Положение русского общества в царствование Михаила Феодоровича

Централизация Иоанна Ⅲ и потом искусственная децентрализация его внука Иоанна Ⅳ до того довели Русское общество к концу ⅩⅤⅠ столетия, что оно готово было утратить естественные связи целого и частей. А почти беспрерывные и крайне отяготительные войны Иоанна Ⅳ так разорили народ и так истощили население разных областей, что иные области почти опустели, а в других – жители, разоряемые страшными поборами и на государя, и на приказных людей, скрывались в лесах, оставляли свои промыслы и предавались грабежу, от которого не было ни проезда по большим и малым дорогам, ни житья по селам и деревням и даже в городах, и против которого были бессильны все строгости закона. В царствование Бориса Федоровича Годунова грабежи дошли до такого страшного развития, что многочисленные шайки разбойников не раз разбивали высылаемые против них царские войска. К тому же присоединился страшный голод, от которого в продолжение трех первых годов ⅩⅤⅠⅠ столетия, по свидетельству современников, погибло до 400 т. человек. И в тоже время доносы, эта страшная язва общества, дошли до таких размеров, что родственники и друзья боялись говорить друг с другом, и никто не мог быть уверен, что, ложась спать вечером дома, он спокойно проспит до утра и что его в полночь не схватят с постели и не увезут Бог весть куда. Наконец, к довершению всех бедствий, явился самозванец и, поддерживаемый Поляками и Русскими изменниками, завладел Москвой. Все это так расшатало Русское общество, что оно всколыхалось со дна и не знало на чем утвердиться, к чему примкнуть и как устроить разрушенный порядок.

Предшествовавшие царствования Иоаннов, блистательные снаружи и крайне отяготительные внутри, приготовили разделение Русского общества на два враждебных стана – на служилых людей и неслужилых. И первые, как органы правительства, хотели править неслужилыми людьми даже и тогда, когда в начале ⅩⅤⅠⅠ столетия правительства уже не существовало, когда по смерти Годунова и по убиении самозванца нужно было искать Государя. Но это желание служилых людей не могло исполниться; напрасно они выбирали в цари то князя Василия Ивановича Шуйского, то королевича Польского Владислава, то пристраивались к разным самозванцам. Дело устройства общественного от этого нисколько не подавалось вперед; беспорядки и бедствия росли в страшных размерах; все еще от прежнего времени наболевшие общественные раны приняли самый опасный характер. Русские, разделенные на партии, стали терзать друг друга гораздо жестче чем терзали их иноплеменники, нахлынувшие на Русскую землю с разных сторон. Один современник – очевидец так описывает тогдашнее положение Русской земли: «И пременишася тогда жилища человеческия на звериныя; медведи и волки на градская и пространная места пришедше, також и птицы из великих лесов на велицей пище, на трупах человеческих, вселишася. А люди крыяхуся тогда в дебри непроходимая, и в воде между кустов отдыхающе и плачюще к Содетелю, дабы нощь их постигла, и хоть бы немного отдохнуть на суше. Но ни в нощь, ни в день бегающим не было покоя и места к скрытию, и вместо луны многие пожары освещали поля и леса нощию, и некому нельзя было двигнуться от места своего, человеков поджидали как зверей выходящих из лесов. Злодеи перестали гоняться за зверями, а завели гоньбу за своею братьею, за людьми, и следили их с собаками как зверей. И настоящие звери поядали бегающих людей, и произвольные звери не по естеству, а по нраву, также пожирали их».

