Вина мнимая и настоящая. Как научиться жить в мире с собой.

Всем нам зна­ко­мо чув­ство вины. Но немно­гие из нас зна­ют о том, в чем его сила и цен­ность; как отли­чить мни­мую, болез­нен­ную, вину от истин­ной и как их пре­одо­леть. В кни­ге пси­хо­ло­га Мари­ны Суль­ди­ной собра­ны яркие сви­де­тель­ства извест­ных мыс­ли­те­лей, пси­хо­ло­гов и жиз­нен­ные исто­рии, кото­рые помо­га­ют по-ново­му взгля­нуть на свой внут­рен­ний мир. Если мы не научим­ся пра­виль­но пони­мать соб­ствен­ное чув­ство вины, не попы­та­ем­ся рас­по­знать, на что оно ука­зы­ва­ет, нам будет труд­но жить осмыс­лен­но и счаст­ли­во. Иссле­до­вать свою душев­ную жизнь непро­сто, но инте­рес­но. А глав­ное, пра­виль­ный само­ана­лиз (но не само­ко­па­ние) пода­рит бес­цен­ные зна­ния о себе, кото­рые сде­ла­ют нашу жизнь сво­бод­ной и ясной, убе­ре­гут от серьез­ных оши­бок. Допу­ще­но к рас­про­стра­не­нию Изда­тель­ским сове­том Рус­ской Пра­во­слав­ной Церк­ви “ИС Р17–711-0446”.

Фраг­мент кни­ги (15%)

Доро­гой читатель!

Я с боль­шой радо­стью при­вет­ствую вас и при­гла­шаю пораз­мыш­лять вме­сте со мной над непро­стой, но такой важ­ной для мно­гих из нас темой — чув­ством вины.

Когда я писа­ла эту кни­гу, мне хоте­лось, что­бы она ста­ла для кого-то про­вод­ни­ком в запу­тан­ных лаби­рин­тах внут­рен­ней жиз­ни, чем-то вро­де фона­ри­ка, кото­рый осве­ща­ет доро­гу, помо­гая понять, где ты нахо­дишь­ся и в каком направ­ле­нии сде­лать сле­ду­ю­щий шаг. И если хотя бы в какой-то сте­пе­ни мне уда­лось это­го достичь, я могу счи­тать свою зада­чу выполненной.

Но перед тем как начать наш важ­ный раз­го­вор, мне хоте­лось бы немно­го рас­ска­зать о себе.

Это моя пер­вая объ­ем­ная рабо­та, и, по-види­мо­му, она завер­ша­ет опре­де­лен­ный этап в моей жиз­ни. Ему слож­но дать одно­знач­ную харак­те­ри­сти­ку, но назва­ние дать лег­ко — конеч­но же, это моло­дость. Моло­дость, так же как юность и дет­ство, — это вре­мя накоп­ле­ния. Сей­час впе­ре­ди у меня зре­лость и, если пове­зет, ста­рость — зна­чит, при­хо­дит вре­мя отдавать.

Но отдать было бы нече­го, если бы не заме­ча­тель­ные люди, кото­рые на про­тя­же­нии всей моей жиз­ни ода­ри­ва­ли меня, — без их вкла­да эта кни­га не мог­ла бы состояться.

Преж­де все­го я бла­го­да­рю моих заме­ча­тель­ных учи­те­лей, глав­ные из кото­рых — Олег Вале­рье­вич Лукья­нов, Татья­на Нико­ла­ев­на Кар­пунь­ки­на и Ана­то­лий Нико­ла­е­вич Кри­че­вец. Они появ­ля­лись в моей жиз­ни в раз­ные пери­о­ды жиз­ни и дели­лись — и про­дол­жа­ют делить­ся — очень раз­ным, но, вгля­ды­ва­ясь сей­час в обре­тен­ные сокро­ви­ща, я пони­маю, что это не толь­ко бле­стя­щие идеи и муд­рые сове­ты, не толь­ко зна­ния и уме­ния, но и нечто куда боль­шее, что мож­но назвать искус­ством жить.

Отдель­но и осо­бен­но я хочу побла­го­да­рить моих кли­ен­тов — каж­до­го чело­ве­ка из тех, кто обра­щал­ся ко мне за помо­щью. Они учи­ли и про­дол­жа­ют учить меня мно­го­му, и об этом мож­но было бы напи­сать отдель­ную кни­гу. Имен­но бла­го­да­ря моим кли­ен­там я пове­ри­ла в душев­ную кра­со­ту чело­ве­ка и глу­бо­кий смысл про­ис­хо­дя­ще­го с каж­дым из нас.

Я от все­го серд­ца бла­го­да­рю дека­на факуль­те­та пси­хо­ло­гии Мос­ков­ско­го пра­во­слав­но­го инсти­ту­та свя­то­го Иоан­на Бого­сло­ва РПУ иерея Пет­ра Коло­мей­це­ва за подан­ную мне идею напи­сать эту кни­гу. И не толь­ко за идею. Если бы не его вера, я не реши­лась бы на такую рабо­ту — или реши­лась, но зна­чи­тель­но поз­же. За эту под­держ­ку я бла­го­дар­на и мно­гим моим студентам.

И, конеч­но, не най­дет­ся слов, что­бы побла­го­да­рить моих роди­те­лей и близ­ких людей, чья любовь зри­мо и незри­мо под­дер­жи­ва­ла меня на про­тя­же­нии всей рабо­ты. А мужу Евге­нию и дру­зьям Марии Хам­ма­то­вой и Анне Ники­ти­ной я при­зна­тель­на еще и за про­дук­тив­ное обсуж­де­ние мно­гих тем, изло­жен­ных в этой кни­ге. Нако­нец, я сер­деч­но бла­го­да­рю Анну Сим­ки­ну и Тиму­ра Щуки­на за неоце­ни­мую помощь в рабо­те над текстом.

P.S.: Име­на упо­ми­на­е­мых в кни­ге кли­ен­тов, рав­но как и обсто­я­тель­ства их жиз­ни, были изме­не­ны из сооб­ра­же­ний конфиденциальности.

Мари­на Сульдина,
Москва, июнь 2017 г.

Вместо предисловия

Опоздание опозданию рознь

Чув­ство вины… Поче­му так слож­но и одно­вре­мен­но так важ­но в нем разо­брать­ся? Пото­му что имен­но вина может рас­ска­зать о наших насто­я­щих цен­но­стях и тре­во­гах, о смыс­ле нашей жиз­ни и о том, что меша­ет нам жить в пол­ную силу.

Если мы не научим­ся пра­виль­но пони­мать соб­ствен­ное чув­ство вины, не попы­та­ем­ся рас­по­знать, на что оно ука­зы­ва­ет, нам будет труд­но жить осмыс­лен­но и счастливо.

Иссле­до­вать свою душев­ную жизнь непро­сто, но инте­рес­но. А глав­ное, пра­виль­ный само­ана­лиз (но не само­ко­па­ние) пода­рит бес­цен­ные зна­ния о себе, кото­рые сде­ла­ют нашу жизнь сво­бод­ной и ясной, убе­ре­гут от серьез­ных ошибок.

Для того что­бы начать дви­же­ние в сто­ро­ну более глу­бо­ко­го пони­ма­ния себя, поду­ма­ем о том, какой быва­ет вина. Думаю, все согла­сят­ся, что она быва­ет раз­ной. А это зна­чит, что абсо­лют­но раз­ны­ми, ино­гда про­ти­во­по­лож­ны­ми, могут быть спо­со­бы ее преодоления.

Напри­мер, при­хо­ди­лось ли вам опаз­ды­вать? Уве­ре­на, что да. И даже те люди, что при­уче­ны к дис­ци­плине с дет­ства, неред­ко испы­ты­ва­ли то самое чув­ство, когда цель еще дале­ко, а стрел­ка пре­да­тель­ски при­бли­жа­ет­ся к часу икс.

Но опаз­ды­вать мож­но по-разному.

Ситу­а­ция пер­вая. Пред­ставь­те, что вы не поспе­ва­е­те на важ­ную встре­чу с важ­ным чело­ве­ком. Может быть, это ваш началь­ник, покро­ви­тель, пре­по­да­ва­тель или науч­ный руко­во­ди­тель. Одним сло­вом, это тот чело­век, с кото­рым у вас фор­маль­ные отно­ше­ния, но он выше вас по ран­гу, и от него зави­сят ваше поло­же­ние, ваш ста­тус, ваша самооценка.

