Озеров, Владислав Александрович
Озеров, Владислав Александрович, генерал-майор, драматический писатель. B. А. Озеров родился 30-го сентября 1769 года в селе Борках, Тверской губернии, Зубцовского уезда, и, как кажется, рано лишился матери. Отец его, Александр Иринархович, вторично женившийся, отдал сына в мае 1780 г. в Сухопутный шляхетский кадетский корпус, где он пробыл семь лет. Образование, полученное Озеровым в корпусе, было недостаточно, хотя и считалось по тогдашним понятиям хорошим. Все внимание устремлено было на изучение французского языка и литературы, и в этом отношении Озеров оказал большие успехи.
С. Н. Глинка в своих записках говорит, что «в памяти Озерова вмещался весь театр Корнеля, Расина, Вольтера. Превосходно знал он французский язык, играл французские трагедии в некоторых домах вельмож и с блеском высказывал свои речи». Ближайшее знакомство Озерова с русской литературой относится уже к более позднему времени, когда он принялся за изучение Державина, Дмитриева и Карамзина. Сперанский, в одном из своих писем к дочери, произнося резкий приговор таланту Озерова, замечает: «Я знал его коротко. Он лучше писал по-французски и весьма поздно принялся за русский».
16-го ноября 1787 г. Озеров окончил курс учения в корпусе, с награждением первой золотой медалью, и выпущен поручиком. Он отправился в Южную армию, был адъютантом у графа А. В. де Бальмена, прежнего директора Сухопутного кадетского корпуса, и участвовал в занятии Бендер (1789 г.). Потом Озеров состоял адъютантом при главном директоре Сухопутного кадетского корпуса, графе Ф. Е. Ангальте. К этому времени относятся написанные им по-французски стихи на кончину Ангальта, последовавшую 24-го мая 1794 г. Одаренный от природы нежной душой и пылким темпераментом, Озеров, по свидетельству его биографа, кн. П. А. Вяземского, во дни своей юности страстно влюбился в одну замужнюю женщину. Эта платоническая привязанность, продолжавшаяся до самой смерти любимой особы, не осталась без влияния на характер Владислава Александровича. Он сделался раздражителен и получил наклонность к ипохондрии.
После службы при Сухопутном кадетском корпусе Озеров перешел в Лесной департамент, где и пользовался, впрочем недолго, особенным покровительством своего начальника, адмирала О. М. Рибаса, который умер в 1800 году. Служа здесь, Озеров, по словам своего двоюродного брата, Д. Н. Блудова, терпел большие неприятности от своего начальника Ф. А. Голубцова, который управлял в то время министерством финансов. В июле 1808 г. Озеров подал в отставку и уехал к отцу, в село Казанское, откуда вел переписку с другом своим А. Н. Олениным. Вот что писал он последнему по поводу выхода своего в отставку: «Мою обязанность перед отечеством исполнил, находясь в службе более тридцати лет и служив обер-офицером более двадцати лет. Если не могу быть ему полезен столько, сколько желал, тому не я причиною, а судьба, стеснявшая всегда круг моих обязанностей. По лесному же департаменту я имел случай доставить казне в продолжение семи лет более 1300000 руб. дохода новой и мной найденной и обработанной статьей сборов, которая ежегодно приносит от 50 до 70 тыс. руб. Но вместо поощрений и награждений я чувствовал одни огорчения, испытал несправедливости и подвергнулся со всеми лесными чиновниками подозрению правительства. Последнее довершило мое негодование на службу, когда я увидел, что ни моя скромная жизнь, ни отказывание себе во многом не могли меня исключить из-под ложного мнения, по которому, может быть, считают, что сын не царский и не боярский, а просто дворянский, не может быть честный человеком по воспитанию, по собственному понятию своему и совести».
