Халин Виктор Григорьевич ‒ преподаватель Алматинского Духовного епархиального училища (Казахстан)
Откровенные признания и размышления бывшего сектанта, магистра пресвитерианского богословия
Пролог
Не надо делить секты на плохие, которые все у тебя хотят забрать, оставляя тебя «голым», и хорошие, которые окружают тебя «любовью и благополучием». У всех у них один хозяин ‒ диавол. И задача у него одна ‒ завладеть твоей душой. Средства к достижению цели ‒ да, разные. И более умны и опасны те секты, которые за небольшую сумму (как со мной) приобретают твою душу, чем те, которые откровенно обирают тебя, но где ты еще можешь опомниться от явного открытого грабежа и убежать от них, сохраняя душу ‒ пусть больной, но имеющей горький опыт и шанс на спасение. «Не бойтесь убивающих тело, души же не могущих убить; а бойтесь более Того, Кто может и душу и тело погубить в геенне» (Мф. 10:28). Мой рассказ о более хитрых, изощренных в своих проявлениях сектах ‒ христианских.
Как становятся сектантами
«Хорошее вино»
Всякий человек подает сперва хорошее вино,
а когда напьются, тогда худшее.
(Ин. 2:10)
Формула успеха всех без исключения сект, проповедующих Евангелие, ‒ говорить о нынешнем, земном благополучии, уготованном Иисусом Христом, всем верующим в Него. Опоить сперва «хорошим вином» обещаний, «а когда напьются», потеряют ощущение вкуса, тогда можно вскармливать чем угодно.
Человек не был первым творением, которое создал Господь. Бог поступает, как заботливые родители, которые до рождения ребеночка, еще только предвкушая его появление на свет, готовят ему все благоприятные условия для его беспечного пребывания: прикупают белье, игрушки, устраивают детский уголок, изучают умные книги о детском питании, то есть создают уют для будущего любимца.
Когда условия были готовы (сотворение мира), Бог творит самое совершенное Свое чудо ‒ человека.
И хотя человек сам, по своей воле прерывает связь со своим Творцом, Бог не отпускает его ни с чем, то есть «нищим», оставляя ему «часть имения» (Лк. 15:12) ‒ все добродетели, способствующие правильной жизни и поиску своего Создателя.
С самого начала душа человека, созданная христианкой, в конечном итоге, по замыслу Бога, должна вернуться к Нему: «а дух возвратится к Богу, Который дал его» (Екк. 12:7), соединившись со Христом. Это Божие предопределение для всех без исключения людей ‒ спасение.
Но враг человека ‒ диавол ‒ коварными приемами подменяет Божье предопределение о Спасении своим ‒ лживым, губительным, ненастоящим, раскрасив его радужными узорами, как когда-то в Раю диавол расписал в соблазнительных красках древо «познания добра и зла», чем привел человечество к падению.
Человек пребывает в постоянном поиске, оправдывая слова известной поговорки: рыба ищет, где глубже, а человек ‒ где лучше; он хочет вернуть то райское, блаженное состояние, которое сам не испытал, но подсознательно понимает, что оно есть.
Душа, как бегунок шкалы радиоприемника, носится по всем волнам, разыскивая нужную «станцию», которая, по словарю Даля, «место остановки путников (странников)».
Таких «остановок» для человека бесчисленное множество; богатство, сила, знание, благополучная жизнь, красота, власть, любимая работа ‒ вот неполный перечень этих «станций».
Человек, найдя одну из таких «станций», по неопытности и неискушенности принимает эту «радиоволну» за истину, которую считает своим богом и которой, как ему кажется, и не хватало ему для полного счастья.
Это, несомненно, катастрофа, которая далеко отодвигает тебя от Бога, но не неисправимая. Красота все равно увянет, сила пройдет, власть могут отобрать, богатство расточится, и есть шанс, что наступит прозрение ‒ и ты вернешься к Истинному Богу.
С душой намного сложнее, и духовные законы, невидимые глазами, продолжают жить независимо от того, принимаем мы их или нет.
Мое состояние в то время, в начале девяностых годов прошлого столетия, когда многие состоявшиеся и, казалось, незыблемые устои рухнули с началом нового отношения к жизни, было похоже на такого рода бегунок радиоприемника. Запросы мои были, как мне думалось, не слишком высокими, как и у большинства тогдашних людей, ‒ о достойной жизни.
И вот в таком состоянии поиска, который не давал моей душе покоя, меня «мягко» пригласили, без всякого давления, на собрание недавно открытой в нашем городе американскими миссионерами пресвитерианской церкви «Грейс» (Благодать). Моему восторгу не было предела. Как бывший музыкант, я высоко оценил мелодичность восхвалений Бога, которые сопровождали большую часть собрания. Внимательное, почти коленопреклоненное отношение ко мне, совсем незнакомому человеку, поразило меня. Много на этой встрече говорилось о любви к Богу и ближним, и что говорить, мне казалось: я чувствовал эту любовь.
В тот день на собрании выступали семинаристы, прихожане, отправленные в Москву на учебу и приехавшие на каникулы в родную церковь. После собрания все перешли в буфет, где наше общение продолжилось с поеданием вкусных, даже деликатесных для того времени продуктов.
Все было как в сказке, и я для себя там же решил, что обязательно поступлю в семинарию, чтобы восхвалять Бога подобно таким хорошим людям, которым Бог открыл Себя; для прославления чудных дел, которые Он творит любящим Его.
Каждый день я спешил в офис церкви (никто меня этого делать не заставлял) с надеждой «сгодиться на что-нибудь». Я не пропустил ни одного воскресного собрания и тех собраний, которые проходили среди недели. Я был принят в группу «прославления» ‒ так называются люди, участвующие в музыкальном воспевании Бога. Поступил учиться на вечерние трехмесячные курсы по изучению Библии, которые успешно закончил.
Теперь у меня оставалась одна дорога ‒ в Московскую (протестантскую) семинарию. Мечта моя потихоньку сбывалась.
Молитвы мои, обращенные к Богу, большим разнообразием не отличались, в них я часто просил Бога послать мне большую сумму денег в любой форме: лотерейного билета, наследства или кошелька, найденного на дороге. После чего я как честный человек, давший слово в своей молитве Богу, обещал пожертвовать половину полученного церкви.
Я совсем не знал Писаний, и мне мои молитвы не казались необычными, вокруг я видел множество подобных просьб, содержанием которых было материальное благополучие, успехи в работе, получение чего-либо, избавление от болезни или заслуженного наказания. Мне не приходило в голову, что я просто торгуюсь с Богом, как на базаре.
Я верил в Бога, верил, что рано или поздно найду свое счастье в виде денежного клада: «Просите, и дано будет вам; ищите, и найдете; стучите, и отворят вам» (Мф. 7:7). Я настолько буквально доверял этим словам Писания, что совсем перестал пользоваться общественным транспортом. Я был уверен, что Бог ответит на мою горячую молитву, и внимательно смотрел себе под ноги и по сторонам в надежде найти долгожданный клад.
В принципе, что мне еще можно было просить у Бога? Спасение я «получил», мои грехи, как нас учили, прошлые, настоящие и будущие, Христос взвалил на Себя, освободив меня от заботы даже думать о них. На здоровье в то время жалоб не имел. Что оставалось делать, кроме как радоваться и веселиться, просить у Бога только материальной поддержки, чтобы радость и веселье, которыми (как нас учили) я прославлял Творца, не иссякали. Хотя я был уже немолодым человеком, но ощущение внутреннего, иллюзионного счастья появилось во мне, как в молодом козлике.
Время проходило в нескончаемых семинарах, часто устраиваемых на природе, в горах, в дорогих пансионатах, которые в принципе своем не отличались от пикников, с поеданием шашлыков и пением под гитару о том, как любит нас Бог.
Денег я так и не нашел, но долгожданный день собеседования по отбору достойных абитуриентов в семинарию настал. Все это время я жил с ощущением явного присутствия Бога, хотя жил в прелюбодейном сожительстве и не скрывал это. Но мне этот грех в упрек не ставили, меня же это устраивало, и, наверное, не только меня, раз я единогласно был принят в число семинаристов.