В доро­ге вы чув­ству­е­те ужас­ную тре­во­гу и про­кру­чи­ва­е­те перед гла­за­ми все воз­мож­ные вари­ан­ты раз­ви­тия собы­тий. Может быть, он неодоб­ри­тель­но вздох­нет, а может, выска­жет все, что о вас дума­ет… И еще неиз­вест­но, что хуже. В любом слу­чае его реак­ция несет угро­зу, и вам надо эту угро­зу как-то смяг­чить. Поэто­му вы зара­нее пред­став­ля­е­те себе, как имен­но и каки­ми сло­ва­ми буде­те про­сить про­ще­ния, чем попы­та­е­тесь оправ­дать­ся. Ведь оправ­да­ния долж­ны быть мак­си­маль­но убе­ди­тель­ны­ми, вес­ки­ми, даже если вы опаз­ды­ва­е­те про­сто пото­му, что про­спа­ли. Обду­мы­вая все это, вы испы­ты­ва­е­те целую гам­му чувств.

И вот вы при­бе­га­е­те на встре­чу, изви­ня­е­тесь, оправ­ды­ва­е­тесь, гово­ри­те, что очень вино­ва­ты. Ведь то, что вы испы­ты­ва­е­те, — это, конеч­но, вина. Но попро­буй­те вни­ма­тель­нее про­ана­ли­зи­ро­вать свои чув­ства. Сре­ди них навер­ня­ка будут тре­во­га, страх, отча­я­ние, бес­по­мощ­ность, неза­щи­щен­ность (отсут­ствие эмо­ци­о­наль­ной ста­биль­но­сти), разо­ча­ро­ва­ние, доса­да, уны­ние, неуве­рен­ность, отвра­ще­ние к себе. То есть все что угод­но, толь­ко не сочув­ствие к тому, кто вас ждет. Да, если чест­но, в глу­бине души вы уве­ре­ны, что десять минут ожи­да­ния совсем не ката­стро­фа и обыч­ный чело­век может подо­ждать без серьез­но­го ущер­ба для себя.

Ваш спут­ник в дан­ный момент для вас не жерт­ва, не тот, кто нуж­да­ет­ся в сочув­ствии и состра­да­нии, а агрес­сор, несу­щий опас­ность, чело­век, от кото­ро­го необ­хо­ди­мо защи­тить­ся. И если он дей­стви­тель­но выска­жет вам свое неудо­воль­ствие, отру­га­ет, согла­сит­ся с тем, что вы вино­ва­ты, вам пока­жет­ся, что ваша вина мно­го­крат­но уси­ли­лась, тогда как уси­лят­ся толь­ко тре­во­га, стыд и неза­щи­щен­ность. Появит­ся мало­при­ят­ное ощу­ще­ние себя как жал­ко­го и мало­цен­но­го чело­ве­ка. Мож­но даже ска­зать, что вы почув­ству­е­те себя без­за­щит­ным ребенком.

Да, имен­но ребе­нок «про­сы­па­ет­ся» в нас в такие момен­ты, малень­кий чело­век, кото­рым мы были какое-то вре­мя назад — когда цели­ком зави­се­ли от сво­их роди­те­лей, а пото­му боя­лись неодоб­ре­ния и изо всех сил стре­ми­лись заслу­жить их любовь.

После того как непри­ят­ная встре­ча будет закон­че­на и вы уда­ли­тесь от сво­е­го спут­ни­ка на без­опас­ное рас­сто­я­ние, вы може­те почув­ство­вать даже нечто, каза­лось бы, про­ти­во­по­лож­ное вине: оби­ду, неудо­воль­ствие, даже неприязнь.

Ника­ко­го про­ти­во­ре­чия здесь нет — такая «вина» дей­стви­тель­но часто сме­ня­ет­ся непри­я­ти­ем, а ино­гда и нена­ви­стью, отвра­ще­ни­ем к тому, перед кем мы ее толь­ко что испы­ты­ва­ли. Страх и бес­по­мощ­ность все­гда идут бок о бок с оттор­же­ни­ем того, кто (или что) их вызывает.

Теперь пред­ста­вим дру­гую ситу­а­цию. Вы опаз­ды­ва­е­те на встре­чу с близ­ким, люби­мым чело­ве­ком, с кото­рым у вас дове­ри­тель­ные отно­ше­ния. Может быть, это ваш друг, с кото­рым вы про­шли «огонь, воду и мед­ные тру­бы». А может быть, ваша пожи­лая и не слиш­ком здо­ро­вая мама. Вы пони­ма­е­те, что она вас лег­ко про­стит за опоз­да­ние и даже не упрек­нет, но зная, как нелег­ко ей будет вас ждать, вы чув­ству­е­те вину и, при­е­хав поз­же, искренне про­си­те про­ще­ния, ста­ра­е­тесь загла­дить вину (она будет еще силь­нее, если вы забы­ли дома теле­фон и поэто­му не смог­ли пре­ду­пре­дить о сво­ем опоздании).

О стра­хе за себя, о бес­по­мощ­но­сти и тем более о непри­яз­ни к близ­ко­му чело­ве­ку и речи нет — напро­тив, ваша любовь в такой ситу­а­ции может даже воз­рас­ти. Вы рас­стро­е­ны, но чув­ству­е­те себя пара­док­саль­но силь­ным, спо­соб­ным сде­лать мно­гое для близ­ко­го человека.

Теперь давай­те поду­ма­ем: насколь­ко серьез­но мы про­ви­ни­лись в пер­вом и во вто­ром случае?

Думаю, чест­ным будет такой ответ: мы не очень уж вино­ва­ты ни в пер­вой, ни во вто­рой ситу­а­ции. Опоз­дать может каж­дый: в неко­то­рых слу­ча­ях мож­но отне­сти это собы­тие к слу­чай­ным, мало или совсем не зави­ся­щим от нашей воли. Если речь не идет о вопро­сах жиз­нен­ной важ­но­сти, то это не пре­ступ­ле­ние, кото­рое кара­ет­ся зако­ном или даже обще­ствен­ным пори­ца­ни­ем. Сре­ди деся­ти биб­лей­ских запо­ве­дей нет пове­ле­ния «не опаздывай».

Дру­гое дело, что и в пер­вом, и во вто­ром слу­чае мы пере­жи­ва­ем очень силь­ные эмо­ции. Поче­му так про­ис­хо­дит? Дело в том, что нам важ­на не столь­ко нрав­ствен­ная оцен­ка поступ­ка, сколь­ко послед­ствия, кото­рые он может повлечь для нас. А послед­ствия, кото­рых мы боим­ся, ука­зы­ва­ют на самые хруп­кие и тон­кие сто­ро­ны наше­го бытия, на то, что нас боль­ше все­го тре­во­жит. Где тон­ко, там и рвет­ся. В пер­вом слу­чае наши пере­жи­ва­ния осно­ва­ны на стра­хе и тре­во­ге за себя, то есть на ощу­ще­нии неустой­чи­во­сти, сла­бо­сти нашей жиз­нен­ной ситу­а­ции; во вто­ром — на тре­во­ге и огор­че­нии за близ­ко­го чело­ве­ка, то есть на люб­ви к нему и на осо­зна­нии его хруп­ко­сти. Под­ве­дем неболь­шой итог это­му путе­ше­ствию в наш внут­рен­ний мир.

Суще­ству­ет два вида вины. Одна из них — насто­я­щая, а дру­гая ее толь­ко напо­ми­на­ет. Насто­я­щую вину при­ня­то назы­вать под­лин­ной или здо­ро­вой. Ту, что кажет­ся виной, но ею не явля­ет­ся, — болез­нен­ной, нев­ро­ти­че­ской. Если мы вино­ва­ты перед кем-то (о вине перед самим собой мы пого­во­рим в пятой части нашей кни­ги), есть один кри­те­рий, кото­рый чаще все­го помо­га­ет их раз­ли­чить. Испы­ты­вая здо­ро­вую вину (как во вто­ром слу­чае), мы фоку­си­ру­ем вни­ма­ние как бы вовне, на дру­гом чело­ве­ке. Пере­жи­вая нев­ро­ти­че­скую вину (как в пер­вом слу­чае), мы сосре­до­то­че­ны на самом пере­жи­ва­нии и на себе.

