Из церковной жизни: Борьба с сектантством

В стойкости раскола «старообрядчества» во всех его видах, в появлении и широком распространении новых, по преимуществу, «рационалистических» сект и в малорезультатной борьбе с ними православных миссионеров нельзя не усмотреть такого крупного факта современной настроенности русского религиозного самосознания, пред которым следует остановиться с глубоким вниманием.

Как доселе устойчив и значителен по числу последователей раскол старообрядства, в этом легко убедиться, взяв в руки дневник, или отчет любого епархиального миссионера. Вот напр. некоторые выдержки из дневника миссионера Саратовской епархии:

«Лопуховка – гнездо раскола безпоповской секты... В приходе числится 1781 душа, из них раскольников 1123 души, следов. православных остается 658 душ – и то номинально. К приходу приписаны две деревни: Новая Лопуховка и Агаревка; в самом селе православных нет, в Новой Лопуховке есть не много, а в Агаревке – почти все – православные… Село Лопастейка. Здесь в приходе числится 3329 душ: из них раскольников – около 3000 душ. Лет 40 тому назад приход был весь православный и крестьяне были прилежны к храму Божию и почтительны к духовенству¹. В Уфимской епархии раскольников, по статистическим данным, считается более 17500, но в действителъности гораздо более². – Число сектантов в Таврической губ. по докладу епархиального миссионера представляется (за 1891 г.) в следующих цифрах: «сектантов и раскольников в Таврической епархии числится 13449; в том числе раскольников 1939. Большинство сектантов составляют Молокане разных толков – 11254. Сверх того в епархии в 1891 г. появились новые секты «сепаратистов» и «антиквиетистов седьмого дня»³. – По имевшимся в распоряжении 2 Миссионерского съезда в Москве 1891 г. данным, штундизм вместе с баптизмом и пашковщиною проникли в следующие губернии: Астраханскую, Владикавказскую, Донскую, Екатеринославскую, Киевскую, Могилевскую, Курскую, Минскую, Московскую, Нижегородскую, Новгородскую, Орловскую, Оренбургскую, Петербургскую, Псковскую, Подольскую, Полоцкую, Полтавскую, Рязанскую, Самарскую, Саратовскую, Ставропольскую, Тамбовскую, Тверскую, Таврическую, Харьковскую, Херсонскую. – Приблизительное число штундистов по епархиям определяется так: в Астраханской – около 2500, в Кишиневской – около 3000; в Киевской – около 5000; в Могилевской до 200; в Подольской около 300; в Самарской – до 400; в Тверской (Пашковцев) 60; в Херсонской – около 5000⁴.

Второй съезд миссионеров в Москве 1891 г. отнес штунду к разряду сект наиболее вредных и в газетах оповещается, что в Министерстве Внутренних Дел разрабатывается ограничительный законопроект касательно штундизма, основное начало которого – категорическое признание штундизма противогосударственной и антирелигиозной сектой⁵.

Приведенные цифры, заключение миссионерского съезда и готовящаяся государственная мера говорят убедительно о силе и значении рассматриваемого факта.

Без сомнения, долг и право государства принимать меры к искоренению враждебных ему явлений всеми средствами государственной мощи. Одним из этих средств служит уголовно-полицейское преследование виновных, прекращение и предупреждение преступной деятельности. Но достаточно ли ограничиться одним этим средством? Далеко, нет! Правда предполагается, что рядом с этою мерою будет продолжать, может быть даже в усиленных размерах, свою деятельность в борьбе с сектантством и церковь – своими миссионерскими средствами. Таким образом полиция будет разыскивать сектантов, предупреждать их собрания и пропаганду, прокурор будет привлекать пойманных в суд и хлопотать о сильнейшей мере наказания, а православный миссионер будет обличать несостоятельность учения сектантов и увещевать их – присоединиться к матери – Церкви православной. Но если правительства государственное и церковное ограничатся только этими мерами, то заранее можно предугадать результат их весьма несущественный и в некоторых отношениях даже нежелательный, а именно следующий: 1) слабые и трусливые из сектантов сдадутся и присоединятся к церкви; 2) трусливые, но преданные секте, притворно присоединятся к церкви; 3) люди с сильным характером ожесточатся (по принципу: «гонение умы человеческие ожесточает») и теснее сомкнутся в тайные, враждебные церкви и государству общества; 4) для православных миссионеров замкнутся навсегда если не двери, то сердца сектантов.

Наша уверенность в этом находит себе оправдание в действительных результатах, какие уже получились от приложения почти этих мер в Херсонской губернии, как наиболее пострадавшей от штунды.

«Главным органом – читаем в отчете Одесского св. Андреевского Братства за 1890/91 г. для борьбы со штундою были состоявшие в распоряжении братства особые, специально назначенные для борьбы с сектантством, миссионеры, которых в истекшем году было то же самое число, что и в предыдущем, а именно: 5-ть окружных миссионеров из священников епархии: 2 разъездных миссионера из мирян и 1 миссионер – священник, уполномоченный действовать в одном только благочинническом округе... Кроме того, 3-м священникам eпapxии, обнаружившим свою особенную опытность и усердие в деле вразумления заблудших, поручено ведение миссионерских бесед, кроме своих бесед, также и в соседних приходах, зараженных сектантством. Кроме того, по ходатайству Херсонского Eпapxиального Училищного Совета выдано свидетельство на право книгоношества (sic!) учителю Омельницкой церковноприходской школы Илье Тертацкому с обязательством распространения книг и священных изображений, издаваемых Братством. Все миссионеры Братства – свидетельствует отчет – являли себя вполне достойными своего высокого служения на благо православной церкви и государства и исполняли возложенное на них дело с высокой христианской ревностью, о спасении заблудших и любовию к ним». Миссионеры действовали не одиноко в своей борьбе с сектантами: Совет Братства счел своим долгом выразить глубокую благодарность Херсонскому Губернатору, Одесскому Градоначальнику, Военному Губернатору г. Николаева, начальнику над Николаевским портом и некоторым урядникам «за их административные распоряжения, направленные к ограничению и вразумлению сектантства». Совет высказывает впроч. жалобу, что полиция не везде, к сожалению, содействовала миссионерам в их деятельности и уверяет, что «в тех местностях, где пастыри усердно поучают своих прихожан и где есть строгий полицейский надзор за действиями сектантов, православные твердо держатся учения своей церкви и относятся к штундистам с негодующим сожалением» и проч.⁶.

