О древних канонах святым Кириллу и Мефодию

Просветители славянского мира, Кирилл и Мефодий, за свои заслуги для Церкви и Богоугодную жизнь, вскоре по кончине своей, были причислены Церковию к лику Святых. Первым знаком уважения благодарных славянских народов к их памяти, как памяти мужей благоугодивших Господу, можно почитать составление житий сперва св. Кирилла, потом и св. Мефодия. После того находим имена их в месяцословах наряду с именами других Святых, чтимых Церковию; встречаем и некоторые песнопения, в честь их писанные: но еще не было известно полной церковной службы учредителям славянского богослужения, которая бы дошла до нас от времен древности¹.

В минеях служебных московской Синодальной библиотеки, но письму принадлежащих к концу XII или к началу ХIII ст., сохранились до нас и полная служба св. Кириллу (14 Февр.), и канон обоим просветителям (6 Апр.)². Познакомимся с тою и другою службою, обращая преимущественно внимание на те песнопения, в которых находятся указания на обстоятельства жизни св. Кирилла и Мефодия³.

Служба св. Кириллу, помещенная в Февральской минее, содержит в себе: седален, три стихиры (на Господи воззвах) и канон. Канон состоит из 8 песней: в каждой по три тропаря и богородичен; только в 8-й песни два тропаря.

Служба св. Кириллу обильнее историческими указаниями и по языку представляется древнее, нежели служба 6 Апреля. В ней можно найдти подтверждение многих обстоятельств, упоминаемых в житии Святого.

Творец канона св. Кириллу припоминает о видении, которое в его житии относится к первым годам его жизни. Кирилл, будучи еще шести или семи лет, видел, будто бы какой-то воевода, собрав у себя множество девиц, предлагал ему избрать себе ту или другую, и он избрал Софию – мудрость. Вот как представляется это в каноне: «възлюбль измлада премудрость, сестру себе приял ю еси, и умудрься Богъмь, блажене, явилъся еси философ» (пес. 6.). Самое наречение мудрости сестрою взято из наставления родителей св. Кирилла, которые, объясняя ему видение, внушали ему: «храни, чадо, что видел. Воевода, собравший у себя девиц, есть Ангел Божий; девица избранная – мудрость чистая. Сия-то мудрость да будет тебе, чадо, сестра», – Эта мысль об обручении мудрости Константину, еще с детских лет, выражена и в тропаре св. Кириллу, дошедшем до нас в сербском прологе ХIII века.

Сказание о мудрости навело творца канона на мысль о том всемирном приглашении к себе Премудрости Божией, о котором говорит Соломон в книге Притчей: растворив в своей чаши вино, Она послала ко всем с высоким проповеданием : иже есть безумен, да уклонится ко мне (Притч.9:4). В числе немногих, внявших сему приглашению с юных лет, видит песнопевец и св. Кирилла, и этим ранним знакомством с мудростию Божиею объясняет все, что приобрел он для себя и что сделал для других. В каноне говорится: «в чаши премудрости Божьствьнеи ти устьне преложь, напитася спасенаого пияньства: разумъмь же свет яви языком и секыра посекающи неприязнину всяку льсть». Т. е. К чаше Премудрости Божией приложив свои уста, ты насытился спасительного пития: и в своем ведении явил свет народам, и секиру, поражающую всякое коварство врага (п. 1.). Тропарь этот напоминает песнь церковную св. Григорию Богослову: «к премудрости чаши приближив честная твоя уста, Отче Григорие, Богословия почерпл еси Божественную воду»⁴.