При­слу­шай­тесь, если в ваших пере­жи­ва­ни­ях есть толи­ка люб­ви и жало­сти к тому, перед кем вы про­ви­ни­лись, то ваша вина — под­лин­ная. Если же это­го нет, то испы­ты­ва­е­мое вами — не вина, а ее болез­нен­ный двойник.

1. О подлинной и двойственной вине

Подлинная вина: сила правды

Любая вина неотъ­ем­ле­мо, интим­но свя­за­на с пере­жи­ва­ни­ем тре­во­ги, а тре­во­га может быть очень раз­ной. Какая тре­во­га — такая и вина.

В слу­чае под­лин­ной вины мы можем испы­ты­вать тре­во­гу по пово­ду како­го-то ущер­ба в мире (слу­чив­ше­го­ся или толь­ко воз­мож­но­го), а если точ­нее, части это­го мира, за кото­рую мы ответ­ствен­ны. И это такая ответ­ствен­ность, кото­рая не навя­за­на нам дру­ги­ми и не отня­та у других.

Напри­мер, врач несет ответ­ствен­ность за диа­гно­сти­ку и лече­ние сво­их паци­ен­тов. Актер отве­ча­ет за пло­ды сво­е­го твор­че­ства. Уче­ный — за резуль­та­ты сво­их иссле­до­ва­ний. Жур­на­лист — за досто­вер­ность инфор­ма­ции, кото­рую сообщает.

Во вра­чеб­ной прак­ти­ке быва­ют слож­ные слу­чаи. Напри­мер, когда док­то­ру слиш­ком дол­го не уда­ет­ся поста­вить диа­гноз или этот диа­гноз ока­зы­ва­ет­ся непра­виль­ным. Увы, раз­но­го рода оплош­но­сти слу­ча­ют­ся и у очень доб­ро­со­вест­ных, ком­пе­тент­ных вра­чей. Если послед­ствия ошиб­ки ока­зы­ва­ют­ся печаль­ны­ми, док­тор может потом мучить­ся из-за чув­ства вины.

Если актер сыг­рал под­ле­ца, кото­ро­му под­ра­жа­ют мил­ли­о­ны людей, он может почув­ство­вать вину за то, что создал слиш­ком при­вле­ка­тель­ный образ.

Если уче­ный раз­ра­бо­тал тех­но­ло­гию, кото­рую исполь­зо­ва­ли про­из­во­ди­те­ли ору­жия, он пере­жи­ва­ет вся­кий раз, когда слы­шит о новых жертвах.

Если доб­ро­со­вест­ный жур­на­лист вдруг узна­ет, что запу­щен­ная им в медий­ное про­стран­ство инфор­ма­ция содер­жит гру­бый обман, он может почув­ство­вать угры­зе­ния сове­сти за то, что не до кон­ца ее проверил.

Быва­ет и так, что вина не про­сто выра­жа­ет ответ­ствен­ность, а «выкри­ки­ва­ет» ее, сры­ва­ет покро­вы с того, что до сих пор было спря­та­но. Ведь ответ­ствен­ность может и не осо­зна­вать­ся. В этом слу­чае чув­ство вины ста­но­вит­ся вне­зап­ным сюр­при­зом и откры­ва­ет нам гла­за на ответ­ствен­ность до сих пор не осо­зна­ва­е­мую, глубинную.

Оно ука­зы­ва­ет на то, что для нас на самом деле доро­го и цен­но. Вина как бы «будит» чело­ве­ка, застав­ляя его уви­деть, что он воль­но или неволь­но нано­сит вред сво­им соб­ствен­ным ценностям.

Напри­мер, моло­дой поэт вос­пе­ва­ет в сво­их про­из­ве­де­ни­ях само­убий­ство, хотя сам очень далек от того, что­бы покон­чить с собой. Он вос­при­ни­ма­ет соб­ствен­ное твор­че­ство как несе­рьез­ную игру. И быва­ет потря­сен, когда узна­ет, что его тво­ре­ние спро­во­ци­ро­ва­ло вол­ну суи­ци­дов сре­ди молодежи.

Глав­ный смысл вины — дать нам знать, что постра­да­ло нечто для нас важ­ное, постра­да­ло имен­но из-за наших дей­ствий или наше­го невме­ша­тель­ства. Тре­во­га и ответ­ствен­ность застав­ля­ют нас пред­при­ни­мать какие-то шаги, что­бы по воз­мож­но­сти испра­вить ситу­а­цию. Вина выра­жа­ет нашу потреб­ность охра­нять свои цен­но­сти, нести ответ­ствен­ность за то, что нам доро­го. Имен­но такую вину мож­но счи­тать подлинной.

Она может ост­ро мучить, даже ввер­гать в отча­я­ние, но и нести пара­док­саль­ное облег­че­ние, когда дает надеж­ду на пере­ме­ны. Здо­ро­вая вина — это все­гда серьез­ная сила. Мож­но назвать ее силой прав­ды. Чело­век точ­но зна­ет, что он прав. Прав в том, что так, как слу­чи­лось, не долж­но было слу­чить­ся и что слу­чив­ше­е­ся нуж­да­ет­ся в изме­не­нии. И эта прав­да дает ему силы. Их дей­стви­тель­но пона­до­бит­ся мно­го — для исправ­ле­ния ситу­а­ции, а ино­гда и для изме­не­ния само­го себя. В тре­тьей части кни­ги мы подроб­но пого­во­рим о том, как пре­одо­леть под­лин­ную вину.

Путь Иудушки

Но сила прав­ды может быть направ­ле­на не на исправ­ле­ние ситу­а­ции, ведь быва­ет, что оно уже невоз­мож­но, и не на само­из­ме­не­ние, а на само­раз­ру­ше­ние, на обви­не­ния, из кото­рых нет выхо­да. Вспом­ним Иуду Иска­ри­о­та, пре­дав­ше­го Хри­ста, а затем покон­чив­ше­го жизнь само­убий­ством (в гла­ве «Два пути к про­ще­нию» мы рас­смот­рим его вину в срав­не­нии с виной дру­го­го апо­сто­ла — св. Пет­ра). Или Пор­фи­рия Вла­ди­ми­ро­ви­ча «Иудуш­ку» Головле­ва из зна­ме­ни­то­го рома­на Миха­и­ла Салтыкова-Щедрина:

Ужас­ная прав­да осве­ти­ла его совесть, но осве­ти­ла позд­но, без поль­зы, уже тогда, когда перед гла­за­ми сто­ял лишь бес­по­во­рот­ный и непо­пра­ви­мый факт. Вот он соста­рил­ся, оди­чал, одной ногой в моги­ле сто­ит, а нет на све­те суще­ства, кото­рое при­бли­зи­лось бы к нему, «пожа­ле­ло» бы его. Зачем он один? зачем он видит кру­гом не толь­ко рав­но­ду­шие, но и нена­висть?.. Иудуш­ка сто­нал, злил­ся, метал­ся и с лихо­ра­доч­ным озлоб­ле­ни­ем ждал вече­ра не для того толь­ко, что­бы бес­ти­аль­но упить­ся, а для того, что­бы уто­пить в вине совесть… Каж­дый вечер он застав­лял Аннинь­ку повто­рять рас­сказ о Любинь­ки­ной смер­ти, и каж­дый вечер в уме его боль­ше и боль­ше созре­ва­ла идея о само­раз­ру­ше­нии. Сна­ча­ла эта мысль мельк­ну­ла слу­чай­но, но, по мере того как про­цесс умерт­вий выяс­нял­ся, она про­кра­ды­ва­лась глуб­же и глуб­же и, нако­нец, сде­ла­лась един­ствен­ною све­тя­ще­ю­ся точ­кой во мгле будущего».

Иудуш­ка видит, что часть мира, за кото­рую он нес ответ­ствен­ность, — то есть его усадь­ба и его семья — при­шли в запу­сте­ние и в слу­чив­шем­ся есть толь­ко его вина. Но это здо­ро­вое чув­ство вины, «ужас­ная прав­да, осве­тив­шая совесть», обра­ща­ет­ся не на сози­да­ние, а на разрушение.

