16. Папий об Иоанне

Автор Евангелия от Иоанна и апостолы • Личность Любимого Ученика – свидетельство Папия •·Старец Иоанн – таинственный ученик Иисуса·• Старец Иоанн как автор Евангелия от Иоанна и трех Иоанновых посланий • Два Иоанна и молчание Евсевия Кесарийского·• Свидетельство об Иоанне в Каноне Муратори •·Ириней Лионский об Иоанне и «преданиях старцев"·• Папий Иерапольский как источник Евсевия Кесарийского

В предыдущих двух главах мы привели аргументы в пользу того, что в Евангелии от Иоанна автором изображается один из учеников. Он называется «учеником, которого любил Иисус», и это указание на авторство, скорее всего, достоверно. Кроме того, мы показали, что Любимый Ученик не был одним из Двенадцати, что он был сравнительно малоизвестным учеником, чье имя, по всей видимости, не встречалось в евангельских преданиях, так что ему пришлось приложить специальные усилия, дабы утвердить свою роль привилегированного свидетеля Иисуса в умах читателей или слушателей, которые, весьма вероятно, ничего о нем не знали.

То, что Любимый Ученик не был одним из Двенадцати и, в отличие от Двенадцати и многих других, не путешествовал вместе с Иисусом, а проживал постоянно в Иерусалиме, показывали, основываясь на евангельских данных, уже многие ученые ¹⁰³⁵ . Однако эта точка зрения отличается от традиционного мнения, гласящего, что Любимый Ученик – это Иоанн, сын Зеведеев, видный член Двенадцати: мнение, также поддерживаемое немалым числом современных исследователей ¹⁰³⁶ .

Здесь не место подробно рассматривать аргументы за и против утверждения, что Любимый Ученик был одним из Двенадцати и, конкретнее, Иоанном, сыном Зеведеевым ¹⁰³⁷ . Однако для целей нашей книги особенно интересен один аргумент. Он связан с источниками преданий различных Евангелий. Мы уже отмечали, что официальная традиция Двенадцати, как авторитетного корпуса свидетелей, лежит в основе Евангелия от Марка, в котором приводится в том виде, как ее обычно излагал Петр. В этой традиции на первом месте среди Двенадцати стоит внутренний круг, состоящий из трех (Петр, Иаков и Иоанн) или четырех (с добавлением Андрея) членов этой группы. У Матфея и Луки этот круг появляется лишь в отрывках, параллельных Марку: Петр и у них находится на первом месте, однако сыновья Зеведеевы ни разу не появляются в не-Марковом материале у Матфея, и только однажды – в не-Марковом материале у Луки (9:54–55). Однако Матфей и Лука, как и Марк, указывают на зависимость своих Евангелий от традиции двенадцати апостолов (полностью или частично известной им из Евангелия от Марка), включая в свои Евангелия списки Двенадцати.

В Евангелии от Иоанна, однако, мы не встречаем списка Двенадцати, да и роль Двенадцати в повествовании (6:67–71; 20:24) сравнительно с синоптиками очень невелика. У Иоанна есть некоторые параллели с Марковой традицией, однако и в них члены внутреннего круга Двенадцати – Петр, Иаков, Иоанн и иногда Андрей – никогда не появляются вместе. Те члены Двенадцати, которых Иоанн называет по именам (кроме прославленного Петра) – это ученики, которые у синоптиков вне списков Двенадцати не фигурируют: Фома (11:16; 14:5; 20:24–29; 21:2), Филипп (1:43–46; 6:5–7; 12:21–22; 14:8–9) и Иуда (не Искариот: 14:22). Андрей, который у синоптиков всегда появляется вместе с Петром и сыновьями Зеведеевыми, у Иоанна лишь однажды фигурирует в паре с Петром (1:40–42), а чаще – вместе с Филиппом, своим земляком (6:5–9; 12:21–22; ср. 1:44). Сыновья Зеведеевы упоминаются (только как «сыновья Зеведеевы», без имен) один раз – в 21:2, где они принимают участие в рыбной ловле в Галилее вместе с Петром (их товарищем-рыбаком, если верить синоптикам). Это заставляет предположить, что сыновья Зеведеевы как таковые автора Евангелия не интересуют. Помимо вывода на первый план других, не столь известных членов группы Двенадцати, Евангелие от Иоанна придает важную роль и другим ученикам, не входящим в число Двенадцати, которые у синоптиков отсутствуют вовсе (Нафанаил, Никодим, Лазарь, Мария Клеопова) или появляются лишь один раз и только у одного из синоптиков (Мария и Марфа из Вифании, о которых пишет Лука в 10:38–42).

Все это показывает, что оригинальный материал Евангелия от Иоанна исходит не просто от самого Любимого Ученика, но от того круга учеников Иисуса, в котором вращался Любимый Ученик. В него входили некоторые из числа Двенадцати, в частности Филипп и Фома, но не входили члены «внутреннего круга», столь часто вспоминаемые Марком. Стоит отметить, что четверо из этого круга (Никодим, Лазарь, Марфа и Мария) жили в Иерусалиме или в его окрестностях – факт, подтверждающий предположение, что в Иерусалиме жил и сам Любимый Ученик. Попытки отождествить Любимого Ученика с кем-либо из членов этого круга, названных в Евангелии по именам (Лазарем ¹⁰³⁸ , Фомой ¹⁰³⁹ или Нафанаилом ¹⁰⁴⁰ ) не удаются, поскольку заставляют предполагать, что Евангелие иногда называет Любимого Ученика по имени, а иногда обходится с ним как с безымянной фигурой. Какую бы задачу не ставил перед собой евангелист, оставляя Любимого Ученика безымянным – очевидно, она не была бы выполнена, если бы он не соблюдал этот принцип на протяжении всей книги. Однако то же соображение не позволяет отождествить Любимого Ученика и с Иоанном, сыном Зеведеевым ¹⁰⁴¹ . Последний появляется в числе «сыновей Зеведеевых» в 21:2, где в список открыто включены два безымянных ученика. Когда читатели или слушатели узнают, что один из них – Любимый Ученик (21:7), то, вспомнив, что он оставался безымянным на протяжении всей книги, они естественным образом предполагают, что он – один из двух безымянных учеников в 21:2. То, что Иоанн, сын Зеведеев, появляется в 21именно как один из сыновей Зеведеевых, практически исключает возможность его отождествления с Любимым Учеником.

Многие из тех ученых, что не отождествляют Любимого Ученика с Иоанном, сыном Зеведеевым, согласны – или считают себя обязанными – оставить его анонимным, не отождествлять ни с одной исторической фигурой, известной нам из иных источников. Для наших целей это вполне приемлемо. Однако есть две причины, по которым все же имело бы смысл попытаться установить личность Любимого Ученика. Одна из них – в главе 12 мы воспользовались предположением Мартина Хенгеля, что для присвоения Евангелиям имен Марка, Матфея, Луки и Иоанна было необходимо, чтобы верующие пользовались несколькими Евангелиями одновременно. В таком случае это Евангелие должно было быть приписано ученику по имени Иоанн очень рано. Если принять во внимание, что личность Любимого Ученика была известна, по крайней мере, некоторым первым его читателям и слушателям, среди которых ходили слухи, что он не умрет до второго пришествия (21:23), становится очень вероятно, что при выходе за пределы той общины, где оно было создано, это Евангелие сопровождалось как минимум некоторой устной информацией о его авторе, подтверждающей, что атрибуция его Иоанну достоверна. Стоит отметить также, что заглавие Евангелия не сообщает об этом Иоанне (одно из самых распространенных мужских имен в иудейской Палестине, пятое по распространенности – см. таблицу 6) никаких дополнительных сведений. Иоаннами звали в Палестине 5% мужчин-иудеев. Следовательно, вполне можно предположить, что автор Евангелия – не Иоанн, сын Зеведеев, а какой-то другой Иоанн ¹⁰⁴² .