Из даров премудрости, которыми обогащен был св. Кирилл, песнопевец особенно славит способность излагать свое учение в притчах. Во многих тропарях канона указывается на этот дар, особенно привлекательный для простых умов его слушателей. Напр. «Цевьниця притъчьна свята в истину явися, блажене Кириле, гласъмь съпасена святыимь звукъмь духовьныимь брячяя красьно, съна отъгоняаше». Т. е. Блаженный Кирилле! в притчах возглашая спасение, поистине ты явился святою цевницею, и прекрасно бряцая, священнодуховными звуками прогонял сон (п. 3.). Еще: «о уме огньн, о гласьна труба, о славию песнивый, о ластавице глаголива, о языче слажии меду в притъцах, Кириле премудре, вся ны помяни» (там же). – Житие св. Кирилла действительно содержит в себе не мало опытов приточного объяснения истины, в спорах с еретиками и с неверующими. Когда был он у Хазаров, то сам Каган вызывал его представить превосходство христианского учения пред всяким другим в каком либо приточном сравнении, так чтобы истина для простых и необразованных умов открылась в непререкаемой ясности и силе. И Кирилл удовлетворил желанию Кагана.

Составитель канона не забывает однакоже и о естественных способах к приобретению мудрости. Он воспоминает о переселении Константина из Солуня в Царьград и обучении здесь у славных наставников. «Другый Авраам преселениемь, блажене, быв от отьчьства похотию Премудростии больша, яко златы монисты украсилъся еси, лучами пресветьлами зело облистаяся». Т. е. По желанию большей мудрости преселившись из отечества, как вторый Авраам, и украсившись ею, как златыми монистами, ты, блаженный, весь блистаешь лучами пресветлыми (п. 4). – В Константинополе, как повествует житие, Константин учился вместе с малолетним царем, и наставниками их были Лев и Фотий, впоследствии Патриарх константинопольский.

Ученик Фотиев, после общего всем образования, особенно посвятил себя изучению слова Божия. В нем нашел он утверждение своей вере, опору своего православия, и его потом возвещал народам, блуждавшим в мраке неведения. «Святыимь Духъмь от пучины извлече Божиемь словъмь благые веры, мудре, драг бисьр, кънигами, блажене, и языкы освяти Божия закона». Т. е. Святым Духом извлек ты, мудрый, из пучины Божиих словес драгоценный бисер блоговерия, и освятил, блаженный, народы книгами закона Божия (п. 1.).

Славный своею мудростию и своими богословскими познаниями, Кирилл еще в молодых годах явился защитником православия в спор с иконоборцем Иоанном, за свои еретические мысли лишенным патриаршего престола. На сей-то спор, по видимому, указывает творец канона в следующем тропаре: «копиемь словес твоих яко Замбрию проньзл еси, мадияньсцей ереси преложься горько, телес телесьнаого образа отъметающься явльшаагося в плъть Иисуса Еврейска». Смысл сего тропаря, довольно темно выраженного и отчасти поврежденного переписчиками⁵, можно передать в следующих словах: копием твоих словес, как Замврия, ты пронзил болезненно того, кто приложившись к плотскому нечестию мадиамскому, отвергал телесный образ Иисуса, явившагося среди Евреев во плоти (п. 4.). Творец канона сравнивает иконоборца с Замврием, совратившимся в нечестие мадиамское, которого поразил Финеес копием (Чис.25:7–14). По этому воспоминанию из истории еврейской, и по противоположности между мадиамским и еврейским, как между нечестивым и чистым, и при имени Господа Иисуса поставлено название народа еврейского⁶.

Не видно в каноне указаний на прение Кирилла с Сарацинами на востоке: но о его действиях в Крыму, о его борьбе то с Магометанами, то с Евреями у Хазар говорится неоднократно в разных песнях канона.

«Съньм мьртвиться приложься агаринех, яко змия живущиих (?) ти в притъчах, трисълньчьна и единого Божьства силою убо изнемагая». Т. е. Сонм, приложившийся к Агарянам, как змия, мертвеет от твоих притчей, приводимый в изнеможение силою трисолнечного и единого Божества (п. 6.). Из жития видно, что в ту пору Хазары были увлекаемы с одной стороны Магометанами, а с другой Евреями к своей вер. И св. Кирилл должен был вести борьбу с теми и другими. Один из Хазар действительно предлагал ему вопрос о почитании св. Троицы, и Кирилл отвечал ему притчею, на что и намекается в приведенном тропаре.

