Суворов, Максим Терентьевич

Суворов, Максим Терентьевич, директор синодальной типографии; учился в Московской Славяно-греко-латинской академии. 18 декабря 1716 г. Петр Великий писал из Амстердама начальнику Монастырского приказа гр. Ивану Алексеевичу Мусин-Пушкину: «По получении (сего) выберите немедленно из латинской школы лучших ребят, высмотря гораздо которые поостряя, человек десять, и пришлите морем на шнаве, которую будет отпускать генерал-фельдмаршал кн. Меньшиков». 22 марта 1717 г. Мусин-Пушкин доносил царю, что он отправил к нему девять учеников, в числе которых был и С. Он поселился в Праге и там пробыл 3 года, занимаясь преимущественно языками – немецким, французским и славянскими. В Россию С. возвратился в 1720 г. и штатс-контор-коллегиею был послан в ведение синода, который определил его в Петербургскую типографскую контору старшим справщиком и переводчиком с жалованьем по 300 руб. в год. В актах Московского архива министерства иностранных дел упоминается, что из-за границы С. привез сделанные им переводы нескольких книг, но названия их не приводятся.

В августе 1725 г. С. был послан в Сербию «для обучения тамошнего народа детей латинского и словенского диалектов». Жалованья ему было назначено 300 руб. в год, что, по-видимому, было недостаточно для С., обремененного семьею, ибо он неоднократно писал в сенат и «через свои доношения требовал с прибавкою, объявляя себе немалые нужды». В 1732 г. С. сообщал в сенат, что новый Сербский митрополит ему «от тамошнего учения в Сербии отказал и содержать его не хочет», и просил разрешения возвратиться в Россию. Сенат разрешил и на расходы по проезду отпустил сто рублей, послав о том указ русскому посланнику в Вене Ланчинскому. Последнему С., прибыв в Вену, объявил, что указу «повиноваться готов и рад тамошнее бедственное житье переменить», но ассигнованными деньгами он проезд свой с семьею на родину «управить не может», так как и сама сумма недостаточна и долги у него есть, нажитые в Сербии. С другой стороны и условия пребывания С. в Сербии значительно изменились. Правда, митрополит по-прежнему относится к его учительствованию неблагосклонно, но «оный митрополит почасту в болезни припадать стал, и оказалася оная болезнь небезопасною», а другие влиятельные духовные лица относятся к нему, С., и к его деятельности вполне доброжелательно; так, Петровородынский епископ Виссарион в двух письмах к С. «объявляет желание свое и прочих сербских архиереев иметь его по-прежнему в Сербии учителем, хотя бы митрополит и не хотел», и предлагает ему приехать в Петровородын; в том же духе пишет ему и Хратский епископ Исаия. Убедившись в справедливости слов С. по подлинным письмам к нему названных епископов, Ланчинский, «видя поправление зазора, который оный Суворов претерпел», «к тому ж заподлинно ведая, что Римско-Цесарскому Двору обучение сербского народа весьма неприятно», высказался в донесении сенату за оставление С. в Сербии и дал ему 100 гульденов на проезд в Петровородын. 15 сентября того же 1733 г. Ланчинский доносил, что ему «Сегединского города жители прислали зело докучное просительное письмо за подписью и печатьми 9 знатнейших персон», в котором просят о присылке С. учителем в их город. Судя по письмам епископов кн. С. и жителей Сегедона к Ланчинскому, следует думать, что С., как преподаватель, пользовался значительной популярностью, немилость же к нему митрополита была продиктована соображениями не педагогического, а политического характера, что впоследствии вполне разъяснилось. Из донесения Ланчинского от 1 февраля 1735 г. видно, что сербско-митрополичий агент при Венском Дворе Иосиф Ямбремкович, человек с запятнанной репутацией, но пользовавшийся полным доверием митрополита, старался всякими средствами отстранить от последнего лиц, казавшихся ему опасными в смысле умаления его собственного влияния на владыку. Так как, по-видимому, и С. был близок к митрополиту, то Ямбремкович стал доносить, будто венскому правительству «противно, что чужестранная персона в учители употребляема», митрополит же очень чутко относился к желаниям Вены. Позже, когда вины Ямбремковича объявились, и он сам был предан суду, следующий сербский митрополит Викентий Иоаннович именем клира и общества приносил российскому синоду извинение за опалу на С. и просил оставить его в Сербии по-прежнему. В 1736 г. С. вновь чуть было не пострадал в связи с делом Сербского епископа Виссариона, арестованного митрополитом по обвинении его в «тайной с Российским царством и посланником корреспонденции». С. был заподозрен в приверженности к епископу Виссариону, и митрополит «чрез знатную персону домогался об указе, чтоб Сегединской комендант его, Суворова, яко выгнанного из России волочая, взял под арест, но комендант сие учинить яко с чужестранным человеком и союзной потенции подданным извинился».

Вскоре после этого С. возвратился в Россию и был назначен директором Московской синодальной типографии.

Умер С. в апреле 1770 г. и погребен в Спасо-Андрониевом монастыре.

И. И. Голиков, «Деяния Петра Великого», т. Χ, Μ., 1838 г., стр. 72. – Π. Пекарский, «Наука и литература в России при Петре Великом», т. I, СПб., 1862 г., стр. 237–239. – Московский Архив министерства иностранных дел, донесения из Вены за 1730–1736 гг. – C. M. Соловьев, «История России», изд. т-ва «Общ. Польза», кн. IV, стр. 1253–1257. – В. В. Руммель и В. В. Голубцов, «Родословный сборник русского дворянства», ч. II, СПб., 1877 г. стр. 450.