Погребение и поминовение православного христианина

Омовение и облачение умершего

Ни один народ не оставлял без попечения тел своих умерших: для всех был священным закон, говорящий о погребении, сопровождаемом приличными обрядами. В погребальных обычаях каждый народ, сообразно своему духу и характеру, выражал заботу о скончавшихся. Суеверные египтяне бальзамировали тела своих умерших, обвязывали их тонкой тканью, хранили их или в пирамидах, или в других местах. Воинственные и жестокие римляне омывали тело умершего холодной водой, намащивали его и сжигали на специально устроенном для этого костре. Когда пламя совершенно угасало, собирали пепел от тела, кропили его вином и молоком и помещали со слезами и духами в урну.

У народа Божия – ветхозаветных иудеев мы также встречаем погребальные обряды, но более кроткие, сообразные с человеческой природой, чуждые суеверия и бесчеловечности язычников. Иудеи не бальзамировали и не сжигали тел умерших, но намащивали их благовониями, обвивали тонким полотном и погребали в пещере или гроте (Ин.19:39-41). В память об умершем преломляли над ним хлеб (Иер.16:7), для выражения скорби о скончавшемся посыпали свои головы пеплом, иногда налагали на себя пост (1Цар.31:13; 2Цар.1:12; 3:35).

Святая вера Христова (т. е. учение Церкви, основанное на Святом Евангелии. – Ред.), сообщившая всем нам высокое понятие о человеке-христианине, побуждает с почтительностью смотреть на него и тогда, когда он лежит бездыханен и мертв. Умерший христианин теперь – как бы «добыча» смерти, жертва тления, но он член тела Христова (1Кор.12:27); в развалинах этого некогда величественного храма жил и действовал Животворящий Дух Божий (1Кор.6:15 и 19); тело христианина освящено причащением Божественных Тела и Крови Христа Спасителя.

«Можно ли не воздавать почитания Господу Иисусу Христу, Которого умерший есть член? Можно ли презирать Духа Святого, Которого умерший был храмом?»1. Наконец, это мертвое тленное тело христианина снова оживет и облечется в нетление и бессмертие (1Кор.15:53).

Поэтому наша Православная Церковь, освящая своими священнодействиями все важнейшие события в жизни христианина, не оставляет сына своего или дщерь (дочь) свою без материнского попечения и тогда, когда они перешли из этого мира в иную – Вечную жизнь. Трогательные обряды, совершаемые Святой Церковью над гробом православного христианина, – не просто торжественные или даже пышные церемонии (часто изобретаемые тщеславием и суетностью человеческой и не трогающие сердца православного человека и ничего не говорящие его уму). Напротив того, они имеют глубокий смысл и значение и, будучи основаны на святой вере, ведут начало от богопросвещенных мужей древности.

Когда тело православного христианина лежит бездыханным, тогда с материнскими попечениями Церкви об умершем начинаются и заботливые попечения о нем друзей, родственников и знакомых. Тело, или, по выражению Требника, «мощи усопшаго»2 тотчас после смерти омываются – в знамение (в знак) духовной чистоты и непорочности жизни умершего и из желания, чтобы он в чистоте предстал перед Лицем Бога по Воскресении. Основанием для этого благочестивого обычая служит пример Божественного нашего Искупителя, Пречистое Тело Которого, по свидетельству святого Иоанна Златоуста3, по снятии со Креста было омыто, а также пример христиан времен апостольских, имевших обычай омывать тела своих усопших (Деян.9:37).

У писателей послеапостольских веков мы находим не только свидетельства об обычае омывать тела усопших, но и подробные описания совершения этого обряда в древней христианской Церкви. Так, из жизнеописания святой Макрины, сестры святого Василия Великого (и святого Григория, епископа Нисского), мы узнаём, что омовение совершалось над всеми частями тела умершего и что при совершении этого обряда пелись псалмы богодухновенного пророка и царя Давида.

Сочинитель 2-го слова на Книгу Иова, приписываемого обычно святому Златоусту, представляя трогательную картину нежной родительской заботы об умирающем сыне, упоминает и об омовении. «Когда сын испустит дух, то родители по повелению Того, Кто даровал им сына, заботятся о нем, распростирают (т. е. складывают крестообразно) его руки, закрывают глаза и омывают».

Но монахов и священников не омывают после смерти. «Егда (когда) кто от монахов ко Господу отыдет, понеже (и поскольку) не подобает (не положено) омыватися телу его, ниже (даже не) видетися отнюдь (совершенно) нагу, на сие учиненный (к тому определенный, на то назначенный) монах отирает мощи его тёплою водою, творя прежде губою (губкой) крест на челе (на лбу) скончавшагося, на персех (на груди), на руках, на ногах и на коленах, вящще (более) же ничтоже»4.

«Егда кто от мирских священников отыдет ко Господу, приходят три священницы и снемлют его со одра (с постели), и полагают на земли на рогозинице (на плетёной рогоже). И понеже не подобает измовену быти, обнажену от священников (не положено омывать и обнажать священников), отирают его со елеем чистым»5.

После омовения тела христианина одевают его в новые одежды, что знаменует новое одеяние нашего нетления и бессмертия (1Кор.15:53)6. Одежды одеваются сообразно званию или виду служения умершего. Этим указывается на то, что по Воскресении человек должен будет дать отчет Богу о том, как он исполнял свой долг в том звании, к которому был призван, ибо «вси оживут, кийждо же во своем чину» (1Кор.15:22-23).

Итак, монаха облачают в монашеское одеяние и обвивают его мантией, для чего она разрезается несколько, и усопший обвертывается укроем, или пеленой (Ин.11:44), крестообразно7. Лицо его закрывается в знак того, что во время земной жизни умерший был удален от мира.

Умершего священника одевают сначала в обычные его одежды, потом и во все священнические одеяния и покрывают лицо его воздухом (т. е. покровом, которым покрывают Святые Дары, приготовленные для освящения) в знак того, что он был совершителем Тайн Божиих и особенно Святых Тайн Тела и Крови Христовых. Этот воздух не бывает затем в употреблении, но опускается с умёршим в землю.

«Диакона же и прочих клириков такожде по облачении в обычных одеждах, в их чинови належная (положенные) одеяния облачении да будут»8.

Усопшего архиерея облачают в архиерейские одежды. Епископ, постригшийся перед смертью в схиму, в схиме же и погребается, а обыкновенный (т. е. не схимник) – в епископских ризах9. На умершего мирянина, одетого в новые и чистые одежды, полагают саван (лат. Iinteum, льняные пелены) – белый покров, указывающий на те белые одежды, в которые облачают человека по Крещении, и потому знаменующий то, что умерший сохранил до конца жизни обет, данный им при Крещении10.

Белый покров, возлагаемый ныне на умершего, заменил собой белые одежды, в которые имели обычай облачать умерших в древней христианской Церкви. Обычай этот восходит ко временам Самого Господа Иисуса Христа, Тело Которого было обвито чистым полотном (Лк.23:53). Тела святых мучеников облачались в чистые льняные одежды. О всеобщности этого обычая в древней христианской Церкви можно судить по словам блаженного Иеронима (в «Жизни Павла» – т. е. в творении блаженного Иеронима – «Жизнь святого Павла пустынника». – Ред.), который убеждает богатых своего времени не тратить богатства на погребальные одежды и не оставлять древнего и священного обычая облачать умерших в простые белые одежды. Святой Златоуст, объясняя значение белых погребальных одежд, называл их одеждами нетления и бессмертия.

Мы имеем самое осязательное (прямое) свидетельство о всеобщности этого обычая в древней Церкви: в Риме и в других местах находили тела древних христиан в белых одеждах. Эти белые одежды состояли, во-первых, из рубашки, которую древние называли плащаницей (греч. «синдоний»). Рубашка завязывалась подвязками, как обычно пеленают младенцев. Затем – головная повязка, называемая убрусом (греч. «сударем»), которая, хотя и называлась «головной», но покрывала не только лицо, но и всю верхнюю часть тела до ног.

В руки как архиерею, так и священнику, дается (вкладывается) Евангелие в знак того, что они возвещали людям учение Евангелия. Кроме Евангелия, в руки архиерея и священника обычно влагается также и Крест – символ спасения живых и мертвых. В руки монаху и мирянину влагают икону Спасителя в знак того, что они веровали во Христа и предали Ему душу, что они в жизни предзрели (как бы видели) Господа перед собой и теперь переходят к блаженному лицезрению Его (лицом к лицу) со святыми.

Когда наступит время полагать усопшего во гроб, тогда священник кропит святой водой тело умершего и ковчег (гроб) его извне и изнутри и абие (тотчас) влагает е (тело) в нем11.

На чело умершего возлагается венчик (бумажный). Умерший христианин (символически) украшается венцом, как человек, боровшийся и с честью оставивший поле подвига12, как воин, одержавший победу. На венчике находится изображение Господа Иисуса Христа, Пречистой Богоматери, святого Иоанна Предтечи (и Ангелов) со словами «Трисвятого» («Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Безсмертный, помилуй нас»). Этим указывается на то, что человек, окончивший свое земное течение, надеется за свои подвиги получить венец (2Тим.4:7-8) …по милосердию Триединого Бога и по ходатайству Божией Матери и Предтечи.

Когда появились венчики, возлагаемые на чело умершего в таком виде, то есть с изображением Господа Иисуса Христа, Божией Матери и святого Предтечи и с текстом Трисвятого, исторически определить трудно ввиду недостатка свидетельств. В Требнике, употребляемом в настоящее время, и в Требнике митрополита Петра Могилы нет ни одного намека на обряд увенчивать умершего. Вероятно, этот обычай соблюдался из рода в род и был настолько всеобщим в Церкви, что не требовал положительных узаконений и правил, оставшись, таким образом, незамеченным в истории (в исторических церковных книгах), ввиду его всеобщности и обычности.

Тело умершего покрывается священным покровом в знак того, что он, как верующий и освященный Таинствами, находится под покровом Христовым.