Какими же результатами обнаружилась эта усиленная миссионерская деятельность при содействии гражд. начальства? – «В 1891 г. присоединено к православной церкви – свидетельствуе Отчет – в разных местностях Херсонской епархии более 200 лиц»⁷. Число весьма незначительное, если принять во внимание, что в Херсон. Епархии одних штундистов находится более 5000. Но вместе с тем Отчет не скрывает (и за это, конечно, достоин благодарности), и некоторых весьма нежелательных явлений. Напр, «в с. Дымовке штундисты после продолжительной беседы миссионера и приходского священника, обещали стать православными и исполнять все предписания церкви православной, что действительно и выполнили, хотя по свидетельству приходского священника и не все искренно»⁸. «По свидетельству миссионеров – гов. в другом месте Отчет – штундисты в последнее время стали сильно лицемерить и для доставления своим детям гражданских прав многие стали крестить их в православной церкви, выдавая лицемерно подписки с обязательством воспитания детей своих в православной вере. Так в дер. Новогригорьевке многие из штундистов крестили своих детей, между тем из беседы миссионера с ними выяснилось, что они не только не признают крещения детей, но отрицают даже крещение над взрослыми, говоря, что только без веры нельзя спастись, а без крещения можно: благоразумный разбойник на кресте и без крещения спасся»⁹.

Об отношении сектантов к миссионерским собеседованиям Отчет дает следующие сведения:

«Что касается сектантов, то несмотря на все их злобное предубеждение против православных миссионеров, те из них, которые еще не закоснели и не ожесточились окончательно в своей упорной преданности сектантским заблуждениям, довольно охотно являлись на собеседования миссионеров и предлагали им на разрешение свои вопросы и недоумения. (Но искренно ли?). Те же, которые крайне закоснели и ожесточились в своих заблуждениях, воспитавши в своем сердце ожесточенную фанатическую ненависть к православию, всегда старались избегать публичных собеседований с миссионерами и, если иногда являлись на них, то единственно только за тем, чтобы своим влиянием удержать нетвердых членов своей общины в сектантстве и вообще всячески помешать успеху миссионерских бесед. Вообще вожаки штундистов бывают на беседах с миссионерами или очень дерзкими и злыми, или же, наоборот, проявляют скрытность и хранят упорное молчание, особенно на беседах публичных¹⁰.

Свою ненависть к миссионерам штундисты выражают иногда деликатной, но вообще ядовитой иронией. Напр. «по окончании одной беседы штундисты благодарили миссионера, а штундист Ш. сказал, что, по его мнению, результатом бесед миссионера будет то, что многие из штундистов станут снова православными; одного мы боимся – прибавил Ш. – как бы молодежь, возвратившись в православие, не приучилась к пьянству¹¹. В Елизаветграде даже сам известный вожак штундистов Б–въ после многократных собеседований с миссионером-священником, сказал ему, что он близок к православию, что он со временем возвратится в лоно православной церкви, но в виду сильной душевной борьбы, испытываемой им вследствие 20-ти летнего пребывания в штунде, просил миссионера обождать, при чем заметил, что хороший штундист будет хорошим и православным¹². В одной беседе штундисты между прочим так объяснялись с миссионерами: «святое крещение есть простое поучение слову Божию; на тайной вечери Спаситель преломил не хлеб, а лишь предложил духовное учение; неводом, заброшенным в воду по повелению Спасителя, поймали не рыбу, а людей... и вас – прибавили штундисты, обращаясь к миссионеру и приходскому священнику – хотел зацепить своим неводом Спаситель, да не успел»¹³.

Вообще до какой степени миссионерские состязания приучили штундистов к тактичности, осторожности, а обращения за содействием к гражданской власти успели возбудить ненависть и недоверие к православным собеседникам, наглядно показывают это следующие явления, имевшие место в истекшем году в Одессе и ее уездных городах.

В минувшем году, сверх туземных миссинеров для состязания со штундистами прибыл в Одессу по особому приглашению преосв. Архиепископа Сергия известный миссионер-слепец А. Е. Шашин. 7-го февраля он прибыл в Одессу и Одесское Свято-Андреевское братство немедленно по прибытии его разослало жителям Одессы на особых листках пригласительное на беседы «послание к отделившимся от св. церкви Божией: 1 глаголемым старообрядцам, 2 именующим себя баптистами, братьями и проч., коим они приглашались «послушать беседы А. Е. Шашина, «умудреннаго Богом слепца» и самим побеседовать с ним о вопросах веры, вызывающих недоумения»¹⁴. – За тем с 9-го февраля начался ряд «бесед» в самой Одессе.