В конце ноября 1808 г. Озеров отправился в Красный Яр, единственное свое имение, находившееся в Чистопольском уезде Казанской губернии. Из письма к Оленину от 23-го ноября 1808 г. видно, что он ехал туда неохотно, подчиняясь только крайней необходимости. В апреле 1809 г. Озеров получил предписание от Голубцова с объявлением высочайшей воли о том, что он может быть уволен от службы, но без просимой прибавки к пенсиону, который был ему пожалован еще в 1801 году. Письма по этому поводу к Оленину от 25-го июня 1809 г., и в особенности к Голубцову от 8-го апреля того же года, показывают, что Озеров глубоко оскорбился таким решением и считал его несправедливым. Кроме того, отказ в пансионе обрекал его на постоянную жизнь в глуши. Материальные средства Озерова были так незначительны, что о возвращении в столицу нельзя было и думать. Таким образом, служба не принесла Озерову ничего, кроме огорчений.
Литературная деятельность его началась сравнительно поздно, но скоро увенчалась блистательными успехами. Но это торжество Озерова было тоже непродолжительно и кончилось полнейшим разочарованием.
Первым литературным опытом Озерова на русском языке был вольный перевод с французского героиды Колардо: «Элоиза к Абелярду», напечатанный в 1794 году, с посвящением «прелестному полу». В предисловии переводчик говорит: «Читая г-на Колардо, я был восхищен, мне открылся путь парнасский, и я почувствовал вдохновение Аполлона, о котором прежде и мысли не имел». За этим переводом последовала трагедия «Ярополк и Олег», представленная в первый раз в 1798 году. Пьеса эта, написанная под влиянием трагедий Сумарокова и Княжнина, не имела успеха. Но в 1804 году Озеров представил на рассмотрение театральной дирекции новую трагедию – «Эдип в Афинах», сюжет которой был заимствован из трагедий Дюси: «Oedipe chez Admète» и «Oedipe à Colon» и, как говорит Зотов, из оперы Саккини: «Oedipe à Colon». Князь А. А. Шаховской, бывший в то время членом репертуарной части, пришел в восторг от произведения Озерова и настоял на немедленном прочтении его на литературном собрании у А. Н. Оленина. 23-го ноября «Эдип» был представлен в первый раз на театре. Успех был блестящий. Весь город говорил о новой трагедии. 15-го декабря пьесу играли на Эрмитажном театре, причем государь говорил с автором и пожаловал ему подарок. Через год Озеров явился с новым произведением, также имевшим большой успех: 8-го декабря 1805 г. в первый раз был представлен «Фингал», трагедия в трех действиях, с хорами и пантомимными балетами. А. Н. Оленин, вызвавший Озерова написать эту трагедию в Оссиановском роде, сам занимался составлением рисунков всех костюмов и аксессуарных вещей. «Фингал» был переведен на французский язык актером Далмасовым, и этот перевод был напечатан с полной музыкой и рисунками всех принадлежностей в 1808 году. На немецкий язык трагедия была переведена P. М. Зотовым. Последним и полнейшим торжеством Озерова была трагедия «Дмитрий Донской», в первый раз представленная 14-го января 1807 г. Необычайный успех пьесы объясняется главным образом патриотическим содержанием ее, приноровленным к современным событиям. Воспоминание об этом торжестве Озерова сохранили два очевидца – А. С. Стурдза и С. П. Жихарев, присутствовавшие на первом представлении «Димитрия».
