Граф Толстой и наше неверие
Издание Чудова монастыря
Трудно понять, как это люди, именующие себя православными христианами, могут почитать и ободрять графа Толстого. Это можно объяснить полным незнанием воззрений Толстого и желанием следовать моде, быть передовыми людьми, неотсталыми, следовательно одобрять все то, что современно, оригинально, ново, – или же сознательным отношением к его учению. Но в таком случае, почитатели Толстого бесчестно прикрываются именем православных христиан, ибо они не христиане, а безбожники, как и сам Толстой. Вот, с одной стороны – наша вера, упование, а с другой – измышление Толстого. Мы, православные, веруем, что есть Бог, Творец всего мира, Бог живой, личное существо, что Он слышит наши нужды, что Он Отец и Промыслитель всех. По Толстому же такого Бога нет. В сущности, говорит Толстой, мы не имеем никакого основания предполагать Бога Творца и никакой нет в этом нужды. Бога Творца нет. Что же Богом называет Толстой (ибо в его сочинениях это слово также нередко употребляется)? Он употребляет слово Бог в своем собственном смысле; у него Бог – природа, вещество со своими силами и законами; вся природа Бог, а так как и я составляю часть природы, то и я часть Бога. Мы, далее, православные христиане веруем в Святую Троицу; это главный пункт нашей веры. Он же ее отвергает. Я отвергаю, говорит Толстой, непонятную Троицу. Мы, православные, веруем в Сына Божия, Спасителя мира, вочеловечшегося ради нашего спасения, страдавшего и по гребенного и в третий день воскресшего. Мы не можем себе представить, как это возможно отвергать Искупителя. По мнению же Толстого, Господь Спаситель не есть Бог, второе Лицо Святой Троицы, воплотившийся Сын Божий, а простой человек. Я отвергаю не имеющую никакого смысла в наше время басню о падении первого человека, кощунственную историю о Боге, родившемся от Девы и искупляющим род человеческий. Слышите ли, православные? главное наше упование о искуплении нас грешных Христом Спасителем Толстой считает баснею! Далее, для нас православных святое Евангелие есть священнейшая книга, где Духом Святым через евангелистов записаны глаголы живота вечного. Ни одной йоты мы, православные, не дерзнем в ней изменить, исправить, помня заповедь апостола Павла, который говорит, что все потребное к нашему спасению сказано и записано, и если кто, даже ангел, стал бы иначе проповедовать, чем они апостолы, да будет тому анафема. Как же смотрит Толстой на св. Евангелие? Для него оно обыкновенная человеческая книга, которую можно исправлять, и вот, он, Толстой, усмотрел в ней много ошибок. Вот что он говорит о своем первом чтении св. Евангелия. Я находился, читаем мы у него, в положении человека, который бы получил мешок грязи. Можно ли дойти до большей дерзости! Какое кощунство! Толстой называет грязью все то, что не пришлось по вкусу ему, Толстому, в св. Евангелии! А это именно учение о Боге личном, Христе Спасителе, Его страдании и воскресении, загробной жизни, будущем суде и мздовоздаянии. Все это Толстой отвергает. Для нас, православных, далее, святые апостолы хотя и были простого звания, но они получили дар Духа Святого, были носителями Его, были боговдохновенными писателями, и все в их писаниях истинно. Толстой же апостолов называет людьми малообразованными и суеверными и осмеливается даже заявлять, что апостолы лгали, когда утверждали, что на них сошли огненные языки и что они видели воскресшего Христа. Для нас православных неизмеримое значение имеют святые таинства и особенно таинство Тела и Крови Христовых. Толстой же над христианскими таинствами глумится и, особенно, над Святым Причащением. Стоить только прочитать в заграничном издании его роман «Воскресение», чтобы убедиться в ужаснейшем кощунстве неверующего графа. Для нас православных большое утешение составляют чудотворные иконы и особенно Божией матери. Сколько милости Божией изливается через них на нас грешных. Возьмем, например, Иверскую икону Божией Матери. Толстой же все это отвергает и такт ужасно выражается о Иверской, что даже нет возможности о семь сказать, а это каждый может узнать из его сочинений, изданных за границей. Но довольно, – уж оскорблено наше христианское чувство неизмеримым кощунством Толстого. Толстой это в полном смысле безбожник. Но как смотреть на то, что в своих сочинениях он говорит о Боге, евангелии, правде, лю6ви и других христианских началах. Граф Толстой в этом отношении обольститель. Он воспитался и вырос среди христиан, которые живут указанными евангельскими началами, – как же можно было привлечь Толстому к себе внимание, как не проповедуя о