем с большей похвалой он отзывался о жене доблестной. Счастлив муж, который нашёл себе в спутницы жену доблестную: эта находка, говорит Соломон, дороже многоценных камней, несметных сокровищ. Доблестная жена – прекрасная подруга своего мужа, и муж не нахвалится ею. Она попечительная о детях мать, и дети ублажают её (Притч. 31:28). Она отличная хозяйка, дом её полная, чаша, всякого добра припасено в нём её трудами, все домашние живут у ней в довольстве, и муж её спокойно занимается своими личными и общественными делами, не отвлекаясь от них заботами о домашнем хозяйстве, ибо знает, что оно в надёжных руках (Притч. 31:11–25). «Уста свои она открывает с мудростью, и кроткое наставление на языке её» (Притч. 31:26). Но главное её украшение есть страх Божий (Притч. 31:30). Всё это такие достоинства в доблестной жене, в сравнении с которыми ничего не стоят драгоценные камни, несметные богатства. Что толку в этих камнях, в этих богатствах, когда удовольствие обладания ими отравляется дурною женою, когда с ней нет мира, следственно, Божией благодати, потому что где мир и лад, там только Божья благодать; когда от ней нет помощи, а только одна помеха в правильном ведении хозяйства, в воспитании детей. Напротив, с доблестною женою хорошо живётся на свете даже в бедности, ибо она умеет усладить горечь бедности благонравием, услужливостью, добрым порядком в домоводстве и в воспитании детей.

Соломоново изображение доблестной жены легко приходит на память в виду предстоящего гроба. Есть черты сходства между Соломоновою доблестною женою и новопреставленною рабою Божиею Елисаветою. Укажем на них не для восхваления почившей: умершим нужны наши молитвы за них, а не похвалы, – но для назидания и утешения живущих.

Досточтимый супруг новопреставленной Елисаветы, овдовев после первого брака, решился вступить в новый брак, чтобы иметь ближайшую помощницу в воспитании детей, оставшихся без матери, и в наблюдении за хозяйством. Выбор его упал на благонравную девицу Елисавету, и она оправдала надежды и желания, какими он руководился при этом выборе. Господь благословил их брак чистыми семейными радостями. Несмотря на значительную разность в летах, она была самою преданною подругою своего мужа. Как хозяйка дома и мать семейства, она была благоразумною его советницею, с авторитетом решая многие мудрёные вопросы в домашней жизни. Её советы муж всегда принимал с доверием и благодарностью, и последствия показывали, что лучшего совета и нельзя было дать в известном случае. Дорожа спокойствием мужа, обременённого множеством занятий по делам коммерческим и по службе общественной, она в последний период своей тяжкой болезни тяготилась опасением, что может обеспокоить его видом своей болезни, и потому, когда он возвращался домой, она перемогая себя, с самоотвержением, поднималась с одра болезни и старалась казаться бодрою и спокойною: её мучила не столько болезнь, сколько мысль, что может потревожить других. Какая трогательная внимательность к чувствам других!

Не менее трогательны были отношения её к детям своего мужа от первой жены. Кому неизвестно, как обыкновенно ведёт себя мачеха в отношении к пасынкам и падчерицам, как много мачех, носящих имя матери, без материнского сердца! Недаром сложились о них неблагоприятные отзывы в русских поговорках¹⁸. И не на Руси только существуют поговорки с подобными отзывами, у древних римлян ходила пословица «жаловаться мачехе» – это значило жаловаться без успеха. Новопреставленная раба Божия Елисавета принадлежала к числу счастливых исключений в этом отношении. Она была примарною мачехою, истинною матерью для неродных ей детей своего мужа. По силе неразрывного супружеского союза с их отцом она взирала на них как бы на родных ей. Она умела поставить себя в такое отношение к ним, что и они любили её, как родную мать, потому что видели, что в обращении с ними она не отличала их от родных своих детей, не отдавала предпочтения последним пред первыми, с одинаковою материнскою заботливостью относилась к тем и другим. Следствием этого было также то, что разноматерние братья и сёстры вели себя в отношении друг к другу с единодушием, свойственным единокровным по отцу и матери братьям и сёстрам. Дай Господи, чтобы это единодушие и мир между ними сохранились навсегда. Она с таким христианским сочувствием входила в положение своих пасынков и падчериц, что память о их покойной матери для ней была не менее священна, чем для них: в первые годы своего замужества, пока была в силах, она принимала участие в их молитвах за родную мать, вместе с ними приходила в храм Божий в дни памяти её. Где вы найдёте ныне подобных мачех?

Почившая оставила по себе также добрую память как благочестивая христианка. Например, помня заповедь Спасителя: «Не судите, да не судимы будете», – она страшилась греха осуждения, честь ближнего для ней была не менее дорога, как её собственная; она не допускала, чтобы в её присутствии позорили ближнего. Она была послушным чадом Св. Христовой церкви. Например, она строжайшим образом соблюдала посты, даже во время болезни боялась нарушать их, несмотря на предписания врачей.

Господь послал ей продолжительную тяжёлую болезнь. Несмотря на то она не тяготилась жизнью и желала бы подольше пожить для мужа и для детей и усердно молила о том Господа. Усердно и мы молились о том же, но Господь Бог судил иначе. Да будет Его святая воля! Он лучше нас знает, что для нас полезнее – продолжительная ли жизнь или ранняя смерть. В последние дни своей жизни она, впрочем, не удаляла от себя мысли о смертной опасности и искала себе утешение в Св. Вере. Она двукратно на одной неделе приступала к Таинствам исповеди и Св. Причащения и божественную благодать, в них подаваемую, принимала с благоговением и умилением. Пред смертью она со всеми христиански простилась и, благословляя детей, преподала им трогательные наставления, которые, как священное завещание, они должны свято хранить и исполнять.

Помолимся Господу Иисусу, чтобы Он, Владыка жизни и смерти, призывающий к себе всех утруждающихся и обременённых грехами и скорбями, снял с души новопреставленной рабы своей Елисаветы бремя грехов и упокоил её там, где нет ни болезни, ни печали, ни воздыхания.

«О, пасха велия и священнейшая Христе! О, Мудросте, и Слове Божий и Сило! Подавай нам истее Тебе причащатися в невечернем дни Царствия Твоего».

В сей песни мы молимся Христу, да сподобит нас теснейшего соединения с Ним в Небесном Царствии.

Обращаясь ко Христу с сею молитвою, мы называем Его пасхою, т. е. пасхальным агнцем. Так Христос назван в смысле искупительной жертвы: «Пасха наша за ны пожрен бысть Христос» (1Кор.5:7). Эта Христова жертва называется пасхальною, потому что предызображена была жертвою ветхозаветного пасхального агнца. Сходство предызображения с первообразом заключается в следующем. Пасхального ветхозаветного агнца надлежало предварительно избрать и отдалить от стада для жертвы: так и Христос от вечности предопределён на страдания за род человеческий, посему называется Агнцем, закланным от сложения мира (Откр.13:8). Для пасхальной жертвы требовался именно агнец, овча мужеского пола, а не агница: так и в жертву за грехи мира надлежало быть принесёну Богомужу, Сыну Божию, восприявшему естество человеческое. Для пасхальной ветхозаветной жертвы надлежало выбирать агнца непорочного, без телесных недостатков и совершенного: так и Христа Писание называет Агнцем непорочным, пречистым, отлучённым от грешников (1Пет.1:19;Евр.7:26), и приписывает Ему всю полноту духовных совершенств по Его божеской и человеческой природе. Кровию пасхального агнца жилища еврейские спасены были от Ангела погубляющего: кровию закланного на Кресте Агнца Божия верующие спасены от гнева Божия:Он взял на Себя грехи всего мира (Ин.1:29). Агнец, по природе кроткое животное, без сопротивления давал себя на заколение: так и Агнец Христос беспрекословно, с полнейшим послушанием воле Отца предал Себя на Крестную смерть (Ис.53:7). Закланного агнца надлежало испечь в цельном виде, без отделения костей, кость да не сокрушится от Него: это же исполнилось на Иисусе Христе; воины, перебившие голени распятым с Ним разбойникам, не коснулись Его голеней. Сие произошло, замечает св. Иоанн:«Да сбудется писание: кость не сокрушися от Него» (Ин.19:36). Испечённого ветхозаветного агнца израильтянам надлежало употребить в пищу, как и другие жертвы. Когда жертва, принесённая Богу, отдаваема была для снедения людям, принёсшим её, это означало, что Господь, умилостивленный ею, вступал с ними в ближайшее общение подобно тому, как гостеприимство служит знаком близких отношений между хозяином и гостями. Агнец Христос, пожертый за нас на Кресте, во все времена существования новоз. церкви имел, имеет и до скончания века будет иметь живейшее общение с верующими, ибо ежедневно в качестве бескровной жертвы под видом хлеба и вина в Своём пречистом Теле и Крови предлагается в снедь верным и чрез сие служит для них источником вечной и блаженной жизни.

Пасхальный Агнец Христос именуется в церковной песни пасхою велиею и священнейшею потому, что Он в бесконечной степени превосходит ветхозаветную пасхальную жертву. Сие превосходство заключается в том, что последняя была только прообразом жертвы Христовой и получала своё значение только оттого, что предуказывала её и руководила к вере во Христа. Ветхозаветный пасхальный агнец – бессловесное животное; но Агнец Христос есть Богочеловек: и на Кресте пострадал Богочеловек, и в бескровной жертве Евхаристии является тот же Богочеловек. Кровь ветхозаветного пасхального агнца, когда впервые была пролита, была знаком спасения только от временного бедствия, от тяжкой неволи египетской и впоследствии только напоминала об этой милости Божией. Кровию Агнца Христа, пролитою на Кресте и приносимою в таинстве Евхаристии, верующие в Него избавляются от вечной погибели, от власти диавола и от греха. Жертва ветхоз. пасхального агнца имела значение для одного народа: искупительная сила жертвы Христовой простирается на весь род человеческий. Пасхальная жертва, как и всякая жертва, имела священное значение и потому с благоговением была приносима и снедаема; но несравненно священнее пасхальная новозаветная Жертва: её церковь не только приносит Богу Отцу, но и воздаёт ей самой божеское поклонение.

Далее в рассматриваемой пасхальной песне мы именуем Христа, Агнца Божия, Мудростью, Словом Божиим и Силою. О, Myдpocme. Христос по самому Божеству обладает бесконечною мудростью и есть источник мудрости для тварей. «В Нём сокрыты все сокровища премудрости и ведения» (Кол.2:3). Высочайшая мудрость Его открывается в делах творения и промышления о мире и человеке. Но в рассматриваемой песне Он называется Мудростью преимущественно в отношении к делу искупления. Для искупления человека, для снятия с него осуждения, надлежало с одной стороны явить милосердие к грешнику, с другой – удовлетворить правде Божией. Поступить с грешниками по одному милосердно, с пренебрежением к требованиям правосудия Божия значило бы показать благоволение ко греху и дать повод грешнику надеяться на безнаказанность, сколько бы он ни грешил. Одна только мудрость божественная могла найти средство примирить благость с правосудием. В искупительной смерти Богочеловека открыта и бесконечная благость Божия, и бесконечная правда Божия. Только по бесконечной благости и любви к грешникам сам Сын Божий мог предать себя на позорную смерть для спасения их. Только бесконечная правда Божия могла потребовать такой безмерной жертвы за грехи людей. Сочетание же бесконечной благости и правды могло было быть делом только бесконечной мудрости, и совершивший сие дело Христос поистине есть беспредельная Мудрость – Слове Божий. Cиe наименование отчасти указывает на отношение Христа Сына Божия к Богу Отцу, потому что Сын так тесно соединён с Отцом, как слово с умом, и так же бесстрастно рождается от Отца, как слово от ума. Но в рассматриваемой песне, именуя Христа Словом, мы должны разуметь это наименование в том смысле, что Он открыл нам всё, что слышал от Отца своего (Ин.15:15), возвестил нам всё, что нужно нам знать для нашего спасения. Сило. И это наименование Христа относится здесь также к совершённому Им делу нашего спасения. Силу свою Христос явил в том, что Он смертию смерть попрал в себе и в людях, Сам воскресил себя, сокрушил власть диавола и создал церковь, которая пребудет до скончания века, которой не одолеют врата адовы.

Как ветхоз. пасхальный агнец не только был закалаем в жертву, но и снедаем, так и новозаветный пасхальный Агнец Христос есть не только жертва, но и брашно наше в таинстве Евхаристии. Вкушая сие спасительное брашно, мы вступаем в теснейшее единение с Христом, но в сей жизни несовершенное, ибо принимаем Тело и Кровь Христову под покровом хлеба и вина, следственно, приемлем Христа в сем таинстве верою, как бы в тусклом зерцале и в гадании, а не видением, какое обещано в будущем веке (1Кор.13:12). Притом никто из нас не может назвать себя достойным причастником Тела и Крови Христовой, разность между нами в сем отношении только в том, что одни менее, другие более недостойны по грехам своим принять в себя Христа. Оттого многие из нас не чувствуют спасительных плодов причащения, остаются тёмными, нечистыми, холодными, даже мёртвыми духовно, хотя в сем таинстве прикасаются непосредственно к свету, огню и источнику духовной жизни и бессмертия. Отсюда понятно, почему по руководству рассматриваемой церковной песни мы умоляем нашего пасхального Агнца Христа: «Подавай нам истее (совершеннее) причащатися Тебе в невечернем дни царствия Твоего»; т. е. исповедуем пред Тобою, Агнче Божий, что мы несовершенные и недостойные причастники Тела и Крови Твоей, при всём тесном общении с Тобою в сем таинстве не ощущаем или едва ощущаем эту безмерную твою милость. Сподоби нас, Господи, по крайней мере в будущем веке, в нескончаемый день Твоего славного царства вступить в единение с Тобою, более совершенное. Дай, Господи, чтобы, приемля в сей жизни Тело и Кровь Твою, мы имели в сем залог этого совершеннейшего единения и вечного блаженства.

Слово в день Вознесения Господня.

«Мужие галилейстии, что стоите зряще на небо? Сей Иисус, вознесыйся от вас на небо, такожде приидет, имже образом видесте Его идуща на небо» (Деян.1:11).

Первое пришествие Сына Божия на землю кончилось вознесением Его на Небо, где Он с прославленною воскресением плотию своею сидит одесную Бога Отца и откуда изливает и до скончания века будет изливать благодать своего духовного общения с верующими, чрез святую церковь, которая есть тело Его, чрез Евангелие, в котором слышится глас Его, чрез таинства, чрез молитвенные собрания верующих во имя Его. Но в конце веков, в предуставленное время, Он снова телесным образом придёт на землю судить живых и мертвых, придёт со славою подобною той, в какой Он возносился на небеса. «Такожде приидет, имже образом видесте Его идуща на небо», – возвестили зрителям вознесения Христова Ангелы. На небо Он вознёсся в прославленном теле: в том же теле Он явится во второе своё пришествие. На небо сопровождали Его сонмы Ангелов, из которых двое явились пред апостолами с помянутою вестью: «И с Неба Он сойдёт, окружённый тьмами Ангелов» . На небо взошёл Он, подъятый облаком – и с неба сойдёт Он на облаках небесных (Мф.24:30). Возносясь на небо, Христос благословлял апостолов (Лк. 24:51) и в лице их всю свою церковь – и во Второе пришествие Он наречёт благословенными Отца своего предопределённых ко спасению праведников.

Когда наступит время второго пришествия Христова, сие сокрыто в глубинах всеведения и премудрости Божией. «О дни том и часе никтоже весть, ни Ангелы небеснии, токмо Отец мой един», – сказал Господь о своём втором пришествии (Мф.24:36). Но не зная ни дня, ни часа второго пришествия Христова, апостол Иаков, однако, утверждал, что время этого события близко. «Долготерпите и укрепите сердца ваши, – писал он современным христианам, – потому что пришествие Господне приближается. Вот Судия стоит у дверей» (Иак.5:8–9). Как понимать слова сего пророчества, не исполнившегося во дни апостольские и до сих пор не исполняющегося? Грешно было бы думать, что апостол погрешительно предрекал о близости второго пришествия Христова. Это значит только, что апостол смотрел на течение времени с точки вечности, точно так же, как смотрел на сие ап. Пётр. Апостол Пётр, предостерегая верующих от лжеучителей, глумившихся над обетованием о пришествии Христовом и говоривших, что, несмотря на давность этого обетования, «отнележе отцы успоша, вся тако пребывают» (2Пет.3:3–4), сказал о времени пришествия Христова: «Да не утаится вас, возлюбленнии, яко един день пред Господем, яко тысяща лет, и тысяща лет, яко день един (2Пет.3:8; Слич.Пс.89:5). Т.е. для Бога нет различия в мерах времени, для Него нет ни долго, ни скоро. Тысячелетие для Него так же коротко, как один день; и один день для Него не больше короток, как тысяча лет. Следственно, завтра ли или чрез несколько тысяч лет должно наступить пришествие Христово, время этого события одинаково близко пред очами Вечного. Таковым же оно должно быть и пред нашим взором, если сравнивать время с вечностью, ибо как бы ни казалось продолжительным время до пришествия Христова, всё же оно незначительно в сравнении с вечностью царства Божия по пришествии Христовом. Таким образом, бесполезны попытки в ряду годов, дней и часов подметить определённый срок явления Христова: он может быть далёк от нас, может быть и близок. Ни того, ни другого нам не дано знать, а усилие своими догадками проникнуть в то, что от нас сокрыто, имело бы для нас одни печальные последствия. Например, известно, как жалко были разочарованы многие из западных христиан, в исходе первого тысячелетия от Рождества Христова воображавшие, что настало время кончины мира, и покидавшие все житейские дела, так же наши русские суеверы в исправлении богослужебных книг видавшие знамение последних времён, из них многие ложились во гроб по уверенности, что пробил час кончины мира. Близкое к сему заблуждению мнение разделяли в апостольское время солунские христиане. Их кто-то уверил, будто уже наступает день Христов, и тем привёл их в смущение. Ап. Павел пишет им по сему случаю: «Молим вас, братие, о пришествии Господа нашего Иисуса Христа не спешить колебаться умом и смущаться ни от духа (как бы пророческого), ни от слова, ни от послания, как бы нами посланного, будто уже наступает день Христов. Да не обольстит вас никто никаким образом» (2Сол.2:1–3). Подобного обольщения и мы должны остерегаться; но, с другой стороны, неизвестность дня и часа пришествия Христова должна располагать нас к тому, чтоб мы всегда готовы были встретить Судию живых и мертвых. Нехорошо пугать себя мыслью, будто мы дожили до времени пришествия Господня и кончины мира; но ещё хуже впадать в противоположную крайность, предаваться нравственной беспечности, успокаивая себя рассуждением, что если до сих пор не случилось это событие, то нет основания ожидать его в скором времени. Такое рассуждение – нехристианское, оно противно учению Христа и апостолов: «Бдите, яко не весте, в кий час Господь ваш приидет. Будите готови: яко в оньже час не мните, Сын человеческий приидет» (Мф.24:42–44), «Блюдите, бдите и молитеся: не весте бо, когда время будет» (Мк.13:33), «Приидет день Господень, яко тать в нощи» (2Пет.3:10), и горе тем, кого застанет он неготовыми, беспечными, среди разврата, пьянства и всяких неправд! Им грозит опасность попасть туда, где будет плач и скрежет зубов (Мф.24:51). «Егда бо рекут: мир и утверждение, тогда внезапу найдет на них всегубительство» (1Сол.5:3).

Как ни внезапно будет второе пришествие Христово, оно, однако, предварено будет некоторыми признаками, предуказывающими его. Эти признаки открыты нам Христом и апостолами, без сомнения, для того, чтобы мы были внимательны к ним и руководствовались ими в ожидании последних дней. Но как время пришествия Христова сокрыто от нас для предостережения, с одной стороны, от дерзких попыток самопроизвольно определять это время, с другой – для предохранения от нравственной беспечности, так в соответствие сему и признаки пришествия Христова даны такие, что, с одной стороны, предохраняют нас от поспешных догадок о времени его и от напрасного возбуждаемого ими страха, с другой – располагают к бодрствованию в ожидании его. Укажем на более знаменательные из этих признаков с применением их к нашему времени.

О последних временах Господь Иисус предрёк: «И проповестся Евангелие царствия по всей вселенней, во свидетельство всем языком, и тогда приидет кончина» (Мф.24:14). Апостол же Павел предрёк следующее:«Не хощу вас не ведети тайны сея, братие, яко ослепление от части Израилеви бысть, дóндеже исполнение языков внидет. И тако весь Израиль спасется» (Рим.11:25–26). Итак, второму пришествию Христову, имеющему быть в кончине века, будет предшествовать не только распространение евангельской проповеди по всему свету, но и действительное принятие её и вслед за обращением всех язычников обращение ко Христу всех израильтян. Что сказать об этом признаке последних времён? Не можем утверждать, что мы дожили до них. Евангелие, правда, проповедуется всюду. В наше время едва ли найдётся на земном шаре уголок, куда бы ни приходил христианский веропроповедник. Но до повсеместного торжества веры во Христа над неверием ещё далеко: язычников и магометан до сих пор втрое больше, чем христиан. Иудеи в наше время меньше всех доступны для веры во Христа, до сих пор они – ожесточённые враги Евангелия. Но если должна исполниться воля Божия относительно обращения всех язычников и иудеев, то понятно, почему до сих пор не видим исполнения обетования о втором пришествии Христовом. Видно, ещё не наступило для этого время. Оно наступит тогда, когда все предназначенные ко спасению явятся на свет Божий и протекут предуказанное им поприще жизни, когда семя божественной жизни, вложенное Искупителем в человечество, даст полный цвет и плод в лице имеющих обратиться ко Христу сонмов язычников и иудеев. Но так как мы не видим в наши дни всеобщего обращения тех и других, то ясно, что мы не дожили до времени пришествия Христова. Не дожили, но мы не можем сказать, что не доживём. Почудимся благоговейно долготерпению Господа, который коснит прийти к нам для суда над живыми и мертвыми, ожидая, чтобы люди, не ведующие Его, познали своё заблуждение и обратились к Нему; но нет основания быть уверену, что предел этого коснения Господня далёк от наших дней. Оно может продлиться на несколько тысячелетий, но оно же может прекратиться и в наши дни. Мы не видим в наше время всеобщего движения сидящих во тьме и сени смертной к свету истины, но оно может совершиться и в наши дни с быстротою, превышающею наше ожидание. Всеобщее обращение ко Христу остающихся доселе в неведении о Нём есть, главным образом, дело благодати Божией. Но дела благодати Божией совершаются не так, как дела природы. По законам природы семя, посеянное в земле, не вдруг даёт плод, а по прошествии известного времени. В области же благодати семя истины может вдруг принести плод, так что от посева до жатвы может пройти самый незначительный промежуток. Господь Иисус после беседы с самарянкою видит идущих к Нему по её приглашению её сограждан самарян и, указывая на их толпы своим ученикам, сравнивает этих самарян с нивами, которые были в то время только что засеяны. Эти нивы должны дать жатву через четыре месяца, как того требует естественный порядок; но души самарян – это такие нивы, которые, по слову Христа, едва пало на них слово истины из уст самарянки, уже побелели и поспели к жатве (Ин.4:35,39). Действительно эти самаряне уверовали во Христа в тот же день. С подобною скоростью обращались к Христу иудеи в первые дни после сошествия Св. Духа на апостолов: достаточно было апостолу Петру сказать несколько слов, и тысячи слушателей в тот же час принимали веру во Христа и крестились. Почему знать, может быть, и мы живём накануне подобных чудесных событий? Может быть, недавно начавшееся обращение к церкви японцев послужит толчком, который произведёт движение во всём языческом, магометанском и иудейском мире и приведёт ко Христу всех, которые доселе не знают о Нём? Если же это случится, то не будет ли это знамением близости к нам второго пришествия Христова? Всё может случиться, потому мы должны вести себя так, чтобы всегда быть готовыми предстать пред лице Судии живых и мертвых. Во всяком случае мы ближе к этому времени, чем сошедшие с лица земли поколения.