Само­раз­ру­ше­ние дела­ет болез­нен­ной, нев­ро­ти­че­ской ту вину, кото­рая изна­чаль­но была здо­ро­вой. И хотя она име­ет хоро­шие кор­ни, ее нель­зя назвать под­лин­ной, рав­но как и совер­шен­но болезненной.

Назо­вем такую вину двойственной.

О том, как ее мож­но пре­одо­леть, мы подроб­но пого­во­рим в тре­тьей и чет­вер­той части кни­ги. А пока давай­те посмот­рим, какие еще быва­ют при­ме­ры двой­ствен­ной вины.

Шестьдесят лет вины

Еще один при­мер вины, послед­ствия кото­рой нель­зя испра­вить, и ника­кой выбор не помо­га­ет ее ути­шить, был опи­сан мит­ро­по­ли­том Сурож­ским Антонием.

Неко­то­рое вре­мя назад при­шел ко мне чело­век вось­ми­де­ся­ти с лиш­ним лет. Он искал сове­та, пото­му что не мог боль­ше выно­сить ту муку, в какой жил лет шесть­де­сят. Во вре­мя граж­дан­ской вой­ны в Рос­сии он убил люби­мую девуш­ку. Они горя­чо люби­ли друг дру­га и соби­ра­лись поже­нить­ся, но во вре­мя пере­стрел­ки она вне­зап­но высу­ну­лась, и он неча­ян­но застре­лил ее. И шесть­де­сят лет он не мог най­ти покоя. Он не толь­ко обо­рвал жизнь, кото­рая была бес­ко­неч­но ему доро­га, он обо­рвал жизнь, кото­рая рас­цве­та­ла и была бес­ко­неч­но доро­га для люби­мой им девуш­ки. Он ска­зал мне, что молил­ся, про­сил про­ще­ния у Гос­по­да, ходил на испо­ведь, каял­ся, полу­чал раз­ре­ши­тель­ную молит­ву и при­ча­щал­ся, — делал все, что под­ска­зы­ва­ло вооб­ра­же­ние ему и тем, к кому он обра­щал­ся, но так и не обрел покоя. Охва­чен­ный горя­чим состра­да­ни­ем и сочув­стви­ем, я ска­зал ему: «Вы обра­ща­лись ко Хри­сту, Кото­ро­го вы не уби­ва­ли, к свя­щен­ни­кам, кото­рым вы не нанес­ли вре­да. Поче­му вы нико­гда не поду­ма­ли обра­тить­ся к девуш­ке, кото­рую вы уби­ли?» Он изу­мил­ся. Раз­ве не Бог дает про­ще­ние? Ведь толь­ко Он один и может про­щать гре­хи людей на зем­ле… Разу­ме­ет­ся, это так. Но я ска­зал ему, что если девуш­ка, кото­рую он убил, про­стит его, если она засту­пит­ся за него, то даже Бог не может прой­ти мимо ее про­ще­ния. Я пред­ло­жил ему сесть после вечер­них молитв и рас­ска­зать этой девуш­ке о шести­де­ся­ти годах душев­ных стра­да­ний, об опу­сто­шен­ном серд­це, о пере­жи­той им муке, попро­сить ее про­ще­ния, а затем попро­сить так­же засту­пить­ся за него и испро­сить у Гос­по­да покоя его серд­цу, если она про­сти­ла. Он так сде­лал, и покой при­шел… То, что не было совер­ше­но на зем­ле, может быть испол­не­но. То, что не было завер­ше­но на зем­ле, может быть исце­ле­но позд­нее, но ценой, воз­мож­но, мно­го­лет­не­го стра­да­ния и угры­зе­ний сове­сти, слез и томления».

Вый­ти из кру­га само­об­ви­не­ний и обре­сти покой нель­зя до тех пор, пока под­лин­ная вина не будет хотя бы до какой-то сте­пе­ни искуп­ле­на и прощена.

Нас, одна­ко, может уди­вить, что мит­ро­по­лит Анто­ний пишет о про­изо­шед­шем как о гре­хе. Убий­ство люби­мой было нена­ме­рен­ным, оно ста­ло след­стви­ем ужа­са­ю­щей слу­чай­но­сти, нити кото­рой ока­за­лись в руках любя­ще­го чело­ве­ка. Но из мно­гих выска­зы­ва­ний вла­ды­ки Анто­ния сле­ду­ет, что он пони­мал грех по-раз­но­му, в том чис­ле и доста­точ­но широ­ко. Напри­мер, он гово­рил: «Мы зна­ем, что стре­мим­ся к доб­ру, что мы доб­ро любим, что оно нам пред­став­ля­ет­ся пре­крас­ным, желан­ным; и вме­сте с этим, как чело­век, стре­ля­ю­щий в мишень, может про­мах­нуть­ся, так и мы, стре­мясь к доб­ру, про­хо­дим мимо. Это точ­ный смысл гре­че­ско­го сло­ва амар­тия (грех): не попасть в цель» [3].

Таким обра­зом, гре­хом в широ­ком смыс­ле явля­ет­ся любой шаг, послед­ствия кото­ро­го при­во­дят к злу. Даже если это дей­ствие было нена­ме­рен­ным и повлек­ло за собой послед­ствия, кото­рых мы не пред­по­ла­га­ли, нам быва­ет труд­но изба­вить­ся от чув­ства вины. И несмот­ря на то, что эта вина часто ста­но­вит­ся очень мучи­тель­ной и непро­дук­тив­ной и неред­ко обра­ща­ет­ся в нев­роз, она все же явля­ет­ся неоспо­ри­мым сви­де­тель­ством наше­го нерав­но­ду­шия к про­ис­хо­дя­ще­му, нашей готов­но­сти отве­чать за то, что мир, в кото­ром мы живем, — не таков, каким его заду­мал Гос­подь. Дума­ет­ся, что имен­но такую вину и такой грех име­ет в виду мит­ро­по­лит Анто­ний, рас­ска­зы­вая исто­рию про муж­чи­ну, став­ше­го убий­цей сво­ей неве­сты. И имен­но в таком, широ­ком смыс­ле, мы будем гово­рить о гре­хе в чет­вер­той части, посвя­щен­ной неиз­беж­ной вине.

Пока же, во избе­жа­ние пута­ни­цы, обо­зна­чим его как осо­знан­ный выбор, про­ти­во­ре­ча­щий нрав­ствен­ным зако­нам. Если же зло было при­чи­не­но нена­ме­рен­но, назо­вем этот шаг не гре­хом, а ошибкой.

Несмот­ря на то что слу­чив­ше­е­ся с геро­ем исто­рии, опи­сан­ной вла­ды­кой Анто­ни­ем, явля­ет­ся гре­хом в широ­ком смыс­ле, мы можем не сомне­вать­ся, что вина это­го чело­ве­ка была изна­чаль­но под­лин­ной, здо­ро­вой. Тем не менее из-за сво­ей огром­ной силы и невоз­мож­но­сти искуп­ле­ния она с неиз­беж­но­стью обра­ти­лась в саморазрушение.

Дырка от «вилки»

Антон Пав­ло­вич Чехов в моло­до­сти раз­ры­вал­ся меж­ду меди­ци­ной и лите­ра­ту­рой. Вот выдерж­ка из его пись­ма Н. А. Лей­ки­ну, дати­ро­ван­но­го 1883 годом, в кото­ром он с при­су­щей ему иро­ни­ей сетует:

“Занят я ужас­но. Музы мои пла­чут, видя мое рав­но­ду­шие. До поло­ви­ны сен­тяб­ря при­дет­ся для лите­ра­ту­ры уво­ро­вы­вать вре­мя”.

А вот как поз­же, в 1886 году, Чехов опи­сы­ва­ет свой обыч­ный день:

“Начал я рас­сказ утром; мысль была непло­хая, да и нача­ло вышло ниче­го себе, но горе в том, что при­шлось писать с антрак­та­ми. После пер­вой стра­нич­ки при­е­ха­ла жена А. М. Дмит­ри­е­ва про­сить меди­цин­ское сви­де­тель­ство; после 2‑й полу­чил от Шех­те­ля теле­грам­му: болен! Нуж­но было ехать лечить… После 3‑й стра­ни­цы — обед и т. д. А писа­нье с антрак­та­ми то же самое, что пульс с пере­бо­я­ми” .

