Азбука веры Православная библиотека Алексей Михайлович Леонов Критические замечания по поводу книги архим. Ианнуария (Ивлиева) «Комментарий к Апокалипсису»

Критические замечания по поводу книги архим. Ианнуария (Ивлиева) «Комментарий к Апокалипсису»

Произведение «И увидел я новое небо и новую землю. Комментарий к Апокалипсису» принадлежит к одному из самых известных творений архимандрита Ианнуария (Ивлиева). В основу книги было положено содержание бесед, читанных им в период с 2003-го по 2004-й г. на площадке православного радио «Град Петров» (впоследствии содержание было скорректировано и доработано под формат литературного произведения).

Комментируя «Апокалипсис», автор использовал ряд зарубежных источников, как то: “U.B. Müller, Die Offenbarung des fohannes, Gütersloh, 1984; J. Roloff, Die Offenbarung des fohannes, Zürich, 1984; G. Kretschmar, Die Offenbarung des fohannes, Stuttgart, 1985; R. Bauckham, The Theology of the Book of Revelation, Cambridge, 1993; H. Giesen, fohannes-Apokalypse, Stuttgart, 2002 ”. Существенным недостатком работы можно назвать отсутствие твёрдой опоры на святоотеческие произведения.

В процессе изложения материала архимандрит Ианнуарий (Ивлиев) приводит множество интересных свидетельств, соображений. Впрочем, не с каждым из них получается согласиться. Одной из наиболее характерных особенностей его комментариев, бросающейся в глаза, можно назвать его убеждение, что существенная часть образов «Апокалипсиса» заимствована из ветхозаветных Писаний, народных сказаний, легенд и даже языческих мифов.

(P. S. Ради удобства восприятия цитаты из книги архимандрита Ианнуария (Ивлиева) выделены бордовым цветом).

Вот одно из такого рода высказываний: “…Мы видим, что в тексте Иоанна нет почти ни одного слова, которое не взято было бы из пророческих откровений Ветхого Завета1

Вот другое: “Наряду с аллюзиями на Ветхий Завет образы Апокалипсиса отражают мифологию современного Иоанну мира. В Книге Откровения нашли себе место некоторые известные мифы Древней Греции, использовались также астрологические представления Вавилона. А в идее, например, вторжения с Востока, из-за Евфрата (Откр. 9:13–19; 16:12) отразилась реальная политическая опасность для Римской империи I века со стороны Парфянского царству. Жестокая и чуждая цивилизация Парфии представлялась римлянам страшной угрозой, но многими подданными Рима на востоке империи парфянское вторжение виделось как освобождение от римского ига. Когда Апокалипсис изображает царей Востока, вторгающихся в Римскую империю в союзе со «зверем», который «был, и нет его, и выйдет из бездны» (Откр. 17:8), это – преломление популярной легенды об императоре Нероне, напоминавшем многим отвратительного тирана, но многим другим представлявшемся освободителем, который однажды встанет во главе парфянских войск, чтобы овладеть Римом. Так Иоанн использует факты, страхи, надежды, образы и мифы своих современников, делая их элементами христианского пророчества

Подчеркнём, что автор не просто указывает на существование множества параллелей между «Апокалипсисом» и Священными Книгами Ветхого Завета, а также внебиблейскими источниками, но настаивает на большем: трактуя тот или иной апокалиптический образ, те или иные фрагменты, он сообщает, что они заимствованы Иоанном из того-то или того-то творения. Причём, на протяжении повествования о. Ианнуарий (Ивлиев) делает это настолько регулярно и настойчиво, что у читателя может сложиться впечатление, будто по крайней мере существеная часть Апокалипсиса представляет собой не столько боговдохновенное Писание, в строгом значении этого слова, сколько искусственно созданную литературную компиляцию ветхозаветных библейских и небиблейских образов, символов, языческих сказаний и легенд.

Вот, например, что евангелист Иоанн сообщил о видении им Господа: «Я обратился, чтобы увидеть, чей голос, говоривший со мною; и обратившись, увидел семь золотых светильников и, посреди семи светильников, подобного Сыну Человеческому, облеченного в подир и по персям опоясанного золотым поясом: глава Его и волосы белы, как белая во́лна, как снег; и очи Его, как пламень огненный» (Откр.1:12–14).

А вот как обыгрывает происхождение этого образа архимандрит Ианнуарий (Ивлиев):“«Глава Его и волосы белы, как белая волна, как снег». Волна – сейчас мало кому известное слово, означающее овечью шерсть, руно. Этот образ взят из описания Бога в одном из видений Даниила: «Видел я, наконец, что поставлены были престолы, и воссел Ветхий днями; одеяние на Нем было бело, как снег, и волосы главы Его – как чистая волна» (Дан 7:9)”.

Все образы, использованные Иоанном при описании Сына Человеческого, – развивает мысль автор комментария, – взяты из Ветхого Завета. Соединенные вместе, они как бы усиливают друг друга и создают у читателя особое впечатление величия и мощи прославленного Господа. Однако вряд ли стоит акцентировать внимание на каждом из этих образов по отдельности. Они призваны воздействовать совокупно. Это справедливо и для прочих случаев, когда Иоанн старается сделать особенно наглядными те или иные свойства описываемых им персонажей”.

