Гавриил (Кременецкий), митрополит Киевский

Гавриил (в мире Григорий Феодорович) Кременецкий, митрополит Киевский, сын войта местечка Носовки Киевского полка, родился в 1708 г. Он обучался в Киевской Академии в низших школах и в философии. Из Киевской Академии он выбыл «бельцом» в декабре 1733 г. в Московскую Академию вместе с переведенным в эту Академию на должность ректора Киевским префектом Стефаном Калиновским. Этот покровитель Кременецкого, назначенный архимандритом Невского монастыря, взял с собой в С.-Петербург окончивших курс Московской Академии Кременецкого и Зертис-Каменского для того, чтобы они «дали прочное устройство Невской семинарии». С 1 апреля 1736 г. московские ученые вступили в должности и, переходя со своими учениками из низших классов в высшие, к 1740 году довели учеников до риторики; в то же время они руководили учителями низших классов. В 1739 г. Кременецкий был пострижен с именем Гавриила и вскоре назначен префектом Невской семинарии. 5 апреля 1748 г. Гавриил был назначен архимандритом Новоспасского монастыря и членом Св. Синода. 17 сентября 1749 г. он был хиротонисан во епископа Коломенского, а 8 октября 1755 г. был переведен в Казань. 25 июля 1762 г. он был пожалован в архиепископы С.-Петербургские и назначен членом Комиссии о церковных имениях, подготовлявшей секуляризацию этих имений. 22 сентября 1770 г. Гавриил был назначен митрополитом Киевским, но 1? года дожидался «совершенного пресечения в Киеве моровой язвы» сначала в С.-Петербурге, потом в Гамалеевском монастыре Глуховского уезда и въехал в свой престольный город только 25 февраля 1772 г. Гавриил умер 9 августа 1783 г. и был погребен в Киевском Софийском соборе.