Антон Пав­ло­вич рас­ка­и­вал­ся в том, что мало вни­ма­ния уде­лял лите­ра­ту­ре, пусть и по ува­жи­тель­ной причине:

“…я врач и по уши втя­нул­ся в свою меди­ци­ну, так что пого­вор­ка о двух зай­цах нико­му дру­го­му не меша­ла так спать, как мне”.

Иссле­до­ва­тель­ни­ца чехов­ско­го насле­дия Вик­то­рия Чуди­но­ва писа­ла, что эта раз­вил­ка мучи­ла писа­те­ля всю жизнь и он «так и не сде­лал окон­ча­тель­но­го выбо­ра меж­ду меди­ци­ной и лите­ра­ту­рой, оста­ва­ясь до кон­ца жиз­ни и вра­чом, и писа­те­лем» [7].

Ско­рее все­го, исто­рия Анто­на Пав­ло­ви­ча пока­зы­ва­ет нам еще один при­мер двой­ствен­ной вины — здо­ро­во­го чув­ства, кото­рое может пере­рас­тать в болез­нен­ное. Оно изну­ря­ет чело­ве­ка при необ­хо­ди­мо­сти выби­рать из двух, трех или более аль­тер­на­тив. Осо­бен­но тяже­ло, если выбор при­хо­дит­ся делать постоянно.

Такие «вил­ки» хоро­шо зна­ко­мы мно­гим из нас. Выби­рая что-то одно, мы неиз­беж­но ока­зы­ва­ем­ся винов­ны перед чем-то дру­гим. Мало у кого полу­ча­ет­ся орга­ни­зо­вать жизнь чет­ко, стро­го рас­пре­де­лив соб­ствен­ные силы меж­ду раз­ны­ми обла­стя­ми, а даже если это в целом полу­ча­ет­ся, какая-нибудь вне­штат­ная ситу­а­ция может раз­ру­шить зара­нее про­ду­ман­ный нами план.

Уме­рен­ная непро­дол­жи­тель­ная вина в этом слу­чае вполне есте­ствен­на. Но ино­гда стра­да­ния ста­но­вят­ся хро­ни­че­ски­ми, чело­век «увя­за­ет в них», пото­му что сама ситу­а­ция, про­во­ци­ру­ю­щая выбор, не закан­чи­ва­ет­ся. Напри­мер, мать-оди­ноч­ка, кото­рая раз­ры­ва­ет­ся меж­ду детьми, лич­ной жиз­нью и про­фес­си­о­наль­ной само­ре­а­ли­за­ци­ей, не может по щелч­ку паль­ца изба­вить­ся от детей, дру­зей-муж­чин или люби­мой работы.

Стра­да­ния тако­го чело­ве­ка свя­за­ны с тре­во­гой, от кото­рой нель­зя изба­вить­ся, посколь­ку ника­кое реше­ние ее не отме­нит и даже может усу­гу­бить. Ведь душев­ные и физи­че­ские ресур­сы огра­ни­чен­ны, а зна­чит, чело­век не может нести ту ответ­ствен­ность, кото­рую на себя взял. Конеч­но, сила вины может най­ти здо­ро­вый выход: я сми­ря­юсь с тем, что мои воз­мож­но­сти неве­ли­ки, и посте­пен­но при­об­ре­таю муд­рость, а зна­чит, могу стре­мить­ся к наи­бо­лее вер­но­му, хотя и не иде­аль­но­му, рас­пре­де­ле­нию сил.

Боль­ше того, в кон­це кон­цов, мож­но прий­ти к выво­ду, что раз­ные сто­ро­ны бытия ино­гда не толь­ко не меша­ют друг дру­гу, но и, напро­тив, вза­им­но обо­га­ща­ют. По мне­нию Вик­то­рии Чуди­но­вой, Антон Пав­ло­вич «решил не делать выбо­ра отто­го, что с тече­ни­ем вре­ме­ни ясно осо­знал, насколь­ко тес­но свя­за­ны эти две фор­мы позна­ния жиз­ни и чело­ве­ка. Лите­ра­ту­ра помо­га­ла сгла­дить и при­нять страш­ные откро­вен­ные сто­ро­ны чело­ве­че­ско­го есте­ства, а меди­ци­на поз­во­ля­ла уви­деть и объ­яс­нить те нюан­сы физи­че­ско­го и пси­хи­че­ско­го состо­я­ния людей, кото­рые чело­ве­ку непо­свя­щен­но­му каза­лись необъ­яс­ни­мы­ми. Имен­но поэто­му Чехов и на сего­дняш­ний день оста­ет­ся глав­ным вра­чом во всей нашей клас­си­че­ской рус­ской лите­ра­ту­ре» [8].

Но ино­гда чело­век направ­ля­ет силу вины на мучи­тель­ные попыт­ки все-таки уси­деть на несколь­ких сту­льях, что, в кон­це кон­цов, при­во­дит его к душев­но­му истощению.

Эго­изм или забо­та о себе?

Быва­ет и так, что нам нуж­но испра­вить очень слож­ную ситу­а­цию, зна­чи­мость кото­рой для нас пре­дель­но высо­ка. Исправ­ле­ние воз­мож­но, но не гаран­ти­ро­ва­но. Одна­ко надеж­да оста­ет­ся, пусть ино­гда и очень сла­бая. Ска­жем, жен­щи­на пыта­ет­ся спа­сти смер­тель­но боль­но­го мужа. Она дела­ет все, что в ее силах и в ее ком­пе­тен­ции, но луч­ше ему не ста­но­вит­ся. И тогда вер­ная жена начи­на­ет спра­ши­вать себя: «Может быть, я пока­за­ла его не тому вра­чу, может быть, непра­виль­но за ним уха­жи­ва­ла, может быть, и забо­лел-то он из-за меня?»

Дру­гой при­мер — роди­те­ли детей-инва­ли­дов. Мно­гие из них нахо­дят­ся в бес­пре­рыв­ном поис­ке ресур­сов и воз­мож­но­стей, кото­рые мог­ли бы помочь реа­би­ли­та­ции ребен­ка. Ситу­а­ция не завер­ша­ет­ся, ее важ­ность не сни­жа­ет­ся со вре­ме­нем, а ино­гда даже воз­рас­та­ет, и вина ста­но­вит­ся очень навяз­чи­вым, очень недоб­ро­же­ла­тель­ным спут­ни­ком жиз­ни — она посто­ян­но «спра­ши­ва­ет» у роди­те­ля, чего он еще не сде­лал, что еще не попро­бо­вал. Эти пере­жи­ва­ния исто­ща­ют, ино­гда до предела.

Чело­век вкла­ды­ва­ет мно­же­ство сил и рас­хо­ду­ет себя, не жалея, не заме­чая, что сам он пере­стал уха­жи­вать за собой, его здо­ро­вье под угро­зой, а жизнь пре­вра­ти­лась в бес­ко­неч­ную тре­во­гу и бес­ко­неч­ную вину, ведь нико­гда нель­зя быть уве­рен­ным в том, что сде­лал все, что мог. Вре­мя засты­ва­ет, пре­вра­ща­ясь в болез­нен­ный комок, в кош­мар­ный сон, из кото­ро­го нель­зя вырваться.

Такая вина тоже име­ет здо­ро­вые кор­ни и выра­жа­ет меру ответ­ствен­но­сти чело­ве­ка за про­ис­хо­дя­щее вокруг. Вот толь­ко он, погру­жен­ный в столь важ­ное для него дело, ино­гда лиша­ет­ся спо­соб­но­сти трез­во мыс­лить, пра­виль­но оце­ни­вать реаль­ность и свои силы. В ито­ге исто­ще­ние ста­но­вит­ся прак­ти­че­ски неизбежным.

Как и в преды­ду­щем при­ме­ре, такая вина направ­ле­на на мак­си­маль­ную само­от­да­чу, но она не учи­ты­ва­ет огра­ни­чен­ность ресур­сов само­го чело­ве­ка, кото­рая ста­но­вит­ся для него оче­вид­ной толь­ко тогда, когда он «пада­ет без сил», забо­ле­ва­ет. Полу­ча­ет­ся, что мы не можем изме­нить что-то вокруг себя, если не изме­ни­лись сами, если не осо­зна­ли, что быть полез­ным близ­ко­му чело­ве­ку мож­но, толь­ко если у тебя на это есть ресурсы.