Встретили нас в Москве, как министров, только почетного караула не хватало. Поместили на спортивной базе ЦСКА, которая была взята в полную аренду нашей пресвитерианской семинарией, со всем оборудованием, спортивными снарядами, сауной и бассейном. В советское время спортивная база ЦСКА была самой лучшей, после распада СССР ‒ никому не нужной. К нашему приезду база была украшена так, как будто мы попали на бразильский карнавал. Прибытие наше было встречено танцами, подарками, шикарным обедом.
Учеба была напряженной, с раннего утра до позднего вечера, иногда до полуночи, с постоянными лекциями по разным предметам, которые составляли доктрины протестантизма. Все было расписано по минутам. В бытовом отношении не было никаких проблем, мы были освобождены даже от уборки своих комнат, где жили по два-три человека, нашей задачей была лишь одна учеба.
Что-то анализировать из пройденного, с чем-то сравнивать то, чему нас учили, просто не было ни времени, ни материала. Два часа личного времени в день на спорт, сауну, бассейн, один выходной в неделю, остальное время ‒ учеба.
Что ни говори, время было веселое, ощущение праздника не проходило. Иногда нам устраивали разгрузочные дни с поездкой в Москву, с катанием на теплоходе по Москве-реке и посещением (тогда еще в диковинку) закусочной «Макдоналдс». Или накрывали в семинарской столовой столы с целиком зажаренными, румяными поросятами.
Особенным нашим расположением пользовались преподаватели по различным предметам, которые приезжали к нам из Америки каждую неделю. Мы наверняка знали, что все они каждому из нас приготовили по оригинальному подарку, и даже не по одному, которые, при нашей неустроенности в государстве, были просто никому из нас недоступны. А одних только студентов нас было больше сотни, со всего СНГ. Жизнь казалась сказкой. Студенты-баптисты из Белоруссии, испытавшие на себе гонение властей против религии, называли наше пребывание в семинарии раем.
Мы смотрели в рот нашим преподавателям, которые приезжали учить нас не только Писанию, но и благополучной жизни. Старались не пропустить ничего сказанного ими, пытаясь как можно больше приобрести заморской мудрости.
Пишу я эти записки без всякой предвзятости, и было бы нечестно и ответственно перед Богом, став православным, лукавить в чем-то, особенно в том, что тобою записано, от чего не отречешься.
Не прямо, незаметно, ненавязчиво взращивалось пренебрежение к Православию как Церкви ветхой, пахнущей могилой, ни на что не годной. Мы регулярно молились о ее вразумлении и становлении на истинный путь.
«Вы знаете, ‒ говорили некоторые педагоги, ‒ почему мы так хорошо знаем Библию в сравнении с вами, а вы ее совсем не знаете?». Это было горькой правдой. «Потому, что наши туалеты в сравнении с вашими сделаны удобными и теплыми, и можно не боясь холода долго сидеть в них, изучая Писания, делая два дела сразу». Это не был «тонкий» американский юмор, как нам тогда казалось и который мы, студенты, воспринимали с восторгом. Это было типичное, как мне стало понятно намного позже, отношение к Слову Бога всего протестантского мира, озвученное преподавателями семинарии.
Незадолго до выпуска была поездка в Санкт-Петербург на первый Пасторский семинар миссии «Грейс», который должен был стать традиционным. В принципе, это была тоже своего рода развлекательная поездка ‒ с экскурсией по городу, проживанием в самой дорогой гостинице «Ленинград» и далее в пансионате на живописном берегу Финского залива, «с раздачей слонов».
Наступил выпускной вечер, для нас очередной праздник. Мы были в новых, подаренных нам дорогих костюмах. Вечер был грандиозным ‒ с поздравлениями и вручением дипломов, обильным угощением. Куча подарков, как дождевой поток, покрыла каждого выпускника, не оставляя «сухого» места. Даже новые, модные чемоданы были подарены нам для этих подарков от спонсоров не только из Америки ‒ со всего мира. Миссия «Грейс» имеет свои филиалы по всему свету. И, как говорили сами руководители миссии «Грейс» в СНГ, тогда, в то время, все средства и все усилия всех этих филиалов были брошены для завоевания нашей территории ‒ бывшего Советского Союза. Мы были счастливы и польщены таким необычным вниманием.
Первую часть евангельского стиха я «прошел», как этого добивались от меня заморские проповедники, достойно, попробовал «хорошего вина», и оно мне понравилось. По прошествии времени, осознав прошлое, я могу сказать, что главной темой нашей учебы было не изучение доктрин, отделяющих секты от Православия, а благополучие, которое в дальнейшем нам самим предстояло проповедовать. Для грамотного православного верующего ничего не стоит разгромить любое сектантское мудрствование православными догматами. А вот благополучие ‒ это такой крючок, с которого трудно сорваться и на который ловится рыбка большая и малая ‒ от духовенства до прихожанина.
Для меня, как и для других, семинария была мышеловкой, и она сработала. На сыр, который был наживкой, клюнуло много моих сокурсников. Я тогда еще не понимал своим мышиным умом, что за него все равно придется расплачиваться, бесплатного сыра не бывает даже в мышеловке. Что все это благополучие, которым я был окружен, дано в долг за самое дорогое ‒ душу, которая продана мной так бездумно дешево. Моя сектантская жизнь только начиналась.
Вино начинает кислить
Алкоголик, прежде чем им стать, начинает с хороших по качеству алкогольных напитков, «в меру». Когда такое употребление становится частым и входит в привычку, чувство вкуса притупляется, и это уже становится пьянством. Тогда человеку все равно, что пить, лишь бы снять похмельный синдром. В духовном плане похоже, но намного сложнее и опасней, хотя не так заметно. Как в реальной пьяной жизни, так и в духовной «правят бал» бесы, только в духовной жизни это намного умнее и тоньше. Нет таких богословских терминов, как «духовное пьянство», «духовное похмелье» и «духовный алкоголизм», но все они реально существуют. «Духовное вино», которым был напоен «сперва», в последующем времени открывается своей некачественной стороной, но тебе уже все равно, что пить, потому что наступила жажда, так называемое «духовное похмелье». Это не та вода, которую Христос предлагает Самарянке, говоря: «Кто будет пить воду, которую Я дам ему, тот не будет жаждать вовек» (Ин.4:14).
Жажда общения, как в клубе по интересам, привычка и материальная сторона вопроса ‒ вот неполный перечень цепей, которые удерживают тебя, заставляя не покидать секту. И еще, оглядываясь вокруг, в поисках правды, видя в мире «пир во время чумы», ты бежишь «опохмеляться» туда, где в сравнении с ним «мир и благодать».
«Не упивайтесь вином, от которого бывает распутство», ‒ предостерегает апостол Павел (Еф.5:18), прежде всего имея в виду духовное прелюбодеяние, которое в плане лечения намного серьезней физического.
Ветхий Завет с древнего времени остерегал еврейский народ от такого «распутства», то есть ересей, и пророчески нас, живущих в Новом Завете, ‒ от сект, называющих себя церквами. Никто из богословов разных конфессий не возражает, что Церковь в Писаниях образно названа невестою и женою. «Утешайся женою юности твоей, ‒ наставляет Соломон в Книге Притчей. ‒ И для чего тебе, сын мой, увлекаться постороннею и обнимать груди чужой?» (Притч.5:18-20).
Царь, имевший 700 жен и 300 наложниц, учит верности единой жене, учит свой народ нравственности, будучи сам не таким… Не странно ли это? Царь, за распутную жизнь которого Бог наказал весь израильский народ тем, что разделил его на два царства, выступает за чистоту супружеских отношений? Только ли целомудрие лежит в основе притч? Но притча останется простым нравственным поучением, даже «анекдотом» (есть такое современное научно-богословское мнение), если не будет нести в себе духовных законов.
Притча ‒ это земная история с Небесным смыслом. И в ней прежде всего нужно искать духовную сторону интересующего вопроса: «Ищите же прежде Царства Божия и правды Его» (Мф.6:33).