Над умершим архиереем и священником читается Евангелие, по словам (святого) Симеона, митрополита Солунского, в умилостивление Бога. «Ибо, – говорит он, – какая другая может быть жертва Богу в умилостивление о предлежащем (т. е. об умершем), как не сия, то есть благовествование о Воплощении Бога, Его учении, Таинствах, даровании оставления согрешений, спасительных Страданиях за нас, животворной Его смерти и Воскресении»13. Евангельское слово выше всякого «чинопоследования», и его прилично (следует) читать над освященными (т. е. посвященными во епископа и пресвитера)14.

Над умершим мирянином и монахом (а также и диаконом. – Ред.) читается Псалтирь. Это чтение утешает сетующих об усопшем и располагает их к молитве о нем Богу. Так как чтение Псалтири по умершему назначается преимущественно для молитвы о нем, то прерывается оно поминовением усопшего, с особым молитвенным обращением к Богу, с произнесением имени покойного. Обычаем принято повторять такое молитвенное обращение к Богу по окончании нескольких псалмов, отделяемых в книге Псалтирь словом «Слава». Эта молитва, начинающаяся словами «Помяни, Господи Боже наш…», печатается не между псалмами, а в «Последовании по исходе души от тела», которое находится как в Псалтири малой, так и в Псалтири с последованием (Следованной Псалтири).

В древней христианской Церкви над гробом христианина пелись псалмы всё время, пока умерший оставался непогребенным. Трогательное зрелище представляет нам святой Григорий, епископ Нисский, описывая то, как при гробе сестры его, святой Макрины, всю ночь пелись псалмы и как эта торжественность напоминала те катакомбы, в которых собирались первые христиане для совершения молитв над гробами мучеников15.

Иногда, впрочем, и в древности, как и в наше время, чтецы читали Псалтирь над умершим, что можно видеть из слов святого Златоуста: «Для чего, спрашиваю я тебя, призываешь ты пресвитеров и поющих псалмы? Не для того ли, чтобы они и тебе доставили утешение и почтили мертвого?»16.

Не без причины и не без цели Церковь с древних времен определила читать над гробом умершего Книгу Псалмов, а не другую Книгу Священного Писания. Православный христианин должен с радостью провожать брата своего (или сестру свою) от земли странствия, кровавых подвигов и трудов в блаженную Страну Вечности и петь торжественный псалом и гимн Богу, освободившему усопшего от уз мира. С другой стороны, смерть наших ближних возбуждает в нас столько разнообразных чувств и мыслей! Что же лучше всего петь нам над гробом наших ближних, как не Псалтирь, которая отображает все многообразные движения души нашей, так живо сочувствует и нашей радости, и нашей скорби, столь много приносит утешения и ободрения скорбящему сердцу?17. Наконец, Книга Псалмов такова, что всякий молящийся и читающий ее может произносить ее слова как свои собственные, чего нельзя сказать ни о какой другой книге18. Поэтому, слыша над гробом христианина голос чтеца, думаешь о том, что молитва богодухновенного пророка и царя Давида как бы произносится запечатленными (закрытыми) устами самого умершего: он как бы сам из гроба умоляет милосердие Божие о своем помиловании.

Панихида

По учению Православной Церкви, душа человека проходит страшные мытарства в то время, когда тело его лежит бездыханным и мертвым и, без сомнения, в это время душа усопшего имеет великую нужду в помощи Святой Церкви. Чтобы облегчить душе переход в другую жизнь, над гробом православного христианина, тотчас по смерти его, начинаются молитвы о упокоении его души, или поются панихиды.

Начало панихид [или с греческого – всенощных (бдений)] восходит к первоначальным временам христианства. Гонимые иудеями и язычниками, христиане могли молиться и совершать Бескровную Жертву без помех и тревог только ночью и в самых уединенных местах. Только ночью они могли убирать и провожать в вечный покой тела святых мучеников.

Это делалось так. Истерзанное, обезображенное тело страдальца за Христа тайно, с большими предосторожностями, а иногда, с величайшей опасностью для самих себя, они уносили в далекую пещеру или в уединенный, безопасный дом. Здесь в продолжение всей ночи они пели над мучеником псалмы, потом совершали благоговейное целование останков и к утру предавали их земле.

Впоследствии точно так же провожали в вечный покой и тех, кто хотя и не страдал за Христа, но всю жизнь посвящал служению Ему, как, например, проводил в вечный покой святой Григорий Нисский свою сестру святую Макрину (память ее 19 июня). Такое всенощное псалмопение над почившим и называлось панихидой, то есть всенощным (бдением). Отсюда молитвы и псалмопения над почившим или в память его и получили название панихиды.

Панихида начинается псалмом 90-м: «Живый в помощи Вышняго…». В этом псалме изображается мирная бестревожная жизнь человека, живущего под покровом Всевышнего, – столь мирная и бестревожная, что его не могут возмутить (смутить) не только никакие страшные для других явления здешней жизни, но даже и переход из этой жизни в другую, столь ужасный (почти) для всех. Ничего не убоится он – не только жизненных стрел, но и ужасов смертной ночи.

Откуда же такая безбоязненность? От не сокрушимой ничем веры в слова Господа: «За то, что он возлюбил Меня, избавлю его; защищу его, потому что он познал имя Мое. Воззовет ко Мне, и услышу его; с ним Я в скорби: избавлю его и прославлю его» (Пс.90:14-16, цитируется по русской Псалтири в синодальном переводе. – Ред.). Можно ли с таким Заступником и Покровителем бояться чего бы то ни было, хотя бы это было страшнее самой смерти?

После псалма следует великая ектения, во время которой после каждого прошения молящиеся возглашают «Господи, помилуй»:

«Миром Господу помолимся.
О свышнем мире и о спасении душ наших Господу помолимся.
(Далее прошения кроме «О избавитися…» и «Заступи…» даются автором на русском языке. – Ред.)
Помолимся Господу об оставлении согрешений скончавшегося, да незабвенна будет память о нем.
Помолимся Господу о упокоении, мире и доброй памяти всегда незабвенного раба Божия (имя его).
Помолимся Господу, чтобы Он простил ему всякое согрешение, намеренное и ненамеренное.
Помолимся Господу, чтобы он (скончавшийся) мог без осуждения предстать перед страшным Престолом Господа славы.
Помолимся Господу о тех, которые плачут, скорбят, ждут утешения от Христа.
Помолимся Господу, чтобы скончавшийся был избавлен от всякого мучения, скорби и душевных страданий и был вселён там, где всё исполнено света Лица Божия.
Помолимся, чтобы Господь Бог наш упокоил душу его в месте светлом, радостном, мирном, там, где праведники пребывают.
Помолимся Господу, чтобы он (скончавшийся) вступил в среду Авраама, Исаака и Иакова.
О избавитися нам от всякия скорби, гнева и нужды Господу помолимся.
Заступи, спаси, помилуй и сохрани нас, Боже, Твоею благодатию.
Испросив милость Божию, Царство Небесное и оставление грехов тому (скончавшемуся) и себе самим, поручим Христу Богу друг друга и всю нашу жизнь. Тебе, Господи».

Чтомым же ектениям иереи вси, преклонше главы, чтут молитву сию тайно (без возглашения):

«Боже духов и всякой плоти, победивший смерть, уничтоживший власть диавола и даровавший жизнь Твоему миру! Сам, Господи, упокой душу скончавшегося раба Твоего (имя его) в месте света, блаженства, мира, где нет никаких мук, скорбей и душевных страданий. Как Благой и Человеколюбивый Бог, прости ему всякое согрешение, совершенное им или словом, или делом, или мыслию; потому что нет человека, который провел бы земную жизнь без греха: Един Ты без греха; правосудие Твое – правосудие вечное и слово Твое – истина». (Здесь молитва, а затем – и возглас священника даются автором на русском языке. — Ред.)

Предстоятель же возглашает:

«Потому что Ты, Христе Боже наш, Воскресение, Жизнь и Упокоение усопшего раба Твоего (имя его), и Тебя прославляем с Безначальным Твоим Отцом, и Пресвятым, и Благим, и Животворящим Твоим Духом, теперь и всегда, и в вечные веки. Аминь».

Затем Аллилуиа трижды и тропарь:

«Глубиною мудрости человеколюбно вся строяй и полезная всем подаваяй, Едине Содетелю, упокой, Господи, душу раба Твоего: на Тя бо упование возложи, Творца и Зиждителя и Бога нашего».

Слава, и ныне, Богородичен: «Тебе и Стену и Пристанище имамы и Молитвенницу благоприятну к Богу, Его же родили есй, Богородице Безневестная, верных спасение».

После этого поется 118 псалом, или 17-я кафизма, обозначаемая в богослужебных книгах словом «Непорочны» (словом, находящимся в первом стихе псалма 118: «Блажени непорочнии в путь, ходящии в законе Господни»).

В этой кафизме изображается блаженство ходивших в законе Господнем (т. е. поступавших по закону Господню). Особенность пения ее здесь состоит в том, что она разделяется не на три «Славы», как прочие кафизмы, а на две половины, или статии. В первой половине к каждому стиху присоединяется припев: «Помяни, Господи, душу раба Твоего». Последние стихи (92-й и 93-й) первой половины «Если бы не закон Твой был моим утешением, погиб бы я в бедствии моем. Вовек не забуду повелений Твоих, ибо ими Ты оживляешь меня» (авторское цитирование по русской Псалтири. — Ред.), – поются трижды.

Потом ектения малая, собственно заупокойная:

«Паки и паки миром Господу помолимся.
Еще молимся о упокоении души усопшаго раба Божия (имярек) и о еже проститися ему всякому прегрешению, вольному же и невольному.
Яко да Господь Бог учинит душу его, идеже праведнии упокояются.
Милости Божия, Царства Небеснаго и оставления грехов его у Христа, Безсмертнаго Царя и Бога нашего просим. Подай, Господи.
Господу помолимся».