Всеобщее обращение ко Христу неверных будет самое отрадное явление в последние дни. Дело не в том только, что число христиан увеличится вдвое или втрое, а главным образом в возвышении нравственно-религиозной жизни. Новообращённые всегда бывают усерднее к вере, чем родившиеся в этой вере, наследовавшие её от своих предков. Новообращённые – это новь, земля, никогда не тронутая плугом, в первый раз засеянная. На ней всегда бывает гораздо обильнейший урожай, чем на пашне старой, на почве истощённой. Последние дни будут ознаменованы двумя противоположными явлениями. Если в лице новообращённых миллионов язычников и иудеев христианство достигнет небывалых внутренних и внешних успехов и проявит свою необычайную силу в области умственной и нравственной, то в другой части человеческого рода, именно в той, где издавна водворилось христианство, христианская жизнь придёт в крайний упадок. Ап. Павел изображает нравственное состояние христиан последних времён в таких чертах: «В последние дни настанут времена люты. Будут бо человецы самолюбцы, сребролюбцы, величавы, горди, хульницы, родителем противящиися, неблагодарни, нелюбовни, непримирительни, клеветницы, невоздержницы, некротцы, неблаголюбцы, предателе, нагли, напыщени, сластолюбцы паче, нежели боголюбцы, имущии образ благочестия, силы же его отвергшиися» (2Тим.3:1–5). Видно, что апостол ведёт речь не о язычниках, а о христианах, ибо наряду с исчисляемыми им беззаконниками ставит людей, имеющих образ благочестия. От христианства эти беззаконники ещё не отрекутся, имя христиан будут носить, даже, может быть, будут оправдывать свои заблуждения ссылкой на Христово учение, как это делают в наше время социалисты; но жизнь их ничего христианского не будет иметь. Это будет новое язычество под именем христианства. Потому апостол изображает их такими же чертами, в каких он же представил нравственное состояние римских язычников во время появления христианства (Рим.1:29–31). Что сказать об этих мрачных знамениях последних времён, по отношению к нашему времени? Исчисленные апостолом пороки, бесспорно, существуют в наше время, но решительно утверждать на этом основании, что мы дожили до последних времён, было бы слишком смело, потому что подобные пороки господствовали всегда среди христиан, даже христиан апостольского времени. Потому ап. Павел вслед за тем, как перечислил в послании к Тимофею помянутых беззаконников, при6авил: «Таковых удаляйся» (2Тим.3:5). Следственно, подобные беззакония или на самом деле были, или возможны были во дни апостолов. Но хотя бы наше время в этом отношении не было хуже времён прошедших, начиная с апостольского, всё же, с другой стороны, мы не можем ручаться, что если до сих пор не пришёл Христос, то и мы не дождёмся Его пришествия. Он до сих пор не приходил по долготерпению, в ожидании покаяния от людей. Но нам неизвестно, до какого времени будет продолжаться Его долготерпение. Нам известно только, что грехи, свойственные последним временам, в наше время не ослабевают, если ещё не возрастают в числе и силе.

В последние дни будут человецы самолюбцы. Таковых было много всегда, но в наше время сила самолюбия так велика, что многие не только не признают его за грех, но ещё почитают необходимым условием всякой частной и общественной деятельности. Они не хотят знать высших, неличных побуждений для своей деятельности. Они не прочь от того, чтобы принять участие в нужде ближних, но готовы помогать им не по бескорыстной христианской любви, а по одному экономическому расчёту, рассуждая так: «Чем меньше вокруг меня бедных и голодных, тем для меня же лучше: в общем благосостоянии заключается моё собственное, стало быть, для себя я должен заботится о других».

Будут сребролюбцы. Сребролюбие или любостяжание в наше время дошло до возмутительной крайности. Для обогащения не пренебрегаются никакие средства: бессовестное ростовщичество, хищения тайные и явные, злонамеренные банкротства, вовлечение простодушных в ненадёжные предприятия обещанием выгод, с единственною целью обмана и наживы от них, и т.д.

Будут величавы, горди. В наше время величавость и гордость проявляется преимущественно в неуважении к церковной и гражданской власти, в дерзком обращении с старшими, в привычке твердить о своих правах и презрительно относиться к своим обязанностям.

Будут хульницы (злоречивы), клеветницы. Много вреда для чести ближнего от злого слова, излетевшего из уст и от одного передающегося другому. Но гораздо больше вреда от злоречия, в наше время закрепляемого, распространяемого и увековечиваемого посредством печати. В наше время есть органы печати, для которых не только честь ближнего ничего не значит, но вообще нет ничего священного. Всё порицается, всё осмеивается. Особенно достаётся от них духовенству. Они не пренебрегают никакими средствами, чтобы опозорить служителей церкви, унизить их в общественном мнении, и тем противодействуют успеху их посильного служения обществу. О самой церкви православной многие органы гласности отзываются с нескрываемым презрением, обзывая её казённою, полицейскою. Раскол они берут под особенное покровительство, требуют для него полнейшей свободы и только в нём походят церковную жизнь, борцов против раскола всячески поносят. Даже действуют заодно с врагами общественного порядка, когда, например, желчно порицают узаконения и распоряжения правительства, когда возбуждают в молодёжи недовольство на школу, ожесточённо нападая на принятую систему образования. Особенно возмутительно то, что распускающие злоречие и клевету посредством печати не принимают от обвиняемых оправданий и по обличении в клевете не раскаиваются, не берут назад злого слова, и ходит злое слово по всему свету, из одних листков переходя на страницы других.

Родителем противящиися, неблагодарни. Непочтение, непокорность детей родительской власти – необыкновенное в наше время явление. Увлекаясь фальшивыми рассуждениями, нахватанными из легкомысленных бесед или книг, многие дети обращаются с родителями как равный с равными, не признают их власти над собою, п. ч. не придают никакого значения тому, что эта власть освящена законом Божиим; кощунственно рассуждают, что родители не заслуживают никакой благодарности ни за жизнь, чрез них полученную, ни за их труды и заботы об их воспитании. Жизнь, говорят, есть такой дар, который ничего не стоит дать, и который притом часто служит в тягость получившим его, лучше не родиться, чем терпеть разные невзгоды и неприятности. Равно и заботы родителей о детях не составляют заслуги, за которую следовало бы благодарить их. Они родили, они же должны воспитать и пристроить детей. Это их долг и вместе естественная потребность родительского сердца. Рассуждающие так и согласно с тем поступающие – поистине чужеядные растения, живущие на счёт других растений, истощающие их соки, а сами ничего им не дающие, поистине нечестивцы, п.ч., твердя о долге родителей и не исполняя в отношении к ним долга почтения, услужливости, благодарности, оскорбляют в лице их самого Господа, чрез родителей благодетельствующего детям.

Нелюбовни. В наше время распространяется убеждение, что любовь родственная есть слабость, что любовь христианская, требующая часто жертв, несовместна с чувством самосохранения, которое будто бы выше любви.

Непримирительни – злопамятны. В наше время прощать обидевших и уступать многие почитают унизительным для человеческого достоинства.

Невоздержницы, некротцы, т. е. необузданны в удовлетворении прихотей и в негодовании. В наше время к числу модных учений принадлежит мнение о сродстве человека с зверем, a зверю несвойственно самообладание. Некоторые поэтому намеренно развивают в себе зверские инстинкты, намеренно обращаются с ближними нагло и над благовоспитанностью смеются.

Предатели – изменники, с ними опасно сближаться и дружиться – выдадут и опозорят. Мало ли в наше время людей, которые входят в доверенность ближнего с единственною целью обмануть и ограбить. Неблаголюбцы – равнодушны к добру и предпочитают ему зло, если зло обещает выгоды.

Нагли – опрометчивы, не взвешивают здравым и христианским рассуждением своих слов и поступков, ибо ни Бога не боятся, ни людей не стыдятся.

Напыщени – надуты, ослеплены самолюбием и потому не терпят противоречий, сами беспощадно обличают, a обличений себе не принимают.

Сластолюбцы паче, нежели боголюбцы – к Богу, если не совсем забыли Его, истинной любви и преданности не имеют и если молятся Ему, то просят у Него только земных благ, да в сластях поживут (Иак.4:3).

Имущии образ благочестия, силы же его отвергшиися – то же, что фарисеи и лицемеры. Возмутительный пример лицемерия в наше время видим в одной христианской нации, распространяющей повсюду Библию в огромном количестве экземпляров и в то же время отравляющей китайцев ядоносным зельем и недавно помогавшей врагам христианства угнетать христиан (славян на балканском полуострове¹⁹).

Таково печальное нравственное состояние многих и многих христиан нашего времени. Зло, впрочем, не дошло ещё до последней крайности, оно встречает покуда сильное противодействие в истинных христианах, в их образе мыслей, правилах и жизни. Но рано ли, поздно ли, наступит время, когда зло в мире христианском выступит из берегов и вступит в открытую брань с истиною и добродетелью. Средоточие и главный деятель зла явится в лице антихриста (2Сол.2:11). Это жесточайший враг Христа и веры в Него. Обольщениями и насилиями он произведёт отступление от веры (2Сол. 2:3) там, где она искони господствовала, и дело дойдёт до того, что Сын человеческий, когда придёт, обрящет ли веру на земле (Лк.18:8). Вера, как мы видели, будет процветать в новообращённых, но в дряхлеющем старобытном христианстве она не выдержит искушения от антихриста, немногие выступят исповедниками её, большинство будет состоять или из полных отступников, или из потаённых христиан, у которых недостанет мужества открыто противоборствовать антихристу. Пришествие антихриста есть главный и решительный признак близости второго пришествия Христова. Как смотреть на этот признак в отношении к нашему времени? Мы, благодарение Господу, покуда не видим среди себя антихриста, как лица определённого, которое должно явиться в конце веков, которое хитростью и лютостью своею превзойдёт всех до него бывших врагов и гонителей христианства, процарствует три с половиною года (Откр.11:2–3;12:6) и погибнет от Господа Иисуса. Господь Иисус приидет на землю и убьёт его духом уст своих (2Сол.2:8). Мы ещё не дожили до времени антихриста и, следственно, времени второго пришествия Христова. Но это не даёт нам права беспечно ожидать последних времён. Антихрист ещё не явился в своём лице, но дух его, враждебный Христу и Его церкви, живёт в мире со времени появления христианства. Ещё ап. Иоанн писал о своём времени: «Дети! последнее время. И как вы слышали, что приидет антихрист, и теперь появилось много антихристов, то мы и познаём из того, что последнее время» (1Ин.2:18). Не гораздо ли, следственно, ближе к этому времени мы? Ап. Павел, изложивший полнее всех апостолов учение об антихристе, тоже говорил о своём времени, как о времени так сказать нарождения антихриста, величайшего беззаконника: «тайна беззакония уже в действии и не совершается только потому, что есть нечто удерживающее (2Сол.2:7), т.е. благодать Свят. Духа. Можем ли быть уверены, что не нашему времени суждено видеть рождение тайны беззакония в лице антихриста? Разве не в наше время с неудержимою силою, как никогда, распространяется антихристианский образ мыслей, нехристианские правила и обычаи? Пусть и наш век нескуден образцами веры и благочестия. Но мняйся стояти пусть бережётся, да не упадёт и самообольщением да не оттолкнёт от себя благодати Св. Духа, доселе сдерживающей напор враждебных Христу сил. Антихрист, по учению древних отцов церкви, выйдет из среды евреев. Не зловещий ли это признак для переживаемого нами времени? Не в наше ли время еврейство забирает всё большую силу? На западе в его руках сосредоточены капиталы; оно является там господствующею экономическою силою и стремится к политическому преобладанию, имея в своём распоряжении множество политических газет. Оно успело добиться полноправности в одном из южных вновь образованных православных государств²⁰. Оно и в нашем отечестве всё больше и больше вторгается в нашу жизнь, особенно экономическую и судебную. Не благоприятная ли это почва для произведения антихриста? Что мудрёного, если еврейство, постепенно превозмогающее над христианами, выдвинет наконец из своей среды страшного деятеля, который станет во главе движения против Христовой веры и сделается гонителем её? Правда, евреи, как мы видели, обратятся в конце веков ко Христу, но обратятся, вероятно, только простонародные массы, как они же обращались к Нему во время земной жизни Его, а не стоящие во главе их представители. Последние во время земной жизни Христа были врагами Его; они же будут Его главными врагами в последние дни, тем более ожесточёнными, что потеряют власть над низшим классом своих родичей, имеющих уверовать во Христа. Не знаменательно ли при этом, что в наши дни главное противодействие усилиям русского народа в минувшую войну освободить христиан от турецкого ига встречено было от еврея²¹ по происхождению, стоявшего во главе одного из европейских правительств?

Таковы зловещие признаки последних времён, полные значения для переживаемого нами времени. Будем, братия, внимательны к сим признакам. Если, с одной стороны, нельзя утверждать, что мы накануне второго пришествия Христова, то, с другой стороны, потребна великая духовная бдительность, чтобы это событие не застигло нас врасплох. Опасность быть застигнуту врасплох не устраняется даже тем, что второе Христово пришествие наступит через три с половиною года царствования антихристова. Нам известно по пророчеству только время продолжения царства антихристова, а не день и час возникновения его. И потому едва ли возможно будет угадать день и час его прекращения, следственно, день и час пришествия Христова. «Бдите убо, яко не весте, в кий час Господь приидет».

«Мати моя и братия моя сии суть, слышащии слово Божие и творящии е» (Лк.8:21).

Людям бедным и незнатным иногда случается иметь в числе родственников людей богатых и знатных. Кто-нибудь из членов бедного семейства с успехом прошёл курс учения, поступил на службу и на службе достиг самых высоких степеней, разбогател, приобрёл вес и силу в среде лиц правительственных, торговых, промышленных, учёных, и т.п. Все стали о нём говорить – одни с сочувствием, другие с завистью. Слава его отражается и на его бедных и незнатных сродниках. К ним начинают с почтением относиться люди, которые дотоле не обращали на них никакого внимания. Тем паче дорожат честью знатного родства сами родственники. Они с интересом следят за успехами по службе и вообще по делам лица, вышедшего из среды их, осаждают его разными поздравлениями и благожеланиями, просьбами за себя и за других, похваляются пред всеми своим родством с ним. Случается, что он нимало не ценит их сочувствия к нему, даже тяготится ими, стыдится их и принимает меры к тому, чтобы они не подходили к нему близко, помнили, что он им не чета, и отделывается от них мелкими одолжениями, почитая для себя унизительным входить в задушевные с ними сношения. Случается, что они хотя и обижаются этим пренебрежением, но всё же продолжают гордиться и тщеславиться честью родства с ним, тщательно скрывая от посторонних то унижение, какое принимают от него. Ввиду того, как люди дорожат родством с сильными и богатыми, нельзя не удивляться, как эти же люди позабывают о другом родстве, которое несравненно дороже должно быть для каждого и которое для всех доступно. Говорим о родстве с Господом Иисусом, и притом самом тесном. Каждый из нас сродняется с Ним в Таинстве причащения; но есть ещё другие узы, скрепляющие наш родственный союз с Ним. Какие же это узы?

Однажды во время беседы Иисуса Христа с народом, толпами, теснившимися вокруг Него, дали Ему знать, что пришла Его мать и братья и желают видеть Его. Тогда воззрев на окружающих слушателей (Мк.3:34), Он сказал: «...мати моя и братия моя сии суть, слышащии слово Божие и творящии е» (Лк.8:21). Нет сомнения, что Иисус Христос любил свою земную матерь. В предсмертные минуты на кресте Он завещал попечение о ней своему возлюбленному ученику Иоанну. Любил Он и братьев своих по плоти (не родных, впрочем) и двоих из них даже принял в лике апостолов. Но как ни дорожил Он этим родством, для Него не менее, если не более, дорого было другое родство. Кто внимательно слушал слово Божие, исходившее из уст Его, слагал оное в сердце своём и проводил его в жизнь, тот, по слову Его, то же для Него значит, что родная мать и братья. Слушатели и исполнители слова, Христа суть самые дорогие Его сродники. Родство, которое соединяет Его с ними, есть родство нравственное и таинственное.

И в житейских, чисто человеческих отношениях, кроме родства плотского, существует родство духовное. Узы последнего даже иногда крепче связуют людей, чем узы первого. Как часто случается, что родственная любовь охлаждается между родителями и детьми, между родными братьями и сёстрами и т. д. от разных причин! Есть поговорка: «Матернее сердце в детках, а детское в камне». И это не всегда бывает следствием неблагодарности, а следствием духовных причин. Покуда сын живёт под крылом матери, под одним с нею кровом, он связан с нею самыми тесными узами, нет ничего, что разделяло бы их в домашнем приюте. Здесь у них всё общее: и радости, и горе, и интересы. Но вот сын оставляет дом родительский, живёт несколько годов сряду вдали от отца с матерью, учится в школе, по выходе из школы женится и поступает на службу. Время налагает свою печать на его отношения к отцу с матерью: он стал выше их по своему положению, по своему образованию, у него явились свои интересы, свои привычки, у него осталось очень мало общего с теми, с которыми он соединён кровью. Его симпатии направлены в другую сторону. Он сошёлся с людьми, чуждыми ему по плоти, но близкими ему по духу. В обществе их ему приятнее, чем в кругу семейном; с ними соединяют его нравственные узы, духовное единомыслие. Что же именно служит основою этого нравственного единения, нравственного родства? Преимущественно беседы. В беседе слышится душа человека; беседа – проводник мыслей и чувств, наполняющих душу, проводник духовного влияния одной души на другую. Есть беседы, которые властительно действуют на душу слушателей, притягивают их сильнее магнита к беседующему, нравственно сродняют с ним. Но если слово человеческое обладает такою силою привлечения, то не более ли это свойственно слову Божию? Не заключается ли в нём несравненно больших условий для духовного сроднения человека с Богом во Христе Иисусе? Слово Божие по самой природе своей живо и действенно, проходит до разделения души и духа, проникает в сокровенные изгибы нашей совести. Слово Божие есть свет для ума, сладость для сердца. Слово Божие исходит из тех же уст, которые изрекли некогда: «Да будет свет, и бысть свет, да будет твердь, да будут светила на тверди небесной и т. д. и бысть». Слово Божие в устах Иисуса склоняло на Его сторону врагов Его. Слуги, посланные архиереями схватить Иисуса, заслушались слов Его и не осмелились наложить на Него рук. От слова Иисуса: Аз есмь – падали ниц толпы воинов, пришедших в сад Гефсиманский связать Его. Слово Христово привлекало к Нему тысячи народа, со всех сторон приходившего послушать Его, Слово Христово есть не просто слово, облечённое нравственною силою, как и всякое сильное слово человеческое, – оно есть сила Божия, живой носитель благодати Божией, проводник её в приемлющие души. Оно есть семя нетленного рождения, как и сказано о христианах, обращённых ко Христу проповедью Евангелия, что они порождены не от смени тленного, но от нетленного, от слова живаго Бога (1Пет.1:23). Это семя, слово живаго Бога, воспринятое верующею душою, развиваясь более и более, образует в ней нового, богоподобного человека, сродного духовно-таинственно с Богочеловеком, так что этот новый человек делается поистине как бы матерью Иисуса, воспринимая Его в душе, как мать воспринимает в утробе, делается братом Его, сочетаясь с Ним духовно-братским союзом, становясь единым с Ним духом (1Кор.6:17).

Родственная близость к Иисусу – какое великое благо, какое высокое достоинство! Как не дорожить этим благом паче всего на свете, как не стремиться к достижению этого достоинства? К сожалению, равнодушие людей к истинному своему благу и достоинству – обыкновенное явление. Слово Божие, сродняющее с Иисусом, читается в нашем обществе гораздо реже, чем всякие другие книги, хотя книги слова Божия никогда не были столько распространяемы, как в последнее время. Иной следит за всеми произведениями современной литературы светской, но ни разу не заглянет в Евангелие. Отчего происходит это возмутительное равнодушие многих к слову Божию? Оттого, что в слове Божием они не находят того, что их интересует. Иной, например, интересуется наживою и высшее благо представляет в обогащении. В слове Божием он не найдёт ничего такого, что благоприятствовало бы пристрастию к богатству, напротив, оно обличает только это пристрастие. Иной привязан к светским удовольствиям и развлечениям, до того привязан, что даже под великие праздники и Великим постом не отказывает себе в них: бывает в театре, на увеселительных вечерах, не обращая внимания на то, что в этом неуважении к праздникам и Великому посту заключается поругание Св. Церкви. Не в слове же Божием он встретит одобрение своему нечестивому пристрастию. Иной предан пьянству и разврату. Слово же Божие только осуждает эти пороки. Иной интересуется одними светскими науками, например, естествознанием, историей и т.п. Слово Божие, конечно, не враждебно мирской науке. Но если мирская наука имеет материалистический характер и забывает о Боге, о религии, то что мудрёного, если любитель безбожной науки не жалует слова Божия? Иной увлекается живейшим любопытством только относительно текущих новостей жизни общественной, политической, торговой, промышленной и с радостью накидывается на одни светские газеты. Ему не до слова Божия. Слово Божие от земли возводит к небу, от временного к вечному, и если обращает внимание на землю, то с тем, чтобы в течении временных событий указать явление перста Божия, в судьбах царств и народов – действие провидения Божия и чтобы дать нам наставление, как гражданин земного отечества может жить, не теряя из виду Небесного отечества и вести свои житейские дела во славу Божию, на пользу ближним и во благо своей душе. Одни не любят заглядывать в слово Божие потому, говорят, что оно им известно ещё со школьной скамьи, другие потому, что оно мудрено и неудобовразумительно. Но если слово Божие есть для души хлеб насущный, то уклоняться от чтения слова Божия потому, что содержание его известно, значит то же, что голодному не брать в руки хлеба потому, что он известен. Он не будет сыт от того, что знает, имеет понятие о его питательности. Слово Божие действительно во многих местах мудрено, но это должно не отталкивать от него, а только возбуждать ревность к изучению и уразумению в нём того, что доступно человеческому постижению. Шарады и ребусы возбуждают пытливость и отнимают немало времени для разгадки их. И этим не тяготятся, ночи проводят в муках разгадки их пустейшего, непитательного для души содержания, а словом Божиим тяготятся, от труда уразумения его высоких и спасительных истин уклоняются под предлогом их неудобовразумительности, как будто все они неудобовразумительны; труд этот почитают излишним, как будто Господь мог предложить в слове своём то, что излишне знать для нас!

Уклоняться от чтения слова Божия, особенно Евангельского, значит уклоняться от родственного общения со Христом. А кто не дорожит общением с Ним здесь, тот находится в опасности лишиться блаженного общения с Ним там. Что посеешь, то пожнёшь.

Слово в празднование 15-ой годовщины Братства святителя Николая²².

«Всею силою твоею возлюби Сотворшаго тя, и служителей Его не остави» (Сир.7:32).

Ветхозаветный мудрец, убеждая верующих не оставлять служителей Божиих, назвал сим именем потомков Левия, на которых лежала обязанность исправлять богослужение сначала в скинии, потом в храме, учить народ закону Божию, наблюдать за исполнением закона, над отправлением правосудия. С сими обязанностями неудобно было совмещать земледелие, промышленные и,ремесленные занятия. Посему при разделении ханаанской земли между израильскими коленами потомкам Левия не было отведено особого удела и постановлено, чтобы они обитали в отдельных городах в разных уделах и содержались десятинами, остатками от жертв и начатками плодов. Не будь этих способов содержания, они должны были бы терпеть крайнюю нужду или приняться за житейские занятия, неудобосовместимые с их прямыми обязанностями.