Вторая причина посвятить этой проблеме еще немного времени – следующая: мы уже установили, что к утверждениям Папия о Евангелиях стоит отнестись серьезнее, чем относятся обычно современные исследователи. К несчастью, прямых указаний на то, что говорил Папий об авторстве Евангелия от Иоанна, не сохранилось; однако можно извлечь косвенные указания из сочинений авторов II века, читавших Папия. Большинство ученых полагает, что писатели II века в один голос называют автором Четвертого Евангелия Иоанна, сына Зеведеева; однако мы покажем, что есть основания для сомнений. В этой главе я намерен показать, что автор Евангелия – ученик Иисуса, которого Папий называет Старцем Иоанном ¹⁰⁴³ , и что некоторые писатели II века, утверждавшие такой факт, понимали, что этот Иоанн – не Иоанн, сын Зеведеев. С течением времени, однако, эти две фигуры слились в одну. Ранние же свидетельства начали пониматься превратно, ибо читались в свете позднейших.

Вернемся в последний раз к тому отрывку из Пролога к книге Папия, с которого мы начали наше исследование. Как ни удивительно, мы извлекли из него еще не все возможное:

: Не поколеблюсь изложить для тебя в должном порядке все, что в прошлом старательно разузнал от старцев, что тщательно записал, за достоверность чего ручаюсь. Ибо, в отличие от большинства людей, не тем я радовался, кто много и красно говорил, но тем, кто учил истине. И не тем радовался я, кто передавал чьи-либо чужие заповеди, но тем, кто помнил заповеди, данные Господом для верных его и исходящие от самой истины. Так что, если случалось мне встретить кого-либо, посещавшего старцев, я расспрашивал его о словах старцев – [то есть о том], что сказал (е/реп), [по словам старцев], Андрей, что Петр, или Филипп, или Фома, или Иаков, или Иоанн, или Матфей, или любой другой из учеников Господних, и что говорили (legousin) Аристион и Иоанн Старший, ученики Господни. Ибо не думаю, что из книг можно почерпнуть столько сведений, сколько дает живой и пребывающий голос ¹⁰⁴⁴

: (Евсевий, Церковная история, 3.39.3–4) ¹⁰⁴⁵ .

Мы помним, что в этом отрывке Папий рассказывает о довольно далеком прошлом. Когда он писал этот отрывок, то, безусловно, знал Евангелие от Иоанна: об этом свидетельствует сам отрывок, в котором имеется список семи основных учеников Иисуса: Андрей, Петр, Филипп, Фома, Иаков, Иоанн и Матфей. Первые шесть имен приведены в том же порядке, в каком они появляются в Евангелии от Иоанна (1:40, 41, 43; 11:16; 21:2). Такое поразительное совпадение едва ли случайно. Единственный член Двенадцати (кроме Иуды Искариота), названный по имени в Евангелии от Иоанна, но отсутствующий в этом списке – загадочный «Иуда (не Искариот)», упомянутый лишь один раз (14:22). Папий добавил в список ¹⁰⁴⁶ Матфея, в Евангелии от Иоанна отсутствующего, поскольку в период его работы над книгой Евангелие от Матфея было широко известно и, следовательно, Матфей представлялся важным источником устной традиции.

Если шестеро учеников перенесены в список Папия из Евангелия от Иоанна и стоят в нем в том же порядке, в каком появляются в Евангелии – а это выглядит весьма вероятным, – отсюда вытекает очень важное следствие. Это значит, что Папий не считал Любимого Ученика Иоанном, сыном Зеведеевым, который появляется в списке предпоследним, перед Матфеем и после своего брата Иакова (обычный порядок называния братьев в синоптических Евангелиях), поскольку «сыновья Зеведеевы» из всех апостолов названы в Евангелии от Иоанна последними (Ин 21:2). Любимый же Ученик, разумеется, появляется в Евангелии намного раньше. Если бы Папий узнал его в безымянном ученике 1:35–39, то поместил бы в списке первым (или вторым, после Андрея); но даже если в этот момент он бы его не узнал, то, разумеется, не пропустил бы в 13:23, где автор называет его «учеником, которого любил Иисус». В этом случае Любимый Ученик попал бы в список между Фомой и Иаковом. Но, по-видимому, Папий не включил Любимого Ученика в этот список – и не считал его Иоанном, сыном Зеведеевым.

Есть, однако, и другое возможное объяснение порядка расположения учеников в списке Папия, также указывающее на его зависимость от Евангелия от Иоанна. Возможно, Папий не перечислял учеников в порядке их появления в Евангелии, а просто совместил два Иоанновых «списка» учеников – в Ин 1 и в Ин 21:2 ¹⁰⁴⁷ , в обоих случаях опустив Нафанаила:

Это объяснение существенно отличается от предыдущего лишь в одном пункте: в предположении, что Фома включен в список Папия не в связи со своим первым появлением в Евангелии, а перенесен из списка в Ин 21:2. Пожалуй, это было бы убедительнее, если бы в Ин 1 действительно содержался список, а не повествование, в котором апостолы появляются один за другим. Если мы предпочитаем второе объяснение, то никаких следствий для установления личности Любимого Ученика из него не вытекает. Однако остается интригующая возможность, что двух безымянных учеников из Ин 21:2 Папий определил как Аристиона и Старца Иоанна ¹⁰⁴⁸ . Но вопрос о личности Любимого Ученика так и остается открытым: среди группы, перечисленной Иоанном в 21:2, Папий мог счесть Любимым Учеником и одного из двух безымянных учеников, и одного из двух сыновей Зеведеевых.

В главе 2 мы уже отмечали ключевое различие, которое делает Папий между семью учениками (число полноты свидетельства) и еще двумя (минимально необходимое число свидетелей). Учеников старцев, посещавших его город, он расспрашивал о том, что говорили семеро и что говорят Аристион и Старец Иоанн. В то время, о котором пишет Папий ¹⁰⁴⁹ , все семеро уже умерли, но Аристион и Старец Иоанн были еще живы. От первых его отделяло время, от вторых – только расстояние. Некоторые ученые не готовы признать, что в Аристионе и Старце Иоанне Папий видит таких же «учеников Господних», что и в предыдущих семерых – то есть непосредственных учеников Иисуса, свидетелей его истории ¹⁰⁵⁰ . Однако это связано с непониманием того, что Папий пишет не о своем настоящем, а о довольно далеком прошлом ¹⁰⁵¹ . В то время, когда он писал свою книгу (по мнению многих исследователей, около 130 года), конечно, едва ли какие-либо ученики Иисуса могли оставаться в живых. Но он говорит о более раннем периоде. Указание на то, что по меньшей мере два ученика Иисуса в те годы были еще живы, позволяет нам определить этот период как конец I века. Большинство учеников Иисуса к этому времени уже покинули наш мир – но оставались в живых, по крайней мере, двое: Аристион и Старец Иоанн.