Рассуждая о посланиях семи Церквям, он вновь обнаруживает параллели с дохристианскими образами, и вновь объясняет это прямыми заимствованиями. При этом демонстрирует читателям довольно широкий перечень источников этих «заимствованний». К таким источникам автор, в частности, относит:

Ветхозаветное Писание:

– “Церковь обвиняется в том, что она отошла от своей «первой любви», то есть от прежнего отношения к Богу, к Христу и друг к другу… «Вспомни, откуда ты ниспал, и покайся, и твори прежние дела» (ст. 5). Образ падения с высоты взят из пророчества Исаии о Вавилоне: «Как упал ты с неба, денница, сын зари!..» (Ис 14:12). Этот образ делает наглядной ту большую опасность, в которой находится церковь. Выйти из этого состояния она может только радикальным поворотом («покайся») и возвращением к прежнему образу жизни («твори первые дела»)”.

Иудейскую апокрифическую литературу:

– “Как сказано в одной иудейской апокрифической книге, – «и будет в то время, что с высоты снова сойдут сокровища манны; они будут питаться от нее в те годы, потому что это они достигли конца времени». Этот образ использован Иоанном”.

Языческие обычаи, народное суеверие:

– “Что касается обетования «белого камня», на котором «написано новое имя, которого никто не знает, кроме того, кто получает», то этот символ толковался различно. Например, предполагается, что он взят из принятого у язычников обычая держать при себе оберегающий амулет, камень с таинственным именем оберегающего божества. Тот, кто знал волшебное имя, обладал властью и защитой против злых духов. Владелец амулета старался при этом, чтобы никто кроме него не знал оберегающее его имя. Здесь Иоанн, используя этот образ из народного суеверия, тоже подчеркивает, что спасительное имя знает только «побеждающий»”.

Древнеегипетский ритуал:

– “В обетовании побеждающим вольно цитируется по греческому переводу мессианский Псалом 2:8–9. Как Мессия (Христос) «получил власть от Отца», так и верным христианам обещается «власть над язычниками». Далее эта власть конкретизируется: они будут пасти безбожные народы «жезлом железным» и сокрушат их как «глиняные сосуды». Этот использованный в псалме образ берет начало в древнеегипетском царском ритуале интронизации, когда восходящий на трон фараон, «получая власть», разбивал десятки глиняных сосудов, символизировавших народы земли, и демонстрировал таким образом власть над ними”.

Астрально-мифологические представления:

– “В самом конце Книги Откровения сам Иисус Христос говорит о себе: «Я есмь корень и потомок Давида, звезда светлая и утренняя» (Откр. 22:16). Происхождение этого образа не совсем ясно. Обычно ссылаются на мессианское пророчество Числ 24:17 («Восходит звезда от Иакова»). Но почему она «утренняя»? Здесь возможно влияние астрально-мифологических представлений того времени”.

Довольно оригинально высказывается автор по поводу четвертой главы Апокалипсиса: “Четвертая глава лишена специфически христианских черт. Она могла быть написана и в недрах иудейской апокалиптики. Все ее описания опираются на ветхозаветные тексты, преимущественно на Книгу пророка Иезекииля”.

Высказывание (в главе «Видение Бога и Агнца) о том, что видя Христа, Иоанн не видит самого Бога, может вызвать определенный соблазн и требует дополнительного разъяснения. Вот эти слова: “Если прославленный Иисус Христос в главе 1 описывался весьма подробно, то самого Бога в каком бы то ни было облике Иоанн не видит и поэтому не может его описать… В этом отношении он более сдержан, чем пророк Иезекииль, из описаний которого Иоанн черпает свои образы”.

Довольно необычным для православной экзегетической традиции выглядит толкование образа 24 старцев. Распространенным объяснением этого образа считается то, согласно которому 24 старца символизируют совокупность ветхозаветных и новозаветных праведников. Не так же, а иначе интерпретирует образ архимандрит Ианнуарий (Ивлиев), и опять не без отсылки читателя к астрологическим мифологемам.

“Эти «старцы», – пишет он, – «которые облечены были в белые одежды и имели на головах своих золотые венцы» – не люди, но ангелы, в задачу которых входит «день и ночь» поклоняться Богу и прославлять Его гимнами (Откр. 4:10; 5:8.12.14; 11:16–18; 19:4), приносить Агнцу молитвы святых (Откр. 5:8) и толковать Иоанну видения (Откр. 5:5; 7:13–14). Число 24 объясняется по–разному. Вообще говоря, 24 небесных существа восходят к древнему астрологическому представлению о 24 небесных божествах зодиака, отвечающих за 24 часа суток. Но в Книге Откровения, разумеется, это архаическое первоначальное значение давно забыто: бывшие божества давно стали ангелами, несущими культовые функции. Здесь отражено представление о 24 классах, или чередах служения священников и певцов при храме (1Пар 24:7–18 и 1Пар 25:9–31). Небесные «старцы» тоже постоянно служат Богу и приносят Ему молитвы святых. Еще существует объяснение этих старцев как ангелов–хранителей народа Божьего, ветхозаветного и новозаветного (12 колен Израиля и 12 «колен» апостольских). Старцы обладают властью (сидят на 24 престолах и носят золотые венцы), но власть им дана от Сидящего на престоле, так как они снимают «и полагают венцы свои перед престолом» Божьим (Откр. 4:10)”.