Здесь пророчески Новозаветная Церковь названа «женою юности твоей». Проходят годы, столетия, люди стареют, умирают, сменяется поколение за поколением, а Церковь, как и Христос, Который «вчера и сегодня и во веки Тот же» (Евр.13:8), не меняется, оставаясь единственной и верной «Женою юности твоей».
Венчание по новозаветным законам бывает единожды, развод и новый брак назван Богом прелюбодеянием. Только одна причина, названная Христом, допустима к расторжению брака, ‒ измена одной из сторон. Немыслимо даже подумать, что это может произойти со стороны Церкви. Человек же такой неверности подвластен, и этот стих предостерегает его от «духовного прелюбодеяния». Как дряхлый старик в страстном своем безумии верит «бескорыстным» ласкам молодой женщины, так и любой человек не застрахован от увлечения разного рода учениями, будоражащими кровь.
Уже став православным, разговаривал с бывшей однокашницей по духовному, протестантскому учебному заведению. На мой вопрос: «Почему нельзя быть честным и не сознаться в своем сектантстве, раз ты это понимаешь?» ‒ она с печалью ответила: «А что делать? Где сыскать хлеб насущный?».
Вернувшись в родную «церковь», получив должность проповедника, стал служить, в почете и достатке, не обремененный другими заботами. Все вроде бы шло по «букве», написанной в Писании: проповеди о любви к Богу и ближнему, непрекращающиеся молитвы о мире во всем мире и прочее. Но все это со временем стало казаться ненастоящим, игрушечным. На каждом богослужении, обнимая друг друга со словами: «я вас люблю», я чувствовал себя последним вруном, потому что, произнося эти слова, я не чувствовал не только любви, а даже симпатии, а иногда имел скрытую вражду к тому, кого обнимал. Хотя в самом начале моего сектантского «путешествия» этот своего рода обычай мной воспринимался за настоящую любовь.
«Любите врагов ваших» (Мф.5:44) ‒ учат протестантские наставники, цитируя Писание, а что такое любовь, никто в секте толком объяснить, не может. Не все, что написано в Писании, по силам исполнить читающим его. Без личного опыта, с опытом учителей, которые сами недавно стали христианами, с опытом новоявленных «церквей», отвергающих любой опыт, далеко не уедешь.
Можно без остановки говорить, наизусть пересказывая Писание, про любовь к Богу; ближнему; ко всему миру; но не имея при этом опыта самой любви, это будет то же, что толочь в ступе воду: «Царство Божие не в слове, а в силе», ‒ говорит апостол Павел (1 Кор.4:20). Не имея такой «силы», которая всегда приобретается опытом (как у спортсменов, подобно тренировкам, начинается с маленькой нагрузки, чтобы не надорваться, и постепенно, со временем, увеличивается, достигая совершенства), все заверения ‒ хоть о любви, хоть о небесном царстве ‒ являются пустой болтовней. Чтобы иметь какое-то представление о любви, о которой не умолкая должен проповедовать каждый протестант, мне пришлось, заставить себя обратиться к трудам Святых православных отцев. Потому что наши новоявленные «кормчие» такого, настоящего представления о любви не имели; только слова, песни, танцы, «обнимансы» и никакого опыта. Почему «заставить»? Потому что пренебрежительное отношение к «ветхой» Церкви принесло свои плоды: хотя открытая вражда к Православию в семинарии не преподавалась, наоборот, молились о вразумлении и возвращении «заблудшей овцы», то есть православных, в лоно истинной «церкви», семинария все же добилась своего ‒ приучила к «духовному суррогату» и взрастила недоверие к Церкви настоящей.
Мне, как лидеру «церкви», будущему пастору, необходимо было знать предмет, о котором говоришь, который составляет «фундамент» нашего протестантского церковного учения ‒ любовь.
Любовь ‒ это особая, любимая тема сектантских наставников, кем являлся и я. «Бог есть любовь» (1 Ин.4:8,16) ‒ часто говорим мы вслед за Иоанном Богословом, употребляя это слово, любовь, в греческом переводе ‒ «Агапе», что значит Божественная любовь.
И вот что я узнал, как о любви думают Святые отцы.
«Не подумай, возлюбленный брат, ‒ говорит святитель Игнатий Брянчанинов, ‒ чтобы заповедь любви к ближнему была так близка к нашему падшему сердцу: заповедь ‒ духовна, а нашим сердцем овладели плоть и кровь; заповедь новая, а сердце наше ‒ ветхое». Это Святитель сказал о древней, еще ветхозаветной заповеди любви к ближнему, что она не придет к тебе от одного желания, прежде нужно «починить» свое испорченное грехами сердце, как часы, показывающие неправильное время.
Что же делать, если даже Моисеева заповедь пока не по силам, а Христос говорит уже о другой, более сильной: «Заповедь новую даю вам, да любите друг друга; как Я возлюбил вас» (Ин.13:34)?
Нужно трезво, без какой-либо мечтательности понять, что любовь ‒ это прежде всего труд, а не удовольствие. Достичь любви, о которой говорит Господь, ‒ это взойти на духовный Эверест, что неподготовленному чревато смертью.
«Тот, кто по естеству способен с горячностью любить ближнего, должен делать себе необыкновенное принуждение, чтоб любить его так, как повелевает любить Евангелие», ‒ пишет святитель Игнатий.
Но вот, говорил я себе, я и делаю над собой усилие, обнимая незнакомых мне людей и словом признаваясь в любви к ним. Много времени понадобилось мне для того, чтобы понять сказанное Святителем. «Принуждение себе» ‒ это когда не хочешь, но делаешь, пусть делаешь через силу, но честно. Если я не люблю, то я не буду признаваться в том, чего у меня нет. Обнимать незнакомцев и говорить им слова любви, попросту врать, сложности не представляет никакой (может быть, вначале стыдно), что очень похоже на признание в любви ловеласа очередной своей жертве. Не зная о любви ничего, проповедовать то, что не знаешь, ‒ это, мягко говоря, водить за нос.
Иоанн Лествичник в своей «Лествице» пишет: «Пламенеющая, естественная любовь легко обращается в отвращение, в непримиримую ненависть».
Вспомним ветхозаветную библейскую историю, где Амнон, сын Давида, бесчестит Фамарь, сестру Авессалома: «Потом возненавидел ее Амнон величайшею ненавистию, так что ненависть, какою он возненавидел ее, была сильнее любви, какую имел к ней; и сказал ей Амнон: встань, уйди» (2 Цар.13:15).
«Естественная любовь выражалась и кинжалом», ‒ продолжает Лествичник.
Мы часто, почти всегда, путаем естественную любовь с Божественной ‒ Агапе, а быть в этой любви ‒ значит иметь в себе Бога. Протестанты, как и я в свое время, по дерзости своей так и считают, что Дух Святой живет в них, ссылаясь на стихи Писания, по-своему толкуя его, которое говорит: «Разве не знаете, что вы храм Божий, и Дух Божий живет в вас»? (1 Кор.3:16). По слову святителя Игнатия, человек, созданный храмом, по грехам превращается в гроб, в котором Бог уже не живет, а как бы спит, пребывая в коме: «Гроб наше сердце. Было сердце храмом; сделалось оно гробом. В него входит Христос посредством крещения, чтобы обитать в нас и действовать из нас. Тогда сердце освящается в храм Богу. Оживляя ветхого человека, мы отнимаем у Христа возможность к действию».
Христос Своим рождением говорит нам об этом. Когда Ему пришло время родиться, то место для Царя царей было даже не подготовлено. Что это? Просчет Бога Отца, забывчивость в текучке повседневных дел?
Ошибок ни в малом, ни в большом у Бога не бывает. И такой вопрос ‒ где должно родиться Христу? ‒ не может быть решен обстоятельствами, как на первый взгляд мы видим в Евангелии, то есть отсутствием свободных мест в гостинице. Это внешняя, видимая сторона вопроса, но никак не главная. Можно ли вообразить себе, что для Бога это могло явиться проблемой.
Иисус Христос должен был родиться в хлеву, и только там, и нигде больше, окруженный скотиной и грязью, по плану Самого Бога.