правде и любви, но только правде и любви не истинных, а своеобразных, толстовских. Уже Сам Христос Спаситель говорил и указывал на то, что не явно, не в своей одежде, будут приходить вредные люди, а прикрываясь истиною. «Берегитесь, говорил Господь, чтобы кто не прельстил вас. Ибо многие придут под именем Моим и будут говорить: я Христос и многих прельстят» (Мф. 24:4–5). Посмотрите, не точное ли это предсказание о Толстом? Не он ли прикрылся словами: Бог, Христос, Евангелие, правда, любовь, не указывая, однако, истинного смысла их, Толстой прикрылся евангелием как по слову Спасителя, волки прикрываются овечьей одеждой, чтобы не испугать сразу стада и не отвратить от себя? Не под именем ли Христовым пришел Толстой называя себя христианином, объясняя евангелие, проповедуя будто о Христе, и не прельстил ли он многих? Сам Антихрист, по верованию Церкви, употребит тот же способ обольщения, завлекая сначала христианскими началами, а потом открыто восстанет на Христа. А если так, если через обольщения будут действовать антихристовы слуги, то делается страшно, ибо этот способ весьма тонкий, хитрый и опасный; можно незаметно для себя отдалиться от истины Христовой через обольщение. Но есть такие пункты нашей веры, держась которых, враг нас не одолеет. Эти пункты следующие: 1) вера в святую Троицу, 2) вера в Спасителя, как Богочеловека, нашего Искупителя, 3) вера во святые таинства, через которые подается нам благодать Божия, 4) твердое пребывание в ограде Церкви. Держась этих пунктов, никакой слуга антихристов нас не обольстит!
Граф Толстой умер. Болезнь и смерть его произвели необычайный шум в нашем неверующем обществе. Что же это за шум? Толстой слишком был известен и не столько по своим сочинениям, сколько по проповеди, в которой он отверг Христа, как Бога, отверг благодатные таинства, отверг все, что только дорого православному христианину. Толстой был безбожник. Это-то и создало ему почитание в нашем неверующем обществе и вызвало шум при конце его жизни. Это тот шум, создаваемый нечестивцем – богоотступником, о котором говорит Псалмопевец: «и погибне память его с шумом» (Псал. 9:7). И чем более человек отступает от Бога, тем более может быть сей шум «И погибе память» ... память о нечестивце погибает, уничтожается на веки, хотя, правда, и «с шумом». При жизни Толстого много о нем шумели, при болезни и смерти в особенности, но верим: пройдет немного времени и погибнет память о нем, как она погибла уже о многих подобных Толстому неверах и богоотступниках. Но что сказать о нашем обществе, которое создало сей шум? – Оно показало, насколько у нас пала вера, насколько мы удалились от Церкви Святой. Скажи ты мне: дорог ли тебе Господь, Спаситель, Искупитель от греха, воскреснувший из мертвых и вознесшийся на небо? Скажи ты мне: дороги ли тебе таинства, в которых ты получаешь благодать, спасающую тебя? Скажи ты мне: дороги ли тебе чудотворные иконы, св. мощи и все святое, чем богата наша Православная Церковь? – Как же ты отнесешься к человеку, который все это ниспроверг, осмеял, поругал? Что-нибудь должно быть одно: или тебе дорога вера, тогда ты противника её не будешь превозносить; или же ты потерял веру, она стала тебе не мила, – ну, тогда, конечно, ты сдружишься и с богоотступником. Наше общество воздает необычайное почитание вероотступнику Толстому и этим самым показывает, как оно удалилось от веры и Церкви. Толстой и его почитание – это знамение времени: по этому почитанию мы можем судить, как и при последнем времени христиане легко станут переходить на сторону антихриста. Пред пришествием Христовым явится антихрист, который на свою сторону привлечет неимоверное количество христиан, прельстить, «аще возможно, и избранныя» (Матф. 24:14). Знаешь это верование Церкви и удивляешься: не ужели это будет, неужели почти все оставят Христа Спасителя? А вот вам уже начало этого отступления – почитание Толстого. И какой стыд и позор нам русским, именуемым православными христианами! Мы начинаем устраивать похороны гражданские, служить панихиды не христианские, а какие-то языческие, ибо как, например, по Толстом во многих местах служили панихиды? – ставили по середине комнаты на стол его портрет и воздавали ему почести... О, знамение времени, о, приближение последних христианских времен!! Но, однако, как трудно умирать без Бога: богоотступника при конце жизни мучить беспокойство. Это самое случилось, по-видимому, и с Толстым. Внезапное исчезновение его незадолго до смерти из дому, стремление к уединению, поездка в Оптину пустынь и в Шамардинский женский монастырь к сестре, – что все это значит?
