Глава 2. Храм Соломона

ֵּית-הַמִּקְדָּשׁ הָרִאשׁוֹן – Первый Храм

Хотя иерусалимский первый храм был построен Соломоном, но приготовления к его постройке были начаты еще в предшествующее царствование. Они состояли в приобретении царем Давидом места для храма, в обширных заготовлениях строительного материала и денежных средств, в составлении плана храма.

Иерусалим того времени был гораздо меньше нынешнего. Из нынешних четырех его холмов только один, именно гора Сион, был заселен, и, по занятии города Давидом, окружен стеною (2Сам.5:7, 9; 1Пар.11:4–8). К горе Сиону, с восточной его стороны, примыкала уединенная и довольно высокая гора, названная 2Пар.3:1 Мориа, занятая полем одного из местных жителей, иевусея Орны. Среди поля, на верхнем хребте горы, было устроено гумно, т. е. выровненная горизонтальная поверхность скалы, на которой, ногами волов, молотили ячмень и пшеницу. Давид купил эту гору у Орны за 50 сиклей серебра, как говорит 2Сам.24:24; по другому же свидетельству, 1Пар.21:25, за 600 сиклей золотом (10,500 руб.). Как видно из этой разности определения стоимости места, гора Мориа была куплена Давидом не вся одновременно; первоначально была куплена незначительная часть горы за 50 сиклей серебра, а потом и другие прилегающие к ней участки, всего на сумму 600 сиклей золота. По приобретении места, Давид немедленно освятил его созданием жертвенника и, следовательно, изъял из прежнего употребления. По всей вероятности непосредственно за тем, гора была занята под склад строительного материала, и потому уже не могла служить полем как прежде. А затем приобретенное Давидом место стало исключительным местом ветхозаветного храма, который и оставался на ней во все время своего десяти-векового существования от Соломона до Тита. По преданию, это было то самое место, на котором Авраам принес в жертву своего сына.

О заготовленном Давидом материале для предстоявшего построения храма говорится, что он состоял в золоте, серебре⁶⁰ драгоценных камнях, меди, железе, кедровых балках и в массах свезенного мрамора и камня (1Пар.22:2–5, 14–16; 29:4–9). Некоторые исследователи (Винер) сомневаются в достоверности перечисляемого в библейском тексте количества этих материалов, особенно же в достоверности цифр 100,000 талантов золота и 1,000,000 талантов серебра. Считая талант золота равным 30,000 металл. рублей, а талант серебра – 2,500 металл. рублей, в ста тысячах талантов золота будем иметь три миллиарда металл. рублей, а в миллионе талантов серебра – два с половиною миллиарда рублей. Возможно ли, говорят, и необходимо ли было собирать такую массу золота и серебра для постройки одного храма? На первый вопрос библейский текст отвечает указанием самых источников, из которых была взята указанная сумма золота, серебра и проч. Прежде всего сам Давид от себя лично пожертвовал на постройку храма, кроме купленного им места, еще 3,000 талантов золота и 7,000 талантов серебра (1Пар.29:4). Затем разные начальники народа внесли 5,000 талантов золота, 10,000 талантов серебра, 18,000 меди и 100,000 железа (1Пар.29:6–7). Главным же образом указанная сумма образовалась из дани, собранной Давидом с покоренных им народов и посвященной Иегове (2Сам.8). Что эта дань состояла из большого количества золота и серебра, видно не только из указанного библейского места, но и из свидетельств Геродота (3, 95,106,116; 9:80) о необыкновенном скоплении благородных металлов у древних восточных народов. К этому нужно прибавить, что указанная общая сумма золота и серебра не есть точный итог собранных богатств, а только приблизительная круглая величина, так как, по свидетельству 1Пар.22:16, собранного золота и серебра нельзя было точно сосчитать по его множеству и так как большею частию то и другое состояло не в ходячих монетных слитках, а в разных сосудах и вещах между другими металлами и деревом. Тем не менее нет основания считать указанные в источниках цифры преувеличенными; с одинаковым правом можно сказать, что в них не только не преувеличено, а напротив преуменьшено действительное количество золота и серебра. Что же касается вопроса: могли ли быть издержаны такие суммы на постройку одного, и притом по своим размерам сравнительно небольшого храма, то ответом на него будет служить все дальнейшее наше исследование. Здесь заметим только, что храм иерусалимский был единственным для всего израильского царства и, следовательно, требовал всевозможного великолепия.

Наконец царю Давиду принадлежит самая идея храма или план храма в общем и частях, переданный им Соломону в торжественном завещании и с настоятельным требованием выполнить его. Некоторые (между ними Пэн) полагали, что под планом, переданным Соломону Давидом, нужно разуметь только тот план, который указан для святилища в книге Исход. Это справедливо в том смысле, что скиния Моисея должна была послужить основною моделью и иерусалимского храма. Тем не менее в плане Давида упоминается так много новых подробностей, несуществовавших в скинии (1Пар.28:11–19), что его безошибочно можно назвать новым, вторым планом ветхозаветного святилища. Многие другие исследователи (между ними Перро) полагали, что план иерусалимского храма не был ни Давидов, ни Соломонов, ни вообще израильский, но финикийский или египетский, так как из Финикии, а по преданию и из Египта, были вызваны художники и строители храма. Но не говоря уже о том, что иноземным людям, кто бы они ни были, ни Давид, ни Соломон не могли предоставить составление плана для святилища Богу Израилеву, и что план иерусалимского храма имел непосредственную связь с планом святилища Моисея, библейский текст прямо говорит, что, при составлении своего плана, Давид руководствовался только тем, что было у него самого на душе и что внушил ему Иегова (1Пар.28:12:19). Иноземные художники при построении иерусалимского храма имели такое же второстепенное значение исполнителей готового плана, какое имели Веселиил и Аголиав при построении скинии Моисея (Исх.37:30 и дал.). Имя одного из них Хирама (по книгам Царств) или Хурам Авии (по чтению Паралипоменон) упоминается в тексте, но уже после того как храм был построен; как хорошо знакомый с литейным искусством, он был призван для изготовления одних только медных сосудов и колонн (3Цар.7:14). Имя же главного архитектора, строившего иерусалимский храм, в библейских источниках не показано. Везде дается знать, что своим величием и красотою храм был обязан всесторонней мудрости царя Соломона, руководствовавшегося планом Давида.

Не смотря на множество заготовленного Давидом материала для храма, его оказалось недостаточно для начала работ, особенно мало было свезенного Давидом дерева и строевых камней⁶¹. Поэтому Соломон приступая к постройке, вошел в сношение с тирским царем Хирамом и заключил с ним контракт, по которому Хирам обязывался: а) снабжать Соломона кедровым и кипарисовым деревом и тесаными готовыми камнями с Ливана; б) вырубку строевого леса и обделку камней предоставить людям, присланным от Соломона, но для руководства их поставить над ними еще своих финикийских работников, как более опытных в деле; в) деревянные брусья доставлять с Ливана (вероятно с местности Триполи, славившейся лучшими кедрами), морем, на плотах до Иоппии (Яффы), ближайшей к Иерусалиму пристани. С своей стороны Соломон обязывался доставлять в Тир пшеницу, вино и масло (3Цар.5; 2Пар.2; Josephus Flavius, «Antiquitates Iudaicæ». III, V, 2:6). По свидетельству Парал. и Иосифа Флавия этот контракт был заключен формально на бумаге, и его копии, ἀντίγραφα, хранились как в Иерусалиме, так и в Тире. Есть еще одно свидетельство Евполема (Евсевий, «Praeparatio Evangelica». X, 30–34), по которому подобный договор Соломон заключил и с египетским царем Οὐάφρηι (Ваафри). – Количество рабочих, упоминаемых в договоре, библейский текст кн. Царств определяет так. Из ханаанитян, живших между евреями, было назначено 70,000 носильщиков, 80,000 каменотесов и 3,600 надзирателей (по Пар. 3:300); из израильтян назначено 30,000 работников, ходивших на Ливан переменными чредами в числе 10,000 ежемесячно. О числе финикийских рабочих библейский текст не говорит, но Евполем (у Евсевия) полагает их 80,000; столько же и египетских. Если таким образом одни работы по отделке дерева и камня производились далеко от Иерусалима на Ливане, то другие работы литейные были исполняемы в иорданской долине, на месте между Сокгофом и Цортаном, т. е. в ближайшем к Иерусалиму месте, на котором можно было найти необходимую для литейных работ кирпичную землю и песок (2Пар.4:17). Таким образом на месте строения храма, по библейскому выражению, не было слышно ни молота, ни топора, ни другого железного орудия.

Прежде чем приступить к постройке самого храма, требовалось еще приготовить для него сообразное с планом место. В настоящее время гора Мориа представляет ровную, защищенную стенами, четырехугольную площадь около 1,500 англ. футов длины и 1,000 фут. ширины, обращенную к четырем странам света почти в правильном направлении магнитной стрелки на восток и запад своими продольными сторонами и на север и юг поперечными. Но такой вид дан горе Мориа строителями храма. В первоначальном же своем виде хребет Мориа, как и другие окрестные горы, был очень обрывист. По свидетельству Иосифа Флавия, на нем едва могли найти место для корпуса храма и для жертвенника всесожжений; для дворов же, которые должны были со всех сторон окружать храм, места вовсе не было. Кроме того, по своему направлению хребет горы храма первоначально шел по диагонали нынешней площади этой горы, т. е. не прямо с севера на юг, а с северо-запада на юго-восток. Между тем храм и его дворы должны были ориентироваться, подобно скинии, в правильном отношении к четырем главным странам света. Таким образом при отделке горы Мориа требовалось: а) расширить ее верхнюю площадь до размеров необходимых по плану храма, б) изменить или выровнять направление кряжа так, чтобы приготовленная для храма площадь была по возможности правильно обращена к четырем странам света. По свидетельству Иосифа Флавия («Bellum Judaicum». V, 5:1) то и другое было достигнуто разом мудрым проектом Соломона – построить на восточной стороне горы, начиная от ее подошвы, среди проходящей здесь Кедрской долины, большую и твердую каменную стену не в направлении горного кряжа, а в том направлении, какое должна была иметь восточная стена двора храма, т. е. в прямом направлении с севера на юг, и промежуток между стеною и склоном горы (больший в северной части и меньший в южной) засыпать землею. По исполнении этого плана, гора Мориа не только была расширена в направлении на восток, не только получила с этой стороны прочную защиту, в виде высокой стены, необходимую здесь потому, что своею восточною стороною гора храма выходила в пустыню, но и получала исходную линию для правильной ориентации своей площади. Без всякого сомнения, вместе с восточною главнейшею стеною, площадь храма должна была получить соответственное ограждение в виде каменной стены и со всех других сторон⁶².

Следить шаг за шагом порядок постройки Соломонова храма ни священное Писание, ни предание не дают данных. Поэтому археология храма должна исходить из той его картины, какую он, по описанию источников; представлял в своем законченном и цельном виде. Затем, так как в библейском описании храма встречается много экзегетических и археологических трудностей, то мы должны будем подвергнуть их всестороннему рассмотрению. Главным образом эти трудности происходят от неясности для нас библейских архитектонических терминов, а также от того, что описание храма библия представляет, подобно описанию скинии, в двух параллельных рассказах книг Царств и Паралипоменон. Но тогда как два параллельные рассказа о скинии принадлежат одному и тому же автору и передаются в буквальном согласии, один как закон о скинии, другой как исполнение этого закона, между известиями о храме Соломоновом книг Царств и Паралипоменон есть некоторые разности, происходящие от различных намерений различных авторов и от неодинаковой подробности описания отдельных частей храма в том и другом рассказе. Мы говорили уже, что некоторые археологи присоединяли сюда еще третье библейское описание храма пророка Иезекииля, как составленное якобы по воспоминанию о храме Соломоновом. Хотя такое привлечение пророческого видения к числу источников археологии храма нельзя назвать основательным, тем не менее некоторые подробности описания Иезекииля, видимо накладывающиеся на исторические описания, могут быть принимаемы в общую картину храма, для восполнения пробелов исторических книг. После библейских источников археология храма, как мы уже знаем, должна пользоваться описанием Иосифа Флавия, но и оно разбито на несколько параллельных рассказов, не совсем сходных между собою («Antiquitates Iudaicæ». VIII, 3, 9; XV, 2, 3; «Bellum Judaicum». V, 5:1). То же нужно сказать и о талмудических преданиях о храме Соломоновом. Вследствие всего этого не все пункты в образе Соломонова храма могут быть представлены с одинаковою желательною ясностию.

В общем храм Соломонов⁶³ был построен по плану данному для скинии, только в больших размерах и с теми приспособлениями, какие были необходимы в богатом неподвижном святилище. Пророк Исаия (Ис.33:20) называет иерусалимский храм Соломона также скиниею, ohel, но только такою скиниею, которая не может быть сдвинута с своего места, столбы которой не могут быть сняты с своих пьедесталов, подобно столбам скинии Моисея и которой веревки не могут порваться, подобно веревкам Моисеевой скинии. И в книге Премудрости (Прем.9:8) Соломон говорит о себе, что он построил храм на святой горе по подобию первоначальной скинии. Такое отношение храма к скинии необходимо иметь в виду, чтобы правильно понять его устройство. Так как скинию окружал прежде всего в правильном порядке расположенный лагерь всего народа, то, для соответствия этому народному лагерю, кругом внутреннего отделения Соломонова храма была устроена большая площадь, называвшаяся отделением для народа или большим двором. То, что в скинии было собственно двором, окруженным полотняною оградою, здесь представляло уже второй внутренний двор или двор священников, по размерам вдвое превосходивший двор скинии. Хотя дворы храма имели ворота со всех четырех сторон (ворот не было только в западной стене внутреннего двора), но, для образования соответствия тому, что скиния имела вход с восточной стороны, и здесь главные ворота были устроены на востоке, в той большой стене, которую, как мы видели, Соломон построил прежде всего для укрепления горы, не смотря на то, что восточная сторона двора была обращена не к городу, а в противоположную сторону, к кедрскому потоку и пустыне⁶⁴. На оси этих внешних восточных ворот были затем другие внутренние ворота, приводившие из большого двора во двор священников, и еще далее жертвенник всесожжений, стоявший на том же месте, какое было назначено ему в скинии, но увеличенный в размерах. Соответственно умывальнику скинии, при жертвеннике храма стояла целая система сосудов омовения: десять художественно сделанных омывальников на подставах и большой бассейн для воды, по величине называвшийся морем подобно тому, как римляне такие большие сосуды для воды называли lacus. На той же общей оси ворот, дворов и жертвенника стоял наконец корпус самого храма, подобно скинии обращенный входною стороною к востоку. Тому, что Иосиф Флавий называл в скинии ἀέτομα, частию покрова нависшею на челе скинии в виде фронтона, в храме соответствовал притвор, представлявший, подобно нашим церковным притворам, вид коридора 20 локтей длины (по широте корпуса храма) и 10 локтей глубины. Соответственно входным колоннам скинии, и здесь пред притвором стояли две большие монументальные медные колонны, носившие особенные имена: Иахин и Боаз. Внутренняя величина храма была частию удвоенною, частию утроенною величиною скинии: 60 (30x2) локтей длины, 20 (10x2) ширины и 30 (10x3) высоты. Первое отделение, святое или большая зала храма (2Пар.3:5), имело 40 локтей длины, 30 локтей высоты и 20 локтей широты, а второе отделение, святое святых или зала святого святых (2Пар.3:10) или еще иначе Давир (3Цар.8:6), представляло совершенный куб 20 локтей длины, ширины и высоты, вдвое больший Давира скинии. Разделением между святым и святым святых служила каменная стена с дверью из масличного дерева. Во святом святых стоял тот же Моисеев ковчег завета с каппорет, поставленный под осенение двух новых колоссальных херувимов 10 локтей высоты, распростиравших свои крылья так, что концы внешних крыльев касались стен, а внутренние крылья склонялись над ковчегом. Во святом стояли те же сосуды скинии только в большем количестве: 10 светильников, 10 столов для хлебов предложений и жертвенник каждений. Стены храма были из массивного тесаного камня, но они напоминали и стены скинии тем, что были покрыты везде деревянною обкладкою, а потом еще обложены листовым золотом. Золотом были покрыты не только все стены, но и двери и потолок и даже кипарисовый пол храма. Таким образом храм Соломона мог назваться золотым храмом в собственном смысле слова. Так как в скинии на ее стенах были видны фигуры херувимов, расшитых по известному нам покрову скинии, который драпировался по ее внутренним стенам; то и на стенах Соломонова храма были изображения тех же херувимов с прибавочными орнаментами из растительного царства. Наконец, соответственно тому, что с наружной стороны скиния была окружена навесом вследствие особенного расположения спускавшегося здесь верхнего покрова скинии, и храм Соломонов был окружен непосредственно к нему примыкавшею линиею так называемых боковых пристроек храма. Таким образом храм, говоря словами пророка Исаии, был действительно неподвижною скиниею Моисея.

Но все поставленные здесь положения, определяющие общий вид и план храма Соломонова, требуют дальнейших археологических разъяснений. Их удобно можно расположить по следующим трем категориям: 1. Вопросы, касающиеся внешнего вида храма Соломонова; 2. Вопросы, касающиеся внутреннего вида храма, его принадлежностей и сосудов, и 3. Вопросы, касающиеся дворов храма. Ответы на эти вопросы по необходимости должны быть очень сложными, так как археология Соломонова храма обременена разнородными гипотезами, которых мы не можем обойти без надлежащего рассмотрения.

В вопросе о внешнем виде Соломонова храма наиболее занимала исследователей его высота. В кн. 3Цар.6:2 ясно говорится, что высота того храма, который был построен Иегове Соломоном, была 30 локтей, подобно высоте Ноева ковчега, как замечает Пэн⁶⁵. Но ниже, в ст. 20-м, при описании святого святых, для его высоты назначается только 20 локтей. В параллельном же описании кн. Парал. и пророка Иезекииля о высоте храма не упоминается. Спрашивается, как объяснить это двойное показание высоты? Существуют следующие попытки его объяснения:

1. Предполагали, что 30 локтей высоты относятся только к первому большему отделению храма или святому, а 20 локтей – исключительно только к святому святых, и что это последнее как внутри, так и снаружи было на 10 локтей ниже святого и потому имело свою особенную крышу, независимую от крыши святого. Такое объяснение думали обосновать главным образом на аналогии египетских храмов, в которых adyton бывает ниже чем cella (первая зала), особенно же храмов Карнакского, Лукзорского и Дендерского (Штиглиц, Гринейзен, Винер, Вогюэ). – Но, во первых, эти египетские храмы несовременны Соломону: первые два считаются более древними, а последний гораздо более поздним. Далее, аналогия египетских храмов, вообще неуместная при изучении специального вида иерусалимского святилища, в данном случае не уместна и не имеет научного значения еще потому, что египетский adyton и по своей идее представлял нечто совершенно другое, чем святое святых иерусалимского храма, и по своему виду не должен был представлять одного целого с переднею частию храма, но был независимым сооружением, отделенным от первой залы камерами и переходами (См. Moriette Haute Egypte, 152 и др.). С другой стороны, такое объяснение прямо противоречит библейскому тексту, который назначил 30 локтей высоты не одной части храма, а всему корпусу, т. е. святому и святому святых вместе, как это ясно видно из того, что он сопоставляет эту меру с мерою длины храма 60 локтей; но эта последняя была длина не одного святого, но святого и святого святых вместе. Что же касается 20 локтей высоты, то она указывается как особенная внутренняя мера в специальном описании святого святых. Как от общей длины храма было отделено для святого святых 20 локтей, так и от общей высоты корпуса 30 локтей каким-то образом для святого святых могло быть отделено 20 локтей. Наконец, указанное наружное различие высоты святого и святого святых, опираясь на сомнительной аналогии египетских храмов, опускает из виду аналогию скинии, храма Иезекииля и храма Ирода, не представлявших наружного отличия в высоте святого и святого святых, и не согласуется с идеею святого святых, как высочайшего пункта в святилище: если весь храм был горою Божиею, то святое святых было вершиною этой горы, а не ее склоном или понижением⁶⁶.

