«Пророчества» о Мухаммаде

В предшествующей главе мы установили, что, согласно материалу исламской Сунны и тафсиров, объектом «искажения» и «сокрытия» Торы и Евангелия стали те места в них, где, согласно исламской догме, предвозвещалось пришествие в мир Мухаммада.

В настоящей главе нам предстоит выяснить, какие основания представляет исламская традиция к такого рода утверждениям, подтверждая ли они гипотезу об «искажении» или же гипотезу о «сокрытии» и какое значение имеет все это для исламской профетологии, аксиологии и миропонимания.

Мессианский пафос учения Мухаммада нашел свое выражение в ряде догматических положений, утвержденных в Коране.

Первое состоит в утверждении Корана о том, что все пророки благовествовали о пришествии в мир Мухаммада, в соответствии с «заветом пророков», который Аллах заключил со всеми пророками.

«Вот Аллах взял завет с пророков: «Я одарю вас из Писания и мудрости. Если же после этого к вам явится Посланник, подтверждающий истинность того, что есть у вас, то вы непременно уверуете в него и поможете ему». Он сказал: «Согласны ли вы и принимаете ли Мой завет?». Они ответили: «Мы согласны». Он сказал: «Будьте же свидетелями, и Я буду свидетельствовать вместе с вами» (3: 81).

Традиция однозначно говорит, что в данном аяте речь идет о Мухаммаде: «Аллах взял с пророков завет, чтобы они поддерживали друг друга и побуждали к вере друг в друга», «Аллах взял завет со всех пророков веровать в Мухаммада и помогать ему, когда он явится, и повелел через них держаться этого завета и их общинам»²⁵⁹.

То, что в этом аяте под посланником, в которого необходимо верить, согласно завету от Аллаха, подразумевается Мухаммад, согласно говорят все авторитетные толкователи Корана²⁶⁰.

Табари в своем комментарии сообщает, что толкователи расходятся относительно того, с кого взят этот завет. Так, Ибн Мас`уд и Раби` считали, что Аллах взял завет не с пророков, но с народов, которым даровано Писание.

Другие считали, что завет взят только с пророков: «Завет взят прежде всего с пророков, чтобы они уверовали в то, с чем придет последний из них».

Согласно традиции, возводимой к Али ибн Аби Талибу, «Всевышний Аллах не посылал ни одного пророка, начиная с Адама, без того, чтобы не взять с него завет относительно Мухаммада, что если он будет жив, когда Мухаммад будет послан, то он уверует в него и поможет ему, также Он повелел взять этот завет с народа (данного) пророка».

Третьи утверждают, что завет взят и с пророков, и с их общин. Упоминание же только о пророках имеет место потому только, что упоминание о завете ведущим является само по себе указанием на завет ведомым (народов этих пророков).

Табари признает верной первую версию и говорит: «Аллах взял завет с пророков, чтобы они верили один в другого. Пророки же взяли с их народов завет, подобный тому, который взял с них Аллах, дабы они верили в то, с чем пророки посланы к ним».

Табари приводит в этой связи хадис от Катада: «Аллах взял завет с пророков, чтобы они верили один в другого и чтобы они донесли его откровение до своих народов. Пророки донесли это откровение до своих народов и взяли с людей Писания завет, который они донесли до них в Писании, чтобы они веровали в Мухаммада и помогали ему».

Слова «Будьте же свидетелями» означают повеление пророкам свидетельствовать об этом их народам²⁶¹.

Второе положение состоит в утверждении Корана о том, что Мухаммад завершает миссию всех пророков к человечеству и им запечатывается пророческое служение как таковое.

«Мухаммад не является отцом кого-либо из ваших мужей, а является Посланником Аллаха и печатью пророков» (33: 40)²⁶².

Толкователи Корана не добавляют ничего существенного к данной догме в своих комментариях на 33: 40.

Так, Табари в данной связи говорит только, что «Посланник Аллаха является печатью пророков, запечатывающей пророчества, и Аллах уже не откроет его (пророчество) никому до дня воскресения»²⁶³.

Тафсир Ибн Аббаса в комментарии к этому аяту вообще обходится несколькими словами, говоря, что Мухаммад является печатью пророков: «поскольку не будет после него пророков»²⁶⁴.

Ибн Касир в своем толковании 33: 40 приводит следующий хадис: «Джабир, доволен им Аллах, говорил: посланник Аллаха сказал: «Мое отношение с прочими пророками подобно дому, который построил человек, завершив его и украсив, кроме одного кирпича. Люди, которые зашли в дом, посмотрели и сказали: что может быть прекраснее дома сего, кроме последнего кирпича! Так вот, я являюсь этим кирпичом, и мной запечатываются все пророчества»²⁶⁵.

Третье догматическое положение возглашает о наличии в Торе и Евангелии подтверждений первых двух положений.

«Те, которые последуют за посланником, неграмотным пророком, запись о котором они найдут в Торе и Евангелии. Он повелит им совершать одобряемое и запретит им совершать предосудительное, объявит дозволенным благое и запрещенным скверное, освободит их от бремени и оков. Те, которые уверуют в него, станут почитать его, окажут ему поддержку и последуют за ниспосланным вместе с ним светом, непременно преуспеют» (7:157).

Табари, комментируя этот аят, считает, что он является разъяснением предыдущего аята (7: 156), в котором Аллах обещает милость для богобоязненных: «Это слова разъяснения от Всевышнего Аллаха о том, что обещал их пророк Моисей написать им, о милости, о которой сказал Всевышний: «Милость моя объемлет все, и Я напишу ее для тех, которые будут богобоязненны...»²⁶⁶ (7:156).

Иными словами, Табари объясняет этот аят через другой, предшествующий ему, что вполне объяснимо, поскольку аят 157 лишь продолжает слова пророчества, начатые в предшествующем аяте. Приведем это аят:

«Он сказал: «Я поражаю Своим наказанием, кого пожелаю, а Моя милость объемлет всякую вещь. Я предпишу ее для тех, которые будут богобоязненны, станут выплачивать закят и уверуют в Наши знамения» (7:156).

Замахшари в своем толковании аята 157 тоже опирается на предшествующий ему 156-й: «Он (Аллах) упрекает сынов Израиля за то, что они хотели видеть лицо Всевышнего, и за их неверие в великие чудеса, которые были сотворены руками Моисея. Это явствует из Его слов: «Это те, которые в знамения наши уверуют». Аллах говорит: «Я хочу чтобы они слышали описание тех их потомков, которые уверуют в Посланника (Мухаммада) и явленное через него, такие как Абдалла ибн Салям и другие из людей Писания, и чтобы это слышание побуждало их к искренности веры и деланию добрых дел»²⁶⁷.

Ибн Касир комментирует этот аят следующим образом: «Таковы характеристики Мухаммада в книгах пророков, которые благовествовали своим народам о его пришествии и предписывали им следовать за ним. Эти описания (характеристики) до сих пор имеются в их книгах, и их ученые знают о них»²⁶⁸.

Однако, наверное, самым ярким мессианским аятом является шестой аят суры «Ряды»:

«Иисус, сын Марьям, сказал: «О, сыны Израиля! Я послан к вам Аллахом, чтобы подтвердить правдивость того, что было в Торе до меня, и чтобы сообщить благую весть о Посланнике, который придет после меня, имя которого будет Ахмад» (61:6).

Имя Ахмад («самый славный») хоть и происходит от того же корня, что и имя Мухаммад («Хвалимый»), однако же является совсем другим именем.

Поэтому в традиции возник хадис, призванный сгладить данное несоответствие. Хадис этот, в частности, приводит Ибн Касир, комментируя 61:6.

В этом хадисе Мухаммад говорит: «У меня много имен: я Мухаммад, и я Ахмад, я Махин («стирающий, удаляющий»), поскольку через меня Аллах уничтожит неверие, я Хашир («собирающий»), который соберет людей к своим стопам, и я Акиб («наказующий»)»²⁶⁹.

Существует еще целый ряд аятов, утверждающих преемственность Мухаммада в отношении библейских пророков. К таковым относится, например, 16: 43: «Мы посылали до тебя посланниками только мужей, которым внушали откровение. Если вы не знаете, то спросите обладателей Напоминания».

Толкователи крайне немногословны в комментарии данного аята и сообщают только, что под «людьми, которые помнят» имеются в виду люди Писания, которые находят описания Мухаммада в Торе и Евангелии²⁷⁰.

Интересно, что, предписывая искать запись о Мухаммаде в Торе и Евангелии, Коран отсылает современников Мухаммада не к самому тексту, а завещает спросить обладателей Писания.

В частности, в 197-м аяте двадцать шестой суры упоминается, что ученые сынов Израиля знают его (Коран): «Разве для них не является знамением то, что ученые сынов Израиля знают его?».

Комментарий Табари на этот аят таков: «Разве не был, о, Мухаммад, доказательством для тех, кто отворачивается от того, что даровано тебе от господа миров (имеется в виду Коран), тот факт, что истинность и правдивость этого известна ученым мужам из сынов Израиля? Здесь под учеными мужами сынов Израиля имеется в виду Абдалла ибн Салям и подобные ему, которые уверовали в посланника Аллаха во время его жизни».

В подтверждение своих слов Табари приводит три соответствующих хадиса: от Ибн Аббаса, Муджахида и Абд ар-Разака²⁷¹.

Это означает, что Коран рассматривал свидетельства иудеев и христиан по вопросу «пророчеств» как важнейший инструмент в доказательстве истинности пророческой миссии Мухаммада.

Вот еще один подобный аят: «Скажите, как вы думаете, что будет с вами, если он ниспослан от Аллаха, а вы не уверовали в него? Свидетель из числа сынов Израиля засвидетельствовал о том, что было подобно ему, и уверовал, а вы возгордились» (46:10).

В традиции нет единого мнения относительно причин ниспослания данного аята. Одни хадисы говорят, что он был ниспослан в

Мекке как довод в полемике с курайшитами и что здесь имеется в виду Моисей, которому уподобляется Мухаммад.

Другие, что он был ниспослан в Медине в отношении иудеев, которые не приняли свидетельства ибн Саляма (иудея, принявшего ислам) о Мухаммаде.

В русских переводах после слов «и уверовал» часто помещают вставку «в него», которой нет в тексте оригинала, что является уже не переводом, а интерпретацией тех, кто вслед за Табари считает верной вторую версию. Однако доподлинно установить это невозможно, поскольку свидетельства хадисов в пользу обеих точек зрения является равноценными.

В предшествующей главе мы видели, что толкователи Корана не занимались исследованием Библии, ввиду этого в тафсирах мы не находим ни цитирования, ни даже упоминания соответствующих текстов священных книг Ветхого или Нового Завета, где читатель мог бы найти эти «описания», «характеристики» и «пророчества» об основателе ислама.

Более того, как было показано в предыдущей главе, ни в материале хадисов, ни у муфассиров нет ясного ответа на вопрос, сохранились ли эти «пророчества» в Торе и Евангелии, и тогда при фактическом наличии их в тексте иудеи и христиане «скрывают» и неправильно толкуют их; или же в результате «искажения» и «подмены» они были удалены из текста.

Если мы в попытке ответить на данный вопрос обратимся к исламской Сунне со всем ее богатством материалов жизнеописания Мухаммада и материала хадисов, как экзегетических, так и со держащихся в канонических и авторитетных сборниках, то мы найдем только один прецедент цитирования реального текста Библии с последующим его истолкованием в качестве пророчества о Мухаммаде и один прецедент цитирования и истолкования в качестве такового пророчества текста, отсутствующего в Библии, который мы разберем первым.

Речь идет о крайне распространенном в исламской литературе хадисе от имама Ахмада, в котором мы читаем:

«Рассказывал нам Муса ибн Дауд, рассказывал нам Фулайх ибн Сулейман от Хиляла ибн Али от Аты ибн Ясаара, который сказал: встретил я Абдаллу ибн Умра ибн аль-Ааса и спросил его: «Расскажи мне, как описан посланник Аллаха в Торе». Он ответил: «Да, клянусь Аллахом, он описан в Торе так, как он описан в Коране: «О, пророк, Мы послали тебя свидетелем и благовестником, предостерегающим, оберегающим неграмотных. Ты мой раб и посланник, Я назвал тебя уповающий, он не груб и не жесток, его не слышно на рынках. Он не воздает за зло злом, но прощает. Аллах не возьмет его к себе, пока он не исправит искривленную веру и не станут говорить: нет бога кроме Аллаха. Аллах откроет через него глаза слепых, уши глухих и запечатанные сердца»²⁷².