Иерей произносит втай (т. е. без возглашения) [Типик (Типикон), глава 14] молитву: «Боже духов…» Лик же поет тихогласно (Типик, гл. 14, и Последование субботы мясопустный) «Господи, помилуй» (40 раз), дондеже (пока не) скончает священник молитву: «Боже духов…» (Типик, глава 13).

Затем возглас: «Яко Ты еси Воскресение и Живот…»

После этого поется вторая статия кафизмы, начинающаяся словами (ст. 94): «Твой есмь аз, спаси мя, яко оправданий Твоих взысках…», с припевом к каждому стиху: «Упокой, Господи, душу раба Твоего». В заключение поются трижды конечные стихи псалма: «Жива будет душа моя и восхвалит Тя, и судьбы Твоя помогут мне. Заблудих, яко овча погибшее, взыщи раба Твоего, яко заповедей Твоих не забых».

Вслед за тем поются тропари непорочны, или тропари за упокой (числом 8), с припевом к каждому стиху из 118 псалма: «Благословен Ты, Господи! Научи меня уставам Твоим».

«Лик святых обрел Источник Жизни и дверь в рай: да найду и я путь туда через раскаяние, я, потерянная овца. Спаситель! Воззови (подай мне голос, найди) и спаси меня».

«Святые мученики, проповедавшие Агнца Божия и сами закланные, как агнцы, и переселившиеся туда, где жизнь не стареет и вечно не изменяется! Молите Его усердно, чтобы Он даровал нам прощение грехов».

«Вы все, которые шли тесным и горьким путем, которые во время земной жизни возложили на себя крест, как ярмо (как иго), и верою последовали за Мной! Приидите, насладитесь теми наградами, которые Я приготовил вам, и увенчайтесь венцами Небесными».

«Хотя и ношу я на себе язвы грехов, но всё же я – отражение Твоей невыражаемой языком человеческим славы. Владыка! Яви милосердие Твоему созданию, очисти по Своему человеколюбию и даруй мне желанное Отечество, соделывая меня снова жителем Рая».

«Ты, вначале из ничтожества создавший меня и украсивший Своим Божественным образом, но за нарушение заповеди опять возвративший меня в землю, из которой я взят! Восставь меня, чтобы во мне отразилось прежнее совершенство».

«Боже! Упокой раба Твоего и всели его в Раю, где лики святых и праведники сияют, как светила (небесные). Господи! Упокой скончавшегося раба, оставляя (ставя ни во что) все грехи его».

Слава: «Благоговейно воспеваем Трисиятельное Единого Божества, взывая: Свят Ты, Отец Безначальный и Собезначальный Сын и Божественный Дух! Просвети нас, служащих Тебе верою, и избавь вечного огня».

И ныне: «Радуйся, Чистая, родившая Бога плотию для спасения всех, Ты, через Которую спасся род человеческий! Богородица Чистая, Благословенная! Да найдем (обретем) и мы через Тебя Рай».

«Аллилуиа, аллилуиа, аллилуиа, слава Тебе, Боже!» (трижды).

Затем – заупокойная ектения, седальны, псалом 50 и канон усопших, с припевом к тропарям: «Упокой, Господи, душу усопшаго раба Твоего».

По третьей песни – ектения и седален.

«О, поистине всё – суета, вся жизнь – тень и сновидение. Так напрасно суетится всякий живущий на земле (всякий земнородный), как говорит Писание: хотя бы мы приобрели и целый мир, всё же переселимся в могилу, куда переселяются одинаково и цари, и нищие. Но, Христе Боже, упокой преставившегося, как Человеколюбивый».

По шестой песни – ектения и кондак:

«Со святыми упокой, Христе, душу раба Твоего, где нет болезней, скорбей и страданий, но жизнь вечно блаженная».

Икос: «Сам Ты, Творец и Создатель человека, Един Бессмертный, а мы – все земные, из земли созданы и в ту же землю возвратимся, как повелел Ты, Создатель: ты – земля и в землю возвратишься. Туда все мы, земнородные, и пойдем, с надгробными рыданиями возглашая песнь: аллилуиа, аллилуиа, аллилуиа».

По девятой песни – Трисвятое, Отче наш и заупокойная лития:

«Спаситель! Упокой с праведными духами душу раба Твоего скончавшегося, сохраняя ее во блаженной жизни, которая – у Тебя, Человеколюбивый».

Слава: «Ты – Бог, сошедший во ад и освободивший содержавшихся там: Сам упокой и душу раба Твоего».

И ныне: «Дева, Единая Чистая и Непорочная, родившая Бога без семени! Моли, чтобы спаслась душа его».

Ектения и отпуст, в заключение которого возглашается: «Господи! Во блаженном успении подай вечный покой скончавшемуся рабу Твоему (имя его) и сотвори, чтобы незабвенной была память его» (от тропарей непорочных до «Вечной памяти» тексты даны автором на русском языке. – Ред.).

«Вечная память!» – отвечают пением на это возглашение трижды хор, служащие и молящиеся.

Вынос тела

Недолго тело усопшего православного христианина остается в том месте, где он преставился, но вскоре выносится в храм для отпевания. Перед выносом тела из дома совершается над ним заупокойная лития, сопровождаемая каждением вокруг тела. Это каждение означает или то, что душа умершего христианина, подобно кадильному фимиаму, возносящемуся вверх, восходит на Небо, к Престолу Вышнего, или же знаменует приятность в очах Божиих молитв Церкви об умершем19. Начало и основание священного обычая Православной Церкви кадить тело умершего можно видеть на примере Господа Иисуса Христа, Тело Которого при погребении было обвито пеленами с благовонными мастями (Ин.19:39-40). Подтверждением этой мысли служит то, что в священных обрядах, изображающих погребение Господа Иисуса Христа, всегда употребляется каждение фимиамом, знаменующим те ароматы, которыми умастили Тело Спасителя20.

Погребальная православная процессия, несмотря на свой печальный характер, отличается священной торжественностью.

Поется Архангельская песнь в честь Святой Троицы: «Святый Боже…» в ознаменование того, что умерший при жизни исповедовал Живоначальную Троицу и теперь переходит в Царство бесплотных духов, окружающих Престол Вседержителя и немолчно воспевающих Ему эту Трисвятую песнь. При выносе из дома в церковь усопших священников и монахов обычно поются песнопения, положенные в Требнике при выносе их из церкви к могиле и имеющие отношение к их духовному званию, именно: при выносе священника – ирмосы великого канона: «Помощник и Покровитель…», а при выносе монаха – стихиры: «Кия (какая) житейская сладость пребывает печали непричастна…».

«И вземше мощи усопшаго отходим в храм, предыдущим священником со свещами, диакону с кадильницею»21. Все окружающие гроб и провожающие покойника имеют зажженные свечи в руках – они как бы торжествуют победу и выражают духовную радость о возвращении своего брата или своей сестры к Вечному и Неприступному Свету22.

Начало этого святого обычая восходит к глубочайшей христианской древности. Когда тело святого Иоанна Златоуста переносили из г. Команы в Константинополь, то у сопровождавшего это шествие многочисленного народа были в руках свечи, так что Босфор (Константинопольский пролив) казался огненным от отражения в его волнах света свечей23. Святой Григорий Нисский повествует о том, что диаконы и пресвитеры провожали гроб блаженной Макрины с зажженными свечами. Когда святой Цезарий, брат святого Григория Богослова, торжественно был несен ко храму Мучеников, то его мать умеряла свою скорбь о сыне несением свечей перед его гробом.

При проводах и сопровождении умершего священно— и церковнослужителям повелевается идти перед гробом, младшим – впереди, а старшим – близ гроба, по два в ряд, и перед умершим нести крест24. Иногда вместо креста несут икону.

При погребении священников и архиереев обычно впереди гроба несут хоругви, крест и Евангелие. Несение тела священника сопровождается погребальным звоном (перезвоном).

Есть местности (в южных губерниях России), в которых от дней глубокой старины сохраняется обычай при выносе всякого умершего неспешно ударять в колокол. Этот погребальный звон напоминает живым, погрязшим в суете земной, о страшной трубе Архангела, зовущей на Суд Божий. Прислушиваясь к звону, невольно подумаешь о своем конце, невольно помолишься о почившем, хотя бы он и был тебе совсем незнаком. Нельзя не пожалеть о том, что этот прекрасный, умилительный обычай не везде соблюдается.

Погребальная процессия древних христиан, при торжественности своей, представляла вместе и трогательное зрелище любви, дружбы и признательности живых к умершему. Тело усопшего ко храму переносили, а не перевозили. Друзья, родственники и облагодетельствованные несли тело своего умершего друга, родственника и благодетеля. Так, святой Григорий Нисский сам нес тело своей сестры Макрины. Иногда сами первосвященники (т. е. архиереи) оказывали уважение благочестивым умершим, подставляя свои святительские плечи под гробовые носилки. Впоследствии, впрочем, в больших городах учрежден был особый класс людей для выноса тела умерших христиан. В Африке эта обязанность лежала на кающихся, 81-е правило Четвертого Карфагенского Собора повелевает кающимся выносить мертвых и совершать их погребение.

Благочестивый обычай – останавливаться с погребальной процессией перед храмами, встречающимися на пути, и молиться здесь о упокоении усопшего, имеет древнее основание.

Историк Созомен повествует25 о том, что когда тело святого Мелетия, архиепископа Антиохийского, переносили из Константинополя в Антиохию, то в городах в каждом месте, достойном уважения, процессия останавливалась и пелись псалмы.

В Большом Требнике, в Последовании исходном монахов, сказано: «Вземше братия мощи умершаго, относят в церковь, и аще убо священник есть отшедый брат, полагаются мощи его посреде храма, аще же простец (т. е. простой монах), в притворе».

То же говорит и (святой) Симеон Солунский: «Усопших настоятельствовавших и освященных отпевают внутри храма, а монахов простых и мирян – в притворе, что мы еще видим в некоторых святых обителях». Но он добавляет, что ныне этот чин оставлен26.