2. По другому объяснению святое и святое святых имели одинаковую наружную высоту, но различались по внутренней высоте: тогда как святое имело 30 локтей высоты, святое святых имело только 20, потому что десять локтей верхнего пространства над святым святых было отделено особенным потолком и образовало верхнюю горницу над святым святых, entresol, якобы ту самую, о которой говорится 2Пар.3:9. По одним объяснениям, эта верхняя горница оставалась открытою к стороне святого и, при совершенно закрытом отделении святого святых, давала этому последнему такой вид, какой мог бы иметь алтарь православного христианского храма, если бы иконостасу дать высоту двух третей высоты храма и сверху накрыть его плоским потолком (Шнаазе, Евальд, Бетхер, Упруг). Напротив, по другим объяснениям, верхнее пространство над святым святых закрывалось и со стороны святого верхним продолжением той же перегородки, которая внизу закрывала святое святых, и образовало собою совершенно особенную уединенную камеру, не имевшую отношения ни к святому, ни к святому святых (Гирт, Кейль, Фергюссон, Перро). – Это объяснение нам представляется так же невероятным, как и предшествующее. Прежде всего и здесь нарушаются отношения храма к скинии, так как в скинии святое и святое святых имели одинаковую высоту не только внешнюю, но и внутреннюю. Между тем для такого нарушения отношений нельзя представить никакого сериозного основания, и образуемое названными исследователями особенное отделение святилища, в виде верхнего этажа над святым святых, остается без всякого назначения. Указывали для этого отделения назначение служить священным архивом, в котором якобы хранились священные сосуды скинии Моисея. Но важнейшие принадлежности скинии, как ковчег завета, были не в архиве, а в самом храме; другие, изъятые из употребления, принадлежности скинии гораздо удобнее могли храниться в боковых пристройках, как увидим, окружавших храм со всех сторон и не имевших другого назначения, кроме того-же назначения хранить принадлежности святилища, почему либо изъятые из употребления. В особенности же против такого толкования говорит то, что о каком-нибудь третьем отделении храма, кроме святого и святого святых, библейский текст ничего не говорит, между тем положительного упоминания об этом отделении необходимо было бы ожидать не только потому, что это было бы отделение новое, неизвестное в скинии, но и потому, что в указанном виде оно строилось бы в ущерб размерам и значению святого святых. Нельзя согласиться, что на эту камеру над святым святых указывается 2Пар.3:9: «верхния горницы Соломон обложил золотом». Это не выходит из контекста речи. И было бы странно целую новую часть здания определять одним словом такого общего значения. Между тем, далее, чтобы сделать указанное отделение над святым святых, нужно было, как само собою разумеется, на высоте 20 локтей от пола образовать особенный потолок на балках, вбитых в стену. Но, спрашивается, как это можно было сделать, если по библейскому свидетельству, с которым мы встретимся дальше, стену храма, даже с наружной стороны, нельзя было портить, вбивая в нее балки для потолков прилетавших к храму наружных построек? А если представим, что верхняя горница над святым святых требовала и особенного хода к ней, о котором однакож нигде не упоминается и которому решительно нельзя указать места на плане храма, то представленное объяснение потеряет для нас последнюю тень вероятности. – Что касается того мнения, что верхнее отделение над святым святых не было отдельною замкнутою камерою, и к стороне святого не имело никакой стены, то, кроме уже сказанного, мы имеем против него еще два замечания: а) Этим нарушалась бы правильная мера первого отделения храма, к которому в таком случае нужно было бы причислять и пустое пространство над святым святых. В таком случае первое отделение храма, покрывая собою святое святых, как бы поглощало его и господствовало над ним. б) Зияющею пустотою над святым святых чрезвычайно портился бы вид храма. Пусть читатель представит себе, какой вид имела бы наша православная церковь, если бы ее алтарь покрыть особенным самостоятельным потолком внутри церкви⁶⁷.

3. По третьему объяснению (Мейер, Мерц, Мунк, Курц и Фридрих) святое и святое святых имели одинаковую внутреннюю высоту, т. е. 20 локтей, как это сказано 3Цар.6:20. Если же выше, в ст. 2. дается всему храму высота 30 локтей, то это значит, что не только над святым святых, но и над первым отделением храма, возвышался второй этаж 10 локтей высоты (по Мейеру и Фридриху 5 локтей на основании 3Цар.6:10 и 2Пар.3:9), образовавший те верхния горницы, о которых говорится 2Пар.3:9. – Это объяснение, в сущности не новое (оно встречается уже у древних раввинов, Лундий, 323), может быть и лучше предшествующего, так как оно выдерживает отношение меры храма к мере скинии, но и оно не может быть принято. Возможно ли предположить второй этаж на храме, занимавший целую треть высоты всего храма (только у Фридриха и Мейера ⅙ часть), не имея для этого положительного указания в тексте? И назначения для такого верхнего этажа,– поколику доступ к нему из почтения к святилищу не мог быть дозволен, – нельзя придумать. Один из наиболее сильных защитников этого мнения, Курц, полагал, что весь верхний этаж храма был построен для священных сосудов скинии Моисеевой, которые и были здесь расставлены точно в таком порядке, в каком стояли новые Соломоновы сосуды ·в нижнем этаже святилища. Таким образом по плану Курца храм имеет два отдельных святилища, и, судя по всему, главнейшим из них нужно считать верхнее, а не нижнее святилища. Мейер в своем предположении второго этажа в здании храма основывается на 3Цар.6:10, где говорится о некоторой надстройке ( יצוע ) пяти локтей высоты. Но нужно внимательно прочесть первые стихи шестой главы, чтобы убедиться, что под пристройками в 10-м стихе разумеются боковые трехъярусные пристройки вокруг храма, о которых мы будем говорить дальше, и что 5 локтей, на которых основывается Мейер, обозначают не высоту второго этажа на самом храме, но высоту каждого из трех ярусов боковых пристроек храма. Наконец все вообще представители этого объяснения ссылаются на то, что храм Иродов, построенный по образцу Соломонова храма, несомненно имел верхний этаж, как об этом свидетельствует иудейское предание. Ниже мы увидим, откуда вышел и какое имел значение второй этаж Иродова храма. Здесь достаточно заметить, что если действительно был второй этаж в храме Ирода (хотя это не всеми признается), то он был замыслом суетного славолюбия этого царя и позднейших иудеев, мечтавших возвратить иерусалимскому храму все то величие, какое он имел при Соломоне, но не имевших для этого действительных средств. Поднятием высоты храма чрез надстройку второго этажа думали прикрыть внутреннюю бедность второго храма в сравнении его с первым.

4. Завязавшийся таким образом спорный узел по вопросу о высоте храма думал рассечь Бэр предположением случайной ошибки переписчика в показании книги 3Цар.6:2 о 30 локтях высоты храма. Вместо 30, по его мнению, и здесь, как и ниже в ст. 20-м, нужно читать 20 локтей. «Не случайно, говорит Бэр, о высоте храма умалчивают и кн. Парал. и книга пророка Иезекииля (Иез.41:2). Такое умолчание было бы совершенно ненатурально при предположении высоты 30-локтевой, не совпадающей с мерою широты. Но оно было натурально, если высота храма предполагалась 20 локтей, потому что тогда писатели легко могли подразумевать ее в данной при этом такой же мере широты. Если бы мы имели одну только книгу Паралипоменон без книг Царств, тогда не возбуждалось бы никаких сомнений в 20-локтевой высоте храма, тем более, что такой именно высоты требует аналогия скинии. И в храме Зоровавеля не было различия между его высотою и широтою (1Ездр.6:3). Даже в книге 1 Царств (гл. 6), если игнорировать второй стих, можно найти свидетельство о 20 локтях высоты храма. Здесь мы читаем, что Соломон отделил от общей 60-локтевой длины на западной стороне 20 локтей для святого святых, так что для святого осталось 40 локтей. И затем, в ст. 20-м, говорится: и так святое, святых имело 20 локтей длины, ширины и высоты. Откуда вдруг высота 20 локтей во святом святых? Не сказано, чтобы Соломон, отделяя часть от длины храма для святого святых, отделял что либо и от общей высоты и широты храма или сокращал ее, а между тем это необходимо было бы сказать, если бы общая высота и широта храма были не те, которые указаны для святого святых. Если же не было разности между высотою святого святых и святого, то высоту всего храма нужно полагать именно, по мере высоты святого святых, 20 локтей, а не обратным переведением высоты, выведенной откуда бы то ни было для святого, на святое святых, потому что кубическое измерение святого святых в ст. 20-м стоит выше всяких сомнений и споров. И так 30 локтей для высоты храма в 3Цар.6:2 показаны по ошибке вместо 20 локтей». – Это объяснение, конечно, не лишено известного значения, поколику оно направлено против вышеуказанных толкований и устанавливает необходимость одной общей высоты святого и святого святых. Но и к нему нельзя спешить доверием, так как оно произвольно изменяет цифру, ясно указанную в тексте, не только еврейском, но и LXX и других древних переводов, и основывается на том, что вовсе не указано, на умолчании текста. На этом основании можно было бы оправдать и Иосифа Флавия, которому казалось, что высота Соломонова храма подразумевалась в библейском тексте равною длине, т. е. 60 локтям.

После уже сделанных и рассмотренных нами попыток объяснения высоты Соломонова храма, для нас осталась логическая возможность только одной еще попытки. Если, по свидетельству 3 Цар. гл. 6, храм имел высоту 30 локтей, а святое святых только 20, и если при этом нельзя предположить верхнего этажа над святым святых, то почему нельзя предположить здесь особенного нижнего этажа 10 локтей высоты, на котором могло возвышаться святое святых и таким образом достигать общей высоты храма. В этом случае святое святых имело бы такой вид, какой в некоторых православных русских храмах имеет алтарь, значительно возвышающийся над остальною частию храма, например алтарь в храме Вифанского монастыря. Хотя и о нижнем этаже храма Соломонова не упоминается в библейском тексте, так же как и о верхнем, но в данном случае это не упоминание может объясняться тем, что нижний этаж святого святых представляла не отдельная камера, а глухой или подвальный этаж или даже голая скала или вершина горы, соответственным образом отделанная, чтобы служить основанием ковчегу завета и напоминать гору Синайского законодательства и, как видно из сравнения ст. 2 и ст. 20 (3 Цар. гл. 6), имевшая около 10 локтей высоты. Таким образом постройка особенного основания для святого святых принадлежала к общим первоначальным работам по отделке горы для принятия храма, о которых работах библейский текст вообще умалчивает и сведения о которых заимствуются только у Иосифа Флавия. Этот историк в высоте Соломонова храма различает основание, состоявшее из огромной величины камней и имевшее 60 локтей высоты и самый храм также 60 локтей высоты («Antiquitates Iudaicæ». VIII, 3:2). Хотя, как увидим дальше, эти цифры не могут быть приняты, как противоречащие библейским цифрам, но общей мысли Иосифа Флавия о выдающемся основании или глухом нижнем этаже под храмом мы не имеем права отвергать Если же несомненно существовала большая подстройка под зданием храма, то, в виду обнаруженной в библейском тексте разности внутренней высоты святого и святого святых, весьма натурально допустить, что нижний глухой этаж или цоколь храма в отделении святого святых был сделан на 10 локтей выше, так что с святого во святое святых восходили по ступеням, как восходят в алтарь церкви Вифанского монастыря. Другими основаниями в пользу высказанного нами предположения могут служить: а) Постепенность возвышения грунта на горе Мориа и переходы по ступеням по мере приближения к центру храма. Так, с долины Кедрской восходили по ступеням на первую платформу горы или двор внешний, со двора внешнего во двор внутренний, с внутреннего двора на паперть храма. Естественно прибавить, что и в последний наиболее священный пункт также восходили по ступеням, и что уровень пола святого святых был выше предшествующей части храма, б) Употребленное 2Пар.3:9, в описании святого святых, название alijoth, עליוֹת, по LXX τὸ ὑπερῶον (единственное число), возвышенная камера или верхняя горница, относящееся несомненно к святому святых, ясно свидетельствует о возвышенном положении святого святых сравнительно с первою частию храма. Хотя в еврейском тексте здесь стоит множественное число alijoth, но это так называемое множественное dignitatis, употребляющееся для обозначения почтения к лицу или предмету; при переводе, его необходимо заменить единственным числом, как это и делают LXX. Поэтому совершенно ошибочно под этим выражением кн. Парал. обыкновенно разумеют камеры боковых трехъярусных пристроек, бывших кругом храма. Боковые пристройки состояли не из верхних только камер, но и из нижних, в нижнем этаже и потому уже их нельзя было назвать alijoth. И золотой обкладки боковые пристройки не могли иметь. Кроме того, книга Парал. вовсе и не касается в своем описании боковых пристроек при храме, как второстепенных. Наконец, прямой контекст ст. 8–9 и присутствие определенного члена при alijoth не позволяют под последним термином разуметь что либо другое, кроме камеры святого святых, измерение которой непосредственно пред тем приведено, в) По иудейскому преданию во святом святых храма возвышалась натуральная часть скалы, место жертвоприношения Авраама, на которой в первом храме стоял ковчег завета, а во втором ничего не стояло, и под которою была еще натуральная пещера (Маймон. Beth habechira гл. 4. Кимхи на 2Пар. 35). Так как о первом отделении храма ничего подобного не говорится, то это значит, что святое святых стояло на выдающемся возвышении, приспособленном как основание для этой части храма, и было горним местом святилища. – И так святое святых не только не было подобием adython египетских храмов, лежавшего ниже или глубже первых отделений храма, но представляло прямую противоположность им своим возвышенным положением. Вместе с этим, сама собою решается задача 30 и 20 локтей высоты в храме. Первая цифра определяет высоту святого, а вторая – святого святых. В той и другой высоте разумеется высота внутренняя от пола до потолка, независимо от высоты основания или цоколя, на котором стояло то и другое отделение святилища.

Но 30 локтей есть во всяком случае внутренняя высота. Чтобы иметь понятие о внешней высоте корпуса храма, нужно прибавить еще высоту основания или цоколя и, с другой стороны, высоту крыши. О высоте основания храма библейский текст не дает никакого сообщения. Остается предположить, что она равнялась высоте основания Иродова храма, которая на передней восточной стороне храма, независимо от цоколя святая святых, была 6 локтей. Труднее определить высоту крыши храма, так как самый вид ее у исследователей представляется различно. Древние археологи (Лундий, 281,324; Адриан Реланд «Antiquitates Sacrae veterum Hebræorum», 65) представляли ее приподнятою к средине, двухскатною и шпицеобразною, на том основании, что такие крыши у греков и римлян употреблялись для храмов и дворцов и что такую повидимому крышу Иосиф Флавий дает храму Ирода («Bellum Judaicum». V, 5:6). Мало того, крыше Соломонова храма придавали взятые с Иродова храма золотые шесты, имевшие якобы назначением пугать птиц, садившихся на крыше. У Евсевия («Praeparatio Evangelica», 1:9) приводится еще сказание о двух медных сетях, распростиравшихся над храмом и сгонявших птиц производимым ими шумом. По поводу этих сказаний справедливо замечает Кейль, что древние израильтяне не в таком отношении стояли к царству пернатых, чтобы считать осквернением их присутствие на крыше храма. Как бы нарочно против такого представления псалмопевец говорит именно о беспрепятственном пребывании птиц вблизи святилища: «птица находит себе жилье и ласточка гнездо себе у алтарей Твоих, Иегова воинств» (Пс.84:4). Пророк Осия (Ос.8:1) представляет орла, отдыхающего на доме Божием. И самая форма двухскатной крыши не может быть принята для храма Соломонова. Св. Писание, упоминая о крыше, всегда разумеет плоскую крышу с бруствером со стороны улицы, согласно требованию закона (Втор.22:8); по талмудическому преданию, бруствер кругом крыши обыкновенно имел высоты 4 локтя (Майм., Hile. Schechenim, III, 6). По своему материалу крыша Соломонова храма, как свидетельствует 3Цар.6:9, состояла из досок и кедровых балок, уложенных несколькими параллельными рядами ( שׁדרות = סדר )⁶⁸. Но само собою понятно, что этого было недостаточно. По восточному обычаю на кедровых досках был вероятно слой сухих пальмовых ветвей и толстый пласт укатанной земли, с известковым цементом (См. L’art antique de la Perse par Dieulafoy. 1884. P. 1. p. 33) и затем обладка из мраморных плит. Таким образом крыша храма прибавляла к его внутренней высоте не менее 6 локтей; если перила или бруствер на крыше имели 4 локтя высоты, то в балках, земляной и каменной настилке, нужно полагать не менее двух локтей. Следовательно, высота храма, с его видимым основанием и крышею, была 42 локтя.

Но действительно-ли это есть вся высота Соломонова храма? В книге Царств к этой высоте ничего больше не прибавляется. Но в кн. 2Пар.3:4 делается весьма значительная прибавка в виде башни, возвышавшейся над притвором храма и имевшей высоты 120 локтей. Такая башня притвора должна была превосходить высоту храма в 4 раза⁶⁹, так как стены храма в собственном смысле должны были равняться внутренней высоте храма, т. е. 30 локтям. Этим свидетельством чрезвычайно затрудняется представление Соломонова храма. Почти все новые исследователи, опираясь на 30-локтевой высоте стен корпуса, считают и экзегетически и архитектонически совершенно невозможною высоту притвора в 120 локтей (См. Paine, 150 и дал.). Вся история архитектуры не знает примера такого отношения башни к высоте остальной части здания. «Правда, – говорит Кейль, – в Страсбургском аббатстве и в Фрейбургском соборе высота башни к высоте церкви с крышею относится как 3¼ к 1, а в Руанском соборе высота башни и корпуса церкви стоят между собою в отношении 4 к 1; но не нужно забывать, что в высоте этих башен считаются и венчающие их очень высокие шпицы и кресты, между тем как, при определении высоты башни Соломонова храма, мы не имеем права представлять ее шпицеобразною, но должны давать ей, как и храму, плоскую крышу». Наиболее простым разрешением указанного затруднения было мнение, разделяемое особенно археологами-специалистами по истории архитектуры (Штиглиц, Вогюэ, Соси, Герен), что указанная в кн. Пар. 120-локтевая высота есть сумма высоты двух башен притвора и что действительная высота притвора равнялась только половине этой суммы, т. е. 60 локтям, что представляет удвоенную только высоту остальной части корпуса храма. Но, не говоря уже о том, что разделение высоты притвора на две башни не имеет никакого основания в библейском тексте, который знает только один цельный притвор, называть высотою притвора недействительную видимую его высоту, а высоту фиктивную, составленную из соединения двух отдельных высот, значило бы намеренно преувеличивать размеры храма или же скрывать их от читателей, чего ни в каком случае не могло быть в намерении автора кн. Парал.

Рисунок 37. Разрез храма Соломона по Вилляльпанду-Пайлу

Другие исследователи, понимая в буквальном смысле 120 локтей высоты притвора, произвольно увеличивали для нее высоту всего корпуса храма, воздвигая на нем верхние этажи уже не 5 или 10 локтей, как Фридрих, Мейер и Курц, а 30, 40, 50 и 60 локтей. Так Вилляльпанд-Пайллу. вместо 30 локтей, указанных в тексте, дает корпусу храма 90 локтей высоты⁷⁰. К этому нужно прибавить, что показание такой высоты башни над входом Соломонова храма давало повод к сопоставлению ее с пилонами египетских храмов и к пониманию всего храма в смысле египетского стиля. В виду всего сказанного, мы считаем необходимым согласиться с тем, что в чтение 2Пар.3:4 по нынешнему еврейскому тексту: высота притвора сто и двадцать... вкралась ошибка переписчика, впрочем, весьма древняя, так как ею вводится в заблуждение уже Иосиф Флавий, самыми различными способами подгоняющий свои описания храма под высоту 120 локтей. Что действительно в данное чтение масоретского текста вкралась ошибка числа, видно из древних переводов книг Парал., LXX толковников (алекс. код.), сирского и арабского, по которым высота притвора была не 120 локтей, а только 20. По всему вероятию, это и есть действительная высота притвора храма Соломонова (Гирт, Мейер, Шнаазе, Бэр, Шольц, Фридрих). Таким образом притвор храма не только не возвышался над корпусом храма в виде 120-локтевой башни, но на целую треть был ниже храма и, как увидим дальше, равнялся высоте так называемых боковых пристроек вокруг храма. – Что же касается чтения данного места кн. Пар. в еврейской масоретской библии, то вкравшаяся сюда описка переписчика ясно дает себя заметить при совокупном прочтении 3-го и 4-го стихов (3-й главы 2 Пар.): «длина дома Божия локтей шестьдесят и ширина локтей двадцать; притвор же, который пред домом, длина его локтей двадцать и высота сто двадцать». В этом чтении обращает на себя внимание то, что существительное локтей, стоящее пред каждым числительным, не стоит в последнем случае при определении высоты притвора, и его место занято словом сто. Является вопрос: не предстояла ли возможность древним переписчикам смешат слово локоть с словом сто и по ошибке написать последнее вместо первого? В области еврейского текста такая ошибка вполне возможна и понятна, так как слова מאה локоть и אמה сто состоят из одних и тех же согласных букв, только поставленных в другой порядок. Подобного рода ошибки принадлежат к самым обыкновенным в древне-еврейских рукописях. Контекст же приведенного места и действительное существование таких древних текстов, в которых вовсе нет слова сто, но есть слово локоть, наглядно удостоверяют, что предполагаемая здесь описка действительно имела место. Нельзя не припомнить здесь, что подобное ошибочное возвышение высоты святилища со стороны копиистов священных книг встречается еще в книге Исход (Исх.27:16–18) по тексту LXX, где входной завесе двора скинии, намеренно или ненамеренно, дана высота, в четыре раза превосходящая действительную высоту, 20 локтей вместо 5 локтей. Ниже, в рассуждении о реставрации храма Иродом, мы еще посмотрим, не была ли ошибка еврейского чтения 2Пар.3:4 (сто вместо локоть) намеренною ошибкою или намеренным изменением текста, и для кого она могла быть нужна? – Во всяком случае для нас несомненно, что высота собственно стен храма нигде не была выше 30 локтей, а вся высота его с платформою, на которой он стоял, и с крышею не превосходила 42 локтей.

Перейдем теперь к остальным измерениям храма, его длине и ширине. Так как о внутренней длине храма 60 локтей и ширине 20 локтей не существует никаких сомнений, то, для представления внешней длины и ширины храма, мы должны прежде всего прибавить к этим измерениям толщину стен храма. Положительных свидетельств в библейских исторических книгах нет об этом вопросе, но он решается довольно точно на основании свидетельств о материале, из которого были выведены стены, и некоторых особенностей их кладки.

