Повесть об Азовском осадном сидении донских казаков

Лета 6750 (1641) октября в 28 день приехали к государю царю и великому князю Михаилу Феодоровичу всея России к Москве с Дону из Азова-Города Донские казаки: атаман казачий Наум Василев, да ясаул Федор Иванов. А с ним казаков 24 человека, которые сидели в Азове-городе от турок в осаде. И сиденью своему осадному привезли оне роспись⁵⁵⁰. А в росписи их пишет:

В прошлом, де, во 149-м году июня в 24 день прислал турской Ибрагим салтан царь под нас, казаков, четырех пашей своих, да дву своих полковников, Капитана да Мустафу, да ближние своей тайные думы, покою своего слугу, да Ибремя-скопца над ними уже пашами смотрети вместо себя, царя, – бою их и промыслу, как станут промышлять паши его и полковники над Азовым городом. А с ними, пашами, прислал под нас многую свою собранную рать бусурманскую, совокупя на нас подручных своих двенадцать земель воинских людей, переписаной своей рати. По спискам, боевого люду двести тысящей, окроме поморских и кафимских и черных мужиков, которые на сей стороне моря собраны изо всей орды крымские и нагайские на загребение наше, чтобы нас им живых загрести, засыпати бы нас им горою высокою, как оне загребают люди персидские. А себе бы им и тем смертию нашею учинить слава вечная, а нам бы укоризна вечная. Тех собрано людей на нас черных мужиков многия тысящи, и не бе числа им и письма⁵⁵¹. Да к ним же после пришел крымской царь, да брат его народым Крым-Гирей царевич со всею своею ордою крымскою и ногайскою; а с ним крымских и ногайских князей и мурз и татар ведомых, окроме охотников, 40 000. Да с ним, царем, пришло горских князей и черкас из Кабарды 10 000. Да с ними ж, пашами, было наемных людей и у них немецких⁵⁵² два полковника, а с ними солдат 6000. Да с ними ж, пашами, было для промыслов над нами многие немецкие люди городоимцы⁵⁵³, приступные и подкопные мудрые вымышленники многих государств из Реш еллинских и Опанеи великия⁵⁵⁴, Венецеи великие и Стеколни⁵⁵⁵ и француски наршики⁵⁵⁶, которые делать умеют всякие приступные и подкопные мудрости и ядра огненные чиненыя. Наряду было с пашами пушек под Азовым великих больших ломовых 129 пушек. Ядра у них были великия, в пуд, в полтора и в два пуда. Да мелкого наряду было с ними всех пушек и тюфяков⁵⁵⁷ 674 пушки, окроме верховых пушек огненных⁵⁵⁸; тех было верховых 32 пушки. А весь наряд был у них покован на цепях, боясь того, чтоб мы, на вылазках вышед, его не взяли. А было с пашами турскими людей его под нами разных земель первые турки, вторые крымцы, третьи греки, четвертые серби, пятые арапы, шестые мужары⁵⁵⁹, седмые буданы, осмые башлаки, девятые арнауты⁵⁶⁰, десятые волохи⁵⁶¹, первые на десять митьяня⁵⁶², второе на десять черкасы⁵⁶³, третие на десять немцы. И всего с пашами людей было под Азовым и с крымским царем по спискам их браново ратного мужика, кроме вымышлеников⁵⁶⁴ немец и черных мужиков и охотников, 256 000 человек.

А сбирался турской царь на нас за морем и думал ровно четыре годы. А на пятой год он пашей своих к нам под Азов прислал.

Июня в 24 день в ранней самой обед пришли к нам паши его и крымской царь, и наступили они великими турецкими силами. Все наши поля чистые от орды нагайския изнасеяны. Где у нас была степь чистая, тут стали у нас однем часом, людьми их многими, что великия непроходимыя леса темные. От силы их турецкие и от уристания⁵⁶⁵ конского земля у нас под Азовым погнулась и реки у нас из Дону вода волны на берегу показала, уступила мест своих, что в водополи⁵⁶⁶. Почали оне, турки, по полям у нас ставится шатры свои турецкие и палатки многие и наметы⁵⁶⁷ великие, яко горы страшные забелелися. Почали у них в полках их быть трубли большие в трубы великия, игры многия, писки великия несказанные, голосами страшными их бусурманскими. После того у них в полках их почала быть стрелба мушкетная и пушечная великая. Как есть стояла над нами страшная гроза небесная, будто молние, коль страшно гром живет от Владыки с небесе. От стрельбы их той огненной стоял огнь и дым до неба; все наши градские крепости потряслися от стрельбы их огненные, и солнце померкло во дни том светлое, в кровь обратилось, как есть наступила тьма темная. Страшно нам добре стало от них в те поры и трепетно и дивно несказанно на их стройной приход бусурманской было видети. Никак непостижимо уму человеческому в нашем возрасте того было услышати, не токмо что такую рать великую и страшную и собранную очима кому видети. Близостию самою оне к нам почали ставиться за полверсты малыя от Азова-города. Их янычарския головы строем их янычерским идут к нам оне под город великими большими полки и купами на шаренки⁵⁶⁸. Многие знамена у них, всех янычен⁵⁶⁹, великие, неизреченные, черные бе знамена. Набаты у них гремят, и в трубы трубят и в барабаны бьют в великия ж несказанныя. Двенадцать их голов яныческих. И пришли к нам, самою близостию к городу стекшися. Оне стали круг города до шемпова в восмь рядов от Дону, захватя до моря рука за руку. Фитили у них у всех янычар кипят у мешкетов их, что свечи горят. А у всякого головы в полку янычаней по двенадцати тысящей. И все у них огненно, и платье на них, на всех головах яныческих, златоглавое, на янычанях на всех по сбруям их одинакая красная, яко зоря кажется. Пищали у них у всех долгие турские с жаграми⁵⁷⁰. А на главах у всех янычаней шишаки, яко звезды кажутся. Подобен строй их строю солдатскому. Да с ними ж тут в ряд стали немецких два полковника с солдатами – в полку у них солдат 6000.

