Выстраивание христианского мировоззрения как одна из составляющих психотерапевтического процесса

Христианское мировоззрение – это та база, которая дает возможность психотерапевту начать разговаривать с клиентом не только на языке психологии, но и на языке православной аскетики.

См. также раздел: ПСИХОЛОГИЯ И ДУХОВНАЯ ЖИЗНЬ

1. О необходимости выстраивания христианского мировоззрения у клиента

Сущность многих внутренних состояний человека мы не можем достоверно описать психологическим языком. К сожалению, ограниченность психологии как науки в том, что она исключает (или по крайней мере серьезно не учитывает) духовную составляющую человека. Такое восприятие человека не позволяет психологам ясно и точно описать динамику внутренних процессов на пути к исцелению (обретению целостности). Всегда что-то ускользает от внимания секулярного психолога и остается как бы за кадром. Решая какую-либо психотерапевтическую задачу, мы определяем ракурс, под которым можно увидеть корень существующей проблемы. Для православного психолога следует быть внимательным к тому, чтобы несмотря на формулировку проблемы, и решая утилитарную психологическую задачу, мы не сбивались с «ракурса духовности». Об этом можно не говорить, но необходимо это всегда иметь в виду и этому следовать. Терапевтом совместно с клиентом на первых сессиях обсуждаются стратегические и тактические задачи психотерапии и способы их решения. Психотерапевтический процесс обретает определенную направленность и цель. Отличительная особенность православной психотерапии именно в том и заключается, что она выстроена и опирается на христианскую мировоззренческую концепцию. В данном случае подразумевается, что христианство – это не просто одна из множества религий. Оно являет собой целостный мировоззренческий подход ко всем аспектам бытия. Занимаясь психотерапией, все время приходится сталкиваться с тем, что именно размытое понятие о смысле жизни, искаженное, ложное понятие о человеке, а конкретно о самом себе, приводят клиента к искажениям на внутриличностном уровне, а, следовательно, создают благоприятную почву для межличностных конфликтов и тяжелых невротических состояний. Целостность человека была нарушена грехопадением. В этом глубинная причина всех невротических расстройств (от вполне допустимых, принимаемых нами за норму, до тяжелых шизофренических нарушений). Рассматривая эти нарушения только в рамках психологии, мы должны честно признать, что заранее обречены на очень скромные результаты. В то же время, работая с людьми православными, прихожанами церкви, мы зачастую видим, что их представление о православии не всегда подразумевает личного участия во внутренней работе на пути к своему исцелению. Христианство воспринимается ими как некий набор внешних правил, следуя которым можно уберечь себя от неприятностей. Многим из них даже не знакомы такие понятия святоотеческой аскетики как духовная брань, борьба с помыслами. А понятия смирения, терпения, любви скорее соответствуют ветхозаветному их пониманию, нежели Евангельскому. В предисловии к книге Оливье Клемана «Истоки», Николай Лосский пишет: «…истинное свидетельство о Православии подразумевает постоянное «обращение» в Православие самих православных» [2]. Согласно концепции христианства обрести утраченную в грехопадении целостность, мы можем только с помощью Бога. Под исцелением здесь подразумевается исцеление (одухотворение) каждой отдельно взятой личности, так и исцеление окружающего мира – прийти к гармоничным отношениям с окружающими нас людьми и с миром в целом. Не случайно Бог в христианстве – это Троица. Христос молится за нас, молится за нашу целостность, за наше исцеление: «да будут все едино, как Ты, Отче, во Мне, и Я в Тебе, так и они да будут в Нас едино» (Ин. 17:21) Чтобы осуществилась эта Его молитва необходимо прямое наше сознательное участие. Созданный по Образу и призванный к осуществлению в Подобии Святой Троицы, человек призван к общению. Если мы наше бытие представим как общение, то условно его можно разделить на три уровня: уровень духовности (наше общение с Богом), общение с самим собой, общение с другими людьми и окружающем нас миром. При таком взгляде на общение для нас становится очевидным, что эти уровни влияют друг на друга. А временами само общение являет собой полифонический процесс, то есть все три уровня общения присутствуют одновременно. Скорее всего, полифоническое общение для нас норма. Однако, своим искаженным грехопадением сознанием, нам это трудно почувствовать. Наша гордыня обрекает нас сосредоточиться в первую очередь на самом себе. Целостное, благодатное состояние временами дается, но как дар Духа Святого. Такое целостное состояние дает молитва. Мы можем испытывать его в моменты творчества, полной погруженности в свое дело; в периоды, когда сердца наши наполнены любовью к другому человеку. Его испытывала любая женщина, которой довелось быть матерью. Несомненно, что такие состояния возникают и в процессе психотерапии. В этот момент психотерапевт ощущает себя «как бы точкой». Его нет. Все его внимание сосредоточено на другом человеке или группе. Как мне представляется, именно этими благодатными состояниями определяется успешность психотерапии, как в индивидуальной, так и групповой работе. Временами Господь нам дает эти состояния спонтанно. Чаще всего это бывает, когда мы поглощены кем-то или чем-то больше, чем самим собой. Поглощены полностью. Помню свой разговор с сыном несколько лет назад. Я не понимала его увлеченность игрой в футбол. Он попытался мне объяснить, отвечая на вопрос: что ему это дает? В какой-то момент он сказал: «Ты не представляешь, бывает такое удивительное чувство сыгранности всей команды. И тогда мяч чувствуешь буквально спиной. Это так здорово!». Это был ответ, который меня удовлетворил. Вероятно, степень этих состояний очень варьируется от состояния просто мира в душе до состояния, испытанного Мотовиловым при встрече с Серафимом Саровским. Человеческий язык слишком скуден, чтобы это описывать. Это истинные моменты глубокого общения. Ведь общаемся мы не только с человеком, но и с Богом, и с природой. В процессе своего творчества или труда мы общаемся с материалом, из которого творим; общаемся с полем, которое пашем; с садом, который возделываем; с животными, за которыми ухаживаем. Понаблюдайте за игрой ребенка. Он одухотворяет собой процесс игры, свои игрушки. В общении мы обучаемся любви, наполнением этого состояния именно его Евангельским содержанием. Душа наша ищет этих состояний, которые можно описать как наполненность, осмысленность, радость, любовь, мир в сердце. Однако, чтобы обрести это состояние, и оно стало нормой, со стороны человека требуется большой труд, который сродни подвигу. Что же может явиться первым шагом на этом Пути? Самое первое, что необходимо – это признать в себе «семя сатаны» – гордыню. Гордыня – это понятие духовное. Вряд ли кому-либо в его психотерапевтической практике удавалось сталкиваться с запросом: помогите избавиться от гордыни. Однако мы, практикующие психотерапевты, все время имеем дело с ее проявлениями, то есть опосредованно. Искажения на психологическом уровне почти всегда имеют свои корни в гордыне. Практикуя в области православной психотерапии, мы не сможем оставаться только в рамках психологии, как бы к этому не стремились. Как пишет Оливье Клеман: «Человек превосходит все биологические, социальные и психологические параметры именно потому, что он открыт навстречу Богу, приходящему обитать в нем, и открыт своему собственному стремлению к Богу» [2]. Ответить на вопрос, каким образом психологические проблемы зависят от искажений духовных, мы сможем, если будем рассматривать возникновение проблемы или симптома в рамках христианского мировоззрения. Православного психолога интересует также, какие ограничения несут классические методы психотерапии, а так же в чем проявляется их «вредность». Третьим важным аспектом психотерапевтической работы в рамках православной концепции будет определение тех особенностей, которые отличают православную психотерапию от других направлений. Этим трем аспектам посвящена эта статья. Мне представляется более удобным выразить свою мысль, если я буду опираться на конкретный случай из психотерапевтической практики. Необходимо сказать еще несколько слов о том, что успех терапевтического процесса невозможен без осознанного активного участие клиента.  