Ибн Касир приводит этот же хадис в своем тафсире, но ссылается он там не на имама Ахмада, а на Табари, у которого в начале цепочки передатчиков стоят другие люди, но которые также ссылаются на Фулайха и Аату ибн Ясаара²⁷³.

Бухари приводит этот хадис дважды. Первый раз в «Книге продаж» со следующим иснадом: «Рассказывал нам Мухаммад ибн Синан, рассказывал нам Фулайх, а ему Хилял от Аата ибн Ясаара, который говорил: встретил я Абдаллу ибн Умра ибн аль-Ааса...».

Текст самого хадиса практически полностью соответствует тексту, который приводит Ибн Касир от имама Ахмада и Табари²⁷⁴.

Второй раз он приводит этот хадис в «Книге тафсира» с несколько другим иснадом, от Абдаллы ибн Муслима, от Абд аль-Азиза, однако также восходящим к Аату ибн Ясаару и Аблалле ибн Умру ибн аль-Аасу²⁷⁵.

Байхаки в «Доказательствах пророчества», приводя этот хадис, упоминает оба иснада от Бухари, при этом он называет Абдаллу ибн Муслима «неизвестным Абдаллой»²⁷⁶.

«Фатх Аль Бари» несколько проясняет эту сложность со вторым иснадом этого хадиса у Бухари, говоря, что в традиции нет единства относительно идентификации данного Абдаллы, так, в передаче Абу Зара и Ибн ас-Сакана он фигурирует, так же как и у Бухари, Абдаллой ибн Муслимом, «у других он просто Абдалла неустановленной личности».

Абу Mac`уд предполагал, что речь может идти либо о Абдалле ибн Раджа, либо об Абдалле ибн Салихе.

Байхаки придерживается второго варианта, но это неутвердительно²⁷⁷.

Упоминает этот хадис и Ибн Таймия: «Ка` аб говорил, что в Торе упоминаются описания посланника Аллаха, под Торой он понимал понятие более общее, чем определенная Тора: «Раб мой Ахмад избран.

Он не груб и не жесток, не шумен на рынках, не воздает злом за зло, а прощает. Место рождения его – Мекка, а переезд его – в Тайб, владение его – Сирия. Община его восхваляет Аллаха на всяком месте. Они потупляют свои взоры и затягивают пояса на чреслах своих. Муэдзины их в небесах. Они стоят рядами и в сражении, и на молитве. Монахи ночью и львы днем. Гул их как гул пчел. Они совершают молитву, где бы она ни застала их, даже если она застала их на навозной куче»²⁷⁸.

Слова хадиса «Не груб и не жесток...» Ибн Таймия вкладывает также и в уста пророка Даниила, который у него также пророчествует о Мухаммаде²⁷⁹.

Байхаки и Суйути приводят этот хадис в различных вариациях с различными иснадами.

Суйути начинает с того, что приводит этот хадис согласно Бухари от Ибн Ясаара, от Ибн Умра аль-Ааса с полным соответствием текста хадиса варианту, приводимому Ибн Касиром от Имама Ахмада.

Далее он приводит этот хадис от Ибн Асакира, который в «Истории Дамаска» выводил его от Абдаллы ибн Саляма в таком же варианте; затем Суйути говорит, что этот хадис приводят Дарими и Байхаки, которые, так же как и Бухари, приводят его, ссылаясь на ибн Ясара.

Однако далее Суйути пишет, что Дарими и Асакир выводят этот хадис и от Ка` аба и в этом варианте текст хадиса получает пространное добавление. А именно: там, где в передаче Ибн Ясаара от Ибн Умра аль-Ааса хадис на словах, о том, что Аллах откроет через него глаза слепых и уши глухих, завершался, в варианте от Ка` аба он получает следующее пространное продолжение: «...место его рождения – Мекка, а переезд его в Тайбу (одно из названий Медины), владение его – Сирия, он Мухаммад – посланник Аллаха, а община его возвеличивает Аллаха в каждом доме в радости и в горе. Пастыри солнца исполняют молитву, когда приходит ее время, даже если это время застало их на навозной куче. Они препоясывают чресла свои и отчищается, по ночам голоса их разносятся в небесах, как голоса пчел».

Далее Суйути говорит, что и Дарими, и Ибн Сагд²⁸⁰, и Асакир приводят этот же хадис (с незначительными лексическими отличиями) от Абу Фарвы от Ибн Аббаса, который спросил Ка` абу об описаниях пророка в Торе, на что тот поведал ему сии описания с упомянутым выше добавлением и с добавлением еще следующих слов: «Они стоят на молитве рядами, так же как сражаются рядами».

Затем Суйути приводит этот хадис от Зубайра ибн Бакара и Абу Ну` айма, которые выводили этот хадис от Ибн Mac` уда, с еще одним добавлением. А именно: после слов о том, что они сражаются рядами, к описанию общины Мухаммада прибавлялась еще следующая характеристика: «Ночью они подобны монахам, а днем львам».

Этот же хадис, согласно Суйути, выводили Ибн Сагд, Байхаки и Абу Ну` айм от Айши, но заканчивался он на словах о том, что он «не воздает злом за зло, а прощает», то есть в более усеченном виде, чем даже в том варианте, который дают Бухари и имам Ахмад с иснадом от Ибн Ясаара²⁸¹.

У Байхаки во всех вариантах этот хадис заканчивается на словах: «Аллах откроет через него глаза слепых, уши глухих и запечатанные сердца». То есть у него текст хадиса имеет такой же вид, как у Бухари и имама Ахмада.

Вместе с тем Байхаки приводит слова Ааты ибн Ясаара, который говорил: после того как он услышал этот хадис от Абдаллы ибн Умра ибн аль-Ааса, он спросил об этом хадисе и Ка` абу раввина, и его вариант «не отличался ни в одной букве» от варианта Ибн аль-Ааса, только Ка` аб использовал несколько другие словоформы²⁸².

Таким образом, мы видим явное противоречие: у Байхаки текст хадиса остается неизменным и в передаче от Ибн Умра аль-Ааса, и в передаче от Ка` аба, а Суйути указывает, что Дарими и Асакир выводили этот хадис с добавлениями к изначальному варианту именно от Ка` аба.

Что же касается иснада, то вначале Байхаки приводит этот хадис с иснадом от Мухаммада ибн Хусайна ибн Фадла аль-Катгана, в этом иснаде в цепи передатчиков есть ряд имен, которых мы не находим в иснаде Бухари, имама Ахмада и иснаде Суйути. Однако и этот иснад восходит к Ибн Ясаару и Абдалле ибн Умру ибн аль-Аасу, то есть к тому же источнику, что и у Бухари и имама Ахмада.

Далее Байхаки приводит этот хадис с несколько другим иснадом от Ибн Фадла и Абу Аббаса, у которых он имеет сокращенный вид: «Не груб, не жесток, не шумен на рынках, не воздает злом за зло, а прощает»²⁸³.

В наиболее пространном виде этот хадис мы находим у Абу Ну`айма в его «Доказательствах пророчества»:

«Рассказывал нам Сулейман Ахмад ...говорил Сана Абд аль-Мунгам ибн Идрис от его отца Идриса ибн Санана... Я посылаю для этого пророка неграмотного, как слепца из слепцов, заблудшего среди заблудших. Я открою через него уши глухих, запечатанные сердца и глаза слепых. Место рождения его – Мекка, переезд его – в Тайбу, владение его – Сирия. Раб Мой, уповающий, избранный, возвышенный, возлюбленный. Он не воздает за зло, но оставляет и прощает. Он милостив к верующим, не груб, не жесток, не шумен на рынках, не испорчен скверной и не говорит непристойного. Я украшу его всякой добротой и одарю его всякой ценностью, сделаю спокойствие одеянием его, а доброту – волосами его, страх Божий – совестью его, а мудрость – разумом его, честность и верность – природой его, прощение и дозволенное – нравом его, справедливость – жизнью его, а истину – законом его, правильный путь – руководством его, а ислам – верою его. Ахмад его имя. Я поведу через него заблуждающихся, научу через него невежественных, возвышу через него ничем не выдающихся, назову через него неизвестных, умножу им малых числом, обогащу бедных, соберу разрозненных, сочетаю сердца и желание разрозненные и народы различные, сделаю его народ (общину) лучшей общиной, повелевающей одобряемое и запрещающей предосудительное, исповедующей единобожие, верующих в Меня, искренних и честных по отношению ко Мне.

Они – пастыри солнца. Блаженны сердца и души искренние по отношению ко Мне. Я внушу им хвалу, возвеличивание и прославление в мечетях (храмах) их, собраниях и на ложах их. Они стоят рядами в мечетях, как стоят рядами ангелы вокруг моего престола. Они – заступники и помощники Мои, ими отомщу врагам Моим, кои поклоняются идолам. Они молятся Мне стоя и сидя, поясными и земными поклонами. Они тысячами оставляют свои дома, тратя деньги, стремясь угодить мне, и сражаются на Моем пути, наступая рядами. Их Писанием я запечатаю все Писания, их Законом все Законы, а их религией все религии.

Кто познает их, но не уверует в их Писание и не войдет в их религию, тот – не Мой и не имеет ко Мне отношения. Я сделаю их лучшей общиной, чтобы они были свидетелями для людей. Если они гневаются – они прославляют Меня, если их хватают – они возвеличивают Меня, а если они ведут борьбу – они восхваляют Меня. Они отчищают свои лица и бока и затягивают одежду на чреслах своих. Их жертвы – это их кровь, их евангелия – в их сердцах. Монахи ночью, львы днем. Возглашают глашатаи их в небесах. Гул их как гул пчел. Блажен, кто окажется среди них и будет исповедовать их религию и их закон. Это Моя милость. Я одариваю ею кого пожелаю, ибо Я – обладающий милостью»²⁸⁴.

Как мы видим, ни у Бухари, ни у имама Ахмада, Байхаки и Табари, на которых ссылаются Ибн Касир и Суйути, мы не видим того дополнения к данному хадису, который мы находим в некоторых его вариантах, приводимых самим Суйути, и в варианте, приводимом Ибн Таймией со ссылкой на Ка` аба, или тем более в варианте, приводимом Абу Ну`аймом, что дает основание считать вышеуказанные добавления, имеющиеся у Абу Ну`айма и Ибн Таймии и упоминаемые Суйути, позднейшим словесным творчеством.

Относительно того, кто же был инициатором данного творчества, сложно заключить. Можно было бы предположить что таким человеком был Ка` аб, если бы не свидетельство Байхаки и Табари о том, что он передавал это хадис в таком же виде, как и Абдалла ибн Умр ибн аль-Аас.

На этот хадис часто ссылаются современные исламские авторы для подтверждения все того же тезиса о том, что «пророк описан в Торе так же, как он описан в Коране, и многие евреи приняли ислам, поскольку они знали из своих книг эти описания пророка»²⁸⁵.

Значительное сходство с вышеприведенным хадисом имеет другой хадис, приводимый Багауи: «Спросил Умар ибн Хаттаб Абдаллу ибн Саляма (еврея, принявшего ислам) по поводу аята «Те, кому Мы даровали Писание, знают его (Мухаммада), как знают своих сыновей» (6: 20): «Откуда (у вас) это знание?». Абдалла ответил: «Умар, когда я увидел его (Мухаммада), я узнал его, как узнаю собственного сына, но я знаю Мухаммада лучше, чем знаю своего сына». Спросил Умар: «Как так?». Ответил Абдалла: «Я свидетельствую, что Мухаммад истинный посланник Аллаха и что Аллах дал описание его в нашем Писании»²⁸⁶.

Удивительнее всего, что на вопрос о Торе Ибн аль-Аас отвечает некими неопределенными словосочетаниями и фразами, которых не только нет в Торе, но нет даже и тех мет, которые хотя бы отдаленно по смыслу могли бы ассоциироваться с фразами и словосочетаниями из текста хадиса.

При этом никто из сподвижников, передающих этот хадис, не удивился этому очевидному несоответствию. Как не удивились и не обнаружили его ни Бухари, ни Байхаки, ни Табари, ни Ибн Касир, ни Суйути.

Единственный человек, о котором можно предположить, что он заметил несоответствие между реальным текстом Торы и текстом хадиса, является Ибн Таймия.

Он, прежде чем привести этот хадис с пространным добавлением к первоначальному варианту со ссылкой на Ка` аба, говорит такие слова: «Под Торой он (Ка` аб) понимал понятие более общее, нежели определенная Тора» (арабск.)