1-я беседа 9-го февраля происходила в актовом зале Духовной Семинарии. Народа собралась такая огромная масса, что скромный по размерам зал духовной семинарии решительно не мог поместить всех пришедших, так что стоявший густыми рядами народ вокруг всего семинарского здания должен был со скорбию разойтись. Беседа шла о вечности Церкви Христовой. Долго и прекрасно говорил слепец-оратор, и после своей речи несколько раз обращался с своей просьбой к сектантам «высказаться без всяких опасений» но никто из них на вызов не ответил.

2-я беседа состоялась 10 февраля в аудитории народных чтений, вмещавшей более 1000 ч. и однакоже не вместившей всех желавших. И опять хорошо и долго говорил миссионер и делал неоднократные вызовы к сектантам, но «они и на сей раз безмолствовали».

3-я беседа состоялась 11-го февраля в той же аудитории и при таком же множестве народа. Миссионер говорил в особенности красноречиво и содержательно и опять на усерднейшую просьбу его побеседовать никто не вышел на призыв миссионера беседовать. Только среди беседы одна неизвестная женщина объявила всенародно, что она бывала в костеле и немецкой кирхе, но лучше православной службы нет и потому она предпочитает православную веру всем другим вероисповеданиям, а защитника православной веры г. Шашина благодарит за разъяснение истины и просит принять от нее хлеб-соль, здесь же переданный Шашину».

4-я беседа происходила 12 февраля и направлена была специально против глаголемого старообрядства; расчитывая на то, что на этот раз найдутся совопросники, Шашин заготовил и книги для собеседования: Кормчую, Большой катихизис, Кириллову книгу и проч. Однако же и на этот раз совопросников не оказалось и Шашин закончил беседу лишь благодарностью «за посещение его бесед». Лишь на 5-й беседе, происходившей в слободке Романовке, штундисты заявили о себе и заявили крайне враждебно к миссионеру: так пред началом беседы во время пения «Царю Небесный» и «Свете тихий» православные стояли обратившись лицом к иконам, «а штундисты стали к ним спиною». За тем и во время беседы нашелся один из штундистов В., чтобы вступить в состязание. С Евангелием в руках он заявил, что согласен войти в собеседование, но лишь на почве Св. Писания, а не св. предания, которого штундисты не признают». Собеседование прошло без особого оживления и собеседники остались каждый при своем убеждении. 6-я беседа прошла опять без совопросников; на 7-й выступали некоторые штундисты, но опять – состязание окончилось без всяких результатов. Во время 8-й и последней беседы Шашина в Одессе вступил с нами в собеседование один молодой старообрядец и завел было речь о перстосложении, но его объяснения были крайне неудовлетворительны и были прерваны двумя мальчиками, которые подали Шашину футляр с признателъным адресом от одесских отроков за его беседы. Так и окончилась миссия Е. А. Шашина в Одессе¹⁵.

Естественно рождается вопрос: что означает это упорное уклонение штундистов от беседы с Шашиным – Из дальнейшего описания бесед его, веденных в разных местах Херсонской епархии этот вопрос отчасти разъясняется: штундисты боялись Шашина, подозревая в нем, если не прямо полицейского сыщика, то во всяком случае опасались, что последствием собеседований с ним будет для них неприятность. Так в селении Любомирке – штундисты уклонялись от возражений, ссылаясь на то, что им угрожает опасность от откровенной беседы. Напрасно миссионеры (сопровождавшие Шашина) уговаривали штундистов беседовать, заверяя, что их не затем сюда собрали, чтобы потом сослать куда-нибудь, как воображали штундисты, а созвали единственно для взаимного обмена мыслями. Штундисты стояли на своем». Притворно, или не притворно говорили это штундисты, но раз, что они почитали возможным выставлять этот укор в глаза мссионерам, и эти последние решились заверять, что штундистов не сошлют куда-нибудь за их откровенную беседу – это обстоятельство ясно говорит, что дело миссионерства уже много потерпело от содействия полицейской власти. Но этого мало; из описания бесед штундистов с другими мисссонерами выносится впечатление, что штундисты несравненно тактичнее т. н. глаголемых старообрядцев. На состязание с Шашиным они не пошли потому, что весьма основательно сообразили, что их положение среди большинства православных, в присутствии властей дов. таки не выгодно, а их состязание с производившим впечатление на православных слепцом-оратором, при том опытным спорщиком, только унизило бы их в собственных своих глазах. Упорное молчание, несмотря на убедительнейшие просьбы миссионеров, напротив, скорее унижало этих последних, чем их, которых просят, за которыми ухаживают. Штундисты ведут свои состязания очень умно и тактично; они говорят мало, но с большим достоинством и под час метко нападают на промахнувшегося словоохотливого миссионера. Достопримечательны в этом отношении беседы со штундистами миссионера о. Ф. Стаматьева, им самим описанные.

Подобно А. Е. Шашину и о. Ф. Стаматьев – главное действующее лицо в беседе; он говорит много, и ясно; штундисты слушают и лишь изредка высказывают свои мнения; но как высказывают? Кратко, категорически, или же в форме вопроса, представляющего действительное возражение, а отнюдь не недоумение, желание выяснить что либо заинтересовавшее совопросника; так что из чтения беседы выносится впечатление вообще невыгодное для мисионера. Он представляется как будто виноватым в исповедуемых им истинах, защищает их, и просит признать его защиту удовлетворительной, а его противники никак на это не соглашаются. Вот некоторые эпизоды из бесед о. Ф. Стаматьева.