2. Об активном участии клиента в процессе своего исцеления. Суть сопротивления

Согласно святоотеческой концепции духовное исцеление – это творческий процесс, в котором активно участвуют одновременно и человек и Бог. Этот процесс определяется, как синергия. Психотерапия – это тоже процесс совместного творчества клиента и терапевта. Православная психотерапия стоит на том, что «основным действующим лицом» этого целительного процесса является Господь. Маловерие клиента в результат терапии или недоверие терапевту не способствуют психотерапевтическому процессу, а затрудняют и продлевают процесс терапии. Но мы не можем упрекать своего клиента за это. Как правило, если такое имеется, то у человека уже был негативный опыт общения с психологом. В этом случае, мне представляется необходимым разъяснять обратившемуся за помощью человеку, почему и для чего мы проходим через те или иные этапы терапии. И чем они отличаются от секулярных подходов. Это состояние клиента является одной из форм «сопротивления». Термин взят из психоанализа. Аналитически ориентированные психотерапевтические школы хорошо описали различные формы сопротивления. Однако, используя православный подход, мы видим, что основным содержанием сопротивления является маловерие и недоверие Богу. Наиболее вероятно предположить, что глубинной причиной сопротивления является страх своего крестоношения…. Таким образом, получается, что работа с сопротивлением в православной психотерапии является частью выстраивания христианского мировоззрения. Анализ сопротивления всегда начинается с исследования внутренних мотивов поступков или наоборот бездействия. Основным приложением сил отцов церкви был именно «внутренний человек». Духовная брань – борьба с помыслами строилась на таких понятиях, как смирение, терпение, трезвение, внимательное наблюдение за собой. Межличностные конфликты воспринимались, как «обратная связь», указывающая на непроработанную страстность, в первую очередь, внутри себя самого. Аскетическая работа не может совершаться спонтанно и хаотично. Святые отцы очень хорошо это понимали. И внимательно относились к себе, исследуя свою страстность. Современному, рационально мыслящему человеку допустить, что мы подвергаемся духовной брани со стороны темных сил, сочетаемся с помыслами и одновременно мотивируемся к совершению поступков изнутри нашей падшей природы, довольно сложно. Тут приходят на помощь психологические защиты, такие как интеллектуализация, рационализация и др. Суть этих защит – защитить свое эго, свое самолюбие. Оправдать свое малодушие и лукавство рационально. Как известно, удары по самолюбию переносятся очень тяжело. Смиренному и кроткому нет необходимости выстраивать психологические защиты. Удары по самолюбию его не заденут. Секулярные психологи зачастую выстраивают психотерапию в противоположном от православной аскетики направлении. Они тоже стремятся к тому, чтобы привести расщепленные разрозненные части психики к целостности. Разница в том, что обретение ее осуществляется за счет укреплении самости и эго в человеке (только своими усилиями). Об исцеляющем действии благодати тут речи быть не может. Хотя мы знаем, направления психотерапии, которые основной упор делают на отношения с клиентом, на его безусловное принятие, сопереживание (эмпатию), подтверждая тем самым, что исцеление происходит там, где есть любовь. Для психолога, работающего в православном направлении, ключевым моментом, который проходит через весь процесс психотерапии будет работа над выстраиванием христианского мировоззрения. Тогда уже в рамках этого мировоззрения нами рассматриваются источники возникновения как невротических состояний, так и межличностных конфликтов. При таком подходе часто меняется формулировка первичного запроса клиента, а также сила тяжести всего психотерапевтического процесса переносится на внутреннюю борьбу человека со своими страстями, в основе которых лежит гордыня. Совершенно необходимо настраивать клиента на серьезную систематичную работу. Разъяснять ему суть этой работы и динамику происходящих внутри него процессов. В результате уровень тревожности клиента постепенно снижается. Психологические защиты постепенно ослабевают, и в определенный момент мы можем ожидать от него творческого содействия своему исцелению. Но эта стадия терапевтического процесса наступает не сразу. Практика показывает, что если мы хотим достичь устойчивого результата при работе со сложными случаями, то без определенного терпения и настроя на то, что процесс исцеления совершается не ровно, а обязательно сопровождается «падениями», рецидивами нам просто не обойтись. Не следует также обещать быстрого исцеления. Психотерапевтический процесс может протекать гладко и успешно в том случае, если клиент: 1. признает падшесть своей природы, 2. настроен на внимательную серьезную работу (духовную брань), 3. осознает, что своими силами исцелиться невозможно. Такая работа требует определенного мужества и от клиента, и от терапевта. Вышесказанное совсем не означает того, что иногда в процессе терапии мы можем устранить симптом за одну сессию. (Случай исцеления от фобии лифта описан мной в статье «О месте православной психотерапии при лечении невротических расстройств». [4]). Такая скорость процесса обусловлена, на мой взгляд, именно тем, что преодоление симптома было расценено клиенткой как подтверждение внутри себя приверженности Христу. Для нее – преодоление своего страха перед лифтом было своеобразным вызовом. Если бы мы рассматривали ее фобию в другой парадигме, думаю, что на ее преодоление потребовалось бы гораздо больше времени. В то же время необходимо помнить о том, что пока духовный корень проблемы не вскрыт, мы рискуем, что симптом может просто модифицироваться. Он станет проявляться иначе, в иной форме. Таким образом, мы вынуждены признать, что занимаясь психотерапией, мы не можем исключить духовную составляющую человека, и более того, только проводя работу на этом уровне, мы вправе говорить об истинном исцелении. Все вышеизложенное легче воспринимается на примере конкретного психотерапевтического случая.  

3. Случай из практики работы

3.1. Описание случая. Анализ ситуации с точки зрения имеющихся препятствий для проведения психотерапии

