Рындовский, Федор Михайлович
Рындовский, Федор Михайлович, поэт; родился 7-го февраля 1783 года в Черниговской губернии, в семье священника; образование получил в Черниговской семинарии, из которой затем поступил в Медико-хирургическую Академию в Петербурге. По данным формуляра, курс Академии он окончил в 1805 году, со званием лекаря (7-го марта), а в 1809 году получил звание штаб-лекаря (18-го мая). По окончании курса Р. долгое время жил в Петербурге, о чем и вспоминает, как о времени веселья, как о времени, прожитом среди друзей без забот (см. «Путешествие и Отдыхи», «К приятелю в столицу из деревни»).
Можно думать, что литературная деятельность Р. началась еще в Чернигове: в то время в семинариях процветали занятия поэзией, но официально, в печати, он выступил уже в Петербурге. В 1809 году он издал книжку своих мелких стихотворений: «Унылые, веселые и печальные тоны моею сердца» (СПб. 1809). Жизнь среди веселья, когда «язык развяжет нам вино, а сердце наделит словами», – наложила определенный отпечаток на мировоззрение поэта. Чисто внешние удовольствия скоро, очевидно, ему надоели. В них он увидел жизненную фальшь, и в дальнейшем о столичной жизни отзывается не особенно лестно:
Там языки – эхидны жало!
В сердцах же чувств не ожидай.
(«К приятелю в столицу из деревни»).
В силу этого, при первой возможности он покинул столицу и поехал в глухую провинцию, в 1811 году быв назначен в Тетюшское рекрутское Депо (Казанской губернии).
На первых порах после сутолоки и разочарования в столичной жизни, он в провинции жаждал отдыха. Тетюши и теперь – большое захолустье, в то же время и это была скорее деревня:
Городом назвать неможно:
В городах квартиры есть.
Но это не смущало его, мечтавшего о душевном покое, и он с большими надеждами отправился к месту своего нового служения:
Все готово – дунем к месту!
Как жених красу-невесту
Жаждет в первый раз обнять,
Так и я лечу в Тетюши,
На безлюдьи бить баклуши,
Телом жить, душою спать.
(Путешествие и отдых).
И он мечтал здесь, среди чуваш, татар, мордвы, найти отдых своему сердцу, усталому от притворной любви столицы.
Его ожидания отчасти оправдались. Правда, физического отдыха он здесь не нашел: в 1811 году он уже, вместе с Депо, был переведен в Таганрог. Стихотворения этого года помечены Таганрогом, Ростовом, но начатки душевного покоя в его личной жизни намечаются уже в Тетюшах. «Чтобы сердцем излечиться, нужно с сердцем подружиться» – писал он в Тетюшах, и действительно, в Тетюшах он нашел то, что искал: здесь он знакомится с помещичьими семьями, особенно с семьей известного в то время идиллика Влад. Ив. Панаева. В стихотворениях этих годов (напечатаны они были позднее) мы можем заметить уже намеки на его сильное чувство к семье Панаевых.
В Таганроге Р. был до 16-го апреля 1815 года, когда был назначен в «Казанскую Военную Гошпиталь», может быть, не без содействия старых знакомых, и здесь уже Р. окончательно поселился. В 1818 году он женился на второй дочери Ивана Ивановича Панаева – Поликсене Ивановне (род. 1789, ум. 1848), сестре поэта, а вскоре вышел в отставку «по болезни» (1819 г., 24-го марта) и сделался казанским жителем.
Казань в начале XIX века была одним из крупных провинциальных литературных центров, с определенной литературной традицией, созданной здесь такими поэтами, как Державин или Г. Каменев, родоначальник сентиментализма. Ко времени же приезда Ф. М. Рындовского эта традиция вылилась в определенную литературную организацию – Общество Любителей Отечественной Словесности при Имп. Казанском университете, где руководителем был известный в то время проф. Г. Н. Городчанинов.