Наконец, семь лет продолжавшиеся страшные междоусобия образумили и открыли глаза как служилым, так и неслужилым людям. Городские и сельские общины, долго молчавшие, подали свой голос; города стали пересылаться друг с другом отписками, собирать деньги и войска, чтобы выгнать Поляков из Москвы и очистить землю Русскую от иноплеменников и своих изменников; к городам присоединились и служилые люди, наученные своими прежними неудачными опытами восстановить порядок; и все служилые и неслужилые люди дружно поднялись, как один человек. Разрозненные города населения, не имевшие ни денег, ни войска, каким – то чудом отыскали и достаточно войска, и нужные средства на его содержание, нашли и достойных военачальников; общины для восстановления порядка пожертвовали всем, даже многими своими исконными правами, – и порядок восстановился. Враги, готовые поглотить Россию, с бесчестьем отступили перед единодушием служилых и неслужилых людей, соединившихся по зову общин; отыскалась и верховная власть по воле всего народа, и отыскалась и утвердилась между своими, чего не могли сделать служилые люди, думавшие устроить государство мимо общин и неслужилых людей. Приговор всего Русского мира произвел то, чего не могли устроить сильные мира, вспомоществуемые чужеземными королями и иностранными армиями.

Шестнадцатилетний Михаил Федорович Романов был выбран в Русские цари собором всей Русской земли, в котором участвовали и подавали голоса как выборные служилые люди, так и выборные от городов. И таким образом неслужилые люди, отодвинутые прежней централизацией на задний план, теперь опять выступили вперед и приняли непосредственное участие в делах государственного управления; голос общества снова занял свое место в общем деле государства, и не только в выборе царя, но и в поддержании выбора. Продолжительные и упорные войны с Польским и Шведским претендентами на Московский престол, а также усмирение казаков и других изменников, бродивших многочисленными шайками по Русской земле, решительно лежали на плечах общества. Городские и сельские общины во все это время должны были поддерживать вновь избранного государя всеми своими силами: они для этого жертвовали всем чем могли, собирали пятую и десятую деньгу с капиталов, наряжали даточных людей, готовили запасы для войска и делали другие пособия деньгами и вещами, в чем также принимали участие бояре, духовенство и все служилые люди, посильно жертвуя своим достоянием, трудами и даже жизнью на пользу Государства.

Все это так выдвинуло общество и поставило его в такое положение, что все важные государственные дела, а особенно те, в которых рассуждалось о денежных и других сборах, решались не иначе, как по соборному приговору выборных людей от всей Русской земли, как служилых, так и неслужилых. Дошедшие до нас памятники ясно свидетельствуют, что во все царствование царя Михаила Федоровича все важные государственные дела решались по указу государеву и по соборному приговору всей земли Русской; так что власть государя стояла рядом с властью общества, с властью всей Русской земли, почти постоянно присутствовавшей на земских соборах в Москве в лице своих выборных людей. А посему все царские грамоты о важных государственных делах писались в то время по следующей форме: «По нашему (т.е. царскому) указу и по приговору богомольцев наших, Московскаго государства митрополитов, архиепископов, и епископов и всего освященного собора, и бояр наших и окольничих, и дьяков, и дворян, и гостей, и посадских торговых и всяких жилецких людей, посланы по городом для денежных сборов ратным людям на жалованье, окольничие и дворяне большие, а с ними из властей архимандриты и игумены, и из приказов дьяки» (А. А. Э. Ⅲ. № 31). Или иначе: «По всемирному приговору со всего Московскаго государства с городов, с посадов и с уездов, с гостей, и с торговых, и со всяких посадских людей, и с дворцовых, и с конюшенных и со всяких слобод с торговых людей, чей кто нибуди никого не обходя, безо всякаго вывету и отдачи собрати с животов служилым людем на жалование, пятая деньга, деньгами, а не товаром; а с уездов сошных людей по сошному разводу по сту по двадцати рублей с сохи». (№ 79). Или в царской грамоте 1637 года на Устюжну Железопольскую сказано: «И мы великий государь учинили о том собор, и говорили на соборе отцу своему и богомольцу, святейшему Иосафу патриарху Московскому и всея Русия и митрополитом и архиепископом и епископом, и всему освященному собору, и бояром, и окольничим, и думным людем, и дворяном и детем боярским из городов, и гостем и торговым и всяким желецким людям объявили, как нам для избавленья православных христиан против Крымскаго царя стоять, и какими обычаи ратных людей сбирать и чем строить? И собором приговорили взять с церковных вотчин даточных людей пеших с десяти дворов по человеку, а с поместий и с вотчин служилых людей, и с дворцовых с двадцати дворов по человеку, а с городов, с посадов и с уездов с черных волостей указали есмя взяти, ратным людям на жалованье, с десяти дворов за даточного человека по двадцати рублев, с двора по два рубля. И указали есмя с городов и с посадов, и с уездов те деньги сбирати боярину нашему князю Ивану Андреевичу, да дьком нашим Пантелею Чирикову да Омельяну Евсевьеву. И как к вам ся наша грамота придет, и вы б посадские и уездные всякие люди нашим ратным людям на жалованье, с двора по два рубля собрали тотчас; а о том бы вам не поскорбеть, для избавы всех православных христиан деньги собрати по нашему указу. А сборщиков к вам, для сбору тех денег, не послали, жалея о вас, чтоб вам от них продажи и убытков не было». (ibid. № 275).