Итак, содержание ветхозаветных служителей Божиих возложено было на народ и зависело от усердия народа. Чем больше в народе было усердия к храму и к богослужению, чем чаще поэтому обращался он к священникам и левитам, чем больше уважал их, как своих учителей и руководителей, тем лучше им жилось, тем обеспеченнее было их содержание. Равно и содержание служителей Божиих в новозаветной церкви лежит главнейшим образом на обязанности народа и может быть достаточным или недостаточным, смотря по степени его усердия к их служению в качестве учителей, духовных руководителей и совершителей богослужения и преимущественно по степени его усердия к храму Божию. Право их на вещественное вознаграждение от народа за их труды утвердил сам Господь Иисус, когда, посылая апостолов на проповедь, сказал им: «В какой дом войдёте, там и оставайтесь, ешьте и пейте, что у них есть; ибо трудящийся достоин награды за труды свои» (Лк.10:5,7). А св. ап. Павел, напоминая, что Господь Иисус повелел проповедующим Евангелие жить от благовествованная (1Кор.9:14), право их жить на счёт верующих подкрепляет следующими доводами. Он сравнивает их с воинами, виноградарями, пастырями и земледельцами и говорит: «Какой воин служит когда-либо на своём содержании? Кто, насадив виноградник, не ест плодов его? Кто, пася стада не ест молока от стада? Кто пашет, должен пахать с надеждою, и кто молотит, с надеждою получить ожидаемое». Сверх того, апостол ссылается на ветхозаветный закон не заграждать рта у молотящего вола, пусть он досыта ест колосья, которые топчет ногами, и говорит, что этот закон относится главнейше к трудящимся в деле учения. К ним же он относит ветхозаветное постановление, чтобы священнодействующие питались от святилища, чтобы служащие жертвеннику брали долю от жертвенника. Для вящшего убеждения верующих в том, как несправедливо и неблагородно не ценить трудов служителей веры и тяготиться пожертвованиями в их пользу, апостол замечает: «Если мы посеяли в вас духовное, велико ли то, если пожнём у вас телесное» (1Кор.9:7–14). Т.е. телесное, или вещественное вознаграждение за труды служителей веры, как бы ни было значительно само по себе, весьма незначительно в сравнении с духовными благами, какие чрез них получают верующие.

Духовные блага, насаждаемые в душах рукою служителей веры, суть дары благодати Божией – просвещающей, очищающей, освящающей и оправдывающей. Если мы спасаемся благодатью, усвояемою чрез веру сердечную, то понятно, как мы должны дорожить дарами сей благодати, a следственно, услугами тех, чрез которых они сообщаются нам. Источник и податель сих даров есть один Господь; но как в общественной жизни Он, хотя есть Царь и Владыка человеческого рода, промыслительно управляет людьми чрез людей же, чрез поставляемых им властей, так и в церкви Он, будучи главою её, изливает на неё свою благодать тоже чрез людей, поставляемых Им пастырей, чрез них руководя верующих в жизни духовной учением истины, чрез них возбуждая и поддерживая в них эту жизнь Таинствами. Отсюда видно, как важно служение пастырей церковных и как неоспоримы права их на вещественное вознаграждение от пасуемых. Они, как служители Божии, суть посредники между Богом и людьми в раздаянии даров благодати, орудия Его божественной силы и власти в деле спасения, так что слушающий их слушает самого Христа и отвергающийся их, Его отвергается (Лк.10:16), равно и чуждающийся их, как слуг Христовых и строителей Таин Божиих, не принимающий от них благодати, сообщаемой чрез сии Таинства, преграждает себе путь к благодатному общению с самим Господом.

Многообразны труды служителей Божиих в церкви Христовой. Как учители и руководители верующих, они наставляют их в истинах веры, изъясняют им христианское нравоучение, богослужение, знакомят их с историей веры и церкви, предостерегают их от суемудрия в деле веры, от суеверий, обличают пороки, ложные воззрения на нравственность, призывают к покаянию. Добросовестные пастыри исполняют учительскую обязанность не только в храме Божием, но и вне его при совершении треб, при домашних молебнах. Даже когда бывают в гостях, они пользуются этим случаем, чтоб навести собеседников на размышление о духовных предметах, о делах мира сего рассуждают с религиозной стороны и, сидя за гостеприимною трапезою, питают себя и других пищей слова Божия, солью божественной мудрости и этим показывают, как можно исполнять наставление апостола: «Аще ясте, аще ли пиете, в славу Божию творите». Как учители веры, пастыри церкви суть незаменимые преподаватели Закона Божия в школах низших, средних и высших. Попытки устранить их от законоучительства в сельских школах нередко идут от лиц равнодушных к религиозному образованию или желающих совсем уронить его, даже, что ещё хуже, исказить, хотя прикрываются благовидными предлогами. Если в иных многолюдных приходах священники, отвлекаемые требами, не имеют свободного времени законоучительствовать в школе, во всяком случае у них не может быть отнимаемо право по крайней мере надзора за теми, коим вместо их поручено преподавание Закона Божия, особенно если эти лица не получили богословская образования.

Просвещая верующих учением истины, служители Божии в то же время низводят на них благодать, очищающую от скверн греховных и освящающую чрез совершаемые ими Таинства и прочие осветительные чины. Как многообразны дары сей благодати! Служитель Божий вводит вас в число чад церкви Христовой, преподавая вам возрождающую благодать в Таинстве крещения; утверждает вас в жизни духовной сообщением даров Св. Духа в Таинстве миропомазания; врачует душевные и телесные недуги в Таинстве исповеди и елеосвящения; освящает семейную жизнь чрез Таинство брака; соединяет вас теснейшим союзом со Христом в Таинстве причащения; приносит бескровную жертву за живых и умерших; напутствует больных; сопровождает своими молитвами в загробную жизнь умерших; является к вам с своею молитвенною помощью во всяких телесных и духовных нуждах ваших; освящает вашу радость благодарениями Господу, возносит к небу вашу скорбь и с неба низводит на вас утешение, и т. п.

Вот какие услуги оказывают верующим служители Божии в качестве духовных руководителей и совершителей богослужения! Посему если они сеют столь много духовного добра, велико ли, если пожнут малую часть вашего телесного? Благодать Божия, просвещающая и освящающая, конечно, преподаётся чрез них туне; но труды, подъемлеемые ими при исполнении своего долга, несправедливо было бы оставлять без вещественного вознаграждения. И какие труды! Недаром апостол сравнивает трудящихся служителей веры с воинами, с земледельцами, с пастырями. Трудна служба воинов и в мирное, особенно же в военное время, когда на каждом шагу они подвергаются опасности от врагов и должны терпеть зачастую голод, холод, зной. И служители веры должны тоже сражаться с силами враждебными церкви, которые с особенною дерзостью восстают на неё в наше несчастное время – время усиления неверия, материализма в образе мыслей и в жизни, время господства нехристианских обычаев, распущенности светской печати, в большей части своих органов глумящейся над церковью, над духовенством, подкапывающейся под основы жизни семейной, общественной, экономической, требующей самой широкой свободы для всяких учений, для раскола и т.п. Есть органы печати, в которых советуется служителям веры не только не противодействовать лжеучениям, но взять их под своё покровительство, если увлечённые в эти лжеучения веруют в них искренно; лучше, говорят, вера, какова бы ни была, ложная или истинная, чем неверие и индифферентизм – против искренних заблуждений в вере восставать грешно. Вот до чего может договориться вольномыслие, не сдерживаемое никаким авторитетом! Всё это прискорбно, всё это мешает служителям веры спокойно делать своё дело и волей-неволей они должны делать в одно и то же время два дела: одной рукой созидать, другой отражать нападающих, с ревностью и самоотвержением воинов, готовых пасть с оружием в руках. Силы ада, по обетованию Спасителя, не одолеют основанной Им церкви. Но чтобы не уступить им победы, надобно ратовать против них. И в лице служителей веры всегда найдутся крепкие стоятели за неё, сильные если не числом, то истиною, переживающею заблуждения. Не менее знаменательно апостол сравнивает служителей веры с земледельцами, пашущими и молотящими. Земледельцы подлинно в поте лица добывают пропитание. Особенно тяжела для них так называемая страдная, летняя рабочая пора. Есть своя страдная пора и для служителей веры. Это время Великого поста, преимущественно избираемое верующими для говения. Продолжительные церковный службы, усиленные труды в проповедании слова Божия, совершение Таинства исповеди требуют в это время от служителей веры великого напряжения физических и духовных сил. Преимущественно трудный для них подвиг – принятие исповеди. В приходах многолюдных священники иногда по два дня сряду почти безвыходно проводят время в церкви, исповедуя кающихся. Если какое, то преимущественно это дело нельзя совершать механически. Добросовестный духовник не ограничивается спрашиванием о грехах, коротенькими ответами на вопросы, но старается возбудить в кающемся благоговение и сердечное сокрушение, тщательно изучает его духовное состояние, приспособительно к сему состоянию предлагает наставления, вразумления, советы, разрешает недоумения; для всего этого потребно немало времени, духовной опытности и терпения. Мы знаем духовников, которые не только во время совершения исповеди нравственно страдают от страха ответственности за грешные души, вверяющие себя их руководству, но и по окончании трудов исповеди лишают себя отдыха и сна, строго истязуя себя допросами, так ли они поступили с кающимся, как должны были поступить, то ли сказали ему, что следовало сказать в его вразумление или утешение, не прописали ли врачевства духовно недугующим, не соответствующего недугу и т. п. Поистине время великопостного говения есть страдная пора для духовных земледелателей, так что многих из них совершенно не радует телесная жатва, за которую иные злобно упрекают их в корыстолюбии. Остановимся наконец на сказуемом у апостола сходстве служителей веры с пастырями бессловесных животных. Худые те из этих пастырей, которые пасут только самих себя, а не стадо, едят от овец тук, волною их одеваются, а об них не заботятся, слабых овец не укрепляют, больных не врачуют, пораненных не перевязывают, угнанных не возвращают, потерянных не ищут. Под образом столь нерадивых пастырей являются взору ветхозаветного пророка духовные пастыри или руководители израильского народа, и он грозит им горем или гневом Божиим (Иез.34:2–4,10). Знают эту угрозу пастыри христианские, и смотрите, с какою ревностью, с каким самоотвержением они пекутся о пасуемых, потрясаемые страхом ответственности за них. В сельских приходах, разбросанных иногда на десятки вёрст, часто случается, что священника приглашают к больному в деревню за пять или за десять вёрст. Священник не отказывается и в убогой повозке, везомой убогим конём, отправляется туда, нередко ночью, в непроглядную тьму. Путь его обходится без приключений, если погода и дорога благоприятствуют тому. Но случается, что на дворе свирепствует мороз в 30 градусов, бушует ветер и вьюга заметает дорогу. Направление пути теряется из виду, движение замедляется, усталый конь не трогается с места, и наш путник с Святыми Дарами на груди, засыпаемый снегом и дрожащий от лютого мороза, принуждён среди чистого поля ждать перемены погоды, чтобы двинуться вперёд, и счастлив он, если доберётся до места, куда его зовут, и потом обратно домой живым и здоровым; но случается, священник, застигнутый непогодой на пути к больному, замерзает в поле или возвращается домой с отмороженными членами и с расстроенным на всю жизнь здоровьем. Мы справедливо удивляемся нашим воинам-героям, мёрзнувшим в минувшую войну на равнинах и горах Болгарии; но разве менее достойны удивления герои мирного времени, наши сельские священники, с опасностью для жизни и здоровья от лютого мороза и вьюги, свято исполняющие пастырский долг? Укажем ещё на один пример пастырского самоотвержения. Вот свирепствует моровая язва. В редком доме нет больных, заражённых ею. А больницы переполнены ими. Страх заражения отталкивает от них самых близких людей. Одни священники являются у смертных одров с словами утешения и молитвы, с животворящим Телом и Кровию Христовой, пренебрегая личною опасностью, невзирая на то, что могут сделаться жертвою своего самоотвержения и оставить после себя многочисленных бесприютных сирот. Одно упование на Бога, одна преданность Его святой воле воодушевляет этих служителей и героев веры. Не упоминаем о других бесчисленных случаях самоотверженного исполнения своего долга служителями Божьими. К сожалению, наше общество мало обращает внимания на эти случаи, a неблагонамеренные органы светской печати оглашают одни только предосудительные, позорные поступки духовных пастырей, нередко притом выдуманные праздным и злым воображением, и этим потешают легковерную публику, подрывая в ней уважение и доверие к служителям церкви. Само собою разумеется, что при таком отношении к ним не может быть и речи о вознаграждении их за труды и подвиги их служения. Их труды и подвиги отрицаются, следственно, и вознаграждать не за что.

Но Бог милостив, свет не без добрых людей, которые не внимают злым толкам о служителях Божиих, ценят их труды и заслуги и не оставляют их без помощи в их нуждах. К ним приходит на помощь и Братство святителя Николая, празднующее сегодня 15-ую годовщину своего существования под сенью сего святого храма. Братство приняло на себя заботу о тех детях духовенства, которым родители или в случае смерти родителей сродники не в силах дать образование, но которым без образования нельзя оставаться, ввиду того, что из среды их могут явиться достойные служители Веры. Благодарение Господу, Братство с успехом продолжает свою благотворительную деятельность. Молитвенно пожелаем ему, чтобы оно не ослабевало в своём усердии к святому делу вспоможения бедным служителям Божиим в лице детей их, чтобы число членов Братства умножалось и вместе с тем умножались средства его. Желательно также, чтобы не одни постоянные члены Братства, но и лица, не входящие в состав его, принимали к сердцу нужды детей бедного духовенства и не отказывались от участия в удовлетворении их посильными пожертвованиями. Да побуждает их к сему любовь к Господу и к Его святой церкви, вне которой нет спасения. Кто любит Господа, спасающего нас своею благодатью, обитающею в Его церкви, тот не может оставаться равнодушным к нуждам служителей Его церкви, трудами своими споспешествующих спасению ближних. «Возлюби Сотворшаго тя и служителей Его не остави» (Сир.7:32).

«Прежде век от Отца рожденному нетлено Сыну и в последняя (времена) от Девы воплощенному безсеменно, Христу Богу возопиим: вознесый рог наш, свят ecu, Господи».

В сем стихе из Канона на праздник Рождества Христова св. Косьмы Маюмского (8 в.) прославляется Господь Иисус, Сын Бога Отца по предвечному рождению и Сын Девы Марии по воплощению в последние времена, возвысивший крепость нашу.

Как Сын Бога Отца, И. Христос рождён от Него прежде век (предвечно) и нетленно. В сем отношении рождение Его от Отца ничего не имеет общего с человеческим рождением. В порядке человеческого рождения сын является на свет после отца, сын всегда моложе отца. Но когда идёт речь о рождении Сына Божия от Отца, такая последовательность по времени немыслима. Сын собезначален и совечен Отцу, так что нельзя представить времени, когда бы не было Сына. Он всегда существовал вкупе с Отцом и так же неразлучен от Отца, как сияние от света, Он свет от света. Сравнение с сиянием от света предвечного рождения Сына Божия от Отца служит также к объяснению выражения: рожденному нетленно²³. Как в солнце ни свет, ни теплота нисколько не уменьшаются, не убывают, когда оно рождает и испускает лучи свои, так Бог Отец рождает Сына нетленно, без истощения себя. В Боге Отце от рождения из Него Сына ничто не истлело, не убыло, напротив, сохраняется вся полнота Его совершенств и естества, хотя та же полнота совершенств и естества свойственна и рождённому от Него Сыну. От Всесовершенного Отца рождается Всесовершенный Сын, не отъяв у Отца ни малейшей части Его совершенств, в полном смысле нетленно.

Предвечный Сын Бога Отца нас ради человек и нашего ради спасения в последние времена воплотился от Девы. Для ветхозаветных верующих последними временами служило время пришествия Мессии (Ис.2:2). Всё ветхозаветное домостроительство имело свою цель в этом времени, было приготовлением к нему. Ветхозаветные верующие были приготовляемы к нему многообразно и многочастно – пророчествами, обетованиями, преобразованиями, всею историей избранного народа. И вот когда это приготовление или воспитание кончилось, достигло предназначенного ему предела, тогда настал новый порядок отношений Бога к людям. До сего времени Господь сообщал откровение чрез пророков, но теперьв последние дни Он стал говорить людям чрез Сына (Евр.1:2). «Когда пришла полнота времени (т.е. когда кончился период ветхозаветного домостроительства), Бог (Отец) послал Сына своего единородного, который родился от жены» (Гал.4:4; 1Пет.1:20). От ветхозаветных верующих не были сокрыты признаки последних времён, т.е. времени наступления царства Мессии. Им известны были Пророчество патриарха Иакова о неоскудении князя и вождя из племени Иудова, пока не придёт Мессия (Быт.49:10); пророчество Даниила о семидесяти седминах (Дан.9), или семилетиях (490 годов), имеющих пройти до утверждения Нового Завета смертию Мессии; пророчества Аггея (Агг.2:6–10) и Малахии (Мал.3:1) о славе второго Иерусалимского храма, имеющей открыться в том, что в нём явится Христос, Ангел (вестник) Нового Завета. Согласно с этими пророчествами, Христос явился именно в то время, на которое они указывали. Во время Его земной жизни не было в Иудее правителей из природных иудеев, но верховная власть над иудеями принадлежала римскому кесарю. Последнее семилетие из Даниловых седмин упадает на время смерти Христовой. Второй храм, которому надлежало прославиться явлением в нём Христа, разрушен чрез сорок лет по вознесении Христа на небо; следственно, пророчество о явлении Христа в этом храме могло исполниться не позже его разрушения, и оно действительно исполнилось, когда Христос Иисус явился в этом храме сначала в сороковой день по своём рождении, каковое событие церковь воспевает в праздник Сретения: «В храме славы твоея явился еси, яко младенец руконосим». Евангелие повествует и о других, многократных явлениях Христа во храме. Современным Христу иудеям дана была возможность догадаться, что они дожили до времени явления в мир Мессии. На их глазах происходили события, которые по пророчествам указывали на это время. На их же глазах совершались чудные дела Иисуса, и их же слух оглашаем был Его учением о наступлении ожидаемого всеми царствия Божия. Не трудно было, судя по Его учению и делам, уразуметь в Нём то лицо, которое должно было именно в это время, в эти последние дни явиться для открытия этого царства. Но они не уразумели сего, «не уразумели времени посещения своего» (Лк. 19:44), отвергли Христа, и за сие отвержены Христом. Они до сих пор несут наказание, которое накликали на себя криком: «Кровь Его на нас и на чадах наших». Это наказание состоит в том, что они лишены своего отечества, Иерусалима и храма, рассеяны по всему свету и где ни водворятся, везде встречают презрение и ненависть к себе, как заклятые враги Христа. Все эти бедствия предречены Христом именно как наказание за отвержение Его (Лк.19:24,21:24; Мф.23:38). Исполнение этих грозных предречений однако ж доселе не ослабляет в иудеях неверия во Христа. Они всё ещё не хотят убедиться, что Мессия давно пришёл, что им нет причины ждать другого Мессии. Чем объяснить их ослепление? Тем же, почему не уверовали во Христа современные Ему иудеи. Они ожидали от Христа основания земного царства, мечтали, что в этом царстве Он наделит их чувственными благами и даст им преобладание над всеми народами. Христос не удовлетворил их ожиданий. Он учил, что царство Его не от мира сего, и что как сам Он должен пострадать и умереть за людей, так и последователи Его должны обречь себя на лишения и скорби, должны отречься от себя, от своей воли, от земных пристрастий и нести крест свой. Это учение не могло нравиться людям, которым не хотелось отрешиться от честолюбия, корыстолюбия и пристрастия к чувственным наслаждениям. Оно озлобило их против Христа, и эта злоба до того ослепила их, что они, видя Его поразительные чудеса, не видели, слыша Его учение, оставались к нему глухи или старались только поймать Его на слове. И сбылось над ними по слову Христову пророчество Исаии:«Огрубело сердце людей сих, и ушами с трудом слышат, и глаза свои сомкнули, да не видят глазами и не услышат ушами, и не уразумеют сердцем, и да не обратятся, чтобы Я исцелил их» (Ис.6:9; Мф. 13:15). Грубость сердца, заражённого самолюбием и земными пристрастиями – причиною, что многие из самих христиан не веруют, например, в учение о вечности адских мук. Им не хочется веровать в это учение, потому что не хочется отказаться от служения страстям – поистине неверные иудеи!

Но пусть иудеи отвергли Христа, пусть в ослеплении своём они не хотят убедиться, что давно прошли те последние времена, когда надлежало по пророчествам прийти Христу, пусть они упорствуют в своей вражде против Христа пришедшего, ожидая другого, по своему вкусу – для нас, верующих в Иисуса, Он есть похвала и слава. Мы воспеваем Ему словами Анны-пророчицы, матери Самуиловой (1Цар. 2:1–2): «Вознесый рог наш, свят ecи Господи». Рог, орудие нападения и защиты у животного, есть символ силы и крепости, в каковом смысле это слово нередко употребляется в Св. Писании (Пс.17:3,74:5; Лк.1:69). Христос есть сам несокрушимая сила и крепость, и Он же «вознес наш рог», поднял нашу крепость. С верою в Него, с благодатью Его нам прибыло силы и мужества для подвигов спасения, для борьбы с врагами спасения. Истинно верующим во Христа не страшен теперь диавол, ибо царство Его разрушено Христом, и кто противостоит диаволу молитвою и бдением над собою, от того он сам с посрамлением бежит (Иак.4:7); не страшны искушения от мира и собственной плоти, ибо для борьбы с ними они почерпают силу в духовном общении со Христом, исповедуя с апостолом: «Всё могу о укрепляющем меня Иисусе» (Флп. 4:13); не страшна смерть, ибо Христос попрал её своею смертию, и они умирают, ободряемые против страха смерти надёжею воскресения. Прославляя Христа, как подателя силы и крепости, верующие в Него вместе исповедуют Его святость, или Божескую честь. Они взывают к Нему: «Свят еси Господи», – подражая ветхозаветным верующим, которые называли чтимого ими истинного Бога Святым Израилевым, т.е. таким, который в очах Израиля один достоин божеской чести и поклонения, один святочтим и вместе источник всего, что чтили они как святыню. И для нового Израиля Господь Иисус вкупе с Отцом и Духом един свят, яко Бог, прежде век от Отца рождённый, но во времени от Девы воплотившийся.

Слово в восьмую годовщину Братства св. Петра-митрополита, 1880 года, 21-го декабря.

«Всяко слово гнило да не исходит из уст ваших, но точию еже есть благо к созданию веры, да даст благодать слышащим» (Еф.4:29).

В сих словах апостола содержится учение о том, как должно обращаться с словом. Апостол предостерегает христиан от употребления гнилых слов и заповедует говорить только назидательные речи.

Предостерегая от гнилых слов, апостол имеет в виду сходство их с гнилым деревом. Иное дерево может быть очень красиво на вид, бросается в глаза чистою корой, обилием ветвей и листьев, может своею наружностью подкупать глаз зрителя; но от него не ждите плода, или оно даёт плод недоброкачественный, незрелый, нездоровый, потому что внутри дерево повреждено, тронуто гнилостью, болезненно, худосочно. Есть и слова, подобно дереву, гнилые. Это прежде всего слова праздные; они могут быть очень красивы, остроумны, увлекать слушателей, но в то же время пусты по содержанию. Так иной способен долго и много проговорить о погоде, о том, что видел на дороге, в церкви, в гостях, на рынке, пересыпать свою речь блёстками остроумия, произвести в слушателях смех, поддержать в них весёлое настроение; но под конец от его слов остаётся одно смутное впечатление, зевота, душевная пустота, так что слушатель, оставшись наедине и хорошенько разобрав прослушанные остроумные, смехотворные, в сущности же бессодержательные речи сам удивляется, как это у него достало терпения слушать их, как это он ещё мог восхищаться ими.