Предметом бесед служило крещение младенцев. О. Ф. Стаматьев разъяснял и доказывал необходимость крещения младенцев, штундисты безусловно отвергали эту необходимость. И первый, и последние опирались исключительно на Новый Завет. Исходным пунктом для беседы о. Стаматьев взял слова Господа к Никодиму: аще кто не родится водою и Духом, не может внити в царствие небесное. Рождение водою и духом есть крещение. Но Христос высказал в безусловной форме эту истину, не сделав исключения для младенцев. Значит крещение необходимо и для младенца. Штундисты отвечали на это указанием на слова Господа: шедше научите вся языки крестяще… иже веру имет и крестится.... и слова Ап. Петра: покайтеся и да крестится кийждо и отсюда сделали вывод, что крещению должны предшествовать сознательная вера и покаяние, а младенцы не могут научиться, и не имеют нужды в покаянии, следов. их крестить и нельзя и не нужно.

На это миссионер стал говорить, что приведенные штундистами слова относились к взрослым, а не к младенцам, а потому и Господь предварил заповедь о крещении заповедью о научении и покаянии. – Но ведь штундисты и требовали, чтобы в писаниии было указано место о крещении именно младенцев. Понимая это, миссионер стал приводить места из Деяний Апост. и посл. Ап. Павла, где говорится о крещении всех домашних известного лица (Деян. XVI, 14–55; XVI, 33; 1Кор. I, 16), и сделал вывод, что в числе этих домашних наверное были младенцы, на что встретил однакож следующее замечание: «может быть были, а может быть и не были».

Много миссионер говорил и после этого, но в ответ получил лишь категорическое заявление, сделанное несколько раз: «младенцев крестить не нужно, потому что они и без крещения войдут в царствие небесное, как в этом удостоверял нас Сам Господь наш Иисус Христос, говоря: «таковых есть царство небесное»; или: «младенцев крестить не нужно, потому что они невинны, чисты, святы, они никаких грехов еще не сделали».

Последнее заявление дало прекрасный повод миссионеру повести речь об испорченности и слабости человеческой природе, настойчиво требующей благодатного содействия, которое и дается крещением; миссионер действительно и ухватился за мысль о первородном грехе и в следующую беседу повел речь именно о нем, разъясняя, что крестить необходимо и детей для того, чтобы омыть этот первородный грех. И опять миссионер говорил много и хорошо, развивал мысль, что рожденное от плоти есть плоть, а рожденное от духа есть дух. «Рожденный от духа – говорит он между прочим – т. е. человек, родившийся в таинстве св. крещения от воды и Духа, делается святым и в своей жизни после крещения бывает более склонен совершать дела духа» и проч. – И чем же окончилась долгая речь миссионера? – Штундисты по выслушании ее возразили: «Если родители в таинстве крещения омылись от первородного греха, то значит, его в них и нет, а если в родителях нет первородного греха, то откуда же он берется в детях, только что родившихся от них?» – И в ответ на это возражение миссионеру пришлось оговариваться, что хотя чрез крещение человек и очищается от греховности своей природы, но последствия первородного греха еще остаются¹⁶.

Малоплодные результаты указанных нами бесед и состязаний явление не единственное, а должно полагать всеобщее, как тому и следует быть. Причина этого заключается в ложной их постановке. В самом деле, кто идет на публичное состязание? Без сомнения из сектантов прежде всего и единственно те, которые не только уже окрепли в своих убеждениях, но и обладают навыком к состязаниям. Они идут не учиться, а побеждать; по сему или действительно пользуются моментом, чтобы поймать на слове своего противника, или же упорно молчат, или сознают, что положение их для борьбы в каком нибудь отношении не выгодно. Идут за тем на состязание и слушатели; зачем идут и эти последние? Для назидания, для укрепления колеблющихся убеждений? – Отважно отвечать утвердительно на этот вопрос; в большинстве – они смотрят на состязание просто как на турнир, на травлю бойцов. Любопытные сведения в этом отношении сообщают Пензенские Епарх. Ведомости в статьях «очерк развития грамотности в селе Мордовском Качиме»¹⁷.

«Противораскольнические беседы – читаем здесь – сделались модою, или вернее какою то маниею среди грамотников с. Качима. В Воскресные и праздничные дни часто в нескольких домах происходили состязания с раскольниками. Иногда с самого поля битвы присылали к приходскому священнику за какой нибудь книгой. А на утро охрипшие бойцы приходили сами и подробно расказывали о ходе вчерашней «беседы». Я не раз присутствовал на этих беседах и всегда после них уносил домой тяжелое впечатление. Они мне – странно сказать – всегда казались похожими на кулачные бои, до которых русский человек всегда большой охотник. По крайней мере, назвать их в собственном смысле беседами решительно невозможно. Беседа есть вполне спокойный обмен мыслей. Образец беседы представляет нам беседа Иисуса Христа с Никодимом, которая, как известно, происходила нощию тайно. Так называемые беседы с раскольниками, которые производятся публично, если даже они ведутся людьми образованными и опытными, не обходятся без крайнего возбуждения сторон и всегда носят характер спора, полемики. Поэтому на них всегда стекается такое множество любопытных, при которых большинство решительно ничего не понимает в предмете спора и только следит за тем, как кто кого «урвал» да «урезал», да как тот или другой стал в тупик. На раскольнического начетчика и на православного миссионера это большинство смотрит точь в точь, как в старину смотрели на кулачных бойцов; их вызывают иногда за большие деньги за сотни верст; случается, что во время самой беседы побеждаемая сторона телеграфирует к известному начетнику или миссионеру, чтобы приезжал к следующей беседе спасать братию. При такой постановке дела даже правильно организованные публичные состязания с раскольниками не могут давать благих результатов: спор уже и сам по себе есть нечто противоположное миру и потому разжигать искусственный спор с целью примирения спорящих по меньшей мере нецелесообразно. Что же касается импровизованных бесед, которые ведутся мало развитыми сельскими грамотниками, то эти беседы могут вести только по крайнему ожесточению беседующих. Чтобы не быть голословным, я укажу здесь на одну из таких бесед, бывшую в с. Качиме. Великим постом истекшего (1892) года, после этой беседы православные подали, донос на раскольников, обвиняя их в богохульстве, а один из раскольников подал на православных жалобу в волостной суд за публичное оскорбление чести.