Мог ли Старец Иоанн быть Любимым Учеником и автором Евангелия от Иоанна? Для начала можем отметить два любопытных факта. Евангелие рассказывает о слухе, что Любимый Ученик доживет до второго пришествия (21:22–23), и указывает, что этот слух ошибочен – он основан на неверно понятых словах Иисуса. Как мог возникнуть и распространиться такой слух – становится понятно, если предположить, что этот ученик пережил большинство других. Первые христиане ожидали второго пришествия при жизни поколения современников Иисуса, и, по мере того, как большинство его учеников умерли, ожидания сосредоточились на этом ученике. Его исключительное долголетие было приписано желанию Господа, чтобы этот ученик дожил до его пришествия во славе. Эта идея могла распространиться именно в тот период, о котором пишет Папий – когда более известные ученики

Иисуса уже умерли, но Аристион и Старец Иоанн были еще живы. Более того, стоит отметить мнение, встречаемое впервые у Иринея и затем обычное у Отцов Церкви: что Евангелие от Иоанна было написано позже трех других и что его автор пережил большинство своих собратьев-учеников (Ириней говорит, что он дожил до царствования Траяна, который взошел на трон в 98 году: Против ересей, 3.1.1, 3.3.4) ¹⁰⁵² . О том, что Евангелие от Иоанна – последнее из четырех, Ириней, хорошо знавший книгу Папия, мог узнать от него. Если Иоанн – это Старец Иоанн, то все сходится. В то время, о котором пишет Папий, Иоанн, сын Зеведеев, уже умер, но продолжал жить Старец Иоанн. Возможно, примерно в это время он писал свое Евангелие.

Мы уже показали (в главе 9), что, работая над Прологом, Папий, по всей видимости, полагал, что Евангелие от Марка было написано при жизни Петра. Очевидно, он считал также, что Евангелие от Матфея изначально было написано Матфеем по-еврейски или по-арамейски. Таким образом, по крайней мере по мнению Папия, в тот момент, когда он писал свой Пролог, к тому времени, когда умерли Петр и Матфей, эти два Евангелия были уже написаны. Петр и Матфей умерли – но Старец Иоанн, автор Евангелия от Иоанна, продолжал жить, и его Евангелие было еще не закончено. (О том, что думал Папий о Евангелии от Луки, нам ничего не известно.)

Второй интересный факт, возможно, связывающий Евангелие от Иоанна со Старцем Иоанном, – титул «Старец», который Папий, очевидно, использует, чтобы отличить этого Иоанна от Иоанна, сына Зеведеева. Каково значение этого именования? Прежде всего, отметим: в процитированном отрывке Папий говорит и о других «старцах», от которых ждет сообщений о том, что говорили такие ученики Иисуса, как Андрей или Филипп. Наиболее вероятно, что старцами, или пресвитерами, назывались старшие христианские учителя в городах Азии в то время, о котором пишет Папий. Ириней, хорошо знавший работу Папия, несколько раз цитирует предания, возводимые к «старцам» (Против ересей, 2.22.5; 4.28.1; 5.5.1; 5.30.1; 5.36.1, 2; 6.33.3) – и многие ученые полагают, что они исходят именно от Папия ¹⁰⁵³ . Ириней относит этот термин к поколению тех христианских лидеров Азии, которые не были сами учениками Иисуса, но знали его учеников ¹⁰⁵⁴ . Возможно, к той же категории относились Аристион и Старец Иоанн – которые, будучи личными учениками Иисуса, при этом пережили большинство других учеников и стали «коллегами» азиатских «старцев». Папий использовал такой титул, чтобы отличить этого Иоанна от Иоанна, сына Зеведеева. Оба они были учениками Иисуса, но только первого можно было причислить к «старцам» ¹⁰⁵⁵ .

Однако необходимо принять во внимание и то, что в другом фрагменте, известном нам через Евсевия (он подробно обсуждается в главе 9), Папий упоминает просто о «Старце», почти наверняка имея в виду Старца Иоанна (Евсевий, Церковная история, 3.39.15). Это показывает, что к данному титулу стоит отнестись более серьезно и предположить, что в случае Иоанна он означал нечто особенное. Похоже, из всех азиатских старцев только его можно было назвать просто «Старцем», без упоминания имени – и быть уверенным, что его ни с кем не перепутают. Это слово у Папия поразительно перекликается с 2 и 3 Посланиями Иоанна, автор которых также называет себя просто «Старцем» (2Ин 1; 3Ин 1). Весьма необычное словоупотребление: трудно найти другие случаи, когда в заголовке письма, где определяются отправитель и получатель, автор называл бы себя просто подобным титулом, без указания имени. Можно было бы ожидать здесь либо имени, либо имени с титулом, как во всех остальных новозаветных посланиях ¹⁰⁵⁶ . Такая необычная перекличка между Папием и автором Посланий от Иоанна заставляет предположить, что последним был именно Старец Иоанн ¹⁰⁵⁷ .

О значении этого титула как самоназвания автора Второго и Третьего посланий Иоанна существуют разные мнения ¹⁰⁵⁸ . В объяснениях, называющих его одним из нескольких или многих старцев, не учитывается безымянность, возможная лишь в том случае, если автор посланий был уверен, что его ни с кем не спутают. В Мишне этот титул (хазакен) применяется к трем раввинам: Гиллелю (м. Аракин, 2:4; м. Шебуот, 10:3), Шаммаю (м. Орлах 2:5; м. Суккот 2:8) и Гамалиилу I (м. Орлах 2и далее). В последнем случае титул, безусловно, используется для того, чтобы отличить Гамалиила I от его внука, Гамалиила II; однако в случаях Гиллеля и Шаммая такого мотива нет ¹⁰⁵⁹ . Возможно, они получили такой титул в старости, достигнув известности и всеобщего уважения. Однако нет никаких свидетельств, что кого-либо из них называли просто «Старец». Такое словоупотребление встречается только у Папия и в посланиях Иоанна. Поскольку нам известно, что Папиева «Старца» звали Иоанном, и Послания также традиционно атрибутируются Иоанну, логично предположить, что перед нами одно и то же лицо.

Кажется вполне вероятным, что Старца Иоанна называли так, в первую очередь, не с целью отличить его от других Иоаннов ¹⁰⁶⁰ (хотя у Папия в Церковной истории, 3.39.4 этот титул явно играет такую роль), а в связи с его долголетием. Данный почетный титул он получил в старости и принял его как самоназвание ¹⁰⁶¹ . Такое самоназвание в посланиях Иоанна коррелирует с его обращением к христианам, за которых он чувствует пастырскую ответственность как за своих «деток» (tekna, teknia, paidiä 1Ин 2:1, 18, 28; 3:7, 18; 4:4; 5:21, 3Ин 4) ¹⁰⁶² .

Если, как я полагаю, Евангелие от Иоанна и все три Иоанновых послания написаны одним и тем же человеком – это приводит нас к выводу, что Старец Иоанн и был автором Евангелия от Иоанна и Любимым Учеником ¹⁰⁶³ .

