Любовь Тихомирова: На пути к Богу мы находимся всю жизнь, потому что жизнь настолько непредсказуема и неожиданна в своих явлениях, что как бы наше спасение – иметь вот этот заданный курс, а дальше нас может швырять в разные стороны, искушать, возвращать.
Это вечный поиск, это вечное утверждение, это вечное убеждение и сомнение. Это нормально, потому что каждый раз, сомневаясь и снова постигая, ты опять укрепляешься в своей вере.
В.: В этом она вся – всегда куда-то спешащая, куда-то бегущая, стремительная, неугомонная, при этом пытливая с детства. А оно у актрисы Любови Тихомировой было советско-пионерским, как у всего поколения 70-х.
Я родилась в 70-е годы. Детство мое прошло в ярком пионерском таком настрое. Это время, 80-е, когда особо о Боге никто и не говорил. Ну, люди жили так, как жили. Кто-то ходил в храм, возможно, я этого не знаю, в нашей семье этого не было.
Я даже узнала о том, что по папиной линии и папа вообще крещеный, и все его родители, узнала, спустя… ну, уже после 20 лет. Я вообще никогда об этом не слышала, папа ни разу не ходил в храм, мы вообще в храм никогда не ходили.
Напротив, по маминой линии у нас семья еврейская, а по папе, получается, русская православная, но ни те, ни другие не ходили ни туда… ни в синагогу, ни в православный храм.
Ну, иногда мацу присылали нам, конечно, по праздникам, а так это все было далеко, и понятие веры – оно вообще никак не фигурировало в семье. Ну, это советское, совершенно другое время было, и мы не знали, что Бог есть какой-то.
О том, что Он есть, она почувствовала подростком. Впрочем, это случилось странным мистическим образом. Школьница Люба Тихомирова, насмотревшись по телевизору целителей, вдруг поняла – у нее тоже есть способности и энергия. После встречи с реальным экстрасенсом сомнений не осталось.
Когда мне стукнуло лет 11-12, у меня открылись какие-то странные способности – я могла лечить людей. Но это громко звучит, но, как ни странно, какие-то способности открылись. То есть я могла положить руку, что-то пошептать, и у людей что-то проходило.
Я не знаю, что это была за энергия, но она была однозначно, и, может быть, она и зародила вот то зерно во мне, забросила, что есть какая-то высшая сила, которая, наверное, мне помогает. А потом, на ловца и зверь бежит, и мне стали попадаться…
Это было популярное время экстрасенсов, и мне стали попадаться разные люди, которые и меня исцеляли от чего-то. Это был период… пубертатный период, там, 12-13 лет, становление организма, и какие-то прыщи, там, ну, какие-то непонятные проявления такие физиологические были, и ни в одной больнице не могли справиться.
Собирали консилиумы, вообще не понимали, что с этим делать, ну, когда, знаете, увеличиваются лимфоузлы или что-то, но было непонятно. Это было непроходящее, на меня накладывали повязки всякие гноевысасывающие с мазью Вишневского, думали, что это какие-то нарывы. Вообще вот профессора не могли понять.
И мы ехали с мамой отдыхать на юг, и дядечка с нами сидел и говорит: «А что это у девочки?» Мама говорит: «Да вот, врачи…» Он говорит: «Да? Мамочка, ну, идите погуляйте, мы с девочкой поговорим». И я, как сейчас помню, у меня вот здесь на ручке было такое большое-большое, такое что-то, нечто.
Он так снял повязочку, так что-то поводил-поводил, что-то такое повытягивал-повытягивал, там мне покололо что-то, ничего не делал и говорит: «Ну, все, завтра все прорвется, все будет нормально», – и повязочку положил. Завтра все прорвалось и больше… У меня ушло все вообще, больше у меня ничего не было.
Это уже потом, через много лет, батюшка объяснил природу таких чудес.
Спустя много лет говорила об этом с батюшкой. Он так мило улыбнулся и сказал: «Ну, Вы же понимаете, это совсем не та энергия». Потому что мы всегда мечемся между двумя энергиями – той и другой, и откуда приходят дары, которые нам даются, мы никогда не знаем. Может быть, это такая… псевдоцелительство, которое в состояние прелести нас некой погружает, и мы думаем: о, я уже врачеватель.
Но после того случая с исцелением Люба уяснила одно – есть в этом мире Кто-то, Кто безгранично сильнее, мудрее. Есть Кто-то, Кто непостижим, и Кто знает о ней, о Любе, все. И с этим Кем-то ей очень хотелось встретиться.