Отсюда логично предположить, что Ибн Таймия работал с реальным текстом Торы и знал, что такого текста в Торе просто нет.

Однако когда Ибн Таймия вкладывает в уста пророка Даниила пророчество, которого нет в книге пророка Даниила, данное предположение не может не быть подвергнуто сомнению.

Слова этого пророчества у Ибн Таймии таковы: «...Я (Аллах) пошлю пророка из сынов Исмаила, о котором я благовествовал во всеуслышание. Я дам ему владение и благовествование, дам ему откровения и научу его именам, украшу его страхом Божиим и сделаю доброту волосами его, честность – речью его, верность – природой его, бережливость – жизнью его, правду – законом его.

Я наделю его Писанием, подтверждающим то Писание, которое имеется у вас, и отменяющим кое-что из него.

Я перенесу его ночью к себе и вознесу его на небо, дам ему откровение и затем верну раба моего, с радостью и ликованием хранящим данное ему, верным моим повелениям.

Он будет призывать к единобожию словом и прекрасной проповедью. Он не груб и не жесток, не шумен на рынках, милостив к тем, кто верит в него, и суров с теми, кто враждует с ним. Он сообщит им о моих знамениях, они наклевещут на него и будут мучить его».

Заключает Ибн Таймия такими словами: «Затем Даниил приводит рассказ о посланнике Аллаха... касательно того владения, которым наделит его Аллах, пока не наступят последние времена и конец мира. Это благовестие и сейчас имеется у иудеев и христиан, они читают его и говорят: «Еще не явился тот, о ком там сказано»²⁸⁷.

Вопросов становится еще больше, когда мы находим, что во втором томе своего «Правильного ответа» Ибн Таймия приводит весьма близко к тексту, в частности, слова пророчества Исаии (Ис. 9:6).

Эти слова пророчества Исаии Ибн Таймия приводит в качестве пророчеств о Мухаммаде. Аргумент его состоит в том, что эти слова: «Властелин, Князь мира, Отец будущего века» (в славянском переводе Библии) и «Князь мира на все времена» в варианте, который приводит Ибн Таймия без ссылки на главу и стих, являются описанием Мухаммада, а не Христа, поскольку «Христос не имел власти над своими врагами, как имел ее Мухаммад, да благословит его Аллах и приветствует, напротив, его враги имели власть распять его или, согласно христианам, распяли его».

Каким образом возможно объяснить в целом корректное по смыслу приведение текста Ис. 9:6, знание о том, что в Торе не содержится ничего из того, о чем говорится в разобранном ранее хадисе от Абдаллы ибн Ясаара, и факт приписывания пророку Даниилу слов пророчества, которых нет в книге пророка Даниила?

Вопрос об источниках знания о Священном Писании у исламских авторов (и степени их внимания к Писанию) уже был упомянут и в предыдущей главе; мы не будем углубляться в него сейчас, поскольку он нуждается в отдельном и очень серьезном исследовании.

Мы только еще раз обратим внимание на то, что практика цитирования несуществующих текстов и приписывание им статуса библейских книг была широко распространена среди мусульман.

Так, ученик Ибн Таймии Ибн Касир в своем труде «Начало и конец» также приводит «пророчество» пророка Даниила, которого нет в тексте Библии, но ссылается он при этом не на книгу пророка Даниила, а на предшествующих ему исламских авторов.

Начинает он этот рассказ так:

«Как упоминал Ибн Исхак ибн Башар в своей книге «Начало», ...от Катада от Ка` аба раввина, о чем писали и другие, например Суйути...²⁸⁸ Далее следует вполне корректное воспроизведение библейского рассказа о сне вавилонского царя Навухудоносора и его толкование Даниилом.

Однако в конце в уста пророка Даниила вкладываются слова, которых нет в Библии:

«...И пошлет Аллах неграмотного пророка из арабов, и сокрушит им народы и религии, как камень, который ты видел, сокрушил части истукана. Он возвысится над народами и религиями, как камень, который ты видел, что возвысился над всей землей. Аллах откроет через него истину и сокрушит ложь, выведет через него на прямой путь заблуждающихся, научит через него неграмотных, укрепит слабых и униженных»²⁸⁹.

Несоответствие данного хадиса реальному тексту Писания представляется еще более удивительным, если вспомнить тот факт, что, например, Бухари (приводящий этот хадис дважды) в своем сборнике хадисов демонстрирует способность точно воспроизводить реально существующие слова Священного Писания.

Так, он четырежды приводит хадис с различным иснадом, восходящим к Абу Хурайре, повторяющий слово в слово 1Кор. 2:9: «Сказал пророк: Всевышний Аллах сказал: «Я приготовил моим праведным рабам то, что глаз не видел, ухо не слышало и не приходило на сердце человеку»²⁹⁰.

В этой связи примечателен еще и тот факт, что в изначальном, кратком варианте рассматриваемого хадиса, приводимом Бухари, иудеи передают этот текст как описание Мухаммада из Торы.

В варианте Ибн Таймии и Ибн Касира, у которых этот хадис сильно видоизменен и расширен, отсылка идет к книге пророка Даниила, а у Абу Ну` айма в самой пространной версии хадиса отсылка уже идет к пророку Исаии, и хадис начинается такими словами:

«Аллах дал откровение Исаии: вот я посылаю неграмотного пророка, который откроет уши глухих и глаза слепых...»²⁹¹.

Откуда же возник этот хадис и не является ли он продуктом фольклорного творчества, или, как сформулировал это Махмуд Абу Риха, «выдумкой евреев»?

Для того чтобы выяснить это, попытаемся найти если не текстовое, то хоть какое-нибудь тематическое сходство этого хадиса с реальным тестом Библии, которое возможно будет рассматривать как нечто, что имеет хотя бы отдаленные тематические параллели с его содержанием.

Проделав подобную работу, мы сможем найти только одно такое место – это 42 глава пророка Исаии (Ис. 42:1–4, 7, 16)²⁹².

(арабск.)

Для сравнения приведем изначальный текст хадиса, без позднейших добавлений, которые упоминает Суйути и которые мы находим у Ибн Таймии и Абу Ну`айма:

(арабск.)

Совершенно очевидно, что даже в изначальном виде этот хадис не имеет практически никакого сходства с реальным ветхозаветным текстом.

Однако мы можем обозначить некие общие темы: и у Исаии, и в хадисе говорится от лица Господа о некоем «моем рабе», который «не закричит и не возвысит голоса своего на улицах» – у Исаии, «не шумен на рынках» – в хадисе; «откроет глаза слепым и выпустит на свободу плененных и сидящих во тьме» – у Исаии, «откроет глаза слепым, уши глухим» – в хадисе; «сделает кривые места ровными» – у Исаии, «выпрямит им Аллах искривленную веру» – в хадисе.

Косвенным подтверждением того, что неким прототипом для данного хадиса послужило именно это место из Ветхого Завета, является другой хадис, который приводит Ибн Касир, ссылаясь на «Доказательства пророчества» Байхаки от Айши:

«Посланник Аллаха сказал: «В Евангелии написано: «Он не груб и не жесток, не шумен на рынках, не воздает за зло, а прощает».

Поскольку в Евангелии имеется не так много цитат из Ветхого Завета, легко установить, что именно цитата Ис. 42: 1–4, имеющаяся в Евангелии от Матфея, имеет более всего сходства с текстом хадиса.

Таким образом, можно предположить, что данный хадис в его изначальном виде все-таки имел под собой некую реальную основу и, возможно, его автор имел в виду некое место из Ветхого Завета, (скорее всего, вышеозначенное), которое он в крайне вольном пересказе передал сподвижникам Мухаммада с угодной для их слуха интерпретацией.

С течением веков этот хадис обретал гораздо более пространную форму у позднейших авторов, как это мы видели у Ибн Таймии и Абу Ну`айма, которые желали прибавить побольше «признаков» и «описаний», дабы добавить хадису убедительности.

Сложнее объяснить тот факт, что только с третьей попытки исламские апологеты смогли скорректировать ссылку с Торы, в которой подобных слов даже в самом отдаленном виде не содержится, сначала на пророка Даниила, где опять же нет ничего, даже близко напоминающего текст хадиса, а потом на пророка Исаию, где таких слов, по сути, тоже нет.

Открытым также остается вопрос о том, почему более поздние передатчики хадиса, жонглирующие текстом хадиса как им было угодно, в попытке скорректировать ссылку не привели точно текст из книги пророка Исаии, для того чтобы хотя бы придать ему видимость достоверности.

Бесспорно только то, что и Байхаки, и Абу Ну` айм, и др. включили данный хадис в свои «Доказательства пророчества» ввиду важности «свидетельства» о «мессианском достоинстве» Мухаммада со стороны иудеев, знающих реальные тексты Ветхого Завета, и им был важен и достаточен только факт того, что некие иудеи говорят о том, что о Мухаммаде было написано в Торе.

Соответствие этих свидетельств реальности их не интересовало, и проверять аутентичность этих свидетельств они не стремились, считая, очевидно, их априори истинными.

Перейдем теперь к прецеденту цитирования и истолкования мусульманами в качестве пророчества о Мухаммаде реально существующего текста Библии.

Речь идет о стихах с 15-го по 30-й четырнадцатой главы Евангелия от Иоанна, в которой Иисус Христос говорит апостолам о том, что Он не оставит их одних по отшествии своем, но пошлет им Святого Духа.

Впервые этот текст Евангелия толкуется как пророчество о Мухаммаде у Ибн Исхака (ум. 768) в его «Жизнеописании пророка»²⁹³.

Текст арабского оригинала Ибн Исхака-Ибн Хишама таков: «Из того, что достигло меня (стало известным), о тех описаниях посланника Аллаха, что положил Иисус, сын Марии, в данном ему от Аллаха Евангелии для людей Евангелия, которые подтверждает для них Иоанн апостол, когда он переписал (арабск.). Для них Евангелие, о завете Иисуса сына Марии, касательно посланника Аллаха. Он сказал: «Кто ненавидит меня, тот возненавидел Господа. Если бы я не сотворил в вашем присутствии тех дел, которые до меня никто не творил, не было бы на них греха. Однако теперь они вознеслись и думают, что они чтут меня и Господа.

Необходимо, чтобы исполнилось слово Закона о том, что возненавидели меня напрасно. Когда же придет Мухаманна, тот, которого пошлет Аллах от Господа, и Дух Святой, который от Господа исходит, он будет свидетельствовать обо мне, и вы также, поскольку вы издавна со мной. Это я сказал вам, чтобы вы не сомневались».

Мухаманна по-сирийски означает Мухаммад, по-гречески – это Параклит²⁹⁴.

Данный прецедент интерпретирования исламской Сунной текста Библии в качестве пророчества о Мухаммаде стоит особняком от первого, поскольку хадис от Умара ибн Ясаара является свидетельством Сунны в чистом виде, в то время как данный прецедент хоть и находится в «Жизнеописании пророка» и является самым ранним свидетельством подобного использования данного места из Евангелия, однако представляет из себя лишь иджтихад Ибн Исхака по поиску «записи» о Мухаммаде, а не свидетельство об этом самого Мухаммада, или его сподвижников, или даже последователей сподвижников.

То, что данное место из Евангелия нигде не фигурирует в материале хадисов, явствует хотя бы из того, что сам Ибн Исхак-Ибн Хишам, приводя это место, не ссылается ни на Мухаммада, ни на его сподвижников.

На это также указывает отсутствие иснада и наличие вместо He­гo слов «из того, что стало мне известно».

С другой стороны, Ибн Исхак известен тем, что, по крайней мере иногда, передавал хадисы без иснада, за что был критикуем многими хадисоведами, такими как Малик ибн Анс и Ахмад ибн Ханбаль²⁹⁵.

Вместе с тем даже в хадисах без иснада он обычно упоминал, что те или иные сведения восходят к самому Мухаммаду или его сподвижникам, чего в данном случае мы не наблюдаем.

Кроме того, если бы Ибн Исхак-Ибн Хишам не был первым, кто использовал данный евангельский отрывок в качестве «пророчества», а просто бы передавал уже имеющийся в традиции соответствующий хадис без упоминания источника, то это было бы замечено последующими авторами.

Однако мы этого не видим.

Ибн Таймия, например, приводит это место из Евангелия как цитату из Евангелия, сам он расценивает его как «пророчество» о Мухаммаде, но ни словом не упоминает о том, что имелся хадис, где бы Мухаммад или кто-либо из его сподвижников упоминал это место из Евангелия или слово «Параклит» и тем более толковал его в качестве пророчества об основателе ислама²⁹⁶.