Но особенно продолжительно было прение Кирилла с Евреями. Много приводил он против них пророческих изречений, исполнившихся на Иисусе Христе; много должен был разрешить их вопросов и возражений. И своею победоносною мудростию возбудил против себя такую ненависть в Евреях, что они искали его жизни. На сие-то указывает составитель канона, говоря: «не устрашися, учителю, воиньскы един вънити в пълк жидовьскый, вьсъех же народ их премудростию развьрже стълп, яко он ханаанескыи, пророчьсками притъчами». Т. е. Не устрашился ты, учителю, один воинственно войти в полк еврейский и пророческими указаниями раззорил созданный всенародною их мудростию столп, как оный столп халанский (Быт.10:10, 11:2, 4) (пес. 7.).

Об этом торжестве над неверными сынами Израиля опять вспоминает песнопевец в следующих словах: «якоже претьржеся съньм еврейскый остротою словес твоих, блажене, в градех северьскых, козарех приложься. Ты бо множьства не имый посече, учителю святый, яко Голиада Давыд в поганех», Т. е. Сонм еврейский, приложившийся к Хазарам в градах северных, рассеян острым оружием твоего слова: ибо ты, учителю святый, выступив против него один, поразил его, как некогда Давид Голиафа язычника (п. 8.).

Переходя к действиям св. Кирилла собственно среди народов славянских, песнопевец намекает на то, что народы сии и ранее были уже отчасти знакомы с христианским учением, но тем не менее оставались во тме неразумия, доколе не просветили их книгами греческие проповедники веры. «Кротък милостию и Божия мудрости испълнь, правоверьны учении иреукрашаем, Кириле блаженый, грады же и страны уловлены Богъмь, святе, пройде просвети благодатию не у съпасительно яриимъша разумие. Сего ради тя чьтем святыимн пениими». Т. е. Кроткий милостию и полный Божией мудрости, украшаемый правоверным учением, блаженный Кирилле, ты проходил города и страны, Богом уловленные, и благодатию просвещал, святый, еще неполучивших спасительного ведения. Посему почитаем тебя священными пениями (стих. 2.). Это было собственное призвание Кирилла – проповедывать закон евангельский Славянам на понятном для них язык. « Просвъщь яко светила светодавьць Бог нашь вьсему миру учителя яви и посъла тя учит тьмныих кънигами закона языкы западьные». Т. е. Светодавец Бог наш, наделив тебя светом, как светило, явил в тебе учителя всему миру и послал тебя учить писаниям закона темные народы запада (п. 1.).

Ничего не говорит творец канона об изобретении св. Кириллом письмен для Славян: но упоминает о препятствиях, какие противопоставляли его разумному благовествованию священники латинские. Утверждая, что только на трех языках: еврейском, греческом и латинском дозволено славить Бога в церкви, они восставали против вводимого Кириллом богослужения на славянском языке. За это еще Кирилл называл их «треязычниками». Так именует их и составитель канона. «Словъмь и сьрдцьмь и языкъмь Христа Сына Божия проповеда, пръмудрость же и Сила Слово въплъщьщееся, блажене, струями притъчьнаами удави триязычникы». Т. е. Словом, сердцем и языком ты проповедал, блаженный, Христа, Сына Божия, Премудрость, Силу и Слово во плотившееся, и струями твоих притчей низложил треязычников (пес. 3.).

Наименование противников св. Кирилла треязычниками напоминает нам о другом канон, помещенном в тех же минеях Синодальной библиотеки и принадлежащем к одному времени с каноном св. Кириллу⁷. Это канон св. Димитрию Солунскому: он совершенно отличен от положенного в печатной славянской минее, и переведенного с греческого. Надеемся, что это воспоминание не отвлечет нас от предмета, но даст нам услышать голос Самих Солунских проповедников.

В последней песни сего канона св. Димитрию читаются следующие тропари:

«Услыши, славьне, нищая твоя, ныня, и умилися, яко отълучихомъся далече суще от светьла храма твоего, и горять дьньсь вънутрь сьрдьца наша, и желаем, святе, твоея церкъве и поклонитися къгда твоими молитвами».