Впрочем, в другом месте автор позволяет себе дать иное раскрытие образа. Так, в главе «Финальные гимны пророчества о суде над блудницей Вавилоном (Откр. 19:1–10)» он указывает на возможность связать этот образ с патриархами и апостолами, хотя, в то же время, вновь наводит на мысль об Ангелах-Хранителях: “Славословие подхватывают и подтверждают двадцать четыре старца и четыре животных, которые окружают небесный престол Божий. В главе 4 мы видели, что двадцать четыре старца символизируют двенадцать патриархов и двенадцать апостолов и являются Ангелами-хранителями всего народа Божьего”.

По-разному можно относиться и к нижеследующему толкованию стеклянного моря (Откр.4:6): “«И перед престолом море стеклянное, подобное кристаллу» (Откр. 4:6). О море, то есть о небесных водах, говорится в Книге Бытия: «И создал Бог твердь, и отделил воду, которая под твердью, от воды, которая над твердью» (Быт 1:7). Эти воды «над твердью» некогда излились на землю в виде потопа, когда «окна небесные отворились; и лился на землю дождь сорок дней и сорок ночей» (Быт 7:11–12). Но теперь эти воды на небе безвредны, они похожи на твердое стекло и не могут больше изливаться с неба на землю в виде уничтожающего все творение потопа

Положим, по мнению святого Андрея Кесарийского, стеклянное море символизирует не застывшие воды (которые, мол, теперь уже не могут излиться на землю, так как застыли), а иное: «множество небесных воинств, их святость, чистоту и светлость, а также и покой невозмутимой жизни будущей; «море», может быть, означает и «небеса небес», которые, по слову Псалмопевца, покрыты необъяснимыми для нашего ума водами (Пс. 148:4; Дан. 3:60). Если кто думает, что кристалловидным называется здесь существо небес, то нужно рассмотреть, не обозначается ли этим словом самая сущность движимого Богом пространства, одаренного блеском и сиянием»2

Говоря о четырех животных, описанных Иоанном, уместно было обратить внимание на наличие аналогии с теми животными, которых созерцал ветхозаветный пророк Иезекииль (Иез.1:4–28). Однако отец Ианнуарий вновь артикулирует параллель как заимствование, и даже идёт ещё дальше, связывая образы, представленные Иезекиилем, с древней вавилонской астрологией, с представлением вавилонян о четырх зодиакальных секторах.

“Наконец, – констатирует он, – Иоанн изображает самый внутренний ангельский круг – четыре животных, образы которых свободно заимствованы из видений пророков Иезекииля и Исаии. Иезекииль видйт Херувимов: «видно было подобие четырех животных,– и таков был вид их: облик их был, как у человека; и у каждого четыре лица, и у каждого из них четыре крыла… Подобие лиц их – лицо человека и лицо льва с правой стороны у всех их четырех; а с левой стороны лицо тельца у всех четырех и лицо орла у всех четырех» (Иез 1:21). Исаия видит Серафимов: «Вокруг Него стояли Серафимы; у каждого из них по шести крыл: двумя закрывал каждый лицо свое, и двумя закрывал ноги свои, и двумя летал. И взывали они друг ко другу и говорили: “Свят, Свят, Свят Господь Саваоф! вся земля полна славы Его!”» (Ис 6:2–3)… У Иезекииля каждое из четырех животных имеет четыре лица. У Иоанна каждое животное имеет одно лицо. «И первое животное было подобно льву, и второе животное подобно тельцу, и третье животное имело лицо, как человек, и четвертое животное подобно орлу летящему» (Откр. 4:7). Со второго века благодаря св. Иринею Лионскому эти фигуры стали символизировать четырех Евангелистов (лев – Марка, телец – Луку, человек – Матфея, орел – Иоанна). Но изначально образы взяты из древней вавилонской астрологии, в которой небо делилось на четыре зодиакальных сектора под знаками льва (лето), тельца (весна), орла (зима) и скорпиона с человеческим лицом (осень). Некоторые экзегеты предполагают, что эти ближайшие к Богу фигуры – ангелы–хранители всего тварного бытия, так как число 4 символизирует весь сотворенный мир”.

Довольно сильную веру выказывает автор по отношению к числовой апокалиптической символике, настолько сильную, что ему представляется, будто едва ли не все без исключения отмеченные в Апокалипсисе цифры суть своего рода зашифрованные символы или шарады. Где же, согласно его заявлению, кроются ключи и корни этой символики? – В вавилонской мистике чисел: “Ни в какой другой книге Нового Завета числа не играют такой большой роли, как в Апокалипсисе. Вряд ли здесь найдется хотя бы одно число, которое следует понимать буквально. Все числа – символы. Происхождение такого символического понимания чисел уходит корнями в глубокую древность, главным образом в вавилонскую мистику чисел”.