Того же дни на вечер, как пришли турки к нам под город, прислали к нам паши их турецкие толмачей своих бусурманских, перских и еллинских⁵⁷¹. А с ними, толмачами, прислали говорить с нами яныченскую голову первую от строю своего пехотного. Почал нам говорить голова их янычский словом царя своего турского и от четырех пашей и от царя крымского речью гладкою «О, люди Божии Царя Небесного, никем в пустынях водимы или посылаеми! Яко орли парящи, без страха по воздуху летаете, и яко лви свирепи, в пустынях водимы, рыкаете! Казачество донское и волское⁵⁷², свирепое! Соседи наши ближние! Непостоянные нравы, лукавые! Вы пустынножителем лукавые убийцы, разбойницы непощадные! Несытые ваши очи! Неполное ваше чрево, николи не наполнится! Кому приносите такие обиды великие и страшные грубости? Наступили вы на такую десницу высокую, на царя турского. Не впрям еще вы на Руси богатыри светоруские? Где вы тепере можете утечи от руки его? Прогневали вы Мурат-салтанова величества, царя турского. Убили вы у него посла его турского Фому Катузина, с ним побили вы армен и греченИн.А послан он был к государю вашему. Да вы ж взяли у него любимую его цареву вотчину, славный и красный Азов-город. Напали вы на него, аки волцы гладные. Не пощадили вы в нем никакого мужеска возраста, ни старого жива, и детей побили всех до единого. И положили вы тем на себя лютое имя звериное. Разделили государя царя турского со всею его ордою крымскою воровством своим и тем Азовым-городом. А та у него орда крымская – оборона его на все стороны. Страшная вторая разлучили вы его с карабельним пристанищем. Затворили вы им, Азовым-городом, все море синее; не дали проходу по морю ни кораблям, ни катаргам⁵⁷³ ни в которое царство, поморские городы. Согрубя вы такую грубость лютую, чего конца в нем своего дожидаетесь? Очистите вотчину Азов-город в ночь сию не мешкая. Что есть у вас в нем вашего серебра и злата, то понесите из Азова-города вон с собою в городки свои казачьи без страха к своим товарищам. А на отходе ничем не тронем вас.

А если только вы из Азова-города в нощъ сию не выйдете, не можете уж завтра у нас живы быти. И кто вас может, злодеи убийцы, укрыть или заступить от руки его такие сильные и от великих таких страшных и непобедимых сил его, царя восточного турского? Кто постоит ему?⁵⁷⁴ Несть никого равна или ему подобна величеством и силами на свете! Единому лише повинен он Богу Небесному. Един он лишь верен страж гроба Божия! По воле ж Божией избра его Бог единого на свете ото всех царей. Промышляйте в нощъ сию животом своим⁵⁷⁵. Не умрете от руки его, царя турского, смертию лютою. Своею он волею великой государь восточной, турской царь, не убийца николи вашему брату, вору, казаку-разбойнику. Ему то, царю, честь достойная, что победит где царя великого, равного своей чести, а ваша ему не дорога кровь разбойничья. А если уже пересидите в Азове-городе нощь сию чрез цареву такую милостивую речь и заповедь, примем завтра град Азов и вас в нем воров-разбойников, яко птицу в руце свои. Отдадим вас, воров, на муки лютые и грозные. Раздробим всю плоть вашу на крошки дробные. Хотя бы вас, воров, в нем сидело 40 000, ино силы под вас прислано с пашами больши 300 000! Волосов ваших столько нет на главах ваших, сколько силы турския под Азовом-городом. Видите вы и сами, воры глупые, очима своима силу его великую, неизреченную, как оне покрыли всю степь великую! Не могут, чаю, с высоты города очи ваши видеть другого краю сил наших, однех писмяньих⁵⁷⁶. Не перелетит через силу нашу турецкую никакая птица парящая от страху людей его и от множества сил наших валится вся с высоты на землю! И то вам, вором, дает ведать, что от царства вашего сильного Московского никаков от человек к вам не будет русских помощи и выручки. На что вы надежны, воры глупые? И запасу хлебного с Руси николи к вам не присылают. А если только вы служить похочете, казачество свирепое, государю царю вольному рать салтанову величеству, только принесете ему, царю, винные⁵⁷⁷ свои головы разбойничьи в повиновение на службу вечную, отпустит вам государь наш турецкой царь и паши его все ваши казачьи грубости прежние и нынешное взятье азовское. Пожалует наш государь, турецкой царь, вас, казаков, честию великою. Обогатит вас, казаков, он, государь, многим неизреченным богатством. Учинит вам, казаком, он, государь, во Цареграде у себя покой великий. Во веки положит на вас, на всех казаков, платье златоглавое и печати богатырские с золотом, с царевым клеймом своим. Всяк возраст вам, казаком, в государеве его Цареграде будут кланятся. Станет то ваша казачья слава вечная во все краи от востока и до запада. Станут вас называть во веки все орды бусурманские, и енычены, и персидские, светорускими богатыри, что не устрашилися вы, казаки, такими своими людьми малыми, с семью тысящи, страшных таких непобедимых сил царя турского – 300 000 писмянных. Дождалися их вы к себе полки под город. Каков пред вами, казаками, славен и силен и многолюден и богат шах, персицкий царь. Владеет он всею великою Персидою и богатою Индеею; имеет у себя рати многия, яко наш государь турецкой царь. И тот шах, персидской царь, впрям не стоит николи на поле противу силного царя турского. И не сидят люди его персидские противу нас, турок, многими тысящи в городех своих, ведая оне наше свирепство и бесстрашие».