Господь разговаривает с каждым из нас на том языке, на каком ты способен Его услышать. Ну, если ты не понимаешь… если ты знаешь латынь, Он тебе скажет так. Если ты умеешь только на кухне судачить, значит, Он донесет тебе через соседку информацию. Если ты смотришь телевизор бесконечно, то, значит, в сериале получишь информацию.
Но это абсолютно точно, вот ровно на том языке, на каком ты способен воспринять. В тот момент я воспринимала на этом языке, позже – на другом, но каждый раз к нам приходит информация с разных сторон на доступном тебе уровне восприятия. Это самое главное.
В какой-то момент школьницу Любу стало тянуть в церковь. Семья Тихомировых жила тогда в Петербурге.
Елена Тихомирова: Она такое что-то почувствовала, когда ей было 16 лет. Все, ее туда потянуло. У нас была Ильинская слобода – это мы жили в Петербурге, тогда Ленинград еще назывался, вот. Ильинская слобода у нас недалеко от дома была, ей… Она туда ходила чего-то, все вокруг ходила, все ходила, вот ей туда захотелось, все. И она пошла без меня, она пошла все там узнать, все смотрела, вот чего-то ее туда все тянуло.
Любовь Тихомирова: Меня стало тянуть, там погулять около церкви, по кладбищу любила всегда погулять, правда. Ну, какое-то спокойствие меня тянуло, вот что-то это… Жизнь была очень бурная, кипящая, и мне хотелось вот… Я могла в храме посидеть, погулять, я приходила, просто ходила вокруг, заходила, и что-то…
Я уже не помню, откуда пришла информация, что надо покреститься. Вот в этот момент я поняла, что это и есть – наверное, меня зовут, я что-то чувствую, разум, сознание. Вот эта ересь привела меня к тому, что я решила в 16 лет покреститься самостоятельно, сообщила об этом маме.
Папа в этот момент ушел из семьи. Родители развелись, когда Любе было как раз 16. Елена Тихомирова на желание дочери креститься отреагировала спокойно, хотя и удивилась.
Ну, все были удивлены, потому что это вообще никак… не фигурировало вообще никак. Это и не запрещалось, и не разрешалось, это просто не фигурировало.
Мама говорит: «Ну, хорошо, ну, давай, если ты хочешь». Я говорю: «Да, мне надо, потому что, мама, ты же знаешь, я чувствую, там пришло». Она говорит: «Хорошо, хорошо». Ну, забавно, но, тем не менее. Мы пошли, покрестились, и после этого не произошло ничего, то есть…
Это были лишь первые серьезные шаги в ее поисках Бога. Ни чудес, ни знаков, которых так ждала новоначальная православная христианка Любовь, не было, как и самого понимания, для чего ей это все нужно. Все тогда в ее жизни было интуитивно, наощупь. Встреча произошла намного позже.
Это время в своей жизни она называет смутным. Люба Тихомирова еще в школе твердо решила – станет актрисой, и сразу после ее завершения поступила в Высшее театральное училище имени Щукина. Успевала и учиться, и работать, хваталась за любые предложения.
Конечно, очень смутное время, вот оно смутное, время поиска, еще институт, поиск заработка. Я где только ни подрабатывала, проездные продавала. Ну, у меня была повышенная стипендия, я еще… я в театре работала, чего мы только ни делали.
Мама мне высылала помощь, но я сразу поняла, что надо уезжать из общаги, потому что учиться там невозможно. Там что угодно: там пьют, дружат, создают семьи, беременеют, но к учебе это не имеет никакого отношения.
Я работала и ночами, и мы со студентами сколачивали какие-то театральные программы, выступали. Там это было модно тогда – эти клубы, там, пели, какие-то танцы, что-то комедии, пародии. Чего мы только ни делали, вели, в общем, ели все, как говорится, потому что нужно было выживать.
Но, несмотря на сумасшедший ритм этой новой захватывающей московской жизни, ей словно чего-то не хватало.
Где-то курсе на третьем стала я ходить в храм. Тоже мне нравилось там прогуливаться. Вдруг у нас там был красивый храм, возле Николопесковского переулка. Меня иногда туда прямо тянуло, вот меня звало что-то, или были моменты такого наивысшего какого-то, наибольшего сопротивления.
Вот в моменты, когда у меня что-то было очень… что-то мне там вот очень было надо, я почему-то интуитивно шла в храм и могла час простоять перед Казанской иконой Божией Матери, и разговаривала с ней. Оно само пришло. Это была не молитва, но, как батюшка говорит, своими словами – это и есть молитва. Вот ты просишь, ты говоришь о чем-то.