Рассматривая пророчество о падении звезд и сворачивании неба о. Ианнуарий (Ивлиев) опять отсылает читателя по известному маршруту: к античности. Вот, как представлен интересующий нас фрагмент в Апокалипсисе: «И звезды небесные пали на землю, как смоковница, потрясаемая сильным ветром, роняет незрелые смоквы свои. И небо скрылось, свившись как свиток; и всякая гора и остров двинулись с мест своих» (Откр.6:13–14).

А вот, как толкует этот фрагмент автор исследуемого комментария: “На формулировку 6:13–14 повлияло возвещение суда Божьего над Едомом (Ис 34:4). Падение звезд с неба предполагает античную картину мира, согласно которой звезды закреплены на тверди небесной”.

Напомним, что в действительности образ неба, как тверди, был представлен ещё Моисеем, в Книге Бытия: «И создал Бог два светила великие: светило большее, для управления днем, и светило меньшее, для управления ночью, и звезды; и поставил их Бог на тверди небесной, чтобы светить на землю, и управлять днем и ночью, и отделять свет от тьмы» (Быт.1:16–18). Напомним, что твердью небо названо здесь не в сравнении с грубым веществом, а в сравнении с невидимым Небом.

В 8-й главе Апокалипсиса описано очередное величественное действо: «И я видел семь Ангелов, которые стояли пред Богом; и дано им семь труб. И пришел иной Ангел, и стал перед жертвенником, держа золотую кадильницу; и дано было ему множество фимиама, чтобы он с молитвами всех святых возложил его на золотой жертвенник, который перед престолом. И вознесся дым фимиама с молитвами святых от руки Ангела пред Бога. И взял Ангел кадильницу, и наполнил ее огнем с жертвенника, и поверг на землю: и произошли голоса и громы, и молнии и землетрясение» (Откр.8:2–5).

Из содержания этого видения ясно, что Иоанн описывает то, что видел: «и я видел». Однако и это свидетельство интерпретировано комментатором таким образом, что создаётся впечатление, будто видение Иоанна не было видением, но было подсмотрено им в ветхозаветной пророческой Книге: “Образ углей, бросаемых на землю, восходит к пророчеству Иезекииля. Там некоему ангелу отдается приказ бросить на обремененный грехами Иерусалим горящие угли с жертвенника: «Возьми полные пригоршни горящих угольев между… и брось на город» (Иез 10:2)”.

Ещё одно важное видение: евангелист Иоанн описывает виденную им саранчу: «Пятый Ангел вострубил, и я увидел звезду, падшую с неба на землю, и дан был ей ключ от кладязя бездны. Она отворила кладязь бездны, и вышел дым из кладязя, как дым из большой печи; и помрачилось солнце и воздух от дыма из кладязя. И из дыма вышла саранча на землю, и дана была ей власть, какую имеют земные скорпионы» (Откр.9:1–3).

Действительно ли он её видел? Сам апостол не даёт нам повода для сомнений. Но вот, что удивительно: архимандрит Ианнуарий находит такой повод: “Описана саранча (Откр. 9:7–10) как некие демонические монстры, с наполовину звериными, наполовину человеческими чертами. Сравнение с боевыми конями взято из Иоиль 2:4–5; львиные зубы – из Иоиль 1:6, а сравнение шума от ее крыльев со стуком от множества колесниц и коней, бегущих на войну, – из Иоиль 2:5. Прочие черты весьма причудливы – как бы золотые венцы; лица, похожие на человеческие; длинные, как у женщин, волосы. В стихе 9 игра слов: греческое слово thorax означает «грудь» и «броня». Все это, вероятно, имеет фольклорное, мифологическое происхождение”.

Как известно из Предания Церкви, одним из знаковых эсхатологических событий, упреждающих воцарение антихриста, станет явление двух Божьих свидетелей: «И дам двум свидетелям Моим, и они будут пророчествовать тысячу двести шестьдесят дней, будучи облечены во вретище. Это суть две маслины и два светильника, стоящие пред Богом земли. И если кто захочет их обидеть, то огонь выйдет из уст их и пожрет врагов их; если кто захочет их обидеть, тому надлежит быть убиту» (Откр.11:3–5).

Отцы Церкви уверенно называли имена этих святых проповедников: Илия и Енох. Они будут проповедовать в течении 3, 5 лет, после чего им надлежит быть убитыми зверем, выходящим из бездны. Затем при содействии Божьем они вновь оживут и взойдут на Небо. В свою очередь, при прочтении комментария архимандрита Ианнуария (Ивлиева), у некоторых его читателей получается усомниться, подумать, что указание на послание Богом двух верных свидетелей следует понимать не буквально, а аллегорически.