Мы уже видели, что, пожелав назвать нескольких учеников из числа Двенадцати, Папий обратился не к спискам Двенадцати у Марка или Матфея (что было бы естественно, поскольку оба Евангелия были ему известны), а к Евангелию от Иоанна: шестерых учеников из семерых он называет в том порядке, в каком они появляются в этом Евангелии. Чтобы отличить группу Двенадцати от остальных учеников, упомянутых у Иоанна, ему, несомненно, пришлось воспользоваться списками синоптиков – но, несмотря на это, он использовал именно то перечисление, которое приводит Иоанн. Очевидно, Папий ценил Евангелие от Иоанна очень высоко – выше других известных ему Евангелий.

Однако какие-либо непосредственные отзывы и замечания Папия о Евангелии от Иоанна не дошли до наших дней. (Чарльз Хилл недавно сделал предположение, что в Церковной истории, 3.24.5–13 Евсевий, не ссылаясь на Папия, передает его слова о Евангелии от Иоанна ¹⁰⁶⁴ . Как ни заманчива такая гипотеза – я в ней сомневаюсь; об этом мы подробнее поговорим в приложении к этой главе.) Однако в главе 9 мы показали, что замечания Папия о Евангелиях от Марка и от Матфея, приведенные у Евсевия (Церковная история, 3.39.14–16), лучше всего объясняются, если предположить, что Папий сравнивает их с Евангелием от Иоанна. Папий считал, что у Марка и у Матфея отсутствует «порядок», которого можно ожидать от сочинений очевидца, поскольку знал и другое Евангелие, исходящее от очевидца, в котором хронологическая последовательность событий была иной и чей «порядок» (taxis) Папий предпочитал. Это – Евангелие от Иоанна, в котором Папий, скорее всего, видел лучший образец исторического сочинения, чем в Евангелиях от Марка и от Матфея (а также от Луки, если оно было ему известно). Именно сравнение с Иоанном заставило Папия считать, что Марку и Матфею недостает упорядоченности – и, не желая отказываться от последних двух Евангелий, он постарался объяснить, откуда в них эта неупорядоченность и почему, несмотря на это, они обладают огромной ценностью вследствие своей близости к свидетельствам очевидцев. Отправной точкой для него служила ценность Евангелия от Иоанна.

Это заключение о сравнительной оценке Евангелий Папием приводит нас к последнему выводу о том порядке, в котором он перечисляет семерых учеников в Прологе к своей книге. Как мы уже отмечали, последовательность их имен – от Иоанна. Первые трое (Андрей, Петр, Филипп) перечислены в том порядке, в каком все они, один за другим, становятся первыми учениками Иисуса в первой главе Евангелия от Иоанна. Если, как мы предположили, следующие имена (кроме Матфея, пришедшего из других источников) также приводятся в соответствии с очередностью их появления в Евангелии (Фома, Иаков, Иоанн) – это подтверждает, что Папий высоко ценил и принимал последовательность событий (taxis), описанную Иоанном. у Марка и Матфея, разумеется, эти ученики появляются впервые в совершенно ином порядке. у Марка порядок такой: Петр, Андрей, Иаков, Иоанн, Филипп, Матфей, Фома. Мы знаем, что с самых ранних времен читатели обращали внимание на различия между синоптическими Евангелиями и Евангелием от Иоанна, особенно в порядке изложения ранних событий ¹⁰⁶⁵ (в том числе призвания первых учеников). То, что Папий здесь следует порядку Иоанна, указывает на то, что он сознательно предпочитал в этом отношении Евангелие от Иоанна.

Сравнивая Евангелие от Иоанна с Евангелиями от Марка и от Матфея, Папий должен был сказать что-то о его происхождении. Почему же об этом умолчал Евсевий? На то могло быть две причины. Одна – та, что, как мы и предположили, автором этого Евангелия Папий называл Старца Иоанна. Сам Евсевий постоянно подчеркивает, что Папий различает двух Иоаннов – сына Зеведеева и Старца, поскольку хочет доказать, что именно последний был автором Откровения (Церковная история, 3.39.5–7). Евсевий не считает Откровение ни апостольской, ни канонической книгой. Однако, обращая такое внимание на различение у Папия двух Иоаннов, Евсевий не мог пропустить или скрыть то, что автором Евангелия Папий считает Старца, а не сына Зеведеева. А с этим суждением Евсевий никак не мог согласиться.

Во-вторых, Евсевия, возможно, не устраивало решение проблемы различий между Евангелиями, предложенное Папием, – мнение, что в Евангелии от Иоанна приведен верный хронологический порядок событий, а остальные в этом отношении недостоверны. Его собственная теория последовательности событий во всех четырех Евангелиях (изложенная в Церковная история, 3.24.5–16) состоит в том, что синоптики описывали служение Иисуса лишь после заточения Иоанна Крестителя. Иоанн же писал так, чтобы заполнить пробелы – описывал то, что произошло еще до заточения Крестителя. Такой выход снимает проблему. Евсевию, очевидно, не требовалось признавать, что хронологический порядок какого-либо одного Евангелия чем-то предпочтительнее порядка других. Важно отметить, что, несмотря на его интерес к тому, что говорили о Евангелиях ранние авторы (Церковная история, 3.3.3; 3.24.16), и на то, что в некоторых его источниках этот вопрос подробно обсуждается, он никогда не цитирует эти обсуждения и не ссылается на них ¹⁰⁶⁶ .

Замечание Папия о Евангелии от Марка – единственное допущенное Евсевием упоминание о том, что одному из Евангелий «недостает порядка». Оно прошло «цензуру» Евсевия, поскольку здесь Папий говорит о точности, с которой Марк записал учение Петра – и это упоминание было слишком ценным, чтобы его опустить. Однако Евсевий вырезал цитаты Папия из контекста, постаравшись смягчить и затемнить все указания на спор о хронологической последовательности евангельских событий. Скорее всего, он не стал цитировать слова Папия о Евангелии от Иоанна именно потому, что в них содержалось указание на превосходство таксиса Иоанна над таксисом Марка и Матфея – так же, как не стал включать в свою книгу никаких намеков на то, что Евангелие от Иоанна написал не Иоанн, сын Зеведеев.

Если Папий писал о происхождении Евангелия от Иоанна что-то такое, что Евсевий предпочел не цитировать – что ж, поищем следы изысканий Папия у других авторов, знавших его книгу. В поисках таких следов полезно будет изучить Канон Муратори: текст, связь которого с Папием признана многими ¹⁰⁶⁷ , но изучена явно недостаточно.

Так называемый Канон Муратори – древнейший из известных нам списков канонических книг Нового Завета, хотя, по всей видимости, он представляет собой не официальный церковный документ, а чье-то личное мнение о том, какие книги следует считать каноническими Писаниями, пригодными для чтения на богослужениях. Сохранился он в плохом латинском переводе с греческого. Датируют его обычно концом II столетия: хотя Альберт Сундберг ¹⁰⁶⁸ и Джеффри Ханеман ¹⁰⁶⁹ предложили отнести его к IV веку, в результате дискуссии ¹⁰⁷⁰ большинство ученых осталось на прежних позициях.