Хоро­ший текст-иллю­стра­цию я нашла на одном англо­языч­ном сай­те. Его автор посто­ян­но живет с близ­ким чело­ве­ком, име­ю­щим серьез­ные пси­хи­че­ские рас­строй­ства. С тече­ни­ем вре­ме­ни он выра­бо­тал для себя несколь­ко пра­вил выжи­ва­ния, и одно из них мне пока­за­лось осо­бен­но важным.

«Я выучил, что мне нуж­но забо­тить­ся и о себе тоже.

Вы може­те поду­мать, что это нечто само собой разу­ме­ю­ще­е­ся, но мне часто при­хо­дит­ся напо­ми­нать себе о том, что мне нуж­но вре­мя и про­стран­ство, что­бы собрать себя воедино.

Ино­гда я так застре­ваю в роли кор­миль­ца, что забы­ваю отдох­нуть, сде­лать гло­ток воз­ду­ха, сде­лать то, что необ­хо­ди­мо для мое­го здо­ро­вья. Я забы­ваю, что мне поз­во­ле­но насла­ждать­ся собой. Я забы­ваю, что мне мож­но отсту­пить и поуха­жи­вать за самим собой.

Забо­та о себе очень важ­на, вне зави­си­мо­сти от того, через что вы про­хо­ди­те; и она жиз­нен­но необ­хо­ди­ма тем, кто пыта­ет­ся забо­тить­ся о дру­гих. Может казать­ся, что это эго­и­стич­но — про­ве­сти день хоро­шо, в то вре­мя как твой люби­мый чело­век лежит в посте­ли, пыта­ясь спра­вить­ся с болью. Вы даже може­те почув­ство­вать неко­то­рую вину. Но нико­му не будет луч­ше, если вы нач­не­те про­ва­ли­вать­ся в зыбу­чие пес­ки отча­я­ния — ни вам, ни вашим любимым.

Что в послед­нее вре­мя вы дела­ли для себя? Забо­та о себе — это не эго­изм. Это пси­хо­ло­ги­че­ская необ­хо­ди­мость» [9].

Я поста­ра­лась опи­сать самые яркие при­ме­ры из воз­мож­ных вари­ан­тов двой­ствен­ной вины. В этой кни­ге мы будем не раз к ней возвращаться.

2. Вина как невроз

Без вины виноватый

Преж­де чем пере­хо­дить к опи­са­нию болез­нен­ной, нев­ро­ти­че­ской вины, рас­ска­жу вам одну корот­кую, но доволь­но пока­за­тель­ную исто­рию из мое­го детства.

Летом, после окон­ча­ния шесто­го клас­са (мне было один­на­дцать лет), я, как обыч­но, гости­ла у род­ных в малень­ком горо­де сель­ско­го типа. Там я чув­ство­ва­ла себя воль­гот­но и почти все вре­мя про­во­ди­ла на ули­це с подружками.

Одна­жды со мной слу­чи­лась непри­ят­ная исто­рия. Как-то с одной из подру­жек мы пошли соби­рать цве­ты и забре­ли к дрях­ло­му дому с раз­ру­шен­ной кры­шей и зарос­шим пали­сад­ни­ком, кото­рый был окру­жен сло­ман­ной во мно­гих местах оград­кой. Дом выгля­дел нежи­лым, но в пали­сад­ни­ке сре­ди высо­чен­ной сор­ной тра­вы рос­ли какие-то необыч­ные цветы.

Чуть посом­не­вав­шись, мы все же реши­ли зай­ти в пали­сад­ник, но не тут-то было. Как толь­ко мы пере­сту­пи­ли огра­ду, из ворот сосед­не­го дома вдруг вышла пожи­лая жен­щи­на и суро­во спро­си­ла: «Куда это вы? Воро­вать пришли?»

Мы испу­га­лись и тут же убе­жа­ли, но на этом исто­рия не кон­чи­лась. Как нароч­но (а может быть, и нароч­но), спу­стя час эта жен­щи­на про­хо­ди­ла мимо наше­го дома и, уви­дев меня око­ло ворот, ска­за­ла, что зна­ет мою бабуш­ку и непре­мен­но при­дет пого­во­рить с ней о моем пове­де­нии. Тут я испу­га­лась не на шут­ку. Бабуш­ка все­гда была очень стро­гой, и, если бы ей рас­ска­за­ли о том, что я ворую, мне при­шлось бы несладко.

Тогда я реши­ла не дожи­дать­ся непри­ят­но­стей и объ­яс­нить ей, что про­изо­шло. Умом я пони­ма­ла, что мы ниче­го пло­хо­го сде­лать не хоте­ли и не сде­ла­ли, но, как ни стран­но, я все рав­но чув­ство­ва­ла себя вино­ва­той, хотя и непо­нят­но в чем.

Раз­го­вор состо­ял­ся. В ито­ге мы с бабуш­кой реши­ли, что я схо­жу к этой жен­щине и объ­яс­нюсь с ней сама. Что я и сделала.

Раз­го­вор с жен­щи­ной про­шел на удив­ле­ние лег­ко. Выяс­ни­лось, что на днях у нее укра­ли кури­цу. И сде­ла­ли это две девоч­ки. Поэто­му когда она уви­де­ла нас, то сра­зу запо­до­зри­ла, что мы и есть те самые воров­ки. Но чуть пооб­щав­шись со мной вбли­зи, она поня­ла, что обо­зна­лась, и сра­зу же смяг­чи­лась. Без объ­яс­не­ний она дога­да­лась, что мы при­ня­ли дом за забро­шен­ный (она дей­стви­тель­но уже дав­но в нем не жила, но дер­жа­ла во дво­ре какое-то хозяй­ство). Тем не менее в раз­го­во­ре с ней я поче­му-то оправ­ды­ва­лась. И в кон­це изви­ни­лась за случившееся.

Исто­рия кон­чи­лась как буд­то бы хоро­шо, но хоро­шо ли на самом деле? Ведь мне при­шлось оправ­ды­вать­ся не пото­му, что я на самом деле про­ви­ни­лась, а для того, что­бы избе­жать проблем.

Толь­ко теперь я могу внят­но опи­сать свои пере­жи­ва­ния: несмот­ря на облег­че­ние, я чув­ство­ва­ла себя уни­жен­ной стра­хом и необ­хо­ди­мо­стью чув­ство­вать вину и оправ­ды­вать­ся. А поче­му это было необ­хо­ди­мо? Пото­му что у меня не было дру­гих спо­со­бов себя защитить.

Имен­но защи­ща­ясь от тре­во­ги, неви­нов­ный чело­век может взять на себя ответ­ствен­ность. Толь­ко эта ответ­ствен­ность не будет при­су­ща ему, не ста­нет резуль­та­том его жиз­нен­но­го выбо­ра. Она как бы «нава­ли­ва­ет­ся» на мни­мо­го пре­ступ­ни­ка, порож­дая в нем чув­ство вины. Это «чужая» ответ­ствен­ность. Она быва­ет кем-то навя­за­на, но ино­гда чело­век в состо­я­нии тре­во­ги «наде­ва­ет» ее сам.

Важ­но, что в глу­бине души он сопро­тив­ля­ет­ся тому, что­бы ее нести. И это совер­шен­но понят­но. «Не своя ноша» «тянет», заби­ра­ет силы, муча­ет, а в тяже­лых слу­ча­ях исто­ща­ет до пре­де­ла, вызы­ва­ет отча­я­ние, чув­ство бес­смыс­лен­но­сти жиз­ни. Но ино­гда эти муче­ния не оста­нав­ли­ва­ют чело­ве­ка, посколь­ку отка­зать­ся от «нена­сто­я­щей» вины, от не сво­ей ответ­ствен­но­сти озна­ча­ет под­верг­нуть себя еще бо́льшей пыт­ке — силь­ней­шей тревоге.

Хамелеон и дерево

Нев­ро­ти­че­ская вина не все­гда озна­ча­ет, что чело­век объ­ек­тив­но не вино­ват. Как и под­лин­ная вина, она может быть вызва­на реаль­ным про­ступ­ком или преступлением.