Я могла просто стоять умиротворенно в тишине и в такой некой медитации находиться, или просто сидеть, когда шла служба. Но я на службы редко попадала, я вообще служб не… Я вообще не знала, что там службы служат. Я приходила все время, когда, знаете, 4 часа дня, 5, еще ничего не происходит, тишина, в храме так хорошо, и народу нет. Мне казалось, что храм вот это и есть – иконы и тишина.
Слова исповедь и причастие студентке Любе Тихомировой были тогда незнакомы.
Мне никто не рассказал, что такое причастие. Я узнала об этом 20 лет спустя. И что вообще после этого что-то должно происходить, никто не рассказал, потому что не было наставника, не было… ни исповедь – я вообще этого ничего не знала.
Я покрестилась и думала: ну, вот пришло, и думаю, сейчас буду лечить всех, и уже мне можно, уже мне все соединилось в голове. Но ничего не происходило.
Но на этом новом и пока непонятном пути рядом вдруг оказались нужные люди, более опытные в духовной жизни. Верующая подруга, актриса, убедила идти на исповедь.
Я была голодная весь день, снималась вот такая вот, вся была настроена четко. И к вечеру мы поехали, застряли, как обычно, в пробке. В общем, служба уже вечерняя… суббота была, служба кончилась уже. Полдевятого вечера, а я еще еду в пробке, и я уже понимаю, что все, это все искушения.
Она говорит: «Ехать. И вообще вот так надо». Мы приехали в храм, как раз батюшка исповедовал после вечерней службы. Я была самая последняя, я встала в хвосте, и уже было полдесятого вечера. Я подхожу и говорю: «Я…» Она говорит: «Главное – скажи, что ты первый раз, генеральная исповедь первый раз».
Я подошла и говорю: «Я первый раз». Он говорит: «Первый раз? Ну, погодите немножко», – и минут на 40 еще ушел в алтарь зачем-то. И за эти 40 минут… Это были вот 40 минут самые… Борьба была, война. Я говорю: «Все, наверное, нет». Она говорит: «Стоять!» – сказала она. Я говорю: «Я пошла». Она говорит: «Стоять!» И вот эти 40 минут, такие, знаете, марафонной выносливости – вот надо тебе или не надо.
И он, когда вышел, посмотрел и говорит: «Ну, подходите». Исповедь шла часа 3, наверное. Долго сидели, уже было полпервого, и после исповеди я говорю: «Батюшка, наверное… Вы меня простите, – говорю, – наверное, это очень трудно – исповедь, Вы устали, и такой кошмар, я Вам столько всего рассказала».
Он говорит: «Когда происходит искреннее покаяние, у священника случается облегчение. Я сейчас чувствую себя так легко, как будто я отдыхал, а не служил службу. То есть это значит, что произошло истинное покаяние».
В ее жизни было много влюбленностей, много мимолетных встреч и много расставаний, много взлетов и много падений, но одна встреча отложилась особенно. Он был, как и она, из творческой среды, при этом глубоко верующим. Познакомились молодые актеры в 2008-м в Киеве на съемках.
Он был очень воцерковленный, он вообще практически жил таким монашеским укладом, притом, что занимался творчеством и был в съемочной группе, но он совершенно был как бы аскетичен. Такой другой – с бородой, худой, очень такой спокойный, малоэмоциональный, скажем так.
И мы начали общаться. Общались, как-то дружили, ну, работали вместе, снимались. Вот был очередной выходной, и я говорю: «Я поеду в Лавру». Он говорит: «О, здорово, я тоже хотел. Давайте-ка вместе поедем».
Мы поехали в Лавру. Он мне не рассказывал о Боге, но это просто, видимо, был человек, настолько молящийся и в духовной чистоте, что он каким-то был для меня другим миром. И за эти 3-5 часов я безумно в него влюбилась.
Ее воцерковление проходило в Киево-Печерской Лавре, а свое 30-тилетие Люба Тихомирова встретила в паломнической поездке.
И дальше это была просто какая-то наисчастливейшая жизнь, потому что такого духовного подъема и такой радости, которая была внутри тебя, и такой любви – я имею в виду любовь вообще, не любовь к конкретному персонажу, а любовь, которая переполняла тебя, приходя в храм, к людям, вообще ко всему, вот такой силы любовь никогда в жизни меня больше не посещала.
Ни одна любовь не сравнится с этим, даже материнская. Вот любовь к Богу, когда действительно ты находишься в Духе, в подвижничестве – оно, конечно, очень сильно.
Мы ходили в крестные ходы. Мы пошли в недельный крестный ход от Киева пешком, но я пошла в свое 30-тилетие, и день рождения свой я встретила, проснувшись в спальном мешке под иконой Серафима Саровского.