По слову Христа Спасителя, «за всякое праздное слово люди дадут ответ в день суда» (Мф. 12:36). На этом суде строго будут судимы праздные слова за то, что в них нет ничего хорошего для говорящего и слушающего их, хотя в них, по-видимому, ничего нет и положительно худого, в нравственном и религиозном отношении преступного. И ничего нельзя возразить против этого строгого суда: он вполне прав, потому что праздные слова, как ни казались бы невинными, суть злоупотребление дара слова, которое дано нам для прославления Бога, для пользы ближних, а не для празднословия. Но предостерегая от гнилых слов, апостол имеет в виду не одно несправедливо называемое невинным празднословие, но вместе и главным образом слова положительно преступные в отношении религиозном и нравственном. От гнилого дерева рождается гнилой, злокачественный и негодный к употреблению, даже вредный для здоровья плод. Так из уст человека исходят нередко слова, которые, как плод растлённого сердца и ума, не только не полезны, но положительно вредоносны говорящему и слушающему. И как много таких гнилых вредоносных слов ходит по белу свету! Укажем на некоторые виды их.

Вот человеку плохо живётся на свете; его житейские дела не в порядке, успеха в них нет. Между тем соседу его, человеку недалёкому по уму и нехорошему по жизни, во всём удача. Как не позавидовать! И люди недовольные своею судьбою не только завидуют, но ещё изрыгают слова ропота на Бога, упрекают Его в недостатке правосудия в распределении земных благ. Не следовало бы, по их суду, допускать, чтобы недостойные благоденствовали, а достойные бедствовали. Слова поистине гнилые, и плод от них гнилой! Они свидетельствуют об отсутствии в говорящем смирения, и потому только прогневляют Бога. Воли Божией, конечно, такие слова не изменят, вразумлений от нас Бог не примет. Ропщущие на Бога – это плюющее на небо. Брызги от их слюны на них же падают. Лучше бы им не делать этого, жалеючи себя. Но этого мало: они ещё втягивают в свой грех других – гниль удобосообщительна. Им нужно сочувствие чьё бы ни было, и вот в надежде найти это сочувствие они длятся своими жалобами на Бога с другими, и если успеют в этом случае достигнуть своей цели, то, явно, вместе с собою губят и их.

Употребление имени Божия всуе – один из распространённых видов гнилословия. Сюда относятся также кощунство, богохульство, произнесение слов Св. Писания в превратном смысле; например, в оправдание лжи нередко повторяют слова из Псалтири: «Ложь конь во спасение», – тогда как здесь говорится не о лжи, а о коне, о том, что конь ненадёжен для спасения от гнева Божия: от гнева Божия не убежишь ни на каком коне. Привычка к божбе и сродным с нею гнилым словам свидетельствует об отсутствии в сердцах страха Божия; a где нет страха Божия, где отсутствие его громко заявляется в дерзких словах нечестия, там нет прочной основы для нравственности, для благоустроения жизни частной и общественной. Всякие другие основы в том и другом случае, помимо страха Божия, гнилые основы. Горе обществу, в котором уста нечестивых свободно, не встречая ни от кого противодействия, изрыгают слова нечестия: «В благословении правых возвысится град, усты же нечестивых раскопается» (Притч.11:11).

К гнилым словам относятся пересуды. Охотники до них вредят и себе самим, ибо нельзя безнаказанно поступать вопреки заповеди Христа Спасителя: «Не судите, да не судимы будете», – и тем, кого они осуждают, ибо подрывают к ним уважение, доверие, и как сами относятся к ним без снисхождения, без сожаления, так и в других убивают к ним сочувствие. Гнилой, вредоносный плод дают особенно пересуды, соединённые с клеветою. Клеветник есть слуга того злого существа, которого самое имя (диавол) означает клеветник. Клевета посягает на честь ближнего, приписывая ему бесчестные поступки. Честь же для иного есть такое благо, которое дороже самой жизни: «Добрее бо мне паче умрети, нежели похвалу мою кто да испразднит» (1Кор. 9:15). Клеветник, отнимающий у ближнего это драгоценное благо, есть величайший враг его. В наше время страсть к распространению клевет и всякого рода сплетней нашла себе приют во многих органах печатной гласности, заведомо промышляющих этим ходким в публике товаром. Особенно страдает от печатной клеветы духовенство. Есть органы гласности, которые ни одним добрым словом не проговорятся о служителях церкви, о их трудах и заслугах для церкви, но с радушием принимают на свои страницы всякие злые вести о них, большею частью выдуманные людьми злонамеренными, и всячески стараются вооружить против них общественное мнение, a оправданий от оклеветанных или совсем не принимают, или принимают тогда, когда клевета, переходя из одной газеты на страницы другой, успела обойти весь свет. Представители печати в настоящее время сильно жалуются на стеснение будто бы для них свободы и хлопочут о совершенном освобождении от цензуры. Помилуй Бог, если их хлопоты увенчаются успехом. И теперь, при существовании над ними некоторого надзора тяжко достаётся от них невинным людям, а с отменою этого надзора честным людям совсем некуда будет от них деваться. Вражда против церкви и религии прежде всего скажется тогда в усиленных нападениях на служителей церкви. Таков гнилой плод гнилого печатного слова!

Клевета унижает человека, ложно обвиняя в предосудительном образе мыслей и действий. Это постыдно, но не менее постыдна лесть, или лукавая угодливость, когда хвалят в лицо человека, не заслуживающего похвалы, превозносят его поступки и предприятия сами по себе незамечательные, недобрые его дела называют добрыми, безусловно соглашаются с его мнениями, часто ложными. Слова лести, как и клеветы, гнилые слова. Они пагубны для льстеца: «Мужа кровей и льсти гнушается Господь» (Пс.5:7). «Горе глаголющим лукавое доброе, и доброе лукавое» (Ис.5:20). Слова льстивые, как и всякая вредная гниль, пагубны для выслушивающих лесть. Не всякий поймёт лицемерие и корыстную цель в словах льстеца. Иной, недальновидный, пожалуй, поверит ему и заберёт в голову, что действительно он имеет приписываемые ему достоинства и возгордится. Лесть усыпляет в человеке сознание своих недостатков. Отуманенный лестью, глупый почитает себя умным; погрязший в глубину пороков смотрит на них как на невинные шалости; бесчестный богач, наживший миллионы обманом и притеснением ближних, воображает себя героем чести; несправедливый и беспечный начальник – образцом справедливости и начальственной мудрости. Особенно пагубно действует лесть на молодых людей. Современные нам волнения учащейся молодёжи в значительной степени поддерживаются теми лжелибералами, которые и в обществе, и в печати с каким-то непонятным раболепством становятся на её сторону, выражают сочувствие к её притязаниям, сожалеют о неудовлетворении этих дерзких притязаний и с ожесточением опрокидываются на людей честных и прямых, единственно по доброжелательству к ней, неодобрительно отзывающихся о её увлечениях и от души советующих ей заниматься одним учением, а не устроением разных противозаконных сходок. К сожалению, голоса трезвых людей, старающихся направить нашу молодёжь на путь истины, заглушаются голосами льстецов её. Словам, солью мудрости растворённым, она предпочитает гнилые речи льстецов, часто злонамеренных, нарочно возмущающих воду, чтобы легче поймать в ней рыбу.

Самый постыдный вид гнилых слов есть срамословие. В том, кто привык к нему, оно указывает на нечистоту сердца, на развращённость воображения и ещё более растлевает его душу и увеличивает вкравшуюся в неё гнилость. Но эта гнилость растлевает не одного срамослова, она заражает и других, которые вольно или невольно выслушивают его. Срамословие знакомит невинные души с разнообразными видами самого грязного разврата, скоро и легко возбуждает в них нечистые представления и пожелания, тогда как без того, может быть, они навсегда сохранили бы целомудрие и непорочность. К срамословию относятся не одни срамные ругательства, но также неприличные песни, нескромные беседы и шутки, также иные книги, описывающие разврат в заманчивых для плотоугодливых читателей картинах. Гниль этих описаний распространяет смрад и заразу на далёкое пространство. Они рассчитаны на нецеломудренные вкусы людей и потому быстрее эпидемии расходятся повсюду.

Пословицы и поговорки справедливо почитаются выражениями народной мудрости. К сожалению, и между ними попадаются выражения народного невежества и грубости. Есть пословицы и поговорки поистине гнилые: в них закреплена ложная, иногда нечестивая мысль и под их покровом беспрепятственно гуляет повсюду как непреложная истина. Например: «Глас Божий вызвонит из ада душу грешника» (о вкладе на колокол за упокой самоубийц); «Пьян, да умён – два угодья в нём»; «Господи прости, в чужую клеть пусти»; «Чему быть, тому не миновать».

Не перечисляя многих других видов гнилословия, переходим к главной цели нашего слова – к русскому расколу старообрядства. Всё сказанное нами имеет ту связь с этим печальным явлением русской церковной жизни, что раскол есть не что иное, как собрание гнилых слов. Если хотите, в нём совмещаются все те виды гнилословия, на которое мы указали. Так, не только не приемлющие, но и приемлющие священство старообрядцы утверждают, будто вопреки обетованию Спасителя о вечности и неодолимости основанной Им церкви, она со времени Никона или, как думают одни, совсем прекратила своё существование и наступило царство антихриста, или, по мнению других, целых двести лет она могла просуществовать без епископов и быть окормляема бегствующими священниками, лишёнными благодати священнодействовать Таинства. Утверждать то и другое – не значит ли обвинять Главу церкви в том, что Он не исполнил того, что обещал, не сдержал своего слова, не значит ли всю вину слагать на Него, себя признавать правыми, а Его неправым, как свойственно вообще ропщущим на Бога, недовольным Его промыслительными действиями? Не значит ли говорить гнилые слова?

Старообрядцы одних себя именуют истинными христианами, утверждая, что они одни чтут православно Христа Бога. Но если при этом они хулят церковь, её священноначалие, Таинства, то не всуе ли они чтут Христа? Хулящие церковь, в которой Христос пребывает своею благодатью, которая составляет Его тело, не хулят ли самого Христа? Не повинующиеся законным пастырям церкви не отпадают ли, не отметаются ли самого Христа? Не приемлющие спасительной благодати Божией, подаваемой в Таинствах, совершаемых законными епископами, от апостолов ведущими преемство, и пресвитерами, и мнящиеся быть причастниками благодати или помимо Таинств, или чрез подобие Таинств, совершаемых незаконными священнослужителями, напрасно говорят, что угождают Христу. Они всуе призывают Его святое имя, они говорят гнилые речи. Отступление от церкви оправдывать ревностью по старой вере, но при этом под старою верою разуметь только старые или мнимо старые обряды – не значит ли кощунствовать над старою верою, не значит ли злоупотреблять её именем, как будто вера не может быть мыслима без той или другой формы обряда?

К гнилым словам мы отнесли пересуды и клеветы, лесть и срамословие. Всё это есть в расколе. Грешно осуждать частных людей, но несравненно грешнее осуждать всю православную церковь; и чего-чего не говорят в осуждение её непризванные судии, заклятые враги её! Трёхперстие, четвероконечный крест, имя Иисус, трегубое аллилуия, хождение против солнца – всё это будто нововведения, всё это великие преступления против истины веры. Ещё более возмутительны другие обвинения старообрядцев на церковь, непорочную невесту Христову. И Символ-то веры она изменила, и духу лукавому повелевает молиться, и безгрешного Сына Божия называет грешным, и все службы и чины церковные исказила и т.п. Сколько гнилых слов в этих обвинениях! Сколько в них клеветы и злости! А вот и лукавая лесть с целью уловления в раскол: «Хороший ты человек, худо только то, что ты никонианец. Переходи к нам, у нас старая вера, по нашей вере спаслись святые угодники. Мы тебе и в нужде поможем. И заживёшь ты счастливо. Люди нашей веры зажиточнее церковных» и т.п. Этими гнилыми словами легко уловляются легкомысленные и простодушные. А пастырям церкви трудно уследить за этими совращениями, они совершаются воровски. Гнусно срамословие, но между укоризнами старообрядцев против церкви есть такие, которые суть то же, что срамословие: «Имя Иисус есть имя последнего антихриста, четвероконечный крест – печать антихриста, три перста в крестном знамени – три апокалипсические жабы», – что это как не срамословие? Таинство Евхаристии беспоповцы обзывают таким непристойным именем, которое срамно и глаголати.

Немало и поговорок сочинено старообрядцами для закрепления своих заблуждений. Например: «Не согреша, не помолишься – не греша не спокаешься; не спокаявшись, не помолишься; не молясь не спасёшься»; «Большой грех прощается скорее малого, потому что человек покается»; «Без бороды и в рай не пустят»; «Чай проклят на трёх соборах, а кофе на семи»; «Кто пьёт чай, тот спасения не чай»; «Привитая оспа – антихристова печать»²⁴.

Нам недостало бы времени перечислить гнилые слова, какими обилует раскол. К сожалению, немало гнилых слов можно слышать и от защитников раскола. Они громко сетуют на то, что старообрядцам до сих пор не дана полнейшая свобода в исповедании их заблуждений, не дано право торжественно совершать свои лицедейственные службы, открыто совращать православных. Пусть дарование такой свободы, такого права будет служить к поруганию церкви, искупленной Кровию Христа и достигшей своего торжества путём тяжкой и продолжительной борьбы с язычеством, ересями и расколами, для защитников раскола это не важно, для них дорога свобода заблуждения и изуверства, а не истина, не православие, которое они позорят гнилыми словами с неменьшею злостью, как и раскольники. Многие потому ополчаются против церкви и стоят за раскол, что сами не имеют никаких религиозных убеждений. Их не может оскорблять унижение церкви, потому что по своему образу мыслей они стоять вне её. Им тут нечего терять, потому что они ничего, кроме запаса гнилых, лжелиберальных слов, не имеют.

Предостерегая от гнилых слов, апостол убеждает христиан к тому, чтобы из их уст исходило только слово благое, такое, которое служит к созиданию веры, «даёт благодать» и потому благотворно для слушающих. Примем, братия, к сердцу это предостережение и наставление апостола. Все мы обязаны заботиться не о своём только спасении, но и о спасении ближних, удерживая их от заблуждений и пороков и направляя их на путь истины словами благими к созиданию веры. Но для достижения сей цели недостаточны одиночные усилия каждого порознь, она успешнее достигается соединёнными, дружными усилиями многих деятелей. В сем отношении, как и в житейских делах, весьма благотворными являются нарочитые общества или союзы. К числу таких обществ принадлежит Братство св. Петра-митрополита, празднующее сегодня восьмую годовщину своего существования. Оно поставило себе задачею споспешествовать спасению ближних, одних предохраняя от заблуждений раскола, других ревнуя обратить от заблуждений к истине, путём бесед и изданием книг, служащих к вразумлению заблуждающих. Помолимся Господу, да продолжает Он благословлять успехом его святую деятельность, помолимся, чтобы словеса истины, исходящие от нашего Братства, падали на сердца слушающих, как роса на жаждущую землю, как целительный елей на жгучие раны, и таким образом поистине давали благодать слушающим, т. е. были проводниками благодати Божией к их спасению. Но так как для сего потребно, чтобы сердца, на которых сеется слово истины, действительно жаждали её, действительно ощущали нужду духовного врачевания, то помолимся вместе о том, чтобы Господь своею благодатью коснулся этих сердец, пробудил в них эту спасительную жажду и дал болящим духовно, недугующим расколом почувствовать свою болезнь. Кто не признает себя больным, хотя действительно болен, тот не примет лекарства. Кто не жаждет истины, не имеет приемлемости к ней, тот останется глух к голосу истины, как бы ни был громок и убедителен этот голос. Аминь.

Слово во второе воскресенье Великого поста, 8-го марта.

«Не вси ли (ангели) суть служебнии дуси, в служении посылаеми за хотящих наследовать спасение?» (Евр.1:14).

В апостольском чтении, положенном на сей воскресный день, идёт речь о превосходстве Иисуса Христа, Сына Божия, пред Ангелами. В псалмах Иисус Христос называется Богом, Ему приписывается сотворение мира, седение одесную Бога Отца (Евр.1:9–14) – одинаковое участие с Ним в Божеской власти над миром. Ничего подобного в Писании не говорится об Ангелах. Все они суть только слуги Божии, которым вверено от Бога попечение о людях, ищущих спасения (Евр.1:14).

Служебное отношение Ангелов к Господу свидетельствует о власти Его над ними и о безмерном Его величии пред ними. А то, что служение их Господу состоит, между прочим, в попечении о людях, свидетельствует о величайшей Его любви к ним. Видно, дорог Богу человек, когда Бог поручает ангельскому охранению и руководству всех желающих спасения. И как хорошо тому, кто находится под этою охраной и руководством! Как счастливь тот, кого Господь заповедал Ангелам своим сохранять на всех путях! Они «на руках возмут»его, «да не когда преткнет он о камень ногу свою». Т.е. как мать, когда дитя учится ходить, наблюдает за каждым его шагом и, если видит, что оно может споткнуться обо что-нибудь, тотчас берёт его на руки; подобно сему поступают ангелы с людьми, которые, имея детскую преданность воле Божией, вверены их надзору. Ангелы с материнскою заботливостью охраняют их от преткновения о пагубный для них камень, то есть не допускают до внешних бедствий, также до искушений и соблазнов греховных. Охраняемый Ангелами смело «наступает на аспида и василиска, попирает льва и змия», то есть не только не терпит вреда от врагов лукавых, как змий, с ядром аспидов под языком и жестоких, сильных и кровожадных, как львы, но побеждает их, делает их бессильными сопротивляться ему и уязвлять его.

Под охранением высших Сил находился и тот избранник Божий, кончину которого мы все горько оплакиваем. До пяти раз подвергался он опасности смертельно преткнуться о камень, который на путях его к ногам его подставляли враги; но невидимая рука поставляла его превыше этой опасности. Лукавые и ядовитые аспиды и василиски, кровожадные и беспримерно лютые звери в человеческом образе нападали на его священную особу; но Ангелы, охранению которых он был поручен, каждый раз делали его безопасным от их нападений: он попирал змиев и львов. Все мы радовались покрову небесному, осенявшему помазанника Божия, и воссылали к Господу благодарственные молитвы, исповедуя, что никто, а один Господь щитом Ангелов своих спасал Христа своего, избавлял его «от сети ловчей», т.е. от тайных злоумышлений,«и от словесе мятежна», т.е. открытых нападений, ограждал его «от страха нощнаго», т.е. от прикрываемых всяким мраком вражеских козней, «и от стрелы летящия во дни». Все мы на основании многократных опытов чудесного спасения царя от злобных покушений на его жизнь утверждались в уповании, что «Избавлявший его чудесно от близкой смерти ещё избавит» (2Кор.1:10), и сим упованием одушевлены были наши моления о мире, здравии и спасении царя нашего. Но не суждено было исполниться нашим надеждам и мольбам. Враги царя и царства достигли наконец своей проклятой цели. Доселе они скрежетали зубами от злобы, видя безуспешными свои усилия погубить царя; теперь они торжествуют и ликуют и на весь мир провозглашают свою сатанинскую радость чрез подпольные внутри России листки и чрез заграничные крамольные, открыто издаваемые газеты. Теперь на их стороне праздник: «наступило их время и власть тьмы» (Лк.22:53). Сыны отечества приуныли, сердца верноподданных поражены жестокою скорбью, в иных скорбь доходит до малодушия, даже до сомнения в промысле Божием. Они если не говорят, то думают про себя:"Наше упование на Господа, наша уверенность, что Он не попустит восторжествовать врагам царя, не отнимет от него ангельского охранения, посрамлена, наши мольбы не услышаны». Не обманывали ли мы только самих себя и прежде, если в неоднократном спасении царя видели доказательство особенного промышления Божия о нём, почитали его чудом? Не слишком ли высоко ценили достоинство наших молитв за царя, если думали, что ими привлекаема была особенная милость Божия к нему? Что нам казалось чудесным, не было ли скорее делом чистой случайности, счастливого стечения обстоятельств, без малейшего участия Провидения Божия и независимо от наших усердных молитв?

Так, великое искушение нашему упованию на божественный Промысл проистекли из оплакиваемого нами события. Одни, благодарение Богу, стоят превыше этого искушения, другим оно грозит, третьи уже колеблются от него в вере. Для утверждения одних, для успокоения остальных потребно сказать, что внушает нам святое откровение.

Жил некогда на свете властитель одного восточного пастушеского племени. Подвластные глубоко чтили и любили его, потому что он был справедлив и человеколюбив. Он, по собственному его признанию, «спасал страдальца вопиющего и сироту беспомощного. Сердцу вдовы им защищённой от обидчиков он доставлял радость. Он был глазами слепому и ногами хромому; отцом был для нищих, и всякую тяжбу разбирал внимательно; сокрушал беззаконному челюсти и из зубов его исторгал похищенное» (Иов 29:12–17). О почтении, преданности и любви к нему подчинённых и облагодетельствованных он так выражался: «Когда я выходил к воротам города и на площади ставил седалище своё, князья удерживались от речи и персты полагали на уста свои; ухо, слышавшее меня, ублажало меня, око видавшее восхваляло меня. После слов моих уже не рассуждали. Ждали меня, как дождя. Бывало, улыбнусь им, они не верят, и света лица моего не помрачали» (Иов.29:7,9,11,22–24). Сам Господь свидетельствовал о нём: «Нет такого, как он, на земле – человек непорочный, справедливый, богобоязненный и удаляющейся от зла» (Иов.1:8). И велико было благоволение Господа к этому властителю: Господь благословил его обилием всякого скота, составляющего главное богатство в пастушеском быту, и многочадием. Дети утешали его своим дружелюбием, они имели обычай собираться поочерёдно друг у друга на пиршества. Благочестивый отец содержал их в благочестии и страхе Божием, и, когда круг пиршественных дней совершался, он посылал за ними и возносил за них всесожжение; ибо, говорил он, может быть, сыновья мои согрешили и похулили Бога в сердце своём (Иов.1:2–5). Уверенный в неизменности к нему благоволения Божия, он говорил себе: «в гнезде моём скончаюсь, и дни мои будут многи, как песок» (Иов.29:18). Дни его действительно были долги, но светлость их омрачена была бедствиями, которые одно за другим, одно другого страшнее разразились над ним. Сначала разбойники напали на одну часть его скота и угнали, а рабов перебили; потом молния попалила другую часть его скота и рабов; затем третья часть скота уведена тоже хищниками и перебиты ими остальные рабы. Наконец ураган налетел на дом, в котором пировали его дети, повалил его, и все они погибли под его тяжестью. И всё это случилось в один день. В один из следующих дней сам он – этот богатый и знатный человек – поражён был лютою проказою от подошвы ног по самое темя и сидел он на куче навоза, скобля черепицею струпы свои. К нищете и болезни присоединилось новое бедствие – нравственное страдание от жены и друзей. Жена советовала ему похулить Бога и кончить жизнь свою самоубийством. Трое друзей пришли навестить его и вместо того, чтобы утешить страдальца, только огорчали его упрёками, поставляя ему на вид, что, верно, за ним есть тяжкие грехи, если он терпит столь тяжкое наказание. Над ним стали смяться молодые люди, те, которых отцов он не согласился бы поместить со псами стад своих (Иов.1;2;30:1).