Ответь наш казачий из Азова-города толмачам и голове яныческому «Видим всех вас и до сех мест про вас ведаем же, силы и пыхи⁵⁷⁸ царя турского все знаем мы. И ведаемся мы с вами, турскими, почасту на море и за морем на сухом пути. Знакомы уж нам ваши силы турецкие. Ждали мы вас в гости к себе под Азов дни многие. Где, полно, ваш Ибрагим, турской царь, ум свой девал? Али у него, царя, не стало за морем серебра и золота, что он прислал под нас, казаков, для кровавых казачьих зипунов наших, четырех пашей своих, а с ними, сказывают, что прислал под нас рати своея турецкия 300 000. То мы и сами видим впрям и ведаем, что есть столько силы его под нами, с триста тысящ люду боевого, окроме мужика черного. Да на нас же нанял он, ваш турецкой царь, из четырех земель немецких солдат шесть тысяч да многих мудрых подкопщиков, а дал им за то казну свою великую. И то вам, туркам, самим ведомо, что с нас по се поры нихто наших зипунов даром не имывал. Хотя он нас, турецкой царь, и взятьем возьмет в Азове-городе такими своими великими турецкими силами, людьми наемными, умом немецким, промыслом, а не своим царевым дородством и разумом, небольшая то честь будет царя турского имяни, что возмет нас, казаков, в Азове-городе. Не изведет он тем казачья прозвища, не запустиет Дон головами нашими. На взыскание наше⁵⁷⁹ молодцы с Дону все будут. Пашам вашим от них за море итти! Если только нас избавит Бог от руки его сильныя такия, отсидимся только от вас в осаде в Азове-городе от великих таких сил его, от трехсот тысящей, людьми своими такими малыми (всего нас казаков во Азове сидит отборных оружных 7590), – сромота ему будет, царю вашему, вечная от его братии и от всех царей. Назвал он сам себя, будто он выше земных царей. А мы люди Божии, надежда у нас вся на Бога, и на Мат Божию Богородицу, и на их угодников, и на свою братию-товарищей, которые у нас по Дону в городках живут.

А холопы мы природные государя царя христианского царства Московского. Прозвище наше вечное – казачество великое донское бесстрашное. Станем с ним, царем, турским, бится, что с худым свиным наемником. Мы себе, казачество вольное, укупаем смерть в живота места. Где бывают рати ваши великия, тут ложатся трупы многия. Ведомы мы людии – не шаха персидского. Их то вы что женок засыпаете в городех их горами высокими. Хотя нас, казаков, сидит сем тысящей пятьсот девяносто человек, а за помощию Божиею не боимся великих ваших царя турского трехсот тысящей и немецких промыслов. Гордому ему бусурману, царю турскому, и пашам вашим Бог противится за его такие слова высокие. Равен он, собака смрадная, ваш турской царь, Богу Небесному пишется. Не положил он, бусурман поганый и скаредный, Бога себе помощника. Обнадежился он на свое великое тленное богатство. Вознес сатана, отец его, гордостию до неба, а пустит его за то Бог с высоты в бездну вовеки. От нашей ему казачьей руки малыя сромота будет вечная, царю. Где его рати великия теперь в полях у нас ревут и славятся⁵⁸⁰, завтра тут лягут люди его от нас под градом и трупы многия. Покажет нас Бог за наше смирение христианское перед вами, собаками, яко львов яростных. Давно у нас, в полях наших летаючи, а вас ожидаючи, хлекчут орлы сизые и грают вороны черные, подле Дону у нас всегда брешут лисицы бурые, а все они ожидаючи вашего трупу бусурманского. Накормили вы их головами вашими, как у турского царя Азов взяли, а теперь им опять хочется плоти вашея, накормим уж их вами досыти.

Азов мы взяли у него, царя турского, не татиным⁵⁸¹ ведь промыслом – впрям взятьем, дородством своим и разумом для опыту, каковы его люди турецкие в городех от нас сидеть. А сели мы в нем людьми малыми ж, разделясь нароком⁵⁸² надвое, для опыту, посмотрим турецких сил ваших и умов и промыслов. А все то мы применяемся к Иерусалиму и Царюграду. Случится нам так взять у вас Царьград. То царство было христианское.