Не так думают миссионеры херсонской епархии: они усиленно хлопочут об учащении состязаний с штундистами; сами напрашиваются на эти состязания, ищут случая побеседовать с ними; пишут просительные письма к главарям штундизма о том, чтобы они устроили собрание штундистов для беседы, т. е. для состязания – и поступают так в надежде, что своими состязаниями они поколеблют закоренелых штундистов, укрепят колеблющихся православных и привлекут на свою сторону новичков-штундистов.

Если и бывали случаи благоприятного для миссионера исхода состязания, то причина их не в победе над противником, одержанной силою диалектики и аргументов, а в положительном содержании беседы, в занимательности ее содержания, в сердечности отношений к заблуждающимся, в собственной искренности и теплоте внутреннего убеждения. Слово миссионера должно быть в собственном смысле словом благовестника, словом утешения, которое само привлекает т. е. производит приятное радостное впечатление и невольно пленяет¹⁸ в послушание. Отправляясь к штундистам, миссионер пусть оставит мысль о предметах, составляющих их камень преткновения, а изберет свой предмет, свою тему для слова утешения. И если оно будет выслушано и если сами слушатели обратятся к нему со своими возражениями, тогда миссионер может удовлетворить их. Но тогда его положение будет несравненно выгоднее – ибо тогда он – сторона, отражающая нападение а не нападающая, обязанная защищать нападение аргументами. Как много значит простое слово участия к заблудшему – доказательство находим в след. прекрасной сцене, описанной в № 17 херсонских епархиальных ведомостей: «Весной нынешнего года, обозревая по поручению Высокопреосвященного Сергия некоторые уезды херсонской епархии, викарий херсонской епархии, преосвященный Мемнон, в деревне Карлюговке преосвященный встречен был жителями, еще недавно обратившимися из штундизма в православие; они подходили к Владыке под благословение; между ними оказался однако же один штундист, старик 70-ти лет, Герасим Флоренко, который не желал принять благословения. Владыка заметил его и вступил с ним в разговор: «не штундист ли ты, старичок? –спросил Владыка. «Я не по немецки верую, а так, как учит Евангелие» – отвечал смутившийся старик. – «А разве православная церковь и ее пастыри учат не по-евангельски и не тому, чему учит Иисус Христос и Его Апостолы? – «Я сам человек неграмотный – ответил старик – а слушая других, думаю, что так только и нужно поступать, как написано в Евангелии» – Да – сказал Владыка, христианам следует жить так, как учит Евангелие Иисуса Христа, но чему именно оно учит, о том следует слушать законных учителей, а не тех, которые без всякого нрава, самозванно, берутся учить темных людей, будучи сами слепы». – Сколько же тебе лет? спросил Владыка. «Да лет за 70-т – ответил Флоренко. – Тогда преосвященный подошел к Флоренко и, положив ему на голову свою руку сказал: «пора, пора тебе, старичек покаяться. Смотри, смерть за плечами, а за смертию суд Божий и воздаяние за дела... К чему тебе, человеку старому, да еще и неграмотному слушать пустых людей и уклоняться от истины! Вот же твои односельчане все покаялись, возвратились на истинный путь, а ты упорствуешь, будучи даже неграмотным. Не следует, старичек, противиться истине. Да спасет тебя Господь!» – С глубоким чувством Флоренко выслушал Архиерея и в душе его произошел переворот убеждений, а может и сознаниe заблуждения, так как Флоренко в это время плакал». Вскоре затем он присоединился к церкви¹⁹. – Говорить со штундистами с миссионерской целью – замечает один наблюдатель штундистов, это сразу же вооружать их против всего того, о чем говорит миссионер. Если же беседа создается сама собой, переходя от предметов посторонних, штундисты являются лишь слушателями, не вступая в азартные пререкания»²⁰.

Навязыванье миссионера на вразумление не тактично и унизительно, и вовсе не требуется его званием. Апостол завещал: еретика человека по первом и втором наказании отрицайся. Эта заповедь, конечно, не только обязательна для современного миссионера, но и очень мудрая заповедь.

Состязательные собеседования несомненно принесли и приносят существенную пользу в специальной среде глаголемого старообрядчества, но разумеется при условии, если они ведутся в добром порядке. Впроч. и выше описанные качимские состязания, при всей их внешней непривлекательности, далеко не безплодны: они будят мысль, в темной массе книжного старообрядства, мысль совершенно спящую; ибо здесь главное основание стойкости покоится на слепой вере в старые книги. Но взгляду сектантов этого рода книги (именно старые) не подлежат критике и толкованию: «читай как лежит» и узнаешь истину. «На, вот, прочитай по книге, тут увидишь». На все доводы и длинные разъяснения раскольник с невозмутимым спокойствием и с полным сознанием своего достоинства скажет: «это все так. Мы это сами тоже знаем. А ты покажи-ка нам все это на черниле!»²¹ Умные состязания миссионеров с такими фанатическими книгопоклонниками, в присутствии малограмотных или совсем неграмотных раскольников и православных, но обладающих здравым смыслом, действительно производят добрые плоды: тяжелые времена настали – говорила одна раскольница по поводу пробуждающейся пытливости в темной массе раскола – и неграмотные стали спорить про веру; прежде этого не было»²². По сему-то собеседования с раскольниками в Москве, Саратове, Нижнем беcспорно благотворны. Но что хорошо для Саратова, то не годится в Одессе. А. Е. Шашин – находка для Москвы, но в Одессе он оказался одиноким – без состязателей.