Мало этого, государь, ежели, когда и писал по важным делам грамоты только от своего имени без прописания соборного приговора, то вслед за таковыми царскими грамотами в те же места и о том же предмете посылались другие грамоты от освященного собора, а иногда и грамоты от земского собора всяких чинов людей всей Русской земли. Так, например, в 1614 году 18 марта была послана царская грамота Донскому казачьему войску о взятии мер против Заруцкого и Марины, – и в тоже время, от того же числа, к тому же войску послана грамота от всего освященного собора о тех же мерах против Заруцкого и Марины. Или о том же предмете в одно и тоже время посланы грамоты к Волжскому казачьему войску и от царя Михаила Федоровича, и от освященного собора, и от земского собора всей Русской земли; и в грамоте своей земский собор так писал Волжским казакам: «А вы бы атаманы и казаки, по своему истинному обещанию, службу свою и раденье к великому государю нашему и ко всему Московскому государству совершали, на тех воров на Ивашку Заруцкаго с товарищи вместе стояли, чтоб вашею службою и раденьем Астраханское государство в совет и любовь под одного великого государя нашего, его царского величества, руку привести» (ibid. № 24, 25, 26).

Если же когда посылались царские грамоты без прописания соборного приговора и без сопровождения грамот от духовенства и земского собора, – то в таковых грамотах государь почти постоянно прямо относился к обществу мимо своих наместников и приказных людей, и обыкновенно или просил о помощи на государственные нужды, или о даче взаймы на чрезвычайные расходы, и даже о сборе недоимок в обыкновенных податях, скорее просил, нежели повелевал. Так в царской грамоте 1613 года на Углич сказано: «от царя и в. к. Михаила Федоровича всеа Русии на Углич, старостам и целовальникам, и всем посадским людям, и волостным крестьянам. Бьют нам челом на Москве дворяне и дети боярские и всякие ратные люди, что они от многих служб оскудели; а нашей казне на Москве денег и всяких запасов в житницах нет, и служилым людям жалованья дать нечего. И как к вам ся наша грамота придет, и вы б с посаду таможенныя и кабацкия и полавочныя деньги, и всякие денежные доходы за прошлые годы, чего не взято, и на нынешний год по окладу сполна по книгам дали Ивану Севастьянову тотчас, да для образа Пречистыя Богородицы и православныя христианския веры и избавы крестьянския от врагов, дали бы есте сверх всяких наших доходов нам взаймы служилым людям на жалованье денег, и хлеба, и сукон, и рыбы, и соли и всяких товаров, как кому мочь сяжет, обложась по своим прожитком и по промыслом, и которые известные люди, и тем бы нам послужити и правду свою к нам и ко всей земле показати, дати из животов своих нам взаймы, сколько им мочно, и о том не поскорбети; в которую пору в нашей казне деньгами и хлебом скудно, и в те б поры нам взаймы дати. Лучше милостыни, что ратным людям помочи, и своею помочью святыя божии церкви в лепоте и святую хрестьянскую веру в целости учините». (ibid. № 5).