В некоторых историях искусства (Штиглица, Шнаазе, Гринейзена) было высказано мнение, что стены храма Соломонова были деревянные, и только стены боковых пристроек, окружавших храм, были из камня. По крайней мере, говорит Шнаазе, верхняя часть стен корпуса храма была деревянная. Основанием такого мнения послужило неправильное понимание библейского свидетельства (3Цар.6:15), что внутренняя сторона стен храма была из кедров от пола до потолка и что камня внутри храма вовсе не было видно. Затем защитники деревянного иерусалимского храма указывали на то, что и скиния имела деревянные стены, что, по библейскому описанию, косяки дверей святого и святого святых были из дерева, между тем как в каменном здании и косяки были бы каменные, и что к построению храма были призваны финикияне, которые были известны главным образом своими деревянными работами и даже колонны во дворце царя Соломона делали из дерева (3Цар.7:2) и которые, по Иосифу Флавию (Contra Apionem. 1:18) и Плинию («Naturalis historia». XVI, 79. [Плиний Старший. «Естественная история» Книга XVI. Лесные деревья.]), в самой Финикии строили храмы из ливанского дерева. – Все эти аргументы в данном случае ни к чему не приводят. Из упомянутых сейчас свидетельств Иосифа Флавия (собственно Meнандра) и Плиния видно совсем противоположное, что, и по обычаю финикийских построек, храмы имели одни только крыши деревянные, следовательно стены имели не из дерева, а из камня. Если в описании дворца Соломонова говорится о деревянных столбах, то здесь же прибавлено, что этот дворец от основания и до своей плоской крыши был из камня (3Цар.7:9–11). Но можно ли допустить, чтобы, воздвигая каменный дворец для себя, Соломон строил святилище из менее прочного материала? Напрасно здесь ссылаются на образец скинии, стены которой были из дерева. ,Скиния имела деревянные стены тогда еще, когда народ не знал другого жилища, кроме шерстяного покрова шатра. Соломон же строил не скинию, а היכל , чертог, храм. Но известно, что храмы, особенно такие монументальные храмы, каким должен был служить храм иерусалимский, никогда не строились, как и ныне не строятся, из дерева. Главная же ошибка названных исследователей состоит в неправильном толковании 3Цар.6:15, где говорится о кедровой внутренней стене храма. Из кедра была только внутренняя обкладка стены. Но обкладка кедром не значит, что и вся стена была из кедра. Напротив, выражение: обложил ( צפה ) деревом стену показывает именно, что стена была не деревянною, а каменною, как об этом и говорится ясно в библейском тексте несколько выше (ст. 7): и строился дом הבית из камней цельных, привозных (т. е. обделывавшихся в каменоломнях и доставлявшихся к храму в готовом виде), так что при построении дома не было слышно ни молота, ни другого железного орудия». Выражением дом, ha-baith, в описании храма всегда называется только корпус самого святилища в отличие от окружавших его второстепенных пристроек. По смыслу библейского описания он должен был иметь и свою крепость, хотя вместе с тем он и опирался еще на окружавшие его боковые постройки. А потому вовсе нельзя сказать, что так как к стене храма прислонялись другие постройки, то ей достаточно было быть и деревянною. – Иначе представляет состав стен иерусалимского храма новое сочинение Пэна (стр. 7 и дал.). Основываясь на свидетельстве талмуда, что стены иерусалимского храма строились из дерева и камня вместе, таким образом, что между каждыми двумя рядами камней лежал слой деревянных брусьев, Пэн в своей реставрации старается перемешать дерево с камнем, и, рядом с массивными каменными колоннами, пилястры при стенах делает деревянные. Храм Соломона, по его выражению, представлял собою сложные деревянные рамы, наполненные камнем. Другими основаниями для предположения такой кладки стен, служили для Пэна: 3Цар.6:10 по LXX, где говорится, что храм имел какие-то деревянные связи, соединявшие состав его стен; 1Ездр.5:8, где говорится, что, при постройке храма Зоровавеля, в каменные стены его вкладывали дерево, и сказание о Каабе, построенной при Магомете из рядов досок между камнями (Encуclор. britannica, Vol. XV, 672, № 2). Едва ли нужно доказывать непрочность и даже невозможность такой постройки. Талмудисты доказывали, что такая кладка стен предохраняла храм от землетрясений, которые в Иерусалиме бывали очень часто в древнее время. Но не нужно быть архитектором, чтобы понять легендарный характер этого сообщения. Во всяком случае в библейском описании ничего подобного нет. Приведенные Пэном места кн. Царств и Ездры говорят не о смеси дерева и камня в массиве стены, при ее кладке, а только о том, что готовая каменная стена была обложена деревом. «Куда же девалась наконец масса дерева, доставленного в Иерусалим Хирамом, если храм был весь из камня?» спрашивают вышеназванные исследователи. «Ведь для деревянных работ в храме было назначено столько же рабочих, сколько и для каменных», прибавляет Пэн. «Да и как могли сжечь храм халдеи, если он был каменный?» По плану храма строевого дерева требовалось очень много уже на самые те стены, о которых мы говорим, потому что, построенные из камня, стены везде внутри храма были обложены деревом, так что камня вовсе не было видно. Много дерева требовалось для крыши, пола, для боковых пристроек храма и проч. Снаружи стены храма не были обложены деревом, и здесь, по словам Иосифа Флавия, можно было наблюдать их удивительную кладку: камни были выглажены как стекло и так плотно сложены, что не сразу можно было заметить линию их соединений. Переплета из дерева и камня Иосиф не знает⁷¹.

Так как, таким образом, стены Соломонова храма были построены не из дерева, как думали названные исследователи, и не из кирпича, как это приходило на мысль некоторым представителям иудейского предания, а из камней, и притом весьма больших камней, имевших 8 и 10 локтей длины (3Цар.5:31, 7:10), то этим самым уже определяется весьма значительная толщина стен. Предполагая, что широта камней равнялась приблизительно только половине их длины, мы должны давать Соломоновым камням, а следовательно и стене храма, 5 локтей широты или толщины. Но есть основание думать, что, по крайней мере в своей нижней части, она была еще толще. Дело в том, что, по описанию 3Цар.6:6, наружная сторона стены храма не представляла одной отвесной линии, но в своем возвышении вдавалась внутрь на три локтя, образуя в нижней своей части три уступа, каждый из которых имел локоть широты или глубины. Но так как и верхняя сокращенная часть стен, при данном для стены материале, должна была иметь соответственно немалую толщину, то нижняя половина стен была еще толще на три локтя⁷². Таким образом мы приходим к той мере толщины стен, которую указывает пророк Иезекииль (Иез.41:5), именно к 6 локтям. – Прибавив найденную толщину стен к внутренней длине и ширине храма, 60 и 20 локтей, получим наружную длину храма 72 локтя, а наружную ширину 32 локтя в нижней части стен и 66 локтей длины и 26 локтей ширины в верхней части стен под крышею.

Но это еще не весь объем здания храма. К нему примыкали непосредственно, со всех сторон, другие пристройки, на восточной фронтовой стороне притвор, а со всех других сторон особенные постройки, названные в библейском тексте יציע бока храма или боковые постройки, LXX: μέλαϑρα, Иосиф Флавий: οἵκοι.

Боковые постройки вокруг храма обращают на себя, прежде всего, внимание тем, что они состояли из трех этажей, весьма определенно различаемых в тексте: нижнего, среднего и третьего (3Цар.6:5–7). Это различие отдельных ярусов, кроме того что оно выясняет для нас вид самых боковых построек, важно еще в двух отношениях: во-первых, оно показывает, что на самом корпусе храма верхних ярусов не было, потому что, в противном случае, они были бы также определенно указаны; во-вторых, оно свидетельствует о независимости архитектуры Соломонова храма от египетских храмов, хотя имевших боковые пристройки к корпусу храма, но всегда только одноэтажные. Так как трех-ярусные боковые пристройки Соломона непосредственно примыкали к храму, то они состояли только из одной наружной стены, проведенной параллельно стене храма в расстоянии 5 локтей от нее и имевшей, по изображению прор. Иезекииля (Иез.41:9), собственной толщины 5 локтей. Другою же внутреннею стеною построек служила готовая уже стена самого храма. Весьма замечательно в этом случае то уважительное отношение к храму, какое, по описанию библейского текста, соблюдалось при возведении боковых зданий. Запрещалось нарушать чем либо цельность стены храма, даже в той части ее, которая не была на виду, особенно же вгонять в стену перекладины и балки для утверждения потолков в отдельных этажах пристроек. Для этой последней цели предписывалось воспользоваться уступами, бывшими в стене храма, так как мы уже знаем, что наружная сторона корпуса храма возвышалась не отвесно, но с сокращениями своей толщины в виде трех уступов. Так как такие уступы были очень значительны, целого локтя ширины, то на них удобно было расположить кедровые потолки отдельных этажей и крышу всего бокового здания. Вследствие того, что расстояние между уступами было 5 локтей, все три этажа имели такую именно высоту. Такую же норму 5 локтей должна была иметь и широта этажей; но она была удержана только в нижнем этаже. Средний этаж, вследствие локтевого уступа в стене храма, имел 6 локтей ширины. Точно также верхний этаж, вследствие нового уступа стены храма, расширялся еще более на один локоть. Общую высоту всех трех этажей, включая сюда и их крышу с перилами, нужно полагать в 20 локтей. Во всяком случае корпус самого храма, среди опоясывавших его построек, возвышался целою третью своей высоты, и в этой части его стены уже не было уступов. Совершенно вопреки библейскому описанию Иосиф Флавий («Antiquitates Iudaicæ», VIII, 3:2) совсем отделяет боковые пристройки от корпуса храма, и помещает их вокруг того нижнего основания или платформы, на которой храм стоял, по его мнению, открыто, ничем не заслоняемый. Так как платформа под храмом сама по себе имела по Иосифу 60 локтей высоты, то такую же высоту имели и окружавшие ее трех-ярусные пристройки. Таким образом каждый ярус имел сам по себе высоты 20 локтей. Возможна-ли такая высота при 5 локтях ширины ярусов?.. Напротив того, на плане некоторых новейших исследователей (Гирт, Der Tempel Salomo’s, Эберс и Гуте, Palästina im Bild und Wort) высота боковых пристроек доводится до общей высоты всего корпуса храма, так что этот последний вовсе не виден снаружи. Не говоря уже о том, что такое представление противно библейскому тексту, из него возникает много практических неудобств при составлении плана храма. Например, где в таком случае будут окна храма? Напрасно Гирт думает, что в таком виде, охватывая храм во всю его высоту, боковые пристройки лучше всего могли способствовать к утверждению стен храма. Сейчас мы увидим, что боковые пристройки имели укрепляющее значение для стен храма вовсе не своею высотою.

Что представляли собою в частности трех-этажные пристройки вокруг храма? Неосновательно некоторые исследователи (Михаэлис, Дерезер) считали их открытыми галереями, возвышавшимися, одни на других, тремя ярусами. Библейский текст ясно говорит, что этажи делились на отдельные камеры, что этажи имели особые двери, чего нельзя сказать об открытой галерее. Здесь, вероятно, хранились сокровища дома Божия (3Цар.7:51, 15:15; 4Цар.11:10; 2Пар.5:1); по Иезекиилю здесь были кельи для отдохновения священников (Иез.41:11). Здесь могли храниться и те принадлежности древней скинии, для которых, как мы видели, некоторые воздвигали верхний этаж на самом храме (3Цар.8:4; 2Пар.5:5). Мало того, в древних свидетельствах указывается даже количество келий или закрытых камер всех трех этажей. Впрочем по этому вопросу находим у исследователей некоторое недоразумение. Свидетельство прор. Иезекииля (Иез.41:6), что келий было 83 и Иосифа Флавия («Antiquitates Iudaicæ», VIII, 3:2), что их было 30, обыкновенно понимают о каждом отдельном этаже; всех же келий всех этажей считают 90 и даже 100. Для того, чтобы дать место такому большому числу келий, необходимо сократить до minimum’а их длину (обыкновенно полагают их длину равною ширине и высоте, 5 локтей) и до последней возможности утончить промежуточные стены разделявшие между собою кельи (обыкновенно полагают, что это были легкие деревянные перегородки)⁷³. Но это едвали согласно с тем значением, какое могли иметь при храме боковые пристройки. В таком случае между фундаментальною стеною боковых построек и стеною храма не будет никакого соприкосновения и боковые пристройки потеряют свое главное назначение – служить опорою стенам храма, потому что как только сокровищницы, они удобнее могли быть построены в другом месте, не заслоняя собою стен храма. И вообще в древней архитектуре не употреблялись деревянные перегородки в таких массивных постройках. Да и трудно было бы подыскать назначение для образуемого с таким произволом лабиринта 100 келий. На этом основании мы полагаем, что указываемое у пророка Иезекииля и Иосифа количество келий 30 и 33 есть общее количество всех келий всех трех ярусов вместе, и что, следовательно, в каждом ярусе было только 10 или 11 келий (См. Халд. перифр. Иез.41:6) ⁷⁴. В таком случае каждой келье, при 5 локтях высоты, можно дать длину вдвое большую, 10 локтей, и все еще между кельями будут оставаться такие промежутки, что в них можно будет поместить каменные стены по толщине равные стенам храма. Но есть еще другое свидетельство: в переводе LXX Иез.41:6 количество всех келий указано не 33, но 33 умноженное на 2 (в слав.: тридесят и три дващи), т. е. 66. Принимая это свидетельство при распределении келий на плане храма, мы должны будем сократить их длину до 5 локтей, оставляя

Рисунок 38. План храма Соломона по Вогюэ

промежуточные между келиями пространства все-таки равными толщине стены храма и занятыми не деревянными, а каменными стенами. Только в таком случае будет понятно, каким образом боковые пристройки могли служить для храма опорою особенно на случай землетрясения. В переводе Вульгаты Иез.41:6 предполагается, что поперечные стены, в виде контрфорсов выходившие от стены храма и служившие разделением между келиями, не только доходили до наружной стены боковых пристроек, но и выступали некоторою частию из линии этой стены, erant eminentia. Для большей ясности прилагаем здесь план стен храма и его боковых построек, сделанный в указанном смысле, из сочинения Пайллу: Monographic du Temple de Salomon, pl. IX. Показанные на плане числа 1, 2, 3 и т. д. до 22 суть то, что Вульгата называет erant eminentia, т. е. выдающиеся наружу поперечные стены, служившие разделением между келиями. Буквы a, b, c, d, e, f, g, h, i, k суть 11 больших келий каждого этажа, указываемых прор. Иезекиилем. Остальные камеры, неотмеченные буквами, не идут в счет, по своей незначительности. Буквы РРР указывают наружные стены боковых пристроек. Буквы HHH суть стены самого храма. – О внутреннем устройстве амфилады комнат кругом храма ничего не говорят древние источники. Только по недоразумению к описанию этих комнат относили свидетельство 2Пар.3:9 об alijoth, горнице обложенной золотом (Гринейзен). Из дальнейшего описания храма будет ясно, что такое богатство могло быть только внутри самого храма. По описанию Иосифа Флавия, между камерами было сообщение, вероятно в виде узких проходов, в массиве поперечных каменных стен. Несомненно, что в

Рисунок 39. План храма Соломона по Вилляльпанду-Пайлу

камерах были и окна. Что же касается общего главного входа в боковые камеры, то кн. 3Цар.6:8, по LXX и таргуму, полагает его с правой южной стороны дома в средней камере нижнего этажа (См. план Пайллу КК); отсюда витая лестница из красного сандального дерева (2Пар.9:11) вела в средний этаж⁷⁵ а из среднего в верхний. Напротив нынешний еврейский текст 3Цар.6:8 говорит о главном входе, непосредственно приводившем во второй этаж, минуя первый: «вход вел в средний ярус и витая лестница вела в средний ярус, а из среднего в третий». Это масоретское чтение одни объясняли в том смысле, что нижний этаж действительно не имел прямого входа со двора, подобно нынешним подвальным этажам, а только спуск с среднего этажа (Гринейзен); другие указывали на то, что вход в нижний этаж мог сам собою подразумеваться и потому только не указан в тексте (Мейер); третьи полагали, что нижний этаж был изолирован от остальных и имел не внешний ход, а внутренний из самого храма (Гирт, Тений). Но все эти объяснения нужно считать лишними после указанного нами исправления данного места в переводе LXX. К этому нужно прибавить, что вход в боковые кельи мог быть только со двора, а не из храма, потому что стены храма не могли терять своей цельности для боковых ходов. Может быть, кроме южного хода, был еще другой, параллельный ему, северный, но также наружный, а не внутренний (Иез.41:11).

Мы сказали, что во всех камерах всех этажей были окна. Окна были и в стенах храма, в верхней их части, возвышавшейся над боковыми пристройками, между крышею храма и крышею боковых пристроек, впрочем только в первом отделении храма, а не во святом святых, куда не было доступа вещественному свету, так как Иегова благоволил окружить себя мраком для ветхозаветного общества (3Цар.8:12). По преданию, передаваемому бл. Иеронимом (на Иезек. 41), и в первом отделении храма не было окон на восточной фронтовой стороне. По свидетельству талмудического предания (Baba bathra 58:2), у древних евреев было два вида окон: окна так называемые египетские малого размера и окна тирские большие. Какие окна предполагать в храме и его боковых пристройках? Что касается последних, то, если они, как свидетельствует Иезекииль, были, между прочим, местом приготовления священников к богослужению, они могли иметь более значительные окна, хотя и не настолько значительные, какими они представляются в реставрациях Пайллу. Самый же храм должен был иметь менее значительные или по крайней мере менее светлые окна. Если во святом святых был полный таинственный мрак, то во святом был полумрак⁷⁶. Уже постоянное горение здесь светильника не только ночью, но и днем показывает, что солнечного освещения здесь было недостаточно. В противоположность более обыкновенным окнам, решетки которых поднимались или отворялись (4Цар.13:17; Дан.6:11), библейский текст называет окна храма глухо-решетчатыми, закрытыми глухими решетками, אטומים שקופים (3Цар.6:4).

По объяснению халдейского парафраста, амбразуры окон храма были шире с внутренней стороны и уже с наружной⁷⁷. Но само собою понятно, что сравнительно небольшие отверстия, закрытые густою решеткою, и притом сделанные на высоте 25 локтей от пола, не могли давать большого света. Это были скорее отдушины, имевшие назначением выводить случайный угар от зажжения ламп или излишек кадильного дыма, чем вводить дневной свет. Поэтому пророк Иезекииль (Иез.41:16) и LXX толк. (3Цар.6:4) называют окна храма κρυπτάς, т. е. сокровенными, незаметными⁷⁸. Утверждать, что окна были застекленные (Lundins, 262:302), нет никакого основания; не только стекло, но и слюда вошла в употребление гораздо позже. И в нынешнем Иерусалиме большею частию окна не застеклены. Не менее произвольно доказывать, что окна храма снаружи защищались еще особенным навесом, образовавшим открытую галерею на крыше боковых пристроек, как это делает Пайллу. Конечно, для реставрации принятой Пайллу такой навес безусловно необходим, потому что иначе зимние дожди залили бы храм водою при тех огромных окнах, которые придумал Пайллу, с широкими трубообразно склоняющимися сверху вниз амбразурами. Точно также мы не считаем правильным расположение окон в прилагаемом виде храма Ширера (Riehm, Bibl. Alterth. 1:630), часто встречающемся в руководствах⁷⁹. Три окна верхнего ряда с левой стороны, соответствующие отделению святого святых, должны считаться разве мнимыми окнами. В действительности их не должно быть при том представлении о положении святого святых, какое мы составили. Окна боковых пристроек расположены Ширером на основании гипотезы 90 келий при храме. Но уже эта, совершенно необычная у древних и даже невозможная при огромной величине строевых камней и толщине стены, густота окон решительно говорит против этой теории. Применительно к указанному нами выше плану расположения камер Пайллу, правильнее будет полагать по 6 окон в каждом ярусе продольных стен и по 3 окна в каждом ярусе задней стороны, полагая окно между каждыми двумя выступами, которые обозначены цифрами. Тем не менее приводимый нами здесь вид храма Ширера, Кейля, Тения и др. обращает на себя внимание правильно понятым отношением высоты боковых пристроек к корпусу храму и устройством крыши. Можно сказать, что это – лучший из существующих видов Соломонова храма.

Рисунок 40. Храм Соломона по Шереру

На передней восточной стороне храма, вместо трех-ярусных боковых пристроек, окружавших храм с других сторон, была особенная фронтовая пристройка, названная в еврейском тексте אולם , LXX Елам, притвор или предхрамие. Как фронтовая и наиболее заметная для входящих во дворы храма, эта часть святилища была предметом особенной заботливости строителей храма. Впрочем сохранившиеся ее описания всё-таки не совсем ясны и вызывают много спорных пунктов, не говоря уже о том спорном пункте, который рассмотрен нами выше, в вопросе о высоте храма.