Да вы ж нас, бусурманы, пужаете, что с Руси не будет к нам запасов и выручки, будто к вам, бусурманом, из государства Московского про нас то писано. И мы про то сами ж и без вас, собак, ведаем какие мы в государстве Московском на Руси люди дорогие и к чему мы там надобны! Черед мы свой с вами ведаем. Государство великое и пространное Московское многолюдное, сияет оно посреди всех государств и орд бусурманских и еллинских и персидских, яко солнце. Не почитают нас там на Руси и за пса смердящего. Отбегохом⁵⁸³ мы из того государства Московского из работы вечныя, от холопства полного, от бояр и дворян государевых, да зде вселилися в пустыни непроходные. Живем, взирая на Бога. Кому там потужить об нас, ради там все концу нашему! А запасы к нам хлебные не бывают с Руси николи. Кормит нас, молодцов, Небесный Царь на поле своею милостию, зверьми дивними⁵⁸⁴ да морскою рыбою. Питаемся, яко птицы небесные ни сеем, ни орем⁵⁸⁵, ни сбираем в житницы. Так питаемся подле моря синего. А сребро и золото за морем у вас емлем. А жены себе красные любые, выбираючи, от вас же водим.

А се мы у вас взяли Азов-город своею казачьею волею, а не государским повелением, для зипунов своих казачьих да для лютых пых ваших⁵⁸⁶. И за то на нас государь наш, холопов своих дальних, добре кручиноват. Боимся от него, государя царя, за то казни к себе смертныя, за взятье азовское. И государь наш, великий, пресветлый и праведный царь, великий князь Михайло Феодорович, всея Руси самодержец, многих государств и орд государь и обладатель. Много у него, государя царя, на великом холопстве таких бусурманских царей служат ему, государю царю, как ваш Ибрагим турской царь, коли он, государь наш, великий пресветлый царь, чинит по преданию святых отец, не желает разлития крове вашея бусурманския. Полон государь и богат от Бога ж данными своими и царскими оброками и без вашего смрадного бусурманского и собачья богатства. А если на то было тако его государское повеление, восхотел бы только он, великий государь, кровей ваших бусурманских разлития и городам вашим бусурманским разорения за ваше бусурманское к нему, государю, неисправление⁵⁸⁷, хотя бы он, государь наш, на вас на всех бусурманов велел быть войною своею украиною, которая сидит у него, государя, от Поля, от орды нагайские, – ино б и тут собралося людей его государевых русских с одной его украины больши легиона тысящи! Да такие его государевы люди русские украинцы, что оне подобны на вас и алчны вам, яко львы яростные, хотят поясть живу вашу плоть бусурманскую. Да держит их и не повелит им на то его десница царская, и в городех во всех под страхом смертным за царевым повелением держат их воеводы государевы. Не скрылся бы ваш Ибрагим, царь турской, от руки его государевой и от жестокосердия людей его государевых и во утробе матери своей – и оттуду бы его, распоров, собаку, выняли да пред лицем царевым поставили. Не защитило бы его, царя турского, от руки его государевой и от его десницы высокие и море бы Синее, не удержало людей его государевых! Было бы за ним, государем, однем летом Иерусалим и Царьгород по-прежнему, а в городех бы турецких во всех ваших не устоял и камень на камени от промыслу русского. Вы ж нас зовете словом царя турского, чтобы нам служить ему, царю турскому, а сулите нам от него честь великую и богатство многое. И мы люди Божии, холопы государя царя московского, а се нарицаемся по крещению христиане православные. Как можем служить царю неверному! Оставя пресветлой свет здешний и будущий, во тму итти не хочется! Будет мы ему, царю турскому, в слуги только надобны, и мы, отсидевся и одны от вас и от сил ваших, побываем у него, царя, за морем, под его Царем-градом, посмотрим его Царя-града строения, кровей своих; там с ним, царем турским, переговорим речь всякую, лишь бы ему наша казачья речь полюбилась! Станем ему служить пищалями казачьими да своими саблями вострыми! А теперь нам говорить не с кем, с пашами вашими. Как предки ваши, бусурманы, учинили над Царем-градом – взяли его взятьем, убили в нем государя-царя храброго Костантина благоверного, побили христиан в нем многие тысящи-тьмы, обагрили кровию нашею христианскою все пороги церковник, до конца искоренили всю веру христианскую, – так бы нам над вами учинить нынече с образца вашего! Взять бы его, Царьград, взятьем из рук ваших. Убить бы против того в нем вашего Ибрагима, царя турского, и со всеми вашими бусурманы, пролить бы так вашу кровь бусурманскую нечистую. Тогда бы то у нас с вами мир был в том месте. А теперь нам и говорить с вами больше того нечего, что мы твердо ведаем.