Рындовский, конечно, не мог пройти мимо этого литературного кружка и как близкий человек к казанской интеллигенции, благодаря родству с Панаевыми, так и в силу своих литературных интересов, которые в нем не заглохли ни в провинции, ни во время скитальчества по России, о котором он пишет в своем «Путешествии и отдыхе»:
Я не год живу на свете,
Ездил на ослах верхом.
С барской гордостью в карете,
На телеге мужичком;
А нередко и пехотой
Поневоле и охотой
До упаду сил своих
Измерял в Руси дорогу
И доселе – слава Богу! –
Без напастей роковых.
В литературном же отношении к этому времени он был вполне самоопределившимся поэтом. Мотивы его поэзии, правда, были не широки. Он не внес ничего нового. Он шел по проторенной дорожке, вполне уничтожаясь, так сказать, поэтически в миросозерцании Жуковского: и для него «земная жизнь, есть сновиденье: мы в ней осуждены к мечтам» («Настоящая и будущая жизнь»). И только вера в будущую жизнь дает ему силы:
О, вера! Я живу тобою,
Хоть и увял здоровья цвет;
Иду нетрепетной ногою,
Куда мой рок меня зовет.
(Жизнь и Смерть).
В этой же жизни для него привлекательного ничего нет. В ней он не может найти осуществление своим мечтам, она полна «пустых надежд, слепых желаний», она является «смесью добра и зла». Лучшее, что в ней есть – это любовь. Ей он и слагает свои песни:
Пусть вдохновенные поэты
Гармонией своих стихов,
Одушевляют все предметы –
Я петь хочу одну любовь.
(Мое занятие).
Но истинной, вечной любви, которая является космическим началом мировой жизни, лучом Божества («Любовь», «Сотворение мира») – на земле нет. Земная любовь слишком ветрена и непостоянна. На земле является законом мода.
Настали те блаженны годы!
Счастлива участь милых жен!
Нет верности – по праву моды –
А мода всем дает закон!
(Век просвещенья).
И в его поэзии, когда он касается земных отношений любящих, звучит нотка сатиры. Поэт предостерегает мужчин от жен-модниц, которые дают счастье любви лишь два раза в жизни:
Всю жизнь с ней два лишь дня он не клянет судьбины –
День брачных радостей и день ее кончины.
(О супружестве N. N.).
В сатирах предостерегает поэт и женщин от увлечений мечтами:
Красавицы! мужчин, страшитесь;
В их каждом слове яд сокрыт;
Он сладок вам, но берегитесь –
В нем заключается ваш стыд.
(Непостоянство мужчин).
И непостоянству любви на земле поэт посвящает ряд сатирических стихотворений, с особенною силою указывая на превратность любви женщин («О супружестве N. N.», «Непостоянство женщин». «Модная жена», «Век просвещения», и крупное произведение: «Модница, или Жена, каких везде довольно»). Этот мотив он и считает единственным для современных Ювеналов.
А дней новейших Ювеналы,
Ни то, ни се, и нам их жаль –
Они то приторны, то вялы,
То носятся в туманну даль.
(Непостоянство женщин).
О чистой же, божественной любви можно только мечтать под дымкой меланхолии в силу несоответствия идеала и действительности. И поэт тоскует по этой любви в целом ряде элегических произведений, проникнутых этой скорбью по неосуществленному идеалу.
И в этом отношении учителем его был Жуковский –
светлый наш певец
Баллад единственный творец,
Небесным даром вдохновленный,
Бессмертной славой озаренный.
Мы жаждем слушать твой напев.
Пой милых дев – для юных дев,
Рать русскую – для русских воев,
Героев славу для героев
Наш Русский Шиллер, наш Тиртей
Пленяй нас музыкой своей.
(Метромания).
Естественно, что, когда Рындовский, уже определившийся поэт, явился в Казань, он занял в литературных кругах определенное место, настолько определенное, что нашлись и подражатели ему, правда – неудачные, как вице-губернатор Казанский Е. В. Филиппов.
В это время Рындовский возобновил литературные связи с Петербургом. В 1818 году он начал печатать свои стихотворения в журнале Измайлова: «Благонамеренный», где сотрудником был и Влад. Ив. Панаев. В этом журнале Рындовским напечатано до 16 стихотворений, разнообразных по содержанию и настроению: находим среди них и элегии, и сатиры, и даже оды.