Несомненно, у Толстого явилось желание отвести, как говорится, душу. Вот что, напр., сделалось известным о пребывании Толстого у своей сестры монахини Марии в Шамардине. «Встреча Толстого с сестрой, пишет один насельник Оптиной пустыни, была трогательная: он обнял сестру, поцеловал и на плече рыдал не меньше 5 минут. Потом долго сидели вдвоем, говорили много. Вот его слова: «Сестра! я был в Оптиной, как там хорошо! с какою радостью я теперь надел бы подрясник и жил бы, исполняя самые низкие и трудные дела, но поставил бы условие не принуждать меня молиться; этого я не могу». Сестра отвечала: «это хорошо, брат, но и с тебя взяли бы условие – ничего не проповедовать и не учить ».– «Чему учить? там надо учиться; в каждом встречном насельнике я видел только учителей. Да, сестра, тяжело мне теперь. А у вас – что как не Эдем? Я и здесь бы затворился в своей хижине и готовился бы к смерти: ведь 80 лет и умирать надо», – сказал граф. Потом, наклонив голову, он задумался до тех пор, пока не напомнили ему, что он уже кончил обед. « Ну, а видел ты наших старцев?» спросила его сестра. – «Нет» ответил граф. Это слово «нет» было сказано, по словам сестры, таким тоном, который ясно доказывал, что он сознает свою ошибку в жизни. «А почему же?» спросила сестра – «Да разве ты думаешь, что они меня примут; ты не забудь, что истинно – православные, крестясь, отходят от меня; ты забыла, что я отлучен, что я – тот Толстой, о котором можно. . . Да что сестра, оборвал свою речь граф, – я взад не горюю; завтра же я еду в скит к отцам, только я на деюсь как ты говоришь, что они меня примут» (Письмо Оптинского монаха Эраста. Колокол № 1389). Не ясно ли из всего этого, что Толстой пред смертью почувствовал беспокойство и к чему-то стремился, у него начинался в душе какой-то перелом? Но, очевидно, было уже поздно. Господь не принял его и Толстой умер в разрыве с Церковью. Говорят, что этому, отчасти, причиной были родные и друзья такие же неверы, каким был и он, которые, боясь, как бы граф и в самом не покаялся, поспешили явиться в Оптину пустынь, выхватили его оттуда, повезли его куда-то, но он на дороге умер... Нам же кажется: Господь не принял уже Толстого, ибо слишком он удалился от Господа... В этом случае, исполнилось предсказание Кронштадтского пастыря о. Иоанна, который не раз говорил, когда его спрашивали, может ли Толстой покаяться и соединиться с Церковью: «нет», ибо он чрезмерно виновен хулою против Духа Святого, а этот грех не прощается ни в сей век, ни в будущий, и, при этом, батюшка о. Иоанн предсказывал Толстому особенную кончину, как в действительности и случилось. Христос Спаситель, однажды, говорил неверующим иудеям: «различать лице неба вы умеете, а замений времен не можете». (Мф. 26:3). Тоже сказал бы Спаситель и нам. Мы теперь умеем различать и ценить культуру, науку, сочинения, а что Божие – законы нашего духа – мы не понимаем и упускаем из виду. Мы ценим Толстого за его писания, а того, что он богоотступник, предтеча антихристов, мы не хотим понять.