Говоря об этой части Откровения, он пишет: “Наконец, очень важная третья часть (Откр. 11:3–14) – аллегория о двух свидетелях, которые символизируют верное свидетельство и конечную победу Церкви”. В другом месте он вновь наводит на ту же странную мысль: “Символику числа «два» мы уже выяснили. Два представляют Церковь в ее верном свидетельстве миру… То, что два свидетеля – символ Церкви и ее роли в истинном свидетельстве миру, показано тем, что два свидетеля отождествляются со светильниками (Откр. 11:4). Светильники же – символы Церкви (Откр. 1:12.20). То, что их только двое, указывает не на часть всей Церкви, но просто соответствует библейскому требованию к верному свидетельству (Втор 19:15). Поэтому два свидетеля – Церковь, насколько она дает верное свидетельство. Как свидетели, они также и пророки (Откр. 11:3.10), смоделированные по ветхозаветным фигурам пророков Илии и Моисея”.

И опять: “Итак, Иоанну открылось содержание книги, запечатанной семью печатями. Он усвоил ее содержание и должен теперь возвещать его всему миру. Его пророчество имеет форму некоей притчи о двух свидетелях, которая носит символический характер”.

Сообщая о городе, в котором будут убиты пророки, а этим городом станет Иерусалим, о. Ианнуарий (Ивлиев) допускает не меньшую вольность: “Под «великим городом» можно было бы понимать Вавилон (псевдоним Рима), но далее говорится: «где и Господь наш распят» – и это указывает на Иерусалим. Однако, он «духовно называется Содом и Египет», то есть имеет типический характер. Так что под «великим городом» подразумевается любой город и любое место в мире. Мир есть Содом, ибо в нем попираются воля Божья и заповеди Его. Он же есть Египет, потому что мир греха есть чужбина и земля рабства”. Что-то ему мешает признать, что Иерусалим конца времён будет нравственно походить на Содом и Египет, как мешает признать отрицательную роль иудеев в деле принятия антихриста, о чём будет сказано ниже.

Достаточно своеобразно толкуется о. Ианнуарием (Ивлиевым) указание Откровения на интервал продолжительностью в 3,5 года: с одной стороны этим сроком отмечена продолжительность проповеди двух Божьих свидетелей, а с другой – время царствования антихриста. Этот срок (эти сроки) традиционно понимается (понимаются) как буквальный (буквальные).

Архимандрит Ианнуарий видит основание для условного обозначения этого срока в исторических событиях: “Некто неназванный, скорее всего «сильный Ангел» главы 10, дает Иоанну задание измерить храм (Святая Святых), жертвенник всесожжения вместе с поклоняющимися Богу в храмовом внутреннем дворе. Это поручение Иоанну следует понимать как задание пророчествовать в действии-знамении. Внешний двор язычников измеряться не должен: «внешний двор храма исключи и не измеряй его, ибо он дан язычникам». То есть этот двор, а вместе с ним и весь Иерусалим, будет отдан язычникам, которые «будут попирать святой город сорок два месяца», или 1260 дней, или 3 ? года (эти числа нам еще встретятся). Исторический фон для этого срока – время жестокого господства и террора эллинистического царя Антиоха IV Епифана (167–164 гг. до Р.Х.) (ср. Дан 7:25, 12:7). Примерно 3 ? года длилось сопротивление Маккавеев, завершившееся победой иудеев. С тех пор этот срок (три с половиной года, или 42 месяца) стал символическим, обозначавшим время эсхатологических бедствий, заканчивающихся победой Бога и народа Божьего над их врагами. Для христиан этот же срок стал символом последних времен, временем земного существования Церкви до Дня Господня”.

А как на это взирали святые отцы? Ряд событий и лиц ветхозаветного периода нужно рассматривать как прообразы грядущих событий и лиц. В этом отношении упомянутый Антиох Епифан служит прообразом антихриста, а его деятельность – прообразом деятельности антихриста. Отсюда и совпадения. Утверждать, что евангелист Иоанн просто взял и заимствовал что-то из древности, не подумав, значит не видеть отмеченной отцами прообразовательной связи и унижать достоинство как самого Иоанна, так и Апокалипсиса.

Рассматривая 12-ю главу, где представлена Жена, облаченная в солнце, о. И (Ивлиев) пишет: “В главе 12 Откровения Иоанн больше, чем в других частях своего труда, использовал и переработал материал из популярной античной мифологии”.

Под образом Жены обычно понимается Богородица или Церковь. Однако такое толкование представляется нашему комментатору некорректным. Вот как он объясняет этот таинственный образ: “Наиболее принятое в настоящее время толкование: Жена – символ народа Божьего в его единстве Ветхого и Нового Заветов. Это лучше всего подходит к тексту. При этом Иоанн видит в Жене истинный Израиль как постоянно преследуемый народ Божий. Совершенно понятно из этого толкования, что из народа Божьего происходит и Мессия, и Церковь, как тот же народ Божий. Именно такое толкование и следует принимать при экзегетическом разборе текста. При этом, конечно, многое еще потребует объяснения”.