По древнему преданию, во время рождения Спасителя около яслей стояли вол и осел, как говорит пророк Исаия: «вол знает владетеля своего и осел ясли господина своего, а Израиль не знает Меня, народ Мой не разумеет» (Ис.1:3).
В Библейской энциклопедии репринтного издания Свято-Троице-Сергиевой лавры читаем: «Ясли ‒ это слово буквально означает стойло для скота, как то: коров, лошадей и т.п., с корытом для их корма».
Человек по своим грехам является подобием таких «яслей», «вертепом», достойным обитания животных, а не Бога. Господь же при нашем Крещении, как в Свое Рождество, рождается в нас, в тех, кто заслуживает обратного, не по причине «недостатка места», а по величайшей любви к людям ‒ Агапе.
Готовясь к своему личному причастию, православные вычитывают сугубые молитвы, где говорят: «И якоже восприял еси в вертепе и яслех безсловесных возлещи: сице восприми и в яслех безсловесныя моея души, и в оскверненное мое тело внити». То есть: «как Ты, Господи, не погнушался яслями и вертепом, родившись в них, не погнушайся и моим оскверненным грехами телом, которое такие же вертеп и ясли для скота, недостойные Тебя».
В хлеву Господь только рождается, но жить в нем Он не будет, как сказал святитель Игнатий Брянчанинов: «Христос, введенный крещением, продолжает пребывать в нас, но как бы умерщвленный нашим (ветхим) поведением. Нерукотворный храм Божий превращается в тесный и темный гроб» (Аскетическая проповедь).
Чтобы Иисус начал жить в человеке, необходимо заняться «уборкой помещения», дом для животных (хлев) перестроить в дом для Бога. И эту чистоту поддерживать на протяжении всей жизни. Видимым примером такого чудесного превращения служит Вифлеемский храм Рождества Христова, который из яслей переродился в великолепную церковь.
Каждый человек по сути своей «вертеп» и разбойник, достойный смерти. Иисус Христос рождается на растленной земле, в грязном хлеву и в падшем человеке, и все это в целом названо «вертепом». Рождество Христа ‒ это проповедь, сказанная Господом людям о том, кто они есть на самом деле.
В этом заключается безграничная Любовь и безграничное Величие Господа, что Он рождается не в белокаменных палатах кесаря (что для Бога не представило бы труда), которые никак не могут быть образом погрязшего в грехах человека, а в яслях, окруженный нечистотами и скотиной, которые и есть буквальное подобие существующего мира и человека.
Христос рождается в этом мире (понимай ‒ в нас), освящая «вертеп», превращая его из ночи в день, рождается не в праведниках, которых нет, а в грешниках, ради которых Сам одевается в «кожаные одежды» нашего греха, то есть в плоть.
Это не значит, что в праздник Рождества мы не должны строить и украшать Рождественский вертеп как символ нашего освящения младенцем Христом. Наоборот, «вертеп» этот должен быть убран краше любого дворца. Ведь все мы в крещении и своем причащении (даже видимым образом), пусть ненадолго, становимся светлее.
«Вертеп» ‒ это «мостик», «тамбур» между вагонами, соединяющий Ветхий и Новый Заветы. И как мостик или тамбур, не может быть местом для жилья. Это переход из одного «вагона» в другой, место рождения из старого в новое, но никак не дом для жительства. Такого дома для человека, как странника на земле, нет. Человек сам становится местом жительства: или домом для Бога, или домом для «скотины», то есть для грехов, «вертепом разбойников, бесов и разврата». Сам же процесс преобразования не может быть моментальным, как об этом проповедуют сектанты, это труд, и немалый: «Царство Небесное силою берется, и употребляющие усилие восхищают его» (Мф.11:12).
Вернемся к теме о любви. Все сектанты, и я в том числе, просят у Господа даров Святого Духа, так называемой «харизмы», чтобы потом принести плод, угодный Богу. Но духовные законы говорят об обратном: сначала, как сказал Иоанн Креститель, «Сотворите же плод достойный покаяния» и лишь потом, по усмотрению Бога, можешь рассчитывать на «дары», что, по мнению православных, тоже своего рода дерзость.
Апостол Павел (Гал.5:22-23) пишет о дарах: «А плод же духа: Любовь, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, вера, кротость, воздержание». Эти дары Святого Духа Павел расположил в порядке нисхождения, сверху вниз, как бы построил горку, на вершине которой самый драгоценный дар ‒ Любовь (Бог). Для достижения вершины нужно подняться по «ступенькам-плодам» вверх, первая из которых ‒ воздержание, чтобы это было понятней, надо прочесть стихи в обратном порядке, порядке восхождения: «А плод же духа: воздержание, кротость, вера, милосердие, благость, долготерпение, мир, радость, Любовь».
Много ли христиан всех конфессий, включая православных, честно могут сказать, что уже стоят на этой первой ступеньке ‒ воздержание? А за воздержанием ‒ кротость (еще более трудная ступенька), потом вера, которая, как сказано в Евангелии, должна передвигать горы, потом милосердие, благость, долготерпение, и тогда только наступает радость и, наконец, долгожданная Любовь. Это нелегкое, единицам посильное восхождение на своего рода духовный Эверест. Пребывать на первой «ступеньке», которая «воздержание», ‒ уже подвиг. «Веселиться» (не понимай как «радоваться», предпоследняя ступенька) и обнимать друг друга, рассуждая про любовь со счастливой американской улыбкой на устах, ‒ пустое, как и «вера, которая без дел мертва».
Часто и красиво говорить о любви не значит еще любить по-настоящему. Есть такое распространенное в быту мнение, что женщина любит ушами. Прихожане протестантских церквей превратились в такую женщину. Уши наши хотят слушать про любовь и благополучие и не переносят правды Святого Писания. Апостол в своем послании к Тимофею (2 Тим.4:3-4) говорит про это: «Ибо будет время, когда здравого учения принимать не будут, но по своим прихотям будут избирать себе учителей, которые льстили бы слуху».
Мы любим, когда нас любят, наша же любовь, которая в нас, ‒ иллюзия, естественная, которая, как было уже сказано, и «кинжалом выражалась».
Святой Антоний Великий говорит: «Прежде чем дойдем до излияния крови, не будем хвалиться своей любовью» (Добротолюбие 1:78), к этому выражению Святителя можно подставить любую добродетель, которая в устах сектантов действует как приманка.
«Много было подвижников в Западной церкви, которые написали множество книг из своего разгоряченного состояния, в котором исступленное самообольщение представлялось им божественной любовью (Агапе), в котором расстроенное воображение рисовало для них множество видений, льстивших их самолюбию и гордости», ‒ говорит святитель Игнатий Брянчанинов.
Не только религиозные проповедники становились наставниками и учителями простого народа, увлекая его своими воображениями в миры мечтаний и фантазий. Множество писателей и драматургов управляли умами людей «просвещенного» тогда и сейчас века, писали и пишут о любви, которой мы восхищаемся и подражаем. Нагляднейшим примером может послужить любовь между Ромео и Джульеттой в одноименной драме Шекспира. Итогам этой любви рукоплещет весь мир как самым достойным доказательствам высшей ее степени.
Но Бог учит нас распознавать истину не по эмоциям расстроенного нашего воображения, а по выращенным плодам. Какой же плод принесла любовь двух юных сердец, которая служит для нас эталоном? Два самоубийства, которые для неверующего мира хоть и являются красивым концом, разогревающим кровь и достойным подражания, принесли для этих сердец вечное мучение. А сколько душ это изучаемое как шедевр литературы произведение погубило, отправляя прямиком в ад!
Под чью диктовку написано это и множество других такого рода произведений? Под чью диктовку проповедуется любовь, которая далека от нее? Глупо самому, без помощи Бога тягаться с тем, кто был «печать совершенства, полнота мудрости и венец красоты» (Иез.28:12), то есть с диаволом.
Любовь, как бы она красиво ни была описана или проповедана, не может быть любовью от Бога, если не несет в себе труд и жертву, угодную Богу. Но так как диавол в своих произведениях часто использует другого рода жертву, как у Шекспира, нужно быть внимательным, что выбирать для чтения.