Господь сказал: «на камени созижду Церковь Мою и врата адова не одолеют ей». (Мф. 16:1) и св. Православная Церковь непоколебимо стоит, всегда стояла и будет стоять по непреложному слову Господа до скончания века. Сколько было нападений на св. Церковь! То ее думали сдви нуть с истинного пути навязыванием новых догматов (на Западе); то ее старались лишить богоучрежденной иерархии, таинств, через которые подается верующим благодать Божия (протестанты, наши раскольники); то кознями врага рода человеческого жизнь верующих доходила до крайнего развращения, так что готово было уже со стороны неверующих обвинение, будто бы Церковь не улучшает жизни людей, а потому не истинна. Но никакие силы ада доселе не подвинули св. Православной Церкви Христовой. Она продолжает строго содержать апостольское, подтвержденное и закрепленное вселенскими соборами, вероучение; она имеет таинства, в которых преподается богоучрежденной иерархией верующим благодать Божия, без которой не возможно нам спастись; она не перестает выдвигать со стороны своих членов необычайные образцы добродетельной жизни – признак, что Церковь не утратила своей правоспособности воспитывать верующих и доводить их до совершенства. Свята, соборна и истинна Православная Церковь! Слава же Милосердному Господу, что Он сподобил и нас быть в её ограде. Кажется, нам остается только внимать учению Церкви, пользоваться подаваемою ею благодатью и спасаться. Но нет, много среди нас есть людей маловерующих, осуждающих св. Церковь, а то и совсем ее оставляющих. Где же причины этому печальному явлению? Причины эти надо искать в нас самих, часто слабых умом и сердцем.
И прежде всего причиной неверия являются наше вольномыслие, не вдумчивость, несерьезность. Кто не знает, как многие из нас, не имея основательных познаний в истинах веры, только следуя моде, по своему легкомыслию, отрицают религию. Встретится невер, станет судить, глумиться над всем святым, и мы за ним. До этого времени мы довольствовались своею верою, но вот случай и мы готовы продать ее. В житии преп. Паисия Великаго рассказывается следующее. Один из учеников преподобного отправился однажды из пустыни в город для продажи своих рукоделий. Дорогой, случайно, с ним встретился еврей и сталь ему спутником. Видя простоту инока и вступив с ним в разговор, еврей начал отвергать божественное достоинство Спасителя. Слыша нечестивые слова, инок не только не отвратил слуха своего от них, но даже с любопытством и как бы с доверием внимал зло хулению неверного. Вынужденный, наконец, к ответу, инок от неразумия сказал: «может быть это и справедливо, что; ты говоришь» , так по легкомыслию он отрекся от Христа. Не тоже самое часто бывает с нами? Сколько у нас легкомыслия относительно веры! Стоить хорошему нашему знакомому, другу, важному какому человеку дурно отозваться о вере и мы, в угоду ему, готовы его поддержать, боясь его обидеть, боясь показать себя отсталыми людьми, тогда как прогневать Господа своею изменою мы не боимся. О, легкомыслие и неразумие наше! Как оно пагубно и неизвинительно в деле веры. Здесь нужна стойкость, твердость, непоколебимость, ибо вопрос веры – вопрос жизни или смерти, спасения или погибели нашей души. Пришли однажды к преподобному Агафону искусители и стали ему говорить: « ты авва блудник, гордец, пустослов, клеветник». «Да правда, 6paтия, я таков». «Ты авва, продолжали же искусители, еретик». «Нет, подождите, с этим я не соглашусь, я не еретик». Удивились искусители этому ответу преподобного и спросили: «почему ты на все прежние вопросы соглашался, а с последним нет и даже, видимо, оскорбился». «Потому что первые пороки я признаю за собою и это признание полезно душе моей, а еретиком я не согласен быть, ибо это значило бы находиться в отлучении от Бога, а отлученным от Него я быть не хочу, напротив, всегда желаю быть с моим Господом и от Него не отступлю». Вот нам пример для подражания. Нас постоянно искушают, кругом нас поводы, мотивы к отречению от Христа, от веры, но мы должны быть стойкими, должны быть всегда готовы ми дать такой ответ соблазнителям: мы дорожим своею верою, мы не позволим глумиться над нею, наша вера свята и истинна!
Далее, второю причиною неверя является порочная развращенная жизнь. Вера, религия – дело высокое, святое, небесное. Чтобы их понимать, нужно иметь для этого условия. Слепой не поймет света, глухой звука, развращенный высоких нравственных истин. «Кое общение свету ко тьме», говорит слово Божие. Как может понять, оценить добро тот, у кого совесть заглушена, кто погружен в бездну страстей – ведь последние застилают духовные очи его. «В злополучную душу, не войдет премудрость». Нужен душевный переворот, нужно просветление, каким может явиться только покаяние, сокрушение, слезы умиления, чтобы духовно прозреть и восчувствовать добро. Опыт говорит, что порочная жизнь и неверие находятся в связи. Развилось неверие в обществе – значит, низко оно стоит в нравственном отношении; сильна вера – процветает и христианская жизнь. Вот и теперь мы все жалуемся на упадок нравов, на развращение, – значит слаба у нас вера. И действительно, кто не знает, как у нас теперь осмеивается, попирается, отрицается все святое, все церковное. Люди, обратившиеся на путь покаяния, сознаются, что прежде в греховном своем состоянии они считали непредосудительным , не греховным, это самое, в просвещенном верою сознании их, при свете евангелия, кажется дурным. Чего раньше они не понимали в области нравственных истин, то, после исправления и покаяния, делается для них ясным. На очищении сердца основано и постепенное восхождение по пути высшего духовного ведения, духовного созерцания подвижников.