После «Дмитрия Донского» Озеров написал еще трагедию «Поликсену». Живя в отцовской деревне, он в октябре 1808 г. переслал рукопись ее к Оленину и просил его, вместе с О. Е. Энгелем, князем А. А. Шаховским и И. А. Крыловым подвергнуть трагедию строжайшему рассмотрению и после того предложить ее театральной дирекции за 3000 р. 14-го мая 1809 г. «Поликсена» была в первый раз представлена и хотя не имела такого блестящего успеха, как предшествовавшие трагедии Озерова, все же была принята публикой довольно хорошо. Но после второго представления дирекция решила снять ее с репертуара, признав представление ее невыгодным для себя; автору же было отказано в уплате условленной суммы. Неудача, постигшая «Поликсену», которую Озеров считал лучшим своим произведением, глубоко поразила самолюбивого автора. Он впал в совершенное уныние. «Тысячи неприятностей», писал он Оленину 2-го июня 1809 г., – «навлеченных мне званием автора и обиды, которые, может быть, оное навело мне по службе, заставляют меня отстать от стихотворства, бросить перо, приняться за заступ и, обрабатывая свой огород, возвратиться опять в толпу обыкновенных людей». В конце 1809 г. книгопродавец Заикин предложил Озерову выпустить вторым изданием «Дмитрия Донского», но автор решительно отказался, равно как не захотел печатать и свою последнюю трагедию. Убитый нравственно, Озеров, наконец, заболел. Престарелый отец перевез его в свое тверское имение, где Владислав Александрович и умер 5-го сентября 1816 г., задолго перед смертью лишившись не только рассудка, но даже и языка.
Как литературная величина, Озеров далеко не заслуживает того большого внимания, которое уделяли оценке его приведений наши лучшие писатели, критики и историки литературы. В этом отношении судьба Озерова весьма любопытна. Как писатель, Озеров был по преимуществу писатель драматический, представитель псевдоклассической школы, писатель не плодовитый (он написал всего пять пьес) и с дарованиями, о признании которых было немало разноречивых толков и при жизни драматурга, и, еще более, по смерти его. Быстро завоеванный блестящий успех автора «Эдипа», «Фингала» и «Дмитрия Донского», вскоре последовавшее крушение его славы и, наконец, печальная и ранняя смерть Озерова, возбудили рано к нему внимание.
Литературные успехи Озерова скоро ввели его в круг отличных тогдашних писателей, вызвали ряд хвалебных отзывов и снискали ему толпу восторженных друзей, не преминувших поставить Озерова в число « бессмертных певцов», но те же успехи породили скоро и ожесточенные против него интриги, которые усиливались отчасти под влиянием зависти к ярко заблиставшей славе драматурга, отчасти и вследствие литературных пристрастий. Успех Озерова смутил даже Державина, и певец Фелицы вступил в состязание с Озеровым на поприще драматургии. На завистников таланта Озерова есть немало указаний в литературе того времени. Так, Капнист в своем послании к Озерову упоминает о «зоилах» последнего; то же говорит Батюшков в басне «Пастух и Соловей»; B. Л. Пушкин в послании к кн. Вяземскому; Жуковский в послании к кн. Вяземскому и B. Л. Пушкину; Дашков в «Письме к новейшему Аристофану», Вигель в своих записках и др. Таким образом, в литературных сферах укоренилось мнение о каких-то недоброжелателях Озерова, которые были причиной его гибели. Указывали даже главного виновника – кн. А. А Шаховского. Но едва ли не справедливее считать, что в литературной судьбе Озерова отразилась борьба двух направлений господствовавших тогда в литературе: Шишков и его сторонники высказались против Озерова, а Шаховской, примыкавший к этой партии, явился их орудием. Благожелатели и друзья Озерова, вступавшиеся за драматурга при жизни его, пожалели о нем еще более по смерти его, которая примирила с несчастным писателем даже лиц, и не разделявших симпатий к автору «Дмитрия Донского». Высокого мнения о таланте и заслугах Озерова был Бестужев, Греч, отчасти Плетнев. Более тепло отнесся к Озерову кн. П. А. Вяземский. Он решил составить его биографию: «грешно забвение, в которое ввергли мы его», писал он А. И. Тургеневу, прося у друга «всего, что он может отыскать печатного или письменного Озерова». Но какой бы обстоятельностью (разумеется, для того времени) не отличалась