Несколько слов о деле о. Г. Петрова⁶³¹

За последнее время очень много писалось и говорилось о деле свящ. Г. Петрова⁶³². Почти в каждом номере самых различных по своему направлению газет можно найти статьи, сообщения и слухи, касающиеся этого дела. И между тем, по моему мнению, религиозно никто не коснулся судьбы свящ. Г. Петрова.

Зная наперёд, что вряд ли редакция «Века» целиком будет разделять моё мнение, я пишу в форме «письма в редакцию», надеясь на гостеприимство и терпимость уважаемого издания.

Свящ. Г. Петров – не мученик, и с этой точки зрения судьба его не заслуживала бы такого широкого ежедневного обсуждения, как это делается теперь. Гонения, которым подвергнут он, совершенно бледнеют не только перед страдальцами, по пятидесяти лет томившимися в наших православных монастырских тюрьмах за свою веру⁶³³, но даже перед массой безвестных провинциальных пастырей, которые за последнее время подвергались со стороны духовной администрации и высылкам, и заточениям, и лишению сана. Достаточно вспомнить судьбу замечательного священника в Тифлисе Ионы Брихничёва⁶³⁴, всенародно спрашивавшего «Христиане ли цари?», который больной был брошен в тюрьму и лишён сана. «Клиросное послушание», по сравнению со всеми этими фактами, – не наказание, а милость.

Понятно, конечно, почему газеты, чуждые религиозных вопросов, преследующие исключительно политические цели, остановились именно на «деле свящ. Петрова». Свящ. Г. Петров популярен, его знают, читают и любят, и несправедливость в отношении его, незаслуженное преследование, хотя бы самое незначительное, легче и шире, чем судьба какого-либо другого пастыря, могло усилить в широких массах оппозиционное настроение.

Для «политических» газет религиозная сторона дела совершенно безразлична. Им важно использовать «дело» в своих политических целях… И они с своей точки зрения правы, всячески обрушиваясь на правящую бюрократию, не дающую никому сказать свободного слова, преследующую даже такие умеренно-либеральные в политическом смысле произведения, как все фельетоны и статьи о. Петрова.

Но, спрашивается, что является самым больным, самым тяжёлым для религиозного человека в судьбе

о. Петрова?

На этот вопрос, по моему мнению, не было дано правильного ответа в печати, об этом говорят, но не пишут.

Несправедливость и даже преступление в отношении о. Петрова было совершено духовной администрацией не теперь, когда его ссылают на три месяца в монастырь, а много раньше, когда он был лишён паствы.

Все, кто внимательно и религиозно относится к деятельности свящ. Петрова, согласятся, что автор «Евангелия как основы жизни» и тот же автор фельетонов в «Русском слове» последних лет – нечто совершенно различное. Подлинное религиозное чувство, которое волновало и будило в первый период деятельности свящ. Петрова, сменилось газетными фельетонами, которые имели значение только потому, что под ними была подпись священника, которые обращали на себя внимание только своей либеральной, политической стороной, как контраст с теми черносотенными пастырскими писаниями, к которым привык русский читатель. Петров-пастырь стал Петровым-фельетонистом⁶³⁵.

Духовная администрация совершила преступление тогда, когда она лишила о. Петрова постоянного взаимодействия между пастырем и пасомыми⁶³⁶, когда она направила его силы в развращающую газетную работу, когда она пастыря, подававшего много истинно-религиозных надежд, превратила в простого писателя на религиозные темы.

Понятно, почему этой стороной «дела» не интересуются наши в религиозном отношении индифферентные газеты, но для всякого болеющего религиозными вопросами – именно здесь лежит центр тяжести, это всего больнее, об этом прежде всего хочется сказать и о. Петрову, и его судьям!