В оригинале Канон Муратори содержал заметки о Евангелиях от Матфея, Марка, Луки и Иоанна – именно в таком порядке; однако в существующем тексте сохранились лишь последние шесть слов заметки о Марке, за которыми следуют заметки о Луке и Иоанне:

: …при которых он, тем не менее, присутствовал и записал.

Третья книга Евангелия – та, что от Луки. Лука, известный врач, после вознесения Христова, когда Павел взял его с собой как одного из ревнителей закона, написал его от своего имени, в соответствии с [общей] верой. Однако сам он не видел Господа во плоти; и поэтому, поскольку он имел возможность удостовериться в происшедшем, он начинает свое повествование с рождества Иоанна.

Четвертое Евангелие принадлежит Иоанну, [одному] из учеников. Своим товарищам-ученикам и епископам, убеждавшим его [написать], он сказал: «Поститесь со мной три дня, начиная с сегодняшнего, и что откроется каждому, да расскажем это друг другу». В ту же ночь открылось Андрею, [одному] из апостолов, что Иоанн должен написать обо всем от своего имени, а другие – все это удостоверить.

Итак, несмотря на то, что о разных конкретных вещах можно прочитать в Евангелиях, это не влияет на веру христиан, поскольку одним Духом все было возвещено во всех [Евангелиях]: относительно рождения, страстей, воскресения, жизни с учениками, его двойного пришествия; первое – в уничижении, когда он претерпел страдания, второе – славное, в царском достоинстве, которое состоится в будущем.

Замечательно то, что Иоанн так тщательно упоминает обо всем этом еще и в своих посланиях, говоря о себе: «Что мы видели своими очами и слышали своими ушами и наши руки осязали, – все это мы написали вам» [Ср. 1Ин 1:1, 4] Таким образом, он называет [себя] не только все видевшим и слышавшим, но еще и писателем обо всех чудесных деяниях Господа по порядку ¹⁰⁷¹ .

Обрывок фразы, с которого начинается этот фрагмент, проще всего понять как отзвук того, что говорил о Марке Папий (по Евсевию, Церковная история, 3.39.15). Он не может означать, что Марк присутствовал при описываемых им событиях – не только потому, что ранние предания этого не подтверждают, но и потому, что одну из последующих фраз – о Луке, который «однако, сам не видел Господа во плоти» (dominum tamen пес ipse vidit in carne), – возможно, следует переводить как «он также не видел…» Иными словами, Лука, как и Марк, не был очевидцем служения Иисуса ¹⁰⁷² . Таким образом, в заметке о Марке, вполне возможно, речь шла о том, что сам он (как и говорил Папий) не был учеником Иисуса, но слушал проповеди Петра и записал все, что от него услышал. Если сохранившиеся слова говорят о том, что Марк записал слова Петра точно так, как слышал – это отражает сообщение самого Папия, а не сообщения Иринея (Против ересей, 3.1.1) и Климента Александрийского (по Евсевию, Церковная история, 6.14.6), основанные на Папий. Вообще весь Канон Муратори примечателен отсутствием каких бы то ни было следов влияния Иринея.

Последнюю фразу процитированного раздела Канона Муратори также можно сравнить с замечаниями Папия о Марке. То, что Иоанн не только все видел и слышал, но и записал «все чудесные деяния Господа по порядку» (per ordinem), перекликается с утверждением Папия, что Марк «не видел Господа, не сопровождал Его, и записал не по порядку (taxei)" то, что говорил и делал Иисус. Поскольку Иоанн, в отличие от Марка, был очевидцем, он мог рассказать о событиях «по порядку». Более того: указание на «порядок» Канон Муратори связывает с рассказами о чудесах Господних – и это тоже напоминает нам о том, каким образом Иоанн утверждает в своем Евангелии хронологический порядок происходящего: первые два чуда (2и 4:54) он четко определяет как первое и второе. Что говорил Канон Муратори о Матфее, нам неизвестно; однако эта заключительная фраза ясно говорит о том, что в вопросе «порядка» автор ставил Иоанна выше Марка и Луки.

Мы уже заключили, что Папий говорил о Евангелии от Иоанна нечто очень похожее (глава 9). Подозрение, что Канон Муратори многое заимствует у Папия, подтверждается цитатой из 1 Ин, используемой для подтверждения того, что Иоанн был очевидцем и потому писал «по порядку» ¹⁰⁷³ . Возможно, это связано со словами Евсевия, что Папий приводил свидетельства из Первого послания Иоанна и Первого послания Петра (Церковная история, 3.39.17) ¹⁰⁷⁴ . Свидетельство из Первого послания Петра – это, возможно, цитирование 1Петр 5в поддержку того, что говорил Папий о связи между Марком и Петром ¹⁰⁷⁵ . Параллелью этому может быть цитата из 1Ин 1:1–4 в поддержку того, что говорил Папий о Евангелии от Иоанна.

Итак, вполне возможно, что последний процитированный нами абзац Канона Муратори основан непосредственно на книге Папия. Предыдущий абзац отражает собственные апологетические заботы автора по объяснению различий между Евангелиями ¹⁰⁷⁶ . Среди заметок о Евангелии от Иоанна этот абзац вполне на своем месте, поскольку автора, несомненно, волновали в первую очередь разногласия между Иоанном и синоптиками. Такое замечание он делает сразу после рассказа о происхождении Евангелия от Иоанна, поскольку в нем говорится о том, что товарищи Иоанна удостоверили и подтвердили его рассказ. Из этого автор делает вывод, что Евангелие от Иоанна не может расходиться с другими Евангелиями в существенных вопросах. Подобно Тертуллиану в «Против Маркиона», 4.2, он стремится подчеркнуть, что в ключевых пунктах истории Иисуса (к каковым, по-видимому, относится и последовательность событий) все четыре Евангелия друг с другом согласны. Подобное утверждение трудно согласовать со следующим – что в вопросе «порядка» Иоанн превосходит остальных евангелистов. Такое противоречие подтверждает, что последнее утверждение заимствовано автором у Папия.

Если цитаты из 1 Ин, приведенные в Каноне Муратори, и заключения о Евангелии от Иоанна, выведенные из этих цитат, по всей вероятности, очень близки к тексту Папия, труднее сказать то же самое о рассказанной здесь истории создания этого Евангелия. Вполне возможно, что эта история представляет собой очень приукрашенную версию рассказа Папия. Сообщение Папия о создании Евангелия от Марка было развито и приукрашено Климентом Александрийским, затем над ним еще поработал Евсевий (Церковная история, 2.15.1–2), хотя последний и уверял, что всего лишь повторяет сообщение Папия и Климента. Приукрашивания в таких случаях служили апологетической цели – укреплению апостольского авторитета евангелистов. Возможно, то же самое можно сказать и об истории Евангелия от Иоанна, приведенной в Каноне Муратори.