Таким же образом поступает и Ибн Касир в своем сочинении «Начало и конец», говоря о «Параклите»²⁹⁷.

Точно так же поступает и Суйути в своем труде «Наибольшие особенности», где ни один из хадисов не содержит текста Евангелия или Торы даже в вольном пересказе²⁹⁸.

Суйути, так же как и его вышеупомянутые предшественники, жившие на сто лет ранее его, не пытается привести в качестве подтверждения сведений, изложенных в хадисах, соответствующие тексты, что красноречиво говорит о несравненно большей авторитетности хадисов для него в сравнении с реальным текстом Торы и Евангелия.

Таким образом, мы приходим к интересному факту, а именно: если подобное интерпретирование данного евангельского отрывка не содержится в Сунне и было включено Ибн Исхаком-Ибн Хишамом в «Жизнеописание» в результате их личного иджгихада (личных усилий по поиску решения вопроса, ответ на который отсутствует в Коране и Сунне), то получается, что во всей Сунне текстовых подтверждений коранического положения о наличии «записи» о Мухамммаде в Торе и Евангелии нет вовсе!

Факт несоответствия между коранической установкой о наличии пророчеств о Мухаммаде в Торе и Евангелии и отсутствием в указанных книгах, равно как и в целом в Ветхом Завете и Новом Завете, упоминаний Мухаммада, а также отсутствие сведений по этому поводу в Сунне не мог не породить в исламской среде определенный отклик.

В исламском письменном наследии, под которым мы разумеем все множество письменных памятников, созданных исламскими авторами, которое не может быть отнесено к исламской Сунне (т. е. к материалу хадисов и «Жизнеописания»), имеется множество откликов на кораническое упоминание о «записи», в которых тексты Библии интерпретируются в качестве пророчеств о Мухаммаде.

Здесь прежде всего речь идет о богословских работах под названием «Доказательства пророчества» (арабск.), очень рано выделившихся в особый литературный жанр.

Еще ан-Надим в своем «Указателе» (арабск.) указывает на наличие подобных работ. В частности, он называет работу Ибн Бишра ибн Му`тамира, автора нач. IX века (ум. 825), озаглавленную «Доводы в доказательство пророчества»²⁹⁹.

Жанр этот был крайне популярен как в первые века исламской истории, так и в классический период. Он возник одновременно с самыми ранними памятниками жанра «Жизнеописания пророка» и каноническими сборниками хадисов.

Помимо упомянутого Ибн Бишра, работа которого, по всей видимости, не сохранилась, в данной области трудились, в частности, аль-Джахиз (ум 869 г.), которому принадлежит труд под названием «Доводы (в доказательство) пророчества»; Ибн Кутайба, написавший труд под названием «Доказательства пророчества», не дошедший до наших дней; Али ибн Раббан Табари, написавший «Книгу религии и государства» (написана ок. 855 года); аль-Мауарди (ум. 1058), написавший «Извещения пророчества».

В качестве трудов, представляющих классику данного жанра, следует, конечно же, назвать работы Байхаки, Абу Ну`айма, Суйути и др.

Впрочем, и полемические труды Абд аль-Джабара, Ибн Таймии и Ибн Кайима, равно как и многие другие полемико-апологетические работы, вполне можно частично отнести к работам данного жанра, поскольку в них полемика идет бок о бок с доказыванием истинности пророческой миссии Мухаммада.

Так что зачастую сложно с уверенностью сказать, чего же больше в этих трудах – желания доказать правоту Мухаммада или стремления опровергнуть иудаизм и, главным образом, христианство.

На современном этапе данный жанр не потерял для мусульман своей актуальности.

Например, из последних работ в данной области можно назвать книгу Абу Абд ар-Рахмана «Достоверное из того, что касается доказательств пророчества»³⁰⁰, содержащую целый ряд «доказательств», собранных из самых авторитетных сборников хадисов и более ранних авторов.

При всем множестве тех мест из Библии, которые истолковываются мусульманами как пророчества о Мухамммаде, наиболее часто цитируемыми являются, пожалуй, вышерассмотренные прецеденты подобного истолкования Писания в Сунне.

Прецедент с «утешителем» является, пожалуй, самым популярным. Его часто приводят даже современные исламские авторы, которые считают это место одним из самых главных пророчеств Христа и Нового Завета о Мухаммаде³⁰¹, что, по всей видимости, объяснятся тем, что он имеет в своей основе реально существующий текст.

Современные исламские апологеты идут дальше своих великих предшественников и не просто приводят этот отрывок из Евангелия, но и предлагают аргументы, призванные объяснить, почему они видят в данном евангельском тексте пророчество о Мухаммаде:

«Те характеристики, которые использует Христос применительно к Утешителю («Параклит»; (арабск.) такого рода, что они не дают возможности предположить, что под словом «Параклит» имеется в виду Святой Дух, а подтверждают, что речь идет о человеке, которому Аллах даст пророчествовать...

(Евангелист) Иоанн, говоря об Утешителе, использует такие чувственные определения, как слух, речь, обличение: «...Все, что слышал, возвестят вам...». Эти определения никак не могут быть применены к огненным языкам, которые почили на апостолах в день Пятидесятницы».

Далее в подтверждение данной гипотезы приводится 8 стих 16-й главы Евангелия от Иоанна: «Когда придет, обличит мир о грехе, о правде и о суде», к которому присовокупляется следующее заключение: «Святой Дух в день Пятидесятницы никого не обличал, однако это делал посланник Аллаха в отношении неверующих людей»³⁰².

Другим таким местом является текст Второзакония: «Пророка из среды тебя, из братьев твоих, как меня воздвигнет тебе Яхве Бог твой, – Его слушайте». «Я воздвигну им пророка из среды братьев их, такого как ты (Моисей), и вложу в уста Его, и Он будет говорить им все, что Я повелю Ему»³⁰³ (Втор. 18:15,18).

Аргументация в пользу того, что это пророчество о Мухаммаде, основывается на том, что единственный человек, подходящий под описания данного пророчества, – это Мухаммад. Подходит он, во-первых, потому что, согласно воззрениям исламских богословов, в приведенном тексте не может содержаться обетование об Иисусе Христе, как писал об этом апостол Петр (Деян. 3:22–26), поскольку тогда было бы сказано не «воздвигну пророка», а «воздвигну Себя» или «воздвигну Бога».

Во-вторых, факт того, что в тексте говорится «воздвигну пророка из братьев твоих», а не из сынов Израиля, воспринимается ими как указание на то, что грядущий пророк будет не из евреев, а из потомков Исмаила³⁰⁴.

В-третьих, тот факт, что Мухаммад был неграмотным, говорит в пользу схожести последнего с Моисеем и, соответственно, на исполнение слов пророчества, «как меня»³⁰⁵.

Здесь необходимо отметить, что не все исламские авторы разделяют мнение традиции по вопросу употребления в Коране слова «неграмотный» (арабск.).

Так, например, Хишам Джахит в своей книге «Историчность проповеди Мухаммада в Мекке» отстаивает мнение о том, что слово (арабск.) имеет в Коране значение не «неграмотный», т. е. не умеющий читать и писать, а не знающий книг откровения³⁰⁶.

Джабари придерживается того же мнения, что и Хишам Джагит, касательно значения слова «неграмотный» в кораническом тексте³⁰⁷.

Однако необходимо отметить, что в целом эти мнения расходятся с пониманием значения данного слова в традиции, которая отвергает возможность какого-либо внешнего влияния христиан и иудеев, живших или посещавших Аравию в то время, на Мухаммада и предложенную им религиозную догму.

Современный исследователь Халид Кабир Хиляль, полемизируя с Джахитом и Джабари, говорит по поводу упоминаемого в Коране (16: 103) человека, у которого Мухаммад мог учиться: «Коран не отрицает, что этот человек (иностранец, живший среди курайшитов) знал некоторые слова арабского языка, позволяющие ему удовлетворять его потребности в языке, однако Коран отрицает наличие у него какого-либо правильного и глубокого знания чистого арабского языка. Даже природные арабы не могли составить нечто подобное Корану, как же мог сделать это человек, не знающий арабского языка?»³⁰⁸.

Ибн Таймия в своей книге «Правильный ответ тем, которые подменили религию Христа», отвергая всякую возможность влияния на Мухаммада Писания Ветхого и Нового Завета, делает следующее заключение: «Он был неграмотным из неграмотного народа, ни он, ни его сородичи не знали ни Евангелия, ни Торы, он не читал ничего из накопленного человечеством знания и не общался с теми, кто имел таковое»³⁰⁹.

Табари приводит ранних толкователей Корана, которые считали, что в Торе и Евангелии Мухаммад называется неграмотным, поскольку он не умел ни читать, ни писать³¹⁰.

Вместе с тем Табари приводит хадисы, в которых называются различные версии касательно имени человека, о котором говорится в упомянутом аяте. В частности, есть версия, что имя этого человека было Джабр и что был он слугой, из белых жителей Хадрамаута.

Существовала также версия, что было двое слуг: «Абдалла ибн Муслим говорил: «Было у нас двое слуг, однажды, когда они читали имеющееся у них Писание на своем языке, пророк, да благословит его Аллах и приветствует, проходил мимо и остановился, чтобы послушать их. Тогда многобожники сказали: он учится у них. После этого ниспослал Аллах в опровержение их лжи: «Язык того, на кого они указывают, является иноземным, тогда как это – ясный арабский язык» (16: 103)³¹¹.

Джалялейн говорит в своем толковании, что это был «кузнец из христиан, которого посещал пророк»³¹².

«Расказывали аль-Калби и Мукатиль, что этот аят был ниспослан в отношении ан-Надира ибн аль-Хариса, который был купцом и однажды, выехав в Персию, купил там персидские повествования.

Он стал читать их курайшитам и сказал: Мухаммад рассказывает вам истории об ` Аде и Самуде, я же расскажу вам истории о Рустаме, Исфандьяре, истории персов и царей.

И были курайшиты в восторге от этих его рассказов и более уже не слушали Коран»³¹³.

Эти факты мы находим у Мукатиля.

Так, согласно Мукатилю, Ибн аль-Харис сказал курайшитом: Мухаммад рассказывает вам истории `Ада и Самуда, в действительности же они подобны историям Рустама и Исфандьяра».

Именно после этого мекканцы стали говорить, что Коран ничего нового не сообщает и подобен «повествованиям/легендам древних (арабск.) »³¹⁴·

Куртуби, комментируя 7:157, говорит: «Говорил Ибн Аббас: пророк был неграмотным и не умел ни читать, ни писать, ни считать»³¹⁵.

Несмотря на то что из всего канона Ветхого и Нового Завета только Тора, Псалтирь и Евангелие признаются исламом в качестве богодухновенных, исламские авторы всегда рассматривали многие места из других книг Ветхого Завета в качестве текстов, предсказывающих явление пророка последнего откровения по имени Мухаммад³¹⁶.

В качестве текста, благовествующего о неграмотном пророке по имени Мухаммад, исламскими богословами рассматривается, например, 12 стих 29-й главы книги пророка Исаии и многие другие места Священного Писания, Ветхого Завета в частности (Быт. 10: 49)³¹⁷, и книга пророка Исаии 61: 1–11, 40:1–5;³¹⁸ Ис. 21: 14–15; Ис. 29:12.³¹⁹

Итак, с одной стороны, Коран говорит о том, что в Торе и Евангелии можно найти «написанное» о Мухаммаде.

Это указание Корана, как мы видели, не нашло практически никакого продолжения и отклика в Сунне, поскольку в материале хадисов мы не находим обращения к текстам Торы и Евангелия.

Однако оно нашло широкий отклик со стороны исламских авторов, которые через личные усилия находили в различных местах Библии то, что они расценивали как «пророчества» о Мухаммаде.

С другой стороны, в кораническом тексте неоднократно встречается призыв арабов спрашивать людей Напоминания, знающих Писание, относительно Мухаммада и того, что он проповедует.

Последний, уже прямой призыв Корана породил живой отклик в исламской Сунне, который мы преизобильно находим в материале хадисов и в «Жизнеописании».

Ранее мы уже приводили хадис, в котором иудеи (Ка` аб и Абдалла ибн Абдалла ибн Умр ибн аль-Аас) говорили спрашивающим их мусульманам текст «пророчества», который они относили к Торе.

Однако, пожалуй, еще более значимой фигурой в этом плане для исламской традиции является другой иудей, современник Мухаммада – Абдалла ибн Салям.