Поэтому в Требнике, в Последовании погребения мирских человек, читаем: «Егда же прийдут во храм, мощи убо полагаются в паперти (или в храме, яко же зде, в Велицей России обыче (в обычае)».

По принесении в церковь тело умершего поставляется на середине храма с лицом открытым и обращенным к востоку (головой к западу, а ногами – к востоку), а около гроба ставятся светильники. Таким положением тела умершего Церковь хочет выразить свое материнское желание, чтобы не только живые, но и умершие участвовали духовно в приношении Таинственной Жертвы и чтобы усопший, не имея возможности молиться Богу своими мертвыми и запечатленными устами, молил Благого Бога о помиловании самым положением своего тела.

Отпевание

По совершении Божественной литургии начинается последнее молитвословие об умершем православном – совершается чин погребения.

Чин отпевания и погребения мирян по своему составу подобен панихиде или утрени и состоит из трех частей: во-первых, из чтения псалмов 90 «Живый в помощи Вышняго…» и 118: «Блажени непорочнии…»; во-вторых, из пения канона, стихир, Блаженн, чтения Апостола и Евангелия и возглашения ектений; в-третьих, из стихир при последнем целовании, отпуста, пения при несении тела умершего к могиле и заупокойной литии на могиле.

При отпевании мирян 17-я кафизма, или псалом 118, разделяется на три статии, или части. В первой и последней статиях каждый стих псалма сопровождается пением «Аллилуиа», а каждый стих второй статии – пением стиха «Помилуй раба Твоего (рабу Твою)». Статии же, или части кафизмы, обозначаются в богослужебных книгах так: 1-я статия словами «Непорочнии в путь…», 2-я статия словами «Заповеди твоя…» (т. е. словами из первого стиха второй статии «Руце Твои сотвористе мя и создаете мя, вразуми мя и научуся заповедем Твоим», стих 73); 3-я статия обозначается словами: «Имя Твое…» (которыми оканчивается 1-й стих 3-й статии: «Призри на мя и помилуй мя, по суду любящих имя Твое», стих 132).

Когда мы читаем в Требнике, в последованиях погребения мирян и священников о том, что поют «Непорочнии в путь…», «Аллилуиа», то должны знать, что эти слова, содержащиеся в первой статии, поет сначала один певец на клиросе, и особым напевом (каждую статию – на особый глас), и что затем всю эту статию должны петь и прочие певцы тем же напевом, каким начинал их петь один певец27.

После 1-й и после 2-й статии произносится заупокойная (малая) ектения. После 3-й статии поются тропари Непорочны: «Святых лик обрете Источник Жизни…» с припевом: «Благословен еси, Господи…» Затем следует заупокойная ектения и тропарь (называемый в 14-й главе Типикона «седален покоин»):

«Покой, Спасе наш, с праведными раба Твоего и сего всели во дворы Твоя, якоже есть писано, презирая, яко Благ, прегрешения его, вольная и невольная, и вся, яже в ведении и не в ведении, Человеколюбче».

Слава, и ныне, Богородичен: «От Девы возсиявый миру, Христе Боже, сыны Света Тою показавый, помилуй нас».

Затем начинается вторая часть отпевания. Читается 50 псалом «Помилуй мя, Боже…» и поется канон, творение Феофаново28, его же краестрочие (акростих); «Шестую припеваю отшедшему песнь». При чтении канона обычно поется припев: «Покой (или – упокой. – Ред.), Господи, душу усопшаго раба Твоего».

Содержание канона: моление о почившем; объяснение, каким путем вошла смерть в среду людей, созданных для бессмертия; указание на то, как, с помощью каких средств восторжествовать над ней и получить бессмертие, – как восторжествовали мученики и все угодившие Господу Богу.

После малой ектении о упокоении по 3-й песни канона поется седален: «Воистинну суета всяческая…», а после малой ектении по 6-й песни поются кондак «Со святыми упокой…» и икос «Сам Един еси Безсмертный…»

После малой ектении по 9-й песни канона поются на 8 гласов восемь самогласных стихир29 в которых изображается скоротечность жизни и тленность земных благ30.

Стихиры самогласны – это вопль человека над развалинами жизни человеческой, вопль о суете, ничтожности, всех бедствиях и скорбях, вопль – как следствие горького опыта и плод внимательных наблюдений над всеми сторонами жизни человеческой. Это – не ощущение только, но как бы осязание во всем земном тления, разрушения и смерти; это картина жизни человеческой, не радующая и не пленяющая взора нашего, но возбуждающая болезненное сотрясение во всем нашем существе; картина, при взгляде на которую рассеиваются все наши надежды на земное, разбиваются о камень все наши помыслы и мечты, ноет сердце и болит душа…

«К какой жизненной радости не примешивается скорбь? Какая слава держится непоколебимо? Всё ничтожнее тени, всё обманчивее ночных грез! Одно мгновение – и всё уничтожается смертью! Но, Христе Человеколюбивый, упокой того, кого Ты воззвал (призвал) от нас, во свете Лица Твоего и в наслаждении, уготованном Тобою избранным».

«О, как тяжко разлучение души с телом! О, как невыносима тогда ее скорбь! И нет никого, кто бы разделил с ней эту скорбь. Обращается она к ангелам – и напрасно молится им; призывает на помощь людей – и никто не является. Но, братия мои возлюбленные, вспомнив свою мимолетную жизнь, будем просить у Христа упокоения усопшему и своим душам великой милости».

«Всё человеческое – суета, что не идет дальше смерти: богатство – ни к чему; слава – только до могилы. Предстанет смерть – всё пропало. Но будем молить Бессмертного Христа: Господи! Взятого от нас упокой там, где наслаждаются блаженством все угодившие Тебе».

«Где есть мирское пристрастие? Где есть привременных мечтание (где призрак [вещей] непостоянных)? Где есть злато и сребро? Где есть рабов множество и молва? Вся – персть (грязь, прах земной), вся – пепел, вся – сень (тень, мрак). Но приидите, возопиим Безсмертному Царю: Господи, вечных Твоих благ сподоби преставльшагося от нас, упокояя его в нестареющемся блаженстве Твоем».

«Вспомнил я слова пророка: я – земля и пепел. Потом всмотрелся в могилы и увидел обнаженные кости и сказал себе: да кто же тут царь, кто воин? Кто – богатый или нищий? Кто – праведник или грешник? Но, Господи, упокой с праведными раба Твоего!»

«Начаток мне и состав зиждительное Твое бысть повеление (Твое созидающее [и таинственное] повеление было началом моего естества): восхотев бо от невидимаго же и видимаго жива мя составити естества, от земли тело мое создал еси, дал же ми еси душу Божественным Твоим и Животворящим Вдохновением. Темже, Христе, раба Твоего во стране живущих и в селениих праведных упокой».

«По образу Твоему и по подобию создавый в начале человека, в Рай поставил еси владети Твоими тварьми. Завистью же диаволею прельстився, снеди причастися, заповедей Твоих преступник (нарушитель) быв. Темже паки в землю, от нея же взят бысть, осудил еси возвратитися, Господи, и испросити упокоение».

«Плачу и рыдаю, егда помышляю смерть и вижду во гробех лежащую, по образу Божию созданную нашу красоту – безобразну, безславну, не имущую вида. О чудесе! Что сие еже о нас бысть (которое с нами совершилось) таинство? Како предахомся тлению? Како сопрягохомся смерти (соединились со смертью)? Воистину Бога повелением, якоже писано есть, подающаго преставльшемуся упокоение» (1-я, 2-я, 3-я и 5-я стихиры даны автором на русском языке. – Ред.)

***

***

***

***

После горького плача новозаветного Иеремии (т. е. святого Иоанна Дамаскина) о разрушении величественного Иерусалима – человека, слышится сладчайший голос Господа Иисуса Христа, возвещающего о разных видах блаженств, уготованных христианину в Будущей жизни. После мрачной картины земной жизни человеческой резкой противоположностью ей представляется светлая и величественная картина Будущей блаженной жизни, и смерть – этот ужас земнородных – перестает быть страшной в глазах христианина.

Следует затем чтение Апостола и Евангелия – оно возвещает нам о будущем Воскресении мертвых.

Чтобы не оставить в страждущем сердце места для печали и ни одного облака сомнения, могущего возникнуть в душе при виде разрушения прекраснейшего из творений Божиих, святой апостол Павел возвышает свой утешительный глас, переносит мысль нашу за пределы гроба и раскрывает перед нами дивные тайны будущего славного преображения тела человеческого.

Заупокойный Апостол – зачало 270 Первого послания к солунянам32, глава 4, стихи 13–17. (Приводятся автором по русской Библии. – Ред.)

«Братие, не хочу же оставить вас в неведении об умерших, дабы вы не скорбели, как прочие, не имеющие надежды. Ибо, если мы веруем, что Иисус умер и воскрес, то и умерших в Иисусе Бог приведет с Ним. Ибо сие говорим вам словом Господним, что мы, живущие, оставшиеся до пришествия Господня, не предупредим умерших; потому что Сам Господь при возвещении, при гласе Архангела и трубе Божией, сойдет с Неба, и мертвые во Христе воскреснут прежде; потом мы, оставшиеся в живых, вместе с ними восхищены будем на облаках, в сретение Господу на воздухе, и так всегда с Господом будем».

Наконец, Сам Господь Иисус Христос устами священника утешает и обнадеживает нас, как Верный Друг, как Милосердный и Сострадательный Благодетель, осушающий наши слезы и проливающий отраду и радость в сердце, истерзанное горем и печалью.

Заупокойное Евангелие – от Иоанна, зачало 16, глава 5, стихи 25-30. (Приводятся по русской Библии. – Ред.).

