Епископ Клинский Стефан: В жизни каждого человека встреча с Богом – это, наверное, самое счастливое, что человек может пережить в жизни. И с этой встречи начинается все по-другому: по-другому складывается жизнь; по-другому ты видишь то, что происходит с твоими родными и близкими; по-другому ты осознаешь вообще мироздание как таковое – по-другому, всё по-другому
В.: В юности он мечтал стать офицером, а когда получил заветное звание, оказалось, что Господь ему приготовил другое служение. В жизни владыки Стефана встреча с Ним произошла около тридцати пяти, когда крестился. Тогда офицер ракетных войск Сергей Привалов ничего и не знал про православие.
Мой приход к Богу совершенно случайный, он для меня даже был случайный, потому что, практически, оказался участником крещения другого человека, то есть младенца, но при этом сам был не крещён. И когда священник стал допытываться, крещён ли я ‒ вот после этого состоялась беседа, и он решил, что и мне можно в этот момент креститься. Крестная мама держала на руках младенца, а я с другой стороны, с другими людьми был крещён в Господа Иисуса Христа.
Сейчас он понимает: случайность была неслучайной. Друзей, через которых состоялось его крещение, привел Сам Господь. К этому времени Сергей Привалов прошел службу в Вооруженных силах и проходил обучение в Академии ракетных войск имени Петра Великого.
«Сергей, ты обязательно должен быть крёстным родителем у моего новорождённого младенца!» ‒ я про это вообще ничего не знал, в нашей семье о церкви, о таинствах никто не заговаривал: советское время, папа был руководителем, был депутатом, поэтому для него всё, что касалось церкви, наверное, было в то время неприемлемо. Мама, будучи крещённой, но, во всяком случае, и папа тоже крещеный, но тоже в семье не принято было как-то свою веру демонстрировать. И вот это воцерковление такое уже, наверное, было забыто. И в тот момент я согласился, причем не понимая до конца, что должно быть.
Жизнь Сергея Привалова до тридцати пяти шла, как и у всех советских людей того времени: он был пионером, успел застать комсомол, и даже был комсоргом класса.
У меня было очень счастливое и радостное детство. Я учился в школе в городе Брянске, закончил музыкальную школу, участвовал во всех проектах, которые в те времена считались важными: юнармейское движение, комсомол, то есть тот момент, когда людей, так скажем, приглашали к общественной деятельности, которая заключалась в том, чтобы быть нравственным, чистым нравственно, чтобы быть патриотом своего Отечества – это все ложилось на душу и никак не противоречило духовным ценностям, это все было естественно.
Внешняя жизнь после крещения оставалась прежней, но душа стала открываться Богу.
Невидимый мир – он видимый нашей душой, и эта душа открывается: открывается Богу, открывается молитве, открывается любви. И вот после того как крещение совершилось, начался, может быть, даже целый, такой, определенный этап, когда крестик снял – зачем он нужен, то есть вот что-то произошло, но оно не соответствовало тому, какой жизнью я жил. То есть я офицер Вооруженных сил проходил служение в Академии ракетных войск. Крещение хорошо, но вроде бы как и непонятно, что делать дальше. И вот Сам Господь начинает вести тебя по этому пути.
Путь духовный начался символично: с ежедневного пути из дома на учебу и обратно. В дороге он буквально глотал православную литературу.
Я-то проживал в Софрино сначала – есть такой военный городок Софрино-1, противоракетной обороны, и вот я оттуда поступал, жил практически там, и два часа – электричка, автобус ‒ были посвящены тому, что я уже начинал читать духовную литературу, для меня это время было самое сладкое. То есть ты вроде бы трясешься в этих вагонах электрички, в автобусе, метро, и каждый день туда-обратно по два часа, но при этом ты наслаждаешься тем, что познаешь что-то новое. Для меня это был поиск истины, в том числе и христианской истины, ‒ на самом деле уникальное время.
Трапеза – это продолжение богослужения. Только на трапезе нужно понять человека – как он кушает, такой он работник; а как он молится во время трапезы – это какой он духовный. Наша задача, наверное, не только вкушать пищу, но еще и благодарить Бога за те дары, которые вкушаются, и, самое главное, все время быть внутри себя. А чтобы внутри себя быть, нужно меньше доверять своим органам чувств. Эти пять органов чувств лучше отключать, в том числе и вкус. С одной стороны, мы на трапезе хотим, чтобы все было вкусненькое, а с другой стороны, понимаем, почему монашествующие пытались соединять все в одну тарелку.
Духовное понимание трапезы он усвоил еще новоначальным христианином, когда знакомая монахиня Василиса пригласила потрудничать в Алексеево-Акатов женский монастырь в Воронеже. С того времени он часто навещает сестер в обители и каждый раз приезжает не с пустыми руками.