Но у здо­ро­вой вины, как мы пом­ним, нет ника­ко­го дру­го­го осно­ва­ния, кро­ме само­го пред­ме­та вины, — она помо­га­ет нам почув­ство­вать, что в мире про­ис­хо­дит что-то не так, мы за это в отве­те и у нас, веро­ят­но, есть воз­мож­ность изме­нить про­ис­хо­дя­щее. А еще, она может откры­вать нам гла­за на наши цен­но­сти, на неосо­зна­ва­е­мую ответ­ствен­ность. Если я испы­ты­ваю здо­ро­вую вину, то мне необ­хо­ди­мо ее осо­знать, рас­ка­ять­ся, иску­пить и полу­чить про­ще­ние. Если не полу­ча­ет­ся иску­пить и про­стить себя, тре­бу­ет­ся самоизменение.

Совсем дру­гое дело — нев­ро­ти­че­ская вина. Она все­гда име­ет в виду что-то дру­гое, в ее осно­ва­нии лежит то, что не каса­ет­ся пред­ме­та вины и порож­да­ет тревогу.

Напри­мер, моло­дой чело­век дол­го встре­ча­ет­ся с девуш­кой, но она, дви­жи­мая лег­ко­мыс­ли­ем, в кон­це кон­цов, ухо­дит от него к дру­го­му. Парень чув­ству­ет огром­ную оби­ду, горечь и… вину. Вме­сто того что­бы трез­во оце­нить ситу­а­цию и понять, что имен­но харак­тер этой девуш­ки стал при­чи­ной кра­ха их отно­ше­ний, он винит во всем себя. Зачем же он это дела­ет, ведь, каза­лось бы, такой шаг толь­ко усу­губ­ля­ет его стра­да­ния? Что­бы спра­вить­ся с ощу­ще­ни­ем бес­си­лия, с тре­во­гой по пово­ду того, что он не никак не может повли­ять на ситу­а­цию. Ведь если я вино­ват, это как бы озна­ча­ет, что ситу­а­ция попра­ви­ма. Увы, мно­гие люди года­ми живут с таким чув­ством вины, избе­гая необ­хо­ди­мо­сти посмот­реть прав­де в лицо.

Двой­ствен­ная вина, о кото­рой мы гово­ри­ли в преды­ду­щих глав­ках, тоже озна­ча­ет, что в здо­ро­вых пере­жи­ва­ни­ях ста­ло доми­ни­ро­вать что-то «лиш­нее», уже не каса­ю­ще­е­ся пред­ме­та вины.

Это зна­чит, что, если мы хотим помочь чело­ве­ку, кото­рый испы­ты­ва­ет навяз­чи­вое чув­ство вины, мы долж­ны очень вни­ма­тель­но посмот­реть на тре­во­гу (или тре­во­ги), кото­рую оно пря­чет под собой.

Тре­во­га может быть свя­за­на с раз­ны­ми аспек­та­ми нашей жиз­ни, она име­ет раз­ные фор­мы. Ее мож­но срав­нить с хаме­лео­ном, кото­рый лег­ко при­ни­ма­ет цвет того дере­ва, на кото­ром сидит. Мно­гие наши тре­во­ги «любят» мас­ки­ро­вать­ся на «дере­ве» нев­ро­ти­че­ской вины. Мы можем почти не заме­чать их или не счи­тать основ­ны­ми в нашем пере­жи­ва­нии. Но от «цве­та» тре­во­ги зави­сит и «цвет» вины.

Если вина изна­чаль­но была болез­нен­ной, нев­ро­ти­че­ской, то пре­одо­леть ее мож­но, толь­ко встре­тив­шись с той тре­во­гой, кото­рую она скры­ва­ет, с тре­во­гой, кото­рую мы ино­гда отри­ца­ем. Встре­тить­ся, понять, в чем ее суть, и начать с ней работать.

Если здо­ро­вая вина пере­хо­дит в нев­роз (ста­но­вит­ся двой­ствен­ной), напри­мер, когда «уже ниче­го не поде­ла­ешь» или «что бы ни делал, нуж­но­го резуль­та­та все нет», если в пере­жи­ва­нии вины начи­на­ет пре­об­ла­дать тос­ка, само­об­ви­не­ние, нена­висть и отвра­ще­ние к себе, если появ­ля­ют­ся при­зна­ки исто­ще­ния, депрес­сии, — в общем, если сила вины раз­ру­ша­ет и лиша­ет энер­гии, — эти внут­рен­ние про­цес­сы обыч­но тоже сви­де­тель­ству­ют о том, что чело­ве­ку нуж­но раз­би­рать­ся со сво­ей тре­во­гой. С той тре­во­гой, кото­рая дела­ет изна­чаль­но здо­ро­вую вину невротической.

Бегство от свободы

Полу­ча­ет­ся, едва ли не все мы нев­ро­ти­ки? Ведь нев­ро­ти­че­ская вина есть почти у каж­до­го! Но в этом нет ниче­го уди­ви­тель­но­го, посколь­ку нев­роз — след­ствие глу­бин­ной тре­во­ги, неудач­ная попыт­ка спра­вить­ся с ней. А тре­во­га — это часть чело­ве­че­ско­го бытия.

«На пер­вый взгляд тре­во­га, — пишет бого­слов Пауль Тил­лих [10], — это болез­нен­но пере­жи­ва­е­мая неспо­соб­ность спра­вить­ся с угро­зой, заклю­ча­ю­щей­ся в опре­де­лен­ной ситу­а­ции. Одна­ко более тща­тель­ный ана­лиз пока­зы­ва­ет, что тре­во­га по пово­ду любой опре­де­лен­ной ситу­а­ции под­ра­зу­ме­ва­ет тре­во­гу по пово­ду чело­ве­че­ской ситу­а­ции как тако­вой. Имен­но тре­во­га неспо­соб­но­сти сохра­нить соб­ствен­ное бытие лежит в осно­ве вся­ко­го стра­ха и созда­ет страш­ное в стра­хе» [11].

Хотя тре­во­га все­гда была спут­ни­цей чело­ве­ка, совре­мен­ную жизнь мож­но, без пре­уве­ли­че­ния, назвать ее «золо­тым веком». Ведь в преж­ние вре­ме­на у чело­ве­ка была мас­са спо­со­бов заглу­шить или облег­чить ее пере­жи­ва­ние. В этом ему помо­га­ли мно­го­чис­лен­ные соци­аль­ные инсти­ту­ты: брак, семья, Цер­ковь и другие.

Они выстра­и­ва­ли чело­ве­че­скую жизнь по опре­де­лен­но­му образ­цу, соглас­но тра­ди­ци­ям, кото­рые часто не остав­ля­ли места для сво­бод­но­го выбо­ра. Чело­век жил как пред­пи­сы­ва­лось и чув­ство­вал себя не так уж пло­хо. На самом деле, он про­сто не знал, что мож­но жить по-другому.

Меж­ду тем тре­во­га — это симп­том, кото­рый ука­зы­ва­ет на какую-то воз­мож­ность, если не реаль­ную, то, во вся­ком слу­чае, иллю­зор­ную. Если воз­мож­но­сти нет, то нет и тре­во­ги. Если она есть, созда­ет­ся ситу­а­ция неопре­де­лен­но­сти, выбо­ра и ответ­ствен­но­сти. Нас как бы посто­ян­но спра­ши­ва­ют: будем мы что-то пред­при­ни­мать или нет?

Имен­но по этой при­чине тре­во­га наших пред­ков была све­де­на к мини­му­му: им все­гда было на что опе­реть­ся, все­гда было кому пере­дать пусть не всю, но боль­шую часть ответ­ствен­но­сти за свою жизнь.

Сего­дня боль­шин­ство из этих инсти­ту­тов серьез­но изме­ни­ли свои пози­ции — мно­гие из них поте­ря­ли свою без­услов­ную власть над чело­ве­че­ским обще­ством (мы гово­рим о евро­пей­ской куль­ту­ре), и пред­ла­га­е­мые ими образ­цы и тра­ди­ции утра­ти­ли обще­обя­за­тель­ное значение.

Теперь мы можем выби­рать, кем рабо­тать, жить с роди­те­ля­ми или в соб­ствен­ном доме, на родине или за гра­ни­цей, женить­ся или нет, рожать детей или остать­ся без­дет­ны­ми, ходить в храм каж­дое вос­кре­се­нье или толь­ко по боль­шим празд­ни­кам, а может, и вовсе отка­зать­ся от религии.