Все написанное под водительством «отца лжи», все сказанное с кафедры в сектах, как бы это ни казалось тебе правильным, несет в себе смерть, украшенную такими понятиями, как честь, справедливость, долг, терпимость, миролюбие и прочие. Автор таких писаний и проповедей «человекоубийца от начала» (Ин.8:44).
«Твердо знай, ‒ говорит святитель Игнатий, ‒ что любовь Агапе есть высший дар Святого Духа, а человек только может приготовить себя чистотою и смирением к принятию этого дара», о чем выше было сказано: «сначала плод, а потом дар».
По учебнику И.В. Чекалова «Нравственное богословие Евангельских христиан-баптистов», в греческом языке существует пять слов ‒ своеобразных форм, выражающих любовь:
‒ эрос ‒ чувственная, плотская, эгоистическая любовь, в Новом Завете не встречается;
‒ епитимия ‒ можно перевести как «сильное желание прийти на помощь» (Откр.3:20);
‒ сторге ‒ естественная любовь между супругами, любовь родителей к детям, детей к родителям;
‒ филия ‒ сердечная, естественная любовь, которую мы питаем к друзьям и близким нам людям;
‒ Агапе ‒ любовь ко всем, даже врагам. Такую Любовь, по нашим немощам, можно назвать сверхъестественной, недосягаемой. В наше время она практически не встречается».
Не будем возражать баптистскому учителю, тем более что одна из этих форм присутствует в православной практике ‒ епитимия ‒ и растолковывается с церковно-славянского языка как «врачевание наказанием». Греческий, перевод этого слова ‒ «сильное желание прийти на помощь», евангельский ‒ «Господь, кого любит, того наказывает» (Евр.12:6). Все три толкования по смыслу не противоречат друг другу. И выходит, для нас, простых смертных (не святых), любовь, переведенная словом «епитимия», является наиболее полезной для нашего спасения, о чем свидетельствует то, что православным она более знакома, чем любовь «Агапе». Как бы красиво ни рассуждали сектанты по поводу Божественной любви, узнать о ней они могут после чтения Святых православных отцев, испытать же Ее на себе ‒ только после многолетнего труда и «брани против духов злобы поднебесной» (Еф.5:12). Да и как можно говорить о Любви, как и о Боге, Которого не знаешь? В Полном церковно-славянском толковом словаре протоиерея Г.Дьяченко ни слова «Любовь», ни слова «Бог» нет. Если апостол Павел не смог объяснить человеческими словами, что такое Рай, который он видел своими очами, то что можно сказать о Любви? Только то, что это Бог, и обратное: что Бог ‒ это Любовь (1 Ин.4:8). «Кто хочет говорить о любви Божией, тот покушается говорить о Самом Боге; простирать же слово о Боге погрешительно и опасно для невнимательных», «Любовь есть Бог (1 Ин.4:8)); а кто хочет определить словом, что есть Бог, тот, слепотствуя умом, покушается измерить песок в бездне морской» (Лествица, Слово 30:4; 6).
«Божественная любовь ‒ не что-нибудь, собственно принадлежащие падшему человеку: она дар Святого Духа, посылаемый одним Богом в сосуды, очищенные покаянием, в сосуды смирения и целомудрия», ‒ говорит святитель Игнатий.
Такое понимание Слова приходило не сразу, с трудом, в постоянных поисках у святых отцев ответов на вопросы, которых становилось не меньше (по логике ‒ чем больше узнаешь, тем меньше непонятного), а больше.
Других, кроме семинарии, учебных заведений в миссии «Благодать» не было, а желание учиться, познать истину не уходило. Пойти со своей проблемой в Православную Церковь в тот период у меня не было даже проблеска мысли. Протестантских богословских учебных заведений в городе на то время было уже много. И, отпросившись из «Благодати», я поступил в Духовную пресвитерианскую академию при «Первой Пресвитерианской Церкви», но это уже новая страница моей протестантской жизни.
«Как вы яхту назовете, так она и поплывет»
В 1994 году (я уже был студентом академии) в религиозном мире нашего города произошло, как мне казалось, знаменательное событие. Все большие так называемые «пресвитерианские церкви» американского и корейского происхождения, которых насчитывалось с десяток, решили создать коалицию. Главы этих «церквей» договорились собираться один раз в полмесяца для решения вопросов, которые, безусловно, возникнут в ходе их миссионерской деятельности, наподобие детей лейтенанта Шмидта.
Одним из первых принятых решений было грядущее празднование Пасхи, провести которое постановили всеми «церквами» вместе в самом большом в городе концертном зале. Празднование состоялось, с приветствиями, проповедями и концертом. И можно было бы этот праздник назвать вполне успешным, если бы не гордыня членов всех этих «церквей», от пасторов до прихожан, величавшихся друг перед другом своей духовностью, благотворительностью, численностью. Пресвитерианская коалиция приказала долго жить, не просуществовав и месяца. Единственный вопрос, который еще объединяет бывших «братьев по цеху» и может собрать их вместе, ‒ это их нетерпимость к Православию. В остальном же отражают все то, что заложено в названии конфессии, ‒ «протестанты». Дробясь на сотни сект, они пишут каждая свою историю, где своих же братьев-протестантов называют еретиками; и получается, что протестанты протестуют против протестантов. «Как вы яхту назовете, так она и поплывет».
Но есть, к примеру, пресвитерианские секты, так называемые «кальвинисты», которые считают оскорбительным для себя название «протестант», предпочитая называться «реформаторами», подсознательно понимая, что такое имя их не украшает. Кто-то с гордостью носит это имя, а кто-то стесняется.
Да, этот термин ‒ «протестант» ‒ родился спустя двенадцать лет позже самой Реформации. Он происходит от реакции на решение рейхстага в Шпейере, от февраля 1529 года, который проголосовал за прекращение терпимости к лютеранству в Германии. В апреле того же года 6 германских князей и 14 городов протестовали против этих жестоких мер, защищая свободу совести и права религиозных меньшинств. Термин «протестант» и произошел от этого протеста. И вот с того времени имя это ‒ «протестант» ‒ накрепко приклеилось ко всем религиозным революционерам, отражая этим названием внутреннюю сущность всего бунтарского движения. «Как вы яхту назовете, так она и поплывет». Весь западный мир сейчас занимается подобной защитой XVI века, выступая за религиозную свободу в странах СНГ.
Имя «Православие» (по-гречески ‒ «ортодокс») появилось не сегодня и не вчера, а в начале II века христианской эры, и уже только этим дает большое преимущество нашей вере перед другими, новоявленными, несет в своем названии оценку и предназначение миссии, возложенной Богом. «Православные» имеют право правильно славить Бога. «Как вы яхту назовете, так она и поплывет».
Что доминирует в сектантских проповедях
В любом изучаемом предмете, как бы ты его ни любил и ни желал узнать, есть необходимые, но скучные элементы, которые остужают твое первичное, горячее желание познания, но которые в этом познании необходимы. Есть «нечто неудобовразумительное», как сказал апостол Петр о посланиях Павла (2 Пет.3:16).
Тем более такой предмет, как изучение Писаний, требует максимальной усидчивости. Это понятно тем, кто этим занимается. Сектанты стараются эти необходимые, но скучные и даже пугающие элементы скрыть, исключить, вычеркнуть. Если уж не совсем из своих занятий, то из проповедей точно.
Не грех, а благополучие является доминантой в темах их преподавания и выступлений. Помню случай во время моей учебы в Пресвитерианской академии. Мне, как студенту последнего курса, будущему выпускнику, было дозволено в практических целях на собраниях среди недели говорить с кафедры проповеди. И вот в одном из таких выступлений я похвалил прихожан, которые, как я сказал, нашли время не только в воскресный день, но и среди недели посетить наше богослужение.
После этого разразился скандал, где мне поставили на вид недопустимость моего высказывания, так как моя похвала может дойти до слуха отсутствующих. И они могут обидеться и перестать ходить к нам, предпочитая другую церковь. Одно из необходимых условий для служителей протестантского толка: если и говорить о грехе, то так, чтобы ни в коем случае не задеть и не обидеть ее членов: «Ибо будет время, когда здравого учения принимать не будут, но по своим прихотям будут избирать себе учителей, которые льстили бы слуху; и от истины отвратят слух и обратятся к басням» (2 Тим.4:3-4).