Работая в направлении православной психотерапии, мы постоянно убеждаемся в том, что возможности этого направления значительно превышают возможности традиционных психотерапевтических направлений. Теоретические выкладки всегда лучше усваиваются, если они подтверждаются реальным опытом. В статье, опубликованной в этом журнале в прошлом году, я касалась теоретического понимания проблемы невротических расстройств с точки зрения православной психотерапии. В ней в качестве примеров давалось описание шести терапевтических случаев. Все они разные и по заявленной проблеме, и по срокам работы. В данной статье, избегая теоретического описания концепции православной психотерапии, я остановлюсь на разборе одного конкретного случая. Случай, который здесь представлен, относится к разряду пограничных состояний или глубокого невротического расстройства. Обратилась ко мне за помощью мама молодой женщины. Они с дочерью (назовем ее условно Катей), записались на прием, но не пришли. Через какое-то время позвонила мама Кати и объяснила ситуацию. Катю беспокоят тревога, навязчивые мысли, потеря аппетита, сна. До этого она несколько лет работала со светским психологом. Состояние ее становилось временами лучше, но в целом, за несколько лет работы, они продвинулись незначительно. В результате, доверие к психологу было подорвано. Он не выдержал Катиных состояний и просто «сбежал». Невроз раскрутился с еще большей силой. Катя стала бояться выходить из дома, стала бояться психологов. Обращение к православному специалисту – это была их последняя надежда. У меня, как и у каждого психотерапевта, встречаются клиенты, когда заранее понимаешь, что этот случай будет не простым, и явно ощущаешь внутреннее сопротивление тому, чтобы за него браться. Случай с Катей был как раз из таких. Мне очень не хотелось начинать с ним работать. Однако, такие свои внутренние состояния я рассматриваю, как искушения, и приучаю себя не обращать на них внимание. Обратились за помощью – следовательно, необходимо начинать работу. Перед тем, как приступить к психотерапии, обычно проводится предварительная диагностика случая. Делать это необходимо для того, чтобы психотерапевтический процесс выстраивался не спонтанно, а имел определенную направленность. Кроме того, всегда взвешиваются все сильные и слабые стороны клиента и его ситуации. Таким образом, определяются те ресурсы, на которые мы можем опереться в процессе психотерапии. Определяются также слабые места, требующие от терапевта более внимательного изучения и прояснения. Можно сказать, одной из задач психотерапии является постоянный поиск ресурсов. Затем следует укреплять уже проработанные позиции. И при этом постоянно держать в поле зрения цель, которую мы хотим достичь. Цель формулируется исходя из запроса клиента. Бывает, что в процессе психотерапии формулировка цели меняется несколько раз. Мне бы хотелось сначала обозначить «слабые моменты» с точки зрения ожидаемой эффективности. Во-первых, Катя звонила не сама. Исходя из этого, не совсем понятно, кому больше это надо, ей или ее маме. По опыту уже знаю, что если нет устойчивой внутренней мотивации у самого обратившегося за помощью человека, то рассчитывать на конкретный устойчивый результат не приходится. Прежде предстоит довольно сложный процесс по формированию мотивации. Второе, они записались, но не пришли. Даже не предупредили. Скорее всего, можно предположить о неготовности или неспособности клиента к серьезной систематичной работе. Третье, Катя уже работала с психотерапевтом и довольно долго. История болезни Кати длительная. В анамнезе зависимость от героина, от алкоголя, от табакокурения. В настоящее время все эти зависимости преодолены. Но поставлены диагнозы: вегето-сосудистая дистония и синдром приобретенного иммунодефицита (СПИД). Все это на фоне повышенной тревожности, мнительности. Катя не работает. Последнее время не выходит из дома. Мама Кати очень уговаривала меня приехать к ним домой. Понятно, что вся эта информация не вселяет оптимизма в отношении результатов предстоящей работы. Ситуация довольно серьезная. Однако никогда не следует торопиться с выводами. Не мне судить о сложности ситуации. Моя задача: откликнуться, приступить к работе. А там – посмотрим. Ведь исцеляет по большому счету Господь, а не психолог. Так началась моя работа с Катей. С зависимостями Катя справилась, проходя реабилитацию в различных реабилитационных центрах. Мама за нее продолжала молиться. Что характерно, наркотическая зависимость сменилась алкогольной зависимостью. Но на момент начала работы со мной Катя избавилась и от курения. Катя и мама православные. Но, работая с предыдущим психологом, Катя храм посещала очень редко. Концепция этого психолога была такова, что ее невроз вызван именно ее религиозностью, которая мешает ее исцелению. Катя работала с психоаналитиком, (как она его называла) несколько лет с перерывами. Работала именно со своими невротическими страхами. Первая встреча с клиентом для меня всегда очень важна. Когда я начала работать с Катей – передо мной предстала худенькая тридцатилетняя женщина, тревожная, неуверенная в себе, сомневающаяся в том, что ей кто-то может помочь. Однако, при этом чувствовалось сильное намерение стоять до конца. В тот момент больше всего ее беспокоило соматическое состояние. Диагноз СПИД заставлял тревожиться по любому поводу. Кажется, что все было против нее. Это были «слабые стороны». Но было многое и «за». Начиная работу с клиентом, я всегда ищу те ресурсы, на которые можно опереться в процессе работы.  

3.2. Поиск возможных ресурсов для успешного проведения психотерапии. Личные отношения с Богом

Что же в данном случае может явиться положительным моментами, от которых зависит успех психотерапии? Первое, на что можно рассчитывать – это мама Кати. Она просто сражалась за то, чтобы спасти дочь. Второе – в прошлом Катя справилась с такими серьезными зависимостями, как героиновая, алкогольная, табакокурение. У нее был личный опыт преодоления зависимостей. Третье, но самое, пожалуй, главное – это ее личный опыт живой веры. В начале терапии я всегда проясняю тему личных отношений моего клиента с Богом. Необходимо, чтобы человек вспомнил, как он пришел к вере, чтобы вспомнились все случаи из его жизни именно личных отношений, личной Встречи. Вопрос отнюдь не праздный. Терапия потребует от человека определенного мужества. Вера – это тот сильнейший ресурс, на который мы можем опереться, когда нам больше ничего не остается. Вот один из моментов, когда Катя ощутила присутствие Бога в своей жизни. Эта ситуация произошла с ней в семнадцатилетнем возрасте. Катя тонула. Катя не чувствует под ногами дна, она хочет выбраться на берег, но ничего не получается. Ухватиться за скользкие, покрытые тиной камни, никак не удается. Руки все время соскальзывают. После ряда безуспешных попыток девушку охватывает ужас. Неужели это конец? Неужели она сейчас утонет? Крик из сердца напрямую прорывается к Богу. Рассказывая этот случай, Катя говорит, что даже помнит, какое в тот момент было небо у нее над головой. И вдруг, хватаясь за камень, она ощущает, что он сухой. Под пальцами сухая шершавая поверхность… То, что произошло не оставило у нее сомнений, что Бог существует, и что Он откликается на ее призыв. Этот случай был не единственный в жизни Кати, когда Господь непосредственно участвовал в ее судьбе. Для меня же как психотерапевта такие свидетельства личной Встречи, очень важны. Мы знаем, что процесс исцеления происходит не ровно. Он сопровождается откатами назад, «падениями». Человеческая психика очень инертна. Привыкнув реагировать на искушения, не так-то просто отказаться не только от моделей поведения, которые выстраивались годами, но и от внутренних состояний, характерных именно для этой личности. В моменты «откатов назад» или регресса, я всегда возвращаю клиента к ситуациям из его жизни, когда присутствие Бога для него было явным и очевидным. В дальнейшем был большой кусок жизни, когда Катя боролась со своими зависимостями. Опыт преодоления зависимостей очень важен. Именно тогда Катя обучалась внимательному наблюдению за собой, ведению дневника, где описывала динамику своих внутренних состояний. Этот навык нам может очень пригодится. Момент приобщения к наркотикам Катя помнит очень хорошо: она влюбилась в наркомана, и чтобы его спасти, ей казалось, она должна испытать то же самое — сделать это ради него. Логики в таком подходе нет никакой. В результате она вместе со своим молодым человеком (назовем его условно Максимом) стала наркозависимой. Такие «жертвоприношения» довольно часто вскрываются при работе с особенностями зависимых состояний, характерных именно для женщин.  