«Почьто, мудре, нищие твои раби едини лишаемъся твоея убо красоты, любъве ради Зижителя по чюжим землям и градъмь ходяще на пострадание, блажене, трьязычник и еретик лют воини бывающе».

Т. е. Услыши ныне, славный, твоих убогих рабов и сжалься над нами: отлучились мы далеко от святого храма твоего, и сердца наши сгорают внутрь нас желанием поклониться еще раз твоей церкви, твоими молитвами.

"Почто, мудрый, одни мы, рабы твои убогие, лишаемся зрения твоей красоты, из любви к Создателю странствуя по чужим землям и городам, и претерпевая, блаженный, лютые нападения от треязычников и еретиков.

Думаем, что эти жалобы на треязычников, указание на отдаленное странствование из любви к Создателю и томительное желание снова видеть благолепие и святыню храма св. Димитрия, особенно возбудившееся в день его памяти (26 октября), – все это, как нельзя ближе идет к положению Солунских братьев проповедников, и, может быть, их одних.

Возвращаемся к канону св. Кирилла. Нам остается привести из него последние тропари, в которых говорится о его кончине и св. мощах его». Павьлу блаженууму ученик бысть, егоже детельм последуя, пройде до край западьныих, слово расевая в языцех, в Каоне и в Риме дух свой Богу своему в руце предасть». Т. е. Ты был подражателем блаженному Павлу: последуя его подвигам, прошел до пределов запада, рассевая слово между язычниками (в Каоне) и в Риме предал дух свой в руце Бога своего (п. 9.). Слова: «в Каоне и в Риме предал дух свой Богу» – указывают на два разные источника сведений о месте кончины св. Кирилла. По житию – он скончался в Риме, по прологу – в Каоне, неизвестном городе, где будто бы и был епископом. Но указание на Каон, в рассматриваемом каноне, конечно, есть поздняя вставка. Но течению мысли песнопевца должно быть здесь только: в Риме. Ибо с этою целию он и поставил в начале тропаря имя Апостола Павла, чтобы как в деятельности, так и в кончине показать уподобление Кирилла сему Апостолу. Как бы то ни было, но отсюда видно, что предание о кончине св. Кирилла в Каоне, вопреки свидетельству жития, распространилось довольно рано.

«Яко сълньце на земли въсияв, учителю, въсюду же притъчами, лучами, богогласия просвещая поющая тя верою и о раце стоящих у твоего тела». Т. е. Как солнце озарил ты, учителю, землю, и лучами Божественных внушений, твоими притчами просвещаешь поющих тебя верою и стоящих вокруг раки твоего тела. Последния слова указывают на то время, когда связь между новопросвещенною страною песнопевца и Римом, где было положено тело св. Кирилла, была еще во всей силе. Только тогда ученики св. Кирилла, приходя в Рим, могли совершать песнопения в честь своего наставника близ его гроба. А это, конечно, могло быть только при жизни св. Мефодия. Может быть, по этому самому ни в стихирах, ни в каноне нет нигде и намека на сотрудничество Мефодия своему брату. Если бы служба была составлена после кончины св. Архипастыря моравского, тогда весьма естественно было бы ожидать в ней какого нибудь указания на общие труды святых братьев, вместе подвизавшихся на пользу церквей славянских.

Другой канон, помещенный в апрельской минее, имеет следующее надписание: «святыма учителема словеньску языку, Кирила Философа и блаженого Мефодия». – По примеру греческих канонов, он имеет свой акростих, хотя это и не замечено пред каноном. Акростих состоит в следующих словах: «Курила Философа и блажена Методия пою». Канон состоит из 8 песней, в каждой по четыре тропаря и богородичен ; последние два тропаря в каждой песни обыкновенно посвящаются св. Мефодию, впрочем инде и один.