Байхаки так описывает его обращение в ислам:

«От Ауфа ибн Малика аль-Шаджахи: «Отправился я как-то с посланником Аллаха в мединскую синагогу в день, когда там был праздник. Когда мы вошли, то им было это неприятно. Посланник же Аллаха сказал: «О, иудеи, покажите мне из вас двенадцать мужей, которые засвидетельствуют, что нет Бога кроме Аллаха и что Мухаммад его посланник, и Аллах отведет свой гнев, который вы навлекли на себя, от каждого иудея (живущего) под небосводом».

Они же молчали, и никто не отвечал ему. Тогда посланник отправился к выходу, и я с ним. Когда же мы уже почти вышли, воззвал к нам один муж позади нас и сказал: «О, иудеи, скажите, каков я человек и каким вы знаете меня?». Они же сказали: «Наилучший знаток Писания, человек, от которого никогда не было лжи, как и от твоего отца и деда прежде тебя». Тогда он сказал: «Поистине я свидетельствую, что он – посланник Аллаха и что я нахожу запись о нем в Торе».

Они же стали поносить его, говоря: «Солгал ты». Посланник же сказал: «Лжете вы. Только что вы хвалили его, когда же он уверовал, вы стали клеветать на него, но мы не примем ваших слов».

И вышли мы втроем: посланник Аллаха, я и Абдалла ибн Салям. Относительно же их Аллах ниспослал: «А если он от Аллаха, а вы не уверовали в него...» (46:10)³²⁰.

В версии, которую приводит Табари, его обращение описывается по-другому.

В хадисе, приводимом Табари, Абдалла ибн Салям сам приходит к Мухаммаду, объявляет себя верующим в него, свидетельствует, что иудеи находят запись о Мухаммаде в Торе, и просит далее спрятать его, а после позвать иудеев, спросив их о нем (Ибн Саляме), дабы они засвидетельствовали, что он является их учителем Торы.

Когда же они засвидетельствуют это, то он (Ибн Салям) выйдет к ним из укрытия и объявит о том, что он принял веру Мухаммада и что о Мухаммаде написано в Торе.

Однако идейное наполнение хадиса такое же, как у Байхаки – иудеи сначала хвалят Ибн Саляма как знатока Торы и честного человека, а когда он выходит к ним и объявляет свою веру в Мухаммада, они начинают ругать его³²¹.

Подобное тесное соприкосновение с иудеями и иудаизмом не могло не повлиять на Мухаммада и его последователей, особенно в части того, что касается главного чаяния иудаизма – пришествия мессии.

В материале хадисов имеется множество свидетельств отождествления Мухаммада с ожидаемым иудеями мессией.

У Табари в его «Истории» по этому поводу читаем: «Из того, что по воле Аллаха способствовало их (речь о мединских племенах Аус и Хазрадж) обращению в ислам, было то, что в их краю жили иудеи, которые были людьми Писания и знания, а они (Аус и Хазрадж) были идолопоклонниками.

Они (арабы Аус и Хазрадж) нападали на них (иудеев). И когда возникали меж ними раздоры, они (иудеи) говорили им:

«Поистине пророк послан в мир, пришло время его. Мы последуем за ним и убьем вас». И когда посланник Аллаха говорил с ними (арабами из рода Хазрадж, пришедшими в Мекку на ежегодное поклонение) и призывал их к Аллаху, одни из них сказали другим: «Мы узнали, поистине он – тот пророк, которым вам грозили иудеи, но они не опередили вас во встрече с ним»³²².

Целый ряд хадисов, повествующих о том, что иудеи грозили арабам-идолопоклонникам из Медины пришествием «пророка, о котором написано у них в Торе», Табари приводит и в своем тафсире.

Примечательно, что, согласно одним хадисам, иудеи говорили просто о некоем пророке, который придет, не уточняя имени, а в других они называют имя Мухамммад или Ахмад.

Еще более примечательным является хадис, в котором Ибн Зайд обращается за толкованием к Уахбу (иудею, принявшему ислам) за разъяснением по поводу значения коранического выражения «хотя раньше они просили заступления в отношении тех, которые не верукя» (2: 89), на что Уахб отвечает, что иудеи грозили арабам грядущим пророком и говорили: «Клянемся Аллахом, если бы уже пришел пророк, о котором благовествовали Моисей и Иисус, – Ахмад, он бы помог нам против вас»³²³.

Крымский в «Истории мусульманства» так комментирует ту историческую обстановку в Медине: «...Когда они (Аус и Хазрадж) услышали о Мохаммеде, что он посланник Божий, то приняли его за мессию, ожидаемого евреями, и основательно решили, что благоразумнее всего будет озаботиться тем, как бы евреи не предупредили их, раньше их признав Мохаммеда за пророка; если же, напротив, они сами сделают это прежде евреев, то пророк станет на их сторону и они обратят против врагов то самое оружие, какое враги хотели направить против них»³²⁴.

Если говорить о 2: 89, то в отношении причин ниспослания данного аята Абу Ну` айм приводит хадис, восходящий к Ибн Аббасу, о том, что «иудеи сначала говорили о посланнике Аллаха племенам Аус и Хазрадж, прежде чем он был послан. Но когда Всевышний послал его из среды арабов – они отвергли его. И стали отрицать все, что они рассказывали о нем. Тогда Магаз ибн Джабаль, Бишр ибн Бара ибн Магрур и Дауд ибн Саляма сказали: «О, иудеи, побойтесь Аллаха! Вы же первые говорили о посланнике, когда мы еще были многобожниками, и говорили нам, что он будет послан, и описывали его нам по его признакам! Тогда Саллям ибн Мишкам (один из иудеев) сказал: «Он – не тот, о ком мы сообщали вам, и нет у него ничего, что нам известно (из признаков пророчества)». Тогда Аллах ниспослал в связи с этими их речами: «К ним явилось от Аллаха Писание, подтверждающее правдивость того, что было у них. Прежде они молили о победе над неверующими. Когда же к ним явилось то, что они знали, они отказались уверовать в него. Да пребудет проклятие Аллаха над неверующими!» (2: 89).

Возможно, именно в связи с этим в исламской традиции в качестве одной из главных причин неверия иудеев в Мухаммада называется зависть.

Иудеи, согласно верованиям мусульман, находили в Торе описания последнего пророка и ждали его, но когда он был послан не из их среды, они позавидовали арабам и стали отрицать и выказывать неверие³²⁵.

В исламской традиции имеется великое множество сюжетов, в которых Мухаммад и его сподвижники обращаются к людям Писания (как правило, это иудеи) для получения свидетельства.

Лейтмотивом всех этих хадисов является то, что в них иудеи (или гораздо реже христиане) предстают людьми, знающими, какова должна быть внешность грядущего миссии-пророка, которая, естественно, согласуется в хадисах с внешностью Мухаммада:

«Рассказывал нам Умар ибн Мухаммад ибн Джафар... от Абдарахмана ибн Аби Сагида аль-Худри, который передавал от его отца: «Я слышал, как мой отец Малик ибн Синан говорил: «Как-то пришел я к Бани аль-Ашгаль, чтобы поговорить с ними. В это время у нас был договор о перемирии. И вот я услышал, как один иудей говорил, что пришло время пророка, которого зовут Ахмад, родом из запретного города (Мекки).

Ибн Су` ляб аль-Ашгали спросил у него, словно с издевкой: каковы же его описания (признаки)? Он ответил: человек этот не высок, но и не низок. В глазах его красноватый оттенок, одевается в одежду, которая скрывает его. Ездит он на осле, а меч его – на его плече. Эта же страна (Медина) – место переселения его».

Далее отец сказал: «Я вернулся к своему народу, удивляясь услышанному, когда один человек сказал мне, что каждый иудей в Ясрибе (другое название Медины) говорит об этом. Тогда мой отец, Малик ибн Синан, отправился к Бани Курайза (большой иудейский род в Медине) и, придя, нашел их собранными вместе, напоминающими друг друге о пророке. Зубайр ибн Бата (один из иудеев) сказал: «Зажглась красная звезда, которая зажигается только при появлении пророка, из (не явленных еще) пророков остался только Ахмад...»³²⁶.

Разумеется, по описанным знамениям-признакам признать кого-либо за пророка затруднительно, однако подобные хадисы весьма наглядно демонстрируют развитие фольклорного жанра «доказательства пророчества» как реакцию на установку, данную в кораническом тексте, и то, как изобретаемые хадисы данного жанра подгонялись под внешний облик Мухаммада, описание которого сохранилось в исламской традиции.

Согласно этому описанию, «посланник Аллаха был не высокого роста, но и не низкого. Не белый, как альбинос, но и не черный, волосы его не были курчавыми, вьющимися, но и не были прямыми...»³²⁷, лицо его было с красноватым оттенком³²⁸.

У Ибн Касира мы также встречаем хадис, вобравший в себя приметы Мухаммада: «Исхак ибн Башар передавал от Абу Хурайры следующий рассказ: «Аллах дал откровение Иисусу и сказал ему: «...Слушай и повинуйся, сын девы, ты не велик, но я сделаю тебя знамением для миров. Мне поклоняйся и на меня уповай... Возьми Писание усердием и разъясни твоему народу, дабы они веровали неграмотному арабскому пророку, погонщику верблюдов, с чалмой на голове, ...большими глазами, ...курчавой головой, густой бородой, сросшимися бровями, орлиным носом, редкими зубами, с волосами до пупка.

Если он оборачиваются – все оборачиваются, а когда он идет, это подобно скале, скатывающейся со склона горы... Его я приближу к себе, как никого из людей. Речь его – Коран, а религия его – ислам... Блажен, кто познает его и услышит речи его»³²⁹.

Гайсами и Табарани приводят хадис от Ахмада ибн Ханбаля со ссылкой на Сальма ибн Саляма, который рассказывал о некоем иудее, жившем по соседству, который однажды стал проповедовать идолопоклонникам о воскресении мертвых, о суде и воздаянии. Когда же они спросили у него, какое знамение он даст в подтверждение своих слов, он сказал, указав рукой в сторону Мекки: пророк послан из тех краев. «Когда же мы увидим его?» – спросили они. Тогда он взглянул на меня, я же был самый молодой из них, и сказал: «Не исчерпается возраст этого мальчика, когда он увидит его. И не минуло еще дня и ночи, как Всевышний послал своего пророка»³³⁰.

В некоторых хадисах традиция приписывает уже самому Мухаммаду апеллирование к людям, знающим Писание, относительно применимости мессианских чаяний и пророчеств к нему.

В одном таком хадисе Мухаммад спрашивает у некоего человека, читает ли он Тору и Евангелие. Получив утвердительный ответ, Мухаммад спрашивает его, имеется ли в Торе и Евангелии подтверждение тому, что он пророк.

На что этот человек отвечает: «Мы находим там описания похожего на тебя, и мы желали, чтобы ты был из наших. Когда же ты явился, то мы испугались, что ты – это он, но потом мы увидели, что ты – это не он». «Каким образом?» – спросил Мухаммад. «Поскольку тот придет с семьюдесятью тысячами последователей, за тобой же следует лишь небольшое число людей». На что Мухаммад ответил: «Клянусь Тем, в руке которого душа Мухаммада, я – он...»³³¹.

Порой эти предания и легенды, которые в хадисах возводились к иудеям, дополнялись в традиции рассказами о чудесах с различными художественными деталями.

Так, Гайсами передает хадис от имама Ахмада: «От Аби Сахра аль-Акили: некий человек из арабов рассказывал: «Я привез товары в Медину, когда посланник был там, и когда покончил с делами, то решил встретить и послушать его. Я встретил его идущим между Абу Бакром и Умаром. Я последовал за ними, пока мы не пришли к иудею, который читал Тору, утешаясь ею в смерти своего сына. Посланник Аллаха сказал ему: «Заклинаю тебя тем, Который ниспослал Тору, находишь ли ты в твоем Писании описания того, кто имеет мои описания и внешний вид?». На что тот отрицательно покачал головой. И тогда его сын (умерший) сказал: «Клянусь тем, Кто ниспослал Тору, что мы находим в нашем Писании описание тебя, и я свидетельствую, что нет Бога кроме Аллаха и что ты – его посланник»³³².

У Байхаки мы находим этот хадис в несколько другой вариации, а именно: говорится, что Мухаммад пришел навестить еврейского мальчика, который был ему слугой и который заболел, а вовсе не умер, и который провозгласил, что он находит в Торе его описания, и произнес шагаду³³³.

Ибн Касир приводит этот хадис от имама Ахмада со ссылкой на Джурэйру.