3.3. Поиск «мишеней» терапевтического процесса. Возникновение рецидивов – это закономерность, а не случайность

В начале процесса психотерапии мы обозначаем некие проблемные зоны или, как их называют «мишени», т.е. конкретные темы, которые нам предстоит проработать. Это могут быть сформировавшиеся черты характера, которые усложняют человеку жизнь, разрушают отношения или лишают их радости и спонтанности. Это могут быть и невротические симптомы. С некоторыми проблемами мы можем работать прицельно, а некоторые решаются только опосредованно. На самом деле часто бывает, что изначально сформулированные проблемы обретают другую формулировку. Переформулирование проблемы необходимо для получения успешного и устойчивого результата. Конечная формулировка включает в себя духовное содержание. Представление Кати о себе, что она должна принести себя в жертву, может до конца ею и не осознаваться. Причины «жертвенности», его корни могут находиться в неблагополучном детстве клиента. Такими «иррациональными» жертвами человек как бы наказывает себя, искупая чувство вины, или старается прожить, отыграть какую-то незавершенную детскую ситуацию. Одним из этапов психотерапевтического процесса может быть работа с детскими психологическими травмами. Эта форма работы требует от терапевта знания психоаналитических подходов. Православный психолог должен быть крайне осторожным с тем, чтобы не поддаваться искушению, идущему от клиента – обвинять родителей и жалеть себя. Чувство жалости к себе – это своего рода наркотик. Оно не способствует исцелению, а укрепляет невротические паттерны реагирования на ситуацию, духовно «обессиливает» клиента. Чувство жалости к себе напрямую связано с гордыней. И с ним обязательно надо работать и переводить это разрушающее состояние в конструктивное русло. Святые говорят, что слезы, вызванные жалостью к себе, следует обращать в слезы покаяния. Ну, а касаясь Катиного детства и юности, совсем не удивительным становятся вскрывшиеся факты – папа у Кати был алкоголик. На момент нашей работы его уже не было в живых. В подростковом возрасте со стороны отца она подвергалась сексуальному домогательству. За этим стоит обида на маму (почему не оградила), обвинение себя (видимо чем-то провоцировала). Продолжая разбирать дальше детскую ситуацию Кати, выясняем, что в отношениях с сестрой, которая на 10 лет младше, присутствовало сильное чувство ревности, соперничество за внимание мамы. На данный момент в наличии много страхов: страх за свое здоровье (иммунодефицит), страх смерти, страх одиночества, что останется одна, не создав семьи. Одним словом, целый комплекс проблем, с которыми мне предстояло работать постепенно, прорабатывая их одну за другой. Первые наши сессии были весьма сумбурны. Катя «застревала» на малозначимых моментах. Ей явно не хватало времени – одной часовой встречи в неделю. В самом начале терапии мы обсудили с ней вопрос о том, что она будет посещать храм – исповедоваться, причащаться. Это условие является основополагающим в православном подходе. Поскольку православная терапия в своем арсенале использует различные терапевтические направления, необходимо, чтобы сам процесс не противоречил христианскому мировоззрению. Внутри же самого процесса работы нам приходится быть достаточно гибкими. Следует избегать жестких рамок, а наоборот, творчески откликаться на ситуации, которые возникают в процессе работы. Как уже упоминалось, до встречи со мной Катя несколько лет разбирала свои состояния с психоаналитиком. Эта работы не прошла без последствий. Вероятно, были и положительные моменты, но мне пришлось «сглаживать» последствия работы моего коллеги в технике психоанализа. Последствия таковы – Катя стала испытывать сильное раздражение, злость в адрес мамы. И ее вспышки гнева на маму иногда доходили до рукоприкладства. Дома временами разражалась настоящая война. Проводя психотерапию, имеющую своей целью получение устойчивого результата, нам следует всегда быть готовыми к тому, что какая-то из проработанных тем снова актуализируется. Самым трудным в работе бывают именно эти моменты. Вот, кажется, что тема закрыта, мы сделали все что можно, и вдруг снова клиент испытывает состояние регресса, возникает необходимость возвращаться к тому же вопросу, анализировать, почему случился рецидив. Пару раз я испытывала сильнейшее искушение оставить терапию. Казалось, что все бесполезно. Временами я очень хорошо понимала предыдущего Катиного терапевта, который не выдержал такой работы. Меня спасала вера. Однако надо помнить, что не только наша вера укрепляется в процессе работы, но и психотерапевтический процесс выстраивается с опорой на веру. Тут не может одного существовать без другого. Анализ рецидивов – одно из важнейших моментов психотерапии. Как правило, они возникают после нашей успокоенности, присваивания результатов исцеления себе, а не Богу. Тем самым мы сразу же ставим себя в состояние искушения. Это полезно знать, как терапевту, так и клиенту. Говоря языком психологическим – регресс возникает в стрессовой ситуации. Здесь важно проработать, что явилось «пусковым механизмом». И сколько бы раз не возникали регрессы, каждый раз требуется тщательная проработка внутреннего состояния. С чего началось возвращение симптома, как развивалось это состояние, что помогло выйти из состояния регресса? Вот вопросы, которые требуют внимательного изучения. Чем более осознанно проживаются состояния регресса, тем становится больше шансов у клиента с ними справляться самостоятельно, опираясь в этот момент только на Бога. С духовной точки зрения – рецидив это последствия нашего маловерия. Для терапевта кризисы в процессе терапии – это тоже искушения, проверка нас насколько мы доверяем Богу, а не себе. Несмотря на трудности, работа с Катей продолжалась. По опыту знаю, что выдержав несколько серьезных кризисов в процессе терапии, мы приходим к тому, что психотерапевтический процесс начинает следовать определенному вектору, ведущему клиента к устойчивому результату.  

3.4. Православная психотерапия – это творческий процесс

Психотерапия это процесс творческий. И когда мы ее начинаем, мы зачастую довольно приблизительно представляем динамические составляющие этого процесса и время окончания терапии. Терапевту необходимо быть очень внимательным к самому процессу. Обычно в процессе терапии возникают моменты, которых мы не предусматривали. Каждый раз нам приходится принимать решение как следует поступить в том или ином случае. Через два месяца нашей работы состояние Кати стало довольно устойчивым. И она смогла бы приезжать на терапию ко мне. Но наши терапевтические сессии каким-то незаметным образом переросли в семейную психотерапию. Из комнаты мы переместились в кухню. К нашей работе присоединилась Катина мама. В результате семейной психотерапии определились конфликтные моменты между Катей и мамой. Два раза конфликт разразился прямо во время сессии. Это было удачным терапевтическим моментом. Поскольку я могла наблюдать их взаимоотношения непосредственно, а не в пересказе. Катя обвиняла маму, что та не оказывает ей должного внимания, любит меньше чем сестру и была очень требовательна. Мама явно испытывала сильную вину и разрешала Кате так себя проявлять. Такая форма взаимоотношений была сформирована не очень давно. Предыдущий психотерапевт, анализируя Катины детские травмы, способствовал укреплению в сознании Кати, что мама сильно перед ней виновата, что она любит сестру больше, чем ее. Второй момент, который также следует отметить: занимаясь анализом, он уделял много времени выслушиванию всех навязчивых мыслей. Катя «втягивала» его в свой нездоровый внутренний мир. Сеансы по своей продолжительности стали доходить до 3-х часов. Для меня предстояла сложная задача. Надо было ломать стереотипы. Первое, с чего я начала, я четко ограничила время сессии – 1 час в неделю. Чаще я не могла, да и не находила нужным. Видя ее очень нестабильное эмоциональное состояние, я позволила Кате писать мне на электронную почту. Количество писем сократила до одного письма в день, исключая выходные дни. Как и следовало ожидать, Катя буквально завалила меня длинными письмами. Ее тексты показывали и разорванность мышления, и эмоциональную нестабильность, и высокую степень тревожности. По содержанию они сводились к обидам на маму и на сестру, что они ее не понимают, фиксацию на своих состояниях. Читать их было очень трудно. Переписка по электронной почте тоже стала для нас еще одной формой работы. Вернее, я рассматривала это как временную уступку в начале терапии. Это давало возможность Кате справляться со своим напряжением и в течение недели рассчитывать на некоторую мою поддержку. Обычно достаточно было отвечать короткими письмами из нескольких фраз. Эта переписка для Кати была не только возможностью снять эмоциональное напряжение, но и стала формой работы, необходимой для структуризации ее мышления. Этим она обучалась тренировать «внутреннюю собранность», училась отличать главное от второстепенного, училась четко выражать свои мысли, описывать внутренние состояния и внешнюю ситуацию. Перестроиться ей было не просто. Работая с психоаналитиком, Катя привыкла описывать все в мельчайших подробностях, уделяя внимание второстепенным вещам. Постепенно она научалась отделять главное от второстепенного. Довольно скоро я поставила ей условие: прежде чем отсылать письмо по электронной почте, ей следует внимательно поработать над текстом, сократить его как минимум в пять раз. Поработать над четкостью формулировок в описании своих состояний. В определенный момент нашей работы мы перешли с языка психологического на язык святоотеческой аскетики. Рассматривая тему ее навязчивых мыслей, мы говорили уже о помыслах и борьбе с ними.  