Вы, конечно, догадываетесь, что всё сказанное мною сказано о праведном Иове. Из книги Иова мы знаем, почему постигли Иова описанные в ней бедствия, знаем, что они произошли не случайно, а по премудрому изволению Господа. Но книга написана по окончании этих бедствий. В начале и продолжении их ни сам Иов, ни его друзья не постигали значения его страданий. Иов, как только разразились над ним бедствия, со смирением и преданностью подчинился воле Господа, благословлял Его, но потом раздражаемый упрёками друзей и не зная за собой ничего, чем он заслужил бы страдания, отяготевшие над ним, хотя не отвергал, что страждет по воле Божией, позволял себе резкие и необдуманные суждения об отношении Бога к судьбе людей. Иов говорил о Боге: «Он губит и непорочного, и виновного. Если этого Он поражает бичом вдруг, то пытке невинных посмевается» (Иов.9:22–23). Друзья Иова настаивали на одном, что, верно, за ним есть тяжкие грехи и что за них он несёт столь тяжкое наказание. Ни Иову, ни друзьям его не открыты были намерения и распоряжения Божии, предшествовавшие наступлению его бедствий, они видели бедствия, а не корень их, о нём они узнали уже после. Что же они именно узнали? Что лютые напасти постигли Иова по воле Божией, без которой и волос с головы нашей не падает, это они и прежде знали, но теперь им открыто, что все эти напасти напущены были на него сатаною. Господь дозволил сатане отнять у Иова всё имущество и детей, поразить его болезнью, но не касаться его жизни. Так и поступил сатана. Но зачем Господь предал Иова сатанинской власти? За грехи ли его? Нет, Иова сам Господь назвал праведным и благочестивым. Но сатана не верил искренности его благочестия и добродетели, он клеветал пред Богом, что Иов не даром, а за Его милости к нему чтит Бога и что он перестанет чтить Его, как только лишён будет земных благ. Господу Богу угодно было дать Иову случай засвидетельствовать, что он бескорыстно служит Ему и останется верным Ему, что бы с ним ни случилось, и с этою целью попустил сатане сделать ему всяческое зло. Иов посрамил сатану, ибо хоть и горько жаловался Богу на свои бедствия, но не похулил Его, пребыл верным Ему.

Посмотрим теперь, не прольют ли некоторого света приключения Иова на оплакиваемое нами событие 1-го марта?

Прежде всего нельзя не заметить, что наш венценосный Иов пал жертвою козней той же злой силы, во власть которой предан был ветхозаветный праведник. Разбойники, грабившие имущество Иова, убивавшие его рабов, молния, попалившая стада его, ураган, погубивший детей его, были слепыми орудиями сатаны. Подобно сему и злодеи, сгубившие помазанника Божия, действовали по внушению того же злого существа, хотя сами, не сознают того и даже отвергают самое существование диавола. Их образ мыслей, их деяния носят чисто сатанинский характер. Они – заклятые враги человечества; разрушать и уничтожать всё, чем держится существование человеческих обществ: власть, семейство, собственность, церковь – вот их задача! Разве это человеческая задача? Для достижения своих гнусных целей не пренебрегать никакими средствами, как бы они ни были безнравственны, пускать в ход яд, нож, огонь, устроять подкопы, взрывы, грабить и воровать, из-за одной намеченной жертвы губить десятки, сотни, тысячи других людей, её окружающих, делать всё это не только без жалости, но с непонятною жестокостью, злорадством – разве это свойственно человеку? Убить в себе чувства любви и сострадания к отцу, к матери, к детям, жене, разрывать союз с ними с такою же лёгкостью, как животные, но отнюдь не с бессознательностью их – разве это человеческое дело? Если даже молодые и по самой природе мягкие души отроков и девиц закаляются в непримиримой злобе против семьи и общества, делаются недоступными для естественных чувств любви к самым близким по крови людям²⁶ – дойти до такого неестественного состояния разве возможно человеку, не пойманному в сети диавола? Поистине злодеи, терзающие наше отечество, суть чада диавола, в образе человеческом, находятся в рабском подчинении ему. В лице их действует то же злое существо, во власть которого был отдан Иов. Оно же сгубило и священную особу нашего царя. Но как могло случиться, что драгоценная жизнь после многократных опытов чудесного сохранения её от злодеев наконец оставлена Господом без охраны? Как могло случиться, что Ангелы Хранители, бдевшие над безопасностью помазанника Божия, отступили наконец от него и уступили место адским силам, сгубившим его? На подобные вопросы один ответ – воля Божия. По воле Божией страдал Иов. Господь отдал его в руки диавола с тем только, чтоб диавол не касался его жизни. Господу же угодно было допустить адским силам пресечь самую жизнь нашего царя. Для верующего в промысл Божий этого простого ответа на наши нетерпеливые вопросы совершенно достаточно. Неосновательны были жалобы Иова на провидение Божие, не разбирающее будто бы правых и виноватых, и сам Иов, когда от самого Господа выслушал обличение за эти жалобы и вразумление, смиренно сказал: «Вот я ничтожен; что буду я отвечать пред Тобою? Руку мою полагаю на уста мои. Я говорил о том, чего не разумел. Поэтому я отрекаюсь и раскаяваюсь в прахе и пепле» (Иов.39:33;42:3,6). Подобно Иову, и мы, ввиду постигшего нас несчастия, должны смириться под крепкую руку Божию, беспрекословно покориться воле Божией не тою тупою покорностью, какая свойственна верующим в неумолимый рок или судьбу, сильную одним всемогуществом, но покорностью христианскою, растворенною отрадным чувством веры в премудрое и всеблагое промышление Божие, из самого зла изводящее благо. Да не колеблет нашего упования на Господа то, что молитвы наши о сохранении царя от злодеев на сей раз не услышаны. Будем лучше рассуждать вместе с Иовом: «Аще благая прияхом от руки Господней, злых ли не стерпим» (Иов.2:10)? Упование на Бога должно быть соединено с преданностью Его святой воле: уповай на Бога, но в то же время будь готов принять от руки Его и то, чего не желал бы. Упование на Бога без преданности Его святой воле ведёт к недовольству, даже к ропоту на Него. Есть нищие, которые в надежде получить от прохожего милостыню, смиренно просят у него подаяния, но, получив отказ, провожают его бранью. На этих нищих походили бы и мы, если бы благоговейно чтили и любили Господа только до тех пор, пока Он творит всё по нашему желанию.

Оплакиваемое нами событие, требуя от нас смиренной покорности воле Божией, располагает вместе к покаянию пред Господом. Друзья Иова глубоко ошибались, усиливаясь доказать, что он страждет в наказание за какие-нибудь тяжкие грехи. Не впасть бы и нам в подобную ошибку в суждениях о несчастной кончине нашего царя. Не дерзнём утверждать о нём то же, что говорили о Иове его друзья. Нет на свете безгрешного человека. Без сомнения, не составлял исключения в этом отношении и почивший царь. Но кому также неизвестны его великие нравственные достоинства и государственные заслуги? Кому неизвестно, что, подобно Иову, он был оком слепым, ногою хромым, что он был защитником и благодетелем угнетённых и страждущих, разбивал цепи рабства не только в отечестве, но и за пределами его, заботился о повсеместном распространении благого просвещения, вводил повсюду суд правый и скорый, давал простор самодеятельности в делах общественных, был человеколюбив до самоотвержения до последних минут своей жизни и, можно сказать, пал жертвою этого самоотвержения, что он во всех своих делах руководствовался любовью, которая покрывает множество грехов (1Пет. 4:8)? Итак, остережёмся думать, что Господь покарал Царя за его личные грехи, которые притом нам неизвестны. Не его, а наши грехи должны озабочивать нас. Ввиду множества и тяжести наших грехов, ближе к истине думать, что Господь на нас прогневался и в гневе своём наказал нас в лице царя. Царь, как глава народа, неотделим от народа, особенно в нашем отечестве, где союз царя с народом сходствует с отношениями отца к детям, имеет, можно сказать, семейный характер. Поэтому даже мирная смерть царей нигде так горячо не принимается к сердцу, как у нас на Руси. Это – смерть родных нам людей, это – всенародное горе, неразделяемое только заклятыми врагами общественного порядка. Что же после этого может сравниться с нашим горем по случаю не мирной, а мученической кончины царя? Ведал это Господь, ведал, как болезненно отзовётся в сердцах наших это всенародное бедствие, ведал, что муки этой сердечной боли были бы для нас самым тяжким наказанием, и вот Он наслал на нас это наказание. Тяжестью наказания даётся нам почувствовать тяжесть нашей вины, даётся нам урок покаяния. Какими же винами мы прогневали Господа, поразившего нас в лице царя? Исповедуем их, братья, и оплачем сердцем сокрушённым. По слову апостола, под кровом предержащей власти даётся нам возможность проводить тихое и безмолвное житие во всяком благочестии и чистоте (1Тим.2:2). Но спросим себя, воспользовались ли мы благом тихого и безмятежного жития в истекшее царствование для преуспеяния в делах благочестия и духовной чистоты? Переживаемое нами время не представляет ли крайнего упадка религии и нравственности? Охлаждение к вере и церкви возрастает с каждым годом. Семейные связи ослабевают более и более: дети перестают повиноваться родителям, девицы теряют свойственную их полу и возрасту скромность; святость браков оскверняется открытым нарушением супружеской верности и даже глумлением над нею. Страсть к наживе, поклоненье золотому тельцу не стесняется никакими нравственными соображениями. Страсть к общественным увеселениям, особенно к театральным зрелищам, удовлетворяется с явным поруганием церковных праздников и постов. Распространяются с удивительною беззастенчивостью, особенно в печати, мнения, враждебные вековому государственному строю. Едва успели принести присягу на верность новому Государю, поклясться именем Божиим споспешествовать поддержанию самодержавных прав царской власти, и вот уже проповедуется глашатаями якобы общественного мнения необходимость ограничения самодержавия, необходимость замены этой формы правления по заграничным примерам, каким-то договором между подданными и верховною властью, как будто может быть место договору между отцом-государем и детьми-подданными, как будто может быть искренний союз между царём, связанным узами договора, и поддаными, подозрительно следящими за царём, исполняет ли он условия договора, как будто этот образ правления у западных народов спасает их от гибельных внутренних смут. Проповедовать необходимость на Руси европейских государственных порядков едва ли можно без нарушения верноподданнической присяги, но могли ли бы так смело проповедовать, если бы не рассчитывали на сочувствие по крайней мере в меньшинстве нашего общества? Желающие перемены нашего государственного устройства забывают, что наше общество не довольно созрело и для той доли свободы, какая дарована нам почившим царём. Освобождение крестьян повлекло за собою пьянство и хозяйственное расстройство. В новых судебных учреждениях недобросовестное отношение к подсудимым со стороны присяжных поверенных и присяжных заседателей – обыкновенное явление. Бывали примеры оправдания даже государственных преступников. С расширением свободы печатного слова свободно провозглашаются среди нас путём печати учения и мнения, подрывающие уважение к вере, к нравственности, к власти церкви, к основам семейной жизни, поддерживаются легкомысленные притязания учащейся молодёжи, распространяются клеветы, особенно на духовенство и т.п. Так, братия, наше общество много виновато пред Богом и Его помазанником. За наши вины прогневался Господь и наказал нас тяжким горем в лице замученного царя. Господь призывает нас к покаянию. Принесём искреннее покаяние, и когда же лучше начать его, как не в продолжающиеся дни поста и покаяния? Не покаемся – не случилось бы чего хуже.

Яко живоносец, яко рая краснейший воистину, и чертога всякаго царскаго светлейший показася, Христе, гроб твой, источник нашего воскресения.

В сем пасхальном стихе прославляется Гроб Христов. Сей гроб – живоносец, он прекраснее рая, он светлее царских чертогов, он – источник нашего воскресения.

«Яко живоносец». Почему Гроб Христов называется живоносцем, яснее – носителем жизни? Потому что Почивший в нём есть самосущая жизнь и вместе Жизнедавец. Как самосущая жизнь, Он по божеству так же вечен, как Бог Отец, которому единосущен. Он имеет довременное бытие; не было времени, когда бы не было Его. Потому Он прямо называется «Жизнию вечною» (1Ин.1:1–2), в противоположность всему, что получило жизнь во времени. В отношении к Богу Отцу Он является рождённым от Него; но это не значит, что Отец предшествует Ему в бытии. Ибо рождение Сына от Отца предвечно, и как свет не может быть ни на одно мгновение мыслим без лучей, так и Бог Отец никогда не мог быть без Сына. Жизнь Сына неотдельна от жизни Отца, Они единосущны и по природе нераздельны; отсюда выражение о Сыне: «Сын в лоне Отчи» (Ин. 1:18); но эта нераздельность, это общение Сына с Отцом не простирается до безразличия, до поглощения жизни Сына жизнью Отца; нет, как Отец есть лице самостоятельное, по личному своему свойству (нерожденность) не смешивающееся с Сыном и Св. Духом, так и Сын, как лице, имеет самостоятельную жизнь: «Якоже Отец имать живот в себе, тако даде и Сынови живот имети в себе» (Ин.5:26). Но будучи самосущею жизнию, Сын вместе с Богом Отцом есть источник и податель жизни тварям. «Вся тем быша, сказано о Сыне, и без Него ничтоже бысть, еже бысть» (Ин. 1:3). Твари не только получили от Него бытие и жизнь, но и поддерживаются Им в бытии и жизни:«Он носит всяческая глаголом силы своея» (Евр.1:3). «Той есть прежде всех, и всяческая в Нем состоятся» (Кол.1:17). Особенно жизнь разумных тварей составляет предмет Его попечений. Разумные создания, в отличие от неразумных, предназначены главным образом для жизни духовной в общении с Богом и вечной. Источник той и другой жизни заключается в Христе, Жизни самосущей. Ещё до воплощения своего Сын Божий изливал на людей свой животворный свет: «В Том живот бе и живот бе свет человеком» (Ин.1:4). Лучи этого света озаряли и согревали не только избранный народ, бывший под особенным руководством Божиим, но также избранных из язычников, почерпавших свою мудрость и нравственную силу отчасти из тайных действий на них Слова жизни. Но по воплощении Сына Божия излилось на человечество от Его божественной силы всё потребное для жизни и благочестия (2Пет.1:3). Начало духовной жизни в христианине полагается в крещении, которое есть духовное рождение; поддерживается и укрепляется она чрез прочие Таинства, особенно чрез Таинство Тела и Крови Христовой. Достойно причащающийся Тела и Крови Христовой пребывает в самом Христе, источнике жизни, следственно, живёт жизнью Христовою, и Христос в нём, по неложному Его обетованию (Ин.6:56). Благо тому, кто живёт в столь тесном общении со Христом на земле: он носит в себе залог жизни вечной. Вода благодати, которою напаяет его Христос, делается в нём источником воды, текущей в живот вечный (Ин.4:14). Верующий во Христа и верою усвояющий Его благодать уже имеет жизнь вечную (Ин.3:15), предвкушая её на земле. Но горе неверующему! Он «не увидит жизни (вечной), но гнев Божий пребывает на нём» (Ин. 3:36). Но если Христос есть податель жизни духовной и вечной, то для чего Он сам умер и погребён? Для того, чтобы сею жертвою крайнего уничижения, понесённого одним за всех, на всех распространить жизнь и спасение. Сам Христос указал на это значение своей смерти и погребения, когда сказал:«Аще зерно пшенично, пад на землю, не умрет, то едино пребывает; аще же умрет, мног плод сотворит» (Ин.12:24). Таким образом, Гроб, сокрывший тело Богочеловека, подобно тому, как земля скрывает посеянное в неё зерно, поистине стал живоносцем: из погребённой в сем Гробе жизни, как из погребённого зерна, возник росток, который дал бесчисленные плоды в лице уверовавших в Распятого и Погребенного. Их явилось несметное множество, и если не во всех, то во многих из них открылась богатая плодами веры и добродетели христианская жизнь, сделавшая их подобными Ангелам.

«Яко рая краснейший воистину». Гроб Христов потому и прекраснее рая Эдемского, что вместил в себе Жизнодавца. И в этом раю находился проводник жизнодательной силы. Это было «древо жизни». Оно называлось так потому, что плодам его дана была благодатная сила поддерживать жизнь и бессмертие человека по самому телу (Быт.3:22) и приготовлять его тело к безболезненному преобразованию из «душевного», грубого, в «духовное» тонкое тело (1Кор.15:44–46). Первозданные люди за преступление заповеди не вкушать от плода древа познания добра и зла удалены были из рая Эдемского, чтобы не питаться более плодами древа жизни, и осуждены были на смерть. Но они не лишены были надежды спасения. Им дано было обетование о семени жены, которое сотрет главу змия, т.е. о Христе, имеющем родиться от жены, пресвятой Девы Марии, и смертию своею победить диавола и паки открыть человеку вход в рай, только не земной, а Небесный – в блаженное общение с Богом и с святыми Ангелами в Небесных обителях Его. В сих райских обителях сам Христос есть древо жизни для всех имеющих вступить в них (Откр.2:7). От плодов сего древа верующие причащаются и в настоящей жизни, вкушая Тело и Кровь Христово, и от сего вкушения ощущают мир и радость; но в райских обителях, в невечернем, нескончаемом дне царствия Христова они будут «истее», совершеннее «причащаться» от древа жизни – Христа, будут иметь общение с Ним более тесное, чем какого сподобляются на земле, вкушая Тело и Кровь Его под покровом хлеба и вина. Там этих покровов не будет, они непосредственно будут наслаждаться лицезрением Христа и общением с Ним. Нет сомнения, что райские Небесные обители настолько превосходнее, настолько прекраснее рая земного, Эдемского, насколько сам Христос, как Древо Жизни, превосходит бывшее в земном раю древо жизни, которое могло служить разве только предызображением Его. В соответствие сему и Гроб Христов прекраснее земного рая, ибо, вместив в себе живоносное Тело Христа, он сделался преддверием к небесным райским обителям. В Гробе насаждено то древо жизни, которое потом расцвело и сделалось плодоносным в сих обителях. В Гробе заключено то самое Тело, которое потом прославлено воскресением и вознесением на Небеса в райские обители, куда вслед за ним потекли души, соединяющиеся со Христом живою верою в спасительную силу смерти Христовой. Поистине Гроб Христов, как преддверие Небесного рая, прекраснее рая земного.

И чертога всякаго царскаго светлейший показася, Христе, гроб твой. Царские чертоги обыкновенно отличаются от других зданий особенным великолепием. Для благоустроения и украшения их употребляется всё, что могут дать лучшего архитектура, ваяние, живопись. Великолепие дворца должно соответствовать величию царского сана. Но как бы ни были великолепны царские чертоги, Гроб Христов светлее всякого из них. По-видимому, это невероятно. Пещера Гроба Господня, до сих пор уцелевшая, красива, правда, снаружи, но внутри тесна и невзрачна. Внутренность её имеет три аршина в длину, не больше двух аршин в ширину и сажень в вышину. В ней едва помещаются три человека. Вход в неё так низок, что в неё не иначе можно проникнуть, как нагнувшись. Самоё ложе, на котором возлежало Тело Богочеловека, есть простая каменная лавка, покрытая простою мраморною доской. Несмотря на всё это, Гроб Господень светлее, славнее всякого царского чертога, потому что Возлежавший в нём своим Телом есть Царь неба и земли, Ангелов и человеков, в отношении к которому земные цари, обитающие в великолепных чертогах, как бы ни были могущественны, суть такие же подданные, как и последний нищий. Он есть Царь царей и Господь господствующих! (Откр.19:16). Он проявил свою царскую силу и власть и тогда, когда лежал во гробе. Ибо, будучи во гробе плотью, Он душою нисходил во ад, сокрушил вереи ада, и узников, от века в нём содержавшихся, избавил от власти диавола и возвёл в рай. Поистине подобно спящему льву, которого небезопасно тревожить среди самого сна, Он явился страшным для сил ада, когда почивал во гробе (Быт.49:9). Ложе, на котором Он почивал, было царским Его престолом, подобно тому, как значение царского престола имела крышка ковчега завета, над которой в ветхозаветном Святом святых являл своё присутствие Господь неба и земли. Значение царского престола имеет и в наших святилищах священная трапеза, на которой приносится бескровная жертва. Эта трапеза ближайшим образом представляет Гроб Христов, как это открывается из того, что при каждении её пред началом литургии читается стих, прославляющий Гроб Христов (Во гробе плотски), и что на антиминсе, на котором совершается Таинство Тела и Крови Христовой, изображён Гроб Христов. Но будучи подобием Христова Гроба, священная трапеза по этому самому есть престол Царя Христа, и потому священник, готовясь совершать на ней Таинство Тела и Крови Его, умоляет Господа, да Он всемогущею рукою своею укрепит его, немощного, неосуждённо приступить к страшному престолу Его для совершения на нём бескровного священнодействия. Итак, не только пещера Гроба Господня, но и всякий христианский алтарь, вмещающий подобие гробного ложа Богочеловека, есть царский Его чертог, светлейший всякого царского чертога.

Источник нашего воскресения. Гроб Христов есть источник нашего воскресения потому, что Христос, восстав от гроба, победил смерть не в себе только лично, но во всём человечестве. Христос есть глава человечества, искупленного Его кровию, есть в отношении к нему новый духовный Адам, подобный ветхому Адаму, родоначальнику человеческого рода. Но как со смертью ветхого Адама вошла смерть во всех его потомков – от смертного могли произойти только смертные – так воскресение из мертвых, Христа, нового Адама, положило начало воскресению всех людей. «Христос воста от мертвых, начаток умершим (имеющим воскреснуть) бысть. Якоже о Адаме вси умирают, такожде о Христе вси оживут» (1Кор.15:21–22). Это всеобщее оживление или воскресение совершится в последний день мира, в день второго пришествия Христова. В сей день «все сущии во гробех услышат глас Сына Божия и услышавше оживут» (Ин.5:28). Скоро ли наступит этот день, день второго пришествия и воскресения из мертвых, неизвестно. Пройдёт, может быть, насколько тысячелетий до наступления этого события – не беда, подождём. Вот и наследники богатого имущества, покуда не достигли совершеннолетия, с терпением ждут времени, когда сделаются полновластными распорядителями своей собственности, а до тех пор находятся под опекою и лишены права располагать ею. Их утешает уверенность, что наследство от них не уйдёт. Равно и христиане должны быть уверены, что обещанное им наследие воскресения и жизни вечной по самому телу от них не уйдёт, и с терпением ждать времени, когда вступят в обладание этого наследия. Видно, человечество ещё не созрело к тому, чтобы наступило всеобщее воскресение. Оно наступит тогда, когда все предназначенные к спасению явятся на свет Божий и протекут предуказанное им поприще жизни, когда сила искупления, совершённого Христом, достигнет полноты своего проявления в лице избранных, когда семя божественной жизни, вложенное в человечество, даст полный цвет и плод. До тех пор, быть может, сменится на лице земли бесчисленное множество поколений единственно для того, чтобы в этой смене исчерпалось всё разнообразие, вся полнота божественной жизни, для того, чтобы открылось, до каких совершенств в области умственной и нравственной может достигнуть человечество, искупленное Христом. Нет, не того должно желать, чтобы поскорее наступило всеобщее воскресение, а того, чтобы по воскресении не наступила для нас вторая смерть, ибо не все воскреснут для вечного блаженства: одни, по слову Христа Спасителя, воскреснут в воскрешение живота, другие – в воскрешение суда, т.е. осуждены будут на вечные муки, на вторую смерть. К первым будут принадлежать творящие благая, к последним – творящие злая (Ин.5:29). Ибо кто что сеет в этой жизни, то пожнёт в жизни будущей (Гал.6:8). Но что ни пожал бы кто по воскресении из мертвых, во всяком случае источник этого воскресения есть Гроб Христов.