Как я желал скорейшего окончания учебы, когда бы мог, как мне казалось, исправить ситуацию, став независимым, самостоятельным наставником какого-нибудь филиала Головной церкви.
Незадолго до окончания учебы такая возможность мне была предоставлена. Став уже сам руководителем религиозного общества, я ощутил на себе желание прихожан не слышать о том, что является их тормозом, по существу грехом, мешающим полноценной духовной жизни. Мои помощники обращали мое внимание на то, что все мои проповеди несут в себе требование труда, борьбы с грехами, которое, по их мнению, в неустроенность тогдашней жизни привносит только мрачный оттенок.
«Таковы будут желающие быть учимыми по своим похотям. От учителей верных истине и строгих они обратятся к таким, которые бы учили их тому, что им слышать по сердцу. Истина станет для них горька, и они, оставя ее здравое учение, займутся баснями. Не будет им желательно, чтоб были обличаемы их недобрые дела; почему таких возжелают учителей, которые подслуживались их нравам и привычкам. Чешется у них слух, ища слышать, под именем учения настоящего, басни пустые, но приятные» (Феофан Затворник. Пастырские послания).
Как обывателю, мне не на что было жаловаться. По протестантским понятиям моя жизнь была что ни на есть божеская. Автономию, которую желал, я получил, уютом обеспечен; чего еще желать? Но тех «рычагов», которые могли бы в корне изменить сущность структуры церкви, я не имел. Со временем, узнавая, чем живут прихожане нашего собрания, я в проповедях «кнутом и пряником» старался помочь своим пасомым решить их проблемы. Сизифов труд, все оставалось как прежде. По самому большому счету, все мы играли в церковь, не понимая того, что это всего-навсего иллюзия настоящего. Дети, играющие во взрослые игры… Так и мы играли в Иисуса, в Троицу, в Церковь. Того, на чем стоит настоящая Церковь, «фундамента» ‒ Христа, «свай» ‒ таинств («Премудрость построила себе дом, вытесала семь столбов его», Притч.9:1), у нас не было.
Слова Христа: «кому уподоблю род сей?» относились к нам. «Он подобен детям, которые сидят на улице и, обращаясь к своим товарищам, говорят: мы играли вам на свирели, и вы не плясали; мы пели вам печальные песни, и вы не рыдали» (Мф.11:16-17). Протестанты ‒ это капризные дети, готовые без умолку говорить о любви, о Боге, милосердии и никого не желающие слушать, тем более думать.
Библию изучаем поверхностно, только то, что обеспечивает покой и уверенность в своем спасении, вроде меня, который в свои детские годы эгоистично выковыривал изюм из принесенной мамой булки, оставляя ей доедать то, что мне не было по вкусу.
Я знаком с одним душевным, очень хорошим человеком, который, не имея никакого музыкального опыта, горел неугасимым желанием самому научиться играть на фортепиано «Лунную сонату» Бетховена. Не знаю, как он этого добился, но у него это получилось. И когда в компании он садился за инструмент, исполняя известную мелодию, вокруг восхищенно шептались о его музыкальном таланте, не подозревая, что кроме этого произведения он ничего более не умеет. Для человека, не искушенного в духовой жизни, протестантские «пианисты» являются большим авторитетом, демонстрируя свои познания в Слове, Которого они в принципе не знают.
Молитвы Святым
Протестанты не признают молитв святым отцам, хотя Писание, которое сектанты провозглашают столпом своей веры и призывают к безоговорочному его исполнению, дает нам наглядный пример обратного. Евангелие рассказывает случай, произошедший при участии Господа нашего Иисуса Христа, о праведном сотнике, который счел себя недостойным посещения своего дома Богом. «Потому и себя самого не почел я достойным прийти к Тебе», ‒ говорит он, чем удивляет Христа, своею верою, которую Иисус не нашел у Своего народа, к которому Он пришел в первую очередь.
Сотник посылает к Христу с ходатайством иудейских старейшин как почтенных и, что важно, ближе его, сотника-язычника, людей, состоящих в национальном родстве с Иисусом. Сейчас для нас, «сотников», «национальное родство» имеют Святые, предстоящие пред Господом на Небесах в родстве духовном. «Бог не есть Бог мертвых», ‒ говорит Иисус. Вот почему, молитвы, обращенные к Святым, не могут быть пустыми, так как обращены к живым.
Иудейские старейшины, прообраз сегодняшних Святых, ходатайствующих за нас, как когда-то за сотника, «просили Его (Христа) убедительно: говоря: он достоин, чтобы Ты сделал для него это» (Лк.7:4).
Так чья же молитва-прошение будет сильней? Святых, предстоящих пред Господом, или людей, живущих со своими пороками на земле, которые еще только, как говорит Апостол, «спасены в надежде» (Рим.8:24)?
«Ты ли Тот?»
Мы верим всякого рода проходимцам, уверяющим о только им доступных понятиях истины. Как же не ошибиться? Как отличить настоящее от поддельного? Нам дан другой ярчайший евангельский пример в лице Иоанна Крестителя, который, будучи прозорливым пророком, «больше всех из рожденных женами», тем не менее посылает своих учеников к Христу с вопросом: «Ты ли Тот, Которому должно прийти, или другого ждать нам?» (Лк.7:19).
Ему ли не знать, Кто есть Христос. Своим вопросом «Ты ли Тот?» пророк учит нас не доверять себе, своему сердцу, которое повреждено грехом и не может быть «барометром», правильно показывающим погоду. Учит просить Бога, чтобы Он привел нас туда, где Правда, а не где один приятный на вкус «изюм». «Бодрствовать и трезвиться, все испытывать» (1 Фес.5:6-21) ‒ вот эффективное средство обороны от сект.
Ветхозаветный будущий израильский судья Гедион не побоялся гнева Бога и в своем сомнении трижды просил у Него знамений в подтверждение полномочий, возложенных на него (Суд. 6-я глава).
Надо знать, что человек ‒ как часовой на посту, цель охраны которого ‒ его душа. С кого потом спросишь, если сам, по своему нерадению пропустил врага на вверенную твоей охране территорию? Враг никогда не представится тем, кто он есть на самом деле, а облачится в шкуру овцы, как в известной сказке «Волк и семеро козлят».
Священство
Протестанты не признают иерархии, с усмешкой относятся к православному священству. «Вы ‒ род избранный, царственное священство» (1 Петр. 2:9), приводят они слова Писания, полагая, что новозаветными священниками автоматически являются все члены их церквей, и нет никакой надобности в таких священниках, которых мы видим в Православии. «Духовное священство, ‒ говорит Лютер, ‒ есть принадлежность всех христиан. Все мы через крещение делаемся священниками» (Алистер Маграт. Богословская мысль Реформации).
Когда же не выборочно, а в контексте с другими стихами читаешь, в данном случае предыдущий 5-й стих: «…устрояйте из себя дом духовный, священство святое, чтобы приносить духовные жертвы, благоприятные Богу Иисусом Христом», то понятно, о каком священстве идет речь. Предназначенный изначально храмом, домом для Бога, каждый человек должен стать священником для своего храма, то есть для самого себя, «чтобы приносить духовные жертвы».
Тимофей, к которому Апостол пишет свои послания, был епископ, священство которое было ему дано, по словам Павла, как «дарование», «по пророчеству с возложением рук священства» (1 Тим.4:14). То есть не просто так. Отсюда понятна разница священства личного от общественного, можно еще сказать ‒ видимого, и необходимость общественного священства, раз сами Апостолы были священниками в высшем его проявлении.
Сами же сектанты, отрицая таинство видимого священства, на свою кафедру допускают не всех, и чин рукоположения в пасторы у них имеется, и звание пастора у них нужно заслужить. Хотя, по их логике, по неприязни к православному священству, это должно быть лишним.
В чем же разница восточных пастырей Церкви от западных пасторов?