4. Опыт выстраивание христианского мировоззрения клиента в процессе терапии

4.1. О пятой заповеди и о прощении обиды

Я все больше убеждалась на примере с Катей, что вера в Бога, и даже систематичное посещение храма, еще не может быть гарантией того, что человек понимает сущность внутренней работы со своими страстями. В течение терапии нам приходилось рассматривать такие темы: нарушение пятой заповеди; почему не следует жаловаться и обсуждать других людей; что такое помыслы; о необходимости прощения обид; что есть смирение; как может проявляться гордыня; что такое покаяние и многое другое. Напомним, что Катя работала несколько лет с психоаналитиком. Психоанализ много времени посвящает детским травмам, нарушениям, связанным с отношениями с родителями. Это, действительно, очень важная тема, несомненно, заслуживающая внимания. Однако в процессе психоанализа у клиента довольно часто меняется отношение к собственным родителям, вплоть до возникновения ненависти. Далеко не всегда психоаналитика интересует тема примирения с родителями, тема прощения. Православная психология уделяет этому много места. Библейские заповеди даны нам не случайно. Мы делаем ошибку, если начинаем воспринимать их, как чисто нравственный императив – некое этическое предписание, придуманное людьми для облегчения их взаимоотношений в социуме. Пятая заповедь – это первая заповедь из шести заповедей, которые касаются человека в общем списке из десяти заповедей. Не случайно она стоит первой. Почитай отца твоего и матерь твою, как повелел тебе Господь, Бог твой, чтобы продлились дни твои, и чтобы хорошо тебе было на той земле, которую Господь, Бог твой, дает тебе. (Втор. 5:16) Тема прощения и пятой заповеди очень важны для психотерапии, так же, как и соблюдение других заповедей. Психологически нарушение пятой заповеди можно объяснить приблизительно так: на протяжении всей нашей жизни образы матери и отца продолжают, так или иначе, существовать в нашем сознании. И хорошо, если это целостное положительное восприятие обоих родителей. Но, как правило, в реальности это не всегда так. Противоречивое, полярное восприятие родителей – это скорее норма в нашей жизни, чем исключение. Что означает это состояние и чем оно вредно? Оно нехорошо тем, что мы испытываем одновременно сложные противоположные (амбивалентные) чувства к родителям: любим родителей и в то же время не можем им простить свои детские обиды, детские травмы. Вот такое состояние (оно бывает разной степени выраженности) может приводить к внутреннему расщеплению, к невротическому конфликту, к нарушению внутренней целостности. Это состояние может отбирать энергию, силы у человека, лишать его творческого отношения к своей жизни, спонтанности, смелости при преодолении жизненных трудностей и неурядиц. Можно сказать, что психическая энергия расходуется на то, чтобы удержать эти расщепленные части внутреннего человека, чтобы не позволить личности полностью рассыпаться и дойти до крайней степени – до шизофренического расстройства. Эти состояния обязательно оказывают влияние и на тело. Тело начинает болеть. В психотерапии процесс примирения с родителями дает вполне очевидные результаты. У человека меняется общее состояние, часто уходит болезненная симптоматика, начинает проявляться творческий потенциал, улучшаются отношения с близкими людьми. Процесс примирения с родителями не зависит, живы ли они или их уже нет. Примирение необходимо не только с живыми, но и уже ушедшими из жизни. Прощение касается не только родителей. В целом это касается прощения обид братьям и сестрам, и прощения обид в целом. И даже «врагам». Любой практикующий психотерапевт знает, как тяжело переживаются детские травмы, связанные с психологическим, физическим или сексуальным насилием. Как правило, неокрепшая детская психика вытесняет эти переживания в зону бессознательного. Вспоминать о них, соприкасаться с ними бывает для человека просто невыносимо. Зачастую эти травмы оказывают влияние на человека в течение всей его жизни, «калечат» судьбу. В этом случае, они особенно тяжелы для прощения. И я не представляю, как можно выстраивать работу по прощению, если не опираться на поддержку Бога. Прощение, которое опирается на гуманистические ценности, или на моральные императивы совершается на поверхностном, интеллектуальном уровне. Можно почти с уверенностью сказать, что это «прощение» не приведет к внутренней свободе, к истинному исцелению. В практике психотерапевтической работы существуют определенные критерии, как внешние, так и внутренние, на которые вполне можно ориентироваться для определения насколько прощение состоялось. Всегда следует помнить, что мы часто готовы обмануть себя, уговаривая, что мы уже всех простили. Особенно это свойственно христианам, которые больше внимания уделяют внешней стороне веры, а не внутренней работе над своими страстями. Пример с прощением является всего лишь частным случаем, выражающим отношение к вере. Это характерно для тех людей, кто церковную жизнь связывает больше с обрядовой стороной и пренебрегает глубокой работой по выстраиванию личных отношений с Богом. Таким образом, истинное глубокое прощение подменяется самовнушением. Вот почему невротические состояния могут присутствовать и у людей, посещающих церковь. По-настоящему простить глубокую обиду можно только с помощью Бога. Это дар Духа Святого. Выстраивание личных отношений с Богом приводит человека к удивительному открытию. Оказывается, есть состояние необыкновенное по своему творческому потенциалу. И называется оно смирением. О нем следует поговорить отдельно.  