Толкуя образ дракона из этой же главы, он нашёлся сказать: “Семиглавые драконы частенько появляются в древней мифологии, например в Вавилонской. Упоминается он и в различных апокрифических сочинениях… Семь диадим, то есть корон, как и десять рогов, подчеркивают полноту власти сатанинского зверя (ср. Дан 7:7: «Видел я в ночных видениях, и вот зверь четвертый, страшный и ужасный и весьма сильный; у него большие железные зубы; он пожирает и сокрушает, остатки же попирает ногами; он отличен был от всех прежних зверей, и десять рогов было у него»). Число 10 означает большое, но ограниченное число. Это число всегда отмечает полноту власти, присущей только безбожным силам (ср. Откр 13:1; 17:3.7.12.16; 2:10). В своем описании дракона Иоанн имеет в виду ту земную власть, которая предоставляет себя в распоряжение дракона-сатаны, как его орудие на земле. В главе 13 эта власть Римской империи будет символизирована и подробно обрисована в фигуре зверя из моря, порождения дракона. У него, как и у дракона, тоже семь голов и десять рогов”.

Говоря о звере из моря и звере из земли, под которыми отеческое богословие понимает антихриста (царство антихриста) и его лжепророка (оруженосца), архимандрит Ианнуарий интерпретирует их как римское царство и его пропагандистскую машину. Вот его слова: “Глава 13 вводит фигуры двух зверей, символизирующих Римское государство и его пропагандистскую машину. Они представлены как марионетки Дракона-сатаны. Глава 14 описывает гибель дьявольской всемирной власти Вавилона (= Рима)“.

В другом месте: “Мы определили лжепророка как зверя из земли… Лжепророк символизирует государственный аппарат, созданный для того, чтобы внушить людям отречься от Иисуса Христа ради поклонения обожествленному государству и императору. Вообще же лжепророк – это тот (любой), кто пытается ввести идолопоклонство с его культами и побудить людей к полному подчинению безбожному миру и боговраждебному государству”.

Связь антихриста с Римской империей усматривается, в частности, из описания видения пророка Даниила, созерцавшего малый рог, возросший на страшном звере среди десяти прочих рогов (Дан.7:7–8). Но эта связь сводится к тому, что антихрист произрастёт на почве Римского царства, которое, к тому же, ко времени восхождения антихриста на трон мирового диктатора распадётся на десять удельных царств. Сам антихрист возглавит собой не Римскую, а всемирную монархию. При этом одними из первых его примут неуверовавшие во Христа иудеи, примут как близкого, долгожданного, родного (сам он, согласно единодушному мнению многих отцов, произойдёт из колена Дана). Настоящая мысль почему-то не нашла себе подробного выражения в толковании архимандрита Ианнуария.

“Иоанн, – пишет он, – изображает две демонические фигуры, которые, каждая по-своему, воплощают могущество Римской империи: зверя из моря и другого зверя из земли… Иоанн же в образе одного зверя описывает не исторический ход событий, а современную ему Римскую империю, как власть безбожную и богопротивную”.

При антихристе будет устроен принципиально новый культ. Он будет носить всемирный характер. Это будет культ поклонения антихристу (многие иудеи примут его за Мессию). Однако, как следует из комментария о. Ианнуария (Ивлиева), данный культ явит собой форму культа поклонения кесарю: “Зверь из моря в качестве «антиагнца» является тем же самым людям, что и «Агнец». Но люди, имена которых записаны в книге жизни у Агнца, ему не подчиняются и не поклоняются (Откр. 13:8). Второй зверь, из земли (Откр. 13:11–18), тоже отмечен чертами антихриста. Он полностью находится на службе у зверя из моря и озабочен тем, что воздвигает образ первого зверя, то есть его статую для поклонения. Так второй зверь символизирует тех, кто в огромной Римской империи занимался усилением и распространением культа кесаря”.

Сам образ антихриста он не столько связывает с мессианскими ожиданиями иудеев, сколько усматривает его в одном из древних римских императоров: “Какого императора подразумевает Иоанн, когда изображает его судьбу как бесовское подражание закланному Агнцу? Им может быть только Юлий Цезарь, Калигула или Нерон: только их кончина может быть названа «закланием». При ближайшем рассмотрении Юлий Цезарь отпадает, ибо к нему не применима черта оживления и обожествления, да и не был он императором в позднейшем смысле этого слова. Калигула был странной и скоропреходящей фигурой в истории Рима. Не было также никаких намеков на его оживление. А вот о Нероне, который в 68 году якобы покончил жизнь самоубийством, вскоре после его смерти стала ходить легенда о «Нероне воскресшем» (Nero redivivus). Рассказывали, что он не умер, но только скрылся, бежал в Парфию, скоро вернется с помощью парфянской конницы, отомстит своим врагам в Риме и снова займет свое место императора. Позднее в этом народном ожидании Нерон обрел демонические черты. К популярной легенде в ее окончательной форме примкнул автор Книги Откровения Иоанн”.

И в другом месте: “Второй зверь принуждает всех покоряться культу императора. Всякому, не имеющему «начертания», угрожает экономический бойкот и уничтожение. Он лишается всякой возможности существования (Откр. 13:17). Но те, которые покоряются государственно-религиозным законам Римской империи и имперскому культу, обретают большое преимущество. Только они имеют право заниматься торговлей и ремеслом. Это пророчество следует понимать как радикализацию и обобщение жизненного опыта Иоанна и его современников”.