Слава Гроба Христова, как источника нашего воскресения, жизни и спасения, с особенною силою исповедуется на месте, где находится этот Гроб. Ни одна святыня в мире не чествуется с таким усердием, как Гроб Христов в Иерусалиме. Для чествования гроба Христова стекаются в Иерусалим христиане со всего света, так что в этом отношении буквально исполняются слова церковной песни, взятые из пророчеств Исаии (Ис.60:4, 49:12): «Возведи окрест очи твои, Сионе, и виждь: се бо приидоша к тебе, яко богосветлая светила, от запада и севера и моря, и востока чада твоя, в тебе благословящая Христа во веки». И как спасительно это путешествие к святому месту Гроба Господня! Сколько слёз радости и покаяния пролито на этом живоносном Гробе! Сколько грехов омыто этими слезами! Сколько совестей умиротворено! Сколько благочестивых обетов дано пред сим Гробом! Не многим, впрочем, удаётся быть в Иерусалиме и здесь поклониться Гробу Господню. Но если кому кажется тяжким это лишение, пусть утешится тем, что, как мы уже говорили, святая трапеза в каждом православном храме имеет значенье Гроба Господня, что совершаемое на сей трапезе священнодействие бескровной жертвы имеет такую же силу, как и совершаемое на самом Гробе Господа, что потому алтарь, вмещающий эту трапезу, для нас должен быть не менее священным, как и пещера Гроба Господня. Правда, впечатления, производимые на душу верующего присутствием на самом месте Гроба Господня в Иерусалиме, гораздо живее впечатлений, производимых воспоминанием о нём вдали от него. Но дело не в мимолётных впечатлениях, а в прилеплении ко Христу верою и любовью, в духовном соучастии в Его страданиях и смерти, в духовном спогребении Ему. А это возможно и составляет наш долг везде, и кто не исполняет этого долга, для того бесполезно пребывание в Иерусалиме при самом Гробе Господнем.

«Не весте ли, яко храм Божий есте и Дух Божий живет в вас?» (1Кор.3:16).

Дух Святый, как вездесущий, наполняет своим присутствием вселенную (Прем. 1:7), так, что нет в ней места, куда бы можно было укрыться от Него: «Камо пойду от Духа твоего» (Пс.138:7)? Но будучи близок ко всем тварям, как создатель и промыслитель всего сущего, Дух Святый особенно близок к разумным существам, и между ними к людям, которые превознесены пред всеми земными тварями, как сотворённые по образу и по подобию Божию; на них простирает Он особенную промыслительную силу свою. Дух Святый касается своею предваряющею благодатью даже язычников, не ведущих истинного Бога, призывая многоразличными способами ко спасению.«Он обретается не ищущим Его, и открывается не вопрошающим о Нём» (Ис.65:1). Но к людям, верующим в Иисуса Христа, Он преимущественно близок своею благодатью, согласно с обетованием Христовым: «И Аз умолю Отца и иного Утешителя даст вам, да будет с вами в век» (Ин.14:16). Обетование сие, хотя изречено пред одними апостолами, относится однако не к ним одним, а вообще к церкви Христовой, апостолами насаждённой и долженствующей пребывать до скончания века. По силе сего обетования Дух Святый своею благодатью нисходит на пастырей церкви в Таинстве Священства и облекает их силою и властью (2Тим.1:14) учить, священнодействовать и пасти духовное стадо; сообщается всем верующим, научая их вере во Христа, ибо «никтоже может рещи Господа Иисуса, точию Духом Святым» (1Кор.12:3), и, подавая им многоразличную благодать в Таинствах сообразно разным потребностям их духовным и телесным, особенно чрез Таинство Миропомазания, закрепляется союз верующих с Духом Святым, ибо святое миро, которым помазуются они в сем Таинстве, служит не только проводником благодатных даров Св. Духа к их освящению и утверждению в жизни духовной, но вместе печатью, которая налагается на них в знак их принадлежности Св. Духу, как обручальный перстень, служит знаком, или залогом супружеского союза. Посему эта печать называется обручением Духа (2Кор.1:22). Это обручение даётся, проникает в самые сердца наши, хотя знаменуются миром только телесные члены. След внешнего помазанья скоро исчезает, но благодать помазанья остаётся навсегда, она в нас пребывает (1Ин.2:20), как постоянное свидетельство присутствия в нас благодати Св. Духа. Посему миропомазание, как и крещение, не повторяется над нами, как бы ни были тяжки грехи наши (за исключением случая отпадения от веры). Мы неверны Св. Духу, мы можем пренебречь талант благодати, зарыть его в землю; но Дух Святый неизменно верен союзу с нами. Искра благодати Его, таящаяся под пеплом нашей греховной беспечности, всегда готова вспыхнуть в нас и воспламенить в нас духовную жизнь, если с нашей стороны не будет препятствия к тому. По сей-то великой близости к верующим Св. Духа, присутствующего в них своею благодатью, они названы у апостола храмами. «Или не весте, яко храм Божий есте, и Дух Божий живет в вас?» И сие относится не только к душе, но и к телу. «Или не весте, яко телеса ваши (освящаемые благодатью Таинств) храм живущаго в вас Духа суть» (1Кор.6:19)? Но всею полнотною благодати Дух Святый обитает в обществе верующих или в церкви. Церковь, представляя союз верующих, подобный союзу членов человеческого тела, образует Тело Христово (Еф.1:23;4:12), одушевляемое единым Духом Святым, по реченному: «Едино тело, един Дух (Еф.4:4). Потому храмом Св. Духа называется также вся Церковь Христова, или совокупность всех верующих во Христа.

Ту утешительную истину, что верующие суть храмы Св. Духа, знали хорошо коринфские христиане, и потому апостол говорит им: «Не весте ли (разве вы не знаете), яко храм Божий есте, и Дух Божий живет в вас?. Ту же истину знаем или по крайней мере должны знать и все мы. Но дело не в том, чтобы знать, а в том, чтобы проводить знание в жизнь. Нужно устроить нашу жизнь так, чтобы видно было, что мы действительно храмы Св. Духа. Как этого достигнуть? Если каждый верующий есть храм Св. Духа, то пусть он ведёт себя так, как надобно вести всякому в чувственном или вещественном храме.

Вещественный храм есть место духовного учения. Оно преподаётся здесь в чтениях из слова Божия, в церковных песнопениях и в пастырских наставлениях. Грешно было бы не внимать сему учению, не руководствоваться им в образе мыслей и в жизни. Не менее грешно было бы не поучаться в законе Господнем в клети сердца своего, не внимать голосу совести, просвещаемой законом Господним, раздающемуся в храме души нашей, не изощрять духовного слуха для истины, которую сам Дух истины открывает иногда младенцам веры, по силе пребывающей в них благодати помазания ведущим всё, что нужно знать для спасения (1Ин.2:20,27).

Вещественный храм есть место собрания для молитвы. Равно и в духовном нашем храме должны совершаться молитвы. Вся душа наша, вся внутренняя её, все силы её должны благословлять, славословить Господа, имя святое Его (Пс.102:1). Вся душа наша должна быть молитвенно настроена, всегда возносить к Богу не только благодарения за Его милости и хвалу ввиду Его совершенств: всемогущества, благости и премудрости, открывающихся в делах Его творения и примышления, – но и мольбу о Его помощи в нуждах духовных и телесных, в чувстве полнейшей нашей зависимости от Него в этих нуждах. В храме вещественном можно молиться только в известные времена; но в храме души огонь молитвы никогда не должен угасать: непрестанно молитеся. Непрестанная духовная молитва не может совмещаться только с делами, словами и мыслями греховными. Молитва есть беседа с Богом, но если можно в одно и то же время и вести беседу с людьми и делать что-нибудь, даже обдумывать что-нибудь, то, без сомнения, можно не прерывать беседы с Богом при всяком занятии, не противном воле Божией. Молитвенная беседа, или, что то же, память о Боге, непрестанное благоговейное обращение к Нему души, не только не препятствует этому занятию, но скорее споспешествует ему, освящая его и привлекая на него благословение Божие, сопутствующее всякому благословляющему, прославляющему Господа.

Вещественный храм есть место священнодействий, особенно священнодействия бескровной жертвы. И душа наша, как храм духовный, жилище Св. Духа, призвана к тому, чтобы приносить жертвы духовные (1Кор.2:5). Пусть она помнит, что жертва Богу, самая благоугодная Ему, есть сердце сокрушённое и смиренное. Пусть она закалает на своём жертвеннике самолюбие и самоугодие и приносит Ему, как жертву, самоотвержение, готовность на подвиги неустанной борьбы с греховными искушениями. Пусть она упражняет себя в делах благотворения и общительности, ибо таковыми жертвами благоугождается Бог (Евр.13:16). Пусть она не забывает, что все верующие в этом отношении суть жрецы и священники, вся церковь есть царство священников (1Пет.2:5,9; Откр.1:6). Пусть при этом она не жалеет самого тела своего, ибо, по апостолу, самые тела наши должны быть представлены Богу в жертву живую, святую, богоугодную для разумного (духовного) служения (Рим.12:1). Эта жертва состоит в распятии плоти со страстьми и похотьми (Гал.5:24), т.е. в подавлении плотоугодия, в воздержании от плотских греховных удовольствий. Не закалается при этом тело, не проливается кровь; но если тело делается мертвым для греха, то эта жертва ещё богоугоднее кровавой, ибо есть жертва живая, приносимое в жертву сохраняет жизнь и чувство. Но как бы ни были велики наши духовные жертвы, пусть никто не думает, что их достаточно для спасения. Они могут быть спасительны только в соединении с принятием благодати Таинств Церковных, особенно Таинственной жертвы Тела и Крови Христовой. Чуждающиеся благодати Таинств чужды общения с Богом, указавшим в них путь к этому общению.

В вещественном храме мы поклоняемся пред иконами и благоговеем, как пред святынею, пред ликами, на них начертанными. И в храме души нашей есть подобная святыня, образ и подобие Божие, сходство её с Богом по духовности и бессмертию по начаткам божественных совершенств, в ней насаждённым, по власти её над земными тварями. Пусть же каждый из нас дорожит этим достоинством своей духовной природы, пусть благоговейно обращается с этою святынею, пусть не унижает в себе образа и подобия Божия действиями безобразными, уподобляющими человека бессловесному животному, пусть ревнует об исполнении заповеди Спасителя: «Будите совершени, якоже Отец ваш небесный совершен есть» (Мф.5:48), т.е. подражайте в доступной для вас мере духовно-нравственным совершенствам Отца небесного, по образу Которого сотворены вы.

Вещественный храм, как место посвящённое на служение единому Богу, грешно было бы обращать на житейское употребление, подобное тому, против которого восстал Господь Иисус, когда бичом из вервия изгнал из Иерусалимского храма торгующих жертвенными животными и менял. Помни, христианин, этот бич и страхом гнева Божия изгоняй из храма души твоей пристрастие ко всему житейскому. Пристрастие к житейскому несовместно с служением Богу. «Не можете служить Богу и мамоне». Даже попечения об удовлетворении насущных житейских нужд не могут быть названы безгрешными, если преданные этим попечениям забывают обетование Спасителя: «Ищите прежде царствия Божия и правды Его, и сия вся приложатся вам», – и не ободряют себя надеждой на промысл Божий, на помощь Божию, всегда готовую для людей, ищущих прежде всего царствия Божия.

В храме вещественном, как месте особенного благодатного присутствия Божия, должно держать себя благоговейно. Если в присутствии земного царя преступно было бы забываться, вести себя нескромно и слишком развязно, тем менее позволительно подобное поведение в присутствии Царя небесного, которому со страхом и трепетом предстоят и служат серафимы. В храме Божием не могут быть терпимы ни смех, ни разговоры, ни слишком развязные движения. Подобное благоговение должно быть соблюдаемо пред Духом Святым, присутствующим в душе верующего, как в храме своём. Она должна воспитать в себе такое настроение, чтобы ничто стороннее, ничто житейское не отвлекало её от мыслей о Боге, от беседы с Ним. Житейские превратности повергают иногда человека в такое горе, что не смотрел бы он на свет Божий, ничто ему не мило, среди самого весёлого общества он грустит и скучает, среди житейских занятий его не покидает грусть и скука. Если возможно такое душевное настроение, то, конечно, возможно достигнуть того, чтобы господствующим в нас настроением был страх Божий, страх присутствия Божия. Этот страх может быть возбуждаем в нас мыслью о присутствии Божием на всяком месте, не тем ли естественнее ему возбудиться при мысли о присутствии в нас самих, как в храме, Духа Божия.

Святыня вещественного храма так строго охраняется, что доступ в него возбраняется даже людям, находящимся в состоянии естественной нечистоты (например, лицам женского пола). Пусть эта строгость напоминает каждому из нас о чистоте не только наружного поведения, но и помыслов, которую мы должны соблюдать в храме души нашей пред лицом присутствующего в нём Духа Святаго, чтобы не оскорбить Его помыслами нечистыми, особенно же делами и словами греховными.

В вещественном храме по древнему закону не могут присутствовать за литургией верных оглашенные, т.е. лица, приготовляющиеся ко крещению посредством оглашений или наставлений в вере, также тяжкие, отлучённые на время от причащения Св. Таин грешники. Те и другие должны удаляться из храма при начале этой литургии и оставаться на паперти, там, где ныне стоят нищие. Пусть это напоминает каждому из нас о святости духовного храма, обитаемого Духом Божиим, и располагает его к смиренному размышлению: «Достоин ли я столь великой близости ко мне Духа Божия? Превосхожу ли я оглашенных ведением ученья Христовой истины? Преспеваю ли в этом ведении? Не стою ли на такой же низкой ступени христианского разумения, как оглашенные, только что начавшие знакомиться с верою Христовою, если ещё не ниже? Не погружён ли я в грубое невежество относительно даже начатков христианского ученья? Вопреки наставлению апостола: «Не будьте дети умом, на злое будьте младенцы» (1Кор.14:20), – не нахожусь ли доселе в младенческом неведении того, что нужно знать всякому для спасения, и не возрастаю ли, не преуспеваю ли только в грехах и пороках? В последнем отношении не похожу ли на тех, которые по церковным правилам за тяжкие грехи должны быть лишаемы на долгое время Святых Таин и удаляемы из храма вместе с оглашенными или совсем не допускаемы в храм? Если совесть на все эти вопросы даёт мне обличительные ответы, я должен смириться пред её обличениями, восчувствовать моё окаянство, мою слепоту и нечистоту и воззвать к Духу истины и святыни, залог которого ношу в себе со времени крещения и миропомазания, да просветит и очистит меня, чтобы мне быть достойным жилищем Его.

Охраняя в себе святыню храма Божия, мы должны благоговейно относиться к этой святыне и в каждом члене Христовой Церкви. Достоинство христианское мы должны так же высоко ценить в нём, как и в себе самих, и потому с такою же ревностью споспешествовать спасению его, с какою должны заботиться о своём спасении. Но горе тем, которые не только равнодушны к спасанию ближнего, но ещё растлевают его гнилыми словами, лжемудрованиями, примером порочной жизни! Они растлевают в нём храм Божий, разоряют обитель Свят. Духа. «Аще же кто Божий храм растлит», разорит в себе или в других, того растлит, покарает, погубит Бог (1Кор.3:17). Растлевающий храм Божий только в себе будет отвечать пред судом правды Божией только за своё нечестие, но губящий своим злым влиянием ближних будет отвечать и за их нечестие и погибель.

В обширном смысле храмом Св. Духа может быть названа вся Церковь, вся совокупность членов её. В ней обитает Дух Святый своею благодатью, как душа в теле. Растлить Церковь Христову, в конец разорить её невозможно. Она основана на несокрушимом камне – самом Христе, и врата адовы её не одолеют, никакие силы ей враждебные не сдвинут её с этого камня, она пребудет до скончания века, переживёт все направленные против неё козни. От ней могут отпадать её члены, подобно тому, как ветви отваливаются от дерева. Отрубленные ветви погибают, но дерево остаётся и вместо одних ветвей появляются на нём другие. Там не менее в Церкви Христовой не могут не отзываться болезненно отпадения от неё членов, погибающих вне её. Она не может не скорбеть об их погибели, не может не скорбеть и о том, что своим отторжением от неё они нанесли ей вред, произвели частное разорение или опустошение в области её. Горе им, особенно же виновникам этого разорения! Кто растлит церковь Христову, нанесёт ей вред, отторгая от неё чад её, того растлит Бог. Таких разорителей церкви было всегда много – начиная с времён апостольских, появлялись в ней лжеучения, вторгались в стадо Христово волки и похищали из него овец. Но в наше время враги Церкви – лжеучители – опаснее древних. Последние искажали учение христианское, но всё же имели хоть какую-нибудь веру. Лжеучители же нашего времени ни во что не веруют: ни в Бога, ни в загробную жизнь, ни в искупление. Древние лжеучители не восставали, за немногими исключениями, против основ жизни семейной и общественной. Лжеучители нашего времени являются врагами семьи, брака, собственности, власти церковной и гражданской. И враждуют они против всего этого не на словах только, а на деле, прибегая ко всяким безнравственным средствам для достижения преступных целей: к убийствам, грабежу и гнуснейшим обманам, распространяя, например, подложные от лица правительства предписания убивать и грабить. Они прикидываются друзьями народа, уверяя, что стремятся к освобождению его от бедности. «Ты беден, – говорят они бедняку, – потому что сосед твой богат. Он незаконно пользуется собственностью, отними её». Проповедуется открытый разбой, но разве разбой может вести к благосостоянию? Разве может существовать общество при господстве таких разбойнических правил? К сожалению, современные лжеучители находят себе поддержку во многих органах гласности. Эти крамольные органы стараются всячески растолковать своим читателям, что причина современных смут кроется не в лжеучениях врагов общественного порядка, а в существующем государственном устройстве, в неравномерном распределении имуществ и т.п. Нет сомнения, что Господь не оставит без наказания таковых разорителей церкви Божьей, что рано или поздно покарает их, разрушит нечестивые советы и козни: «Аще кто храм Божий, растлит, погубит сего Бог». Но и на каждом из верных сынов церкви и отечества лежит священный долг противодействовать козням сеющих смуты. Они сильны не своею силою, но нашим бездействием, нашим равнодушием к общему благу. Если у них достаёт столько энергии на зло, нам ли ослабевать в усилиях доставить победу добру? Каковы должны быть и в чём именно состоять эти усилия, это всякому известно из пастырского воззвания Святейшего Синода к чадам православной церкви по поводу крамолы. Для того же, чтобы эти усилия увенчались вожделенным успехом, потребна особенная благодатная помощь Божия, которая привлекается молитвою. Руководство к молитве на сей случай дано также от Св. Синода. Нам остаётся усердно молиться по этому руководству с благодарностью высшему церковному правительству за попечение о душах наших в настоящих трудных обстоятельствах. Этих трогательных попечений не ценят только церковные и государственные крамольники, против которых они направлены.

По поводу манифеста 29-го апреля 1881 года.

Высочайшим манифестом 29-го апреля положен конец дерзким поползновениям на самодержавную власть. Внутренняя крамола рассчитывала запугать носителя этой власти и принудить его к отречению от соединённых с нею прав. Расчёт, благодарение Господу, не оправдался. Твёрдым словом царя Россия спасена от неурядиц, столь обыкновенных в странах с представительным государственным устройством, спасена от раздирающей их борьбы партий, которая была бы пагубна,особенно у нас, при существовании партий: немецкой, польской, украйнофильской, татарской, армянской, жидовской и т.д. От этих партий нельзя было бы ожидать единодушного служения благу России. Одна самодержавная власть сдерживает их стремления, несогласные с истинным благом государства. Она одна возвышается над партиями и с высоты своего кругозора при непосредственном единении с народом способна видеть нужды его в истинном свете и ничем не стесняется в свободе удовлетворять их. Она одна имеет священный авторитет в глазах русского человека, искони привыкшего смотреть на государя, как на своего отца, и не понимающего, как это можно детям вступать в договорные отношения с отцом, подданным указывать царю в употреблении его власти, ограничивать её своими притязаниями. Своё благоговение к самодержавию царской власти народ выражает в пословицах: «Воля царя закон. Никто как Бог и государь. Всё Божье, да государево. Царь думает, а народ ведает. Одному Богу государь ответ держит. Не судима воля царская». В своём благоговении к царской самодержавной власти народ укрепляется тем, что она одна создала могущество и величие России. «Под сенью её в неразрывном союзе с нею земля наша переживала не раз великие смуты и приходила в силу и в славу посреди тяжких испытаний и бедствий, с верою в Бога, устрояющего судьбы её» (слова манифеста). И потому нельзя не радоваться тому, что наш государь принятое им наследие самодержавной власти решился утверждать и охранять для блага народного от всяких на неё поползновений; нельзя вместе не надеяться, что при помощи Божией ему удастся, не ослабляя самодержавной власти, водворить в земле нашей мир и благосостояние, поставить её в благоприятные условия для гражданского и духовного преуспеяния, удержать её на высоте могущества на страх врагам. Носитель самодержавной власти без сомнения всё, что от него зависит, сделает для достижения сих целей.

Но взяв твёрдою рукою бразды правления многомиллионным народом, наш царь не скрывает от себя трудности подъятого им великого служения; он не почитает достаточными одни правительственные меры для благоустроения царства. Он обращается ко всем своим подданным за содействием ему: «Посвящая себя великому нашему служению, мы призываем всех верных подданных наших служить нам и государству верой и правдой, к искоренению гнусной крамолы, позорящей землю русскую, к утверждению веры и нравственности, к доброму воспитанию детей, к истреблению неправды и хищения, к водворению порядка и правды в действии учреждений, дарованных России благодетелем её, возлюбленным нашим родителем». На верноподданных лежит священный долг ответить на этот призыв монарха полнейшею готовностью споспешествовать его заботам о благе народа. К этому обязывает всех присяга на верность ему, принятая нами.

Прежде всего от нас требуется содействовать Правительству в искоренении крамолы. Ближайшим образом это требование относится к органам власти полицейской и судебной. Они зорко должны следить за крамольниками, тщательно разведывать и открывать их убежища и при исполнении своих обязанностей с самоотвержением встречать опасность для своей жизни от этих зверей в человеческом образе. Плохой тот воин, который спит на карауле, для спасения своей жизни малодушно избегает встречи с неприятелем, при встрече бежит от него или отдаётся ему в плен. Оберегатели нашей внутренней безопасности – тоже воины. Они посрамили бы свою честь, если бы беспечно или малодушно вели себя в отношении к внутренним нашим врагам: война с ними должна быть неутомимая и беспощадная. Но как ни зорко и мужественно преследуй крамольников полиция и суд, им одним не под силу эта война. Им должно помогать общество. Преступно было бы против государя и отечества давать пристанище врагам общественного порядка и не объявлять о них кому следует. Укрывать их – значило бы участвовать в их преступных замыслах. Но главным образом мы должны противодействовать крамоле, оберегая себя от крамольных мыслей, обращающихся в обществе. Распространители этих мыслей никого открыто не подбивают к возмущению против Правительства и жестоко обиделись бы, если бы кто обозвал их крамольниками. Можно, пожалуй, и не обзывать их этим именем; но несомненно, что они поступают заодно с крамольниками. Возьмём, например, лжелиберальные газеты, которых развелось так много не только в столицах, но и в провинциях. Что значит их несмолкаемые толки об удушливой общественной атмосфере, их дерзость, с какою они сравнивают русское самодержавие с азиатским деспотизмом, их злобные глумления над благонамеренными органами печати, возвышающими свой голос за самодержавную власть, их злая критика на мероприятия Правительства для подавления крамолы, их жалобы на административные высылки неблагонамеренных людей, их требования, чтобы административно-ссыльные были освобождены от надзора, даже возвращены? В некоторых газетах даже открыта была подписка на пожертвования в пользу этих врагов государства, благовременно, впрочем, приостановленная начальством. Что значат сочувственные отзывы лжелиберальных газет о таких государственных преступниках, как Чернышевский, и уверения, что никакого не может быть вреда в том, чтобы даровать им полное прощение и свободу, хотя бы они ничем не заявили своего раскаянья, как заявил, например, покойный Достоевский? Что значат их непрерывные вопли под предлогом участия к меньшим братьям об их безвыходной бедности и нищете вследствие будто бы того, что другие богаты и сильны? Что значит их усилие объяснить, пожалуй, оправдать крамолу существованием неправильных экономических и общественных отношений? Будь другие отношения, другие условия, другой государственный строй, не было бы, говорят, места злодеяниям и смутам от крамолы. В этом смысле лжелиберальные органы объясняют даже недавно происходившее на юге России движение против евреев. Доказано, что против евреев подняли простой народ анархисты, нагло распускавшие молву в среде его, будто это угодно Правительству. Но лжелиберальные газеты или совсем отвергают участие в этом деле анархистов, или не придают ему значения. Народ, видите, потому грабил и бил евреев, что евреи разоряют его. Но почему разоряют? Единственно потому, что народ, обременённый податями и скудно наделённый землёю, естественно бедствует и волей и неволей отдаёт себя в руки евреев, спаивающих и грабящих его. Будь народ поставлен в лучшие экономические условия, он не дал бы себя в обиду евреям. Стало быть, народ напрасно причину своей бедности видит в евреях, её надо искать выше. Крамольники, без сомнения, радуются, что находят себе поддержку в лжелиберальных органах печати. Эта поддержка увеличивает затруднения правительства в борьбе с крамолою. Оно, конечно, могло бы воспретить издание таких враждебных ему газет; но оно прибегает к этой мере только в крайних случаях, в надежде, что читатели не увлекутся их внушениями или совсем не станут читать их. Последнее было бы лучше в видах содействия правительству в искоренении крамолы. Равнодушие публики к лжелиберальным газетам, сеющим повсюду смуту, возбуждающим в умах недовольство на правительство, само собою прекратило бы вредное существование этих газет и вместе устранило бы одну из причин крамолы.