эта биография, трижды перепечатанная, и как бы не упорствовал (до известной степени) в своих взглядах на литературные заслуги Озерова кн. Вяземский, провозгласивший Озерова преобразователем русской трагедии, все же составленная им биография более ценна не как таковая, а как «первые движения чувствительности» ее автора, как «свежие цветы, принесенные им на гробницу поэта» (из примеч. к 3-й перепечатке этой биографии в 1828 г.). Симпатий кн. Вяземского к Озерову не разделяли многие, напр., Пушкин, который, внимательно просмотрев биографию, составленную князем, дал следующий о ней отзыв: «Часть критическая вообще слаба, слишком слаба... Лучше написать совсем новую статью, чем передавать печати это сбивчивое и неверное изображение. Озерова я не люблю не от зависти..., но из любви к искусству. Ты сам признаешь, что слог его не хорош, а я не вижу в нем и тени драматического искусства. Слава Озерова уже вянет, а лет через десять, при появлении истинной критики, совсем исчезнет». Но и десяти лет не прошло, как слова великого поэта оправдались: еще в 1834 г. Белинский писал: «Теперь никто не станет отрицать поэтического таланта Озерова, но вместе с тем и едва ли кто станет читать его, а тем более восхищаться им»; еще более строгий отзыв дал Белинский два года спустя, а в 1846 году тот же критик свидетельствовал: «теперь он (Озеров) забыт театром совершенно, и его не играют, и не читают». Но такое суровое забвение Озерова публикой и отрицание самим Белинским высокого драматического таланта в авторе «Дмитрия» не помешали чуткому критику по достоинству и справедливости оценить историко-литературное значение забытого драматурга. Белинский утверждал, что для людей, «исторически изучающих литературу, Озеров всегда останется интересным явлением», и что в истории русской литературы он никогда не будет забыт. Критик не соглашался с мнением о крупном значении Озерова, как «преобразователя» и «творца» русского театра.
Вслед за Пушкиным он отрицал и какое-либо национальное значение трагедий Озерова; как и Пушкин, он склонен был к отрицанию в Озерове истинного драматического таланта. Озеров, – писал Белинский, – «не был драматиком в полном смысле этого слова: он не знал человека». В то же время Озеров, по словам критика, «одаренный душой нежной, но не глубокой, раздражительной, но не энергической, не был способен к живописи сильных страстей. Вот отчего его женщины интереснее мужчин; вот отчего его злодеи ни больше, ни меньше, как олицетворение общих родовых пороков; вот отчего он из «Фингала» сделал аркадского пастушка». Но при всем том Озеров «выше Сумарокова и Княжнина... Неспособный рисовать страсти и характеры, он, – по отзыву Белинского, – увлекал «изображением чувств», или правильнее – «чувствительности», как несколько ранее выразился критик. Итак, в этом уже высказалась принадлежность Озерова к Карамзинской школе: «он усвоил себе все ее элементы – и расплывающуюся слезливую раздражительность чувствительности, и искусственную красоту стилистики. К этому должно присовокупить еще риторическую восторженность, занятую им у французских образцов». С основными отзывами Белинского согласна и позднейшая критика; их подтверждают и историко-литературные исследования. Правда, ни биография Озерова, ни его произведения не изучены по настоящее время детально, но точка зрения на него и на его историко-литературное значение установлена довольно прочно, и едва ли ее существенно изменят последующие исследования. Не вдаваясь в подробный анализ произведений Озерова, в подробности, которые варьируются и в общих курсах, достаточно отметить, что наши компетентные историки литературы (Галахов, Тихонравов, Булич, Веселовский, Пыпин) сходясь во мнении о недостатках Озерова (отсутствие истинного поэтического таланта и оригинальности, пристрастие к риторике и пр.) склонны, однако, признавать за ним и литературные заслуги: отступив от некоторых мертвящих поэзию правил псевдоклассической теории драмы, внеся в трагедию элементы сентиментального и романтического, Озеров значительно оживил тот род поэзии, к которому чувствовал призвание; немалый шаг вперед сделал он и в области версификации: его стихи более гладки и звучны, чем стихи его предшественников-драматургов.