Предполагая вполне решенным вопрос об измерениях притвора (20 локтей высоты, 20 локтей широты в направлений с севера на юг и 10 локтей глубины в направлении с востока на запад), посмотрим теперь, какой вид мог иметь притвор при таких размерах. Большею частию вид притвора исследователи определяют на основании 3Цар.7:12, где показано, что «большой двор, внутренний двор и притвор храма имели стену из трех рядов тесаных камней и одного ряда кедровых брусьев». Эти три ряда камней некоторые понимали о рядах лежащих один на другом, следовательно о высоте стены, которой потому давали около 4 локтей (Мерц). На этой невысокой каменной части стены притвора одни предполагали деревянные перила или решетку из отвесно стоявших кедровых брусьев (Мерц); другие не предполагали никакой стены, и притвору, как и боковым трех-ярусным пристройкам, давали вид открытой галереи (Мейер). Но сличая многие другие библейские указания на притвор храма, мы приходим к противоположному заключению, что притвор был закрытою частию храма (см. притвор на рис. 39, стр. 251): а) Именем Улам или притвор в описании дворца Соломона (3Цар.7:1–10) называются такие отделения или залы, которые и по своим размерам (50 локтей длины на 30 ширины) и по своему назначению (зала тронная, судилище) не могли быть открытыми галереями, б) В описании 3Цар.6:29–30; 2Пар.3:4 притвор храма представляется украшенным стенными изображениями херувимов и пальм, а в 2Пар.29:7 даже с заключенными дверьми (при Ахазе); но того и другого не могло бы быть при отсутствии полных стен в притворе. Пророк Иезекииль (Иез.40:48, по LXX) полагает широту двери притвора в 14 локтей и дает притвору окна (Иез.41:26). в) Наконец закрытый вид притвора встречаем во втором иерусалимском храме⁸⁰. В описании пророка Иезекииля (Иез.40:9) с притвором соединяется лестница, приводившая к нему со двора и имевшая 10 ступеней, во втором храме 12 (Josephus Flavius. «Bellum Judaicum». V, 5:4). Новейшие исследователи выводят разные заключения из самого существования этой лестницы. Особенно же присутствие этой лестницы подавало повод к сближению храма Соломонова с памятниками мидоперсидской архитектуры, отличавшимися высокими основаниями и цоколями (Гринейзен). Мы думаем однакож, что такие второстепенные части здания, как платформы, цоколи с лестницами, не могут характеризовать собою все здание и устанавливать сходство или несходство данного памятника с произведениями архитектур других народов⁸¹. Ниже мы озаботимся показать действительное отношение архитектуры Соломонова храма к другим древнеязыческим храмам. Здесь же нам достаточно заметить, что возвышенная платформа для храма, как места Богоявления среди народа, могла иметь для себя достаточное основание в воспоминании Синая, с вершины которого Бог говорил Моисею.

На входной широкой лестнице, ведущей к притвору, на несколько ступеней ниже грунта притвора, по ту и другую сторону лестницы, стояли одна против другой, на особых основаниях, две монументальных колонны, как видно из их довольно подробного описания в разных книгах (3Цар.7:15–22; 2Пар.3:15–17, 4:12–13; Иер.52:20–23; Иез.40:48–49), обращавшие на себя большое внимание по своим формам и своему значению. Так как по поводу этих колонн существует ныне много споров и так как колонны в архитектурных памятниках считаются главными показателями вкуса и характера строителей, то и нам необходимо рассмотреть их подробнее.

Колонны эти, носившие особенные имена, были отлиты из меди⁸² не в Иерусалиме, а в Иорданской долине, в временной мастерской художника Хирама, в недре земли (3Цар.7:46), т. е. в устроенной в земле литейной форме. Каждый ствол колонны имел 14 локтей высоты и 12 локтей в окружности, следовательно несколько менее 4 локтей в диаметре (чтобы диаметр имел полных 4 локтя, нужно, чтобы окружность была 12,5664 локтя, почти 12½)⁸³. На колоннах были капители 5 локтей. Таким образом вся высота той и другой колонны была 23 локтя. Такая мера колонн указана в кн. Царств. Напротив в кн. Паралипоменон толщина или окружность колонн вовсе не указаны, но длина или высота колонн увеличена до 35 локтей. Были разные попытки объяснения этого несогласия. По одному объяснению, 35 локтей кн. Паралипоменон показаны как общая сумма всех тех частных измерений, которые даются в кн. Царств, потому что 18 локтей высоты + 12 локтей окружности + 5 локтей капители = 35. По другому объяснению, число 35 в кн. Паралипоменон есть общая сумма высоты обеих колонн, взятых вместе, потому что 18 + 18 = 36 (вместо 36 показано 35 как более круглое число). Или наоборот: 35 есть точная цифра, а 18 круглая, вместо 17½, так как дроби у библейских писателей не обозначаются, а 17½ + 17½ = 35 (Пайллу). По третьему объяснению, в тексте кн. Паралипоменон нужно видеть цифровую ошибку переписчика, поставившего, вместо יח (18) לה (35)⁸⁴. Мы, с своей стороны, приходим к предположению, что разность в определении высоты колонн по книгам Царств и Паралипоменон могла быть следствием их положения не на ровной площади, а на самой лестнице притвора. Писатель кн. Паралипоменон к высоте колонны прибавляет высоту самой лестницы от уровня окружавшего двора, а также особенные еще базы колонн, упоминаемые пророком Иезекиилем (Иез.41:49), а писатель кн. Царств указывает независимую и точную высоту одних только колонн. – Обе колонны были внутри полые, и в своих стенках имели толщину четырех пальцев (Иер.52:21). LXX толковников представляют колонны, по их внешнему виду, не гладкими, но с углублениями величины четырех пальцев, τεσσάρων δακτύλων τὰ κοιλὼματα, в славянском четырех перстов вглубления (3Цар.7:15)⁸⁵, т. е. с углубленными линиями четырех пальцев ширины, в виде прямых линий сходившими от вершин до основания колонн, что могло сообщать колоннам живой и как бы подвижной вид. В таком виде изображены медные колонны Соломона у Гирта (Der Tempel Salomo’s. Taf. III). Не думаем, чтобы такого вида колонна могла отзываться специально египетским искусством, как некоторые думают, потому что в Египте такие колонны являются как крайняя редкость. Любопытно, что среди сохранившихся доныне памятников на месте ветхозаветного храма, в так называемых золотых воротах, есть пилястры с такими же углубленными линиями четырех пальцев ширины, сходящими вниз начиная от их коринфских капителей. Если согласиться с теми исследователями, которые относят эту отделку золотых ворот к ветхозаветному храму, то их желобчатые пилястры можно считать некоторым отражением того вида, какой имели центральные колонны храма. В позднейшем предании (Евполем у Евсевия, «Praeparatio Evangelica» IX, 34) рассматриваемые колонны Соломона являются даже золотыми или обложенными золотом в палец толщины, что, при данной величине колонн, как вычислил Вилляльпанд, потребовало бы 5,758 талантов золота.

Но главную часть колонн представляли венчавшие их капители. Из прямого библейского свидетельства: «он сделал две капители, чтобы возложить их на головы колонн» (3Цар.7:16), видно, что капители были отлиты самостоятельно, а не совместно с колоннами. Обыкновенно в самых капителях различают две отдельных части

Рисунок 41. Капитель колонны храма Соломона по Вогюэ

на следующих основаниях: а) В 3Цар.7:16; Иер.52:22 высота капители показана 5 локтей, а 4Цар.25:17 только 3 локтя. Это якобы значит, что одна верхняя часть капители была 3 локтей высоты, а верхняя вместе с нижнею 5 локтей, б) Указание на двухчастный состав капители находят в расположении ее орнаментов: плетеницы снурков или цепей, 200 гранатовых яблок и работы в виде лилии. Плетеница цепочек якобы образовала нижнюю часть капители 2 локтей, а лилия верхнюю 3 локтей. На основании такого толкования сделано много реставраций Соломоновой колонны, между которыми обращает на себя особенное внимание приведенная на рис. 40, стр. 257 реставрация де-Вогюэ, принятая Ганебергом, князем Г. Г. Гагариным и друг. В самое последнее время такое представление капители несколько видоизменилось в сочинении Пэна, не переставая однакож по-прежнему оставаться двойственным в разграничении сетчатообразной и лилиеобразной части капители. По мнению Пэна, из двух капителей, лежавших на каждой колонне Соломона, большую величину, 5 локтей, имела нижняя сетчатая часть; напротив верхняя была меньше и имела не 3 локтя, а 4, каковая мера для капители указана 3Цар.7:19. Возможность двух капителей на одной колонне у Пэна примиряется тем, что нижняя капитель не была в собственном смысле капителью, и по размерам не отличалась от остального ствола колонны. Это были 5 локтей верхней части того же ствола, но отлитые отдельно и получившие особенное украшение в виде сетчатого пояса трех локтей ширины (такая мера капители указывается 4Цар.25:17), занимавшего среднюю часть капители, так что выше и ниже пояса один локоть капители имел гладкую поверхность, ничем не отличавшуюся от остального ствола колонны. Особенно же Пэн сосредоточивает свое внимание на расположении 200 гранатовых яблок, которые у Вогюэ, как показывает приведенный сейчас рисунок, были расположены двумя рядами по сто яблок выше и ниже сетчатой части капители. По мнению Пэна, такое простое расположение гранатовых яблок невозможно, потому что хотя яблок для каждой колонны назначается 200, но они должны быть расположены так, чтобы наблюдающий колонну видел одновременно 96 яблок, как это требуется свидетельством Иеремии, Иер.52:23. После многолетних опытов и соображений Пэн пришел к такому объяснению. Возьмем, говорит он, сеть трех локтей широты с семью рядами квадратных клеток (в тексте семь снурков), имеющих каждая 37

локтя в квадрате, и окружим ею цилиндр такого диаметра, какой имели колонны Соломона. На данном протяжении такая сеть будет иметь ровно 200 узлов или 200 встреч продольных и поперечных снурков, из которых она составлена. Если на этих 200 узлах растыкать 200 гранатовых яблок, назначенных текстом для каждой капители, то наблюдающий колонну будет видеть разом конечно не все яблоки и даже не половину их, но из каждого ряда продольных снурков сети будет видеть только 12 узлов с 12 яблоками из общего числа 25 яблок. Но так как, при семи рядах квадратов, продольных рядов с яблоками было 8, то 12 умноженное на 8 даст 96 яблок. При этом требуется, чтобы гранатовые яблоки были больше своей натуральной величины и имели выпуклость 50,265 линий. В своем сочинении от 1861 года, говорит Пэн, я изображал клетки сети на капители в виде ромбов, но, после повторительных опытов, я нашел, что в таком случае из 200 яблок на 200 узлах сети наблюдатель видел бы разом не 96, а только 92 яблока. Только при квадратных клетках указанным выше способом можно видеть число яблок указанное в книге Иеремии. Впрочем, заключает Пэн, и теперь наблюдатель Соломоновой колонны, поставленной на свое место, не со всякого пункта мог видеть разом 96 яблок; таких пунктов во дворе храма можно было найти 13.

Рисунок 42. Колонна храма Соломона по Пэну

Не можем отказать в уважении такому сериозному и дорого стоившему автору разъяснению, но принять его, тем не менее, не можем. Верхняя часть ствола его колонны, ничем не отличающаяся в своей окружности от всей нижней части ствола, не может назваться капителью потому только, что она обмотана сетью⁸⁶. Занявшись исканием 96 яблок, Пэн упустил из виду, что яблоки должны были располагаться при каждой капители не 8 рядами, а только двумя, в каждом ряду по 100 яблок. Далее Пэн, равно как и другие исследователи, неосновательно различают две капители на каждой колонне, и следовательно всего четыре капители, когда библейский текст (3Цар.7:16) говорит только о двух капителях, из которых одна предназначалась для одной, а другая для другой колонны. Наконец, чем могут убедить нас

Рисунок 43. Капитель колонны Иахин по Шипие

Пэн и Вогюэ, что лилиеобразные части их капителей представлены правильно, когда ׳ в понятии лилии, שושּן , у древних было много различных оттенков? Без всякого сомнения лилии Вогюэ и Пэна так же произвольны, как и их сети. Мыслимое ли дело, чтобы первая, попавшаяся Вогюэ в Лукзоре или Карнаке, египетская капитель оказалась как раз капителью царя Соломона? Да и чем она напоминала лилию? Цветочная чаша лилии имеет лепестки глубже разделенные и вверху оканчивающиеся не таким искусственным полукругом. Расположение гранатовых яблок у Вогюэ, повидимому, сообразнее с текстом, чем Пэново, но и оно не может быть принято. Сто яблок в таком круге, если даже они будут непосредственно касаться одно другого, не могут быть шире 6 сантиметров. На той высоте, на которой они должны были помещаться по Вогюэ, они сливались бы для глаза в неразличимую нитку перлов.

Если Вогюэ и Пэн капителям Соломоновых колонн дают египетский характер, то Перро и Шипие в своей истории искусства (Histoire de l’art, IV, Pl. VI) делают ее ассиро-финикийскою, руководствуясь, главным образом, указаниями Штаде (Greschichte des Volkes Israel, 1:332). В реставрации Перро и Шипие колонна Соломона имеет сфероидальную капитель формы встречающейся в Ассирии⁸⁷. Капитель украшается двумя поясами, криволинейными или дугообразными, усыпанными гранатовыми яблоками и имеющими вид фестонов; на местах встречи дугообразных линий помещаются в том и другом поясе по 4 дополнительных гранатовых яблока большего размера, так как в линиях того и другого пояса поставлено не 100 яблок, а только 96 соответственно Иер.52:23. В соединении же с 4 дополнительными яблоками тот и другой пояс имеют ровно 100 яблок. Так как яблоки расположены на изогнутой линии, то им можно было дать гораздо 60-лее крупные формы, чем какие показаны в реставрации Вогюэ. Место же между поясами является весьма удобным для расположения сетчатой работы капители. Реставрированная в таком виде капитель, представляя из себя, с одной стороны, требуемую текстом (3Цар.7:20) чревообразную форму, с другой стороны фестонообразными преломлениями своих линий представляет из себя также требуемый текстом вид цветка, широко раскрывшегося четырьмя лепестками. Но эта капитель еще не имеет высоты 5 локтей. Подобно другим исследователям, Перро и Шипие к описанной основной капители прибавляют еще другую второстепенную или вспомогательную часть, но помещают ее не под главною частию, а на ее вершине, в виде полукруглого бутона, украшенного лепестками лотоса. Но и этого мало. В рассматриваемой реставрации преобразуется самый ствол колонны. Так как, говорит Перро, о капители замечено, что она выливалась отдельно, то нужно думать, что и громадный ствол колонны не был одно целое, но был вылит отдельными тамбурами, которые потом укладывались один на другой. Места соединения тамбуров маскировались покрывавшими их металлическими поясами; в этом случае значение орнаментов получали и металлические головки гвоздей, прикреплявших пояса тамбуров. Но известен оптический закон, по которому горизонтальные перевязки уменьшают для глаза высоту колонны. Поэтому здесь необходимы были еще

Рисунок 44. Колонна Иахин по Шипие

противоположные орнаменты в виде вертикальных линий, увеличивающих видимость колонны. Такими линиями на колонне являются длинные и тонкие стволы, опирающиеся внизу на растительные элементы в виде древесных корней, а вверху, под капителью, распускающиеся в цветочные чашечки. Между вертикальными линиями помещены еще орнаменты, часто встречающиеся на финикийских памятниках, так называемые palmette phenicienne. То и другое, пальметты и стволы, взяты из образцов финикийских, равно как и пьедестал, на котором стоит колонна.

По поводу этой колонны, реставрированной совокупными усилиями трех авторов, Штаде, Перро и Шипие, нужно сказать, что она имеет больше единства и цельности, чем колонны Вогюэ и Пэна, хотя ее основная мысль о неотделимости сетчатой работы от формы цветочной чаши не принадлежит названным реставраторам и взята ими у Винера (В. R. W. 1:616). Но кто же, знающий, что такое был ветхозаветный храм со стороны его богослужения, согласится принять эту искусственную реставрацию? При взгляде на эту колонну нам видится не лилия – символ жизни и духовной красоты, а надгробный памятник с погребальною урною. По всей вероятности финикийские элементы, из которых сложена эта композиция, взяты из древних гробниц. Но при храме Бога Израилева не могло иметь места ничто напоминающее гроб или надгробный памятник. С другой стороны, длинные прутья вокруг ствола колонны не имеют для себя никакого основания в тексте. Между тем, если здесь необходимо было провести полосы, увеличивающие для глаза размеры колонны, то это гораздо удобнее было сделать применительно к разъясненному нами выше тексту LXX, в виде длинных каналов или углублений в стволе колонны. Наконец, сужение вершины колонны не есть оригинальная мысль. Давно уже Мерц (Kunstblatt, 1844, № 100) проектировал, что капитель Соломонову нужно представлять суживающеюся вверху (см. также Richm W. d. bibl. Alterth. 1:652). Но Мерц имел при этом в виду некоторое кажущееся основание в тексте 3Цар.7:19, где капители дается особенная еще мера 4 локтя (Мерцу казалось, что не приложимая к высоте капители, эта мера указывает широту или диаметр капители, сократившийся в своей верхней части). Но вершина колонны Перро и Шипие не имеет и кажущегося основания в библейском тексте.

Неудачи всех описанных нами реставраций медных колонн Соломона имели две главных причины: а) недостаточное разграничение в чтении библейского текста между тем, что непосредственно составляло самую капитель колонны и что хотя указано при капители, но не входило в ее состав; б) произвольное перенесение в состав Соломоновой колонны разных случайных капителей, египетских или ассиро-финикийских, почему-либо обративших на себя внимание исследователей. До тех пор, пока не будут устранены эти причины, пока не будет ясно, при помощи древнего предания, понят библейский текст, касающийся колонн, и пока между развалинами самого иерусалимского храма не будет открыт образец капители, совпадающий с библейским описанием, до тех пор всякие попытки возобновить вид Соломоновой колонны будут напрасны.

Мы думаем, что в библейском тексте ничего не говорится о сетчатой части капители. Свидетельство, якобы относящееся к этой части, читается так: «сплетения плетеной работы, снурки в виде цепей он сделал для капителей, которые были на верху колонн, семь для капители одной и семь для капители другой» (3Цар.7:17). Где же здесь сетчатая капитель? а) О сети в собственном смысле здесь не говорится. Говорится о плетеной работе; но и толстый канат, да и всякая веревка есть плетеная работа. Поэтому выражения: произведения плетеной работы и: веревки работы цепей совершенно тождественны. Снурки в виде цепей нельзя считать здесь элементами для какого-либо другого плетения в виде сети, потому что они названы в приведенном предложении уже на втором месте, следовательно, не как исходный пункт работы плетения. Таким образом, здесь говорится только о цепях, скрученных или сплетенных из многих составных нитей, представлявших вид толстых снурков. Что снурки не были как либо переплетены здесь в виде сети, ясно видно из того, что дальше указывается даже количество их: семь снурков дано для одной капители и семь снурков для другой. Очевидно семью снурками нельзя было назвать сплетенную из них каким бы ни было образом сеть. б) Напрасно указывают здесь на то, что плетеная работа или снурки представляются покрывающими капитель (2Пар.4:12). Это, говорят, могло быть только в том случае, если они сами составляли часть капители. Нам представляется совершенно наоборот: о том, что само есть капитель или составная часть капители, никак нельзя сказать, что оно назначено для того, чтобы прикрывать капитель. Этим выражением несомненно плетеные работы противопоставляются капителям, как нечто совершенно стороннее. Библейское выражение: покрывать не употребляется в значении нашего выводить фигуры; вместо: покрытый барельефами по-еврейски нужно сказать: наполненный барельефами, в) Плетеная работа или снурки не могли входить в самую капитель, потому что они были сделаны только для капители, уже готовой или предполагавшейся готовою независимо от них (3Цар.7:17). 4) В общем перечислении составных частей колонны и относящихся к ним принадлежностей в 2Пар.4:12 плетеные изделия перечисляются отдельно от капителей и продолжают называться цепями (2Пар.3:16). – Какое же значение могли иметь эти плетеные изделия, если они не были частью капители? Когда при колонне, имущей 35 локтей высоты, стоявшей независимо и уединенно, упоминаются цепи, и притом сложные, в виде плетеных канатов, то нам представляется самым естественным предположением, что они предназначались для неподвижного утверждения колонны на месте. Спускаясь с самой вершины колонн, цепи достигали до земли на некотором расстоянии от них и тут прикреплялись к земле может быть такими же медными гвоздями целого локтя длины, какими, по описанию Иосифа, были прикреплены снурки, державшие столбы скинии («Antiquitates Iudaicæ», III, 6:2). Так как семь цепей, предназначавшихся для той и другой колонны, считаются как бы одним целым, одною цельною связкою цепей (3Цар.7:18:41), то очень возможно, что их верхние концы были приделаны раз навсегда к одному медному обручу, сделанному по мерке капители и накладывавшемуся на верхушку капители. Поэтому уже можно было сказать, что связка цепей накрывала собою капитель, хотя это выражение никогда не может быть понимаемо здесь в строгом смысле, как понимал Винер, что капитель сначала была сделана в известном виде, а потом сокрыта под каким нибудь покровом (в таком случае зачем же она была сделана?). Без всякого сомнения покрытием капители могло быть нечто а) внешнее по отношению к капители, б) на ней лежащее, в) нечто осеняющее ее слегка, но не закрывающее от взоров зрителей⁸⁸. – К цепям, а не к капителям, имеют непосредственное отношение и гранатовые яблоки, как это ясно указано 2Пар.3:16: «и сделал гранатовых яблок сто, и расположил их на цепях». LXX толковников (3Цар.7:18) и Иосиф Флавий («Antiquitates Iudaicæ», VIII, 3:4) ясно выражаются, что гранатовые яблоки висели двумя рядами, один над другим, следовательно как стороннее украшение, не имеющее связи с капителью (см. определение капители Гезениуса, Thesaurus... 725). Прибавим к этому, что украшения в виде висящих на нитках шаров, яблок, страусовых яиц очень распространены на нынешнем востоке. Их можно встречать одинаково и в церквах, и в мечетях, и в синагогах.