Но как же бороться со штундою? Миссионеры утверждают, что штунда – «наиболее вредная секта», что она опасна для церкви и государства, что с нею, посему, нужна энергичная борьба и церкви, и государства. Действительность, т. е. те факты из жизни сектантов, которые представляют сами же миссионеры в оправдание такого мнения, говорит иное. Что такое штундизм и чем он вреден для церкви? Достопримечательно, что в ответ на этот вопрос мы слышим с одной стороны, что до сих пор штундизм еще не выяснился определенно с своей догматической стороны и не создал определенного культа, с другой – что он успел уже разделиться на толки – староштундизм, младоштундизм, новоштундизм. Это ясные свидетельства внутренней несостоятельности штундизма, как религиозной секты. Вся сущность этой секты заключается в том, что ее члены научены некоторой внешней порядочности, как-то: трезвости, бережливости, внешнему благоповедению; они составляют собрания, на которых читают Новый Завет лондонского издания с тенденциозно составленной симфонией²³, под руководством которой их наставники толкуют места св. писания, служащие для православной церкви основанием учреждений, штундистами отрицаемых. На первых порах, пока полемика с православными миссионерами интересна и действует возбудительно на сектантов, их толкования писания и чтение его еще имеют некоторую жизненность: но ведь и это – вопрос времени. Штундисты, далее, поют некоторые псалмы и стихи: но их священная поэзия бедна и содержанием и вдохновением и иногда имеет одно только достоинство – крайний пессимизм, отчаянную грусть²⁴: но ведь согласитесь, это – недостаточная пища для религиозного чувства.

Единственное, чем пока сильна штунда, это – ее ненависть к православной иepapхии, к внешнецерковной обрядности, которую штундисты считают выдумкой духовенства, как средства к наживе. Как видно отсюда, штундизм – с религиозной стороны есть своего рода церковный нигилизм, но еще весьма слабая религиозная секта.

Штундизм – говорят миссионеры – весьма вреден для государства. Но что же вредного в этом отношении подмечено за штундистами? «Подмечены факты, что штундисты мечтают о каком-то южном штундовом царе, о войне России с этим царем, от которого они ожидают и раздела земель, и лучших для своей секты времен. Места св. Писания, где говорится о повиновении властям, о подати кесарю, штундисты толкуют так: апостол писал это к Римлянам, а Римляне были святые штундисты – анабаптисты, немцы; и Христос повелел давать кесарю, а кесарь этот был святой анабаптист, штундовый немец. Из этого видно, что это слово Божие относится к тому, чтобы мы почитали штундовых анабаптистов-царей и начальников, которые еще будут. А так как теперь их (т. е. православных царей) еще година и область темна, а штундово-анабаптистской братии еще малая сила против православных, то необходимо стараться как можно исправнее против православных платить подати и выполнять все казенные повинности для того, чтобы они не могли заметить, что все мы, отступившие от православия, поделались и правительству православному неверными и чтобы они, видя таковое наше исправное исполнение казенной повинности, не воспрещали бы отступать от православия и умножаться – нашей штундово-анабаптистской братии». С наступлением этого ожидаемого сектантами штундового царства, земля от православных помещиков будет отобрана и разделена будет штундистам; тогда всему простонародью, которое только поступит в святые штундисты и анабаптисты, будет великое добро: свобода на все и роскошь; все будет общее: магазины с шелком и другими товарами будут открыты для всех,– что кому понадобится, тот то и бери бесплатно; денег не будет, все будет производиться посредством обоюдного согласия и по братски.