Прежде всего, отметим: есть веские причины полагать, что эта история исходит от Папия и повествует не об Иоанне, сыне Зеведееве, но о Папиевом Старце Иоанне ¹⁰⁷⁷ . Это видно из терминологии. Сам Иоанн – «один из учеников» (ex descipulis). Писать его призывают «товарищи-ученики и епископы» (condescipulis et episcopis), и среди них – Андрей, «один из апостолов» (ex apostolis). Поразительно это противопоставление Иоанна, одного из учеников, и Андрея, одного из апостолов. Мы помним, что в отрывке из Папия, процитированном у Евсевия (Церковная история, 3.39.4), Папий использует термин «ученики Господни» по отношению ко всем, кто был личным учеником Иисуса, будь то члены группы Двенадцати (как семеро перечисленных им) или иные (как Аристион и Старец Иоанн). Членов Двенадцати он называет учениками, а не апостолами, без сомнения, потому, что для него важен факт их личного знакомства с Иисусом. Термин «апостол» не вполне передает это значение, поскольку, особенно в Азии и для Папия, «апостолом» был Павел ¹⁰⁷⁸ . Поэтому в отрывке из Пролога Папий не использует специальных терминов, которые отличали бы апостолов от других учеников. Автор Канона Муратори проводит такое различие, называя Иоанна «одним из учеников», а Павла – «одним из апостолов». Ему нет необходимости отличать Андрея от какого-то другого Андрея – по-видимому, этот эпитет он добавляет к нему, чтобы провести различие между Андреем и Иоанном, который апостолом не был. То, что автор Канона Муратори сознательно работает с категориями учеников, выделенными Папием в его Прологе, подтверждается и тем, что из апостолов он выделяет именно Андрея. Ведь список из семи учеников у Папия уникален тем, что Андрей стоит в нем на первом месте.

Таким образом, автор Канона Муратори, очевидно, имеет в виду, что Иоанн, ученик Иисуса, но не член группы Двенадцати, встретился со своими товарищами-учениками, которых автор считает также епископами; среди них были как члены Двенадцати, так и другие ученики.

Первому из двенадцати апостолов, Андрею, явилось откровение. Считать, что этот рассказ восходит непосредственно к Папию, нам не позволяет, прежде всего, высказанная в нем уверенность, что Евангелие от Иоанна было написано в то время, когда Андрей и многие другие ученики Иисуса были еще живы. Папий в своем Прологе ясно дает понять, что в то время, когда он собирал устные предания, не только Андрей, но и все остальные ученики Господа, чьим учением он интересовался, за исключением Аристиона и Старца Иоанна, уже умерли. Маловероятно, что Папий датировал создание Евангелия от Иоанна намного более ранним временем, поскольку и Ириней (Против ересей, 3.1.1), и Климент Александрийский (по Евсевию, Церковная история, 6.14.7), знакомые с книгой Папия, оба считают, что Евангелие от Иоанна было написано последним.

Чтобы понять, что в Каноне Муратори идет от Папия, а что нет, полезно отметить, что, хотя изложенная им история создания Евангелия от Иоанна в целостном виде в других сохранившихся источниках не встречается, два ее элемента можно найти и в других местах. Это – два аспекта той роли, которую играют другие ученики: убеждают (cohortantibus) Иоанна написать Евангелие, а затем удостоверяют (recogniscentibus), что написанное им истинно. Второй аспект уже давно признан ¹⁰⁷⁹ интерпретацией Ин 21(«знаем, что его свидетельство истинно»). (В главе 14 мы показали, что такое чтение Ин 21неверно – но это не значит, что древние читатели не могли понимать эти слова так же превратно, как и многие современные.)

Этот второй аспект можно найти и у Иринея, который, как показывают многие данные, хорошо знал работу Папия. В Против ересей, 2.22, Ириней, по причинам, в которые мы сейчас углубляться не будем, хочет доказать, что Иисусу в момент смерти было больше сорока лет. Он пишет:

: Ибо все признают, что тридцать лет – возраст еще молодой, и что молодость продолжается до сорока лет ¹⁰⁸⁰ . Только после сорока, даже после пятидесяти возраст человеческий начинает клониться к старости. В этом-то возрасте Господь наш еще учил, как свидетельствует о том Евангелие, и старцы, связанные с (sumbeblêkotes) Иоанном, учеником Господним, свидетельствуют (marturousin), [говоря, что] Иоанн передал [им такое же предание]. Ибо он пребывал с ними до времен Траяна. Некоторые из них видели не только Иоанна, но и других апостолов – и от них слышали то же, и свидетельствуют об истине этого сообщения (testantur de huiusmodi relatione)

: (Против ересей, 2.22.5) ¹⁰⁸¹ .

Далее Ириней приводит Ин 8(«Тебе нет еще пятидесяти лет») и делает из этих слов вывод, что в то время Иисусу было за сорок – иначе иудеи сказали бы ему: «Тебе нет еще сорока». Очевидно, именно этот текст он имеет в виду в приведенном отрывке («свидетельствует о том Евангелие»). Дальнейшая ссылка на старцев обычно понимается в том смысле, что Ириней, мол, знал предание, также подтверждающее, что Иисус прожил больше сорока лет ¹⁰⁸² . Верно, что Ириней несколько раз цитирует «предания старцев» – и, по-видимому, в большинстве случаев, если не всегда ¹⁰⁸³ , эти предания исходят от Папия. Но в этом случае более вероятно, что Ириней имеет в виду Ин 21(«знаем, что свидетельство его истинно»). Множественное число в этом стихе он понимает как указание на старцев, которые знали Иоанна в Азии и свидетельствуют об истинности всего, что он написал в своем Евангелии. Таким образом, вместе со всем Евангелием они подтвердили истинность и Ин 8:57. Как они могли удостоверить истинность всего, написанного Иоанном? Во-первых, подтвердив, что эти предания действительно передал им Иоанн, ученик Господень; и во-вторых, поскольку некоторые из них в прошлом были знакомы с другими апостолами, и сообщения Иоанна не противоречили тому, что они слышали от них.

Пока что сообщение о том, что старцы удостоверили правдивость Евангелия от Иоанна, совпадает с рассказом Канона Муратори. Это общее в них вполне может восходить к Папию. Есть, однако, два важных различия. Во-первых, Ириней, помещая Иоанна, ученика Господня, среди «других апостолов», по-видимому, включает Иоанна в число апостолов – как и в некоторых других местах. К тому, что говорит об Иоанне Ириней, мы вернемся в следующей главе. Однако его лексика здесь отличается от лексики Канона Муратори, в котором Иоанн и Андрей противопоставлены – как «один из учеников» и «один из апостолов». Возможно, в последнем сохранилась Папиева атрибуция Евангелия Старцу Иоанну. Во-вторых, по Иринею, истинность Евангелия удостоверяли старцы, знавшие Иоанна, – по Канону Муратори, это были его «товарищи-ученики и епископы». Объяснение такого различия, которое мы сейчас дадим, подтвердит, что оба автора были в зависимости от мнения Папия.