Отделив таким образом то, что в библейском тексте указано независимо от капители, посмотрим теперь, какой вид библейские писатели и древнее предание дают Соломоновой капители. В кн. 2Пар.4:12 общим названием для капители служит גֻלה шар или круглый сосуд, вверху расширяющийся, лампадообразный (ср. Еккл.12:6). Книга 4Цар.7:41 в общем определении колонны употребляет то же название ее лампадообразным шаром. Но что это не была капитель совершенно гладкая, без всяких орнаментов, какими изображены все капители колонн храма в реставрациях Пайллу (Monographic du Temple de Salomon), видно из другого названия ее כתרח , венкоподобный шар (3Цар.7:19; 2Пар.6:12). Точнее книга 1 Царств определяет вид капители, называя ее лилиеподобною (שושן מעשה , работы лилии или крина LXX: κρίνον). Это выражение употреблено два раза (ст. 19 и 22). Других объяснений вида капители библия не дает. В разъяснение этих библейских указаний Иосиф Флавий («Antiquitates Iudaicæ», VIII, 3:4) говорит, что капитель Соломона имела вид крина или лилии с прибавлением еще пальмовых листьев, перевивавшихся между лепестками лилии. Этот именно перевив цветочных лепестков и листьев пальмы Иосиф Флавий и считает тою сетью или сетчатою работою, которая была при колоннах. По крайней мере, кроме этой сети пальмовых листьев, Иосиф не полагает на капителях никакой другой сетеподобной работы. С объяснением Иосифа согласно и дальнейшее предание: одни еврейские толкователи видели на капители Соломона вообще древесные ветви (Кимхи), другие пальмовые листья, третьи ветви тех дерев, которые евреи носили в праздник Кущей. Лигтфоот, на основании этих преданий, выводит такое определение Соломоновой капители: капитель слагалась из семи главных ветвей, которые переплетались побочными листьями и стволами (Descr. Templi XIII, 11). Хотя для таких переплетов листьев капители нет основания в библейском тексте, но приведенные предания правильно понимают текст в том смысле, что оставляют для капители уже одни растительные элементы.

Но растительные элементы, указываемые Св. писанием и преданием в составе Соломоновой колонны, могли быть сделаны в самых разнообразных стилях, с разнообразным вкусом, и потому для более точного представления о капители Соломона нам безусловно необходимо иметь пред глазами хоть самый ничтожный обломок действительной колонны, принадлежавшей некогда ветхозаветному храму. Где его искать? По счастию библейские источники не оставили нас без руководства и в этом случае. 3Цар.7:19 читаем: «капители, которые наверху колонн (медных) имели вид лилии, как капители в у ламе притворе)», (ср. текст LXX). Так как, указывая образец капители в уламе или притворе, текст не говорит, что здесь нужно разуметь исключительно притвор самого храма, как он называется в других местах (ст. 21), то в приведенном месте мы имеем право видеть общее указание на все притворы, бывшие на площади святилища, и заключать отсюда, что все они имели колонны одного образца. Впрочем это и само собою понятно, и едва ли кто либо станет доказывать существование разных типов капителей в Соломоновом храме. Кроме притворов храма, пророк Иезекииль указывает, и даже подробно описывает, притвор ворот или воротных башней во внешней ограде храма (40, 7 и дал.). Некоторые части этих воротных притворов сохранились до настоящего времени, и в одном из них, именно в притворе так называемых двойных ворот под нынешнею мечетью Ель-Акса, сохранилась древняя каменная колонна-монолит, 7 метров высоты и 1 метра том смысле, что оставляют для капители уже одни растительные элементы.

Но растительные элементы, указываемые Св. писанием и преданием в составе Соломоновой колонны, могли быть сделаны в самых разнообразных стилях, с разнообразным вкусом, и потому для более точного представления о капители Соломона нам безусловно необходимо иметь пред глазами хоть самый ничтожный обломок действительной колонны, принадлежавшей некогда ветхозаветному храму. Где его искать? По счастию библейские источники не оставили нас без руководства и в этом случае. 3Цар.7:19 читаем: «капители, которые наверху колонн (медных) имели вид лилии, как капители в Еламе, (т. е. притворе)», (ср. текст LXX). Так как, указывая образец капители в Еламе или притворе, текст не говорит, что здесь нужно разуметь исключительно притвор самого храма, как он называется в других местах (ст. 21), то в приведенном месте мы имеем право видеть общее указание на все притворы, бывшие на площади святилища, и заключать отсюда, что все они имели колонны одного образца. Впрочем это и само собою понятно, и едва ли кто либо станет доказывать существование разных типов капителей в Соломоновом храме. Кроме притворов храма, пророк Иезекииль указывает, и даже подробно описывает, притвор ворот или воротных башней во внешней ограде храма (Иез.40:7 и дал.). Некоторые части этих воротных притворов сохранились до настоящего времени, и в одном из них, именно в притворе так называемых двойных ворот под нынешнею мечетью Ель-Акса, сохранилась древняя каменная колонна-монолит, 7 метров высоты и 1 метра 53 сант. в диаметре, с лилиеобразною капителью, имеющая право считаться колонною первого иерусалимского храма. Вот капитель этой замечательной колонны.

Рисунок 45. Капитель колонны под ел-Аксою

По поводу этой капители граф де-Вогюэ высказал мнение, что она есть подражание коринфской капители, без завитков, такое же, как, например, капитель «башни ветров» в Афинах, и что потому она может принадлежать только реставрации храма Иродовой (Le Temple de Jerusalem, 49). Сопоставляя образцы коринфской капители – с приведенною сейчас капителью монолита двойных ворот, мы однакож находим между ними резкое различие в самых существенных чертах. Вогюэ ошибочно считает листья нашей капители листьями аканфа характеризующего коринфскую капитель. Верхний край листьев здесь не отделяется от вазы; выемки, разделяющие листья слишком резки и обличают произведение совершенно чуждое Греции. Листья возвышаются отдельными длинными отпрысками, во всю высоту капители, не имея при себе стеблей и ветвей менее высоких, окружающих их основание, как это бывает в коринфской капители. За то между листьями здесь виднеются другие листья, еще как бы не вполне сформировавшиеся, но совершенно такой же величины и гладкие, между тем как передние листья испещрены жилками и завитками. Самая чаща или ваза капители слегка только расширяется вверху и имеет форму многоугольника, причем передние, отделанные листья занимают пространство между углами, а листья гладкие – самые углы. В таком виде коринфская капитель нигде не была известна. Между тем положение рассматриваемой колонны в подземном проходе иерусалимского храма не оставляет сомнения в том, что она сделана строителями этого самого храма. Первого или второго? Так как в реставрации храма Иродом, по свидетельству Иосифа («Antiquitates Iudaicæ», XV, 11:5), были уже употребляемы настоящие коринфские колонны, то монолиту под мечетью Ель-Акса с его особенною капителью нет места между орнаментами последнего храма. И так он принадлежит первому.

Скорее, на основании общей окружности капители под мечетью Ель-Акса, ее можно было бы сопоставлять не с греческими, а с египетскими капителями, как это делает даже Ренан, который хотя, как известно, вообще ниспровергает значение иерусалимских памятников и низводит их к позднейшим временам, но о монолитной колонне под мечетью Ель-Акса принужден был выразиться: c’est un monument, qui, au premier coup d’oeil, a des droits fondés à s’appeler hebraique..., dont le galbe est tout égyptien... Il est possible, que ce beau morceau soit quelque peu antérieur à l’époque d’Herode... (Mission de Phénicie, 1864, p. 797) ⁸⁹, Мыслию о возможности некоторого сопоставления между колонною Ель-Акса и египетскими колоннами совершенно своеобразно в самое последнее время воспользовался Пайллу (Monographic du Temple de Salomon, chapitre XVI). Не признавая значительной древности за колонною и капителью под Ель-Акса, Пайллу отправляется путешествовать по Египту, ищет там капители подобной капители монолита под Ель-Акса, находит нечто повидимому подобное в развалинах Едфу и объявляет, что его находка должна быть поставлена там, где незаконно стоит капитель монолита, как представляющая действительный образец тех колонн, которые были в портиках Соломонова храма. Вот та, воспроизведенная по египетскому образцу, капитель, которая, по Пайллу, украшала портики Соломонова храма и по отношению к которой капитель монолита под Ель-Акса должна якобы считаться только дурною копиею. –

Рисунок 46. Капитель колонны портиков храма Соломона по Пайллу

Но на этом Пайллу не останавливается. Раз он находится среди египетских памятников, почему ему не поискать здесь другого специального образца для медных колонн Соломона. Таковой легко был найден в Есне. Он представлял следующий вид:

Рисунок 47. Египетская капитель колонны в Есне по Пайллу

Нужно сказать впрочем, что в основе такого выбора Пайллу лежало другое понимание библейской колонны, чем какое имели вышеуказанные исследователи, также искавшие образца Соломоновой колонны в Египте. Тогда как Вогюэ выбрал египетский рисунок только для верхней половины капители, оставляя нижнюю в оригинальной сетчатой оболочке, Пайллу нашел египетский образец для цельной капители медной колонны. Мы видели, что Иосиф Флавий и некоторые представители иудейского предания плетеную работу библейского текста считали только переплетом растительных элементов в рисунке капители. Приведенная сейчас капитель из развалин Есне показалась Пайллу удовлетворяющею требованиям традиционного переплета стеблей и цветов, и он преобразовал ее в медную Соломонову капитель прибавлением еще двух рядов гранатовых яблок.

Рисунок 48. Капитель колонны Иахин по Пайллу

Что сказать об этих операциях разыскания капителей и их преобразования в капители Соломона? Приготовившись, повидимому, удовлетворить обоим указанным нами выше условиям возможно правильного представления Соломоновой капители, автор неожиданно нарушает то и другое условие. Точкою отправления для суждения о Соломоновой колонне Пайллу берет действительную капитель, сохранившуюся на месте иерусалимского храма, но берет для того только, чтобы сказать, что эта капитель с своею колонною никуда не годится, что она не имеет никакого отношения не только к Соломонову, но и к Иродову храму, и что нужно искать другой подобной капители в Египте. Странный логический круг! Если капитель под Ель-Акса не имеет никакого отношения к ветхозаветному храму, то она перестает быть и таким образцом, применительно к которому нужно было бы вести дальнейшие разыскания капители, и тогда капитель, найденная в Едфу, теряет всякое значение. Но этого мало. Пайллу описывает второй обратный логический круг, когда капитель, найденную в Едфу, преобразует чертами, взятыми из той же капители под Ель-Акса, чтобы сделать ее действительным образцом тех колонн, которые были в воротах и портиках Соломона. Автор чувствует, что египетская капитель слишком далеко отстоит от иерусалимского храма и вообще он старается держаться на строго догматической точке зрения и не допускать никаких иноземных заимствований для храма Соломонова; но в то же время и на площади иерусалимского храма он не видит ничего сохранившегося от его древних развалин. Отсюда его постоянные перескакивания из Египта в Иерусалим и из Иерусалима в Египет. Что всего более удивительно, так это то, что, разыскивая капители в Египте, Пайллу успокаивает себя тем, что это все-таки не будет мешать представлению полной независимости Соломоновой колонны, так как найденные им в Египте капители не были образцами для Соломона, а, наоборот, копиями с его капителей⁹⁰. Давний прием Вилляльпанда! – С другой стороны, Пайллу изменяет и другому условию правильного понимания Соломоновой капители, состоящему в устранении из нее ошибочно привлеченных к ней предшествующими исследователями элементов. Повидимому соглашаясь с тем, что плетеной или сетчатой работы нельзя искать на самой капители, как это делали Вогюэ, Пэн, Перро и многие другие, предшествовавшие им, исследователи, Пайллу в заключение возвращается сам к той же плетеной работе капители, предполагая однакож, что под этой работой нужно разуметь не вторую часть капители в виде сетки, но сложную сеть сплетения между собою растительных элементов капители. Значит ли это разрешать сложный узел капители предшествовавших исследователей? Если бы упоминаемый в библейском тексте переплет или сетчатую работу необходимо было относить к составу самой капители, тогда скорее всего нужно было бы согласиться с рисунком Вогюэ, потому что в этом переплете упоминаются снурки и цепи в определенном количестве, чего уже никак нельзя понимать о переплете стеблей и листьев в букете цветов. Правда, Пайллу мог основаться на Иосифе Флавии, у которого снурки и цепи впервые превратились в перевив стеблей и листьев. Но Иосиф Флавий не видел Соломоновых медных колонн и капителей, так как в храме Ирода их уже не было, и, с другой стороны, был проникнут заднею мыслию придать древнееврейскому искусству греческий характер. То, что он описывает как медную Соломонову капитель, есть настоящая коринфская капитель с ее завитками и сложными перевивами стеблей и ветвей между основными листьями аканфа. Такой же прием в еще более сложном виде впоследствии употребил Вилляльпанд. Пайллу делает известный шаг вперед, сравнительно с Иосифом и Вилляльпандом, и перевивы греческой капители заменяет перевивами египетской капители, найденной им в Есне. Но в сущности это – одно и то же. Мы думаем, что растительные элементы капители Соломона должны быть представляемы по возможности просто. Если в тексте указаны одни длинные листья лилии, то никаких других листьев нет надобности присоединять к капители. Поэтому, повторяем, капитель монолита в двойном проходе под мечетью Ель-Акса, в свой строгой простоте, есть лучшая модель для медных капителей Соломона. Повторяем также, что мы не видим никаких оснований отвергать мнение, решительно высказанное еще покойным Соси (Voyage en Terre sainte, 2, 93:96), что капитель монолита под мечетью Ель-Акса есть остаток первого иерусалимского храма и некогда принадлежала к системе тех колонн притворов, которые в библейском тексте по виду капителей поставлены в соотношение с медными колоннами Соломона: «капители на верху медных колонн были подобны капителям притворов».

Мы сказали, что описанные нами колонны стояли на лестнице, ведущей в притвор храма. Это положение требует ближайшего рассмотрения в виду того, что существует другое мнение, по которому колонны стояли в самом притворе в качестве подпор, поддерживавших верхнюю часть стен или притолоку входа и крышу притвора, подобно тем двум колоннам притвора, которые характеризуют греческие храмы ἐν παραστάσιν и римские in antis. За это последнее мнение высказался прежде всего Мейер (der Tempel Sal. 30 и дал.), потом Гринейзен (311), Тений (Jerusalem und Tempel, 30), Мерд (Kunstblatt, 1848 № 5), Дистель (лекс. Шенкеля Tempel), Браун, Гитциг, Граф, Вогюэ⁹¹, Пайлу, Пэн. Вот основания, на которых названные писатели основываются: а) Свидетельство 3Цар.7:21, где говорится, что Соломон поставил колонны к притвору храма לאולם , Вульгата: in porticu templi, LXX: τους στύλους του Αἰλάμ. б) Свидетельство Иезекииля (Иез.40:49), что колонны были приставлены ко входу притвора, одна с одной стороны, другая, с другой. в) Место Иер.52:23, где, вместо 100 гранатовых яблок, в рядах на капители считается только 96 (предполагается, что так как колонны упирались в самую стену, то некоторые яблоки не могли быть видны за стеною), г) Место Ам.9:1, где символически изображается, что капители колонн разбиты, вследствие чего приходят в сотрясение косяки храма, как бы лежащие непосредственно на колоннах, д) Свидетельство Иосифа Флавия («Antiquitates Iudaicæ», VIII, 3:4), что медные колонны Соломона стояли одна по правую, другая по левую сторону входа. Наконец е) общее соображение, что капители на медных колоннах, по своему устройству, непосредственно отсылают к архитраву, лежавшему на них, и, следовательно, к потолку притвора, и что другого назначения подобная капитель иметь не может.

Но можно указать гораздо более имен таких исследователей, которые медным колоннам Соломона дают положение независимое от притвора. Сюда принадлежать следующие специалисты в истории искусства: Гирт (d. Tempel, Taf. III, Fig. 3), Штиглиц (Geschichte der Baukunst, 126), Куглер (Kunstgeschichte, 82), Шнаазе (Geschichte der Kilnste 1:281), Мунк (Palestine, 289), Вейсс, Соси (Histoire de l’art judaique. Plan), Перро, а также богословы-комментаторы: Бэр (d. Salom. Tempel, 35 и дал.). Кейль (d. Tempel, 95), Ригм (Wörterbuch, 1:653), Рейсс (Histoire des Israélites 440), Шегг (Bibl. Archäol. 440), Фридрих (Tempel Salom. 28 и друг.). Основаниями этого второго мнения указывают: а) Свидетельство 2Пар.3:15, что медные колонны Соломона стояли пред לפני храмом, следовательно независимо от него, б) Употребленное об установке на месте колонн выражение 3Цар.7:21; 2Пар.3:17 הקים , установил, поставил устойчиво, приложимое только к самостоятельно стоящей колонне и вовсе не идущее к таким колоннам, которые стояли в стене или в портале притвора. в) Обозначение колонн особенными именами Иахин и Боаз показывает, что колонны были отдельными монументами и обращали на себя общее внимание; напротив, рядовой столб в стене не мог быть отличен до того, чтобы получить собственное имя. «Только при совершенно независимом положении, говорит Штиглиц, колонны могли обращать на себя такое внимание и иметь то достоинство, на которое рассчитывали для них те, которые называли их по именам», г) То обстоятельство, что колонны были не каменные, как вся стена притвора, а из меди, внутри полые, имели двухчастный или даже трехчастный состав, делает совершенно непонятным их положение в притворе, как архитектонической части здания. «Не было примера в истории человеческой архитектуры, чтобы подобная колонна стояла в стене здания», д) Высота колонн не соответствует высоте притвора, будем ли мы считать в притворе 120 локтей (по масор. тексту кн. Паралипоменон) или 20 локтей (по другим текстам), или даже 30 локтей (по высоте корпуса храма). Но, само собою понятно, что если бы колонны стояли в самой стене притвора, как опоры сводов или крыши, то они были бы сделаны по ее мерке. Обратное же заключение к высоте притвора от высоты колонн и определение высоты притвора высотою колонн было бы непозволительным произволом по отношению к тексту, е) В библейском тексте описание колонн сделано не среди описаний храма и притвора, а совершенно независимо, среди описания принадлежностей двора: медного моря и омывальников. «Кроме того, – говорят разом Шнаазе и Бэр, – время сооружения медных колонн не совпадает с временем сооружения храма и притвора: храм и притвор были готовы уже в седьмом году царствования Соломона, а приготовление художником Хирамом медных колонн относится ко времени окончания работ по постройке дворца Соломона, т. е. к тринадцатому году Соломона. Но невозможно, чтобы колонны появились не в одно время с притвором, если они были его архитектоническою частью, чтобы, как объяснял Мерц, свод притвора поддерживали как-нибудь на деревянных балках, в течение целых годов, до изготовления более твердой опоры в виде медных колонн. ж) Указывали на то, что построение таких памятников было известно древним евреям (2Сам.18:18), и у других народов были известны памятники в виде колонны с капителью (колонна Помпея в Александрии). Наконец з) указывали изображение иерусалимского храма, найденное в Риме в 1882 году, сделанное на стеклянном дне чаши, где колонны Иахин и Боаз показаны отдельно от храма. – Ко всему этому мы должны прибавить, что сделанное нами описание цепей, сходящих от капители и утверждающих колонну на месте, может иметь отношение только к независимо стоящему памятнику. Впрочем, то место, которое мы назначаем колоннам, хотя не есть самый притвор храма, не может однакож назваться совершенно независимым от притвора, так как приводящая к притвору лестница не могла быть относима к пространству двора, окружавшего храм, а скорее принадлежала храму и его платформе. Так как высота притвора была 20 локтей, а высота колонн с капителями 23 локтя, и так как было бы ненатурально представлять колонны возвышавшимися над притвором, то они должны были стоять на 4 или 5 локтей ниже уровня притвора, на 7-й или 8-й ступени, считая сверху. Указанным нами положением колонн легко объясняются все вышеприведенные библейские места, в которых медные колонны то стоят пред храмом, то принадлежат притвору храма, то являются самостоятельными памятниками, то связанными со входом храма. На основании чтения LXX 3Цар.7:20 можно было бы предположить, что на медные колонны спускался с притвора особенный навес, μέλαθρον, образовавший особенное крыльцо пред храмом; но на это нет дальнейших оснований. Такой навес несомненно существовал только над входом Иродова храма.