Далее, штундист, отделяясь от православия, становится врагом всего русского и сочувствие свое отдает всецело немцам: «немцы богаче и умнее нас – говорят штундисты – у них вера чище, порядки лучше, поэтому их мы должны больше слушаться, чем нашего синода». Слепо подчиняясь немецкому влиянию, штундисты стараются подражать немцам и во внешнем быту. Становясь штундистом, pyccкий крестьянин прежде всего меняет свой внешний облик, обривает по образцу немца-колониста усы и бороду, одевается в типичный костюм этого колониста – рубашку с отложным воротником, вправленную в брюки, пиджак и очень высокие сапоги, заводит себе коротенькую немецкую трубочку и затем стремится всю свою жизнь устроить на немецкий лад. Самая речь штундистов резко изменяется, образуя какую-то безсмысленную смесь малороссийской с немецкою»²⁵. Как ни грустно слышать известие об этой измене южно-русских штундистов своей родине и национальности; как ни грешны эти мечтания о будущих земельных владениях и магазинах с шелковыми товарами, но все это слишком глупо и наивно, для того чтобы почитаться опасным для государства явлением и быть вменяемым в уголовно-политическое преступление, требующее строжайшего преследования и кары. Но сомнения быть не может в том, что за этими смешными фигурами пролетариев полуонемеченных хохлов скрываются некоторые злые гениии, одевшие хохлов в этот смешной костюм. Съезд миссионеров, рассуждая об условиях и причинах благоприятствовавших распространению штундизма, установил, как факт – экономическую зависимость, в которой находится население южного края от немцев-колонистов. Еще в начале колонизации Новороссийского края для населения его приглашались всякого рода беглецы, бродяги и проч., которые селились где им было угодно; часто меняя места своих поселений ради земледельческих выгод, они не образовали из себя сельских общин, оставаясь вольными арендаторами. Не получив после освобождения от крепостной зависимости земельных наделов, они составили класс т. наз. мещан-десятиннииков, численность которых равняется 1/4 всего крестьянского населения Херсонской губ. Арендуя земельные участки у немцев, в руках которых находится масса земли, они естественно стали в экономической зависимости от них, а представляя из себя элемент в нравственном отношении неустойчивый, эти мещане десятинники легко поддались влиянию немцев и дали из себя 3/4 всего числа штундистов Херсонской губ. Но эта экономическая зависимость от немцев простирается не только на коренное население Херсонской губ. но и на пришлое. Херсонские степи летом, в пору сенокосов, привлекают массу рабочих из смежных губерний, которые идут сюда на заработки и нанимаются по большей части у немцев-колонистов. Если расспросить любого из этих рабочих, как ему жилось там, то станет понятным то влияние, какое оказывают немцы-колонисты на наших крестьян-батраков. Редкий из них не расскажет, как ему приходилось либо в споры вступить с хозяином-немцем, либо слушать его суждения о нашей вере. Да к этому и случаев бывает много: праздники, посты, крестное знамение при молитве, крест на груди, иконы в доме, – все это служит обыкновенно точкой отправления в разговорах о православной вере между крестьянином и немцем, а совместные летние полевые работы представляют самое удобное время и место для этого. Представим, что в жаркий летний полдень наработавшиеся косари садятся подкрепить свои силы сухарями с водой, или чем-нибудь в этом роде; тоща сумка косаря; скудна его пища, – работает он в Петров пост. Рядом с косарями садятся и немцы: из их повозок вместо сухарей вынимается колбаса, вместо воды – пиво. Контраст пищи вызываетъ самый невинный разговор о постах. Пользуясь случаем, немцы начинают развивать свои идеи, иллюстрируя их глубоко проникающими в душу простолюдинов примерами и яд сомнения незаметно вливается в верующие сердца крестьян. Кончился отдых; жужжит коса; шумит трава, а косаря не оставляют навеянные ему мысли: «пытав нiмець, раccуждает он, вiд чого буде кiнь лучше робыты – вiд вiвса, чи вiд соломы? и колы з ным легче справытысь? Оттак и з чоловiком каже: щоб з ным легче було справытысь, то попы и повыдумывалы посты. Може це и справды так?“ Подобные мысли проводятся в среду слушателей и сегодня, и завтра, и в продолжение всех работ. Так наш простолюдин, втиснутый материальными недостатками в русло немецкой жизни, работая на немцев, приглядывался сначала к непонятным для него новинкам и сильно удивлялся, как это немцы без «попа» службу правят. Но время взяло свое...

Кроме пропаганды частной, съезд обратил свое внимание и на пропаганду систематическую, на навязчивое, назойливое, хитрое и свободное распространение штунды врагами православия, которые обходят города и селения для руководства, пособия и поддержки местных деятелей штунды. Известна выдающаяся в этом отношении деятельность баптистского миссионера В. Павлова, свободно разъезжающаго по Южной России с целью пропаганды, агентов британского библейского общества: Миллера, Иванова, тифлисского купца Воронина, главных вожаков штунды: Рябошапки, Ратушного, Балабана и др. Пропаганда ведется не только путем живого, устного, но и печатнаго слова: в этих видах вожаки штунды пудами развозят и распространяют в народе известные брошюры Гр. Толстого, Пашкова, фирмы «Посредник», и заграничные подпольные религиозного содержания листки из Гамбурга и Франкфурта некоего Перка. С этим иноземцем, агентом интернационального миссионерско-книгоиздательского общества в переписке все вожаки русской штунды и в самых тесных братских связях²⁶. Таково положение сектантства в Херсонской епархии. Почти тоже самое и в Таврической губ. Вот напр. описание села Астраханки Бердянского уезда в бытовом и религиозном отношениях: «Будучи центром молоканских поселений в Таврической губ. Астраханка в тоже время служит как бы столицею всех молокан-евангеликов, рассыпанных по всем российским губерниям. В ней ежегодно устраиваются конференции, или собрания, рассматриваются и решаются дела, касающиеся состояния и распространения секты. Помимо молокан-евангеликов Донского толка здесь есть молокане тамбовского, старо и нововладимирского толков; есть молокане, переродившиеся в пашковщину, толстовщину, баптизм и штундизм; есть здесь и молокане-жидовствующие т. е. субботники. И все эти сектанты, при всей своей враждебности друг к другу, ведут деятельную пропаганду среди во множестве живущих у них в услужении православных рабочих. Рабочие же эти, в большинстве неграмотные, или малограмотные простаки, нанявшись к сектантам, лишаются возможности иметь общение с православной церковью в молитве и в таинствах, не слышат поучений православных пастырей и, оторванные от православной семьи, мало по малу ослабевают в убеждениях православия, отвыкают от обрядов его и поддаются, наконец, внушениям своих хозяев-сектантов. И одному Богу известно, сколько бывает в Астраханке ежегодных отпадений православных в сектантство! Ибо доселе не было никакой возможности следить за постоянно прибывающими и убывающими рабочими. Но подтверждением высказанного суждения может служить факт обнаружения в одном этом 1892 году 16-ти семейств, отпавших в Астраханке из православия в молоканство (Все эти отщепенцы, как оказывается, отпали от православия 5, 8, 10 и более лет тому назад...) В 1890 г., по мысли епархиального начальства, здесь было решено устроить православный храм и определить при нем постоянного миссионера. Но жители Астраханки, не желая иметь в своем селе православного храма, горячо восстали против решения епархиального начальства и ни за что не хотели уступить небольшого клочка земли под храм и под причтовые дома. И только после сношения Преосвященнейшего Мартиниана с Таврическим губернатором, Бердянскому уездному исправнику было предписано в начале 1891 г. сделать отчуждение земельного участка – в 1,5, – 2 десятины. Но и при этом молокане взяли свое: они не уступили места в центре села, избранного строительной комиссией, а отвели место чуть не на задворках, в конце села, на небольшом холме, где находятся только молоканские мельницы–ветрянки. Впоследствии впроч. это место оказалось наиболее подходящим для православного храма, который, возвышаясь над всем селом как бы парит над многочисленными сектантскими молитвенными домами²⁷.