А что вы от нас слышите, то скажите речь нашу пашам своим. Нельзя нам мириться или верится, бусурману с христианином какое преобращение! Христианин побожится душею христианскою, да на той он правде век стоит. А ваш брат, бусурман, побожится верою бусурманскою, а вера ваша бусурманская и житье ваше татарское равно с бешеною собакою. Ино чему вашему брату-собаке верити! Рады мы вас завтра подчивать, чем у нас молодцов в Азове Бог послал. Поезжайте от нас к своим глупым пашам, не мешкая. А опять к нам с такою глупою речью не ездите. Обманывать вам нас, ино даром лише дни терять! А кто к нам от вас с такою речью глупою опять впредь буде, тому у нас под стеною убиту быть! Промышляйте вы тем, для чего вы от царя турского к нам присланы. Мы у вас Азов взяли головами своими молодецкими, людьми немногими. А вы его у нас из казачьих рук доступаете уже головами турецкими, многими своими тысящи. Кому-то из нас поможет Бог? Потерять вам под Азовым турецких голов своих многие тысящи, а не видать его вам из рук наших казачьих и до веку. Нечто его, отняв у нас, холопов своих, государь наш царь и великий князь Михайло Феодорович, всея России самодержец, да вас им, собак, пожалует по-прежнему, то уже ваш будет. На то его воля государева!»

Как от Азова-города голова и толмачи приехали в силы своя турецкия к пашам своим, и начаша в рати у них трубить в трубы великия собранные. После той их трубли почали у них бить в грамады⁵⁸⁸ их великия и набаты и в роги и в цебылги⁵⁸⁹ почали играть добре жалостно.

А все разбирались оне в полках своих и строилися ночь всю до свету. Как на дворе в часу уже дни, почали выступать из станов своих силы турецкия. Знамена их зацвели на поле и прапоры, как есть по полю цветы многия. От труб великих и набатов их пошел неизреченный звук дивен и страшен.

Приход их к нам под город. Пришли к приступу немецкие два полковника с солдатами. За ними пришел строй их весь пехотный яныческий – сто пятьдесят тысяч, потом и орда их вся пехотою ко граду и к приступу, крикнули стол смело и жестоко.

Приход их первый. Приклонили к нам они все знамена свои ко граду. Покрыли наш Азов-город знаменами весь. Почали башни и стены топорами сечь. А на стены многия по лесницам в те поры взошли. Уже у нас стала стрельба из града осадного, до тех мест молчали им. Во огни уже и в дыму не мочно у нас видети друг друга. На обе стороны лише огнь да гром от стрельбы стоял, огнь да дым топился до небеси. Как то есть стояла страшная гроза небесная, коли бывает с небеси гром страшный с молнием. Которые у нас подкопы отведены были за город для их приступного времени, и те наши подкопы тайные все от множества их неизреченных сил не устояли, все обвалились, не удержала силы их земля. На тех-то пропастях побито турецкия силы от нас многия тысящи. Приведен⁵⁹⁰ у нас был весь наряд на то место подкопное и набит был он у нас весь дробом сеченым. Убито у них под стеною города на приступе том в тот первой день турков шесть голов однех яныческих да два немецкия полковника со всеми своими солдатами с шестью тысящи. В тот же день, вышед, мы вынесли большое знамя на выласке, царя турского, с коим паши его перво приступали к нам турские тот первый день всеми людьми своими до самой уже ночи и зарю всю вечернюю. Убито у них в тот первый день от нас под городом, окроме шти⁵⁹¹ голов их яныческих и дву полковников, одних янычаней двадцать полтретьи тысящи⁵⁹², окроме раненых.

На другой день в зарю светлую опять к нам турские под город прислали толмачей своих, чтоб нам дати им отобрати от града побитой их труп, который у нас побит под Азовом, под стеною города. А давали нам за всякую убитую яныческу голову по золотому червонному, а за полковниковы головы давали по сту талеров. И войском за то не постояли им⁵⁹³, не взяли у них за битые головы серебра и золота «Не продаем мы никогда трупу мертвого, но дорога нам слава вечная. То вам от нас из Азова-города, собакам, игрушка первая. Лише мы молодцы ружье свое почистили. Всем то вам, бусурманам, от нас будет! Иным нам вас нечем подчивать, дело у нас осадное!»

В тот другой день бою у нас с ними не было. Отбирали они свой побитой труп до самой до ночи. Выкопали ему, трупу своему, глубокий ров от города три версты и засыпали его тут горою высокою и поставили над ними многие признаки⁵⁹⁴ бусурманские, и подписаны на них языки разными.

После того, в третий день опять оне к нам, турки, пришли под город со всеми своими силами, только стали уже вдали от нас, а приступу к нам уже не было. Зачали ж их люди пешие в тот день вести к нам гору высокую, земляной великой вал, выше многим Азова-города. Тою горою высокою хотели нас покрыть в Азове-городе своими великими турецкими силами. Привели ее в три дни к нам; и мы, видя ту гору высокую, горе свое вечное, что от нее наша смерть будет, попрося у Бога милости и у Пречистые Богородицы помощи и у Предтечина образа, и призывая на помощь чудотворцы московские, и учиня меж себя мы надгробное последнее прощение друг с другом и со всеми христианы православными, малою своею дружиною седмью тысящи пошли мы из града на прямой бой противу их трехсот тысящ. «Господь Сотворитель, Небесный Царь, не выдай нечестивым создания рук своих! Видим оних сил пред лицем смерть свою лютую. Хотят нас живых покрыть горою высокою, видя пустоту⁵⁹⁵ нашу и бессилие, что нас в пустынях покинули все христиане православные, убоялися их лица страшного и великия их силы турецкия. А мы, бедныя, не отчаяли от себя твоея владычни милости, ведая твоя щедроты великия. За твоею Божиею помощию, за веру христианскую помираючи, бьемся противу больших людей трехсот тысяч и за церкви Божия, за все государство Московское и за имя царское!»

