Из путевых впечатлений
Дорога из Суэца через Эль-Тор на Синай
. . . Поезд железной дороги в Суэц выходит из Александрии рано утром и идет целый день. В Бен’га большинство пассажиров высадилось на Каир, а от Загазига поезд окончательно опустел, и, когда мы миновали Измаилию, то нас, иностранцев, осталось всего четверо. Дневной жар, доселе томивший нас, – мы ехали в первых числах апреля – к вечеру свалил, воздух стал суше и легче, но ни прохлады, ни освежающего ветра не чувствовалось даже на платформе вагона. Утомленные шестидневной качкой на большом, но валком пароходе, хлопотами и беготней в Александрии, мы безучастно смотрели, как охватила нас кругом, отовсюду, песчаная пустыня. В гиде Изамбера стояло, что линия железной дороги пересекает здесь знаменитую «дорогу караванов», о которой откуда-то выплывали воспоминания, что она усеяна костями; но, как ничего подобного нигде не примечалось, то и дорогу караванов мы равнодушно пропускали мимо. На станциях уже не так роились толпы туземцев, как за три часа перед тем, и уже не слышалось европейского говора, и даже одна туземка отказалась взять за абрикосы франк, требуя турецкого, или египетского пиастра. Уже к нам в вагон вошли кондукторы с ворохом яиц, лепешек и трав, и в течение часа мы имели удовольствие присутствовать при туземной трапезе и лично убедиться в том, что восточные собратья далеко превзошли европейских вегетарианцев. По обе сторона рельс розоватым пологом раскинулась далеко песчаная пустыня, – зрелище любопытное, но так мало походившее на образ пустыни, созданный воображением. Попеременно виднелись то обширные плоскогорья, совершенно обнаженные, то глубокие россыпи песка, то пространства, усеянные кочками, на которых безобразно торчали колючки и верблюжья трава; временами, на несколько минут появится оазис, и в нем купы пальм, рвы с водою, и валяющиеся в них буйволы, и люди, уставившиеся на поезд, но все это проносится быстро, оставляя по себе лишь недоумение. На одной из станций еще свежи были следы песчаного заноса: около рельс кучи песка и разбросанные лопаты; убогая деревушка против станции до верху занесена песком: ее будет откапывать тот же ветер. Сошли на полотно, пробовали пройти в станции, но ноги вязнут или грузнут в нагроможденных сугробах песку – приходится вернуться. Так, не смотря на наше желание, и не получалось от всех этих видов одного цельного впечатления, и казалось даже, что оно было бы сильнее, если бы в данную минуту, вместо всей этой натуры, проносившейся мимо, можно было видеть хотя бы лубочную декорацию или панораму. Или для лицезрения песчаной пустыни надо и свою особую обстановку, но, во всяком случае, иную, чем окно вагона? Но чем же восторгается тогда турист – англичанин, едущий в одном с нами вагоне взглянуть на канал и пишущий в книжке свои дорожные заметки?
Уже поздно ночью приехали мы в Суэц. Покинув станцию, где все представляло смесь британского – компания железной дороги английская – с туземным и, пробившись силком сквозь толпы сбежавшихся на скудную поживу арабов, мы перебежали в Hotel d’Orient, где и имели разом неудовольствие найти, что все, и цены и порядки там были английские. Первые, т. е. цены были высокие, джентльменские, а порядки были еще выше. Так неуютно и угловато было все в нашем номере, от громадных кроватей, занявших три четверти комнаты, до жесткого дивана и единственного стула, который нам подали для того лишь, чтобы джентльмены могли на чем-нибудь присесть у стола. Везде царила Англия, и поданный нам ужин был обильно насыщен соями и перцем – им был посыпан густо даже салат. Перед нами были и сами представители этих пряных вкусов – англичане, с цветом лица, напоминавшим полинялую бронзу, – которым запасаются в Индии. Это были агенты и коммерсанты, ехавшие из Бомбея и Сингапура и дожидавшиеся здесь завтрашнего поезда. Мы разговорились о Суэце с племянником русского вице-консула – плохие рекомендации! И здесь тоже, что во всем Египте, кроме Каира и Александрии. Обширные коммерческие перспективы, игра промыслами и землями сменились теперь застоем, тяжелым разочарованием.
Комментировать