В его варианте, так же как у Гайсами, умерший еврейский юноша свидетельствует факт того, что Тора благовествует о Мухаммаде, и говорит: «Тот, который ниспослал нам Тору, чтобы мы находили в ней твои описания, и я свидетельствую, что нет бога, кроме Аллаха, и что ты – Его посланник»³³⁴.

От имама Ахмада передают и еще один подобный хадис, который он выводил от ибн Mac` уда, повествующий о том, как Мухаммад вошел в синагогу, когда там читали Тору. Когда чтец дошел до того места, «где имелись описания пророка» (Мухаммада), он остановился, и тогда некий больной человек, находившийся там, «подполз», взял Тору и дочитал, после чего обратился к Мухаммаду с такими словами: «Это твои описания и описания твоей общины». Сказав это, он умер³³⁵.

Целый ряд хадисов повествует о наличии между лопатками Мухаммада «печати пророчества», указующей на его особый пророческий статус: «Выводили Муслим и Байхаки от Джабира ибн Сумра, который говорил: «Я видел печать пророчества между его лопатками наподобие яйца голубя».

«Выводили Ахмад, Ибн Сагд и Бахаки... от Абу Рамса, который говорил: «Отправились мы с моим отцом к посланнику Аллаха... и видели подобие жировика между его лопатками, «подобие яблока», согласно Ибн Сагду, «подобие голубиного яйца», согласно Ахмаду».

«Выводили Байхаки и Бухари в своей «истории» от Абу Сагида хадис, который говорил: печать, которая между лопаток пророка, – это выпирающий кусочек плоти (арабск.). Этот хадис приводил и Тармези со словами «на спине его торчащий кусочек  (арабск.) Ахмад передавал этот хадис со словами «выпирающая плоть (арабск.) между его лопатками»³³⁶.

Согласно традиции, именно по этой «печати пророчества» христиане узнавали в Мухаммаде обещанного Богом пророка.

В частности, в данной связи примечателен распространенный в исламской литературе хадис, в котором рассказывается о том, как Мухаммад послал письмо римскому императору, предложив ему либо принять ислам, сохранив все, что находится в его владении, либо заплатить харадж, либо начать войну.

Император, получив это письмо, собирает епископов и проводит с ними закрытое совещание, на котором решает отправить к Мухаммаду посланца, которому дает указание посмотреть на его спину.

Посланец, прибыв в Табук, где в то время находился Мухаммад, вступает с ним в разговор (достаточно бессвязный, в частности, по поручению императора посланец должен был внимательно слушать, не упомянет ли Мухаммад в разговоре слово «день» и слово «ночь»), во время которого Мухаммад, заметив, что посланец проявляет желание взглянуть на его спину, оголяет ее, посланец видит на его спине печать и целует ее³³⁷.

Повествование хадиса достаточно обрывистое и неясное, так, из его текста совершенно непонятно, зачем император дает поручение послу посмотреть на спину Мухаммада.

Однако из этого можно сделать вывод, что данный хадис был составлен во время, когда в исламской литературе рассказы о печати пророчества на спине Мухаммада как о признаке, по которому люди Писания якобы узнавали в нем пророка, были широко известны, а потому достаточно было одного упоминания об этой печати, без какого-либо пояснения о смысле, чтобы смотреть на его спину на предмет наличия этой печати.

В другом еще более странном и пространном хадисе Мухаммад отправляет посланца с письмом к кесарю. Получив это послание, кесарь посылает за епископом, которому он дает прочитать послание. Прочитав его, епископ говорит: «Это – тот, которого мы ожидаем и о котором благовествовал Иисус». «Что же ты повелишь мне?» – спрашивает кесарь. «Я бы, – отвечает епископ, – поверил бы в него и последовал за ним». На что кесарь возразил: «Если я сделаю это, то я лишусь моего царства».

После этой консультации кесарь говорит посланцу Мухаммада, что хоть он и знает, что тот, кто послал его, – пророк, однако же он не может оставить своего царства.

К епископу же стали собираться некие люди, причем из текста совершенно неясно, кто они такие. То ли сановники, то ли представители духовенства, то ли еще кто-то, которые сказали этому епископу, что они «отвергли его, с тех пор как он предпочел этого араба».

Епископ же говорит посланцу Мухаммада, чтобы он отправлялся к пославшему его и сказал, что он свидетельствует, что нет

Бога, кроме Аллаха, и что он, Мухаммад, – его посланник и что он уверовал в него.

После чего этот епископ вышел к таинственным «им», которые собрались к этому епископу (причем из текста даже непонятно, где эти «они» собрались и откуда «вышел» этот епископ), и таинственные «они» «убили его»³³⁸.

Другой подобный хадис мы находим у имама Ахмада о странствиях и злоключениях некоего перса-зороастрийца по имени Сальман в поисках истины. Однажды этот человек проходил мимо христианской церкви и, услышав прекрасные голоса, зашел в нее. Он был восхищен их молитвой и захотел узнать больше о христианской вере у своего отца, но тот заковал его, посадив под домашний арест. Однако ему удалось сбежать и примкнуть к каравану, следующему в Сирию.

В Сирии он прислуживал целому ряду епископов, пока один из них не завещал ему на смертном одре следовать в арабскую землю, где он обретет пророка, которого он узнает по печати пророчества между его лопатками. Пройдя через череду испытаний, этот человек добрался до Медины и, встретив Мухаммада, узнал его по указанному признаку, стал мусульманином и даже участвовал в битве у рва.

Приведем краткую версию этого хадиса, повествующую о завершающем этапе странствий этого персонажа: «Я отправился странствовать по земле, пока не пришел в землю арабов. Они же обратили меня в рабство и продали некой женщине. У нее я услышал, как люди говорили о посланнике Аллаха. Услышав о нем, я сказал своей госпоже: «Отпусти меня на один день». «Хорошо», – ответила она. Я пошел и нарубил дров и, продав их, купил еды, затем, придя к посланнику Аллаха, положил ее у его ног. «Что это?» – спросил он. «Подаяние», – ответил я. Тогда он сказал своим спутникам: «Ешьте», – сам же не стал есть. Это один из его признаков (признаков пророка, о которых Сальману сообщил христианский епископ).

Спустя некоторое время я вновь попросил госпожу дать мне один день и, нарубив дров более прежнего, купил еды и принес ее к ногам посланника, который сидел в кругу своих сподвижников. «Что это?» – спросил он. «Дар», – ответил я. Тогда он сказал своим сподвижникам: «Возьмите с именем Аллаха». Я же встал позади него и, когда он положил свою верхнею одежду, увидел печать пророчества. Я сказал: «Свидетельствую, что ты посланник Аллаха!». «Что такое?» – спросил он? Тогда я рассказал ему о том человеке (епископе, который сообщил Сальману про признаки пророчества: что пророк не ест подаяние, но ест дар и имеет печать пророчества на спине), и спросил: «О, посланник Аллаха, войдет ли он (тот епископ) в рай, ведь он рассказал мне, что ты пророк?». Посланник ответил: «Только душа мусульманина войдет в рай!». «Но, посланник Аллаха, – сказал я, – он же сообщил мне, что ты пророк». «Только душа мусульманина войдет в рай», – (снова) ответил он»³³⁹.

Другой интересный хадис этой же разновидности приводит Тармези, в нем повествуется, как однажды Мухаммад отправился вместе с Абу Талибом с караваном в Сирию. По пути они миновали келью монаха, который вдруг вышел к ним, подошел к Мухаммаду и, взяв его за руку, сказал: «Это господин миров, которого Аллах послал милостью для миров... Я узнал его по печати пророчества (находящейся) ниже его лопаток, подобной яблоку». Он также посоветовал им не ездить с Мухаммадом в землю римлян, поскольку они непременно узнают его по описанию и убьют.

Эти же хадисы, свидетельствующие об истинности пророческой миссии Мухаммада, мы находим и в сире Ибн Исхака-Ибн Хишама.

В сире Ибн Исхака-Ибн Хишама эти хадисы, как и весь перечень подобных «свидетельств», предваряется следующим вступлением: «Иудейские раввины, христианские монахи и арабские жрецы говорили о Мухаммаде, когда приблизилось его время. Раввины и монахи находили в своих книгах его описания и описание времени его пришествия и то, что завещали им их пророки о нем»³⁴⁰.

Вышеупомянутая встреча с христианским монахом у Ибн Исхака имеет гораздо более цельный вид. В ней говорится, что, когда Абу Талиб взял с собой Мухаммада, некий монах (Ибн Исхак называет даже его имя – Багира) оказал им необычное гостеприимство, которого никогда не оказывал, хотя они часто проходили мимо его кельи. Он приготовил им трапезу и пригласил всех принять его угощение. Однако когда он оглядел трапезников, то не нашел того, «кто бы соответствовал имеющимся у него описаниям», тогда он настоял, чтобы все, даже самый юный из них – Мухаммад, оставшийся смотреть за поклажей в тени дерева, ветви которого надломились, чтобы создать ему тень, вкусили его угощения.

После окончания трапезы, когда все разошлись, Багира обратился к Мухаммаду и «стал расспрашивать его о том, как он спит, о его внешнем виде, о его делах. Посланник отвечал ему, и это согласовывалось с его описанием, имевшимся у Багиры. Потом он (Багира) взглянул на его (Мухаммада) спину и увидел там печать пророчества между его лопатками, на том месте, где она и должна была быть согласно описанию, имевшемуся у него (Багиры)».

Однако в версии Ибн Исхака он советует Абу Талибу хранить Мухаммада не от римлян, а от иудеев, которые, «когда увидят его и узнают то, что я узнал от него, они захотят причинить ему зло»³⁴¹.

В целом нельзя не отметить тот факт, что упомянутые хадисы в сборниках Ахмада и Тармези представляют собой сокращенный конспект с некоторыми вариациями этих же историй в сире Ибн Исхака Ибн Хишама³⁴².

Еще одним свидетельством сиры о якобы имеющихся у людей Писания пророчествах о Мухаммаде является следующее повествование, озаглавленное таким образом: «Главы Ниджрана и принятие ислама сыном главы», в нем мы читаем: «Ибн Хишам сказал: «Стало мне известно, что главы Неджрана имели при себе книги (Писания), которые переходили к ним по наследству. Когда один глава умирал и власть переходила к другому, он запечатывал эти книги печатью, подобной тем, которые были до него, и не ломал их. (Однажды) глава, имевший договор с пророком, да благословит его Аллах и приветствует, вышел пройтись и споткнулся. Его сын тут высказал желание узнать о пророке. Отец же сказал ему: «Поистине (он) пророк, и имя его в книгах». Когда же он умер, желание его сына только усилилось. Он сломал печати и нашел в них упоминание пророка, да благословит его Аллах и приветствует. После этого он принял ислам и был хорошим мусульманином»³⁴³.

Обратим внимание на способ передачи информации, лишенный исторических сведений как таковых: отсутствие какой бы то ни было датировки описываемых событий, имен лиц, вовлеченных в повествование, отсутствие какого-либо описания этих таинственных книг (были ли это некие пророческие писания, исторические хроники и еще что-то), умолчание автора о том, почему необходимо было хранить в секрете содержание этих книг, его молчание о том, что из себя представляло это «упоминание» о Мухаммаде, и т.д.

Очевидно, что, когда автор писал этот текст, его интересовало только одно: привести, как ему казалось, свидетельство истинности пророческой миссии Мухаммада.

В результате получилась вставка в довольно цельное историческое повествование о Мухаммаде, имеющая исключительно идеологическую задачу и лишенная какой-либо исторической ценности.

Гульмо приводит альтернативную версию того же самого рассказа Ибн Исхака: «Когда они (делегация христиан) отправились из Ниджрана, мул Абу Харисы споткнулся. И его брат сказал: «Да споткнется он (т. е. высказал проклятие в адрес Мухаммада)». Абу Харис сказал на это: «Нет, пусть ты споткнешься!». «Но почему, брат?» – спросил тот. Абу Харис ответил: «Потому что он пророк, которого мы ожидали». Его брат на это сказал: «Тогда что мешает тебе принять его?!». Он ответил: «Смотри, как люди обращаются с нами. Они платят нам деньги, дают нам титулы и оказывают почести, и они выступают резко против него. Если я приму его, они заберут у нас все, что ты видишь». Он размышлял над этим и после принял ислам и рассказывал эту историю. Так я слышал»³⁴⁴.