Положа на себя все образы смертныя⁵⁹⁶, выходили к ним на бой, единодушно все мы крикнули, вышед к ним «С нами Бог! Разумейте, язы́цы неверные, и покоритеся, яко с нами Бог!».

Услышали неверные изо уст наших то слово, что с нами Бог, не устоял впрям ни один против лица нашего, побежали все и от горы своей высокия. Побили мы их в тот час множество, многия тысящи. Взяли мы у них в те поры на выходу, на том бою у той горы, шестнадцать знамен одних яныческих да двадцать восемь бочек пороху. Тем то их мы порохом, подкопався под ту их гору высокую, да тем порохом разбросали всю ее. Их же побило ею многия тысящи, и к нам их янычаня тем нашим подкопом живых их в город кинуло тысячу пятьсот человек!

Да уж мудрость земная их с тех мест миновалася. Повели уже они другую гору позади ее, больши того. В длину ее повели лучных стрельбища в три, а в вышину многим выше Азова-города, а широта ей – как бросить на нее дважды каменем. На той-то уже горе оне поставили весь наряд свой пушечный и пехоту привели всю свою турецкую, сто пятьдесят тысяч, и орду нагайскую всю с лошадей сбили. И почели с той горы из наряду бить оне по Азову-городу день и нощь беспрестанно. От пушек, их страшный гром стал, огнь и дым топился от них до неба. Шестнадцать дней и шестнадцать нощей не премолк наряд их ни на единой час пушечной. В те дни и нощи от стрельбы их пушечной все наши азовские крепости распалися – стены, и башни все, и церковъ Предтечева, и палаты сбили все до единые у нас по подошву самую.

А и наряд наш пушечный переломали весь. Одна лише у нас во всем Азове-городе церковъ Николина в полы⁵⁹⁷ осталась, потому и осталася, что она стояла внизу добре, к морю под гору. А мы от них сидели по ямам. Всем выглянуть нам из ям не дали. И мы в те поры сделали себе покои великия в земле под ними, под их валом, дворы себе потайные великие. И с тех мы потайных дворов своих под них повели 28 подкопов, под их таборы. И тем мы подкопами учинили себе помощъ, избаву великую. Выходили нощною порою на их пехоты янычана, и побили мы множество. Теми своими вылазками нощными на их пехоту турецкую положили мы на них великий страх и урон большой учинили мы в людех их. И после того паши турецкия, глядя на наши те подкопные мудрые осадные промыслы, повели уже к нам напротиву из своего табору семь подкопов своих. И хотели оне к нам теми подкопами пройти в ямы наши, да нас подавят своими людьми велиими. И мы милостию Божиею устерегли все те подкопы их, порохом всех их взорвало, и их же мы в них подвалили многие тысящи. И с тех-то мест подкопная и мудрость вся миновалась. Постыли уж им те подкопные промыслы.

А было всех от турок приступов к нам под город Азов 24 приступа всеми людьми. Окроме большого приступа первого, такого жестока и смела приступу не бывало к нам. Ножами мы с ними резались в тот приступ. Почали к нам уж оне метать в ямы наши ядра огненные чиненые и всякие немецкие приступные мудрости. Тем нам они чинили пуще приступов тесноты⁵⁹⁸ великие. Побивали многих нас и опаливали. А после тех ядр уж огненных, вымысля над нами умом своим, отставя же они все свои мудрости, почали оне нас осиливать и доступать прямым боем своими силами.