Только ближайшим Своим ученикам, то есть Апостолам, Господь сказал: «Примите Духа Святого: кому простите грехи, тому простятся; на ком оставите, на том останутся» (Ин.20:23).
И только тот, кто имеет эту силу через рукоположение в священство, имеет право быть тем «инструментом» Божественной благодати, то есть прощать грехи и совершать другие таинства. Одним из первых учителей Церкви, Тертуллианом, сказано: «Надлежит принимать только то, что преподали Апостолы, а узнать, чему именно учили Апостолы, должно не иначе, как от тех Церквей, кои сами Апостолы основали и научили, сначала живым голосом, и потом уже через свои послания. Пусть лжеучителя покажут происхождение своих церквей, порядок и преемство своих епископов, восходя до самих Апостолов или до кого-нибудь из тех апостольских мужей, которые жили вместе с Апостолами до их кончины».
Православные священники такой экзамен выдерживают. Каждый канонически рукоположенный священник имеет право назвать себя последователем, преемником Апостолов. Так как равноправными священниками они становятся только после того, как получат такое право через рукоположение от правящего архиерея, который сам когда-то, в свое время, получил такое право от тогда правящего архиерея, и так далее, и так далее до самих Апостолов.
Не так у сектантов; апостолом, пастором, епископом, заместителем Христа и даже Самим Христом может назваться любой, чему уже есть примеры в нашем городе. До Христа еще не дошло, но апостолы уже существуют и работают, это в больших, серьезных сектах, в каких я сам принимал участие. Был даже между ними спор, кого из них называть «Апостолом Казахстана». «Ибо восстанут лжехристы и лжепророки» (Мф.24:24), ‒ говорит Писание.
Но могут ли эти новоявленные апостолы и пасторы иметь ту сугубую силу, то сугубое право, которое оставил Господь избранным Своим сосудам? Давайте посмотрим на примере: возьмем карандаш и нарисуем такую картину.
Представим священника электрической лампочкой, подсоединенной проводом к источнику питания ‒ розетке (так мы обозначим апостолов). Длина провода пусть будет двадцать метров, по метру на каждое столетие. Что получим?
Священник ‒ «лампочка», подключенная к «розетке» ‒ апостолам, излучает свет. Православные епископы, через которых происходит рукоположение, являются неразрывным «проводом», обеспечивающим это излучение.
Какой же свет будет излучать лампочка, от которой до источника питания не хватает пятнадцати метров провода, так как священство реформаторов появилось в XVI веке?
Протестанты, порвав с католичеством, у которых самих священство после их отделения от Православной Церкви стоит под большим вопросом, не искали истинного «источника света», а придумали свой ‒ обесточенный. Лампочка, подключенная к такому источнику, хоть и будет называться лампочкой, то есть священником, светиться не будет и называется неблагодатной. Священник, отлученный от Вселенской кафолической Церкви, также признан неблагодатным, «обесточенным», он, как лампочка с перекусанными кусачками проводом, не будет «светиться». И таинства, выполненные таким священником, будут пустыми, даже если он и исполняет все по каноническим правилам.
Константинопольский патриарх лютеранам, известившим его о своих победных действиях, ответил: «Вы хорошо сделали, что отвергли заблуждения папистов, но сделали худо, заменив эти заблуждения своими заблуждениями: вам следовало бы обратиться к преданию Вселенской Первенствующей Церкви» (Св. Игнатий. Письмо 557).
Оглянуться назад, обратиться к истории Христианской Церкви ‒ вот что было предложено, несомненно, честным, ревностным в вере, желающим реформировать погрязшую в пороках Западную церковь последователям Лютера. Но этого не произошло.
Видимый отсчет жизни Новозаветной Церкви, Ее «строительство» идет от дней Пятидесятницы. Но Церковь, которую мы знаем сейчас, не была таковой. В день Пятидесятницы произошло только рождение Новозаветной Церкви. Основанием Ее явился Христос, но Она еще не была «построена». Она не имела той Литургии, тех доктрин, тех таинств и законов, которые составляют сейчас «этажи» сооруженного «здания». Иисус Христос Сам говорит об этом: «Когда же придет Он, Дух истины, то наставит вас на всякую истину» (Ин.16:13).
Сектанты, думая, что они вернулись к истокам первичного богослужения, глубоко ошибаются. Еще не был составлен чин богослужения, не было Новозаветного Писания, не было доктрин, которые бы защищали Церковь от ересей. Не было и ересей как таковых.
«Ибо, во-первых, слышу, ‒ говорит Апостол, ‒ что когда вы собираетесь в Церковь, между вами бывают разделения, чему отчасти и верю. Ибо надлежит быть и разномыслиям между вами, дабы открылись между вами искусные» (1 Кор.11:18-19).
По-церковнославянски это место звучит так: «Подобает бо и ересем въ васъ быти».
Ереси, то есть разномыслия, во время начального «возведения здания» Церкви, когда кроме «фундамента» ‒ Христа ‒ ничего не было, были просто необходимы. Вселенская Церковь, собираясь на соборы, ставила вопросы, касающиеся ее «строительства», решала эти вопросы, возводила свои решения в законы, рассылая эти законы по всем поместным церквам, обязуя их к безукоснительному их выполнению.
Дух Святой руководил такими соборами, «наставляя на всякую истину». Тем самым делая человека соучастником такого «строительства», видимым началом которого может служить избрание диаконов. Далее, Апостольский собор 51 года, описанный в Деяниях. Далее, все семь Вселенских соборов, своего рода «столпы». И завершением основного «строительства» (подчеркиваю ‒ основного) является Константинопольский собор 842 года, на котором был установлен праздник Торжества Православия, можно сказать, праздник Победы. Прежняя нужда в собственном мнении отпала. Все ереси, разномыслия были рассмотрены соборами, опровергнуты и попраны ими. Произошла полная победа Православия.
Последующие ереси не представляют собой ничего нового. Они могут синтезироваться друг с другом, создавая якобы что-то новоиспеченное, по сути ‒ старое. Все они были повержены на семи Вселенских соборах, и как сказал Екклесиаст-проповедник: «Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем» (Еккл.1:9).
«Дом на Камне»
Но Церковь не остановилась в своем строительстве, духовном росте, собирании опыта: «Глава (Христос), от которого все тело, составами и связями, будучи соединяемо и скрепляемо, растет возрастом Божьим», ‒ говорит Апостол (Кол.2:19). Павел сравнивает Церковь со зданием, строительство которого не закончено, которое продолжает строиться: «Все здание слагается стройно, ‒ пишет он, ‒ возрастает в святой храм в Господе» (Еф.2:21).
Это рост не только в смысле видимого, количественного расширения Церкви на земле, но еще в большей степени это духовный рост, становление святых, наполнение небесно-земного мира святостью.
Для сравнения с реформаторскими церквами, о которых Тертуллиан сказал: «Пусть лжеучителя покажут происхождение своих церквей», вспомним евангельскую притчу, рассказанную Христом в конце Нагорной проповеди, где говорится о двух домах, построенных один на камне (то есть на Христе) другой на песке.
История подсказывает продолжение этой притчи. Для лучшего понимания ее снова понадобится карандаш. Если мы образно представим каждое столетие христианской эры за один этаж, а строительство Церкви, как выше было сказано, не прекращается, то мы с вами являемся участниками или свидетелями (кто как) возведения двадцать первого этажа, так как живем в XXI веке.
Из этого следует, что протестанты в своем неистовом порыве начали строительство своих церквей аж с шестнадцатого этажа, так как принятая всеми дата рождения Реформации ‒ 31.10.1517 года ‒ будет XVI век. Здесь, как видим, основанием служит даже не песок, а пустота. И получается, новые церкви ‒ просто сказочные, воздушные замки.
«Зодчие воздушных замков, видя здание свое возвышающимся до небес, любуются и восхищаются этим обольстительным зрелищем: они не любят напоминания евангельской заповеди, возвещающей, что всякому человеку, строящему дом, который копал, углубился и положил основание на камне» (Святитель Игнатий. Аскетические опыты).