К сожалению, есть другие тёмные стороны в современной жизни, которыми не меньше, если не больше питается крамола и замедляются успехи правительственных мероприятий к поднятию общего благосостояния. Разумеем прежде всего оскудение веры и нравственную распущенность. Наши крамольники – люди большею частью неверующие, враги не только государства, но и Церкви. Что мудрёного, если они уловляют в свои сети людей тоже неверующих или таких, которые под именем веры исповедуют учение, противоположное вере? В последнем отношении встречается среди нас немало похожих на одного из казнённых за цареубийство злодеев, который во время судопроизводства на вопрос о вероисповедании ответил: «Крещён в православие, но православие отрицаю, хотя сущность учения Христова признаю». Но в чём он поставлял сущность учения Христова? Учение И. Христа было главным образом учение об искуплении, об искупительной силе страданий Его и смерти. Признавал ли это учение, веровал ли в него человек, утверждавший, что он признаёт сущность учения Христова? Нет, не признавал, иначе он не отказался бы вместе с своими сообщниками в цареубийстве от предсмертного напутствия Таинствами, от благодати искупления, в них преподаваемой. Стало быть, он отрицал не только православие, но и христианство, был нехристем. Подобных нехристей немало в русском обществе; но гораздо больше таких, которые, хотя называют себя не только христианами, но и православными, не отказываются от принадлежности своей к православной церкви, не дорожат однако православием, не убеждены в превосходстве его пред прочими вероисповеданиями и сектами. По их мнению, никакого значения в деле спасения не имеют ни особенности вероучения, свойственные православной церкви в отличие от других иноверных обществ, ни особенности в правилах церковной жизни, отличающие первую от последних. К тем и другим особенностям они относятся равнодушно, твёрдых православных убеждений не имеют, анафемы за отступления от исповедуемой церковью истины не боятся, даже презирают её, заповедей церковных о праздниках, постах и других церковных обязанностях не слушают, не внимая словам Христа Спасителя: «Аще кто церковь преслушает, буди тебе, якоже язычник и мытарь», – негодуют на недостаток веротерпимости, на то, что ни Церковь, ни государство не соглашаются допустить полную свободу в исповедании раскола и других лжеучений, восхваляют сектантов за их жизнь, православие всячески уничижают, обзывают его казённою верою, а служителей православной церкви полицейскими чиновниками, распускают про них злейшие клеветы, хлопочут лишить их права законоучительства в народных школах или ограничить это право. Ясно, что такое неуважение к вере и церкви не может не ослаблять их доброго влияния на нравственность. И действительно, современное состояние нравственной жизни представляет самое грустное зрелище. Грустнее всего то, что самые понятия о нравственности исказились. Люди века в суждении о том, что нравственно, что нет, что честно, что бесчестно, стали руководствоваться не законом Божиим, не христианскою совестью, а одними плотскими мудрованиями. Дошло до того, что перестали отличать грех от не греха. Великих грешников и беззаконников всегда бывало много. Но прежде, по крайней мере, они не почитали себя праведниками, не только в чужих, но и в своих глазах были великими грешниками и беззаконниками. Ныне не то. Под влиянием современных учений, отвергающих свободу воли, проповедующих безусловную зависимость человека в нравственной жизни от природных расположений и от внешней обстановки и потому не признающих вменяемости преступлений, самое слово грех, или преступление, утратило смысл. Спросите иного, грех ли лгать и обманывать? Не грех, когда это выгодно и выручает из беды. Грех ли воровать? Не грех, когда нечего есть. Грешно ли предаваться распутству? Не грешно: это потребность природы, столь же законная, как потребность есть и пить (хотя с христианской точки зрения удовлетворение и этой последней потребности не всегда может быть названо безгрешным). Не грешно есть и пить то, что даёт Бог и добрые люди, но грешно есть и пить краденое или отнятое у других насильно. Единственным мерилом в удовлетворении плотских влечений признаётся не нравственный долг и совесть, a опасение расстроить здоровье неумеренным удовлетворением. Грешно ли разводиться с мужем и женой по всякой вине? Не только не грешно, а напротив, было бы бесчестно продолжать сожитие с лицом, к которому не лежит сердце, хотя я связан с ним законом. Супружеская верность – бессмыслица, когда нашлось другое лицо, возбудившее мою привязанность. Грешно ли мстить за обиду? Только трусам и равнодушным к своей чести свойственно прощать. Так расшатаны у нас нравственные понятия. Распространяется взгляд на человека, как на скотину, и требуется от него, чтобы он руководствовался не нравственными побуждениями, а скотскими. Помилуй Бог, если такой взгляд сделается повсюду господствующим. На всех людях, сохранивших уважение к нравственному долгу, а не на одном духовенстве лежит обязанность всячески противодействовать злу неверия, нечестия и безнравственности и содействовать христианскому правительству в утверждении веры и нравственности.

Далее в Высочайшем манифесте Государь Император, заботясь о благе народа, призывает подданных к попечению о добром воспитании детей. Дети – будущие граждане. От того или другого воспитания их зависит поведение и судьба их в качестве граждан. Но нельзя не признаться, что дело воспитания идёт у нас неудовлетворительно. Родители и воспитатели заботятся не о том, чтобы утвердить молодые души в вере и благочестии, а о том, чтобы наполнить их головы разными сведениями. Наставления относительно благовоспитанности, уменья держать себя прилично в тех или других обстоятельствах сообщаются детям, но о насаждении в сердцах их страха Божия мало заботятся. Даже совсем исключён из системы воспитания страх Божий; зачем, говорят, пугать дитя напоминанием о правосудии и святости Божией для отклонения от грехов, пусть дети знают только, что Бог есть Отец милосердый и любящий и пусть не смущаются сознанием своих грехов, на прощение их даже без истинного покаяния всегда можно надеяться. Для поощрения детей к исправному учению указывают им на одни житейские выгоды, например, на льготы в отбывании воинской повинности, на успехи по службе и т.п. В школе дело преподавания имеет языческий характер. Только законоучитель заботится о воспитании детей в духе веры; прочие преподаватели могли бы содействовать ему внесением религиозной стихии в своё преподавание, например, указанием следов премудрости, благости, правосудия Божия в природе и в судьбах царств и народов. Но они не содействуют, а скорее противодействуют ему, глумясь, например, над чудесами, над книгами Св. Писания, называя библейские сказания легендами, мифами и т.п. Успехи школьного учения в значительной степени замедляемы были в последнее время громкими порицаниями против классического образования, раздававшимися в обществе и особенно в печати. Эти порицания ослабляли даже в лучших воспитанниках усердие к изучению древних языков и поддерживали в них недовольство на высшее начальство. Не меньшему осуждению в обществе и печати подвергаема была строгая дисциплина в школах. Легкомысленным потворством своеволию молодёжи и вообще недостатком доброго влияния на неё со стороны старших объясняются преступные увлечения её в последнее время. Правительство, призывая подданных к попечению о добром воспитании детей, надеется, что этим оказана будет ему великая услуга в устроении народного блага и в уврачевании зла, происходящего от небрежности в воспитании детей.

В видах содействия Правительству Высочайший манифест призывает далее общество к участию в истреблении неправды и хищения. Стремление к наживе всякими неправдами – один из главных общественных недугов. Казнокрадство, взяточничество, безбожное ростовщичество – заурядные явления. У нас, к сожалению, обыкновенно попадают под суд и наказываются мелкие воры и хищники, а крупные спокойно и безнаказанно обделывают свои нечистые дела. Они отводят от себя заслуженное наказание подкупом, уменьем прятать концы, разными пожертвованиями и благотворениями, за которые получают даже чины и награды. Никто им правды в глаза не скажет, всякий их боится, льстит им, заискивает у них расположения, a те, отуманенные лестью, иногда воображают себя героями чести. Все честные люди должны помогать Правительству в противодействии злу неправды и хищения. Одно из средств для достижения сей цели заключается в том, чтобы честные люди не входили в общение с хищниками и казнокрадами, не дорожили знакомством с ними, не вступали ни в какие житейские с ними сделки. Апостол Павел заповедует христианам даже не есть вместе с лихоимцем и хищником (1Кор.5:11). Отчуждение от них дало бы им почувствовать, как нехорошо они ведут себя, заставило бы их задуматься и прийти к самоосуждению. Люди порочные дорожат в душе мнением о себе людей добродетельных, хотя не признаются в том вслух, им больно и тяжело видеть отчуждение их от себя.

Наконец в Высочайшем манифесте выражено желание, чтобы общество помогало Правительству в деле водворения порядка и правды в действии учреждений, дарованных Александром ІІ-м. Им совершены реформы: крестьянская, земская, городская, судебная, учебная и военная. Но дело не в реформах, не в учреждениях, а в умении пользоваться ими. Если доселе они не принесли всей той пользы, какой следовало ожидать от них, это произошло от злоупотреблений. Всё, что ни сделано почившим Государем-преобразователем, сделано прекрасно. Надобно желать не столько новых преобразований и учреждений, сколько того, чтобы хорошенько усвоить дарованные и воспользоваться их плодами. Надобно желать, чтобы освобождённые крестьяне перестали разорять себя пьянством, семейными разделами, чтобы в новых судах царствовала справедливость и беспристрастие и судьи не объявляли кругом виновных правыми, чтобы хозяйство земское и городское ведено было добросовестно и представители земского и городского самоуправления были внимательны к исполнению своих обязанностей, чтобы никто не тяготился отбыванием военной повинности, чтобы наши школы распространяли повсюду свет истины, а не заражали воспитанников суемудрием и лжеучениями, охраняли их от тлетворного влияния врагов общественного порядка.

Таковы желания Правительства, выраженные в манифесте 29-го апреля. На всех лежит долг с усердною молитвою о помощи Божией содействовать ему в достижении его благих намерений. Действуя с ним заодно, мы споспешествуем собственному нашему благу.

Предстоящий гроб наводит нас прежде всего на размышление о том житейском занятии, какое суждено было в этом мире новопреставленному рабу Божию Сергию. Оно принадлежит к разряду низших служебных занятий. Тем не менее оно почтенно, как и всякий честный труд. В ряду житейских занятий кучерская служба представляет ту особенную важность, что даёт одно из свидетельств о достоинстве человеческой природы, сотворённой по образу и подобию Божию. Господь есть всевластный Владыка вселенной и всего, что наполняете её. Равно и человек предназначен к тому, чтобы владычествовать над земными тварями, и, между прочим, над скотами. Приступая к созданию человека, Господь сказал: «Сотворим человека по образу нашему и по подобию, и да обладает рыбами морскими и птицами небесными и скотами» (Быт.1:26). Власть над бессловесными животными даётся человеку именно потому, что он созидается по образу Божию, что по духовной своей природе и силам он имеет безусловное преимущество пред окружающими его тварями. Грех ослабил и ограничил эту власть, но не мог совершенно отнять её у человека. Доныне скоты повинуются власти человека, так что десятилетний мальчик может управлять огромными стадами и табунами скотов. По слову ап. Иакова, «всякое естество зверей (животных диких и свирепых) укрощается и укрощено естеством человеческим» (Иак.3:7). Псалмопевец за столь великую власть человека над земными тварями, сохранённую им и после грехопадения, восторженно прославляет Господа, видя в ней величайшую милость Его к человеку: «Что есть человек, яко помниши его (Господи), или сын человеч, яко посещаеши его? Умалил еси его малым чим от ангел. И поставил еси его над делы руку твоею, вся покорил еси под нозе его: овцы и волы вся, еще же и скоты полевыя» (Пс.8:5–8). Видите теперь, братия, как важно то дело, каким занимался почивший раб Божий, дело возницы, управляющего упряжными конями: оно свидетельствовало об особенном его участии в той власти над земными тварями, которая дарована человеку, как созданному по образу и подобию Божию.

Но дело не во власти только, а в том, как он пользовался ею. Не злоупотреблял ли он ею, как злоупотребляют многие из возниц? Многие из них, например, жестоко обращаются с конями, вверенными их управлению, свою досаду на кого-нибудь или на что-нибудь вымещают на них, словно на виноватых, бьют их беспощадно чем попало. Другие из возниц, имея в своём распоряжении нескольких коней, отличают между ними любимых и нелюбимых, к одним ласковы, кормят их больше и лучше, других скуднее и хуже и обращаются с ними сурово не потому, что это в самом деле худые кони, а по безотчётному отвращению. Подобное бывает в людских отношениях. У иной, например, матери есть дети милые и есть постылые. Одних она всячески балует, им угождает, их капризами и притязаниями не огорчается и всё готова сделать, чтобы умилостивить их; других, напротив, ненавидит, за невинные шалости жестоко и со злобою наказывает, за всякую мелочь придирается к ним, на каждом шагу даёт им испытывать своё нерасположение. Без сомнения, такое поведение матери в высшей степени худо и ничем не может быть оправдано. Не тоже ли должно сказать о несправедливости и жестокости человека в отношении к бессловесным. Эта несправедливость и жестокость тем возмутительнее, что бессловесные твари лишены возможности защитить себя от человека, от которого они находятся в полнейшей зависимости. Человек, обиженный кем-либо, может жаловаться на обидчика и найти защиту. Животное жаловаться не может, его можно безнаказанно обижать, если случайным образом обидчик не попадётся кому-либо из членов общества покровительства животным, каковых обществ везде, тем паче в России крайне немного. К чести новопреставленного возницы С. должно сказать, что он не походил на несправедливых и жестоких своих собратий по занятию: он не злоупотреблял властью над скотом, он миловал бессловесную тварь, кротко обращался с нею, не запугивал её, заботился о её довольстве и благосостоянии. Он знал и понимал не одни права свои в отношении к скоту, но и обязанности, руководясь в исполнении их страхом Божиим и внушениями доброго сердца, сострадательного и к скотам. Потому и к нему относится слово псалмопевца: «Блажен, иже скоты милует».

Но довольны ли были его службою хозяева? Случается, что иной возница хорош, добр для коней, но не умеет угодить хозяевам. Особенно много беспокойств и огорчений причиняет хозяевам нетрезвость кучеров. С такими кучерами никуда нельзя ездить с уверенностью в безопасности на дороге. Кони, почуяв, какие руки ими правят, выходят из повиновения, начинают бросаться в сторону с дороги, мчатся опрометью куда глаза гладят, наталкиваются на преграды, разбивают повозку, калечат себя и седоков. Кучера нетрезвые – сущее наказание для хозяев. Не таков был новопреставленный раб Божий. Он отличался примерною трезвостью. На него вполне могли положиться хозяева, с ним куда угодно можно было ездить с уверенностью, что вернёшься домой жив и цел. И кони слушались его, зная, какие твёрдые руки держат бразды их. Недаром поэтому уменье править конями приравнивается к искусству и мудрости, потребным для управления людьми: вместо «властвовать над людьми» говорится «принять и держать бразды правления».

К чести приснопамятного раба Божия должно присовокупить, что он был истинно благочестивый, богобоязненный христианин, усердно посещал храм Божий, внимательно слушал здесь поучения и слагал их в сердце своём. Слова праздного, тем паче гнилого от него, бывало, никто не услышит. Языком своим он также хорошо управлял, как бессловесными тварями, хотя, по слову ап. Иакова,«язык есть неудержимое зло, ибо всякое естество зверей и птиц, пресмыкающихся и морских животных укрощается и укрощено естеством человеческим, а языка укротить никто из людей не может» (Иак. 3:7–8).

Гроб новопреставленного окружают, как вижу, многие из его сотоварищей по занятию. Их собрало к нему, без сомнения, уважение и расположение к нему как честному, исправному и благочестивому труженику. Да почтут же они память его не только молитвою о упокоении души его и о прощении ему грехов, но и ревностью к подражанию его доброму примеру в исполнении обязанностей; да будут они подобно ему милостивы к бессловесным, вверенным их власти, трезвы, исправны, честны и благочестивы. Но память его имеет поучительное значение и для всех нас. Не высоко в глазах людей житейское положение новопреставленного раба Божия. Но не место красит человека, a человек место. Кто исполняет свою невысокую службу добросовестно и с пользою для тех, кому служит, тот гораздо почтеннее людей, которые, занимая высокое общественное положение, не имеют соответствующих ему личных достоинств, пользуются выгодами его, а пользы обществу не приносят, дорожат и тщеславятся почётом, которого не заслуживают. Лучше занимать невидное и невысокое положение, но с честью, чем занимать видное и высокое, но ничего не делать, или дурно делать своё дело. «От всякого, кому дано много, много и потребуется; и кому много вверено, с того больше взыщут» (Лк.12:48). Люди, добивающиеся захватить в свои руки побольше власти и силы, редко думают о той ответственности пред Богом и ближними, какую берут на себя. Не чуждо ответственности также служение незначительное и невидное; но, если оно исполняется добросовестно, с верностью Богу и людям, оно в очах Божиих имеет не меньшую цену, как и добросовестное исполнение обязанностей служения высокого и почётного. Бог судит о достоинстве человеческой деятельности не по кругу относящихся к ней дел, а по её качеству. Вот почему в евангельской притче получивший от господина два таланта и приобрётший на них другие два получил от него похвалу и награду одинаковую с рабом, который на данные ему пять талантов приобрёл другие пять (Мф.25:20–23). И тот и другой раб оказались одинаково верными рабами и потому оба удостоились одинаковой чести от господина своего, одинакового участия в радости его. Чести и радости в Царстве Небесном да сподобит Господь и раба своего Сергия, данные ему незначительные таланты употребившего добросовестно и верно.

Слово в семнадцатую неделю по Пятидесятнице и в царский день.

«Темже изыдите из среды их и отлучитеся, глаголет Господь, и нечистоте не прикасайтеся» (2Кор.6:17).

Св. апостол Павел, как вы слышали, братие, в сегодняшнем апостольском чтении, предостерегает коринфских христиан от увлечения языческими суевериями и обычаями. Это были христиане новообращённые, недавно покинувшие язычество. Но окружённые со всех сторон язычниками в жизни семейной и общественной и, неизбежно входя в соприкосновение с ними по житейским делам, они на каждом шагу подвергались опасности заразиться нечистотой язычества, его суевериями, его гнусными пороками, которые однако не были строго осуждаемы, даже совсем не были осуждаемы язычниками, ибо сами боги их были безнравственные существа. Сатурн, пожирающий своих детей, Юпитер, опозоривший себя супружескою неверностью, Вакх – бог пьянства и разгула, Венера – богиня распутства, Меркурий – бог торговых обманов и воровства – чему доброму могли научить язычника? Распутство было даже одною из принадлежностей чествования иных богов, находило притон в их капищах. Христианство противоположно язычеству в религиозном и нравственном отношении. Христиане со времени крещения прервали всякую связь с язычеством, ибо отреклись от диавола и всех дел его и всего служения ему под видом служения богам и сочетались со Христом, вступили в неразрывный союз с Ним, как своим Царём и Богом. С целью убедить новообращённых коринфских христиан, чтобы они помнили всё это и чуждались всего языческого, апостол говорит им: «Какое общение праведности с беззаконием? Что общего у света со тмою? Какое согласие между Христом и велиаром (диаволом)? Или какое соучастие верного с неверным? Какая совместность храма Божия с идолами? Ибо вы храм Бога живаго», – прибавляет апостол, давая понять им, что, если бы кто из них принял участие в чём-либо языческом, выходило бы то же, как если бы кто взял языческого идола и поставил в христианском храме. В подтверждение того, что христиане действительно суть храмы Божии, апостол применяет к ним далее обетование Господа, данное сынам Израиля: «Вселюся в них, и буду ходить в них, и буду их Богом, и они будут моим народом» (Лев.26:12). По силе этого обетования Господь являл особенную близость к израильтянам, присутствовал среди них в скинии свидения и в ней сопровождал их во всё время странствования их в аравийской пустыне, по вступлении же их в обетованную землю, принимал ближайшее участие в их военных походах против хананеев, пока израильтяне окончательно не водворились в ней, и сам Он не водворился с ними в своём святилище. Но и после сего Господь продолжал ходить с сынами Израиля, т.е. постоянно имел их на своём попечении, как нянька или пестун непрестанно ходят за детьми, следя за всеми их движениями и действиями. Так близко было общение Бога Господа с народом, который Он избрал в особенное достояние Себе из всех народов. Но ещё ближе, ещё теснее общение Господа с новым Израилем, новозаветными верующими, которых Он стяжал себе тоже в особое достояние ценою пролитой на кресте крови. Господь не только обитает среди них в храмах, как обитал в скинии и храме Соломонове, но и в каждом из них творит себе храм, вселяясь в них и теснейшим образом соединяясь с ними особенною своею благодатью, как обетовал Христос: «аще кто любит Мя, слово мое соблюдет; и Отец мой возлюбит его, и к нему приидем и обитель у него сотворим» (Ин.14:23). Благодать теснейшего общения Господа с верующими даруется им преимущественно чрез Таинства, а особенно чрез Таинство Причащения: «Ядый мою плоть и пияй мою кровь во Мне пребывает и Аз в нем» (Ин.6:56). Поистине христиане суть храмы Божии. К чему обязывает христиан такая близость к ним Господа, такое высокое достоинство их в сравнении их с состоянием язычников? К тому же, к чему обязаны были израильтяне, чтобы быть достойными чести пребывания среди них Господа. Чем ближе были они к Господу, тем дальше обязывались быть от всего языческого. «Выйдите из среды их (язычников) и отделитесь, – говорит им Господь, – и не прикасайтесь к нечистому» (Ис. 52:11). Это же требование простирается на христиан. Напоминая о нём коринфским христианам, апостол как бы так говорит им: «Помните, чем вы сделались, вступив в теснейшее общение с Господом, помните ваше христианское достоинство и не унижайте его участием в языческой нечистоте. Вы недавно, как предназначенные быть храмом Божиим, омылись от скверны языческих суеверий и пороков, не оскверняйте же себя вновь, ведите себя как можно осторожнее в сношениях с идолопоклонниками, избегайте общения с нечестивыми, чтоб не заразиться их суевериями и пороками, отложите дела тёмные, свойственные им, живите так, чтобы видно было, что у вас нет ничего общего с покинутым вами лжеверием, как нет общего между светом и тьмою, Христом и велиаром, правдою и беззаконием, христианским храмом и капищем идольским».