Увы, но семьи после этой большой и чистой любви так и не вышло – батюшка не благословил.
Любовь Тихомирова: И он не благословлял. Потом, когда уже благословил меня с моим супругом батюшка, я спросила: «А почему?» Он говорит: «Понимаешь, вы в отдельности были прекрасные люди, но вы были не пара. Вы нужны были друг-другу в тот момент для подвижничества, для… для разных целей, Господь же людей сводит, но… но вот не пара вы были, вот не та самая пара».
В.: Не семья.
Любовь Тихомирова: Не семья.
…
Любовь Тихомирова:Всем привет!
Любава: Всем привет!
Любовь Тихомирова: Мы на море.
Любава: Мы на море.
Любовь Тихомирова: У нас хорошая погода.
Любава: У нас хорошая погода.
Любовь Тихомирова: А в Москве дождь и холодно.
Любава: В Москве дождь и холодно.
Любовь Тихомирова: Поезжайте все отдыхать.
Любава: Поезжайте все отдыхать.
Любовь Тихомирова: Пока!
Любава: Пока!
Мамина копия Любава в свои 4 уже активно осваивает актерскую профессию, играет не последние роли в маминых спектаклях.
В.: Любава, ты тоже хочешь стать актрисой?
Любава: Угу.
Любовь Тихомирова: Да?
В.: Тоже будешь сниматься в кино?
Любава: Угу.
Любовь Тихомирова: Да ты что?
В.: Или в театре?
Любава: В кино и в театре.
В.: В кино и в театре, ну, все.
Любовь Тихомирова: Она еще не очень понимает, что это такое.
Любава: Понимаю.
В.: Понимаешь? А что это такое?
Любава: Не скажу.
Материнство окрылило и укрепило ее веру, не отдалило от профессии, а, наоборот, приблизило. Любовь Тихомирова – востребованная и популярная актриса, хотя времени на все у нее, вечного энтузиаста и альтруиста, катастрофически не хватает.
Елена Тихомирова: Понимаете, она такой человек, что она всем помогает. Вот откуда вот это вот все? Просто она несется всем помочь, даже вот бросит свои дела, кому-то что-то… Вот она, первое, когда приходит: «А ты представляешь, вот…» И говорит о какой-то подруге, у которой что-то, там, случилось. Все, ее это очень волнует.
Я, конечно, очень за это переживаю, потому что она на это отдает столько энергии. Приходит иногда после спектакля, и вообще вот весь как у нее день насыщенно прошел, она просто приходит и падает.
Любовь Тихомирова: Иисусова молитва – вот это единственное, что нас поддержит, когда у нас нет времени ни на что. «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя». Или просто: «Господи, помилуй мя». Или просто: «Господи, помилуй», – самый короткий вариант. Это все Иисусова молитва, она одна из самых сильных.
И Богородичное правило: читаешь 150 раз, как батюшка Серафим Саровский завещал, тоже, если мы говорим о том, что работает. Работает, работает, но, главное, с верой.
Батюшка Серафим Саровский – любимый святой. Именно с ним связано ее самое важное чудо в жизни.
Любовь Тихомирова: Хлеб наш насущный даждь нам днесь и остави нам долги наша, яко же и мы оставляем должником нашим, и не введи нас во искушение, но избави нас от лукавого. Слава Отцу и Сыну и Святому Духу и ныне, и присно, и во веки веков. Аминь. Господи помилуй, Господи помилуй, Господи помилуй.
Это случилось в самом расцвете ее карьеры.
Любовь Тихомирова: Когда я ехала на машине, попала в аварию. Машина у меня крутилась, вертелась, кабриолет маленький был, и, в общем, все, там она всмятку, а я благополучно осталась цела. В этот день мама моя паломничала в Дивеево и молилась у Серафима Саровского о моем здравии.
Елена Тихомирова: И там была очень большая очередь, и все как-то… и меня так что-то туда потянуло, и я прямо стояла с таким воодушевлением, я… у меня было какое-то потрясение. Когда мы туда зашли, вот народ… И вдруг в этот момент там раз как-то – и мощи приоткрыли, и я приложилась к мощам. Вот это какая-то одна секунда была.
Когда мы все сопоставили, что это было в тот момент, когда я была в храме и приложилась к мощам, в этот момент она была на третьем кольце, авария, когда от машины ничего не осталось, а на ней практически ни одного волоска не упало.
Но сама Люба больше потрясена другим.
Любовь Тихомирова: На месте аварии были сделаны фотографии: я стою около машины, и потом на фотографиях было такое у меня как бы, такое странное… ну, знаете, бывает преломление света, но оно было такое, очень конкретное.