4.2. Несколько слов о понятии смирения и результатах, к которым оно приводит

На первый взгляд, может показаться, что работа по выстраиванию христианского мировоззрения никак не связана с психотерапией. И что это не является задачей психотерапии. Но это не так. Мировоззрение выстраивается и укрепляется, когда оно подтверждается личным опытом клиента. Иначе это просто отвлеченная философская теория, которая не имеет никакого отношения к реальной жизни человека. Каждое ключевое библейское или евангельское понятие обсуждалось на конкретных примерах из событий Катиной жизни или ее внутренних состояний. Одной из причин высокой тревожности у Кати был так называемый перфекционизм. Это понятие означает невротическое стремление к совершенству. Мы подробно обсуждали с ней эту тему. Христианину надо уметь отличать в себе невротическое состояние от христианского стремления к обожению, к тому совершенству, к которому нас призывает Господь. Невротическое состояние замешано на гордыне, тщеславии и человекоугодии. С детства Катя хорошо училась, была очень ответственной девочкой. Исследуя ее «комплекс отличницы» мы вышли на такие понятия, как самость, гордыня. Она была очень чувствительна к мнению окружающих, болезненно переносила свои неудачи, связанные с учебой. Для таких людей характерно отношение к жизни: или все, или ничего. Вместе с Катей мы искали корни гордыни в возникновении ее зависимости, в отношении с близкими людьми, в трудностях прощения, в ее жалости к с себе, в осуждении родителей. Укрепление веры связано с личным опытом смирения. Кате этот опыт тоже знаком. Смысл жизни человека мы как христиане видим в глубокой трансформации своей личности, выражающейся в стяжании Духа Святого (по Серафиму Саровскому), в достижении обожения, осуществлении себя в Боге. Стратегическая задача психотерапии может формулироваться как исцеление от страстных наклонностей. Это способствует приобретению внутренней свободы на пути к целостности. Все это нам дает возможность работать с такими невротическими симптомами, которые описываются следующими состояниями: страх смерти, панические атаки, тревога, различного рода фобии и так далее. Смирение – это одно из основополагающих понятий святоотеческой аскетики. И истинный смысл его понятен далеко не сразу. В нем присутствует и радость обретения благодати, и отсутствие страстных привязанностей, и доверие Божиему промыслу о себе. В нем присутствует примирение со своим прошлым и отсутствует тревога за будущее. Это удивительное творческое состояние познать можно только опытным путем. Это процесс сотворчества человека и его Создателя. Необходимо обратить внимание на следующий существенный момент. Секулярная психотерапия по своей сути ведет к укреплению эго, усилению самости. Ее цель – приспособить человека к земному существованию. Сделать это существование комфортным и удобным. Такой подход является противоположностью подхода к человеку в православной аскетике, идущей по пути смирения самости, тем самым приводящей к стяжанию благодати. Именно при работе с зависимостями (а также и с невротическими проявлениями), мы реально ощущаем силу смирения. Именно смиренное принятие пациентом своего бессилия перед ситуацией, принятие своего состояния зависимости, своей тревоги, своей фобии и других внутренних состояний часто является началом излечения. Если исходить из того понимания слова «смирение», которое зачастую трактуется обыденным сознанием, как рабская покорность чужой воле, то сила смирения тут вполне разумно подвергается сомнению. Но это говорит лишь о том, что в XX веке, в советскую эпоху, слово «смирение» в русском языке как бы утеряло часть своих возможных смыслов – и нам теперь предстоит эти смыслы вновь обретать. Смирение неравносильно внешнему самоуничижению. Оно есть самый источник возможности действия. В том числе спокойно и терпеливо выносить скорби. Это истинный момент веры, когда вся забота о себе, перекладывается на Бога в полном доверии Его промыслу. Происходит «капитуляция» перед Богом. И в какой-то момент для человека открываются новые возможности, до этого для него сокрытые. Если гордым Бог противится, смиренным дает благодать. Выражаясь психологическим языком, смирение дает свободу выбора, наполняет энергией, уводит от невротической беготни по кругу, давая возможность начать поступательное движение к Цели (осуществлять свою целостность). Опыт работы по преодолению зависимостей укрепил меня в том, что процесс исцеления начинается с того, что человек смиренно признает свое бессилие перед заболеванием. Пока этого нет, то начинать работу с ним бесполезно. Значит, он пока еще делает ставку на себя, на свою самость. Исцеление от страстей невозможно без участие Бога. Этот постулат следует перенести и на лечение невротического состояния. Зачастую бывает, что смиренное принятие своего невротического состояния выводит нас на более глубокие уровни покаяния. И тогда приходят ответы на вопросы, для чего это нам было попущено. Постепенно человек перестает бояться своих невротических состояний, видя в их преодолении возможность духовного развития.  

4.3. Покаяние как внутренний творческий акт, приводящий к исцелению

Когда-то работая светским психологом с зависимостями (иначе можно сказать – со страстными состояниями), я на себе испытала, что означает эмоциональное выгорание. Это тяжелое внутреннее состояние, связанное с ощущениями опустошенности, бессилия, уныния. Страстные состояния практически не поддаются психологической коррекции. Корни этих состояний лежат в духовной сфере. Сейчас, начиная работу с клиентом, я ориентирую его исполнять таинства исповеди и причастия. В этом случае мы можем рассчитывать на то, что выматывающий «бег по кругу» прервется, и начнется поступательное движение к внутренней целостности – к исцелению. Что мы имеем в виду, когда говорим о покаянии? Для нас, обычных людей понятие покаяния связано с сожалением о своих грехах, с чувством вины и ощущением горечи. А иногда и ужаса от того, что мы совершили вполне конкретные поступки в прошлом. Тем самым причинили боль, нанесли раны другим людям и самим себе. Но в чем тут может быть творческий акт? Чувство вины может невротизироваться, сожаление и ужас от прошлых поступков могут привести к унынию и даже к отчаянию. Состояние печали может стать хроническим и продолжаться годами. Говоря языком клинического психолога, мы имеем налицо полный комплект депрессивных состояний и их последствий. Очевидно, что такое представление о покаянии с точки зрения православной аскетики является неполным. Горечь и ужас действительно составляют существенный элемент покаяния, но они не исчерпывают его, и как бы это для нас не было странным, даже не являются его наиболее существенной частью. Мы гораздо ближе подойдем к сути вопроса, если рассмотрим буквальный смысл греческого слова, обозначающего покаяние: метанойя (metanoia). Оно означает «изменение ума». Это не просто сожаление о прошлом, но фундаментальная трансформация нашей способности смотреть на вещи, новый взгляд на самих себя, на других и, что, пожалуй, самое важное – на Бога. Покаяние – это не приступ угрызений совести и жалости к себе, но обращение, перенесение центра нашей жизни на Святую Троицу. И это не одномоментный акт. Это путь длиною в жизнь. Этот процесс совершается в лоне Церкви Духом Святым. Таким образом, получается, что покаяние это не просто творчество. Это акт сотворчества (как и истинное смирение), человека с Богом. Это Таинство. По словам святого прп. Иоанна Лествичника : «покаяние есть дочерь надежды и отвержение отчаяния» (Леств., с. 5). Процесс покаяния, совершаемый в акте личного максимально честного (доходить следует до той степени честности перед самим собой, на какую мы в этот момент способны) ответа на вопросы о себе. Предстояние перед Богом не может сопровождаться только упадком духа. Это всегда энергичное ожидание. Это не ненависть к себе (ненависть к себе, может быть изощренной формой гордыни), но утверждение своего истинного «я» как созданного по образу Божию. Каяться – значит смотреть не только вниз, на свои собственные недостатки, прегрешения, заблуждения, но и обязательно вверх – на любовь Божию. Это не только взгляд назад, полный боли и упреков к себе, но и одновременно взгляд вперед полный веры и надежды. Эту антиномию нам трудно понять, когда мы подходим к разговору о покаянии чисто интеллектуально. Святые отцы своим опытом нам показали, что можно иметь плач о грехах своих и одновременно следовать призыву апостола: «Всегда радуйтесь!». Это состояние, как и многое в христианстве, познается только личным опытом. И оно ни в коей мере не соответствует шизофреническому расщеплению или эмоциональным скачкам по типу мания-депрессия. Это состояние приводит человека к целостности. И само по себе уже является целостным актом. Как всегда, о таких вещах, которые познаются только опытным путем, писать довольно трудно. Процесс этот непростой. Не случайно корни многих невротических состояний связаны со страхом смерти, страхом перед состоянием небытия. Думается, что этот страх возникает тогда, когда человек вытеснил свои грехи, и даже не хочет об этом думать. Обычному человеку, который не совершал каких-либо серьезных преступлений, кажется, что ему не в чем каяться. Мелкая ложь, обман, непрощенные обиды, человекоугодие, блуд, осуждение – все это не берется в расчет. Однако эти нераскаянные состояния и поступки могут служить причиной неосознанного страха перед небытием. Душа не может уйти из жизни без покаяния. Вспоминать же об этом зачастую не хочется. Это вызывает дискомфорт, неприятные ощущения, от которых человек хочет освободиться, просто не думая об этом. Таким образом, происходит вытеснение из зоны сознания в зону бессознательного. Возникновение невроза можно рассматривать как определенный рубеж, преодоление которого открывает возможность для новой жизни человека. Это некий пик переживаний, на котором человек решается сделать шаг в неизвестное. Шагнуть только на том основании, что больше находиться в неврозе он не может. Усилием веры он решается шагнуть в неизвестное. Акт покаяния всегда требует определенного мужества. Часто в психологической литературе встречаются призывы освободиться от разрушающих чувств: вины, обиды, зависти, гнева, уныния. Человека призывают «закрыть дверь в прошлое». Тут изначально заложено одно очень существенное упущение. Когда человек делает это сам, то он получает именно то, что может получить – невротические состояния, или жалкую имитацию своего психического благополучия, в котором отсутствует вся полнота переживаний своего бытия. Христианская вера дает человеку то реальное мужество, опираясь на которое можно преодолеть невыносимые невротические состояния. И более того, само преодоление этих состояний укрепляет веру. Развернуться в сторону своего греха мы можем только тогда, когда верим в целительную силу покаяния.  