Подчеркнём ещё раз. Тогда как христиане ожидают Второго Пришествия Христа, иудеи – ещё только первого. За Христа они примут антихриста, который произойдёт из среды их народа, родившись от потомка Дана – родоначальника одного из двенадцати колен Израиля. Между тем, и толкуя число зверя, 666, о. И. (Ивлиев) останавливается на суждении, что оно указывает на римского императора, Нерона, пусть даже не исторического, а некоего «Nero redivivus»: “В долгой истории толкования число 666 (другое чтение – 616) интерпретировалось различно. Например, Мартин Лютер толковал его применительно к папе Римскому как антихристу. Надо полагать, что папа, в свою очередь, вполне мог бы истолковать это число применительно к Лютеру. Но правильнее было бы идентифицировать его с именем какойнибудь личности, известной Иоанну и его современникам. Долгое время под зверем из моря понимали императора Домициана, который правил Римом во время написания Апокалипсиса. Опираясь на очень распространенную в те времена легенду о Нероне воскресшем (Nero redivivus), толкователи предполагали, что Домициан в Книге Откровения символически именуется Нероном. Действительно, подавляющее большинство современных специалистов согласны в том, что число 666 означает «Кесарь Нерон», если эти слова написать еврейскими буквами. Но число это относится, мол, не к историческому императору Нерону, а к Nero redivivus, то есть, как предполагалось, к императору Домициану”.

“Итак, «зверь, имеющий семь голов и десять рогов». Что это за зверь? – Задаётся вопросом о. Ианнуарий (Ивлиев), и отвечает. – Сначала он характеризуется в самых общих чертах: он «был, и нет его, и выйдет из бездны…». Иначе говоря, Иоанн описывает зверя как некую личность, эсхатологического антихриста, который поднимется из бездны подземного мира – в противоположность Христу, который во время своего второго пришествия спустится с неба. Но смысл этого высказывания о звере шире. Он отождествляется со вновь грядущим Нероном. Вообще следует сказать, что 13 и 17-я главы Книги Откровения могут быть поняты только на основе легенды о Нероне. Вспомним, что в главе 13 говорилось о звере, у которого одна голова была ранена. Но рана эта была исцелена. В главе 17 то же самое сказано несколько иначе: зверь был, сейчас его нет, но он вновь появится из бездны. Для лучшего понимания мы должны немного остановиться на этой важной легенде о Нероне”.

С мессианскими ожиданиями иудеев, которые сойдутся на лжемессии, антихристе, автор, почему-то связывает один из образов Истинного Христа: “Он не только судит, но и «воинствует». До сих пор войну против святых вели силы, противящиеся Богу. Теперь настал черед Христа. Он будет вести войну против сил зла и победит их. Здесь мы не можем отвлекаться от того, что Иоанн в своих описаниях следует принятым в его обществе канонам и традициям. Ведь в основе этой воинственной картины лежат иудейские ожидания будущего. Мы должны помнить, что эта специфически иудейская картина отлична от Христа Евангелий, который был кроток и смирен сердцем. Иудеи же мечтали о воинствующем Мессии, который поведет народ Израиля к победе и на разгром врагов. Иоанн использует эту апокалиптическую традицию”.

Казни врагов христиан во многом понимаются им как казни граждан Римской империи: “Казни чаш – праведный ответ Бога на преследования христиан в Римской империи. Действует закон равного мздовоздаяния. Пролита кровь святых, то есть членов христианской Церкви, и Христовых пророков, которые, будучи руководителями Церкви, первыми страдали при гонениях. За пролитие крови повинных в этом злодействе ждет наказание: с земли исчезнет вода и для пития останется только кровь”.

Падение римского владычества о. Ианнуарий (Ивлиев) связывает с падением города, обозначенного как Вавилон: “Второй ангел, как глашатай, возвещает падение Вавилона. При этом используется принятое в пророчествах прошедшее время для предсказания того, что произойдет в будущем. «Пал, пал Вавилон, город великий» – это обозначение заимствовано из пророка Даниила, где царь Навуходоносор, расхаживая по своему дворцу, похваляется: «Это ли не величественный Вавилон, который построил я… силою моего могущества и в славу моего величия!» (Дан 4:27). У Иоанна падение великого Вавилона пророчествует о гибели Рима, который как иудеи, так и христиане стали называть Вавилоном после Иудейской войны 66–70 года Р.Х. В Книге Откровения Рим постоянно называется Вавилоном и никогда прямо – Римом. В древности пророки изображали Вавилон как воплощение власти, похоти, роскоши и греха; в представлении первых христиан из иудеев Вавилон, казалось, возродился в похоти, роскоши и безнравственности Рима”.

Довольно примечательный эксурс проводит он для читателей по поводу учения о тысячелетнем Царстве Христа на земле, которое, как известно, было отвергнуто Церковью, как ложное. Заимствование некоторых элементов этой идеи автор приписывает и евангелисту Иоанну.