Проф. Н. Н. Булич так характеризует литературное значение Озерова: «в свое время трагедии Озерова были действительно шагом вперед, потому что они вносили новые понятия и новые представления на сцену и расширяли сферу ее содержания, трактуя о том чувстве, которого не было в прежних трагедиях, и выражая его прекрасным для того времени языком... В Озерове не было ничего самобытного, ничего оригинального; он был созданием французской теории и французских образцов, и только совершенно случайные, временные обстоятельства придали ему чрезвычайное значение и увеличили восторг современников, подкупаемых, кроме того, и изяществом стиха Озерова и романтическим выражением.
Говоря об источниках, к которым обращался Озеров, должно прежде всего отметить, что автор «Эдипа» не знал греческих подлинников, а был с ними знаком во франц. переводах и переделках; далее, следует указать на Дюси и Оссиана (влияние Саккини еще не доказано), обращаясь к которым, Озеров шел уже по новому пути в области трагедии и освобождал ее от «мертвенной декламации» Сумарокова и ему подобных. Именно эта-то сторона и гармонировала, – по выражению Тихонравова, – с направлением Карамзинского периода и с личным характером Озерова. Но хотя Озеров, действительно, оживил старую трагедию элементом чувствительности, которая затрагивала особенно в хорошем сценическом исполнении, но он все-таки, по справедливому замечанию Пыпина, ближе Карамзина к старому преданию. Заимствование же Озеровым тем из родной истории не прибавило автору литературного значения: еще Пушкин заметил: «Озеров попытался дать нам трагедию народную и вообразил, что для сего довольно будет, если выберет предмет из народной истории, забыв, что поэты Франции брали все предметы для своих трагедий из греческой, римской и европейской истории, и что самые народные трагедии Шекспировы заимствованы им из итальянских новелл». Действительно, даже необычайный успех «Дмитрия Донского» объясняется не больше, не меньше, как тем патриотическим воодушевлением, которое переживало наше общество в дни представлений этой пьесы – дни борьбы с Наполеоном. Любопытна общая характеристика Озерова, сделанная Сперанским, характеристика строгая, но справедливая: «Озеров, – писал он дочери, – никогда и ни в чем не имел истинного таланта. Это – трудолюбивая посредственность. Я знал его коротко. Он лучше писал по-французски и весьма поздно принялся за русский. Но если б он и ранее начал, то не более бы сделал. Меня раздражает не то, что он мог ошибаться в своем роде, но то, что вкус нашей публики так еще мало образован, в таком ребячестве, что всякая мишура его веселит и восхищает».
Сочинения Озерова в отдельных изданиях: «Элоиза к Абелярду». Ироида, соч. Колардо, пер. с франц. В. Озеров, СПб. 1794; «Эдип в Афинах», траг. в 5 д. (1804, 1805, 1816, 1823, 1828, 1887, 1890 гг.); «Фингал», траг. в 3 д. (1807, 1808, 1816, 1824, 1827 гг.); «Дмитрий Донской», траг. в 5 д. (1807, 1816, 1824, 1827 гг.); «Поликсена», траг. в 5 д. (1819, 18–24, 1827, 1891 гг.); «Сочинения» (1816–1817, 1819, 1824, 1827, 1828, 1846, 1847, 1850 гг.); «Разные стихотворения», 1819 г. Все издания вышли в Петербурге. Кроме перечисленных изданий, у Сопикова (№ 13212) значится: «Собрание стихотворений Владислава Озерова», СПб. 1792 г., но этого Собрания в петербургских библиотеках не имеется, и оно нам незнакомо.
Вся биографическая часть статьи заимствована, с согласия автора, из статьи об Озерове, написанной В. И. Саитовым и напечатанной в прим. ко II тому «Сочинений» К. Н. Батюшкова, СПб., 1885, стр. 468–472.