Не менее странный хадис приводит Бухари от неизвестного Мухаммада, от Джубайра ибн Муг` ама: «Как-то во время джагилийяа я отправился по торговым делам в Сирию и встретил человека из людей Писания, который сказал мне: «Есть ли среди вас человек, который пророчествует?». «Да», – ответил я... Тогда он ввел меня в свой дом, и там среди каргин я увидел посланника Аллаха. «Это он?» – спросил он меня. «Да», – ответил я. Тогда он сказал: «Поистине не будет после него пророка!»³⁴⁵.

У Гайсами и Табарани этот хадис имеет несколько другой и более полный вид, а именно: войдя в дом, Джубайра видит каргину Мухаммада и еще одного человека, схватившего Мухаммада за пятку, стоящего за ним, и спрашивает, кто этот человек. На что получает ответ: «Он не пророк, ибо после него не будет пророка, но он – халиф после него». После чего Джубэйра присовокупляет, что речь была об Абу Бакре³⁴⁶.

Особо подчеркнем, что все эти свидетельства иудеев и христиан, имеющиеся в Сунне не текстового, а фольклорно-изустного характера, не содержат даже попыток опоры на текст.

Во всех них «написанное» в Торе и Евангелии о Мухаммаде нигде не приводится, а как бы таинственно подразумевается.

Из приведенных свидетельств Сунны остается неясным, является ли, согласно самим передатчикам хадисов, а также согласно собравшим их мухаддисам и муфассирам, что-либо из процитированного nubuwwa-ми, mabhath-ами, sihhat millatig-игами, sifa-ой, zikr-ом, amr-ом, bayan-ом, и nà at-ами, о которых мы говорили в перовой главе?

Загоревшаяся красная звезда, «выпирающий кусочек плоти на спине» относятся ли к обозначениям «написанного», и если да, то относятся ли они к nubuwwa, sifa, zikr, sihhat millatig, или к amr, bayan, shà n, mabhath и nà at?

Воскресающий еврейский юноша и «подползающий» некий иудей из синагоги, говорящие о каких-то опять же неопределенных «описаниях», сам Мухаммад, утверждающий, что он – тот, о ком написано в Торе (совершенно непонятно, о каком именно месте из Торы речь), относятся ли к какому-либо виду обозначений «написанного», и если да, то к какому?

Возможно, утверждения о том, что предсказанный в Торе пророк должен быть «не низок и не высок» и «ездить на осле», относятся к обозначениям «написанного» и является то ли sifa-ой, то ли bауаn-ом, то ли mabhas-ом, то ли zikr-ом, то ли amr-ом или, возможно, па` at-ами?

Как бы то ни было, туманная формулировка коранического текста «написано» в сборниках хадисов и литературе жанра «доказательства пророчества», так же как и в тафсирах, не получила расшифровки и пояснения и никак не была определена четким образом.

Самое же главное, никак не была связана собственно с текстами Писания, где наличие этого «написанного» предполагалось.

Что именно и где именно было написано о Мухаммаде, исламской Сунне никогда не было известно.

К признакам и доказательствам пророчества относится не только то, что именуется у мусульман свидетельствами людей Писания о пророческой миссии Мухаммада (хотя эти «свидетельства» и рассматриваются как главнейшие), но огромное количество иных хадисов, повествующих о разного рода чудесах, связанных с его именем.

Так, у Гайсами в его «Собрании излишков и источнике полезного» в книге «Признаки пророчества» находим следующий хадис: «Аби Умама рассказывал: «Я спросил у пророка: «О, пророк Аллаха, как у тебя все началось (имеется в виду: когда стало видно его пророческое достоинство)?». Он ответил: «С призыва отца моего Ибрагима, с благовестия Иисуса и с того, что моя мать увидела свет, исшедший из нее (при рождении Мухаммада), который осветил замки Сирии»³⁴⁷.

И другой хадис от Майсара аль-Фарджа: «Я спросил у пророка: «Когда ты был определен к пророческому служению?». Он ответил: «Когда Адам был еще между духом и телом».

В некоторых хадисах Мухаммад уже откровенно чудотворит. Так, он возложением руки заставил замолчать пальму, кричащую, согласно одной версии, как ребенок, согласно другой – как жеребая³⁴⁸.

У Муслима мы находим хадисы, повествующие о том, как некий камень приветствовал Мухаммада каждый раз, когда он проходил мимо, или о том, как из его пальцев забил водный источник, когда у его сподвижников не было воды для совершения омовения перед полуденной молитвой³⁴⁹.

Согласно хадисам, арабы обращались к Мухаммаду в ожидании помощи в болезнях: «Саиб ибн Язид рассказывал: «Взяла меня моя тетушка и отправилась со мной к пророку и сказала: «О, посланник Аллаха, сын моей сестры болеет». Тогда он (Мухаммад) погладил меня по голове, призвав на меня благословение. Затем он совершил омовение, и я выпил воду после его омовения. Потом я встал у него за спиной и посмотрел на печать пророчества между его лопаток, подобную яйцу куропатки»³⁵⁰.

Подобная практика потребления омовения Мухаммада была весьма распространена среди его последователей, как можно судить по свидетельству Бухари о том, что, «когда пророк совершал омовение, люди чуть ли не дрались за это омовение»³⁵¹.

Почитание Мухаммада в исламе порой принимало еще более удивительные формы, так, Суйути приводит от пяти различных передатчиков с различными иснадами следующий хадис от Айши: «Когда пророк, да благословит его Аллах и приветствует, ходил в туалет, то, входя туда после него, я ничего там не видела, но только ощущала приятный запах. Я спросила его об этом, и он ответил: «Тела наши (тела пророков) подобны духам тех, кто в раю, и что бы не выходило из них – проглатывает это земля»³⁵².

А вот еще подобный хадис, который приводят и Абу Дауд, и Насаи, и Гайсами от Валида ибн Абдарахмана от Аммы Айман (служанки Мухаммада):

«У пророка был сосуд, в который он мочился. Когда же он вставал утром, он говорил: «Ама Айман, вылей то, что в сосуде, а то я встану ночью, когда меня мучает жажда, и по ошибке выпью из него».

Однажды он встал и сказал: «Ама Айман, вылей то, что в сосуде». Она же сказала: «О, посланник Аллаха, я встала, когда меня мучила жажда и выпила то, что в нем». Тогда пророк сказал: «С этого дня ты никогда не будешь страдать болезнями живота»³⁵³.

Итак, как мы увидели, кораническое утверждение о наличии «пророчеств» о Мухаммаде в Торе и Евангелии не получило никакого отклика или объяснения в исламской Сунне, которые опирались бы на реальный текст указанных Священных Книг или хотя бы каких-либо других книг Ветхого и Нового Завета.

Однако этот отклик был, но выразился он, как было показано, во множестве преданий, где искомое содержание Библии хоть нигде и не приводится, однако же везде таинственно подразумевается.

Доказательная база во всех этих хадисах одинаковая – некие люди Писания так говорили.

Иными словами, указанные исламские догмы характеризуются полным игнорированием фактического содержания Библии. Это, конечно, вполне объяснимо, поскольку при отсутствии такого игнорирования подобным вероучительным догмам просто не на чем основываться.

Об этом достаточно четко сказал Доннер: «Исламская богословская доктрина «искажения» может быть рассматриваема как реакция против настояния иудеев и христиан на том, что истинный пророк должен быть предсказан предшествующими пророками. Доктрина искажения делает возможность мусульманам утверждать, что явление Мухаммада было предсказано в Торе и Евангелии, но эти места были удалены людьми Писания из текста. Таким образом, доктрина искажения выросла из полемического контекста, по всей видимости, имеющего свои корни еще в Коране»³⁵⁴.

Однако полемика требовала отвергнуть текст Библии, но не персоналии, упоминаемые в ней.

Было очевидно, что лица ветхозаветных и новозаветных персоналий отвергнуть нельзя, поскольку это простирало бы обвинения в «искажении» и фальсификации Писания настолько далеко, что абсурдность их становилась бы самоочевидной.

Исламская традиция пошла по пути исламизации всех ветхозаветных и новозаветных персоналий и событий, отделив их от контекста библейской истории и текстов самой Библии и введя их в собственный герменевтический контекст хадисов, тафсиров и «жизнеописания».

Итогом этого стало провозглашение догмата о «завете пророков», в рамках которого стало возможно обвинять людей Писания, не принявших Мухаммада, чуть ли не в отвержении всей библейской истории и самой Библии.

Вот как об этом пишет Ибн Касир: «Когда они (люди Писания) не уверовали в Мухаммада, у них не осталось правильной веры ни в одного из посланников, ни в то (откровение), которое приносили эти посланники. Они следуют своим предположениям и прихотям, а не закону Аллаха и Его религии. Если бы они веровали в данное им откровение (буквально: «в то, что у них на руках»), то это привело бы их к вере в Мухаммада, поскольку все пророки благовествовали о нем и велели следовать за ним. Но они не уверовали в него, когда он явился.

Ему, самому досточтимому из всех посланников, было известно, поскольку он от Аллаха, что они (люди Писания) не придерживаются закона пророков, но следуют своим удобствам и прихотям. Им нет пользы от веры в остальных пророков, ибо они не уверовали в господина всех пророков, запечатывающего собой все пророчества и являющегося самым совершенным из всех пророков»³⁵⁵.

И далее: «Вера иудеев и христиан может найти свое исполнение, только если они уверуют в Мухаммада и последуют его религии, ниспосланной Аллахом. Иудеи, которые веровали в Моисея и его Писание, были мусульманами, пока Аллах не ниспослал закон Иисуса, и чтобы их вера (в Моисея) получило свое исполнение, им было необходимо уверовать в него (Иисуса). Всем иудеям и христианам, чтобы быть послушными Аллаху, необходимо уверовать в Мухаммада...

Вера в пророчество Мухаммада является условием веры во всех прочих пророков.

Невозможно веровать ни в одного из пророков, отвергая пророческую миссию Мухаммада. Отрицающий пророческую миссию Мухаммада тем более отвергает миссию всех прочих пророков...

Если бы не явился Мухаммад, пророчества всех пророков оказались бы тщетными, поскольку пророческая миссия Мухаммада подтверждает их пророчества и является свидетельством их истинности»³⁵⁶.

Современный саудовский богослов Ибн Шайбат аль-Хамд в своей книге «Исправление науки тафсира и освобождение его интерпретации от всех ложных утверждений и сдерживающих высказываний», вышедшей в 1993 году, определяет христиан таким образом:

«Те, которые претендуют на то, чтобы быть последователями религии Христа, что подразумевает факт того, что на самом деле они таковыми не являются, ибо, если бы они следовали религии Христа, то они были бы мусульманами»³⁵⁷.

Итак, догмат об «искажении» и «подмене», равно как и догмат о «завете пророков», являющийся краеугольным камнем всего исламского учения о пророках, являлся лишь средством.

Средством, при помощи которого осуществлялось внедрение событий аравийской истории начала седьмого века в структуру священной библейской истории с целью создания в исламе собственной, альтернативной священной истории, центром которой должен был стать Мухаммад.

В этой альтернативной истории все персоналии, общины, народы и события теряют не только какую-либо историчность, но и какую-либо ценность и значение сами по себе. Они служат в ней только указателями на Мухаммада и подтвердителями его божественной миссии.

Это очень хорошо видно на примере того, как в исламской Сунне и богословской литературе изображаются, в частности, христиане.

Ниджаши и его свита, монах Багира, епископы, узнающие Мухаммада по родинке на спине, и т. д. являются не реальными христианами, а теми «христианами», которые существуют только в герменевтическом пространстве Корана.

Это именно «коранические христиане», как справедливо наименовала их Джейн Макколиф, которая, исследуя вопрос о том, каким образом воспринимает христиан Коран и какой образ христиан он создает, писала: «Созданные при взаимодействии текста и его интерпретации, христиане Корана – это те, чье принятие ислама состоялось в контексте следования за пророком Иисусом».

И далее: «Коранический образ христиан не соответствует ни историческим христианам, которые входили в контакт с мусульманами, ни библейским христианам, скорее он соответствует герменевтической прерогативе традиционных комментариев (Корана)»³⁵⁸.

Брэнон Уиллер в данной связи не менее точно заметил, что составление такого образа христиан имеет в виду не какую-либо историческую достоверность, но полностью служит целям исламской сотериологии³⁵⁹.

Впрочем, необходимо сказать, что существует одно исключение из этого правила – это рассказ о делегации христиан из Неджрана к Мухаммаду, который мы находим в сире Ибн Исхака-Ибн Хишама.

Здесь мы видим более или менее реальное описание христиан. Так, мы читаем, что, выслушав Мухаммада, они отвергают его учение и вступают с ним в полемику.