А вот и еще картина такого же рода: «Из русских проповедников баптизма наиболее известны: Василий Иванов, братья Дий и Гавpиил Мозаевы. Василий Иванов – крестьянин Елизаветпольской губ. был совращен в баптизм из молоканства Павловым. Свои путешествия с целью пропаганды баптизма Иванов совершал в качестве книгоноши библейского общества, хотя им на самом деле никогда не был. Местом деятельности Иванова кроме Закавказья были: Донская область, Могилевская, Шевская, Тамбовская и др. губ. Из братьев Мозаевых наибольшей известностью среди баптистов пользуется Дий Мозаев. Он отличается хорошим даром слова и достаточною начитанностию в слове Божием, цитует наизусть тексты из Св. Писания, правила Апост. и соборные, знаком немного и с церковной историей. Другой брат – Гавриил, хотя начитан и менее Дия, но также не без дара слова, также заучил наизусть много текстов св. Писания, которыми и старается забросать простого слушателя. Но главным основанием известности и авторитета братьев Мозаевых служит их колоссальное богатство, которого они не жалеют в деле пропаганды баптизма. Отец Иван Мазаев (молоканин) имеет до 20 тысяч десятин собственной земли в Донской и частию в Кубанской областях; кроме того, в Кубанской же области он держит до 40 тысяч десятин в аренде. У Мозаевых круглый год работает до 200, а летом до 2000 лиц православного вероисповедания. Между этими-то рабочими, прежде всего и ведется двойная пропаганда: отцом – молоканская, а сыновьями – баптистская. И в поле чрез объездчиков, и на месте отдыха после трудового дня всюду внушаются рабочим самые нелепые и самые оскорбительные для православия мысли и все эти нелепости будто бы подтверждаются текстами Св. Писания. Результатом таких работ бывает то, что многие из них возвращаются или с разбитым сердцем, или же прямыми сектантами. Не довольствуясь этой т. ск. домашней пропагандой баптизма, братья Мозаевы простирают свою деятельность и далеко за пределы обиталищ. Дий почти бросил занятие сельским хозяйством и отдался исключительно делу проповеди, и потому именуется в обществе баптистов «проповедником и пресвитером»²⁸.

В виду таких обстоятельств вопрос о рационалистических сектах значительно осложняется и перестает быть вопросом чисто церковным. Здесь идет дело уже о средствах борьбы против онемечения южнорусских пролетариев – вопрос великой политической важности. Простое уголовное преследование секты в качестве крайне вредной и миссионерские состязания в данном случае – такой паллиатив, который, если принесет пользу, то сравнительно ничтожную. Давление со стороны властей полицейской и уголовной здесь как раз падет на тех, которые и без того материально и нравственно подавлены и забиты, а между тем главные виновники зла останутся в стороне, спокойно созерцая гибель своих жертв и посмеиваясь над принятыми против секты мерами. Искоренение зла, радикальная с ним борьба есть вопрос высшей внутренней государственной политики...

Наконец, и по указанию съезда миссионеров и по свидетельству частных наблюдателей населения, пораженного штундою, благоприятные условия для последнего заключаются и во внутренней жизни наших приходов. В этом отношении указываются: отсутствие благовременного и достодолжного удовлетворения жажде религиозной мысли и пытливости народа со стороны пастырства, скудость религиозного ведения народа, доходящая до невежества, недостаточная бдительность со стороны пастырей в деле принятия и отражения пропаганды, сухое и высокомерное отношение пастырей к простому народу, и наконец – недостаточное количество храмов при разбросанности на селения отдельными поселениями по обширным степям: по данным статистики из 167-ми поселений Херсонской епархии, зараженных штундизмом, 105 – не имеют православных храмов²⁹.

Нет худа без добра! Дай Бог, чтобы и резкие нападки штундистов на православную иерархию и духовенство, и также и православный народ возбудительно подействовали, вызвали с их стороны дружную и энергическую реакцию: как сторона подвергшаяся нападению, духовенство и миряне должны дружнее сплотиться прежде всего между собою и, делая, по возможности, завоевания в среде врага, устремить пристальное внимание и не леностный труд на внутреннее устройство своего лагеря, так чтобы плененный враг нашел в нем ласку, покой и надлежащее питание: тогда он естественно отбросит всякую мысль о гнусном дезертирстве. Впроч. эта реакция в значительной мере уже и обозначилась: церковно-приходская жизнь во всех концах православной Руси начинает оживляться устроением церковно-приходских школ: в их устроении, а иногда и в самой юной их жизни нередко обнаруживаются такие явления, такие светло-радостные картины народной жизни, которые сразу освежают и окрыляют душу наблюдателя после пережитых тяжелых, мрачных впечатлений, навеянных темными деятелями штундизма, пашковщины, нетовщины, хлыстовщины и т. п. Но о них до следующаго №.