«[Сказал Господь пришедшим к Нему (уверовавшим в Него) иудеям:] Истинно, истинно говорю вам: наступает время и настало уже, когда мертвые услышат глас Сына Божия и, услышавши, оживут. Ибо, как Отец имеет жизнь в Самом Себе, так и Сыну дал иметь жизнь в Самом Себе, и дал Ему власть производить и суд, потому что Он есть Сын Человеческий. Не дивитесь сему: ибо наступает время, в которое все, находящиеся в гробах, услышат глас Сына Божия, и изыдут творившие добро в Воскресение жизни, а делавшие зло – в Воскресение осуждения. Я ничего не могу творить Сам от Себя. Как слышу, так и сужу, и суд Мой праведен, ибо не ищу Моей воли, но воли пославшего Меня Отца».

После чтения Евангелия возглашается ектения о упокоении: «Помилуй нас, Боже…» После ектении священник произносит вслух не только возглас: «Яко Ты еси Воскресение и Живот…», но и всю молитву: «Боже духов…», предшествующую этому возгласу.

В Требнике сказано: «И по исполнении сего (ектении) глаголет первый от священников, или архиерей прилучився, молитву: «Боже духов…» велегласно, пришед близ умершаго. Такожде и настоящий священницы вси. Ведомо же буди, яко глаголему коемуждо прошению от диакона, во елико глаголется прошение от него, глаголет вышереченную молитву кийждо священник, по чину своему, тайно, близ умершаго, и возглашает: «Яко Ты еси Воскресение и Живот…» Ныне же от перваго священника или архиереа глаголется велегласно молитва: «Боже духов…» якоже выше речеся. По возгласе же бывает целование». (Последование погребения мирских человек.)

Последнее целование, или прощание с умершим, совершается при пении трогательных стихир, которые в состоянии потрясти самую нечувствительную душу. Но Церковь прощальными песнопениями хочет только сильнее и живее запечатлеть в сердцах живущих памятование о страшном дне смерти, а не возбудить в нас безотрадную скорбь. С другой стороны, снисходя к немощи нашей природы, она дает возможность страждущему сердцу излить скорбь свою и заплатить дань природе.

Вот некоторые из этих прощальных стихир (приводятся автором на русском языке. – Ред.).

«Братия! Приидите – отдадим последнее целование умершему, благодаря Бога. Вот он оставил родных своих и спешит в могилу. Теперь у него уже нет забот о суете земной и о требованиях плоти многострастной. Где теперь родные и друзья? Вот – разлучаемся… О, помолимся Господу, чтобы Он упокоил его».

«О, какая разлука, братия! Какая невыносимая скорбь, какая горечь слез в настоящие минуты! Вот, придите – еще раз целуйте того, который так мало был среди нас. Затем засыплет его могильный песок, закроет надгробный камень и он, разлучившись со всеми родными и друзьями, в гробовой тьме соединится со всеми другими мертвецами. О, помолимся Господу, чтобы Он упокоил его».

«Теперь обличается обольстительное торжество суеты жизненной. Вот, дух оставил свою телесную храмину, и что же с ней стало? Почерневшее брение, пустой сосуд, безгласный, неподвижный, бесчувственный, мертвый. Провожая ее в могилу, будем молиться Господу, чтобы Он дал почившему вечное упокоение».

«Какова наша жизнь? Поистине – (скороувядающий) цвет, дым, утренняя роса. Подойдем ко гробу и всмотримся пристально: где же стройность тела? Где жизненные силы? Где красота глаз и лица? Всё завяло, как трава, всё разрушено. Приидем ко Христу и припадем к Нему с рыданиями».

«Видя перед собой умершего, представим себе всё, что будет с нами в последние минуты жизни. Вот, он исчез с земли, как дым, отцвёл, как полевой цветок; посечен, как трава; затем, покрытый гробной пеленой, засыплется землей. Оставляя его навсегда скрывшимся от нас, будем молиться Христу, чтобы Он дал ему вечное упокоение».

«О, поистине всё – суета и пустота; всё, что обольщало в жизни, обращается в ничтожество. Все мы исчезнем, все умрем: цари и сильные земли; судьи и притеснители, богатые и нищие, всё, что только называется человеком. И вот они, красовавшиеся жизнью, одинаково все ввергаются в могилу. Будем молиться, чтобы Господь упокоил всех».

«Все телесные органы теперь ни к чему; так легко прежде приводимые в движение, они сделались теперь неподвижными, ничего нечувствующими, мертвыми: очи закрылись, ноги и руки, как скованные, слух закрылся, на язык наложена печать молчания, и всё уже – достояние могильного тления. О, поистине всё – суета человеческая».

А вот и сам умерший словами церковной песни взывает к оставшимся живым:

«Братия, друзья и знакомые! Видя, как я лежу безмолвный и бездыханный, плачьте обо мне. Давно ли я беседовал с вами? И вот, как скоро настиг меня смертный час. О, все вы, кто любил меня! Подойдите, отдайте мне последнее целование; больше мне уже не быть и не беседовать с вами, потому что я отхожу к Судии, у Которого нет лицеприятия, перед Которым предстоят наравне раб и господин, царь и воин, богатый и нищий, – все равны и каждый за свои дела будет или прославлен, или посрамлен. Но прошу всех и умоляю: непрестанно молитесь обо мне Христу Богу, чтобы я не был за свои грехи ввержен в место мучения, но чтобы Он вселил меня туда, где Свет Жизни». Вслед за пением стихир совершаются молитвословия, составляющие литию об усопших, после которой бывает отпуст:

«Воскресый из мертвых, Христос Истинный Бог наш, молитвами Пречистыя Своея Матере, святых славных и всехвальных апостол, преподобных и богоносных отец наших и всех святых, душу от нас преставльшагося раба Своего (или – рабы Своея. – Ред.) (имярек), в селениих праведных учинит, в недрех Авраама упокоит и с праведными сопричтет, и нас помилует, яко Благ и Человеколюбец. Аминь»33.

Диакон молит Господа, чтобы Он во блаженном успении подал вечный покой усопшему рабу и сотворил ему вечную память. Архиерей или иерей сам произносит трижды: «Вечная твоя память, достоблаженне и приснопамятне брате наш (или – достоблаженная и приснопамятная сестра наша. – Ред.)».

Затем певцы поют трижды – «Вечная память».

Святой Симеон Солунский говорит: это возглашение означает, что отшедшие сочетались со святыми и удостоены наследия их34.

Разрешительная молитва

После возглашения усопшему вечной памяти «архиерей, аще приключится тамо быти, или иерей чтет молитву прощальную велегласно»35.

«Господь Иисус Христос, Бог наш, Иже Божественныя заповеди святым Своим учеником и апостолом давый, во еже вязати (здесь: не прощать) и решити (и прощать) падших грехи, и от оных паки (от них вновь, опять) мы приемше вины (причину, повод) тоежде (то же) творити: да простит тебе, чадо духовное, аще что соделал еси в нынешнем веце, вольное или невольное, ныне и присно, и во веки веков. Аминь».

Ныне вместо краткой прощальной молитвы обычно читается другая, пространная, печатаемая особо (на отдельном листе), она называется «разрешительной молитвой»36. Вот эта молитва:

«Господь наш Иисус Христос Божественною Своею благодатию, даром же и властию, данною святым Его учеником и апостолом, во еже вязати и решити грехи человеков, рек им: приимите Духа Святаго; ихже отпустите грехи, отпустятся им; ихже удержите, удержатся; и елика аще свяжете и разрешите на земли, будут связана и разрешена и на Небеси. От онех же и на ны другдругоприимательно (преемственно, друг за другом) пришедшею (благодатию), да сотворит чрез мене, смиреннаго, прощенно и сие по духу чадо (имярек) от всех, елика яко человек согреши Богу словом или делом, или мыслию, и всеми своими чувствы, волею или неволею, ведением или неведением. Аще под клятвою или отлучением архиерейским или иерейским бысть, или аще клятву отца своего или матере своея наведе на ся, или своему проклятию подпаде, или клятву преступи, или иными некиими грехи яко человек связася (здесь: был запрещен, подлежал проклятию), но о всех сих сердцем сокрушенным покаяся и от тех всех вины и юзы (от того, что связывает) да разрешит его [ю]; елика же за немощь (а все, что по немощи) естества забвению предаде, и та вся да простит ему [ей], человеколюбия ради Своего, молитвами Пресвятыя и Преблагословенныя Владычицы нашея Богородицы и Приснодевы Марии, святых славных и всехвальных апостол и всех святых. Аминь».

Разрешительная молитва обычно читается священником и дается в правую руку усопшему не после отпуста отпевания, но во время отпевания, после чтения Евангелия и самой молитвы. Чтение ее сопровождается (по крайней мере, должно сопровождаться) тремя земными поклонами всех молящихся.

Если ныне разрешительная молитва читается над всеми умирающими в покаянии, то это, с одной стороны, потому, что всякий православный христианин имеет в ней нужду, а с другой стороны, дабы этого благодеяния (как замечает блаженный Августин о молитве за умерших) не был лишен никто из тех, к кому оно может относиться. Ибо лучше преподать его и тем, которым оно ни пользует, ни вредит, нежели отнять у тех, коим оно полезно.

Обычай нашей Православной Церкви давать разрешительную молитву в руки умершему, получил начало при святом Феодосии Печерском. В княжение Ярослава I пришел в Русскую землю из земли Варяжской некто Симон. Впоследствии он принял православную веру и отличался благочестием и особой любовью к святому Феодосию.

Однажды Симон просил святого Феодосия молиться о нем и о сыне его Георгии. Преподобный отвечал благочестивому Симону, что молится не только о нем, но и обо всех, любящих обитель Печерскую. Но Симон не переставал просить святого Феодосия о том, чтобы он молился о нем и о сыне его Георгии, говоря святому Феодосию: «Отче! Не изыду тощь (здесь: без ответа) от тебе, аще написанием не известиши ми».

Тогда преподобный Феодосии написал Симону разрешительную молитву такого содержания:

«Во имя Отца и Сына и Святаго Духа, молитвами Пресвятыя Владычицы нашея Богородицы и Приснодевы Марии, и святых сил Безплотных… да будеши прощен в сем веце и будущем, егда приидет Праведный Судия судити живым и мертвым». «Юже молитву, – замечается в Патерике Печерском, – оттоле начаша влагати умершим в руце, якоже первый Симон вложити себе повеле»37.

