Об Ироне

(26.1) Некий Ирон был соседом мне. Александриец родом, образованный, знатного рода юноша, одаренный разумением, чистой жизни. И он также после многих трудов, будучи поврежден самомнением, возгордился и относительно отцов много высокоумничал, оскорбив и блаженного Евагрия, говоря, что: «Доверяющие твоему учению заблуждаются. Ибо не следует внимать иным учителям, кроме Христа». Злоупотреблял и Свидетельством¹⁰³ в целях своей глупости, и говорил, что: «Сам Спаситель сказал: Не зовите учителя на земли¹⁰⁴ ».

(26.2) И он также настолько помешался, что и его позже заковали в железо, так как он не хотел подходить к Тайнам. Но мила мне истина. С преизбытком был он воздержан по образу жизни, как многие рассказывают, близко знавшие его, что часто вкушал он через три месяца, довольствуясь приобщением Таин и если где появится дикий овощ. Познакомился с ним и я, придя в Скит с блаженным Алванием*. (26.3) Отстоял же от нас Скит на сорок стадий. За эти сорок стадий мы дважды вкушали пищу и трижды пили воду, он же, ничего не вкушая, идя пешком, читал наизусть пятнадцать псалмов, затем большой псалом, затем Послание к евреям, затем Исайю и какую-то часть Иеремии, затем евангелиста Луку, затем Притчи*. И при том мы не могли догнать его, идущего.

(26.4) Наконец, гонимый как огнем, не смог усидеть в своей келье и отошел в Александрию – по промыслу Божию, где, как говорится, вышибал клин клином. Ибо вольно предался беззаботной жизни¹⁰⁵, затем невольно взыскал спасения. Ибо ходил в театр, и на ипподром, и проводил время в харчевнях. И так, угождая чреву и пьянствуя, впал в нечистоту плотского похотения. (26.5) И когда думал согрешить, встретил некую актрису и обсуждал с ней свою беду. И когда они так проводили время, вскочил у него карбункул на самой головке, и настолько болел он шесть месяцев, что сгнили у него сии члены и отпали. Позднее же выздоровел, без тех членов, и вошел в память Божию, пришел и исповедал все отцам, но, не успев перейти к делу, почил через несколько дней.