Мы полу­чи­ли мно­го сво­бо­ды, но вме­сте с ней при­ня­ли и всю тяжесть ответ­ствен­но­сти. Теперь, если мы дела­ем непра­виль­ный выбор, ответ­ствен­ность все­це­ло ложит­ся на нас. Боль­ше того, чис­ло сво­бод посто­ян­но рас­тет: рас­ши­ря­ет­ся инфор­ма­ци­он­ный поток, и доступ к нему есть почти у каж­до­го, появ­ля­ют­ся новые про­фес­сии, воз­рас­та­ет сво­бо­да пере­дви­же­ния. Рас­тет и чис­ло тревог.

Кро­ме того, порвав с боль­шин­ством тра­ди­ций, мы не толь­ко поте­ря­ли воз­мож­ность раз­де­лить ответ­ствен­ность, но и лиши­ли себя кор­ней — того богат­ства муд­ро­сти, опы­та, духов­ных дости­же­ний, кото­рое было накоп­ле­но наши­ми пред­ка­ми. Этот мощ­ный ресурс помо­гал бы нам ори­ен­ти­ро­вать­ся в окру­жа­ю­щих нас воз­мож­но­стях, выста­и­вать перед лицом тре­во­ги. Но мы отде­ле­ны от него, слов­но сорван­ные рас­те­ния, лишен­ные источ­ни­ка пита­тель­ных веществ. В этом серьез­ная наша беда.

Как-то я раз­го­во­ри­лась с пожи­лой жен­щи­ной в одном люби­мом мною мона­сты­ре. Она сето­ва­ла на то, что народ наш пал духом, а ведь когда-то все было ина­че. И рас­ска­за­ла исто­рию про сво­е­го деда. Он был обыч­ным кре­стья­ни­ном, креп­ким рус­ским мужи­ком. Он рабо­тал до послед­не­го, но одна­жды почув­ство­вал, что при­шло вре­мя уми­рать. В тот день он при­ча­стил­ся, затем, при­дя домой, созвал всех род­ных, устро­ил боль­шой обед, на кото­ром попро­щал­ся с каж­дым. А после обе­да лег, пре­ду­пре­див всех, что сей­час будет уми­рать. И дей­стви­тель­но умер — спо­кой­но ото­шел к Богу…

Уди­ви­тель­но: рус­ский кре­стья­нин, жизнь кото­ро­го в быто­вом плане была несрав­нен­но тяже­лее нашей, душев­но был во мно­гом здо­ро­вее совре­мен­но­го горо­жа­ни­на, окру­жен­но­го бла­га­ми цивилизации.

По этой при­чине так широ­ко сей­час рас­про­стра­не­но явле­ние, кото­рое извест­ный пси­хо­лог Эрих Фромм [12] назы­вал «бег­ством от сво­бо­ды». Чело­ве­ку быва­ет настоль­ко труд­но решить­ся взять ответ­ствен­ность, что он пыта­ет­ся любы­ми спо­со­ба­ми ее отдать, выбро­сить, отшвыр­нуть. Он неред­ко пря­чет­ся за спи­на­ми авто­ри­те­тов, напри­мер роди­те­лей, учи­те­лей или свя­щен­ни­ков, что­бы потом мож­но было винить во всем их, а не себя.

Но это само­об­ман. Такое реше­ние сего­дня уже не может быть до кон­ца искрен­ним, ведь отказ от выбо­ра — это тоже выбор, и рано или позд­но нам при­дет­ся ощу­тить всю тяжесть соб­ствен­ной ответ­ствен­но­сти за этот шаг.

[1] Сал­ты­ков-Щед­рин М. Е. Гос­по­да Головле­вы [Элек­трон­ный ресурс] // Интер­нет-биб­лио­те­ка Алек­сея Кома­ро­ва: [сайт]. URL: http://www.ilibrary.ru/text/2173/index.html (дата обра­ще­ния: 10.05.2017).

[2] Анто­ний, митр. Сурож­ский. Жизнь. Болезнь. Смерть. [Элек­трон­ный ресурс] // Элек­трон­ная биб­лио­те­ка «Мит­ро­по­лит Анто­ний Сурож­ский»: [сайт]. URL: http://www.mitras.ru/illness/a_main.htm (дата обра­ще­ния: 10.05.2017).

[3] Анто­ний, митр. Сурож­ский. О тво­ре­нии и спа­се­нии мира. [Элек­трон­ный ресурс] // Элек­трон­ная биб­лио­те­ка «Мит­ро­по­лит Анто­ний Сурож­ский»: [сайт]. URL: http://www.mitras.ru/besedy/besedy6.htm (дата обра­ще­ния: 02.06.2017).

[4] Чехов А. П. Пись­мо Лей­ки­ну Н. А., 11 авгу­ста 1883 г. Москва // Чехов А. П. Полн. собр. соч. и писем: В 30 т. Пись­ма: В 12 т. / АН СССР. Ин‑т миро­вой лит. им. А. М. Горь­ко­го. М.: Нау­ка, 1974–1983. Т. 1. Пись­ма, 1875–1886. М.: Нау­ка, 1974. С. 80–81. URL: http://chehov.niv.ru/chehov/letters/1875–1886/letter-049.htm (дата обра­ще­ния: 10.05.2017).

[5] Чехов А. П. Пись­мо Лей­ки­ну Н. А., 4 мар­та 1886 г. Москва. С. 209–210.

[6] Чехов А. П. Пись­мо Гри­го­ро­ви­чу Д. В., 28 мар­та 1886 г. Москва. С. 216–219.

[7] Чуди­но­ва В. И. Меди­цин­ский ассо­ци­а­тив­ный фон в про­из­ве­де­ни­ях и пись­мах А. П. Чехо­ва [Элек­трон­ный ресурс] // ГБУК «Музей кни­ги Чехо­ва»: [сайт]. URL: http://chekhov-book-museum.ru/meditsinskiy-assotsiativnyiy-fon-v-proizvedeniyah-i-pismah-a-p-chehova (дата обра­ще­ния: 10.05.2017).

[8] Там же.

[9] Finch S. 5 Lessons I Learned As the Partner of Someone with an Invisible Disability [Элек­трон­ный ресурс] // Everyday feminism: [сайт]. URL: http://everydayfeminism.com/2015/07/partner-invisible-disability (дата обра­ще­ния: 10.05.2017).

[10] Пауль Йохан­нес Ти́ллих (1886–1965) — немец­ко-аме­ри­кан­ский бого­слов и фило­соф. Изве­стен по рабо­там «Муже­ство быть» (1952) и «Дина­ми­ка веры» (1957), в кото­рых он ана­ли­зи­ру­ет вопро­сы совре­мен­ной куль­ту­ры с духов­ной точ­ки зре­ния. Как тео­лог наи­бо­лее изве­стен сво­им трех­том­ным тру­дом «Систе­ма­ти­че­ская тео­ло­гия» (1951–1953), в кото­ром Тил­лих истол­ко­вы­ва­ет хри­сти­ан­ские сим­во­лы как отве­ты на вопро­сы чело­ве­че­ско­го существования.

Тил­лих П. Муже­ство быть // Избран­ное: Тео­ло­гия куль­ту­ры. М.: Юрист, 1995. С. 32.

Эрих Зелиг­манн Фромм (1900–1980) — немец­кий социо­лог, фило­соф, соци­аль­ный пси­хо­лог. Неко­то­рые тру­ды: «Бег­ство от сво­бо­ды» (1941), «Чело­век как он есть» (1947), «Разум­ное обще­ство» (1955), «Искус­ство люб­ви» (1956), «Кон­цеп­ция чело­ве­ка у Марк­са» (1961), «Без цепей иллю­зий» (1962), «Серд­це чело­ве­ка» (1964), «Рево­лю­ция надеж­ды» (1968), «Ана­то­мия чело­ве­че­ской деструк­тив­но­сти» (1973). В сво­их тру­дах Фромм стре­мил­ся объ­яс­нить про­ти­во­ре­чия чело­ве­че­ско­го суще­ство­ва­ния — поче­му чело­век, напри­мер, выби­ра­ет зави­си­мость вме­сто сво­бо­ды, стра­да­ние вме­сто сча­стья, раз­ру­ше­ние вме­сто созидания.

Конец озна­ко­ми­тель­но­го отрывка.

Вы може­те купить пол­ную вер­сию кни­ги, перей­дя по ссылке