Из Лавры Печерской обычай давать разрешительную молитву умершим легко мог распространиться по всей земле Русской, если вспомним, что монастырь Печерский пользовался большим авторитетом в Русской земле и в Церкви. Из смиренных келлий Киево-Печерской обители выходили святители Русской Церкви, переносившие в свои епархии священные обычаи своей духовной воспитательницы.

Нельзя не упомянуть здесь об одном чрезвычайном случае, очень много содействовавшем распространению и утверждению обычая давать разрешительную молитву в руки умершему. Случай этот был следующий.

Когда отпевали святого благоверного князя Александра Невского и уже приблизилось время вкладывать в его руки разрешительную молитву, тогда умерший, как говорит летопись, сам простер свою руку для принятия ее38. Такое необыкновенное событие не могло не произвести сильного впечатления на всех, кто или сам был очевидцем чуда, или слышал о нем от других.

Примечание. Над костями, вырытыми из могилы и затем снова погребенными, не повторяется чин отпевания. Чин отпевания умерших приспособлен ко времени недавно наступившей смерти39. В молитвословиях чина погребения родственники и знаемые приглашаются для отдания последнего целования тому, кто вчерашний день беседовал с нами и находился еще среди живых и кто потому просит молитв родных своих и знаемых. При погребении вырытого из могилы тела обычно совершается лишь панихида. Если же иногда совершался дважды чин погребения над одним и тем же лицом, то это бывало над умершим, но еще не преданным земле, и притом в особых обстоятельствах. Так, например, святитель Ростовский Димитрий скончался в Ростове 28 октября 1709 года и был отпет на третий день, но тело его оставалось непогребенным до прибытия друга его, Стефана Яворского, Митрополита Рязанского, который вторично отпел его 25 ноября и предал его земле. Два друга договорились между собой о том, что в случае смерти одного из них, оставшийся в живых должен будет похоронить усопшего (Древние святыни Ростова Великого. Сочинение графа М. Толстого. М., 1860, с. 53).

Погребение

По окончании отпевания, «вземше мощи, отходим ко гробу (т. е. к могиле), последующим всем людем, предыдущим же священником и поющим: «Святый Боже», «Пресвятая Троице», «Отче наш» и прочая»40.

В могилу усопшего обычно опускают лицом к востоку (то есть ногами на восток, а головой на запад: здесь «лицом к востоку» подразумевается, что если лежащего во гробе поставить на ноги, то он как раз и будет лицом на восток – А. В.), с той же мыслью, с какой мы и молимся на восток, – в ожидании наступления Утра вечности, или Второго пришествия Христова, и в знак того, что умерший идет от запада жизни к Востоку вечности. При опускании тела умершего в могилу совершается лития об усопшем.

По кончании ее архиерей или священник, взем персть (землю) лопатою крестовидно мещет (бросает, сыплет) землю поверху мощей (здесь: гроба), говоря: «Господня земля и исполнение ея, вселенная и вси живущии на ней»41 (Если священник по какой-то причине не может пойти на кладбище, то после отпевания освящается земля, и родные сами на кладбище крестообразно посыпают гроб этой землей). Таким образом мещут персть, предают земле усопшего, в знак покорности Божественному определению: «Земля еси – и в землю отыдеши» (Быт.3:9)42.

Кроме земли, метаемой (бросаемой) на гроб, «священник, – как сказано в Требнике, «наливает верху мощей елей от кандила или сыплет пепел от кадильницы». То есть, если над человеком при жизни его было совершено Таинство Елеосвящения, то по его кончине (до опускания тела в могилу. – Ред.) возливают крестообразно на тело его оставшийся от помазания освященный елей с вином43. Это помазание есть знамение Христово и печать того, что отшедшие во Христе подвизались за (во имя, ради) Христа во освящение телес своих и благочестно жительствовали здесь; равно как это есть и знак чести для самих подвижников, по образу Христа44. При возливании елея на усопшего монаха произносится тропарь: «Образом Креста Твоего, Человеколюбче, смерть умертвися…». Иногда вместо возливания елея посыпается пепел из кадильницы. Пепел знаменует то же, что невозжженный елей, – угасшую жизнь на земле, но жизнь, благоугодную Богу, как фимиам кадильный.

В первые три века христианства не было каких-либо определенных мест для погребения умерших. Так, святой апостол Петр был погребен при Триумфальной дороге около Тибра (по изданию «Житий святых» святителя Ростовского Димитрия – на Ватиканском холме. – Ред.), а святой апостол Павел – при дороге Остиенской (Остийской) близ Рима. Обычай погребать умерших вне города был всеобщим в первые три века христианства не только у христиан, но и у иудеев, и у язычников. Уже с IV века начали совершать погребение некоторых христиан не только при храмах, но и в самих храмах. Так, святой равноапостольный Константин Великий и его дети были погребены в храме Святых Апостолов. Церковный историк Евсевий, епископ Кесарийский (III–IV вв.), повествует о святом Константине Великом, который повелел устроить в храме Святых Мучеников 12 мест для погребения умерших.

Впрочем, честь быть погребенным при храме, а тем более в храме, и с IV века предоставлялась не всем, а только некоторым из христиан, как-то: государям, епископам, клиру и мирянам примерной христианской жизни; прочие даже и в VI веке бывали погребены в открытом поле, вне города. С VI века позволено было и мирян погребать в городах при храмах, но не в самих храмах. С IX века мы уже не встречаем запрещений ни со стороны светской, ни со стороны духовной власти совершать погребение мирян в самих храмах.

У нас главными местами погребения умерших служат в настоящее время отдельно устраиваемые кладбища – эти нивы Божии, на которых сеется в тлении то, что имеет востать в нетлении; сеется в уничижении то, что имеет востать в славе; сеется в немощи то, что имеет востать в силе; сеется тело душевное, а востанет тело духовное (1Кор.15:42-44).

Крест – символ спасения – возвышается над могилой всякого христианина, умершего с верой и покаянием. Умерший веровал в Распятого на Кресте, носил крест во время своей земной жизни и покоится сном смерти под сенью креста.

«Не знаем, братие, куда ваши мысли склоняются от сей плащаницы, а наши – к нашему собственному гробу. И наша жизнь, думается нам, так пройдет, как прошла теперь Четыредесятница; и для каждого из нас наступит потом Великий Пяток смерти, а за сим Великая Суббота успокоения в недрах земли, – Великая по самому продолжению ее для нас. Господь снисшел во гроб токмо на три дня, а нам долго надобно будет оставаться под землею»45.

* * *

* * *

Катакомбы – место погребения древних христиан

«Я – гражданин двух городов; имя мое – Леонид. Вот что я говорю своим друзьям: будьте веселы, пируйте, живите, потому что некогда вам придётся всё-таки умереть». Такова надпись на одном языческом надгробном камне в Малой Азии.

«Здесь покоится в мире Валерия, чтобы некогда воскреснуть во Христе». Вот эпитафия одной галльской христианки IV века.

Таков язык двух резко противоположных воззрений – языческого и христианского. Между тем, как для первого порог смерти представляет собой завершительный предел существования человека, последователи второго исповедуют: «Знаем, что когда земной наш дом, эта хижина, разрушится, мы имеем от Бога жилище на Небесах, дом нерукотворенный, вечный» (2Кор.5:1).

По надгробным языческим надписям, смерть – конец всего, или последний день существования; место погребения – дом смерти, или вечный дом; надгробный памятник – напоминание об исчезнувшем существовании, не говорящий более ничего другого.

«Для христианина смерть – первый день жизни, или день рождения»46, а гробница – место временного упокоения его земного праха до дня всеобщего Воскресения и Суда; почему древнехристианские кладбища и назывались усыпальницами, местом упокоения, а погребение полаганием, то есть только на время и как бы на сбережение.

Чтобы иметь более наглядное понятие о резкой противоположности языческого и христианского воззрений на жизнь и смерть, приведем несколько надгробных надписей языческих и христианских.

Языческие надгробные надписи:

• «Хотя я нахожусь здесь, во гробе, но уже не существую более».
• «Я не существовал до своего рождения, не существую и теперь».
• «Человек, еще недавно живший вместе с нами, теперь перестал быть человеком, так что никаких следов не остается от него, – стоит только камень с его именем».
• «Из ничего человек снова возвращается в ничто (de nil in nil), мрачный день смерти вдруг уничтожает цветущую жизнь и от человека остается лишь одно пустое имя».
• «Где нет бытия, там не может быть и страдания» – так утешает себя один овдовевший супруг.
• «Она была дочерью смертного и потому должна была умереть» – с такими словами обращается к себе другой – муж, лишившийся жены.

Холодное и бессильное утешение, за которым скрывается мрачное и безотрадное отчаяние!

Светлой надеждой и утешением овеяны христианские надгробные надписи:

• «Душа возвращена Христу».
• «Ты будешь жить в Боге».
• «Мир духу твоему».
• «Почивай в мире».
• «Ты жив. Врата Небесные отверзлись для тебя. Ты живешь в мире».

Перенесемся или, лучше сказать, спустимся в одно из знаменитейших древнехристианских кладбищ.

Опоясывая город Рим полукругом, будто подкопами, на огромном расстоянии простираются подземные ходы, галереи и комнаты, известные под названием катакомб, или подземного Рима. Вокруг всего Рима в первое время его существования были вырыты большие ямы, которые вскоре, по мере того, как обстраивался город, превращались в большие рвы. Из них добывали глину и особого рода землю, употреблявшуюся вместо цемента при постройке беспрерывно сооружавшихся зданий. Поскольку продолжали рыть землю, мало-помалу образовались под землей гроты и переходы от одного грота к другому. Первые римские христиане воспользовались ими и начали хоронить своих умерших в этих заброшенных подземных ходах и гротах. Рядом со своими подземными кладбищами они устроили небольшую церковь для совершения богослужений.