4.4. О семи нечистых духах

Говоря о выстраивании христианского мировоззрения, привожу следующий пример из опыта работы с Катей. Всем нам хорошо известна притча о нечистом духе, вышедшем из человека. Мф. 12:43-45: “Когда нечистый дух выйдет из человека, то ходит по безводным местам, ища покоя, и не находит; тогда говорит: возвращусь в дом мой, откуда я вышел. И, придя, находит [его] незанятым, выметенным и убранным; тогда идет и берет с собою семь других духов, злейших себя, и, войдя, живут там; и бывает для человека того последнее хуже первого. ”. Напоминаю, Катя боролась сначала с зависимостью от наркотиков, потом была зависимость от алкоголя, и курения. Был в ее жизни и блуд. Освободившись от этих зависимостей, она стала работать со своими невротическими страхами и тревогой, неконтролируемым гневом на маму и сестру. Это как раз тот случай, когда душа человека после изгнания страсти не сумела заполнить себя истинно духовным содержанием. Для этого необходима внимательная работа по наблюдению за собой. Здесь хочется отметить, что эта работа отличается по содержанию от того, что предлагает психоанализ. Работая с Катей, мы обучались работе с помыслами, осваивая терминологию святоотеческой аскетики, где говориться о духовной брани. Мы проработали статью Иоанна Крестьянкина «Семь нечистых духов» из сборника «Настольная книга для монашествующих и мирян» [3], применяя ее именно к Катиной ситуации. Все, что с ней происходило, мы вместе обсуждали и интерпретировали. Например, навязчивые мысли, которые не давали ей покоя, мы стали называть помыслами и обсуждали формы духовной брани. Ее скорый гнев на маму – это искушения, которым она поддается… Такой взгляд на проблему устанавливается в сознании не сразу. Довольно долго еще Катя испытывала искушения: обвинять, жаловаться, обижаться.  

5. О работе с помыслами

5.1. Психологические аспекты работы с помыслами на основе аскетического учения борьбы с помыслами

Чтобы подготовить человека к внутренней работе, на протяжении всего процесса психотерапии мы опираемся на учение святых о страстях и борьбе с ними. Человек, захваченный страстью, постепенно разрушает свою личность. Первый шаг к освобождению от страсти-зависимости – это осознание, что зависимость сформировалась, и что она уже владеет тобой. До тех пор, пока человек думает, что он в любой момент сможет справиться самостоятельно, он находится в «очаровании», т.е. не способен реально оценить действительность и погружается в зависимость все больше. Сознание при этом всегда находит оправдание любому поступку. Если есть осознание ситуации, осознание своего бессилия и желание избавиться от страсти, то, значит, и дадутся силы и возможности с этим справиться. «Сила Моя в немощи совершается» (2 Кор. 12:9). Господь начинает помогать человеку тогда, когда он, осознавая свое бессилие, тщетность всех своих усилий, взывает к Нему о помощи. Если понимание этого опирается на личный опыт клиента, то можно сказать, что решение проблемы сдвинулось с мертвой точки. У Кати был опыт по преодолению зависимостей. Работая по преодолению страсти уныния и гнева, мы часто вспоминали о том опыте. Об опыте срывов (падений), о необходимости анализировать каждый срыв. Современному человеку, ориентированному на внешнюю жизнь и деятельность, необходимо учиться проявлять внимание к «своему внутреннему человеку», то есть обучаться внимательному наблюдению за своими мыслями и чувствами. А также без лукавства осознавать, каким образом формируются наши страстные желания, как мы им потакаем, интеллектуально оправдываем. Одним словом, используя святоотеческую терминологию, нам следует обучаться трезвению и «духовной брани». Необходимо помнить, что самому человеку без Божией помощи с искушениями не справиться. Но если просишь, даются благодатные силы противостоять им. Работа с помыслами – это целое искусство. Начинаем с наблюдения себя.  

5.2. Как вести работу по самонаблюдению

Работая с клиентами, я часто рекомендую на некоторое время отложить «пленение». Сказать себе – это от меня никуда не денется. И посвятить пять-десять минут тому, чтобы описать процесс «захвата помыслом». В сознании эти стадии иногда очень трудно отследить. Когда мы записываем, то постепенно начинаем улавливать, что за чем следует. Тренируется наше внимание к внутренней жизни, «внутреннему человеку». И вот после таких тренировок человеку все лучше удается улавливать начало – прилог. Все это начинает удаваться только тогда, когда получается наблюдать за процессом внутренней брани немного со стороны. Важно помнить и такой момент, что психика наша очень консервативна, инертна. Чтобы переучить себя мыслить и чувствовать иначе, требуется довольно много времени. Обязательно будут «падения». Однако не стоит опускать руки. Надо вновь и вновь продолжать борьбу. Любой опыт «падений» должен максимально осознаваться. Падения должны нами проживаться с сокрушением и покаянием, но не приводить к отчаянию. Для развития процесса наблюдения за помыслами полезно вести дневник. Прописывайте в своем дневнике все моменты падений и побед. Описывать следует как бы со стороны, стараясь быть бесстрастным. И тогда навык работы с помыслами будет развиваться, что позволит вырваться из плена греха. Опираясь на святоотеческое учение борьбы со страстями, мы рекомендуем «алгоритм» освобождения от страсти, предлагаемый святителем Феофаном Затворником. [1] Однако надо помнить, что это всего лишь схема. Конкретный живой пример работы всегда и сложнее, и многограннее. Возьмем для примера страсть гнева.    

5.3. Для достижения успеха необходимо сформировать крепкое намерение

  Первое, что необходимо – это прояснить и укрепить мотивацию. А для этого надо ответить (желательно письменно) на ряд вопросов: 1.подумать о том, как будет хорошо, когда я преодолею эту страсть, 2. почему мне не хочется бороться со страстью (я не верю, что у меня это получится; мне придется уделять этому время, у меня его мало; мне надо обращать внимание на свою внутреннюю жизнь, а я это не умею….), 3. описать последствия страсти, 4. твердо ли я решаюсь на борьбу (см. п.1: да надо решаться, но справлюсь ли?), 5. мобилизовать свою волю и попросить Бога о помощи (сам не справлюсь, но с Божией помощью справлюсь…). Утвердиться в своем намерении (мотивации) – важно, поскольку именно тут мы будем черпать силы при неудачах и ошибках. Силы нам нужны для того, чтобы ни в коем случае не сдаваться, а продолжать работать над собой дальше. Успех обязательно придет, если набраться терпения и всегда помнить, что без помощи Бога в этой борьбе не устоять. Вспомним, что страсть рождается в душе человека не сразу. Святые отцы говорят, что начинается она с прилога (приражения). По-славянски приразиться – значит столкнуться с чем-то.  