Наконец, причиною неверия является большое доверие силам разума, гордость ума. Ап. Павел говорит: «разум кричит». Мы возгордились своими познаниями, своим умом и готовы все истолковать разумом. Особенно часто впадают в гордость ума люди от природы одаренные обширными способностями. При исследовании истин христианских, они принимают за правило советоваться только со своим собственным разумом, признавать истинным только то, что не превышает их понятий. Признавай, говорят они, только то, что внушает тебе здравый рассудок и собственное внутреннее чувство совести. Авторитета Церкви, мнения других людей, даже просиявших в вере и благочестии, они не признают, ибо они слишком горды своею ученостью, своими познаниями, чтобы воспринимать что либо со вне. А между тем забывают они ту истину, что как много значат в деле нашего миросозерцания – склад ума, настроение, воспитание, личные особенности характера. Иной раз не потому я так думаю, что это истинно и иначе думать нельзя, а потому что моя натура, духовная особенности склоняют меня к тому или другому мышлению, – отсюда возможные собственные измышления. Часто нам нужен высший авторитет, а в деле веры, если мы желаем быть непогрешимыми, безусловно необходимо братское общение в союзе со св. Церковью. Как важно для выяснения и правильного уразумения истин веры это общение, можно видеть из следующего примера записанного в отечнике. Один старец провел семьдесят недель в посте, употребляя пищу только однажды в неделю. Он постился, ибо просил Бога, чтобы открыто было ему лично значение некоторого изречения в Свящ. Писании, но Бог не открывал ему. Видя это, старец сказал сам в себе: «вот я поднял не малый труд и ничего не успел; пойду лучше к брату моему и спрошу его». Когда он вышел из кельтии и запер за собою дверь, послан был к нему от Господа ангел, который сказал ему: « семьдесят недель, проведенные тобою в посте, не приблизили тебя к Богу, потому что ты горд был своим умом, своею праведностью, теперь же, когда ты смирился и вознамерился идти для вопроса и совета к брату своему, я послан к тебе истолковать значение изречения». Не тоже ли самое можно применить к нашим неверующим мыслителям? Они, гордые своим умом, не хотят прислушиваться ни к голосу св. Церкви, ни к святоотеческим писарям, толкуют веру самолично, не сознавая того, что истина часто бывает далеко сокрыта от них Господом. И в этом то самоличном толковании они доходят до отрицания истин нашей св. веры, доходят до неверия – как граф Толстой и подобные ему гордые мыслители. От них -то и распространилось у нас повсюду неверие. Но спросите самих неве рующих, находят ли они успокоение, удовлетворение в своем неверии, пусть они скажут нам по совести. Гордость, конечно, многим воспрепятствует сознаться, открыть состояние своего духа, однако, не мало есть примеров, когда неверующие, большей частью под влиянием особенных, чрезвычайных обстоятельных жизни, прорывались и обнаруживали все свое душевное состояние. А душевное состояние неверующих бывает самое ужасное, самое тяжелое. Это часто люди – мнительные. Потеряв истинную веру, они впадают в массу суеверий. Это часто люди, у которых стоить сломить гордость и они готовы поступиться тем, что проповедовали. Про одного неверующего нам пришлось читать. Однажды был он неожиданно позван к одру умирающей любимой дочери. Неверующий подошел к смертному одру своей дочери, воспитанной матерью в духе. св. евангелия с глубокою горестью взял холодеющую руку своей любимицы. Тогда дочь еще раз приподнялась на своем ложе и сказала: «отец! я умираю. Скажи же мне в последний раз, как я должна умереть: веруя ли в то, чему учил ты, или чему учила меня покойная мать» ? Неверующий подумал с минуту и сказал: «верь в то, чему научила тебя твоя мать». В 29-м номере Синодальных Церковных Ведомостей за 1905-й год, в извлечении из Тульских Епархиальных Ведомостей, передаются следующие обстоятельства кончины графа Сергея Н. Толстого, родного брата