Мы с матушкой, когда туда приезжали, обязательно закупали мороженое, и вот эти несколько коробок несешь сестрам. Понятно, что они мороженое никогда не вкушают за обычной трапезой, и тут за воскресной службой матушка благословляет раздать всем мороженое. А сестры как дети – то есть это для них утешение в виде мороженого является своего рода таким радостным событием. Каждая из них молится, каждая из них благодарит. И вот с точки зрения такой духовной хитрости самое ценное вложение – это вложение в мороженое для монахинь.
Первая поездка в монастырь офицера ракетных войск Сергея Привалова навсегда осталась в памяти и во многом повлияла на его решение стать священником. После десяти дней трудночества и послушаний он возвращался в Москву другим человеком.
Это другой мир, и настолько другой мир, что когда, допустим, после очередного визита мы возвращались и сели в поезд «Воронеж-Москва», ты понимаешь, что ты попал в какую-то черноту, в клоаку. Внутри поезда громкая музыка, какие-то разговоры не о том, все как-то скребет по сердцу, но это уже просто чудовищное восприятие действительности после монастырской жизни. Буквально там 7-10 дней мы провели, но при этом вот эта разница между одним и другим: если там ‒ это искупаться в любви, то здесь происходит совсем что-то другое.
В Москве Сергея Привалова ожидало преподавание в Академии ракетных войск. Предмет был серьезным, научным, но каждую свою лекцию со студентами он после крещения старался начинать с бесед о Боге. Признается: было нелегко
Многие, собственно говоря, почти засыпают на таких первых вступительных словах, а кто-то с интересом слушает. Вот в первый раз я почувствовал, как это все трудно – человеку воспринимать духовные истины. Бесы воюют, бесы работают так, что затмевают и душу, и голову, и разум, человек фактически становится ватным, он не понимает – это твердая пища, это на самом деле нужно преодоление, нужно преодолевать себя.
Спасала – тогда уже подполковника Сергея Привалова ‒ учеба на факультете православной культуры. И как глоток свежего воздуха были лекции отцов Валериана Кречетова, Димитрия Смирнова (он был деканом факультета). Священник с первого дня взял студента под заботливое отеческое крыло и мягко, по-родительски, подвел его к дьяконству и священству. Он никогда специально не думал стать ни дьяконом, ни священником, ни монахом – в нужное время появлялись нужные люди, происходили неслучайные события. Вот так подполковник запаса, офицер ракетных войск Сергей Привалов, познакомился с отцом Димитрием Смирновым, во многом благодаря которому его жизнь кардинально изменилась.
Вообще, отец Димитрий – человек достаточно уникальный в этом плане. То есть чтобы представить нас владыке Арсению, он долго думал, в какой же день это всё сделать, выбирал самый лучший, и в день своего ангела-хранителя, причем при этом еще уточнил, насколько владыка Арсений готов нас принять, и трёх будущих дьяконов он повез после службы на смотрины, на собеседование к владыке Арсению, чтобы сразу трех предлагать к рукоположению в дьякона – это нужно иметь определенное дерзновение.
День рукоположения он сейчас вспоминает с улыбкой, но тогда он едва не стал последним в их жизни.
Понятно, что бесы воюют. От храма Митрофана Воронежского есть две полосы. С правой стороны у светофора остановился КАМАЗ, огромная машина, а слева отец Димитрий за рулем, и мы – три ставленника, готовые к встрече с владыкой Арсением. Зажигается зеленый цвет, трогаются одновременно два автомобиля, но отец Димитрий поворачивает вправо, в тот переулок, в который нам нужно было, но я так понимаю, что мы еле-еле избежали столкновения. Причем отец Димитрий возмущался: «Зачем едешь, разве ты не видишь, кто едет, и кого везет!» Понятно, что это определенный, наверное, стресс у него был, но это такое, что случается всегда при духовных событиях. Если бесы воюют, если происходят такие ситуации, если ты их преодолеешь и преодолеешь правильно, то будет все хорошо.
Владыка Стефан тяжело переживает уход любимого пастыря. Большую часть своей священнической жизни он был клириком храма Благовещения Пресвятой Богородицы в Петровском парке, чьим настоятелем был протоиерей Димитрий Смирнов. И хотя он не может назвать батюшку своим духовным отцом, и исповедовался у него редко, но много лет был его помощником, долгие годы служил бок о бок. Говорить о нем без слез пока не получается.
В связи со смертью батюшки Димитрия, наверное, самое главное понять, для чего нужна смерть. Казалось бы, парадоксальная вещь: человек жил, очень многое сделал хорошего, и почему-то Господь забирает от нас таких удивительных пастырей Церкви. Для того, чтобы они стали небожителями; для того, чтобы, они там нам помогали; для того, чтобы мы понимали, что жизнь скоротечна; для того, чтобы знали, что и нас ждет смерть. Смерть – это великий дар. Дар человеку, чтобы он познал истину.