5.4. Стадии формирования страсти

  Процесс формирования страсти условно разделяют на четыре стадии.

• Первая стадия – увидеть в себе возникновение прилога. Прилог возникает в сознании человека от впечатлений от увиденного, по какой-либо другой причине или как образ, навязанный врагом – дьяволом. Но прилог приходит помимо воли человека, без его соизволения и участия. Человек сам волен принять прилог в сердце или отринуть его.
• Вторая стадия – прилог принят, он уже обдумывается, делается своим. Отцы называют это также сочетанием или собеседованием с помыслом.
• Третья стадия – это склонение к помыслу, или сосложение, когда воля человека уже подчинилась влиянию греховной мысли и человек уже готов перейти к действиям. Мы помним слова Господа в Евангелии: «Из сердца исходят злые помыслы…(Мф. 15:19). Грех начинается «со злого помысла» о нем. И апостол Иаков пишет: «Похоть же, зачав, рождает грех, а содеянный грех рождает смерть» (Иак. 1:15).
• Четвертая стадия – пленения помыслом. Греховный помысел переходит в действие (поступок, слова).

Для человека неискушенного в духовной брани заражение страстными помыслами происходит намного быстрее. Начальные этапы развития помыслов (прилог-сочетание-сосложение) часто проходят вообще не замеченными, и только на уровне пленения, если начинается борьба с развивающимися страстями, они выходят наружу. Обычно гнев у Кати возникал как реакция на удар по самолюбию. Любая мелочь воспринималась ею как желание мамы или сестры в чем-то ей досадить, оскорбить, унизить. Вот очень важный момент, на который обычные психологи не обращают внимания и даже не рассматривают. Нам же следует пристальнее вглядеться в него. То, о чем сказано ниже, открывается нам только святоотеческим опытом. Необходимо воспринимать помыслы как что-то внешнее, не имеющее к нам отношения. Необходимо помнить, что самому без Божией помощи с искушением не справиться. А внутренне спокойно, трезво наблюдать за развитием помысла может человек, уже имеющий некоторый духовной опыт и очищенное покаянием сознание. В этом случае ему даются благодатные силы противостоять им. Итак, желающему освободиться от страстей надо обучаться тому, чтобы умерщвлять дурные помыслы в зародыше, «разбивать младенцев их о камень» (см.: Пс. 136:9). А зародыш помысла есть (как уже было сказано выше) – прилог. Начинать борьбу с помыслами необходимо с молитв к Господу, святым и ангелу-хранителю. Это важно для того чтобы мы удерживались приписывать успехи духовной брани нашим собственным стараниям, а только помощи Божией. Если в какой-то момент Кате удавалось вспомнить о Боге, она выдерживала эти искушения, находила в себе силы успокоиться и потом возвращалась к разговору с мамой и сестрой уже в другом состоянии.  

6. Заключение

Катя стала обучаться смотреть на свои состояния несколько отстраненно от себя, не пугаться того, что они возникают. Для нее постепенно становилось понятным, каким образом совершается духовная работа. Пришло понимание того, что это процесс совместный, ее и Бога. И, пожалуй, самое важное, чему она научилась – не впадать в панику после приступов отчаяния, уныния, маловерия. Катя обучалась христианскому терпению и на опыте познавала силу смирения. Следует отметить, что состояния внутренней тревоги, паники проявлялись циклично. В эти моменты ей казалось, что она никогда не справится с этими состояниями, что все бесполезно, что уже нет сил терпеть. Здесь помог ее предыдущий опыт борьбы с зависимостями. Она уже знала по опыту, что надо терпеливо с молитвой и верой выдерживать эти состояния, и они отступают. Ни в коем случае не сдаваться. И постепенно эти состояния стали выравниваться. Пришло время, что уже не было такой необходимости срочно кидаться и писать мне длинные письма. Через полгода нашей работы наступило некоторое улучшение. Катя научилась самостоятельно выдерживать многие свои состояния. Если даже она и писала, то не часто. Письма стали менять свое содержание. Все меньше было жалоб и обид, а больше уделялось внимания разбору своих состояний. Наступило лето. (Примерно 8 месяцев систематичной терапии). Катя с мамой поехали на две недели в деревню. К этому времени я уже начала видеть некоторые плоды наших совместных усилий. Но, конечно, не обошлось без рецидивов. Перед самой поездкой случился срыв. Сильный приступ гнева, ссора с мамой. Обсуждая этот срыв, Катя могла спокойно анализировать ситуацию, не застревая на внешних обстоятельствах происшедшего, а старалась добраться до источника проблемы. Мы внимательно обсудили, как разворачивалась духовная брань, и как в какой момент Катя сдалась; обсудили также, в чем необходимо ей будет исповедоваться в следующий раз. Результаты работы, проведенной за это время, вполне можно считать удовлетворительными. Мы вышли на некоторый уровень так называемой условной нормы. Но впереди стоит еще ряд задач, которые следует разрешить. Кате предстоит научиться жить со своим диагнозом, изменить отношение к жизни и к смерти. Остался еще ряд нерешенных вопросов, ее взаимоотношений с Максимом, ее трудовой деятельности. Мне представлялось, что я закончу работу с ней, уложившись в общей сложности в 8-10 месяцев, но сейчас вижу, что как минимум, полгода систематичной работы нам еще предстоит. По меркам терапевтического процесса – это совсем небольшой срок. В дальнейшем, предполагается, что Катя будет продолжать посещать храм, исповедоваться, причащаться. А систематичная работа с психологом ей уже может и не потребуется. Уже сейчас мы обсуждаем с ней ее состояния зависимости от мамы, от работы со мной. Одним из инсайтов для нее было: «мы зависим только от Бога». Это явилось для Кати важным личным открытием, что повлияло на заметное снижение ее тревожности. Сразу же последовали внешние проявления – заметно возросла ее социальная активность. Она стала менее зависеть от мамы. Этот случай из практики выбран мной в качестве примера не случайно. Я не представляю, как здесь можно было бы работать в иных направлениях психотерапии. Именно работа по выстраиванию христианского мировоззрения привела к тому, что Катя сумела в себе преодолеть многие невротические симптомы, а те проблемы, которые для нее неразрешимы (пока), она просто обучается принимать, опираясь на силу духа и на поддержку Церкви.

***

Прошло в общей сложности чуть больше года со времени начала работы с Катей. Я вернулась к написанному мной материалу статьи спустя полгода. За это время продолжают происходить перемены в Катином состоянии. Она стала менее тревожной. Проблемы есть. Но есть и понимание того, как их следует решать. Видимо, пока моя поддержка ей необходима. Мы продолжаем работать. Но «встречаемся» теперь в СКАЙПе не чаще двух раз в месяц.  

Литература:

[1] Затворник Ф. Письма о христианской жизни. М., Отчий дом.

[2] Клеман О. Истоки. М., Путь 1994

[3] Крестьянкин Иоанн архимандрит. Из сборника «Настольная книга для монашествующих и мирян». Печеры: Св-Усп. Псково-Печерский монастырь. 2004.

[4] Легостаева М. О месте православной психотерапии при лечении невротических расстройств. Консультативная психология и психотерапия. №3/2011.