Почали они к нам приступу посылать на всяк день людей своих, яныченя. По десяти тысящей приступает к нам целой день до нощи, и нощь придет, на перемену им придет другая десять тысящ. И те уж к нам приступают нощь всю до свету. Ни часу единого не дадут покою нам. А оне бьются с переменою день и нощь, чтобы тою истомою осилить нас. И от такого их к себе зла и ухищренного промыслу, от бессония и от тяжких ран своих, и от всяких лютых нужд, и от духу смрадного труплого отягчели мы все и изнемогли болезньми лютыми осадными. А все в мале дружине своей уж остались, перемениться некем, ни на единый час отдохнуть нам не дадут. В те поры отчаяли уже мы весь живот свой и в Азове-городе и о выручке своей безнадежны стали от человек, только себе и чая помощи от вышняго Бога. Прибежим, бедные, к своему лишъ помощнику – Предтечеву образу. Пред ним, светом, расплачемся слезами горкими «Государь-свет помощник наш, Предтеча Иоанн, по твоему, светову, явлению разорили мы гнездо змиево, взяли Азов-город. Побили мы в нем всех христианских мучителей, идолослужителей. Твой, светов, и Николин дом очистили, и украсили мы ваши чудотворные образы от своих грешных и недостойных рук. Без пения⁵⁹⁹ у нас по се поры перед вашими образы не бывало. А мы вас, светов, прогневали чем, что опять идете в руки бусурманские? На вас мы, светов, надеяся, в осаде в нем сели, оставя всех своих товарыщей. А теперь от турок видим впрямь смерть свою. Поморили нас бессонием; дни и нощи безпрестани с ними мучимся. Уже наши ноги под нами подогнулися, и руки наши от обороны уж не служат нам, замертвели. Уж от истомы очи наши не глядят, уж от беспрестанной стрельбы глаза наши выжгли, в них стреляючи порохом. Язык уж наш во устнах наших не воротится на бусурман закрычать. Таково наше бессилие не можем в руках своих никакого оружия держать! Почитаем мы уж себя за мертвой труп. С два дни, чаю, уже не будет в осаде сидения нашего. Теперь мы, бедные, раставаемся с вашими иконы чудотворными и со всеми христианы православными не бывать уж нам на святой Руси! А смерть наша грешничья в пустынях за ваши иконы чудотворныя, и за веру христианскую, и за имя царское, и за все царство Московское». Почали прощатися «Прости нас, холопей своих грешных, государь наш православной царь Михайло Федорович всея России! Вели наши помянуть души грешныя! Простите, государи вы патриархи вселенские! Простите, государи все митрополиты, и архиепископы, и епископы! И простите, все архимандриты и игумены! Простите, государи, все протопопы, и священницы, и дьяконы! Простите, государи, все христиане православные! И поминайте души наши грешные с родительми! Не позорны ничем государству Московскому! Мысля мы, бедныя, умом своим, чтобы умереть не в ямах нам и по смерти бы учинить слава добрая».

Подняв на руки иконы чудотворныя – Предтечеву и Николину – да пошли с ними против бусурман на вылазку. Их милостию явною побили мы их на вылазке, вдруг вышед, шесть тысящей. И, видя то, люди турецкия, что стоит над нами милость Божия, что ничем осилить недоумеют нас, с тех-то мест не почали уж присылать к приступу к нам людей своих. От тех смертных ран и от истомы их отдохнули в те поры.

После того бою, три дни оне погодя, опять их толмачи почали к нам кричать, чтобы им говорити с нами. У нас с ними уж речи не было, потому и язык наш от истомы нашей во устах наших не воротится! И оне к нам на стрелах почали ерлыки метать. А в них оне пишут к нам, просят у нас пустого места азовского. А дают за него нам выкупу на всякого молодца по триста тарелей⁶⁰⁰ сребра чистого да по двести тарелей золота красного. «А в том вам паши наши и полковники сердитуют⁶⁰¹ душею турскою, веть что ныне на отходе ничем не тронут вас. Подите с серебром и с золотом в городки свое и к своим товарищам, а нам лише отдайте пустое место азовское».

А мы к ним напротиву пишем «Не дорого нам ваше собачье серебро и золото, у нас в Азове и на Дону своего много. То нам, молодцам, дорого надобно, чтобы наша была слава вечная по всему свету, что не страшны нам ваши паши и силы турецкия. Сперва мы сказали вам дадим мы вам про себя знать и ведать памятно на веки веков. Во все краи бусурманские чтобы вам было казать, пришед от нас, за морем царю своему турскому глупому, каково приступать к казаку русскому. А сколько вы у нас в Азове-городе разбили кирпичу и камени, столько уж взяли мы у вас турецких голов ваших за порчу азовскую. В головах ваших да костях ваших складем Азов-город лучше прежнего! Протечет наша слава молодецкая во веки по всему свету, что складем городы в головах ваших. Нашел ваш турецкой царь себе позор и укоризну до веку. Станем с него имать по всякой год уж вшестеро». После того уж нам от них полегчало, приступу уж не бывало к нам. Сметилися в своих силах, что их под Азовым побито многие тысящи.

А в сиденье свое осадное имели мы, грешные, пост в те поры и моление великое и чистоту телесную и душевную. Многие от нас люди, искусные в осаде, то видели во сне, и вне сна, ово⁶⁰² жену прекрасну и светолепну, на воздусе стояще посреди града Азова, ини – мужа древна власы⁶⁰³, в светлых ризах, взирающи на полки бусурманския. Ино та нас Мать Божия Богородица не предала в руце бусурманския, и на них нам помощь явно дающе, вслух нам многим глаголюще умильным гласом «Мужайтеся, казаки, а не ужасайтеся! Сей бо град Азов от беззаконных агарян⁶⁰⁴ зловерием их обруган⁶⁰⁵, и суровством их нечестивым престол Предтечин и Николин осквернен. Не токмо землю в Азове или престолы оскверниша, но и воздух над ним отемниша, торжище тут и мучительство христианское учиниша, разлучаша мужей от законных жен, сыны и дщери разлучаху от отцов и от матерей. И от многого того плача и рыдания земля вся христианская от них стонаху. А о чистых девах и о непорочных вдовах и о сущих младенцев безгрешных и уста моя не могут изрещи, на их обругания смотря. И услыша Бог моления их и плачь. Виде создание рук своих, православных христиан, зле погибающе, дал вам на бусурман отомщение, предал вам град сей и их в руце ваши. Не рекут нечестивыи «Где есть Бог ваш христианский?» И вы, братие, не пецытеся⁶⁰⁶, отжените⁶⁰⁷ весь страх от себя, не пояст вас никой бусурманский мечь. Положите упование на Бога, приимите венец нетленный от Христа, а души ваши примет Бог, имате царствовати со Христом во веки».