Кн. П. А. Вяземский: «О жизни и сочинениях В. А. Озерова», СПб. 1817 (статья эта прилож. к перв. изд. Сочинений Озерова и находится также в I и VII т. «Сочинений» кн. Вяземского); А. Висковатов: «Краткая история 1-го Кадетского корпуса»; Шевырев: «История Московского Университета»; «СПб. Ведомости», 1800, № 99; «Рус. Архив», 1869; 1877, кн. III; Я. К. Грот: «Заметка о могиле Озерова» («Рус. Вестн.», 1888, № 6; см. также «Труды» Грота, т. III, СПб. 1901, стр. 419–420); «Сын Отеч.», 1816, ч. 33, № 41; 1820, ч. 63 (статья Катенина); «Сочинения» Державина, т. II (Акад. изд.); «Записки» Свербеева (т. I); П. А. Каратыгина; С. Глинки («Рус. Вестн.», 1863, № 4; 1866, № 2 и отд. изд.); Вигеля (ч. 3); С. П. Жихарева («Дневник чиновника», в «Отеч. Зап.», 1855, № 5); А. С. Стурдзы («Москвитян», 1851, кн. 1, № 21; «Журн. для чтения воспит. военно-учебных завед.», 1852, т. 99); И. И. Дмитриева. – Карабанов: «Основание 1750 русского театра», СПб. 1849; П. Арапов: «Летопись русского театра», СПб. 1861; «Репертуар рус. и Пантеон всех европ. театров», 1842, т. I; стихи, написанные по поводу смерти Озерова: А. Крылова («Соревнователь», 1818, ч. III), Савинского (ibid., ч. II); Ежова («Сев. Минерва», 1832, ч. III, Б. Федорова («Славянин», 1827, т. I). Главн. рецензии и отзывы: «Сев. Вестн.», 1804, ч. 4; 1805, ч. 7; «Журн. рос. словесн.», 1805, ч. I; «Любит. Слов.», 1806, ч. I; «Цветник», 1809, № 5; «Труды Общ. Любит. Рос. Словесн.», 1812, ч. I (статья Мерзлякова); «Вестн. Евр.», 1815, № 23; 1817, №№ 8 и 9; «Сын Отеч.» 1816, №№ 21, 41, 42, 45; 1817, №№ 2, 11, 41; 1820, №№ 24 и 26; 1823, ч. 90; 1824, ч. 93; 1847, № б; «Сев. Набл.», 1817, № 5; «Благонамер.», 1821, ч. 16, 20; 1822, ч. 17; 1824, № 26; «Литер. Листки», 1824, № 8; «Сев. Пчела», 1827, № 93, 97; 1828, № 142; «Отеч. Зап.», 1828, № 96; 1846, № 11; 1847, № 44; «Финский Вестн.», 1846, т. 12; «Современ.», 1847, № 1; 1856 и 1857 гг.; «Библиографич. Зап.» 1861, № 5, 6; 1859, № 14; «Учен. Записки Моск. универс.», 1836, ч. 11–12 (ст. Зеленецкого: «Об Озерове и его произведен.»); «Киев. унив. Известия», 1870, ч. 10 (ст. Селина: «Значение Озерова в истории рус. литер.»); Греч: «Чтения о русск. яз.», СПб. 1840; Общие курсы: Караулова, Полевого, Незеленова, Гаршина, Галахова, Порфирьева, Пыпина, Н. Булича, Энгельгардта и др. «Сочинения»: Белинского, В. Майкова, Тихонравова, Я. Грота, кн. П. А. Вяземского, С. Т. Аксакова (т. III); Державина (Акад. изд.), Жуковского (изд. 8-е, т. 5), Батюшкова (под ред. Л. Майкова и B. Саитова; во 2-м томе статья об Озерове, в которой даны и некоторые библиографич. указания); Пушкина (изд. Литерат. фонда и Академии, т. I); «Остафьевский архив кн. Вяземских»; Л. Н. Майков: «Пушкин», СПб., 1899 (статья: «Кн. Вяземский и Пушкин об Озерове»); Н. К. Козмин: «Очерки из истории русск. романтизма», СПб. 1903; И. И. Замотин: «Романтизм 20-х годов XIX ст.», Варшава, 1908; Н. А. Кубасов: «А. Е. Измайлов», СПб. 1901; П. М. Майков: «И. И. Бецкой», СПб. 1904. Словарь Брокгауза и др.