Эти катакомбы занимают в Риме, или, вернее, под Римом, такое огромное пространство, что если вытянуть их в прямую линию, то эта линия оказалась бы длиной в 1360 верст47. В них похоронены 74 000 мучеников.

Римские катакомбы производят разное впечатление на тех, кто их посещает. Для человека холодного, ищущего только приятного впечатления, катакомбы – не более, как темные, сырые, однообразные коридоры, бесчисленное множество раз пересеченные подземными четырехугольными и круглыми комнатами, если словом «комната» можно назвать небольшое, вырытое под землей, не имеющее ни окон, ни дверей, помещение, к которому примыкают несколько коридоров. В этих коридорах легко запутаться и очень опасно хотя бы на шаг отойти от проводника; один коридор похож на другой, одна комната – на другую. В стенах коридоров христиане погребали своих покойников, в комнатах устраивали алтари и служили Божественную литургию, панихиды и все церковные службы. Позднее, когда начались гонения, христиане спасались в катакомбах от жестоких преследований и хоронили там своих мучеников, умерщвленных за веру по повелению римских императоров или растерзанных в цирках хищными зверями.

«Человек холодный, сойдя под эти сырые и душные своды, увидит в них только сырые и душные своды. Человек мыслящий, чувствующий и понимающий, увидит и испытает нечто другое. Эти тёмные коридоры, эти узкие комнаты расскажут ему великую и чудную повесть о горсти людей, которые любили и верили, которые умирали за то, во что верили и за то, что любили, которые отдавали состояние, привязанности, семейство, жизнь свою и жизнь своих близких за свою веру, – и умирали геройски, умирали, благословляя Бога, молясь за врагов. Эта горсть людей, скрывавшаяся в катакомбах, предназначена была произвести в мире великий переворот, уничтожить язычество, совершенно изменить все понятия и даже пересоздать основания общества. Сила первых христиан заключалась в их крепкой вере и пламенной любви, а с любовью и верой человеку всё возможно»48.

Вот один трогательный эпизод из времен гонений. Однажды по Аврелиевой дороге стража вела на казнь Артемия, Кандиду, жену его, и молодую дочь их Павлину. На дороге вдруг показалась толпа христиан, во главе которой шел священник Маркелл. Стража испугалась и убежала. Молодые христиане бросились за воинами и стали их уговаривать и увещевать. Между тем, пока они толковали с воинами, священник увел приговоренных к смерти в подземную церковь, отслужил Божественную литургию и причастил их Святых Христовых Таин. Выйдя оттуда, он подошел к воинам и сказал им: «Мы могли бы убить вас, но не желаем сделать вам ни малейшего зла. Мы могли избавить наших братьев, осужденных на смерть, но не сделаем этого. Исполняйте, если смеете, приговор нечестивый!». Воины смутились, однако не решились ослушаться данного им приказания и поспешили убить христиан. Тела их были взяты и похоронены в катакомбах.

Часто христиане с опасностью для жизни уносили тела своих мучеников. Обычно они делали это ночью и вывозили их в крытых повозках из ворот Рима, потом опускали в свои подземные кладбища и хоронили с большими почестями. В годовщину их кончины христиане собирались и праздновали память их торжественным богослужением. Всё это делалось тайно; в тайне хранили имена священников и клириков; в тайне хранили входы в катакомбы и расположение их.

Случалось, что убежище христиан раскрывали в дни гонений. Тогда гибель христиан становилась неизбежной. Так, например, (римский) император Нумериан († 284 – Ред.), узнав, что множество мужчин, женщин и детей нашли убежище в катакомбах близ дороги Саллара, велел заделать камнями и засыпать песком вход в подземелья, – и все христиане, скрывшиеся там, погибли. Иногда римские солдаты, отыскав вход, спускались в катакомбы и убивали всех, кого там находили. Оттуда же, из катакомб, шли на смерть мученики, часто добровольно отдававшиеся в руки своих гонителей.

Таковы катакомбы, служившие и местом погребения, и местом убежища, и местом общественной молитвы для древних христиан. Здесь встречаются возвышенно-красноречивые надгробные надписи. Приведем некоторые из них.

«Диоген, могильщик, в мире положен в восьмой день октябрьских календ».

Могильщики, или гробокопатели, хоронившие мертвых, копавшие могилы и ставившие памятники с надписями, были членами церковного клира. Многие из них были знакомы с архитектурой и владели резцом и кистью. Образцы их произведений уцелели доныне. На многих могильных надгробиях были найдены портреты самих могильщиков, высеченные на камне. Один из таких портретов открыт на кладбище святого Каллиста. Могильщик изображен во весь рост. На нем надето платье, спускающееся до колен, на ногах – сандалии. С левого плеча ниспадает мохнатая ткань; на правом плече и около колен видно изображение креста. В правой руке – заступ, в левой – зажженный фонарь, висящий на небольшой цепочке. У ног лежат его инструменты. Над головой его находится надпись, приведенная нами выше. В языческом Риме не было в обычае упоминать на могильном камне о простом ремесле, но христиане не делали в этом отношении никаких различий: они все считали себя равными, братьями и всякое ремесло почтенным, лишь бы оно было честным. На надгробных памятниках они указывали имя и ремесло каждого почившего: консул и простой работник были равно почтенны в их глазах.

«В пятую календу ноября здесь был положен в мире Горгоний, друг всем и никому не враг».

«Здесь Гордиан из Галлии, усеченный мечом за веру со всем своим семейством, почивает в мире. Феофила, служанка, поставила памятник».

Итак, из всего семейства осталась в живых одна служанка, похоронившая господ своих и поспешившая поставить над ними камень с уцелевшей надписью и увековечившей как любовь ее к господам, так и мученическую кончину их.

«Клавдию, достойному, ревностному, и меня любившему».

Какое глубокое сердечное красноречие в немногих словах!

«Дионисию, невинному младенцу. Он почивает здесь между святыми. Вспомните и помолитесь об авторе и гравёре».

«Кукумий и Виктория заживо сделали себе сей камень». «Живи в Боге и во Христе!» Какая святая и возвышенная простота в надгробных надписях древних христиан! И как далеки от этой простоты наши многоречивые и широковещательные эпитафии, изобретаемые недостойными христианина и особенно неуместными в данном случае суетностью и тщеславием!

Отпевание и погребение младенцев

Над младенцами, умершими по Святом Крещении, совершается особое отпевание, как над непорочными, безгрешными: Святая Церковь не молится об оставлении грехов умерших, а только просит сподобить их Царствия Небесного, по неложному обещанию Христову. Хотя младенцы после Святого Крещения сами не сделали ничего, чем могли бы заслужить себе Небесное Царство, но они во Святом Крещении очистились от прародительского греха, соделались непорочными и… наследниками Царства Божия.

Отпевание по чину младенческому совершается над детьми, умершими до семилетнего возраста, с какового возраста дети уже исповедуются, как и взрослые.

Отпевание младенцев короче отпевания возрастных (взрослых) мирских человек и отличается следующими особенностями.

1) Не поется 17-я кафизма.

2) Не поются «тропари непорочны».

3) Поется канон с припевом: «Господи, упокой младенца». Для ознакомления с духом и сущностью этого канона приведем из него три тропаря (на русском языке. – Ред.):

«Не о младенцах будем плакать, будем лучше рыдать о самих себе, мы, постоянно грешащие, чтобы избавиться нам геенны».

«Владыка! Ты лишил младенца земных наслаждений: удостой же его, как Правосудный, Небесных благ»49.

«Не рыдайте обо мне, сродники и друзья! Ибо я не сделал ничего, достойного плача; плачьте лучше о самих себе, потому что вы постоянно грешите, чтобы вам не подвергнуться мукам: так взывает умерший младенец»50.

4) Ектения о упокоении младенца отличается от произносимой об умерших в возрасте: в ней усопший младенец называется блаженным и нет моления о прощении его согрешений. И молитва, тайно читаемая священником после ектении, иная, нежели при возглашении ектении об усопших возрастных. «Паки и паки миром Господу помолимся. Еще молимся о упокоении блаженного младенца (имярек) и о еже по неложному Своему обещанию, Небесному Своему Царствию того сподобити.

Яко да Господь Бог наш учинит дух его, идеже вси праведнии почивают.

Милости Божия, Царства Небеснаго и со святыми упокоения у Христа, Безсмертнаго Царя и Бога нашего, тому и сами себе просим. Господу помолимся». Священник (тайно):

«Господи Иисусе Христе, Боже наш, породившимся от воды и Духа и в непорочном житии к Тебе проставляющимся Царство Небесное дати обещавый и рекий: оставите дети приходйти ко Мне, таковых бо есть Царство Небесное! Смиренно молимся, ныне от нас проставленному рабу Твоему, непорочному младенцу (имярек), по Твоему неложному обещанию, Царствия Твоего наследие даруй, нас же беспорочное сподоби прейти и христианское скончати житие, со всеми святыми Твоими в Небесных чертозех водворитися». И возглашает:

Яко Ты еси Воскресение, Живот и Упокоение всех рабов Твоих и ныне преставленному рабу Твоему, младенцу (имярек), Христе Боже наш, и Тебе славу возсылаем…

5) После 6-й песни канона и кондака «Со святыми упокой…» с икосом «Сам Един еси Безсмертный…» поются еще три икоса, изображающие скорбь родителей по умершим младенцам.

6) По 9-й песни – малая ектения и ексапостиларий51:

Ныне упокоихся и обретох ослабу (облегчение) многу, яко преставихся от истления и преложихся к животу (перешел к жизни): Господи, слава Тебе (трижды).

Слава, и ныне: Ныне избрах Богоматерь Отроковицу, яко родйся из Нея Христос, всех Избавитель: Господи, слава Тебе.

7) После канона Апостол и Евангелие читаются иные, нежели при отпевании мирских человек.

Апостол – зачало 162 (Первого послания к коринфянам, глава 15, стихи 39-46) – о состоянии души и тела человека после Воскресения.

Евангелие – от Иоанна, зачало 21 (глава 6, стихи 35–39) – о Воскресении мертвых в последний день силою Воскресшего Господа.