Для Иринея, как и для самого Папия, старцы – это поколение христианских учителей в провинции Азия, которые знали апостолов, но пережили их. Именно так мы понимаем пресловутый отрывок из Папиева «Пролога», в котором идет речь о «старцах» и «учениках Господа». Однако некоторые современные ученые, читая этот отрывок, идентифицируют «старцев» со списком «учеников», приведенным у Папия: Андреем, Петром и прочими ¹⁰⁸⁴ . По-видимому, таким же образом прочел Папия и Евсевий (Церковная история, 3.39.7). Если мы предположим, что так же понял Папия и автор Канона Муратори, то увидим, почему его определение тех, кто удостоверил подлинность Евангелия от Иоанна, отличается от определения Иринея. Папий, по всей видимости, написал, что истинность Евангелия была удостоверена старцами. Автор Канона Муратори, введенный в заблуждение неверным толкованием этих слов Папия, решил, что под старцами подразумеваются другие ученики Господни, которых Папий затем называет: Андрей, Петр и прочие. Поэтому он определяет их как «товарищей-учеников» Иоанна (Старца). Спросив себя, почему они названы старцами – и, возможно, припомнив 1Петр 5:1–2, где Петр признает себя старцем среди старцев, – он делает вывод, что Папий называет их так, потому что они были епископами ¹⁰⁸⁵ . Поэтому он дает им определение Иоанновых «товарищей-учеников» и епископов, а желая привести имя одного из них, естественно, выбирает первое имя из списка учеников у Папия: Андрей. Ириней, напротив, понял Папия правильно. Старцы, подтвердившие истинность Евангелия от Иоанна, смогли это сделать не потому, что сами были учениками Господа, но потому, что некоторые из них знали других учеников Господа, кроме Иоанна.

Второй аспект роли товарищей-учеников, согласно Канону Муратори – то, что они убедили Иоанна написать Евангелие. Некоторая параллель этому имеется у Климента Александрийского, еще одного автора, по всей видимости, знавшего работу Папия. Климент говорит, что Иоанна побудили писать его знакомые (gnôrimôn) (по Евсевию, Церковная история, 6.14.7) ¹⁰⁸⁶ . Возможно, это идет от Папия. С другой стороны, стоит отметить, что в своем рассказе о происхождении Евангелия от Марка (по Евсевию, Церковная история, 6.14.6) Климент добавляет к тому, что узнал от Папия, сведения о том, что слышавшие проповедь Петра побудили Марка записать все, что он говорил ¹⁰⁸⁷ . Так что, возможно, это просто общее место, традиционное объяснение того, почему автор взялся за перо, и сходство между Климентом и Каноном Муратори в этом пункте случайно.

Мы можем сделать вывод: Папий говорил, что Евангелие от Иоанна написано Старцем Иоанном, учеником Господним. Возможно, он писал также, что Иоанна убедили написать Евангелие старцы, ведущие христианские учителя провинции Азия, знавшие и других учеников Иисуса. По всей видимости, писал Папий и о том, что эти старцы удостоверили истинность Евангелия (со ссылкой на Ин 21:24). Далее он цитировал часть 1Ин 1:1–4, желая показать, что автор Послания, Старец Иоанн, был очевидцем евангельской истории и сам написал Евангелие. Поэтому он единственный из всех евангелистов, о которых говорит Папий, сумел записать логии Господни в правильном порядке.

Чарльз Хилл считает, что взгляды Папия на Евангелие от Иоанна (а также на Евангелие от Луки) сохранены у Евсевия в Церковная история, 3.24.5–13 ¹⁰⁸⁸ . На то, что в этом отрывке Евсевий пользуется каким-то источником, указывают слова: «есть известие» (katechei logos, 3.24.5), «известие, безусловно, верно» (kai alêthês ge ho logos, 3.24.8), а также более туманное «говорят» (phasi, 3.24.7, а также 11). Очевидно, что как минимум 3.24.6–7 исходит из некоего источника – и 3.24.11, по-видимому, оттуда же. Хилл приводит достаточно убедительные аргументы в пользу того, что этот источник – Папий. Вдаваться во все детали аргументации Хилла мы здесь не можем. Вместо этого я предложу несколько своих уточнений.

(1) Хилл не вполне четко устанавливает границы ссылки на источник. В действительности слова «известие, безусловно, верно» в 3.24.8 указывают на конец первого отрывка, почерпнутого из источника. Остаток 3.24.8 и 3.24.9–10 – комментарии самого Евсевия. Ссылка на источник снова появляется в 3.24.11 («говорят»), но, возможно, в этом же стихе и заканчивается. Далее, в 3.24.12–13, снова идут собственные комментарии Евсевия. В этих комментариях может в какой-то степени использоваться лексика источника, но они не ориентированы на передачу сказанного в нем.

(2) Однако с идентификацией того, что же говорится в источнике, возникает еще одна проблема. Даже в выделенных нами отрывках Евсевий явно не цитирует, а пересказывает источник своими словами. Воспроизводя чужие слова, Евсевий иногда обходится с ними очень свободно. Красноречивый пример – его пересказ Климента Александрийского (из труда, не дошедшего до наших дней) о создании Евангелия от Марка. Он делает это дважды:

В этих же книгах [то есть в «Ипотипосах"] Климент приводит предания древних пресвитеров [старцев] о порядке Евангелий: «Первыми написаны Евангелия, где есть родословные. Евангелие от Марка возникло при таких обстоятельствах: Петр, будучи в Риме и проповедуя Христово учение, излагал, исполнившись Духа, то, что содержится в Евангелии. Слушавшие – а их было много – убедили Марка, как давнего Петрова спутника, помнившего все, что тот говорил, записать его слова. Марк так и сделал и вручил это Евангелие просившим. Петр, узнав об этом, не запретил Марку, но и не поощрил его (Церковная история, 6.14.5–7).

Свет веры настолько озарил разум слушателей Петра, что они не сочли достаточным услышать только устную проповедь и познакомиться с ней однажды по слуху. Они всячески уговаривали и убеждали Марка, чье Евангелие мы имеем – а был он спутником Петра, – чтобы он оставил для них запись учения, переданного им устно; они не оставляли его в покое, пока не принудили его; они – причина написания того Евангелия, которое называется «Евангелием от Марка». Как рассказывают (phasi), апостол, узнав по откровению Духа то, что свершилось, возрадовался людскому рвению и разрешил читать это Евангелие в Церквах. Климент приводит эту историю в 6-й книге своих «Очерков» [«Ипотипосов»]… (Церковная история, 2.15.1–2) ¹⁰⁸⁹ .

Даже первый из этих отрывков – не цитата, а пересказ; однако, сравнивая его со вторым, мы ясно видим, сколь свободно обходился Евсевий с чужими текстами. Следовательно, и в 3.24.6–8, 11 многое может исходить от самого Евсевия.

(3) Хилл считает, что Евсевий пользуется не устным источником, а письменной традицией. Конечно, маловероятно, чтобы Евсевий стал полагаться на устный источник в столь серьезном вопросе. Однако, если фраза «есть известие» (katechei logos, 3.24.5), довольно обычная для Евсевия, однозначно указывает на письменный источник ¹⁰⁹⁰ , то о выражении «говорят» [phasi, 3.24.7 (дважды)] такого не скажешь ¹⁰⁹¹ . Можно предположить, что источник Евсевия сам ссылался на устную традицию. Возможно, также объясняются и другие случаи, когда Евсевий использует слово «говорят» (phasi), передавая сведения из письменного источника ¹⁰⁹² . Несомненно, именно так обстоит дело с двумя сообщениями о создании Евангелия от Марка, почерпнутыми у Климента Александрийского, которые мы цитировали выше. Евсевий сообщает нам, что Климент передает «предание древних старцев» (6.4.15), и это вполне объясняет «говорят» (phasi) в его втором сообщении (2.15.2). Если источник 3.24.6–8, 11 – Папий, то он, возможно, передавал то, что слышал от старцев или от Старца Иоанна.