Мое плавание по волнам сектантского богословия продолжалось шесть с половиной лет, оно бы закончилось раньше, если бы темой своей диссертации я выбрал не «Ислам», а «Православная Церковь», то есть познакомился бы с Православием раньше.
Нелегко было покинуть то, что я полюбил и чему верил, потом долго учился, потом привык, привык к уюту, который не всех, но лидирующих членов секты окружает. И честно скажу, порвать такие путы, как благополучие, непросто.
Могу позволить себе думать, что у меня больше прав говорить о сектах, членом которых я был, в которых «варился» и в дальнейшем сам был «поваром», приготавливая духовную отраву, чем сектантам рассуждать о Православии, которого они не знают и знать не могут, так как не желают.
Если бы сектанты для борьбы с Православием серьезно сели за его изучение (есть такая военная формула: чтобы победить врага, надо его знать), то, несомненно, все бы они переродились в православных. Среди них есть много хороших, добрых, умных, порядочных людей. Но мало кто задает вопрос Иоанна Крестителя: «Ты ли Тот?». Не знаю, на что они рассчитывают, ведь Христос прямо сказал: «Не всякий, говорящий Мне: “Господи! Господи!”, войдет в Царство Небесное» (Мф.7:21).
Быть честным очень трудно, даже с самим собой, иногда просто не хочется. Легче, спокойнее быть обманутым, чем серьезно и трезво разобраться во всем. Человек ‒ это «блудный сын», который, покидая своего Отца, не был нищим, лишенным наследства. Бог по милости Своей, как говорит об этом притча, оставил ему «следующую часть имения».
Свобода, любовь, совесть, желание правды, добродетели ‒ все эти богатства принадлежат каждому из нас, «блудных сыновей», и составляют эту «часть имения».
Из всех полученных от Отца этих сокровищ мы чаше всего оставляем только свободу, и то по-своему понимаемую ‒ «что хочу, то ворочу», остальное или расточаем, или запираем подальше в чулан, а ключ выбрасываем вон, чтобы желание правды, если и возникнет, не имело бы успеха, как это случилось с «блудным сыном» из притчи, рассказанной Господом.
Мое желание правды, желание не быть обманутым победило. Даже когда мне объявили, что за свой уход я навсегда принимаю клеймо предателя Иуды. До сих пор, по прошествии многих лет, для бывших своих соратников я так и остался изменником, которого перекупили православные. Они никак не могут отказаться от мысли о материальной выгоде, не могут представить, что человеком может двигать и желание познать истину.
Повторяю, было не просто расстаться с добрым отношением ко мне, что в сектах называют «любовью», благополучием и какой-то своего рода защитой, так называемой «благодатью», о которой я узнал позднее, чья она. Настоящая же Божия благодать помогла мне уйти из секты. Не было уже сил жить среди лицемерия и декораций. Как ни страшно мне было уходить, оставляя все, идти, не зная куда, ‒ я это сделал.
Бог попустил мне долгие месяцы переживаний по поводу моего «предательства». Только со временем дал вспомнить то, что я, несомненно, давно знал, ‒ библейскую историю блудницы Раав, которая становится изменницей всего своего народа ради Живого Бога. Которая, получив прощение за прежнюю развратную жизнь, становится, по плоти, прародительницею Иисуса Христа, чье имя записано в Его родословной в Евангелии от Матфея.
«Раав» ‒ это наука не только членам христианских сект, но и тем, кому ложный национальный патриотизм не позволяет принять спасительную жертву Христа. По большому счету, каждый человек должен стать изменником, сделать для себя выбор, кого предать ‒ Бога или диавола. Жития Святых отцев ранней Церкви дают нам множество примеров такого рода «измены», когда, предавая своего благодетеля, они, будущие Святые, объявляли себя христианами, расплачиваясь за это земной жизнью, получая взамен Небесную.
Благословение или проклятие?
Святитель Игнатий Брянчанинов в письме своему духовному чаду пишет: «Ересь ‒ грех ума. Отцы обыкновенно называют идолопоклонство нечестием, а ересь ‒ злочестием.
В идолопоклонстве диавол принимает себе божескую честь от ослепленных гордостью людей, а ересью он делает этих людей соучастниками своего главного греха ‒ богохульства». Выходит, что человек, делаясь сектантом, становится вольным или невольным участником богохульства.
В одной довольно большой христианской секте нашего города практикуется такое взятое из Евангелие выражение, которое они у себя возвели в приветствие и благословение: «Кровь Иисуса Христа на нас и на детях наших» (Мф.27:25).
Насколько нужно быть слепым, чтобы самим, добровольно взять себе проклятье в основу приветствия, не понимая смысла евангельского текста? Но они не первые, кто применяет именно это своего рода «благословение». Только все было сделано намного раньше и умнее, в масштабах всего мира. Александр Дюма своими произведениями про мушкетеров распространил этот задорный лозунг: «Один за всех и все за одного» ‒ по всему свету. В Советском Союзе он стал даже государственным.
Как выяснилось, автор вовсе не А.Дюма, клич этот взят из талмуда, где звучит так: «Все за одного, один за всех». Позже он становится девизом Всемирного еврейского союза ‒ так называемого теневого, негласного еврейского правительства. А источник и ключ к пониманию этих слов, которые стали гимном почти для всех народов, находим в Новом Завете. В Евангелии от Иоанна (Ин.18:14), читаем пророчество первосвященника Каиафы: «что лучше одному человеку умереть за (всех) народ» ‒ угроза прямого убийства Христа. А в Евангелии от Матфея это пророчество, евреи дополняют проклятием: «кровь Его на нас и на детях наших» (Мф.27:25).
Весь израильский народ является прообразом всех нынешних народов, потому что в то время он был наиболее лучшей частью всех людей, населяющих мир, так как был один правильно религиозно настроенным, знающим настоящего Бога, своего рода «элита» всего человечества. Поэтому мы ‒ «все за одного», несем на себе ответственность за смерть Иисуса Христа, Который пострадал «один за всех».
Нас приучили проклятию, которое по справедливости должно вызывать плач и покаяние и которое становится приветствием, выражающим веселье и гордость. Но незнание Уголовного кодекса не освобождает от наказания. Можно, конечно, надеяться на милость, о которой говорится в Писании: «А который не знал, и сделал достойное наказания, бит будет меньше» (Лк.12:48). Но глупо, когда смыслом жизни является спасение ‒ Рай, думать о каких-то льготах и послаблениях в аду.
Если ты не находишь ничего плохого в сектантских дискотеках (а по-другому некоторые их собрания не назовешь), это не значит, что ты не участвуешь в богохульстве, как выше сказал Святитель ‒ в «злочестии» вместе с диаволом.
Пусть не обижаются «божьи слуги» на столь обидную формулировку их воскресных встреч, как дискотеки, ‒ просто это самое мягкое определение. Само слово «Богослужение» подразумевает в себе службу и никак не является развлечением, что происходит на собраниях протестантов.
Само же слово «развлечение» по толковому словарю Даля значит: «разволакивать, растаскивать, тащить врознь»; «разобрать, разнести кучу»; «разодрать, разнять что союзное; рассеять, заставить забыть». Что в принципе соответствует названию ‒ протестант. Человек на «богослужениях» протестантов расхищает самого себя. «Как вы яхту назовете, так она и поплывет».
В Православии богослужение прежде всего подразумевает службу Богу. Служить ‒ значит трудиться. А слово труд с церковно-славянского языка переводится как «страдание, мучение, болезнь, горе» (словарь Г. Дьяченко), что никак не связано с пением и плясками.
Иоанн Златоуст о нынешнем времени, как его нужно проводить, говорит: «Возлюбленные, речь идет у нас о душе, опасность предстоит крайняя; нужно трепетать, страшиться и сокрушаться; мы приступаем к грозному Владыке, многократно оскорбленному нами, имеющему против нас великие обвинения за великие грехи; теперь не время объятий или наслаждений, но слез и горьких стенаний, коленопреклонений, тщательного исповедания, прилежного сокрушения, многих молитв» (Слово о девстве).
Источник: исследовательский аналитический центр «Фонд имперского возрождения»
Комментировать