8) После Евангелия «бывает последнее целование» при пении прощальных стихир (числом 5): в этих стихирах выражается скорбь родителей об усопшем младенце и преподается утешение в том, что он соединился с ликами (здесь: со множеством) святых, как «непричастный житейских зол» и «чистый от тления грехолюбого».

9) После прощальных стихир – лития и отпуст:

Воскресый из мертвых, и живыми и мертвыми обладаяй, Христе, Истинный Боже наш, молитвами Пресвятыя Твоея Матере и всех святых Твоих, душу от нас преставленнаго младенца (имярек) в скиниях святых всели и с праведными причти, яко Благ и Человеколюбец.

По отпусте же глаголет иерей:

Вечная твоя память, достоблаженне и приснопоминаемый младенче (имярек).

Лик же поет трижды: Вечная память.

10) Вместо разрешительной молитвы, положенной при отпевании возрастных, священник читает следующую молитву:

Храняй младенцы, Господи, в нынешнем житии, в будущем же веце уготовавый им пространство, Авраамово лоно и по чистоте Ангельская светообразная места, в нихже водворяются праведных дуси! Ты Сам, Владыко Христе, душу раба Твоего младенца (имярек) приими с миром. Ты бо рекл еси: оставите дети прийти ко Мне, таковых бо есть Царство Небесное. Тебе бо подобает всякая слава, честь и поклонение, со Отцем и Святым Духом, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.

«И вземше тело, идут ко гробу (могиле) предъидущим иереом и диаконом и всему клиру, поющим «Святый Боже…». Вложивше же мощи во гроб, иерей начальствуяй, взем лопату, сыплет землю во гроб, глаголя: «Господня есть земля и исполнения ея, вселенная и вси живущии на ней». И отходят, благодаряще Бога»52.

Примечание. Над умершими младенцами, которые не сподобились Святого Крещения, не совершается отпевание, так как они не очищены от прародительского греха.

Что же касается судьбы младенцев, умирающих без Крещения, то… некоторые из древних отцов и учителей Церкви (в их числе – блаженный Августин) полагали, что такие младенцы терпят муку, хотя, насколько возможно, легкую.

Другие говорили о некоем среднем состоянии между блаженством и осуждением. Эту последнюю мысль высказывают: а) святой Григорий Нисский: «Преждевременная смерть младенцев не дает еще мысли о том, чтобы так оканчивающий жизнь был в числе несчастливых; равно как и чтобы наследовал одинаковую участь с теми, кои в сей жизни очистили себя всякой добродетелью» (К Гиарию о младенцах, похищаемых преждевременной смертью. В «Христианском чтении», 1838,4).

б) святой Григорий Богослов: «Последние (не сподобившиеся Крещения ввиду малолетства) не будут у Праведного Судии ни прославлены, ни наказаны, потому что, хотя не запечатлены (печатью греха. – Ред.), однако же и не худы, и больше сами потерпели, нежели сделали вреда. Ибо не всякий, недостойный наказания, достоин уже и чести; равно как не всякий, недостойный чести, достоин уже наказания» (Слово на Святое Крещение, в Творениях святых отец, 3,294).

Общий взгляд на дух погребальных обрядов

Рассмотрев обряды, совершаемые Православной Церковью над умершим христианином, считаем нелишним сказать об общем духе этих священных обрядов.

Язычник почти ничего не знал о Загробной жизни или представлял ее себе неясно и темно. Немногие из язычников только через напряженнейшие исследования приходили к мысли о бессмертии души, но и эта высокая мысль, будучи шаткой и нетвердой в уме язычника, не могла дать полной отрады его душе, скорбящей над гробом собрата, не могла рассеивать всех его сомнений, касающихся Загробной жизни.

Неудивительно поэтому, что скорбь и сетования язычников при погребении умершего были безотрадны и выражались такими неистовыми действиями: они рвали на себе волосы, терзали лица, били себя в грудь, бичевали себя и т. п. Неудивительно, что и погребальные языческие обряды не выражали ни одной светлой мысли, напротив, носили на себе отпечаток суеверия, нелепостей и бесчеловечности.

Мрачный взгляд язычника на смерть и Будущую жизнь отражался и в символическом изображении смерти, употреблявшемся у язычников: это прекрасный юноша с бледным лицом, с потухшим (угасшим) взором, с погасшим факелом в руках. Этот гений смерти выражал не отрадную мысль о Воскресении, как можно было бы предположить с первого взгляда, не ту христианскую истину, что в потухшем взоре некогда засветится жизнь и мертвый снова воспрянет к деятельности нескончаемой и бесконечной, – нет, здесь выражалась страшная мысль об уничтожении: вечная ночь (perpetua nox) – вот что начертано было на бледном лице уснувшего юноши. Мысль, возбуждающая в душе болезненную скорбь, убивающая все наши святые надежды53… Но православная христианская вера светло и ясно представляет христианину его будущее состояние и успокаивающе отвечает на все вопросы, возникающие иногда в уме человека и волнующие его сердце при мысли о могиле. Божественная вера приподнимает перед взором христианина край завесы, скрывающей от нас будущее, указывает ему на чудесное и величественное преображение тела человеческого, представляет нам Новое Небо и Новую Землю, где верующие будут жить в союзе с Богом и с бесчисленным сонмом ангелов и святых.

Владыка жизни, благоволивший умереть за нас, победоносно разрушил державу смерти и избавил нас от страха истления (Евр.2:14-15), а потому смерть в глазах христианина есть сон утомленного и усталого путника, после которого (сна) он опять пробудится для новой и лучшей жизни (1Кор.15:42). При таком взгляде верующего на смерть и Будущую жизнь ему не следует скорбеть и печалиться при разлуке с людьми, любезными его сердцу; напротив, он должен радоваться и, провожая умершего брата (или сестру) в Страну вечности, петь хвалебный торжественный гимн Победителю смерти.

«Нам не должно, – говорит святой Киприан, – оплакивать наших братьев, оставивших мир по призыву Господа, так как мы знаем, что они не потеряны для нас, «только предупредили (т. е. скончались раньше) нас»54.

Потому погребальные обряды нашей Церкви несут утешение, служат символами, в которых выражается мысль о Воскресении и Будущей бессмертной жизни. Когда православный христианин со слезами видит во гробе (как бы) «добычу» тления и разрушения и его сердце уже готово предаться безутешной скорби, тогда Святая Церковь своими трогательными погребальными обрядами утешает, ободряет живущих, рассеивает все их сомнения, обращается в пламенных молитвах к Богу о помиловании умершего и прощении ему всех согрешений и, наконец, все свои молитвы завершает и запечатлевает разрешительной молитвой: умерший брат наш идет в другой мир в мире с Богом, Отцом своим, и с Церковью – Матерью своей.

Перед взором верующего, понимающего смысл погребальных обрядов нашей Православной Церкви, как бы повторяется чудесное видение пророка Иезекииля о том, как иссохшие кости оживают, облекаются жилами, покрываются плотью и, по гласу Всемогущего Бога, входит в них дух жизни (Иез.37:1-10).

Погребальные песни, которые поются над гробом нашего собрата во Христе, заключают в себе полное догматическое учение о Воскресении и Будущей жизни, выраженное только трогательным, сильным и пламенным языком сердца и прерываемое пламенной молитвой к Богу о помиловании умершего.

Святой Иоанн Златоуст так выразил общий дух погребальных обрядов нашей Православной Церкви. «Скажи мне, – спрашивает он своих слушателей, – что означают эти светлые лампады? Не то ли, что мы провожаем умерших как борцов? Что выражают эти гимны? Не Бога ли мы прославляем и благодарим Его за то, что Он увенчал усопшего?»55. «Размысли, – говорит он в другом месте, – что выражают псалмы? Если ты веришь тому, что произносишь, то напрасно плачешь и скорбишь»56.

Но не следует думать, что Церковь запрещает нам всякое проявление нежной дружбы, сердечной привязанности к нашим усопшим братьям. Христианская вера не запрещает естественных и невинных движений и чувствований сердца, но только умеряет их, облагораживает и возвышает. Святая Церковь не запрещает умеренного плача по умершим: она «знает могущество нашей природы, знает, что мы не можем не плакать о тех, к которым при жизни их питали любовь и дружбу»57, знает, что запрещать умеренный плач по умершем есть то же, что запрещать дружеские разговоры и разрывать все человеческие связи. Она не допускает только беспредельных и непристойных проявлений скорби, свойственных язычникам. «И я также плакал», – признаётся святой Амвросий Медиоланский, – но плакал также и Господь: Он – о постороннем (т. е. не родственнике по плоти: имеется в виду Лазарь. –Ред.), а я – о своем брате»58.

Поэтому Святая Церковь поет трогательные прощальные песни над гробами наших собратий. Но, по намерению Церкви, наши сетование и плач должны растворяться радостью и упованием: пусть взор христианина, орошенный слезами, будет возведен на Небо и последнее прощальное целование умершего и молитва о нем к Богу пусть будут заключены словами (о Лазаре) скорбящей сестры Лазаря – Марфы: «Знаю, что воскреснет в Воскресение, в последний день» (Ин.11:24).

Таким образом, Православная Церковь при совершении погребальных обрядов проявляет себя сердобольной Матерью, которая утешает и ободряет живых и сочувствует их горю, в пламенных молитвах обращается к Богу с прошениями о прощении согрешений усопшему (усопшей), забывая всё содеянное им (ею) злое, чтобы исходатайствовать ему (ей) у Бога Царство Небесное. Радуется сердце, когда представишь себе, что в то время, как мы оставляем всё земное и всё земное оставляет нас, остается на земле наша заботливая Мать, которая любит нас, ходатайствует и молится о нас Богу. С другой стороны, сердце наше не может не скорбеть об участи тех, кто разорвал союз со Святой Матерью – Церковью, и потому она не молит о них Бога и заключает (закрывает) для них свое любвеобильное сердце.

---

Примечания:

«Православный церковный календарь». 1995 год.