“Сама идея Тысячелетнего царства, – пишет он, – возникла постепенно, как наложение друг на друга двух иудейских эсхатологических ожиданий. По первому представлению явившийся Мессия установит для Израиля земное царство, предварительно победив всех врагов Израиля. Это царство будет восстановленным во всем его блеске царством Давида. Рассеянные израильтяне вернутся из всех народов Земли. И после этого мессианскому царству Израиля не будет конца. Наряду с этим развивалось и другое ожидание. Сей злой мир неуклонно движется к своему концу. Возникнет новый мир, перед началом которого состоится всеобщий суд Божий над миром. Суд решит, кому принять участие в грядущем блаженстве, а кому нет. Позднее обе эти концепции – национальная и универсальная эсхатологии – соединились. В этом соединении предполагалось, что земное царство Мессии настанет перед концом этого века и наступлением века нового. Таким образом, национальному мессианскому царству отводилось ограниченное время. Возникло даже представление, что, как и прочие люди, умрет и сам Мессия, а уж потом будет всеобщее воскресение мертвых, Страшный суд и жизнь нового века. Это объединение национальной и всеобщей эсхатологии Иоанн воспринял в своем Откровении, отведя Мессианскому царству одну тысячу лет перед завершающими событиями конца”.

И далее: “В книге Откровения предполагается, что к началу Тысячелетнего царства в живых уже не останется ни одного христианина. Будет «первое воскресение», когда из мертвых восстанут лишь те, кто умер и страдал за веру. Воскресение всех прочих произойдет только по окончании Тысячелетнего царствования Христа на земле. Но существуют ли еще какие-то люди на земле (не христиане) до начала Тысячелетнего царства, – об этом пока в Откровении ничего не сказано. Мы знаем только, что окончательно уничтожен зверь и лжепророк, а также убиты (но не окончательно уничтожены) все их многочисленные пособники, о чем так красочно говорилось в конце главы 19. Итак, первое воскресение. В 20:4 названы две группы людей, которым дано было воскреснуть и судить. Воскреснут, во-первых, те, которые «обезглавлены за свидетельство Иисуса и за слово Божие», то есть те, кто умер мученической смертью за Христа. Они доказали свою особую верность Христу, у них есть и особая привилегия. Вовторых, воскреснут те, «которые не поклонились зверю, ни образу его, и не приняли начертания на чело свое и на руку свою». Первые ко времени, когда писалась Книга Откровения, были в прошлом и настоящем Иоанна. Вторые – в будущем. Они тоже понесут всяческие страдания ради Христа, и, возможно, тоже будут мучениками. В конце 13-й главы ведь было сказано, что «убиваем был всякий, кто не будет поклоняться образу зверя» (Откр. 13:15). Но, возможно, среди них будут и те, которые не претерпели мученической кончины, но были преследуемы и вынесли за свою верность Христу все, кроме смерти, то есть они – исповедники. Во всяком случае, и те, кто умер за Христа, и те, кто жил для Христа, получат свою награду воскресения для Тысячелетнего царства”.

Заметим, что 1000-летний период, согласно толкованиям святых отцов Церкви, следует понимать не буквально, но духовно. Скажем, сковывание сатаны на тысячу лет означает ограничение его силы и могущества на период, начиная от времени сошествия Христа во ад (когда ад был Им побежден) и заканчивая тем временем, когда сатана будет освобожден от сковывающих его уз перед кончиной мира. Подобным образом нужно относиться и к тысячелетнему промежутку царствования святых со Христом.

Вот, что об этом пишет святой Андрей Кесарийский: «Мы знаем из Священного Писания, что существуют две жизни и две смерти: первая жизнь по причине преступления заповеди плотская и временная, а вторая за исполнение заповедей Божиих – вечная, обещанная святым. Сообразно этому и два рода смерти: одна телесная и временная, а другая вечная, посылаемая в будущем в наказание за грехи, то есть геенна огненная. Есть также различие и между мертвыми: одни, по слову Исаии, «живота не имут» (Ис. 26:14), принося своими делами зловоние и смерть, – этих нужно избегать, а другие – умертвившие плотские помышления во Христе, сораспявшиеся Ему и умершие для мира, – их нужно восхвалять. Явно мертвы и достойны сожаления те, которые не спогреблись Христу и не совоскресли с Ним в крещении, но пребывают в духовной смерти. Они не воскреснут с Ним, пока не окончится тысяча лет, то есть время, продолжающееся от первого Его пришествия до славного второго, но возвратятся в землю, как рожденные от земли, а не от Духа, потому что в смерти их – начало их будущих мучений. Воскресшие же в первом воскресении, то есть освободившиеся от мертвенных помышлений и дел, – блаженны, ибо они не испытают бесконечных мук второй смерти, но в продолжение тысячи лет до времени разрешения сатаны и обольщения им всех народов будут вместе со Христом священствовать и царствовать, не потому, что после этого лишатся Царства, но как имеющие получить его несомненно и твердо по окончании временного и наступлении вечного. Время, которое пройдет от освобождения диавола до его осуждения и наказания в геенне, будет незначительно. Поэтому слова «будут иереи Богу и Христу» нужно понимать как повторение прежнего, ибо чудеса святых, которые мы видим теперь на опыте, во время откровения евангелисту были еще только будущими. Итак, есть две смерти и столько же воскресений. Первая смерть – телесная, посланная в наказание за преслушание человека, а вторая есть мука вечная. И первое воскресение есть возрождение от мертвых дел, а второе – переход тела от тления в нетление»3.

* * *

Комментарии для сайта Cackle