Так как колонны иерусалимского храма Иахин и Боаз не предуказаны в законе Моисея о скинии и не имеют непосредственного отношения к совершавшемуся в храме богослужению (некоторые из названных исследователей ошибочно ставили их в ряд богослужебных сосудов), и так как, с другой стороны, они обращали на себя особенное внимание, как памятники, носившие особенные имена, как некоторые полагают, даже вырезанные на их стволах (Тений, d. Tempel Taf. III), то здесь возникает еще особенный вопрос: что значит их появление в иерусалимском храме и что имелось в виду ими выразить? Не имея непосредственного отношения к культу, медные колонны, тем не менее, имели религиозное значение и, прежде всего, были памятниками религиозными. Являясь непосредственно пред храмом, они свидетельствовали о наступившем высшем периоде в истории ветхозаветного святилища и теократии. Так как трудами Соломона не только подвижное и не имевшее определенного места святилище стало прочным неподвижным храмом, но и затмило своим внешним величием и блеском все святилища языческие, то медные монументы пред ним были памятниками религиозного торжества царя и народа Израильского. Но так как, далее, самое построение храма Соломонова было невозможно без занятия земли обетованной и, следовательно, без политического торжества Израиля, то рассмотренные колонны были памятниками исполнившихся божественных обетований о занятии ханаанской земли, утверждения прочного государства и глубокого мира, воцарившегося в стране народа Божия после бурного периода предшествовавших войн. Монументальные медные колонны, – прибавляет Шнаазе, – были поставлены Соломоном в память удачного исполнения. завещаний Давида о построении храма и установлении богослужения в новой торжественности. Такое значение медных колонн мы читаем в их именах, торжественно и формально даденых им Соломоном и, может быть, даже начертанных на самых колоннах: Иахин или, по LXX, Иахун и Боаз. Так как древнееврейское письмо читалось справа налево, то первое имя принадлежало правой северной колонне, а второе – левой южной. Имя Иахин встречается в ветхозаветной истории: а) как имя сына Симеонова, от которого пошел один из симеонитских родов (Числ.26:12); б) как имя одной священнической чреды (1Пар.24:17), и отдельного принадлежавшего к ней священника (1Пар.9:10; Неем.11:10). Именем же Боаз или Вооз назывался только предок Давида, известный из истории Руфи. Но нет никакого основания предполагать, что на медные памятники были перенесены имена именно этих лиц, хотя в таргуме на 2Пар.3:17 и представляется возможным, что вторая колонна была названа по имени предка Давидова. Равным, образом невозможно в именах медных колонн видеть особенные неисторические имена Давида и Соломона (Абарбанел), имена строителей или архитекторов храма (Гезениус, Thesaur. 1:223)⁹² или сыновей Соломона (Евальд). Памятник отдельному лицу кто бы оно ни было, не мог иметь места пред самым фронтом храма. Остается предположить, что в указанных именах колонн выражена общая мысль, имеющая отношение к храму или теократии. Чтобы понять ее, нужно прочитать то и другое имя совместно и в нарицательном значении. На основании написания имен в переводе LXX Царств и Иосифа Флавия: Иахун Бооз, их мысль нужно перевести так: »да стоит он (храм) непоколебимо«, или даже в виде двух имен существительных: »утверждение, крепость«, по 2Пар.3:17 по LXX. Если же иметь в виду чтение имен в еврейском тексте: Иахин Боаз (=Баоз), тогда подлежащим будет уже не храм, но сам Господь храма, имя Которого, и не будучи написанным на колоннах, легко могло подразумеваться здесь, в области храма, и тогда перевод слов будет такой: »Иегова да утвердит Своею силою«. Строитель храма, исполнив свое дело, дальнейшую судьбу святилища, и с ним судьбу израильского народа, поручал Господу храма⁹³.

Но уже в средние века многие не довольствовались таким простым объяснением колонн и искали более глубоких оснований их появления при храме. По иудейскому средневековому толкованию, две медных колонны означали то солнце и луну (Ярхи), то самый продолжительный и самый короткий день года (Леви-бен-Герсон). У франкмасонов колонны Иахин и Боаз являлись носителями неба и земли или всего видимого мира и прототипами в архитектуре. Иахин на языке франкмасонов означало вертикальный а Боаз – горизонтальный (Krause, die drei altesten Urkunden der Freimaurerbriiderscliaft, 1, 140 и дал.). В древних христианских храмах на западе встречаем даже действительные подражания медным колоннам ветхозаветного храма, вместе с семисвещным светильником. Так в Вюрцбургском соборе, сохранившемся от XI века, по сторонам входа стоят две колонны, и одна имеет надпись Иахин, а другая – Боаз. Сами по себе такие подражания не были лишены значения. Если в храме Соломоновом Иахин и Боаз символизовали первую зарю торжества царства Божия над миром языческим, то в христианском храме они могли указывать высшую степень этого торжества.

У некоторых новейших западных толкователей колонны Иахин и Боаз теряют значение теократических памятников и признаются языческими по происхождению на том основании, что в натур-религиях востока нередко встречаются колонны в различных видах и с различным символическим значением, то в виде острых столбов, знаменующих солнечный луч или огонь устремляющийся к небу, то в виде ствола дерева, знаменующего земную производительность, то в виде подпоры, знаменующей силу держащую мир, и во всех этих случаях относятся непосредственно к самому божеству. Частнее здесь можно указать два новейших взгляда на значение колонн: По мнению некоторых специалистов истории искусства, Штиглица, Вогюэ, Перро, колонны Иахин и Боаз были подражанием египетским обелискам. Но что такое обелиски? Это – четыреугольные монолитные столбы, сделанные из гранита, стоящие на низком базисе, вверху суживающиеся и оканчивающиеся так называемым пирамидионом, и по сторонам испещренные глубокими иероглифами. Напротив Соломоновы колонны, Иахин и Боаз, были из меди, круглы, очень толсты, имели равный диаметр до самой вершины и венчались массивными капителями. Таким образом в наружном виде колонн Соломоновых и обелисков нельзя указать ни одной точки соприкосновения. То же нужно сказать и о значении тех и других. Обелиски изображали лучи бога-солнца, во святилище которого они чаще всего и помещались. Но никакое остроумие не в состоянии доказать, что и массивные медные колонны Соломона, 12 локтей в обхвате, при сравнительно небольшой высоте, символизовали те же лучи солнца, что и их можно было назвать иглами, как называли обелиски. Ничего общего нет между колоннами Соломона и обелисками по их месту стояния и обстановке. Хотя обелиски обыкновенно ставились пред храмами, но могли стоять и независимо от храмов, чего нельзя сказать о колоннах Соломона. Стоя пред храмами, обелиски имели вокруг себя ряды других памятников, в виде колоссальных каменных статуй; напр. в Лукзорском храме обелиски стоят рядом с четырьмя сидящими колоссами, в Филах – при двух львах, и т. д., – что опять не имеет отношения к колоннам Соломона. Таким образом не остается ничего от всей предполагаемой аналогии медных колонн и обелисков.

По другому объяснению Моверса (Religion der Phonizier, 292) и Фатке (Religion des alten Bundes 336), колонны Соломона изображали финикийского Геракла или Сатурна. В самом имени Иахин видели сходство с финикийским именем Сатурна Chiun, Chen; отсюда κίων, колонна. Так как корень слова Иахин или Chiun значит быть твердым, постоянным, то этим именем, говорят, указывается зависящий от Сатурна, вечно себе равный, порядок мира. Толщина колонны и ее большие капители знаменовали твердые основания вселенной. Напротив, имя другой колонны Боаз, от арабского baaza, быть в движении, указывает тот же порядок мира, но не в неизменных его основах, а в постоянно изменяющихся формах. Это два Геракла Санхуниафона, Геракл неподвижный, покоящийся и Геракл неустанно шествующий вперед. Подобная мысль, говорит Моверс, не недостойна была и храма Иеговы. Это толкование вошло даже в некоторые популярные немецкие комментарии библии (напр. Герлаха). – Хотя такое толкование повидимому основательнее предшествующего, но и в нем нет действительной прочности. Во-первых, не доказано еще и то, чтобы идею покоящегося и подвижного Сатурна сами финикияне изображали двумя колоннами. Моверс для доказательства этой мысли ссылается на те же две медные колонны Соломона, не находя другого примера в области финикийских памятников. Но само собою разумеется, что этим не доказывается ни возможность выражения идеи Геракла двумя столбами, ни еще менее соответствие этой идее медных колонн Соломона. Совершенно ненаучно израильские символы произвольно понять в финикийском смысле и отсюда выводить заключение, что они заимствованы от финикиян. Во-вторых, невозможно, чтобы колонна, т. е. нечто устойчивое и неподвижное, особенно колонна такого значительного диаметра, обозначала собою вечное движение и чтобы, с другой стороны, колонна такого значения вовсе не отличалась по виду от другой колонны, имевшей совершенно противоположное значение вечного покоя. В-третьих, еще более невозможно, чтобы колонны храма были символами какого либо божества, потому что, по основной заповеди закона Моисеева, у евреев не должно было существовать никакого образа непосредственно относящегося к божеству. – По ближайшем изучении финикийских памятников стали указывать параллель двум колоннам Соломона в двух столбах Геракла храмов Тира и Кедеса. Тирские столбы были один из золота, другой из смарагда, следовательно небольшие, а Кедесские столбы – один из золота, другой из серебра одного локтя высоты и четыреугольной формы. Как образы самого божества, эти столбы стояли не пред храмами, а в самых главных частях храма. Что же остается у них общего с столбами Соломона, имевшими другой материал, другие размеры и формы и служившими только воспоминанием великого события в истории теократии?

Наконец, было еще одно мнение (Ghillany, die Menschenopfer der alten Hebräer, 166), по которому медные колонны Соломона нужно считать образами Ваала и Астарты или символами земной производительности; одна колонна, изображавшая мужеское начало, якобы была выше, а другая женская ниже. Таким образом храм Соломонов был храмом типа хананеев. Подобное же объяснение колонн развито и в памфлете Ферриера (Paganisme des Hebreux, 1884, 175 и дал.). Подробного рассмотрения это мнение не заслуживает. Достаточно сказать, что тот же Гилляни и христианские церковные башни считает чувственными образами Ваала, заимствованными из древних хананейских культов!!!

Теперь, после рассмотрения всего внешнего вида Соломонова храма, его общую длину и ширину, вместе с боковыми и фронтовыми пристройками, мы можем выразить следующими цифрами. Длину храма, от запада к востоку, составляли: 5 локтей толщины стены боковой пристройки + 5 локтей широты боковых келий + 6 локтей толщины западной стены корпуса храма +60 локтей внутренней длины храма +6 локтей толщины восточной стены храма +10 локтей широты притвора +6 локтей толщины стены притвора⁹⁴. Итого 98 локтей. Следовательно, в цоколе храма, который должен был несколько выдаваться, можно полагать ровно 100 локтей длины. Ширина храма с севера на юг состояла из следующих цифр: 5 локтей толщины северной стены боковых пристроек +5 локтей широты северных боковых келий нижнего этажа +6 локтей толщины северной стены корпуса самого храма +20 локтей внутренней широты храма +6 локтей толщины южной стены корпуса храма +5 локтей широты южных келий +5 локтей широты южной стены боковых пристроек. Всего 52 локтя, а в нижнем основании 54 локтя. С некоторыми натяжками Вогюэ (Le Temple 29) длину корпуса храма, независимо от возможного расширения цоколя, считает равною 100 локтям, а ширину 50 локтям. Храм таинственный пророка Иезекииля имел 100 локтей длины и 100 локтей ширины на лицевой его стороне (Иез.41:13–14). – Найденные нами длина и ширина стоят в наилучшем отношении к внутренней высоте храма 30 локтей. Точно также Ливанский дворец, построенный Соломоном, имел 100 локтей длины, 50 ширины и 30 локтей высоты (3Цар.7:2).

Если внешний вид храма поражал своим величием, массивностию и прочностию, то его внутренний вид обращал на себя внимание неслыханным в древнем мире богатством и великолепием. Как и следовало ожидать, внутренний вид храма описан в библейском тексте полнее внешнего, хотя и в нем есть, пункты не вполне ясные, обыкновенно восполняемые из книги пророка Иезекииля и иудейского предания.

Начнем описание со входов храма, которых было собственно два: вход с притвора в первое отделение храма и вход в святое святых (входы во внешние пристройки келий и в притвор отделены в описании от входов самого храма, как внешние и менее важные). На описании входов библейский текст останавливается с заметным вниманием как потому, что вход своим видом может характеризовать все здание и у библейских писателей указание входа нередко заменяет указание целого здания (Втор.12:12: Ис.3:26, 14:31; Пс.87:2), так и потому, что вход и двери храма служили исходным пунктом в расположении всех внутренних украшений храма.

В описании входа в первое отделение храма (3Цар. 6:33–35) прежде всего указывается, что он имел косяки из масличного дерева, выступавшие в форме четыреугольника или четыреугольной рамы или даже двойного четыреугольника или двойной четыреугольной рамы⁹⁵. Для этого необходимо, чтобы вход имел и приподнятый порог одинакового вида и отделки с косяками, действительно упоминаемый Иез.9:3. Впрочем, некоторые исследователи (Гезениус Thes. 1259, Кейль, Бэр и др.) выражение текста רבעית מאת מזוזות понимают не в смысле четыреугольной рамы косяков, а в смысле широты косяков или двери, равнявшейся четвертой части стены, т. е. 5 локтям (вся стена в притворе имела 20 локтей широты), или даже толщины стены в дверной амбразуре (Вогюэ, Le Temple 30 и дал., Пайллу). Но такие объяснения не соответствуют другим показаниям величины входа и толщины стены и опровергаются в 3Цар.7:5 и Иез.41:21, где приведенное библейское выражение читается в более ясной конструкции не в смысле ширины или глубины дверной амбразуры, а в принятом нами смысле четыреугольной рамы вокруг двери, а также в чтении LXX и других древних переводов. Самая дверь была сделана из кипарисового дерева и была двойная, т. е. состояла из двух дверей, из которых каждая, в свою очередь, разделялась на две половины, независимо вращавшиеся на золотых крючках (3Цар.37:50). У новейших исследователей есть два объяснения этого двухчастного вида двери. По одним (Кейль, Мерц, Евальд) двери храма названы двойными потому, что они, кроме обыкновенной двустворчатой двери, имели вверху еще другую такую же дверь, растворявшуюся только в некоторых торжественных случаях, подобно тому как и у нас, в больших зданиях, над нижнею входною дверью нередко бывает другая такая же запасная дверь на особенные случаи. По мнению других (Тений, Ригм, Бэр), двое дверей храма нужно представлять рядом, на одной линии, в виде двух больших половин ворот, состоявших каждая из двух самостоятельно вращавшихся досок, так что для обыкновенного входа одного лица достаточно было отворить не всю дверь, а только четвертую часть ее; затем можно было отворить половину всей двери или две створы, три створы и наконец всю дверь. Оба эти объяснения нам представляются слишком искусственными и несогласными с текстом; во всяком случае они предполагают одну дверь двухчастную или четырехчастную, между тем как текст определенно указывает две отдельных двери и каждой дает две половицы. Поэтому мы считаем необходимым возвратиться к древнему преданию (см. Лундий, 315), по которому в рассматриваемом месте разумеются две отдельных двери, стоявших одна за другою, на наружной и внутренней стороне дверной амбразуры. Подобным образом и косяки дверей, как мы видели выше, показаны двойные, т. е. повторяющиеся на той и другой стороне амбразуры. Разумеется, в таком случае вход будет гораздо меньше, чем проектируют новейшие исследователи, доводящие его до 17 и даже 20 локтей высоты (при 20 локтях всей высоты притвора!!). В виду того, что оконные отверстия храма были незначительны, нельзя слишком расширять и дверей храма, тем более, что каких нибудь больших процессий, которые требовали бы удвоенной величины входа, в храме не было и что таких же две двери показаны и для святого святых. Удвоенность же дверей нужно понимать в смысле двойной защиты и крепости. Во всяком случае высоту двери мы полагаем не более 10 локтей, соответственно высоте входа скинии. По свидетельству LXX 3Цар.6:36 (прибавление LXX в конце стиха) и Иосифа Флавия («Antiquitates Iudaicæ», VIII, 3:3), вход храма, независимо от двери, закрывался еще завесою, имевшею здесь воспоминательное значение о входной завесе скинии, как видно на приложенном рисунке.

Описание входа и дверей святого святых сделано параллельно описанию первого входа (3Цар.6:31). Состоя уже не из кипарисового, а из масличного дерева (у Иосифа Флавия ошибочно: из кедрового), они имели косяки пятиугольные, חמשית מזוזות איל.

Рисунок 49. Опущенная занавесь в притворе храма по Пэну

Это выражение названные выше исследователи толкуют опять в смысле толщины или ширины дверной амбразуры: »рама косяков имела пятую част (широты стены)», т. е. 4 локтя. Но это было бы слишком искусственное выражение: если бы здесь требовалось точно обозначить широту входа, то это было бы сделано прямым указанием количества локтей, без всякого прикрытия, по общеизвестному библейскому обычаю. Понимать же здесь толщину дверной амбразуры 5 локтей (Вогюэ) нельзя, потому что это было бы слишком большое средостение между двумя частями храма. Спрашивается, как представлять косяки или образуемую косяками раму вокруг двери в пятиугольной форме? Библейский текст, в объяснение этого, говорит только, что при косяках здесь было еще особенное прибавление, названное ail, множ. elim. Значение этого архитектурного термина не совсем ясно. LXX, халдейский и сирский переводы (в книге Иезекииля) оставляют этот термин без объяснения, как собственное имя. Акилла переводит его чрез κρίομα, завиток капители коринфского ордена. Такое объяснение хотя может быть выведено из этимологического значения слова ail, но оно несогласно со многими местами кн. Иезекииля, дающими аилу измерения, не свойственные колонне (Иез.40:9, 21, 24:26). Иероним переводит ail чрез frons, frontes, т. е. фронтиспис или выдающаяся при входе часть стены. Согласно с этим и Симмах: τὸ περὶ τὴν θύραν, что кругом двери. Из этих объяснений очевидно, что под аилом разумеется особенная отделка входа или дверных косяков, отличающаяся от обыкновенной своею художественною формою. Так как аил, прибавленный к обыкновенной четыреугольной форме двери, в данном случае делал ее пятиугольною, то это значит, что, вместо прямой верхней притолоки или прямого архитрава, здесь был архитрав приподнятый к средине входа в виде более или менее острого шпица, как это нередко бывает над входом нынешних церковных царских врат⁹⁶. По свидетельству Иезекииля, Иез.41:3, вход святого святых имел следующие измерения: 7 локтей широты, 6 локтей высоты при двухлоктевом аиле. Таким образом, в то время, как высота боковых притолок была 6 локтей, высота средней части входа равнялась 8 локтям. Самая дверь, по библейскому описанию, была двойная, подобно двери святого, т. е. не одна двустворчатая дверь, а в собственном смысле две двери, одна на наружной, другая на внутренней стороне амбразуры входа. Такое представление дверей святого святых ясно подтверждается свидетельством Иезекииля (Иез.41:23–24): «во храме и во святом святых было по две двери, и каждая дверь о двух досках, подвижных». Разумеется, отсюда необходимо следует, что стена, разделявшая святое и святое святых, была каменная и имела значительную толщину, хотя и не 5 локтей, как показано на плане Вогюэ, а вероятнее один локоть, как полагает иудейское предание по аналогии с толщиною брусьев скинии Моисея.

Если святое святых имело дверь и даже две двери, то, как само собою разумеется, для того, чтобы эти двери затворялись и преграждали доступ в сокровенное отделение святилища. Между тем некоторые исследователи (Бэр, d. Salom. Tempel 141, Кейл, d. Tempel, 75, Вольф, Der Tempel von lerusalem, 1887, 24 и друг.) считают необходимым представлять двери святого святых всегда раскрытыми и существующими только для виду. Основанием такого мнения послужило то, что, по 2Пар.3:14, здесь была завеса, закрывавшая вход, во всем подобная внутренней завесе скинии, и что, по 3Цар.8:8; 2Пар.5:9, концы шестов ковчега завета, стоявшего во святом святых, достигали до самой входной завесы и упирались в завесу так, что точки их соприкосновения можно было видеть снаружи, – чего не могло бы быть, еслибы святое святых имело две закрытых двери. Да и закрыть двери, говорят, нельзя было, вследствие вдававшихся в амбразуру входа шестов ковчега. – Но а) завеса пред святым святых вовсе не исключает существования закрытой двери, подобно тому, как завеса первого отделения не исключала существования такой двери. Назначением завесы святого святых было служить воспоминанием о завесе скинии и закрывать вид святого святых в то время, когда его двери отворялись, т. е. во время богослужения дня Очищения. Отсюда и новозаветное выражение: завеса церковная раздрася (Мф.27:51) нужно понимать в отношении к той картине святилища, которую имеет в виду ап. Павел (Евр. гл. 9), изображающий новозаветного первосвященника, в момент своей смерти, входящим в небесное святое святых с своею искупительною кровью. Тогда как ветхозаветный первосвященник, отворявший двери святого святых, имел за собою тяжелую завесу, скрывавшую вид на внутреннюю часть храма, врата, растворившиеся пред новозаветным первосвященником, не могли быть заменены завесою, которая в этот момент раздралась. б) Что касается выражения 3Цар.8:8; 2Пар.5:9 об отношении носильных шестов ковчега завета ко входу святого святых, то оно вовсе не говорит, чтобы шесты упирались в завесу и чтобы закрытой двери здесь не было. Самое это выражение читается так: головки шестов ковчега были видны с святого пред давиром. Если Кейль и Бэр вывели отсюда заключение, что шесты прикасались к самой завесе и место этого прикосновения можно было замечать снаружи (предположение неверное потому уже, что, по законам перспективы, легкое возвышение в завесе от прикосновения шестов не могло быть заметно для наблюдающего снаружи), то Евальд с таким же правом вывел отсюда другое заключение, что концы шестов ковчега проходили сквозь нарочито сделанные отверстия в закрытой двери и потому могли быть видны снаружи. На самом же деле оба эти предположения равно невозможны. Никак нельзя предположить такой установки ковчега завета, чтобы его шесты выдавались в самую амбразуру двери святого святых, потому что тогда вход во святое святых был бы совершенно загражден (см. стр. 146, об установке ковчега завета в скинии). Выражение же были видны (3Цар.8:8; 2Пар.5:9) имеет смысл только предположительный: шесты ковчега были так длинны, что концы их могли бы быть видны с святого, если бы они были обращены к стороне двери⁹⁷. Но что они не были обращены к двери, это ясно показано в непосредственно следующих словах: החוצה יֵרָאו ולא , но на самом деле они не были видны снаружи. Таким образом предположение, что сложная система дверей святого святых существовала только для виду и что на самом деле его двери никогда не затворялись, лишено всякого основания. Мало того, что двери святого святых были всегда закрыты, библейское описание представляет их даже заключенными и как бы запечатанными при помощи особенных золотых цепей, спускавшихся по стене святого святых, утверждавших неподвижное положение закрытых дверей и таким образом служивших символом запечатанной тайны святого святых (3Цар.6:21). Весьма замечательно, что расположение золотых цепей на входе святого святых или давира сравнивается с расположением медных цепей при колоннах Иахин и Боаз, самыми именами своими знаменующих неприступную твердость и непоколебимость (2Пар.3:16). Подобно тому как каждая из двух колонн утверждалась семью цепями, и каждая из двух дверей святого святых была символически скована тем же священным числом семи цепей, семи таинственных печатей, которых никто не достоин был снять до явления Агнца Божия (Откр.5:1 и дал.). По объяснению Мейра (d. Tempel, 20) и Гринейзена (Kunstblatt, 1831:310), цепи имели отношение не к двери святого святых, а только к треугольному отверстию, бывшему якобы в стене над дверью святого святых. Но существование такого отверстия нигде не указывается; оно также было бы неуместно в стене святого святых, как и постоянно раскрытая дверь. И, с другой стороны, весьма трудно представить какое либо отношение цепей к отверстию в стене. Те исследователи (Кейль), которые цепи медных колонн Соломона представляли сетчатою работою или рисунком на самой капители, принуждены и здесь, на входе святого святых, искать таких же орнаментов, хотя здесь капителей вовсе не было и хотя библейские выражения: распростер цепи (3Цар.6:21), сделал цепи (2Пар.3:16) ясно указывают действительные цепи, а не резную работу в виде подделки под цепь или сеть⁹⁸.