Согласно свидетельствам хадисов, приводимых муфассирами, суть этой полемики состояла в следующем: «Они (христиане из Неджрана) спросили пророка: «Разве ты не говоришь, что Он – Слово Аллаха и дух от Него?».

«Конечно», – ответил Мухаммад. «Ну вот, – сказали они. Тогда Аллах ниспослал: «Те, в чьих сердцах болезнь, следуют неясному/неочевидному из него (Корана), устраивая смуту...» (3: 7)³⁶⁰.

Касательно причин ниспослания этого аята все муфассиры единодушны.

Так, Ибн Касир также сообщает о том, что именно доводы христиан, основанные на Коране, спровоцировали появление аята 3:7, утверждающего о наличии «ясного» и «неясного/неочевидного» в Коране³⁶¹.

Удивительно, что при этом как в самом Коране, так и в его комментариях многократно утверждается о том, что «Аллах разъясняет аяты» Корана, что Коран – совершенно ясная книга, аяты которой растолкованы (41:1)³⁶².

Попутно эти христиане сообщили Мухаммаду апокрифические рассказы об оживлении Христом глиняных птиц и о разговорах в колыбели: «В качестве доводов, свидетельствующих о том, что Он – Бог, они приводили то, что Он воскрешал мертвых, исцелял больных, сообщал о сокровенном, делал из глины подобие птиц, потом дул на них – и они становились птицами...

В качестве доводов, свидетельствующих о том, что Он – сын Божий, они приводили то, что у него не было отца и что Он говорил в колыбели, чего не делал никто из сынов Адама прежде...

В качестве доводов, свидетельствующих о том, что Он – один из Троицы, они приводили слова Аллаха: «Мы сделали, Мы повелели, Мы создали» и говорили: если бы Он был один, то было бы сказано: «Я сделал, Я повелел, Я создал». Однако это – Он, Иса и Мариам»³⁶³.

Однако описание этих христиан из Неджрана довольно скудное и оставляет большое количество вопросов.

Целый ряд подробностей ставит серьезный вопрос об исторической достоверности информации, содержащейся о них в сире.

Например, Ибн Хишам сообщает о главе делегации Абу Харисе, который был епископом, что «он изучал их книги, пока не преуспел в (изучении) их религии. Римские монархи – христиане чтили его, жаловали ему деньги и брали его в услужение»³⁶⁴.

Совершенно непонятно также, к чему апеллируют посланцы из Неджрана в их защите троичного догмата посредством указания на множественное число. Какой текст они имели здесь в виду, Коран, или Книгу Бытия, или нечто другое?

Непонятно, какое «различие» в исповедании веры у христиан Неджрана в сравнении с исповеданием византийского императора упоминает Ибн Хишам (арабск.).³⁶⁵

Связанно ли это «различие» с тем, что, согласно Ибн Исхаку-Ибн Хишаму, посланцы Неджрана считали Троицей Бога, Христа и Богоматерь?

Собственно сам факт такого исповедования (если сира здесь передает информацию адекватно), является чудовищной ересью, несовместимой с христианством!

Это особенно важно, поскольку такое ошибочное представление о христианском вероучении вошло в Коран (5: 73,116).

Обращаясь ктафсирам за разъяснением данной коллизии, мы не найдем в них адекватного объяснения.

Так, Ибн Касир, суммируя мнения ряда толковников, говорит по этому поводу, что некоторые муфассиры, как, например, Табари, считали, что аят 5: 73 имеет в виду учение о трех ипостасях: Отце, Сыне и «ипостаси слова, исходящего от Отца к Сыну» (арабск.), «которое исповедуют мелькиты, яковиты и несториане»; другие, как, например, Судди, стоят за буквальное понимание данного аята и говорят о том, что аят 5: 73 был ниспослан в отношении тех, которые сделали Христа и его мать двумя богами наряду с Аллахом, на что указывает и аят 5:116³⁶⁶.

Однако самым поразительным является то, что даже современные толковники, имеющие огромные возможности узнать об изначальном христианстве времен апостолов и их преемников, о православии и отличиях католицизма и протестантизма от него, равно как и о различных ересях, имевших место в истории христианства, ничего не предпринимают (или не хотят предпринимать) для разъяснения данного коранического посыла, не имеющего никакой связи с действительностью.

Так, известный современный богослов Уахба Зухайли в своем «просвещенном/светлом тафсире» повторяет эту же самую кораническую формулировку о трех богах: Аллахе, Иисусе и его матери³⁶⁷.

Учитывая, что еще в начале IX века мусульмане могли адекватно передавать подлинное христианское учение о Троице³⁶⁸, данный пример как нельзя более ярко демонстрирует, что кораническая установка и связанная с ней герменевтическая задача перекрывают для муфассиров историчность как таковую.

Указанной герменевтической сверхзадаче исламизации библейской истории служила в том числе и разработанная в традиции концепция сакрализации Аравии и возвышение ее до статуса земли обетованной, с которой пошла быть священная история.

Имеется множество хадисов, пытающихся сакрализировать Мекку, Медину и в целом Аравийскую пустыню, связывая эти места с личностями библейских пророков.

Так, Табари упоминает ряд хадисов, в которых говорится, что Авраам был первым, кто совершил паломничество в Мекку³⁶⁹.

Аль-Уакиди приводит хадис, в котором во время маневров, связанных с битвой при Бадре, Мухаммад, проходя со своими сподвижниками горный проход, говорит им, что некогда этим самым путем проследовал Моисей, ведя за собой семьдесят тысяч сынов Израиля.

В другом хадисе говорится, что Моисей достиг Ка`абы вместе с семьюдесятью тысячами сынов Израиля. Согласно другому хадису, Мухаммад во время своего паломничества в Мекку, проходя ущелье Вади Асфан, объявляет, что Худ, Салих и Моисей уже проходили этой дорогой во время своего паломничества в Мекку.

Существует также традиция, восходящая к Мухаммаду, в которой утверждается, что пророк Илья также совершал хадж в Мекку и брил свою голову³⁷⁰.

Исламская традиция приписывает также Мухаммаду следующее высказывание: «Пророк сказал: «В мечети Хайфа молились семьдесят пророков. Один из которых – Моисей. Я как будто вижу его. На нем две шерстяные одежды, он на верблюде, на котором поводок из растительных волокон в два плетения»³⁷¹.

В еще одном хадисе говорится, что, проходя долину Азрак со своими сподвижниками, Мухаммад говорит, что как будто видит Моисея, «вкладывающего пальцы в уши и издающего возглас «Тальбия» (особый возглас исламского паломника), идущего через эту долину».

Проследовав далее, Мухаммад спрашивает, что это за горный проход. На что ему отвечают, что это проход Гарша (эта гора находится между Сирией и Мединой). И он отвечает: «Я как будто смотрю на Иону. Он, на красной верблюдице, с поводком из растительных волокон, одетый в шерстяную одежду, проходит этот проход, издавая возглас «Тальбия»³⁷².

На современном этапе исламские богословы и проповедники работают в том же направлении. С той лишь разницей, что вместо изготовления хадисов они, например, занимаются популяризаторством лжехристианских текстов.

Особенно часто современные исламские авторы ссылаются на так называемое евангелие от Варнавы, являющееся крайне поздней подделкой ХV-ХVI веков.

Приведем наиболее любимые исламскими авторами места этого апокрифа, работающие на ту же задачу – создание концепции исламской профетологии и священной истории: «...Изгнал ангел Михаил их (Адама и Еву) из рая, и когда обернулся Адам, то увидел над дверями рая надпись: «Нет бога кроме Аллаха, и Мухаммад Его посланник»³⁷³.

Сказал Иисус: «Не печальтесь и не бойтесь, ибо это не я создал вас, но Аллах, который создал вас, Он сохранит вас. Я только пришел подготовить путь посланнику Аллаха, который принесет миру спасение. Но предупреждаю вас, что придут лжепророки, искажающие мои слова и мое Евангелие»³⁷⁴.

Резюмируя все сказанное, в качестве главного можно обозначить вопрос о том, какую Тору и Евангелие имеет в виду Коран, когда велит искать «запись» о Мухаммаде в Торе и Евангелии; неискаженную Тору и Евангелие небесного варианта, или же реально существующие, в которых, несмотря на «искажения», эта запись сохранилась?!

Мы увидели, что в исламской традиции нет ясного ответа на этот вопрос ввиду того, что в Сунне не установлено, что представляла из себя «запись» о Мухаммаде в Торе и Евангелии, а соответственно, не установлено, что с этой «записью» сделали иудеи и христиане.

Как мы рассмотрели в предшествующей главе относительно главной цели всех иудео-христианских «искажений» и «подмен «пророчеств» о Мухаммаде, в исламской традиции не существует и изначально не существовало четкой терминологии и, самое главное, понятия.

Якобы имеющиеся в Торе и Евангелии, согласно Корану, «написанное» о Мухаммаде в исламской Сунне и – шире – во всей исламской традиции никак не было определено четким образом. Что именно и где именно было о нем написано – самой традиции никогда не было достоверно известно.

Эта неясность, как было продемонстрировано в предшествующей главе, совершенно четко видна и в словоупотреблении, которое использовалось мусульманами для характеристики этого «написанного».

Ввиду отсутствия какой-либо ясности в самой исламской традиции относительно того, что же представляло собой это «написанное» или эти «пророчества», традиция не могла ответить и на вопрос, что же таки сделали исказители с предполагаемыми «пророчествами» – «скрыли», «подменили», «искривили», «исказили» или, в некоторых других хадисах, – «стерли»?!

Однако вся проблема состоит не в том даже, что этого ответа в традиции не сформулировано, а именно в том, что он в принципе не может быть сформулирован, поскольку если кто-нибудь из муфассиров сделал бы произвольный выбор в пользу того, например, что «написанное», в отношении которого были злоупотребления, представляло собой само имя «Мухаммад», то и в этом случае не было бы ясно, что же сделали злоупотребители с этим именем – «скрыли» или таки «стерли», – поскольку даже об этом в материале хадисов имеются противоречивые свидетельства³⁷⁵.

Это, в свою очередь, делало невозможным для самой исламской традиции ответ на главный вопрос о том, какие Тору и Евангелие имеет в виду Коран, когда велит искать «запись» о Мухаммаде в Торе и Евангелии?!

Если имеются в виду небесные оригиналы, то как можно было найти «запись», если эти небесные оригиналы «подменены», «искажены» и не существуют?

Если это можно было сделать во времена Мухаммада, когда еще были неискаженные Тора и Евангелия, а теперь нет по причине «искажения» и «подмены», то почему ни в Коране, ни в материале ранних сборников хадисов это не было сделано; а все имеющиеся у исламских авторов (начиная с самых ранних, таких как Ибн Исхак, вплоть до современных) ссылки на Тору и Евангелия с целью выявления «записи» о

Мухаммаде приводят текст реально существующих и доныне Торы и Евангелия?!

Если имеются в виду реальные Тора и Евангелие, то они, согласно исламской догме, «искаженные» и «подмененные» и в них-то уж точно не должно быть «записи» о Мухаммаде.

Особенно учитывая, что все муфассиры и хадисы говорят о том, что именно эта «запись» о Мухаммаде стала объектом искажения и подмены.

Как же тогда исламские авторы, начиная с Ибн Исхака, находят в Евангелии и Торе эту «запись», которую, согласно бесчисленным свидетельствам Сунны, христиане и иудеи «подменили», «исказили» и «стерли»?!

За всю историю ислама нам неизвестен какой-либо более подходящий ответ на все эти вопросы, чем тот, который мы видели у Ибн Таймии, Ибн Кайима, которые пробовали решить эту проблему за счет утверждения, что, несмотря на «искажения», учиненные иудеями и христианами, часть пророчеств в Торе и Евангелии все-таки сохранилась.

Однако даже относительно этой формулировки нужно помнить, что это всего лишь усилия авторитетов найти выход из неприятного для исламской догмы противоречия, а Коран и Сунна не содержат никакого последовательного учения по этому вопросу.

Соответственно, весь спектр условных терминов в исламской Сунне, говорящих о tahrif, следует рассматривать не как фактические обозначения, относительно которых возможна предметная дискуссия об искажении текста или искажении смысла, а как обозначения сугубо идеологические, существующие лишь в рамках герменевтической сверхзадачи связать Мухаммада с Библией, а также связать вместе утверждения Корана об «искажении» Торы и Евангелия и его утверждения о том, что Тора – «истина» и «свет», в которых «написано» о Мухаммаде.