Удивительное состояние входа в алтарь, когда входишь в первый раз в алтарь, ты находишься в состоянии прострации, то есть тебе не хочется ничего делать, тебя бы просто не трогали, ты где-нибудь там в уголок, сжавшись, стоишь и молишься. Потому что те действия, которые совершают алтарники внутри алтаря – есть много каких-то движений, которые, может быть, даже отвлекают от молитвы. Нужно кадило разжечь, нужно вовремя подать, нужно со свечой выйти, нужно соблюдать какую-то симметрию, чтобы все было красиво и благочинно. Но вот то, что было дано, когда ты спокойно молишься и пока тебя никто не трогает – это удивительный такой момент был входа в алтарь.
Ради служения в алтаре он добровольно отказался от семьи.
У меня есть дочка, да, во всяком случае с дочкой мы хорошо общаемся, и жена очень интересный человек, она была директором музыкальной школы в этом военном городке Софрино. Но, понимаете, тут меня уже неоднократно спрашивали по поводу как можно жить, там, без семьи, без детей, без, так скажем, какой-то близости. Но все это духовный судит обо всем, а о духовном никто судить не может. Еще раз повторю: духовный может судить обо всем, а о духовном никто судить не может. Вот эти процессы, которые происходят внутри человеческой души, понятны только человеку, который сам идет по этому пути и понимает, каким образом Господь ведет человека в Царствие Небесное.
Он понимал: новую семью он больше не создаст, и уже в диаконский чин рукоположился, дав обет безбрачия.
Рукоположен я был в дьяконский чин как целибат – человек, который не должен потом был создавать семью. В тот момент у меня даже мысли не было о том, что нужно каким-то образом восстанавливать или вновь жениться. То есть, во-первых, в этом не было никакого смысла, потому что ты внутри себя осознаешь совершенно по-другому, когда начинаешь этот путь, движение к Богу. Поэтому все было естественно, но постепенно. Если бы кто-то мне сказал в начале пути, что будет так, так и так, то я бы никогда не поверил. А когда это все происходило по каким-то маленьким открытиям, ступеням, то это становилось совершенно естественно и нормально. Поэтому тут уже нет мирского, тут нет твоей воли, ты исполняешь ту волю Божию, которая реально существует по отношению к каждому человеку. Вот я думаю, что и все те, кто будет смотреть наш фильм, они и к себе будут примерять то, что я сейчас говорю. Потому что это очень важно: понять, что Господь участвует в жизни каждого человека.
Полтора года назад отец Сергей Привалов был пострижен в монахи с именем Стефан в честь преподобного Стефана исповедника, игумена Триглийского, и наречен епископом.
Это не то, чтобы ты стал каким-то большим. Наоборот, чем ты вроде бы как по иерархической лестнице выше, тем ты понимаешь, что ответственность на тебе просто колоссальная, а еще больше твоя немощь, которая укрепляется исключительно Божьей благодатью. И ничего мы не можем делать сами, и вот если это понимаем, то Господь помогает в служении, в том числе и архиерейском. Поэтому и к имени Стефан очень быстро привык. И если кто-то еще называет меня Сергеем, тоже чуть-чуть коробит – понимаешь, что другого человека очень тяжело перевоспитать, особенно своих школьных друзей, которые понимают всё ещё по-мирски, и кто-то там, допустим, не может называть владыкой, но через некоторое время, когда общение в реальности происходит, и люди понимают, что это что-то другое – вот понять бы ещё самому.
Каждый из наших воинов в той или иной степени ощущает это состояние праведности: праведности своей миссии, праведности выполнения своего воинского долга. Все едут на работу – работу, которую дает Сам Господь. Мы защищаем, мы миротворцы.
Владыка Клинский Стефан дважды ездил в Сирию, объездил многие города, был в Дамаске, Маалюле, на авиабазе Хмеймим и морской базе Тартус, освящал новые храмы и часовни, проводил ежедневные богослужения, был как раз одним из миротворцев.
Единение нас в духе и истине есть, наверное, самое главное, что можно в таких местах увидеть. Но самое главное – это непобедимость духа, непобедимость народа, непобедимость нашей веры. Вся группа наша чувствовала – особенно бойцы, которые первый раз увидели, как сирийцы чтут Господа Иисуса Христа. То есть это вера, которая даже не детская, это какая-то внутренняя потребность быть со Христом и быть с Ним по-настоящему, вплоть до самопожертвования.
Сейчас в стране, где шла кровопролитная война и погибали мирные люди, установлен хрупкий мир. Основной очаг терроризма ликвидирован, и во многом не без помощи наших миротворцев.
[Снаряды] не российского производства, значит иностранного, а значит и тех, кому выгодно, чтобы люди жили во вражде, чтобы люди сталкивались друг с другом. Неважно по какому поводу – важно чтобы люди убивали друг друга, но так нельзя.
Каждая такая поездка для него – очень дорогой опыт. Владыке до сих пор приходят весточки от его братьев – сирийцев-христиан.
…Производит неизгладимое впечатление. Мы здесь, потому что мы должны быть вместе, потому что это святость, это и есть Христос Спаситель.
Видео-источник: Телеканал СПАС
Комментировать