Такой был зеленый многоугольник четкой формы с правой стороны. Ровно с той стороны, где смялась машина, но до меня не достало. Мое сиденье осталось нетронутым, оттуда меня сняли.
А за два дня до этого я была в Петербурге, фотографировалась на Петропавловской крепости. И с той фотосессии тоже есть фотография, где я так же стою, точно такой же многоугольник, точно такой же формы, вот один в один у меня тоже с правой стороны, но он больше. То есть вот…
Скажем таким простым языком, грубо говоря, Ангел Хранитель – он тут спустился, а потом, через несколько дней, была эта авария. Мама молилась, и на фотографии вот как бы сила, вот он чуть меньше уже, да? Но просто это две идентичные фотографии, сделанные в разное время с одинаковым вот этим многоугольником.
После этого случая произошло еще одно чудо – крещение мамы.
Про маму я все молилась в Киево-Печерской Лавре, когда я там снималась, и когда, собственно, и период воцерковления мой происходил. Опять же пещеры – дальние пещеры, ближние пещеры, вот я там прямо ходила, ходила много.
И я помню тех Святых Отцов, прикладывались. Там были тоже свои какие-то особенные, у которых просишь, и вот оно стало происходить, чудеса стали происходить, и покрестились мы, в конце концов.
Ну, все-таки человек прожил такую жизнь и ни разу… ни разу не было даже такого вот прецедента, чтоб она покрестилась, и, в конце концов, это произошло. Это ж не просто – крещение, надо человека к этому привести. Как бы там заодно ни были мать и дочь, но все равно должно быть внутреннее движение, желание человека, чтобы это сделать.
Вот оно произошло. Вымолили, я считаю, что вымолили душу все-таки мамину. Мне кажется, это такое счастье, когда крестится человек во взрослом возрасте, уже в таком в зрелом возрасте. Дети – ну, понятно, благодать на них как бы спускаем мы, ну, благодать снисходит, и они защищены, скажем так.
А взрослый человек – это такое какое-то очень выношенное решение с пониманием. Оно дороже, это как… это как брак в зрелом возрасте, наверное, когда ты уже ценишь и смотришь на все по-другому, такое какое-то вот решение, решение жизни важное.
Дочь, мама, актриса – какой должна быть правильная иерархия? Какое место в ней Богу? И как лицедейство связать с духовной жизнью? Кажется, на эти вопросы она нашла ответы.
Актер – это же работа, а не диагноз, все равно, многие путают это. «Артист – а, ты и в жизни, наверное, такой». Нет, это работа. Я… Третий звонок – я такой. Закончился спектакль – я человек. Вот это главное в артисте.
Одна из крайних любимых ролей – ведьмы. Нет, не той, что связана с колдовством и чарами, а просто со сложным характером. Ей нравятся непростые фактурные роли, ей интересно там, где трудно, где нужно постоянно преодолевать себя. В профессии, как и в вере, чтобы совершенствоваться, нужно постоянно бодрствовать и идти вперед.
Что касается веры, есть один прекрасный постулат, сказанный Святыми Отцами: у верующих нет вопросов, у неверующих нет ответов. То есть, когда человек верит, он не задает вопросы: а что, откуда, почему? Он верит, ему не нужны эти вопросы.
А когда человек не верит, ты ему, как ни объясняй, у неверующих нет ответов. Поэтому, ну, вот для меня как для верующего человека многое… ну, не то, что многое понятно мне, я многое для себя вот уяснила, поняла. Мне с этим просто, с этим пониманием, со знанием.
И Вы спрашиваете, про что православие. Про радость, когда видишь радостных батюшек: «А что вы все радуетесь?» – «А чего плакать-то? Христос воскрес», – говорят. То есть про радость, про радость воскресения, про глубину, про… про что-то самое главное, про спасение души.
В суете дней, в вечной погоне за призрачным счастьем нам совсем не до Бога, но самое главное – никогда не находится время. Что ж должно случиться, чтоб мы вспомнили о Нем? Что нужно, чтоб мы задумались и встали на этот путь – путь в поисках Бога?
Не бывает такой веры, которая вот один раз и на всю жизнь. Она тысячу раз подвергается сомнениям, потому что жизнь и Господь, в том числе, подкидывает тебе такие ситуации, когда ты, нет-нет, да начнешь роптать: а почему, а что? Вот.
И в этот момент очень важно понять, что все, что с нами происходит, это и есть во славу Божию, во имя Бога. Знаете, это, как эффект бабочки, когда все движения в природе, даже взмах крыла бабочки, способен изменить все мироздание.
Комментировать