Особенным доказательством существования действительной закрытой двери во святом святых служит то, что она своим видом и бывшими на ней изображениями представляла норму для распределения всех внутренних стенных украшений храма. На основании 3Цар.6:15–22; 29–30 об украшении стен храма нужно сказать следующее. Прежде всего, вся внутренность храма была выложена деревом или деревянными досками, стены и потолок кедровыми, а пол кипарисовыми, так что камня внутри храма не было видно. Стенные доски были украшены стенною резьбою, состоявшею у древних из вырезанных вглубь рельефов, en creux, греч. κοιλάνάγλυφα (а не выступавших из стены, caelaturae eminentes, как Вульгата), т. е. из глубоко углубленных главных очерков картины, отдельные изображения которой, конечно, представляли известные выпуклости, но никогда не выдавались выше плоскости стены. Сюжетами картин были фигуры херувимов, известные нам из описания скинии, с прибавлением пальм, колокинтов (род диких огурцов) и распустившихся цветов. Выбор пальмы объясняется не только тем, что это было самое красивое и полезное дерево, символ красоты, величия и нравственных совершенств (Пс.91:13), но и тем, что, по признанию древних, пальма имела своим отечеством Палестину, откуда она распространилась по всему древнему востоку. Известно, что и на римских монетах побежденная Иудея изображалась под образом пальмы. Таким образом пальма в иерусалимском храме была символом утвердившегося царства Божия в земле обетованной⁹⁹. Этим объясняется отсутствие этого образа в скинии, как святилище пустыни, устроенном только еще на пути в Палестину. Колокинты же и распустившиеся цветы имели только второстепенное значение, окружая поле херувимов и пальм, подобно гранатовым яблокам, окружавшим колонны. Что касается колокинтов, то это могли быть даже независимые от стены шарообразные украшения, висевшие на особенных цепочках. В пользу такого предположения мы можем указать: а) аналогию тех же гранатовых яблок, висевших вокруг медных колонн, и виноградных кистей, висевших на золотых цепях в храме Ирода; б) ясное указание 2Пар.3:5, что при стенных картинах храма спускались по стене цепочки, назначение которых не указано и не может быть указано, если не считать таковым назначением держать висевшие вокруг картин золотые шары в виде колокинтов; в) сохранившийся от древности и ныне весьма распространенный на востоке обычай употребления таких висячих шаров, спускающихся с потолка и стен. Нынешние иерусалимские мечети, находящиеся на самой площади Соломонова храма, наполнены подобными шаровидными украшениями, спускающимися с куполов и боковых нефов. Нечто подобное находят и на памятниках древнего Египта (Chipiez Histoire des ordres Grecs, 21).

Деревянных досок, покрывавших каменные стены храма, нигде в храме не было видно, так же как и камней. В свою очередь, они везде были покрыты листовым золотом, не исключая потолка, решеток в окнах, ступеней, приводивших к святому святых и пола. Что золотая обкладка храма при этом не была слишком тонкою¹⁰⁰, можно заключать из того, что, по 2Пар.3:8–9, на позолоту одного святого святых, куба 20 локтей, потребовалось 600 талантов золота (талант равен 3000 сиклей, а сикль обыкновенно считают равным одному лоту)¹⁰¹; каждый гвоздь, которым были прибиты золотые листы, имел 50 сиклей золота. Само собою разумеется, что золотая обкладка не должна была скрывать стенных изображений, вырезанных на дереве. Некоторые полагали, что золотые листы были исключительно гладки и потому помещались только в свободных местах, незанятых резьбою, в виде золотого поля, обрамлявшего деревянные картины. Но это противоречит свидетельству 3Цар.6:32, 35, где прямо говорится, что золото, соответственным образом прилаженное, מְיֻשר , должно было покрывать и фигуры херувимов и пальм. Таким образом резные изображения на дереве отпечатлевались и на верхней золотой обкладке, напоминавшей в таких пунктах золотые и серебряные оклады наших русских икон. По свидетельству 2Пар.3:6, по золоту еще были расположены разноцветные драгоценные камни для украшения; но род камней и способ их распределения не указан. Та же резная работа и золотой оклад покрывали одну и другую дверь во святом и святом святых, внутри и снаружи¹⁰².

Само собою разумеется, что вырезанные на дереве и отпечатлевавшиеся на золоте изображения, в своем взаимном отношении, должны были следовать известному порядку расположения или симметрии ( מדות , Иез.41:17), не указанной, однакож, в исторических книгах. Все исследователи согласны между собою в том, что изображения делились на отдельные картины, в центре которых, соответственно Иез.41:18, стояла пальма, а по сторонам два херувима; таким образом херувимы осенялись развесистыми листьями пальмы. Свободное пространство картины было заполнено цветами; по сторонам картины на золотых цепочках висели с потолка золотые шарики. Все картины храма состояли из повторения этого основного вида картин; по крайней мере эти только элементы упоминаются везде, где только в библейском тексте выставляются на вид храмовые изображения. Но о величине и количестве этих картин и порядке следования за другою археологи и специалисты истории искусства не согласны между собою. Мейер, Штиглиц и Пайллу (см. рис. 36 к стр. 235), на всей 20-локтевой высоте святого святых считали возможным поместить только один ряд таких картин, т. е. ряд 20-локтевых пальм среди херувимов. Такую же, а у Пайллу еще большую, высоту имели и картины первого отделения храма. Верхняя же часть стен святого, как занятая окнами, по этому толкованию, картин не имела. Едва ли можно согласиться с такою необыкновенною высотою херувимов. С одной стороны, она противоречит основному образу херувимов, двум статуям, стоявшим при ковчеге завета и имевшим не 20, а 10 локтей высоты (3Цар.6:23), а с другой стороны, как справедливо заметил Гринейзен (Kunstblatt, № 75, стр. 299), «она мешает правильности отношений в частях фигуры, при той малой пластической выпуклости из стены, какую можно было дать им при резьбе на дереве». Напротив, Копп (der Tempel Salomo’s Taf.), оставляя один ряд таких картин во святом святых, в первом отделении храма помещает два ряда, а в притворе даже три. С расположением картин двумя рядами согласен и Кейль (der Tempel, 72). Гирт же (der Tempel, Taf. III), устранивший окна из своей реставрации храма, помещает и во святом три ряда картин, каждый ряд 10 локтей высоты; такое расположение картин храма соответствует сделанному Гиртом расположению трех этажей так называемых боковых пристроек. Совершенно особенный вид храму дает Вогюэ (Le Temple, 32), представляющий на стенах храма только барельефы цветов и шаров и в одном святом святых полные картины херувимов и пальм.

Но всякое расположение картин храма будет казаться произвольным, если оно не исходит из определенных библейских указаний. Мы уже говорили, что такие указания может дать устройство двери, так называемые дверные аилы или элимы. Как видно из описаний пророка Иезекииля, аилы или искусственные косяки, бывшие кругом двери, в правильном порядке повторялись по всей длине храма, представляя собою мнимые двери или свойственную двери отделку без самой двери. Такой порядок расположения картин Иезекииль указывает даже для других построек во дворах храма (Иез.40:16:31). Нечто подобное можно встречать и в древних памятниках Египта и Ассирии, где система дверных украшений с четыреугольными или закругленными вверху косяками и боковыми пилястрами чрез известные промежутки повторяется кругом стен; иногда они разделяются колоннами или выступами в стенах. Другими словами: аилы или косяки двери храма во всех других местах имели значение картинных рам. Как дверь представляет всегда большую или меньшую впадину в стене, так и отражения двери в аилах представляли вид легких впадин или ниш, оживлявших монотонную линию стен. Это видно из того, что пророк Иезекииль (Иез.41:1) измерение аилов или элимов называет измерением шатра или ниши, т. е. образовавшегося в стене сводистого углубления. Положительным же образом двери храма вводятся в систему картин и других орнаментов храма тем, что и им даются совершенно те же резные изображения херувимов, пальм и цветов, которые были и на стенах храма (3Цар.6:29:35). Но так как величина двери давала определенные границы полю картины и так как другие, совершенно подобные по сюжету, стенные картины не могли быть произвольно разбросаны по стенам, в произвольных размерах, но должны были располагаться по всеобщему закону соразмерности, то двери храма мы должны представлять центральною картиною в ряду других совершенно подобных картин. Это тем более необходимо допустить, что двери, по крайней мере во святом святых, всегда были закрыты и имели значение только картины, а не двери. Но двери святого и двери святого святых, как мы знаем, были не на одном уровне; как грунт святого святых, так и его двери, были на 10 локтей выше грунта и двери святого; таким образом порог двери святого святых приходился над вершиною двери святого. Отсюда выходит необходимость двух ярусов картин, нижнего, центром которого Служила дверь приводившая с притвора в первое отделение храма, и верхнего, центром которого служила дверь святого святых. Нижний ярус картин, соответственно десятилоктевой высоте двери святого, имел 10 локтей высоты во всех отдельных аилах или рамах, причем, конечно, фигуры, помещенные в рамах, были гораздо меньше. Картины верхнего яруса, приспособленные к размерам двери святого святых, были на два локтя меньше нижних. Аилы или рамы картин нижнего яруса были четыреугольны; аилы верхнего яруса, вместе с аилом двери святого святых, были пятиугольны, с прибавлением к обыкновенным четырем углам картины еще пятого угла вверху, в виде шпица. Нижний ярус картин принадлежал только первому отделению храма; напротив, второй ярус обходил все стены святого и святого святых, причем исходным пунктом расположения картин для первого отделения храма служила передняя из двух дверей, святого святых, а исходным пунктом картин внутреннего отделения – задняя дверь, бывшая на западной стороне дверной амбразуры. Наконец, остававшееся еще вверху пространство около 10 локтей высоты не имело особой двери, как исходного пункта для расположения аилов; но за то оно имело, по крайней мере в большом отделении храма, окна, количество и порядок которых должны были соответствовать количеству и порядку картин нижних рядов. Нужно полагать, что здесь картин уже не было, но аилы или рамы окружали амбразуры окон или густые решетки окон, которые, как удостоверяет раввинское предание, были не с наружной, а с внутренней стороны стен, следовательно в самых аилах. Разумеется, этот третий ряд аилов с оконными решетками, так же как и нижний, принадлежал только большому отделению храма. – Были ли внутри храма Соломона колонны? Если колонны были снаружи во дворе храма, то, конечно, могли быть и внутри, хотя трудно определить их положение. Пайллу (см. рис. 36 к стр. 235) дает место колоннам у самых стен храма между изображениями херувимов; но этими колоннами он вытесняет изображения пальм, которые непременно должны были быть между херувимами. Лучше согласиться с Фергюссоном (The Temples of the Jews, 28), что колонны проходили по длине первого отделения двумя рядами и разделяли святое на три нефа. Это очень важно было для поддержания крыши¹⁰³.

Теперь, когда мы уже разъяснили внутренний и внешний вид Соломонова храма, прежде чем перейдем к дальнейшим вопросам, позволяем себе остановиться еще на одной новейшей гипотезе, налагающей на ветхозаветное святилище совершенно другие формы. Вследствие крайней своеобразности этой гипотезы, идущей неслыханным доселе путем, мы не могли заняться ею в предшествовавшей общей критике других гипотез. Разумеем гипотезу Пэна, развитую в его обширной монографии Timothy Otis Paine. «Solomon’s Temple and Саpitol». Houghton, Mifflin and Company, Boston and New York, 1886. Так как, вероятно, немногие из наших читателей будут иметь в руках это новое сочинение о храме уже по причине его необычайно высокой цены¹⁰⁴, то, для более полного ознакомления с ним, заимствуем из него прилагаемые здесь рисунки, внутреннего и внешнего вида храма Соломонова.

То, что называют внешними боковыми пристройками ветхозаветного храма, были не внешние пристройки, а внутреннее расширение вместимости храма. Действительно, в кн. Цар. говорится, что храм постепенно суживался, но при этом не показано направление, по которому нужно вести его постепенное сужение. Все толкователи до настоящего времени полагали естественным, что сужение шло в направлении снизу вверх, что вследствие боковых пристроек храм внизу был шире, а вверху, где боковых пристроек не было, уже. Но пророк Иезекииль указывает совершенно обратный порядок расширения храма: «храм, поднимаясь выше и выше, все более и более расширялся кругом во все стороны боковыми ярусами» (Иез.41:7). Способ расширения храма в его верхних частях состоял в следующем. Указанная в тексте широта храма 20 локтей и длина 60 локтей относятся к внутренности храма в его нижней части. В верхних же частях внутренность храма постепенно расширялась амфитеатрально возвышавшимися одна над другою платформами или ярусами, постепенно отступавшими от нижних границ внутренности храма. Начиная от пола храма та основная его стена, которая давала ему 20 локтей широты, возвышалась отвесно только на 5 локтей высоты; на этой невысокой стене были расположены указанные у Иезекииля темные (?) камеры кругом, числом 33, заключавшие в себе важнейшую часть сокровищ храма.

Рисунок 50. Внутренний вид храма Соломона по Пэну

На этой же невысокой стене, как показано на приложенном рисунке 49, стояли колонны, 3 на северной и 3 на южной стороне, поддерживавшие потолок центральной части храма. За колоннами проходили три платформы, совершенно открытые к срединной зале. храма: нижняя платформа 5 локтей ширины, средняя 6 локтей и верхняя 7 локтей, согласно 3Цар.6:6; нижняя платформа от пола срединной залы отстояла на высоте 10 локтей, средняя на высоте 15 локтей и верхняя на высоте 20 локтей. От отвесной стены срединной залы нижняя платформа выступала на 6 локтей, средняя на 11½ и верхняя на 17 локтей. Таким образом, своими боковыми платформами внутренность храма в его верхних частях раздвигалась в каждую сторону почти на 25 локтей, следовательно на расстояние, превосходившее широту центральной части храма. Так как, по библейскому описанию, стены храма были украшены образами херувимов, то эти образы были на всех отвесных частях стены, как на нижней пятилоктевой стене, так и на верхних частях стены, между уходящими вдаль платформами. Если на нижней части стены херувимы были только украшениями, то на верхних платформах они были также стражами развешенных здесь между ними сокровищ и драгоценных щитов – священных трофеев царя Давида, как это видно из 3Цар.7:51; 4Цар.11:10–14. Здесь был священный музей национальных сокровищ Давида, Memorial Hall, посвященный имени Давида, так как все, чего касался Давид, для его потомков было святынею. Отделявшийся от срединной залы только колоннами, музей был виден весь для наблюдателя, стоявшего в срединной зале храма. Так, по рассказу Иосифа Флавия («Bellum Judaicum». I. 7, б), Помпей, стоя в центральной части храма, видит светильник, жертвенник кадильный и две тысячи талантов. Две тысячи талантов не могли быть в срединной зале храма, но были замечены Помпеем в верхних платформах музея. Для народа этот музей храма вовсе не был доступен; даже священники едва ли в него входили; к тому же ход и лестницы, приводившие к нему, были очень узки и заграждены. Только первосвященник посещал его в некоторых случаях (4Цар.11:10). В исторических библейских книгах галереи музея носят следующие названия: а) יצוע (ребра) по их длинноте и узкости; б) צלעות (платформы) по их открытости к храму и амфитеатральному возвышению; в) שדרות (военные ряды войск, 3Цар.6:29), потому что, украшенные рядами херувимов и увешенные щитами, они действительно имели сходство с военным строем, готовым для брани Иеговы; г) עליות (верхния отделения) по их возвышенному положению, так как собственно нижнего этажа между ними не было. – Что касается святого святых, то это был особенный дом в доме, закрытое отовсюду отделение 20 локтей в кубе.

Соответственно такому расширению внутреннего пространства храма в его верхних частях, храм должен был расширяться и снаружи. По своим наружным формам храм напоминал корабль, расширяющийся вверху, или Ноев ковчег; Возвышавшиеся и раздвигавшиеся одна над другою внутренние платформы или боковые этажи выходили наружу из нижней основной части стены тремя выступами: нижний выступ на 5 локтей, средний выступ на 6 новых локтей дальше нижнего и верхний еще далее на 7 локтей. Такие огромные выступы из отвеса стены требовали для себя особых подпор, каковыми были три ряда каменных колонн с четвертым рядом кедровых пилястров; последние стояли при основной части стены. Пилястры имели 5 локтей высоты, колонны первого ряда 10 локтей, колонны второго ряда 15 локтей и колонны третьего или наружного ряда 20 локтей высоты. Соответственно высоте, колонны увеличивались и в диаметре: диаметр наружных колонн 3 локтя, в следующих рядах 275 и 175 локтя. Таким образом вдоль трех стен храма, северной, южной и западной, образовались колоннады или крытые аллеи среди рядов колонн, под широкими навесами выступавшей в верхних частях стены храма, наружная аллея высокая и постепенно понижающиеся внутренние.

Рисунок 51. Внешний вид храма Соломона по Пэну

Существование таких колоннад вокруг храма доказывается: а) самою необходимостию, потому что без них не на чем было бы опереться расширенной верхней части храма; б) свидетельством 3Цар.6:6, что боковые расширения покоились не на стене храма; в) свидетельством 3Цар.6:36, 7:12, что во внутреннем дворе, начиная от притвора храма, стояли три ряда каменных колонн и один ряд кедров (кедровых пилястров); г) свидетельством Иезекииля, Иез.42:6, где о трех ярусах других камер внутреннего двора говорится, что они уже не опирались на колонны, чем ясно предполагается здесь же здание, стоявшее на колоннах; д) свидетельством LXX толковников в 3Цар.6:33, предполагающим при корпусе храма галереи из четырех рядов колонн, στοαὶ τετραπλῶς (в славянском: притворы четверогубо); е) аналогиею дворца Соломона, между прочим также предназначавшегося для хранения оружия (Ис.22:8) и утверждавшегося на четырех рядах колонн и имевшего снаружи выступы из отвесной линии (3Цар.7:9); ж) свидетельством 1Ездр.5:8, 6:4, что храм Зоровавеля, который не мог отличаться от Соломонова, имел в своих стенах три ряда круглых камней ( גְלָל , колонн) и один ряд из дерева (деревянных пилястров или столбов); з) наконец следующим свидетельством мишны (Middoth IV, 4): «нижнее крыло или галерея имела 5 локтей, а ее деревянный навес (robad) 6 локтей; средняя галерея 6 локтей, а ее деревянный навес 7 локтей, и верхняя галерея 7 локтей». «Таким образом, заключает Пэн, после многовекового забвения истинного вида ветхозаветного храма, среди превратных представлений о нем, начинающихся с Иосифа Флавия, подлинный храм ныне снова воссиял миру, благодаря сделанным мною открытиям».