Атаманы многие ж видели от образа Иоанна Предтечи течаху от очей его слезы многия по вся приступы. А первый день, приступное во время, видех лампаду полну слез от его образа. А на вылазках от нас из города все видеша бусурманы – турки, крымцы и нагаи – мужа храбра и млада в одеже ратной, с одним мечем голым на бою ходяще, множество бусурман побиваше. А наши не видели. Лишо мы противу убитому⁶⁰⁸ знаем, что дело Божие, а не рук наших пластаны люди турецкие, а сечены наполы⁶⁰⁹. Послана на них победа с небеси! И оне о том нас, бусурманы, многажды спрашивали «Кто от вас выходит из града на бой с мечем?» И мы им сказываем «То выходят воеводы наши».

А всего нашего сидения в Азове от турок в осаде было июня с 24 числа 149 году до сентября по 26 день 150 году. И всего в осаде сидели мы 93 дни и 93 нощи. А сентября в 26 день в нощи от Азова-города турецкие паши с турки и крымской царь со всеми силами за четыре часа до свету, возмятясь окаянные и вострепетась, побежали, никем нами гоними. С вечным позором пошли паши турецкие к себе за море, а крымский царь пошел в орду к себе, черкасы пошли в Кабарду свою, нагаи пошли в улусы все. И мы, как послышали отход их из табаров, ходило нас, казаков, в те поры на таборы их тысяча человек. А взяли мы у них в таборах в тое пору языков, турок и татар живых, четыреста человек, а больных и раненых застали мы с две тысящи.

И нам тея языки в распросах и с пыток говорили все единодушно, отчего в нощи побежали от града паши их и крымский царь со всеми своими силами «В нощи в той с вечера было нам страшное видение. На небеси, над нашими полки бусурманскими, шла великая и страшная туча от Руси, от вашего царства Московского. И стала она против самого табору нашего. А перед нею, тучею, идут по воздуху два страшные юноши, а в руках своих держат мечи обнаженные, а грозятся на наши полки бусурманские. В те поры мы их всех узнали. И тою нощию страшные воеводы азовские во одежде ратной выходили на бой в приступы наши из Азова-города. Пластали нас и в сбруях⁶¹⁰ наших надвое. От того-то страшного видения бег пашей турецких и царя крымского с таборов».

А нам, казакам, в ту же нощь, с вечера в виде се всем виделось по валу бусурманскому, где их наряд стоял, ходили тут два мужа леты древны. На одном – одежда иерейская, а на другом – власяница мохнатая. А указывают нам на полки бусурманские, а говорят нам «Побежали, казаки, паши турецкие и крымский царь из табор. И пришла на них победа Христа, Сына Божия, с небес и от силы Божия».

Да нам же сказывали языки те про изрон людей своих, что их побито от рук наших под Азовом-городом. Письмяново люду побито однех у них мурз и татар, янычен их, девяносто шесть тысящ, окроме мужика черного и охотника тех янычан. А нас всех казаков в осаде село в Азове толко 7367-м человек. А которые осталися мы, холопы государевы, и от осады той, то все переранены, нет у нас человека целого ни единого, кой бы не пролил крови своея, в Азове сидечи, за имя Божие и за веру христианскую. А теперь мы войском всем у государя царя и великого князя Михаила Феодоровича всея Руси просим милости, сидельцы азовские и которые по Дону и в городках своих живут, холопей своих чтобы пожаловал и чтобы велел у нас принять с рук наших ту свою государеву вотчину – Азов-город, для светого Предтечина и Николина образов, и что им, светом, годно тут. Сем Азовым-городом заступит он, государь, от войны всю свою украину, не будет войны от татар и во веки, как сядут в Азове-городе.

А мы холопы его, которые осталися у осаду азовския силы, все уже мы старцы увечные, с промыслу и с бою уж не будет нас. А се обещание всех нас Предтечева образа в монастыре его постричися, принять образ монашески. За него, государя, станем Бога молить до веку и за его государское благородие. Его-то государскою обороною оборонил нас Бог, верою, от таких великих турецких сил, а не нашим-то молодецким мужеством и промыслом. А буде государь нас, холопей своих дальних, не пожалует, не велит у нас принять с рук наших Азова-города, заплакав, нам его покинути! Подымем мы, грешные, икону Предтечеву да и пойдем с ним, светом, где нам он велит. Атамана своего пострижем у его образа, тот у нас над нами будет игуменом. А ясаула пострижем, тот у нас над нами будет строителем⁶¹¹. А мы, бедные, хотя дряхлые все, а не отступим от его Предтечева образа, помрем все тут до единого. Будет во веки славна лавра Предтечева.

И после тех же атаманов и казаков, что им надобно в Азов для осадного сидения 10 000 людей, 50 000 всякого запасу, 20 000 пуд зелия, 10 000 мушкетов, а денег на то на все надобно 221 000 рублев.

Нынешняго 150 году по прошению и по присылки турского Ибрагима салтана царя, он, государь царь и великий князь Михайло Феодорович, пожаловал турского Ибрагима салтана царя, велел донским атаманом и казаком Азов-град покинуть.