Таким образом Русское общество во всем своем составе, т.е. как служилые, так и неслужилые люди, во все продолжение царствования Михаила Федоровича, принимало почти постоянно весьма деятельное участие в важнейших государственных делах. Государственные нужды так были велики и настоятельны, что правительство никак не решалось принять на себя всю ответственность по общим земским распоряжениям. Так, на земском соборе, бывшем в Москве в 1634 году, царь Михаил Федорович, прося у собора денег для продолжения войны с Польским королем Владиславом прямо говорил собору, что без соборного приговора он не решается сделать общего денежного побора со всей Русской земли, а те деньги, которые он собирает по своему государскому рассмотрению не с земли, недостаточны, а казна, собранная с земли по приговору земского собора в 1633 году, уже вся роздана ратным людям на жалование (ibid. № 242). Царь Михаил Федорович даже изъявил было желание предоставить обществу полное самоуправление: мы имеем его указ от 8 сентября 1622 года, которым предписывалось, чтобы все города и волости выбрали сами из своей среды судей и правителей, и чтобы везде были отменены государевы приказные люди. Но это желание государя не имело успеха: прежняя опека администрации так сильно расстроило общество, что немногие города могли согласиться на выбор правителей из среды своего общества, а большая часть городов просила государя прислать для управления своих приказных людей. И таким образом государев указ не был исполнен повсеместно; и также как при царе Иване Васильевиче, было предоставлено городам на волю, управляться ли своими выборными людьми или государственными наместниками, – и эта свобода выбора продолжалась во все царствование Михаила Федоровича. Во все это время управление государевых наместников большею частью было удовлетворительно, а когда наместники дозволяли себе самовластие и какие притеснения, то общество просило удалить такого наместника и заменить его другим наместником не редко по указанию самого общества, или заменить наместника выборным правителем и судьей от общества, – и таковые просьбы всегда удовлетворялись правительством. Да и без жалоб государю и без смены наместников общество в то время имело еще довольно силы и единодушия, чтобы противиться незаконным наместничьим притязаниям; безнарядье самозванщины и междуцарствия не прошли даром для тогдашнего Русского общества: оно до некоторой степени умирило интересы служилых и неслужилых людей, прежде разрозненные опекой администрации, и сообщило такую твердость и устойчивость тогдашним Русским общинам, что перед ними оказывалось бессильным своеволие наместников и воевод. Образчик подобной устойчивости представляют жители Енисейска в 1640 году, как это засвидетельствовано памятью Енисейского воеводы Веревкина посланного в Сибирский приказ. В этой памяти сказано, что когда воевода велел лучших служилых и посадских людей и пашенных крестьян выборных старост пометать в тюрьму, а из тюрьмы вынув, велел их бить из подвод на правеже, – то Енисейские служилые и посадские люди и крестьяне с лучшими людьми все пошли головами в тюрьму и на правеж, а сказали: «метать де нас в тюрму и на правеже бить всех, а не однех лучших людей, в том де волен Бог и государь, а без государева указа на нас велишь подводы править», – и, отказав в подводах, пошли все врознь». (Дополн. к Ак. Ист. т. Ⅱ. № 171). И воевода принужден был уступить такой единодушной настойчивости общества и отказаться от своего незаконного требования.

В таком положении находилось и так вело себя Русское общество во все продолжение царствования Михаила Федоровича. Михаил, после непродолжительной болезни совершенно нечаянно для народа, скончался, едва достигнув 49 лет от рождения. Много плакали Русские люди, хороня любимого царя, – да и не даром.