Благодаря участию в этом журнале, Рындовский. как поэт, становится уже известным, и, конечно, в Казани он был одним из крупных; без него уже теперь не возникает ни одно литературное предприятие. И когда здесь возник литературный кружок основанный проф. К. Ф. Фуксом, где главную роль играла его жена – казанская поэтесса А. А. Фукс, Ф. М. Рындовский явился одним из деятельных его участников, приняв участие и в журнале, который начал издаваться по инициативе кружка – «Заволжский Муравей».
Каждый номер этого журнала имел в себе то или иное произведение Рындовского. Здесь же были напечатаны и некоторые прежде написанные им произведения; так, на страницах этого журнала начали печататься отрывки «Путешествия и Отдыхи» – произведения, начатого еще в 1810 году, некоторые элегии, написанные им в Таганроге в 1813 году, и т. д. Здесь же мы находим и те стихотворения, в которых сказались его литературные вкусы и взгляды на русскую поэзию. Его отзыв о поэзии Жуковского уже приведен. Но не один Жуковский был его поэтическим учителем. Такие стихотворения, как «Мое занятие», «Песнь пирующих» не могли быть навеяны поэзией Жуковского. Здесь был другой источник, и он вскрывается к стихотворении, посвященном Державину, где Рындовский устанавливает для того времени исключительный, но совершенно правильный взгляд на поэзию Державина. Державин для него не поэт Екатерины, а поэт земных радостей и счастья в духе Анакреона:
Твои вакханки огневые
И пламенеют, и кипят,
Стран русских девы молодые
Родною пляской говорят.
Изобразишь ли жен прекрасных –
В их светлом взгляде, в чувствах ясных
И непорочность, и любовь;
Твои амуры – дети рая;
Хариты – прелесть неземная,
То хоры дев других миров.
(Дума).
Всего в «Заволжском Муравье» было помещено около 20 стихотворений такого же характера и форм, какие мы находим в «Благонамеренном». Вообще Р. и к концу своей литературной деятельности остался тем же сентименталистом, последователем Жуковского, с чего начал свою литературную карьеру. В этом отношении новейшие течения поэзии, какие обрисовались в лице Пушкина, прошли мимо него. Всю жизнь он продолжал писать элегии, воспевать идеальную любовь, иногда только отступал от этого в сторону сатиры.
Умер Р. в Казани 27-го сентября 1839 г.
Перу Р. принадлежат следующие произведения: «Печальные, веселые и унылые тоны моего сердца», СПб. 1809 г. В журнале «Благонамеренный» помещены, с подп.: Ф. Рындовский; Ф. Р.; Ф. Ры-ский: «Век Просвещения». С польского – 1818, № 1 (Январь), стр. 15–16; «К. приятелю в столицу из деревни». С польского. Казань – 1818, № V, (Май), стр. 142–144; «Песнь пирующих» – 1818 г., № II (Февраль), стр. 196–197; «Жизнь и смерть» – 1818 г., № VI (Июнь), стр. 267–268; «Г. И. П.» – К грудной булавке с птичкою, держащей сердечко на золотой цепочке. Казань – 1818, № VII (Июнь), стр. 286; «К Полине». Элегия. Таганрог. 1811–1818, № VII (Июль), стр. 3–9; «Шарада». Казань – 1819. № Х (Май), стр. 219; «Песнь радости». С латинского. Казань – 1819, № XXII (ноябрь), стр. 129–134; «Волк и Лисица». Басня. Казань – 1819, № VI (март), стр. 330–331; «Надежда на будущую жизнь». Подражание французскому. Казань – 1819, № X (Май), стр. 209–210: «Акростихи»: I. Лиза. – Таганрог 1812; П. Глафира. – Казань. 1811–1821, № IV (Февраль), стр. 206; «Экспромпт» (на вопрос: что скажу о девицах П...) Ростов. 1812–1821, № IV (Февраль), стр. 205–206; «К Полине». При вручении ей золотого перстня, на котором изображены две руки, укрепленные алмазом. Казань. 1811–1821, № III (Февраль), стр. 145–146; «Модница, или жена, каких везде довольно». С польского. Казань – 1821, № V (Март), стр. 256–268; «Наказанное любопытство». С французского. Казань – 1821, № XV (август), стр. 158–159.