Известный Добрынин по мимолетному впечатлению первой встречи с Гавриилом изображает его человеком недалеким, даже смешным. Описывая трапезу в Гамалеевском монастыре, Добрынин утверждает, что, «сколько он в митрополита ни вслушивался, ничего от него основательнее не слыхал, как рассуждения о пользе и преимуществе всякой рыбы и его самого». Ученые, специально изучавшие личность и деятельность Гавриила, подобно проф. Н. И. Петрову, характеризуют его как человека «набожного, смиренного, воздержанного, бескорыстного, не чуждого научным стремлениям и занятиям, сочувствовавшего преуспеянию наук... в высшей степени исполнительного, человека долга». Гавриил отличался ревностью к православию. В Синоде в противоположность снисходительному мнению Димитрия Сеченова и Гедеона Криновского, находивших возможным дозволить раскольникам «старые» обряды, Гавриил признавал это «предосудительным», приводя веский для правительства аргумент, что «синкретизм, или допущение разных вер в самодержавное государство, от всех умных людей за вред оному почитается». Гавриил старался охранять чистоту православия своих пасомых: в грамоте к Казанской пастве он обещал казанцам милости Божии, если они будут хранить «веру в Триединого» и «вся догматы и предания, яже предаде и содержит Святая Соборная и Апостольская Церковь»; в Киеве он издал «Слово к народу кафолическому, или Поучение об обрядах христианских, в вопросах и ответах». Его сердцу было близко процветание Киевской Академии. Немного сделав для собственно учебной части, Гавриил показал себя для Академии хорошим, практичным хозяином. Тотчас по приезде в Киев он увеличил пособие Академии из сумм митрополитанского дома, и «от катедры его учащие и учащиеся, скудные и деньгами, и провизией, отчасти призреваемы бывали». После пожара, истребившего в 1775 г. деревянную бурсу, Гавриил «на свое собственное иждивение» построил для бурсы одноэтажный каменный корпус и, «не жалея никаких издержек, в самое короткое время успел собрать и приютить рассеянное стадо свое». Гавриил очень заботился об обеспечении Академии процентным капиталом и из своих личных средств пожертвовал Академий 54000 руб., причем проценты с 10000 руб. должны были идти на библиотеку, лазарет и «на другие случайные академические надобности». Жертвователь с особой предусмотрительностью заботился о том, чтобы пособия получали ученики, «которые подлинно скудны и не имеют, за чем учений школьных провожать». Пожертвование Гавриила обеспечило множество бедных учеников, и уже в 1779 г. в Академии было 200 стипендиатов митрополита. Для лучшей организаций академического хозяйства Гавриил составил первую письменную инструкцию о содержании учеников. Гавриил не был чужд забот о своей карьере и внимательно прислушивался к мнениям сильных людей. В деле секуляризации духовных вотчин он был усердным исполнителем воли Екатерины II. «Если бы не были согласны Сеченов и Петербургский Гавриил, – говорил Арсений Мацеевич, – то деревень у архиереев и монастырей не отобрали бы». Екатерина II, стремившаяся к уничтожению веками сложившихся особенностей малороссийского церковного устройства и церковной практики, не могла найти лучшего сотрудника для проведения в Малороссии церковных реформ, чем Гавриил Кременецкий: родом малоросс, он почти 40 лет провел в Великороссии и совершенно обрусел. Собираясь в Киев, он сам признавался, что, «живши долгое время в Петербурге, он привык к тамошним обрядам и обыкновениям, а теперь, когда приедет в Киев, не знает, что начать, следовать ли малороссийским обыкновениям или малороссиянам должно приноравливаться к его Петербургским ухваткам». Вступив на кафедру, Гавриил показал себя «строгим исполнителем всех предначертаний русского правительства относительно южно-русской Церкви и южно-русского духовенства и вполне подготовил почву для радикальных реформ в малороссийской Церкви и малороссийском духовенстве». Все великорусское было для него непререкаемым образцом для подражания, он старался все привести «в согласие обычая всея Великия России Церкви» и не признавал права на существование за тем, чего «во всей великорусской Церкви нигде нет». Малороссийское духовенство он старался поставить в то положение, какое оно занимало в собственно России, «порвать историческую связь духовенства с высшими слоями малороссийского общества и заключить его в тесные рамки духовного сословия». Желая обратить духовенство в касту, всецело зависящую от архиерея, Гавриил отменил между прочим наследственность церковных мест и заставил кандидатов священства не только являться к митрополиту «для свидетельства в науках школьных», но и доказывать свое происхождение от духовных предков. Киевская Академия должна была из всесословного училища обратиться в училище для детей духовенства, подчиненное вполне епархиальному архиерею. Академия вошла в общую систему епархиальных учреждений с подчинением консисторским указам. Гавриил не был особенно храбрым человеком: после совершенного прекращения чумы в Киеве он предпочел въехать в этот город ночью, будучи «опасен, чтобы после бывшей в Киеве моровой язвы кто из народа, оною еще зараженный, при встрече не прикоснулся». Но авторитет святительского сана в те добрые старые времена в деле проведения реформ заменял Гавриилу недостаток смелости и энергии. При самом начале своей деятельности в Малороссии Гавриил мог видеть, что не встретит серьезной оппозиции. За описанной Добрыниным трапезой в Гамалеевском монастыре в ответ на разглагольствия Гавриила о своих великорусских симпатиях «весь сидевший за столом свято-киево-митрополитанский штат, приподнявшись, благочестно и благоговейно ответствовал почти в одно слово, что весь Киев должен себе за образец взять Его Святейшество». Насколько можно судить по некоторым подробностям обыденной жизни Гавриила, он не был суровым аскетом, томящим себя и других продолжительными церковными стояниями. При вступлении на кафедру он «приветствия пространного ни от кого не слушал», но в то же время не один раз «у столу» жаловавшегося на нездоровье владыки бывали гости, иногда в числе более 100 персон, и «по кушанье потчиваны бывали до вечернего благовеста» и только тогда, «благословение принявши, разъезжались». Патриархальные нравы того времени допускали поднесение начальнику подарков от подчиненных, и Гавриил в этом случае не был против малороссийских традиций: и при вступлении на кафедру, и на Рождество, и на именины Гавриила настоятели монастырей и консистористы, «вси сложившеся», подносили владыке не только иконы, но и вовсе не священные предметы, начиная с шелковых материй, белых хлебов и сахарных голов и кончая каким-нибудь десятком «лимонов свежих» и «большой сулеей вина волосского»; только в такой чисто гражданский праздник, как день Нового Года, подчиненные решались явиться к Гавриилу «без всякого приносу».

Петров H. И., Киевская Академия в царствование Императрицы Екатерины II; Серебреников В., Киевская Академия в половине XVIII века; Вишневский Д., Киевская Академия в первой половине XVIII столетия, 301–302; Аскоченский, Киев, II, 297–315; Описание Киево-Софийского Собора, 234–239; Филарет, Обзор Дух. Литер., II, 103; Киев. Епарх. Ведомости, 1899 г., № 2; Соловьев, История России (изд. стереотипное), V, 1452, 1471–1473; Горталов, Краткие Сведения о иерархах Казанской епархии, 13; Рус. Старина, 1871, № 4 (Записки Добрынина).