(4) Однако с тем, чтобы идентифицировать этот источник как Папия, имеются некоторые сложности. Одна из них – то, что говорится здесь о Матфее, в сравнении с тем, что, несомненно, говорит Папий о Евангелии от Матфея в цитате из Церковная история, 3.39.16 («Матфей расположил логии по порядку на еврейском языке, а дальше каждый переводил их как мог») ¹⁰⁹³ . Согласны они только в том, что Матфей писал по-еврейски. Но общий смысл отрывка другой. В 3.39.16 Папий озабочен вопросом порядка изложения в Евангелиях – в 3.24.6 объясняет, как Матфею пришло в голову написать Евангелие. Эти два предложения невозможно «сложить» и получить из них единое сообщение Папия в едином контексте – как, по-видимому, считает Хилл, судя по тому, что он одобрительно цитирует предположение Хью Лоулора, что «информация о Матфее в 3.24.5–6 взята более или менее в первозданном виде из сообщения Папия, последние строки которого Евсевий цитирует в 3.39.16» ¹⁰⁹⁴ . Напротив: если те сведения о Матфее и Иоанне, которые Евсевий приводит по анонимному источнику, пришли от Папия – очевидно, в его книге они находились в каком-то совершенно ином контексте, нежели открытая цитата из Папия о Матфее. Разумеется, это не опровергает того, что анонимные сведения могут принадлежать Папию, но несколько затрудняет доказательство этого.

(5) Хилл указывает, что источник Евсевия в этом отрывке разделяет с Папием (3.39.15) заботу о «порядке» Евангелий – и что, если принять во внимание те соображения насчет мнения Папия об Иоанне, которые мы изложили в этой главе, в обоих отрывках можно увидеть также признание различий в «порядке» между Иоанном и другими Евангелиями ¹⁰⁹⁵ . Удивительно, что он не замечает главного: действительно, проблема признается в обоих отрывках – но в том и другом она решается совсем по-разному. Папий открыто признает, что Евангелие от Марка «неупорядоченно», и извиняет Марка за это. Проблему различий в хронологической последовательности между Евангелиями Папий решает так: в Евангелии от Иоанна соблюдается верный хронологический порядок, а в других Евангелиях (по крайней мере, у Марка и Матфея) – нет. В «Церковной истории», 3.24.5–13 вопрос решается совершенно по-другому. Все четыре Евангелия примиряются, нет даже намека на то, что какое-то из них «неупорядоченно». Об Иоанне говорится, что он просто решил заполнить пробелы, оставленные синоптиками, и рассказать о событиях, относящихся к началу служения Иисуса. Синоптики повествовали о том, что произошло после заточения Иоанна Крестителя в темницу, Иоанн – о том, что было до того. Евсевий, очевидно, с таким решением проблемы вполне согласен. В целом оно явно неудовлетворительно (неужели рассказ Иоанна о кормлении пяти тысяч относится совсем к иному событию, чем аналогичный рассказ у синоптиков, произошедшему даже до начала синоптического повествования?), однако имеет смысл по отношению к первым главам Иоаннова повествования (как видно из различных евангельских ссылок на заточение Иоанна Крестителя, цитируемых Евсевием). Таким образом, оно снимает наиболее острую для древних читателей часть проблемы разногласий между Евангелиями – то, что Евангелия по-разному начинаются ¹⁰⁹⁶ .

Если в источнике, используемом Евсевием в Церковная история 3.24.5–13, действительно говорилось, как утверждает Евсевий, о порядке написания Евангелий друг относительно друга – это, что бы ни говорил Хилл, вовсе не «убедительное свидетельство» в пользу того, что неизвестным источником был Папий ¹⁰⁹⁷ . Напротив, это убедительное свидетельство против такого вывода – поскольку сказанное здесь сильно расходится с тем, что говорит о Марке Папий в несомненно принадлежащем ему фрагменте (Церковная история, 3.39.15), а также с его предполагаемыми взглядами на Евангелие от Иоанна. Возможно, сам источник говорил гораздо меньше, чем приписывает ему Евсевий. Он мог включать в себя только 3.24.6–7 и говорить о том, что, по мнению Иоанна, не все события начала служения не описаны в других Евангелиях (как следует из текста Евсевия в 3.24.7), а о том, что один из недостатков других Евангелий состоит в их невнимании к событиям самого начала служения. Такое мог сказать Папий. Однако, очевидно, чтобы атрибутировать этот источник как Папия, нам приходится пускаться в догадки о том, что было там сказано изначально и что Евсевий прибавил от себя. Построение столь сложных конструкций снижает ценность этой атрибуции для реконструкции труда Папия.

(6) Однако, даже если мы согласимся со всеми аргументами Хилла, отождествляющими этот источник с Папием, конечный его вывод – что Папий приписывал Евангелие от Иоанна Иоанну, сыну Зеведееву ¹⁰⁹⁸ – останется недостоверным. Сам Евсевий, разумеется, считал, что это Евангелие написал Иоанн, сын Зеведеев, а не тот человек, которого Папий называет Старцем Иоанном. Что бы ни говорил об этом источник, Евсевий неизбежно должен был приспособить его к собственным взглядам – так же, как в соответствии со своими взглядами он интерпретирует фрагмент Папия об очевидцах (Церковная история, 3.39.5–6). Вообще Евсевий постоянно опускает или отметает те положения своих источников, в которых высказываются мнения об авторстве новозаветных книг, не совпадающие с его собственными. Как отмечает Филип Селью, «как ни осаждают Евсевия искушения вставить в свою книгу историческую информацию о Писании от таких авторов, которых он по тем или иным причинам считает религиозно неблагонадежными – он успешно отбивает их практически все» ¹⁰⁹⁹ . Папий для Евсевия был, безусловно, «неблагонадежен».

На самом деле в этом отрывке не содержится почти ничего такого, что позволило бы Евсевию отождествить Иоанна, о котором идет речь, с сыном Зеведеевым, а не с учеником Господним, которого Папий называет Старцем Иоанном. Лишь один раз (3.24.11) этот Иоанн называется «апостолом» – термин, которого Папий в сохранившихся фрагментах не использует вовсе. Разумеется, размещение Евсевием этого отрывка в рассказе об апостоле Иоанне, сыне Зеведееве, указывает, что Евсевий стремится отнести эти слова именно к этому Иоанну. Однако стоит спросить: почему Евсевий предпочел не процитировать отрывок, а пересказать его своими словами? Если источником был Папий, то, возможно, лишь при помощи парафразы Евсевию удалось изъять из отрывка указания на то, что Папий говорил не о сыне Зеведееве, а о Старце Иоанне. Об использовании Евсевием выражения «говорят» [phasi, как в 3.24.7 (дважды), 11] Селью пишет:

: Как правило, Евсевий цитирует предания со вводным словом phasi [говорят], когда приводит устные легенды. Иногда, впрочем, он довольствуется этой туманной ссылкой не из невозможности, а из нежелания – по тем или иным богословским соображениям – точно указывать письменный источник ¹¹⁰⁰ .

Таким образом, каков бы ни был источник Евсевия в Церковная история, 3.24.5–13, мы не можем определить, что он говорил о личности Иоанна, автора Евангелия.