В журнале «Заволжский Муравей» помещены (с подп.: Ф. М. Рындовский, Ф. Р., Ф. Ры-ский): «Мое занятие» – 1832 г., ч. I, № 1, стр. 29–32; «Копия с письма в Санкт-Петербург». К Вл. Ив-чу Па-ву – 1832, ч. I, № 3, стр. 119–129; Стихи, петые 20 ноября 1831 года в день восшествия на всероссийский престол Его Имп. Величества Государя Императора Николая I (три стихотворения) – 1832 г., ч. I, № 3, стр. 130–131, 132–133; 133–134; «О супружестве Ν. Ν.» (Ответ на письмо приятеля) – 1832, ч. II, № 9, стр. 482–488; «Любовь» – 1832 г. ч. II, № 10, стр. 535–538; «Непостоянство женщин» – 1832 г., ч. II, № 12, стр. 637–643; «Настоящая и будущая жизнь» – 1832 г., ч. III, № 17, стр. 942–943; «Коварство мужчин» – 1832 г., ч. III, № 18, стр. 1006–1008; «К ней» – 1832, ч. III, № 21, стр. 1193–1195; «Метро мания» – 1832 г., ч. III, № 22, 1255–1260; «Летнее утро». Элегия. Таганрог, 1813–1832 г., ч. III, № 24, стр. 1885–1889; «На смерть малолетней дочери Надежды, скончавшейся 9 августа 1832 г. Село Никольское – 1832 г., ч. III, № 24, стр. 1389–1392; «Модная жена» – 1833 г., ч. I, № 1, стр. 20–32; Послание приятелям моим. Из «Путешествие и Отдых». Рыбинск. Ноября 2 дня 1810 г. – 1833, ч. I, № 8, стр. 432–439; Отрывок из стихотворения «Путешествие и Отдых». Тетюши. 24 ноября. 1810–1833 г., ч. II, № 9, стр. 499–504; Отрывок из стихотворения «Путешествие и Отдых» – 1833, ч. II, № 10, стр. 556–561; Дума при получении Высочайшего соизволения на сооружение в Казани памятника великому поэту – 1834 г., № 5, стр. 250–255; «Элегия». Таганрог, 1811 г. – 1834 г., № 11, стр. 146–154; «Экспромт, написанный после благородного спектакля в пользу бедных, данного в г. Казани 5 февраля 1834 года – 1834 г., № 11, стр. 154–155; «Сотворение мира», Поэма, СПб. 1832; «Путешествие и Отдых». Стихотворный рассказ, Казань. 1833 г.
Ф. М. Рындовский – «Русск. Вестник», ч. СXVIII (1875 г.), стр. 611–615; Н. Я. Агафонов, Казанские поэты – «Истор. Вестн.» 1900 г., кн. VIII, стр. 594–595; Е. А. Бобров, А. А. Фукс и Казанские литераторы 30–40-х гг. – «Русск. Стар.» 1904 г., № VII; H. П. Лихачев, Генеалогическая история одной помещичьей библиотеки – «Русск. Библиофил, 1913, кн. V, стр. 59–63 (здесь же напечатано стих. Ф. М. Рындовского: «Везде в Альбомах много слов» – стр. 62); Г. Геннади, Словарь, т. III, 2875; А. Мезьер, Русская литература, ч. II. стр. 353; В. Карцев и М. Мазаев, «Опыт словаря псевдонимов русск. писателей», СПб. 1891, стр. 114, 145; «Московский Телеграф», 1832, ч. 47, стр. 256; «Библиотека для Чтения», 1834 г., т. II, отд. VI, стр. 2; «Месяцесловы» 1825, ч. I, стр. 599; 1834, ч. I, стр. 560.