Льва Н. Толстого. Будучи неверующим как и брат, Сергей Н. перед кончиной мучим был страхом смерти. Местный священник увещевал его по-христиански приготовиться к смерти – поисповедаться и причаститься Св. Животворящих Тайн Христовых. Граф долго не соглашался, видимо, стыдясь брата. Но вот пришел еще раз священник незадолго до смерти Сергея Н. и снова спрашивает его: «ну что граф решили (причаститься)?». «Да батюшка решил. И знаете ли что? Брат одобрил мое намерение: что же? очень хорошо сделаешь, сказал мне Лев». И затем, когда верующая сестра графа Льва Н. благодарила последнего за одобрение умершему брату прича ститься, граф Лев Н. при этом разрыдался и поспешил удалиться в другую комнату. Что означают слова графа: «что же, очень хорошо сделаешь» и эти его рыдания? Оплакивал ли, граф изменника брата, теперь безвозвратно погибшего для него, или может быть, в тайнике души его заговорило что-то другое? – быть может даже блеснуло у него сознание, что он теперь чужой для Церкви, для русских, почувствовал, что в протекшей его жизни с ним произошло нечто особенное, что он что-то потерял, потерял то, чем пользуются для своего утешения другие..... близкие даже ему люди. Несомненно только то, что всякий неверующий в глубине своей души носит много нерешенных вопросов, много сомнений. Были случаи, когда у неверующих вдруг являлась мысль, а что если справедливо то, что говорит Библия, а что если есть ад, вечные мучения, при чем я тогда останусь, и эти вопросы у иных вызывали тяжелое, угнетенное состояние духа. И в самом деле, отвергая Бога, вечную жизнь они должны наследовать ад со всеми его ужасами! Покойный Митрополит Филарет Московский так увещевал неверующих: веря вечному мучению и сообразно с сею верою располагая дела свои, мы ничего не теряем, если бы даже наша вера оказалась тщетною, но смеясь над верою и отвергая ее, мы подвергаем себя опасности наследовать вечное мучение, а каково нам тогда будет?
Да, не позавидуешь положению неверующих! Им готовится в загробной жизни осуждение, да в сей жизни они уже получают некоторую долю мздовоздаяния, ибо часто их поражает ужасная душевная мука, тревога, убийственное изнеможение духа, недовольство всем окружающим, оцепенение всех душевных сил, страшная предсмертная туга. Один известный неверующий (Вольтер), который при жизни хвалился, что он своими сочинениями, своим умом истребить христианство, на смертном одре испытывал ужасный страх. Он в отчаянии умолял врача продлить еще хоть немного ему жизнь, ибо он чувствует, что ему предлежит ад.
Тяжело неверие и, наоборот, как спасительна вера! Последняя и в сей жизни нас утешает, успокаивает и в будущей готовит нам небесный чертог. Пребудем же, 6paтиe, послушными, верующими чадами нашей святой соборной апостольской Православной Церкви. А кто не хочет быть покорным сыном её, тот выслушай грозное слово Самого Господа Главы Церкви: «аще Церковь преслушает брат твой, буди тебе якоже язычник и мытарь»! Господь поручил Церкви дело нашего спасения и потому всякое самочиниe в сем деле ведет прямо к погибели. «Кто Церковь не слушает, тот не есть сын Церкви; кто не сын Церкви, тому Христос не пастырь; кому Христос не пастырь, тот не Христова овца; кто не Христова овца, тот напрасно ожидает вечной жизни». «Хочешь спастись, поучает св. Иоанн Златоуст, – пребывай в Церкви и она не выдаст тебя; Церковь есть ограда, если ты внутри сей ограды, то тебя не тронет волк; а если выйдешь вон, то будешь похищен зверем. Не уклоняйся же Церкви: нет ничего в мире сильнее ея. Она твоя надежда, в ней твое спасение». «Как без корабля, говорит другой св. отец Киприан, нельзя переплыть море и достигнуть пристанища благотишного, так нельзя без повиновения учению Православной Церкви достигнуть спасения душевного. Ее возлюби как матерь, ей повинуйся и само Слово Божие бойся толковать по своему. Ей даны ключи разумения и она одна непогрешимая истолковательница его. Помни: кому Церковь не мать, тому Бог не отец». Аминь.