Внушение апостола, обращённое к Коринфским христианам, имеет ли силу в отношении к христианам нашего времени, не видящим среди себя идолопоклонников, их капищ, идолов, жертв, и, по-видимому, далёких от опасности заразиться языческой нечистотой? – К сожалению, на сие приходится отвечать утвердительно. Не ошибёмся, если скажем, что среди нас доселе продолжают существовать даже грубые языческие суеверия. В первые времена христианства в нашем отечестве господствовало двоеверие. Новопросвещённые наши предки и в церковь ходили, и в овинах правили службы языческим богам, за что подвергались строгим обличениям и прещениям со стороны пастырей русской церкви. В подобном двоеверии доселе виновны те из христиан, которые прибегают к ворожбе и гаданию. Они не отрекаются от веры Христовой, усердно посещают храмы Божии, ежегодно приступаюсь к Таинствам Исповеди и святого Причащения, прославляют и призывают на помощь угодников Божиих; но подчас готовы с себя крест снять, обращаясь, например для отыскания пропажи, к помощи людей, которых почитают за служителей тёмной силы. И мало ли вообще языческих суеверий держится в русском народе? Вера многих в так называемую судьбу по языческим представлениям о ней, как виновнице даже нравственных добрых и злых поступков, вера в пустые приметы, различение дней добрых и худых, страх при встрече с священником и монахом, разнообразные загово̒ры основанные на вере в магическую силу известных слов, гадания в воск и зеркала, кощунственные гадания на священных книгах, например на псалтири, гадания чрез подслушивание у церковных дверей ночью, некоторые нехристианские обычаи, приуроченные к христианским праздникам (обряды Коляды, обряды в честь Купалы), опахивание во время мора, – всё это не остатки ли язычества, до сих пор упорно сохраняющиеся преимущественно в простом народе, несмотря на противодействие Церкви и распространение просвещения? – Но есть ещё языческое суеверие, которое в настоящее время распространено преимущественно в образованном обществе, – вызывание искусственными средствами душ умерших людей, или спиритизм; – суеверие, от которого Господь ещё чрез Моисея предостерегал евреев, угрожая за него смертною казнью (Втор. 18:11–12), и напоминая, что за него, как и за всякого рода волхвования и чародейства, осуждены на изгнание Хананейские народы (Втор. 18:11–14).

Дух язычества проявляется не в одних грубых суевериях, подобных исчисленным, но также даже более в идолопоклонническом служении порочным страстям – страстям гордости, корыстолюбия, плотоугодия, страсти к светским развлечениям. Современный человек любит гордиться преимущественно успехами разума в постижении сил и законов природы, в употреблении их на служение житейским нуждам и прихотям, в изобретении разных удобств к тому, чтобы жизнь текла покойно и приятно. Эти успехи кружат голову современному человеку, и он думает, что благодаря им он может обойтись без Бога. «Будете сами боги, когда узнаете все доброе, что служит к вашему благу, и лукавое, что препятствует вашему благополучию, когда своим умом дойдёте до всего этого», – говорил диавол Еве. То же самое говорит себе современный человек и начинает обоготворять свой разум, обогащённый всякого рода знаниями, даже готов не признавать иной религии, кроме религии разума²⁷. Что это как не идолопоклонство? Нельзя служить Богу и мамоне, рек Господь Иисус. Эту истину вполне оправдывают современные любители земных стяжаний. У них нет бога, кроме золотого тельца. В жертву ему они приносят честь, совесть, благосостояние ближних, которых разоряют для своего обогащения. Недаром посему апостол называет любостяжание идолослужением (Кол.3:5). Распутство, или страсть к грубым плотским грехам, имеет также своих поклонников, не менее гнусных, как язычники, чтившие распутством некоторых из их божеств. Притоны распутства суть капища идола любострастия; жрецы капища – развратники; жертвы – те несчастные существа, которые за деньги отдают себя на поругание им. Безобразные проявления невоздержания и пьянства доселе иногда называются вакханалиями, по имени языческого божества разгула, в знак того, что это божество, переставшее быть предметом религиозного чествования, продолжает принимать нравственное, точнее, безнравственное поклонение от любителей неумеренных возлияний и всякого невоздержания. Страсть к театральным увеселениям имеет поистине идолопоклоннический характер. В жертву ей приносится страх Божий и благочестие. Как она несовместна с истинным богопочтением, как она убивает дух благочестия, можно судить по тому, что преданные этой страсти показывают явное, возмутительное неуважение к церкви, наполняя места зрелищ под великие праздники, например, под Воздвиженье и в дни поста и покаяния. И каких зрелищ! Нередко безнравственных, служащих к развращению нравов. Посетители их не только не возмущаются бесстыдными речами и телодвижениями лицедеев, но ещё неистово рукоплещут им, награждают их богатыми подарками, тогда как следовало бы применять к ним строгие гражданские узаконения против публичного нарушения общественных приличий. И надобно удивляться, как это блюстители благочиния сквозь пальцы смотрят на такие забавы и как это люди высоких общественных положений сочувствуют им и примером своего сочувствия поощряют растление нравов и бесстыдство, входящее мало-помалу, благодаря, между прочим, нескромным сценическим представлениям, в общественные нравы. Обожание разных певцов, певиц, плясавиц, музыкантов под предлогом благоговения к искусству, пресмыкательство пред этими идолами с забвением своего человеческого достоинства – обыкновенное в наше время явление, равно как страсть к моде в одеждах, к игре в карты, удовлетворяемая с бессмыслием идолопоклонников, с принесением ей дорогих жертв – здоровья, состояния, совести. Были языческие религии, в которых допускались человеческие жертвы богам, лилась человеческая кровь в честь какого-нибудь Молоха. Кровью человеческою питается и страсть к бессмысленному разрушению, обуявшая современных врагов власти, церкви, семейства, общества. Что это как не языческое служение богу крови – Молоху?

Таковы черты язычества в христианском обществе. Как много христиан, которые забыли своё христианское звание, достоинство сынов Божиих, храмов Божиих, в которое облечены со времени крещения, и подобно язычникам живут во тьме суеверий, нечестиво и развратно! По имени только христиане, а по образу мыслей и жизни хуже иного язычника. Да вразумит их Господь и да обратит к свету, которому они предпочли тьму, к правде и святости, которую променяли на беззаконие. Но как быть тем, которые ещё не успели заразиться языческим духом? Язычество окружает их со всех сторон: куда деться от него? Некоторые бегут от него в монастыри и в них спасаются. Но примеру некоторых нельзя следовать всем. Если б все убежали в монастыри, они перестали бы быть монастырями, местами уединения, далёкими от многолюдства. Притом язычество – такое зло, разлив которого не всегда останавливают стены и запоры монастырские. Однако непреложна заповедь Божия об удалении от язычников: «Изыдите из среды их и отлучитеся, и нечистоте не прикасайтеся». Заповедь первоначально дана избранному народу, ему же даны средства и пособия для её исполнения. Сыны Израиля ограждены были от язычества законами церковными, семейными, общественными. Эти законы постоянно напоминали Израилю, что он – народ избранный, особое достояние Божие, общество святых, т.е. отделённых из всего человечества для хранения истинного богопочтения. Но израильтяне не остались верными завету с Богом, ибо отвергли Христа. За сие сам Бог отверг их и избрал вместо их в особое своё достояние христиан, вступив в более близкое общенье с ними. К ним же перешло и обязательство не осквернять себя язычеством, а для исполнения сего обязательства дано новозаветным верующим ещё больше сил и средств, чем ветхозаветным. Евангельское учение, назидательное и умилительное богослужение, примеры самоотвержения и святости в лице Христа и истинных учеников Его, обилие благодати Божией, сообщаемой в Таинствах, всегда готовое руководство в вере и жизни со стороны пастырей духовных – как всё это прекрасно приспособлено к тому, чтобы христианин мог удержаться на высоте своего призвания, не увлекаясь соблазнами и искушениями со стороны окружающего язычества! Если эти средства не оказываются действительными, вина тому, конечно, не христианство, а сами христиане, подобно тому, как виною многократно повторявшегося отступления израильтян от истинного Бога и впадения в идолопоклонство были не законы, им данные, a те, кому они даны. Для христианина, искренно желающего охранить себя от языческой нечистоты, предлагаемые ему для сей цели средства совершенно достаточны. Он, не удаляясь от мира, избегает близкого общения с людьми мира, мудрствующими и живущими по-язычески, ибо знает, что худые сообщества развращают добрые нравы (1Кор.15:33). Он помнит наставление апостола «не сообщаться, даже не есть с тем, кто, называясь братом (христианином), остаётся блудником или лихоимцем, или идолослужителем, или злоречивым, или пьяницею, или хищником» (1Кор.5:11). Он не дорожит хлебосольством таких людей, не принимает участия в их развлечениях, не увлекается их тлетворными речами. Если же по несчастью попал в их общество и стал сдаваться на их нечестивые мнения, перенимать у них нечистые обычаи, то не до конца остаётся в их сетях и поспешает отлучиться из их среды, хотя бы это было для него так же больно, как дать руку на отсечение, глаз на исторжение. Он не позволит себе участвовать ни мыслью, ни делом в языческих суевериях, ибо свет Христовой истины разоблачил пред ним их нелепость и глупость. Он не решится на это даже ради шутки и забавы, ибо знает, как богопротивна забава, имеющая языческое, следственно, бесовское происхождение. Он не станет суеверно оправдывать свои заблуждения и пороки бессмысленными словами: «Судьба придёт, руки назад свяжет; на роду написано; грех попутал». Он, как истинно верующий, верует не в слепую судьбу, а в волю Бога всеблагого, премудрого и всеправедного. Который хочет всем одного добра и спасения, никого не наталкивает на грех, a всем даёт средства избегать его, ни у кого не отнимает свободы поступать так или иначе, а каждому предоставляет избирать живот или смерть, благословение или клятву, огонь или воду (Втор.30:19; Сир.15:14). Веруя в загробную жизнь и в загробное воздаяние каждому по делам его, истинный христианин однако никогда не пойдёт туда, где под предлогом желания покрепче убедиться или других убедить в этой истине прибегают к запрещённому законом Божиим вызыванию душ из загробного мира. Он имеет причины полагать, что вызываемые духи не души человеческие, а демоны, ибо, свидетельствуя самым появлением своим о загробной жизни, эти духи в то же время внушают отвергать божество И. Христа и искупительное значение Его крестной смерти, колеблют веру в вечность мучений и проповедуют языческое учение о переселении душ из одного тела в другое, также с планеты на планету, продолжающееся будто до тех пор, пока они совершенно очистятся. Всё это несогласно с словом Божиим, следственно, есть ложь, отец которой есть диавол. Чуждаясь грубых языческих суеверий, истинный христианин в то же время не будет служить плоти или чувственности, словно богу какому, чревоугодием и любострастием, ибо знает, что тела наши предназначены не к тому, чтобы принимать от нас эти жертвы, а наоборот, к тому, чтоб им самим быть жертвою Богу, им самим вместе с душою участвовать в служении Ему делами благочестия, самоотвержения и любви к ближним по слову апостола: «Представьте тела ваши в жертву живую, святую, благоугодную Богу для разумного служения ему» (Рим.12:1). Он не станет унижать своё христианское достоинство служением мамоне, или золотому тельцу, ибо в Боге он обрёл такое сокровище, которого не променяет ни на какие земные блага. Он не увлечётся пристрастием к людям, прославившим себя великими успехами в искусстве увеселять пением, музыкою, телодвижениями и другими играми, не увлечётся также пристрастием к этим увеселениям, ибо боится отвлечь себя от служения Господу Богу и потерять вкус к духовным радостям, какие испытывал в чтении слова Божия, в молитве, в таинствах и которые дороже для него всех земных радостей и увеселений. Он с омерзением взирает на зверей в человеческом образе, которые в жертву своим крамольным стремлениям проливают кровь неповинных людей, как некогда Молоху приносили в жертву невинных младенцев. Он не допустит ввести себя в заблуждение их коварным уверением, что это они делают для общего блага, он знает, что «мужа кровей и льсти гнушается Господь». Он наконец никогда не дойдёт до того ослепления, чтобы человеческий разум ставить на место Бога. Он помнит, как подобное ослепление было наказано в лице наших прародителей, и на каждом шагу убеждается в бессилии человеческого разума, предоставленного одному себе, в деле постижения истины, на каждом шагу видит, как мудрейшие люди теряют голову при встрече с затруднениями, которых ни предусмотреть, ни предотвратить не в силах.

Так поступает истинный христианин ввиду искушений и соблазнов, грозящих ему со стороны людей, насквозь пропитанных языческим духом в образе мыслей и жизни. Так и все мы должны поступать, если хотим быть истинными христианами, все должны если не телом, то духом выделять себя из среды язычников и не прикасаться к их нечистоте.

Слово в празднование 16-й годовщины Братства святителя Николая (18 окт. 1881 г.).

«Благотворения и общения не забывайте, таковыми бо жертвами благоугождается Бог» (Евр.13,16).

За 15 лет пред сим под сенью здешнего святого храма учреждено Братство святителя Николая. Цель Братства – благотворение бедному духовенству в содержании его детей, продолжение их школьного обучения. В праздник благотворительного учреждения и слово наше да будет о благотворении; руководством же для слова да послужат приведённые слова апостола из послания к евреям.

«Не забывайте, – говорит апостол, – благотворения и общения». Понятно, почему нужно было предостерегать людей от забвения этой священной обязанности. Люди склонны забывать её, одни, например, по самолюбию: самолюбивый голодного не разумеет, когда сам сыт, другие, потому что надеются угодить Богу одними делами благочестия или набожности. Но самолюбие непростительно в христианине, которому дана заповедь любить ближнего, как самого себя. Эта заповедь известна была и ветхозаветным верующим, а для новозаветных она дополнена заповедью любить даже врагов и благотворить даже ненавидящих нас (Лк.6:35). Равно знали ветхозаветные верующие, что Богу неугодны дела благочестия без дел милосердия, без готовности помогать ближнему в нуждах духовных и телесных. Им Господь неоднократно внушал чрез пророков, что для Него мерзки жертвы кровавые и бескровные, какие приносят Ему притеснители бедных (Ис.1), что Ему угоднее милость, чем жертва (Ос.6:6). Судите же, как непростительно христианам забывать обязанность милосердия к ближним, когда за неисполнение её строгому взысканию подлежали ветхозаветные верующие. И вот почему апостол предостерегает от сего греха христиан: «Благотворения и общения не забывайте».

Весьма знаменательно, что апостол, напоминая христианам о благотворении, к слову благотворение присовокупляет общение. Общение – в сущности то же значит, что благотворение, милостыня, подаяние. В каковом смысле это слово употребляется у апостола в других местах. Например: «Благоволиша Македония и Ахаиа общение некое сотворити к нищим святым (христианам), живущим в Иерусалиме» (Рим.15:26, Слич. 2Кор.8:4). Почему же благотворение называется общением? Потому что чрез благотворение поддерживается братская общительность не только между близкими по месту жительства христианами, но и между отдалёнными. Христиане Македонии и Ахаии на полторы тысячи вёрст отделены были от христиан иерусалимских; но это расстояние не мешало одним вступать в общенье с другими посредством благотворений. И смотрите, как македонцы и ахайцы дорожили благотворительным общением с Иерусалимскою церковью. «Они весьма убедительно просили нас, -говорит о них Павел, – принять дар и общение служения святым в Иерусалиме» (2Кор.8:4). Свой дар они называют не милостыней бедным братиям, a служением. Они гонят от себя мысль, что своею милостынею одолжают, нет, не они одолжают, а для себя самих почитают одолжением и вменяют себе в честь послужить своим даром нуждающимся братиям, пусть, так рассуждают они, эти братия смотрят на нас как на слуг своих, пусть располагают нами как слугами. В этом выражается истинно-христианский характер отношений дающих к приемлющим. Между приемлющими встречаются люди, жившие сначала в довольстве и изобилии, а потом обнищавшие. Они стесняются, им тяжело просить и получать милостыню. Истинно христианская любовь умеет помочь им, не вызывая в них горького чувства унижения. Она заботится не о том только, чтобы сделать им вспоможение, а вместе о том, чтобы облегчить для них принятие его, не как милостыни от богатого нищему, а как доброй приятельской услуги.

Сказав «благотворения и общения не забывать», апостол продолжает: «Таковыми бо жертвами благоугождается Бог». Итак, благотворение и общение есть не только служение ближним, но вместе служение Богу, дело богопочтения и благочестия, или набожности. Ибо жертвы суть принадлежность богопочтения, ближайшее выражение чувств благочестия и набожности. Жертвы приносятся Богу для умилостивления Его, для исповедания благодарности Ему за милости Его, для прославления Его. В ветхом завете приносимы были в жертву животные, также вещества из растительного царства. Для тех и других жертв, кровавых и бескровных, наступил конец по принесении голгофской жертвы. Она заменила и упразднила все ветхозаветные жертвы. Ими уже Господь не благоугождается, а благоугождается только бескровною жертвою, которая, в воспоминание крестной годгофской, приносится на жертвенниках христианских, от которых не имеют право питаться служащие в скинии (Евр.13:10). Но и эта бескровная жертва спасительна не безусловно, а в соединении с миром и любовью к ближним. К делам же любви относится благотворение и общение. Господь так милосерд к нам, что наряду с бескровною жертвою благоугождается и этими делами, принимая их как жертву Ему. Жертвою Богу, Ему угодною, апостол называет их и в других случаях. «Я получил посланное вами (вспоможение), – пишет он к филиппийцам, – как благовонное курение, жертву приятную, благоугодную Богу» (Флп.4:18). В каком же смысле дела благотворения суть вместе жертва Богу, дело служения Ему, благочестия и набожности? В том, что истинному христианину свойственно совершать их в духе благочестия, с мыслью, что он совершает их для Бога. Христианская благотворительность тем и отличается от естественной, свойственной даже язычникам, что соединяется с благочестием, одушевляется благочестивыми побуждениями, направлена к богоугождению. Служа ближнему в его нуждах, христианин служит самому Богу, в лице ближнего благотворит самому Христу, памятуя слова Его: «Понеже сотвористе единому сих братий моих менших, Мне сотвористе» (Мф.25:40). Христу, собственно, не нужны вещественные дары, в них нуждается бедняк, ближний твой – помоги ему, и ты окажешь услугу самому Христу. Не такова благотворительность естественная. Она исходит из естественного сочувствия к ближнему, которое возбуждается безмолвным зрелищем нищеты, болезни, убожества, красноречием просящего помощи, наружными или внутренними достоинствами его. Иногда благотворят по расчётам, в надежде взаимных услуг, похвалы и награды. С последним побуждением имеет сродство современная нам экономическая теория благотворительности: делай добро вокруг себя, не скупись, чтобы дать возможность окружающим тебя стать на ноги, избавиться от их жалоб и просьб на будущее время и даже со временем поживиться на их счёт. Чем меньше вокруг тебя бедных и голодных, тем для тебя же лучше, в общем благосостоянии заключается условие для твоего собственного²⁸; стало быть для себя же следует заботиться о других. Всё это побуждения к благотворительности естественные и житейские. Христианин-благотворитель чужд подобных побуждений. Он имеет в виду Бога, жертвуя на ближних, он приносит жертву Богу. И смотрите, как чиста, свята, как высока такая благотворительность! Она простирается не на тех только, которым удалось разжалобить благотворителя своим видом, красноречием, личными достоинствами, но и на тех, которые не тронули его сердца, потому ли, что он не имеет мягкого по природе сердца, потому ли, что они не усиливаются обратить на себя его внимания по робости, по непривычке к сторонней помощи или потому, что нехорошо ведут себя. Для него достаточно только знать, что они живут в нужде и бедности, чтобы поспешить к ним с помощью. Он рассуждает в подобных случаях так: «Пусть моё сердце не чувствует особого влечения к ним, пусть и сами по себе они не заслуживают сочувствия; но я не вправе отказать им в помощи, я должен оказать её ради Христа. Христос никого не отвергал, никем не гнушался. Я ли, грешник, буду слишком разборчив, когда дело идёт о неотложной помощи? Да примет её от меня Христос, как жертву Ему». Далее христианин-благотворитель не соображает, будет ли ему какая выгода от благотворений, он делает добро ближним для Бога, для угождения Ему. Если бы он руководствовался корыстными побуждениями, то стал бы благотворить только тем, от которых мог бы ожидать услуг себе со временем. Другие же, от которых нечего ждать, ничего не получили бы от него, хотя бы крайне нуждались в помощи и заслуживали её. Но он рассуждает, что служить ближним в их нуждах – значит служить Богу, приносить Ему жертву. Благотворение по житейским расчётам в его глазах не есть благотворение, а торговая или промышленная сделка. Мысль о Боге, благоговение и любовь к Нему заставляют Его забыть эти расчёты. Он не возмущается и неблагодарностью одолжаемых им людей. Он на неё и не рассчитывал, его утешает надежда на одно благоволение Божие, свойственная всякому приносящему жертву Богу. У него одна забота о том, чтобы жертва его была плодом истинного благочестия, происходила из чистого и святого душевного расположения. Он приносит её Господу, как жертву благодарственную и умилостивительную. В чувствах благодарности он говорит Господу: «Ты, Господи, изливаешь на меня недостойного и грешного столько милостей, что не знаю, как и выразить мою благодарность. Вещественные дары Тебе не нужны. Но прими их от меня руками ближних моих, в них нуждающихся, как знак моей благодарности к Тебе». Эти же дары он приносит и в умилостивительную жертву Богу. Он знает, что суд без милости не сотворшему милости (Иак.2:13), и потому надеется отвратить сей грозный суд жертвою милосердия, памятуя обетование Христово: «Блажени милостивии, яко тии помиловани будут». Но в то же время он не думает, что щедрыми милостынями он стяжал себе право грешить безнаказанно. Он знает, что жертва Богу, приносимая с такими нечестивыми мыслями, прогневляет, а не умилостивляет Его.

Если благотворение есть жертва Богу, дело благочестия, то этим объясняется, почему с древних времён общественное богослужение соединяется с делами благотворения. Верующие древних времён приносили в храм дары не на одни потребности богослужения, но вместе на нужды клира, бедных, вдов и сирот, болящих, престарелых, содержимых в узах и плену. И теперь в каждой церкви существуют сборы в пользу нуждающихся, например, в пользу раненых воинов, палестинских поклонников, школ и церквей Западного края, в пользу миссионерского общества, Попечительства о бедных духовного звания. Всеми подобными сборами напоминается, что благочестие, усердие к богослужению должно быть соединяемо с делами любви к ближним, что эти дела имеют значение жертвы Богу, не меньше угодной Ему, как и пожертвования на храм. И как удобно каждому принести эту жертву! Если затрудняешься подать нищему из опасения, что нищий злоупотребит милостыней, так опусти свою лепту в церковную благотворительную кружку и будь уверен, что твоя жертва и Богу приятна, и ближнему, для которого предназначается, принесёт существенную пользу.

В ряду благотворительных дел дело, принятое на себя Братством святителя Николая, наипаче имеет значение жертвы, или служения Богу, потому что лица, для вспоможения которым учреждено Братство, посвящены на служение Богу в храмах Божиих. Ввиду этого Братство заслуживает полнейшего сочувствия и поддержки со стороны всех ревнителей благочестия и любителей церковного богослужения. Во имя их ревности к благочестию и любви к храму Божию взываем к ним: если вы искренно одушевлены этою ревностью и любовью, то пожалейте тех из служителей храма, которые по бедности стесняются в содержании детей, обучающихся в духовных школах, помогите им в этой нужде. Чем меньше они будут стеснены в исполнении своего долга в отношении к детям, тем беспрепятственнее и усерднее будут служить церкви и алтарю и своим служением питать ваше благочестие. Поймите, что дело благотворения в сем случае есть дело благочестия, любви к Богу и святому храму Божию. Имейте в виду также, что и дети бедного духовенства, ожидающие от вас участия к их нуждам, духовно-училищным образованием приготовляются на служение храму, и со временем, если не все, то многие из них будут приносить бескровную жертву за всех, наипаче же за своих благодетелей. Долг благочестия требует от вас поддержать их на трудном пути учения, ведущем во Святая Святых. Облегчите же им шествие на этом пути ради Господа, Которому они будут служить и молиться за вас же. Многие из них осиротели и делят горькую участь с овдовевшими матерями. Не опустите удобного случая к проявлению вашего благочестия, ибо, по слову апостола Иакова (Иак.1:27), «чистое и непорочное благочестие пред Богом и Отцем есть то, чтобы призирать сирот и вдов в их скорбях».