По содержанию своему, этот канон представляется менее самостоятельным, чем предыдущий. Из тропарей, относящихся к св. Кириллу, можно заметить следующий: «Аврам другый преселениемь явися, отьче Кириле, в землю ханаоньску, юже просвети словъмь нова учения, въспевая: отець наших Боже благословен еси» (пес. 7.). Примечательно это сравнение св. Кирилла с Авраамом. Оно уже встречалось и в предшествующем каноне, но в другом смысле. Там было взято во внимание переселение Кирилла из отечественного города в Константинополь для собственного образования: здесь переселение в чужую страну, которую он должен был просветить словом нового, т. е. евангельского учения. И эта страна, конечно, применительно к истории Авраама называется ханаоньскою . Не отсюда ли образовалось предание о Канаоне или Каоне, встречающееся в прологах?

Вот несколько тропарей в честь св. Мефодия:

«Илия другый рьвьниим явися на земли, Мифодие святе, вьсякы ереси попаляя богодъхновеныимь учением» (п. 1.).

«Стопами вьсю вселеную освяти, Богогласе отьче Мефодие, слово раздая вьсем странам новъмь языкъмь. Темьже тя, блаже, вся тварь славить, твоими словесы просвещаем» (п. 4.).

«Обретеся новый Павьл, премудре, вьсь мир Богови приобрете, съмысльно крьст Христов на ся въсприим, дойде до запад, святе, льсть идольскую вьсю разаряя, вься ереси, блажене, потръбляя» (п. 4.).

«Ересьм вьсем противьн явися благодатию, Мефодие, достойныими отъветы, Отьца (д. б. от Отьца ) убо Параклита исходяща, а не Сыну глаголя, нъравьньствъмь Троицю чисти исповедающе» (п. 6.).

Последний тропарь можно передать в следующих словах: Благодатию Божиею ты против всех ересей дал достойный ответ, и Параклита (Духа Святого) именовал исходящим от Отца, а не от Сына, научая воздавать Троице равную честь». Здесь ясно указывается на отношение св. Мефодия к возникшему тогда спору между Церквами восточною и западною об исхождении Духа Святого и свидетельствуется православие славянского проповедника и пастыря.

Заключим наши выписки словами канона, в которых можно видеть указание на страну, где он составлен». Моравьская страна вели заступ и стълп имея к Богу, тобою просвещена, научи въспевати в свой язык: отец наших Боже благословен еси». Т. е. Моравская страна, тобою просвещенная, и в тебе имея великого заступника и защитника пред Богом, научилась воспевать Ему на своем языке: благословен Бог отцев наших (п. 7.). «Юже ти приносим мольбу пръблажене, приими из уст недостоин; прилежно молися к Христу за стадо свое» (п. 9.). Из приведенных слов можно заключать, что творец канона причисляет себя к пастве св. Мефодия, и что из многих стран славянских, равно обязанных благодарностию своим просветителям за учреждение разумного богослужения, к составителю канона ближе всех была Моравская земля.

Но чтобы эти первые опыты церковных песнопений на славянском языке не показались совершенно одинокими явлениями в стране, где славянское богослужение вскоре подверглось преследованию со стороны латинского духовенства, укажем еще на канон, сохранившийся в тех же минеях Синодальной библиотеки, в честь св. Вячеслава Чешского, и написанный без сомнения в земли Чешской. Канон сей помещен под 28 ч. Сентября⁸, когда совершается память св. Вячеслава. Творец канона довольно ясно дает видеть себя, неоднократно указывая на торжество города Праги. Приведем его слова: «весело ликуеть Праг дьньсь, преславьный ти град, почитая память ти и чюдесы ти озаряя светьло вься страны, съзываеть въпити: благословен Бог отець наших» (п. 7.). «Веселия добротами, преславьне, паче сълньца в земли Боемьсце, благодетьныими зарями съвыше освящен, превзнашая Христа в векы вся» (п. 8.). Смысл сего тропаря, как видно, поврежден утратою или изменением некоторых слов: но примечательно здесь указание на землю Богемскую. За сим тропарем непосредственно следует еще: «Тело твое святое, блажене, приим Праг дьньсь, прехвальный ти град, и предивьная чюдеса мирови провъзвещаеть, превъзнашая Христа в векы». Из этого живого участия в духовной радости города Праги и всей земли Богемской ясно открывается, что писатель канона принадлежал к Церкви чешской.