По поводу этой новой реставрации храма нужно сказать, что она сделана с большим искусством и весьма заманчиво. Если бы мы не имели книг Царств и Паралипоменон и должны были руководствоваться одним описанием пророка Иезекииля, тогда может быть и нужно было бы согласиться с реставрациею Пэна. Но: а) есть полное основание думать, что вышеприведенное свидетельство Иезекииля, послужившее для Пэна исходным пунктом, не имеет отношения к Соломонову храму. Тогда как исторический Соломонов храм вверху суживался, изображая собою плотяные, тяготевшие к земле, формы ветхозаветного богослужения, храм будущий, предуказываемый Иезекиилем, только узкою полосою стоит на земле, все более и более расширяясь вверху, и изображая собою все большую и большую открытость религиозного духа в будущем к небесным видениям. В этом пункте пророк Иезекииль противопоставляет свой храм Соломонову, как его прямую противоположность. б) Вопреки ясно указанной в тексте широте храма, 20 локтей, Пэн утрояет, если не учетверяет эту широту для верхних частей здания так же произвольно, как Вилляльпанд–Пайллу утрояли или даже учетверяли высоту храма и притвора, в) Вместо того, чтобы, следуя пророку Иезекиилю, одухотворить свой храм, устремленный к небу, Пэн, напротив того, дает его внутренности слишком уже земляной вид, обращая его боковые стороны в оружейную палату. Конечно, склад священных реликвий и оружия священных браней был при храме, но нельзя допустить, чтобы между складом оружия и местом богослужения не было разделяющей стены, г) Тогда как библейский текст предписывает, чтобы трехъярусные боковые пристройки кругом храма не вредили стене самого храма и не портили ее цельности, Пэн не только портит основную стену храма, но и совсем уничтожает ее, потому что то пятилоктевое ограждение средней залы храма, которое оставлено у Пэна, не может уже называться стеною храма, д) Пэн противоречит и тому библейскому свидетельству, что стены храма были из камня, обложенного деревом; его раз двигающиеся стены скорее могут быть названы деревянными, чем каменными. – Другие неправильности толкования библейских свидетельств у Пэна частию устраняются нашим предшествующим изложением, частию очевидны сами собою¹⁰⁵.

Подобно тому как храм был подражанием Моисеевой скинии, и его сосуды были подражанием сосудам скинии. Поэтому они и не описываются в повествовании о храме. Показаны только те отступления, какие были допущены здесь в числе и виде этих сосудов, соответственно большим размерам святилища и открывавшейся теперь большей торжественности богослужения. Главный же сосуд храма, ковчег завета, вовсе не был переделываем и всегда оставался в том виде, в каком он явился при Моисее. Это видно из того, что ковчег завета не упоминается между новыми сосудами, сделанными для храма Соломоном (3Цар.7:48), и что целию построения самого храма указывается приготовление места для древнего ковчега Иеговы (3Цар.6:19). Поэтому сказание раввинов о новом ковчеге 10 локтей длины, якобы приготовленном Соломоном для замены Моисеева ковчега, но по божественному вмешательству не допущенного до двери святого святых¹⁰⁶, оказывается противным не только букве, но и духу библейского повествования. Новым прибавлением во святом святых были только статуи двух колоссальных херувимов, под распростертые крылья которых был поставлен ковчег завета (3Цар.6:23–28; 2Пар.3:10–13). Так как на ковчеге Моисея и прежде Соломона были уже статуи двух херувимов, то является вопрос: были ли поставлены херувимы Соломона вместо херувимов Моисея или же независимо от них и рядом с ними? Многие исследователи высказывались против этого последнего предположения. «При совершенном молчании источников о существовании в храме Соломоновом Моисеевых херувимов на ковчеге, говорит Гупфельд, и так как описанные в книге Царств новые большие херувимы совершенно подходят под описание херувимов в Исх.25:15, странно предполагать двукратное покрытие ковчега завета двумя парами херувимов». По мнению Евальда, на Моисеев ковчег при Соломоне была сделана новая большая покрышка, на которой и поставлены были новые колоссальные херувимы, сменившие стражу при ковчеге Моисеевых херувимов. То же предположение повторяют Шульц, Фатке, Ригм и др.¹⁰⁷. Тем не менее эти предположения не могут быть названы основательными. С одной стороны, херувимы Моисея слишком тесно были связаны с каппорет, а каппорет со всем ящиком ковчега, чтобы можно было их увеличить, не увеличивая в то же время ящика ковчега. С другой стороны, ясно указано, что Соломон сделал две новые статуи херувимов, по величине соответствовавшие не ковчегу, а расширенному виду святого святых, следовательно не для того, чтобы заменять ими херувимов Моисея. Таким образом во святом святых Соломонова храма было четыре статуи херувимов, две Моисеевых на самом каппорет, как и в скинии, и две новых, стоявших не на каппорет, а среди святого святых и, по своей значительной величине, покрывавших своими крыльями ковчег Моисеев, вместе с его херувимами. О виде и положении херувимов Соломона библейский текст замечает, что они были сделаны скульпторами (zaazuim), из масличного дерева, были обложены золотом, имели 10 локтей высоты (неправильно Иосиф Флавий: 5 локтей высоты) и стояли на своих ногах, т. е. имели прямой человеческий корпус (3Цар.6:23 по ват. код. 2Пар.3:13). Распростертые два крыла того и другого херувима (не 4, как Мерц, Пайллу и др.), имевшие по 5 локтей длины, достигали своими концами до боковых продольных стен святого святых, правое крыло одного херувима северной стены и левое другого южной, в то время как другие два крыла их касались одно другого над каппорет. Отсюда следует, что херувимы своими лицами были обращены ко входу святого святых, как это и замечено в 2Пар.3:13, и стояли в расстоянии 10 локтей один от другого. Этим разъяснением устраняются следующие неправильные мнения о положении херувимов: а) указанное уже мнение Евальда, что херувимы стояли на самом ковчеге; б) мнение Тения, что по крайней мере лицами своими они были обращены к ковчегу и друг к другу, подобно херувимам Моисея; в) мнение Шнаазе, что крылья херувимов были распростерты по диагонали святого святых от угла до угла; г) мнение Ригма, что распростертые крылья херувимов образовали ширмы или род скинии в святом святых. Все эти мнения не имеют основания в тексте. Только при указанном нами положении херувимов, их крылья будут касаться стен и в то же время соприкасаться одно с другим. При диагональном же в отношении к святому святых расположении их крыльев, они не достигали бы стен при данной величине святого святых. Кроме того, такое положение крыльев бесцельно, потому что ковчег завета не мог быть поставлен также на диагонали святилища. Далее, при обращении херувимов лицами друг к другу, их крылья, распростертые на север и юг, принимали бы весьма ненатуральное положение, представлялись бы вывороченными или прикрепленными оба к правому плечу одного херувима и левому другого. Равным образом указанный в тексте взмах крыльев херувимов не представляет никакого подобия ширм или сени, заслонявшей известную часть пространства святого святых; поднятые крылья херувимов, напротив, совершенно разъединены и слегка соприкасаются только в одной точке.

Что касается вопроса о самом образе херувимов Соломона, то, для разрешения его, отсылаем читателя к тому, что сказано нами выше о херувимах скинии. Здесь же мы должны сделать замечание только по поводу того, что многие исследователи (даже Кейль) представляют в различном виде статуи херувимов, сделанные данные Соломоном, статуи Моисея, бывшие на каппорет, и стенные изображения херувимов, украшавшие святое святых и святое, так как, говорит по этому случаю Бэр, «самая идея херувима есть идея разнообразия и изменчивости». Но, не говоря уже о том, что одно и то же название необходимо предполагает один и тот же вид предмета, библейский текст, в описании статуй херувимов Соломона, делает нарочитое прибавление, что они были совершенно сходны по виду, и потом, непосредственно за описанием статуй, прибавляет, что и на всех стенах храма были резные изображения херувимов (3Цар.6:29). Очевидно, сделанное уже замечание текста о сходстве образов херувима имеет силу и здесь; если бы необходимо было установить какую-нибудь разность в виде херувимов, это было бы сделано, подобно тому, как сделано разграничение в способе приготовления тех и других изображений: указано, что статуи были работы צעצעיים (2Пар.8:10), а изображения на стенах работы מקלע . Многие исследователи (даже П. Шольц) стенным изображениям херувимов храма дают два лица, лицо человека и лицо льва, на основании Иезекииля, Иез.41:19. Копп херувиму с правой стороны пальмы дает голову льва, а херувиму с левой стороны голову человека. Но мы говорили уже, что херувимы пророка Иезекииля имеют непосредственное отношение к видению таинственной колесницы, и вид их, применительно к их функции при колеснице, получил такие осложнения, каких не было в первоначальном их представлении. Нет никакого основания предполагать, чтобы, прежде появления пророческих видений Иезекииля, образ херувима мог мыслиться иначе, чем в виде окрыленной человеческой фигуры. Тем более нет основания все пророческое видение колесницы Иезекииля переносить во святое святых Соломонова храма, как это делает, например, Дарьен (de opere Zaazyim, в сборнике Уголино VIII), у которого статуи херувимов Соломона являются на колесах (opus currule, quod rotis instructum fuit). Это противоречит свидетельству исторических книг, что херувимы стояли только «на своих ногах». Свидетельством источников о прямом стоянии херувимов на своих ногах, при их высоте 10 локтей, устраняется мнение Мейера, Гирта, что предстоявшие ковчегу херувимы Соломона имели вид крылатых четвероногих. Несостоятельность таких предположений мы видели выше.

Сосуды первого отделения храма были сделаны Соломоном новые, но по образцу Моисеевых сосудов: а) Жертвенник каждений отличался от жертвенника Моисея только тем, что был сделан не из дерева пустыни – акации, а из кедра (3Цар.6:20:22). Можно думать, что, как предназначенный для большого святилища, он имел и большие размеры, и не имел колец и шестов, как совершенно излишних в неподвижном святилище, б) Вместо одного семисвещного светильника Моисея, в храме Соломона было 10 таких же светильников, вылитых Хирамом כמשפּטם , т. е. по закону о светильнике, данному в книге Исход. Из них 5 светильников, с 35 горевшими лампадами, стояли вдоль правой стороны, а другие 5 светильников с 35 лампадами вдоль левой стороны. По раввинскому преданию, всех светильников было 11. Прежде всего, на правой (южной) стороне от жертвенника каждений был поставлен подлинный светильник Моисея и затем, на той же южной стороне храма, еще 10 светильников: 5 по одну сторону центрального Моисеева светильника и 5 по другую, так что наблюдавший со входа видел 11 светильников или 77 лампад на одной линии (Лундий, 311). Но библейский текст не прибавляет светильника Моисеева к 10 Соломоновым светильникам, и место светильникам указывает по правую и левую сторону внутреннего пространства храма, а не светильника Моисея (3Цар.7:49). На основании 2Пар.13:11, где говорится о возжении одного светильника, нельзя выводить заключения, что в богослужебном употреблении был только один из десяти светильников. Упоминание об одном светильнике здесь сделано в отношении к закону Моисея, который, для периода скинии, предписывал употребление одного светильника, не запрещая однакож и умножения светильников с дальнейшим развитием торжественности богослужения. Нельзя придавать значения и свидетельству Иосифа Флавия («Antiquitates Iudaicæ», VIII, 3:7), что Соломон в своем храме поставил только один светильник для богослужебного употребления, хотя всех светильников, сделанных Соломоном, по счету того же Иосифа Флавия, было 10,000. Спрашивается, зачем было заказывать такую массу светильников, если одного светильника было уже достаточно? в) Если умножение светильников в храме Соломона легко объясняется большими размерами храма и необходимостию большего освещения, то не так легко объяснить умножение столов предложения. По свидетельству 2Пар.4:8, столов было 10, и они были расставлены, подобно светильникам, 5 на правой и 5 на левой стороне храма. Если бы на всех этих столах были и хлебы предложения, то это не было бы согласно с законом Моисея по данному предмету. И в 3Цар.7:48 между приготовленными Хирамом сосудами считается только один стол предложений. Это кажущееся противоречие уже Реланд объяснил в том смысле, что собственно стол хлебов предложения был один, а остальные столы были простыми украшениями храма и служили не для хлебов предложения, а для других не богослужебных надобностей и второстепенных сосудов храма; здесь могли стоять сосуды с елеем, чаши возлияния, которых было 100 (2Пар.4:8) и т. д. Во всяком случае разногласие текстов по данному предмету не так непримиримо, чтобы нужно было, вслед за Винером, Мейером и др., признавать ошибку в том или другом библейском свидетельстве. По своему виду столы Соломоновы отличались от стола Моисея только тем, что были из кедра и не имели носильных шестов. – Все сосуды первого отделения храма занимали места, указанные для них в скинии: посредине святого, пред самою лестницею, возводившею к святому святых, может быть даже среди самой лестницы, на площадке после нескольких ступеней снизу, стоял жертвенник каждений; вправо и влево от него, вдоль северной и южной стороны храма, следовательно в боковых нефах за колоннами, стояли столы и светильники, 5 столов и 5 светильников с одной стороны, и 5 столов и 5 светильников с другой стороны, так что среди залы храма был свободный широкий проход от наружных дверей до лестницы святого святых и жертвенника каждений. Распределение священных сосудов в описании храма Соси (Histoire de l’art judaïque, plan) и Вогюэ (Le Temple, 32), по которым жертвенник каждений, один семисвещный светильник и стол хлебов предложения стояли во святом святых, вокруг ковчега завета, а во святом 10 простых столов и 10 светильников, противоречит всему, что мы знаем о ветхозаветных святилищах и богослужении. Хотя есть темное предание (талм. Ioma 54, а), что закон Моисея о недоступности святого святых не всегда строго соблюдался, так что даже непосвященным лицам священники иногда позволяли смотреть за завесу святого святых, но чтобы все богослужение Соломонова храма было основано на нарушении этого закона, чтобы в недоступном святом святых стояли сосуды, необходимые в повседневном богослужении, с этим не согласится и сам Вогюэ, если он к своему знанию архитектуры ветхозаветного храма присоединит не менее основательное знание его богослужения. Выражение 3Цар.6:22: «Он обложил золотом жертвенник, который назначался для давира», объясняется положением жертвенника среди лестницы, возводившей к святому святых, следовательно как бы уже не в первом отделении храма. Подобным образом, как мы видели, о колоннах Иахин и Боаз библейский текст иногда выражается, что они принадлежали притвору, хотя они стояли только на восхождении к нему, среди приводившей к притвору лестницы.

Если, таким образом, священный сосуд святого святых не только оставлен Соломоном без изменения, но и сохранен в том же единственном экземпляре, сделанном при Моисее, если сосуды святого хотя сделаны заново, но с соблюдением той же Моисеевой формы, то внешние сосуды, соответствовавшие Моисееву жертвеннику всесожжений и умывальнику, получили здесь новые, более художественные, формы. Описание внешних сосудов храма представлено 3Цар.7:23–40 и 2Пар.4:1–6. Хотя книга Царств не упоминает о жертвеннике всесожжении между сосудами, сделанными Хирамом, но книга Паралипоменон не только упоминает о нем, но и ставит его во главе внешних принадлежностей храма. Кроме жертвенника всесожжений, к внешним сосудам храма Соломонова принадлежали: большой бассейн для воды, называвшийся медным морем, и 10 меньших сосудов для воды или омывальников, соответствовавших умывальнику скинии. Все эти внешние сосуды стояли пред храмом, на вымощенной камнем площади (4Цар.16:17), приблизительно в таком же расстоянии от ступеней притвора, в каком эти сосуды стояли пред скиниею, и место, занимаемое ими, равно как промежуточное место между ними и храмом, считалось наиболее важным и самым священным после храма (4Цар.11:11; Иоиль.2:17; Иез.8:16; Мф.23:35)¹⁰⁸.

1. Жертвенник всесожжении Соломонова храма был почти вчетверо больше жертвенника Моисеева, именно 20 локтей длины и ширины, подобно длине и ширине святого и святых, и 10 локтей высоты, подобно тому основанию, на котором стояло святое святых. Если Моисеев жертвенник был из дерева, обложенного медью, то жертвенник Соломонов был только из меди, откуда и взято его название медным. Конечно, это название относится только к стенкам жертвенника; внутренность же его, по требованию закона Моисеева, была заполнена дикими камнями, а верхняя площадка для возжения огня была покрыта землею. По крайней мере, это ясно указано о жертвеннике, впоследствии воздвигнутом Ездрою на месте жертвенника Соломонова. С устроением храма, в виду необходимости возвысить жертвенник, чтобы сделать его видным, собиравшемуся в храме народу, было, кажется, отменено постановление не употреблять ступеней или лестницы при жертвеннике. По крайней мере, у пророка Иезекииля (Иез.43:13–17) жертвенник всесожжений предписывается сделать из трех террас: каждая верхняя терраса должна быть одним локтем уже нижней, а восхождение на жертвенник в виде ступеней сделать на восточной стороне¹⁰⁹. На основании этих немногих данных, невозможно восстановить полный вид жертвенника. Прилагаемый при сем рисунок жертвенника всесожжений принадлежит художнику Манжану; он принят в истории искусства Перро и считается одним из наиболее удачных. Но и против него нужно заметить, что: а) мера 20 локтей длины и широты жертвенника нарушается в нем лестницею, широта которой равна всей широте жертвенника; б) если сопоставить его с описанием Иезекииля, то ему недостает трех террас, постепенно суживавших его длину и ширину; в) на верхних углах нет рогов, безусловно необходимых при ветхозаветном жертвеннике; г) изображения львов, волов, указанные для других сосудов двора, для жертвенника всесожжений не указаны в библейском тексте.

Рисунок 52. Жертвенник всесожжений по Манжану

2. Другим внешним сосудом Соломонова храма был большой медный бассейн для воды, по величине называвшийся морем, круглый, 10 локтей в диаметре, 30 локтей в окружности (по LXX 3Цар.7:23, – 33 локтя), 5 локтей высоты, подобно высоте капителей медных колонн, и 4 пальцев толщины в своих стенках, подобно толщине стенок медных колонн, вмещавший в себе воды 2000 батов (бат = 20 литров) по кн. Царств или 3000 батов по кн. Паралипоменон. Представленные здесь измерения долго служили предметом споров. Со времени Спинозы (tract, theol. pol. 11:22) многие выставляют на вид неполную точность в показанном отношении диаметра к окружности. При диаметре 10 локтей окружность будет не 30 локтей, а 31⅖ или 31,416. И вообще существует правило: когда диаметр выражается целым числом, то окружность будет обозначаться при помощи дроби. Но, как само собою разумеется, священные писатели не могли затруднять свою речь сложным вычислением дробей, а должны были употребить круглое целое число¹¹⁰. Нужно полагать, что скорее окружность сосуда, 30 локтей, как подчиненная величина, указана не с математическою точностью, а круглым числом; высота же и диаметр, как поставленные исходным пунктом измерения, указаны с полною точностью (Тений, Мунк). Но возможно также и то, что диаметр и окружность показаны в тексте без взаимного отношения, потому что в разных местах сосуда его окружность изменялась. Еще больше споров возбуждало определение вместимости медного моря, 2000 и 3000 батов На чем основывается такая значительная разность этих последних чисел? По одним исследователям (Лигтфоот, Филарет митрополит Московский) бассейн вмещал 3000 батов, когда наполнялся водою весь до краев, и 2000 батов, когда воды в нем было столько, сколько требовалось для купанья в бассейне. По другим (Шмидт, Штурм), 2000 батов есть мера самого бассейна, а 3000 – мера бассейна вместе с особенною нижнею подставкою под ним, соответствовавшею подставе умывальника скинии. По третьему объяснению, у евреев было два вида бата, больший и меньший: первый имеется в виду писателем кн. Царств, а последний – писателем кн. Паралипоменон. Но, для решения этого вопроса, необходимо выяснить действительное отношение как той, так и другой цифры к действительной вместимости бассейна. При 5 локтях высоты, 10 локтях диаметра и 30 локтях в окружности, сосуд будет вмещать 250 кубич. локтей, между тем 2000 батов, считая бат равным 20 литрам (по другим он был вдвое больше), дадут не менее 300 кубич. локтей. Таким образом, – говорит Пэн, – 2000 и 3000 батов суть только круглые числа, которые нужно понимать в самом общем значении: очень много. Чтобы иметь основание давать точное значение указанным числам, необходимо предположить одно из двух: или мера 10 локтей диаметра была снята с верхней суженной части бассейна, в средней же части бассейн значительно расширялся во все стороны, или же – что нам кажется наиболее вероятным – цифра 3000 батов или ведер обозначает не столько вместимость бассейна, сколько практиковавшийся способ наполнения его: чтобы достаточно наполнить бассейн, водоносы делали 3000 оборотов от бассейна к источнику и обратно, приносили 3000 ведер или батов; но само собою разумеется, что ведро у обыкновенного водоноса нужно представлять наполненным не до краев, а разве только на ¾ сосуда; полных же ведер требовалось 2000. – Некоторое несогласие между текстами встречается и в описании украшений медного моря. По 3Цар.7:24, под верхним краем моря, одним литьем с ним, были сделаны два ряда шаров, на подобие колокинтов, по 10 шаров на каждый локоть; таким образом каждый шар имел два дюйма в диаметре, и всех шаров было 600. Напротив, кн. Паралипоменон, 2Пар.4:3, представляет эти украшения двумя рядами барельефов из фигур волов, окружавших сосуд со всех сторон. Причиною этой разности описания новейшие толкователи признают большею частью невнимательность переписчиков книг Паралипоменон прочитавших, вместо פקעים , стоявшее в следующем стихе слово בקרים ; древние же толкователи (Кимхи, Лундий) не видели здесь никакой описки и соединяли чтение кн. Царств и кн. Паралипоменон, предполагая, что на стенках бассейна, рядом с шарами, были и барельефы фигуры вола или головы вола. Но совершенно произвольно Иосиф Флавий из этих украшений на стенках сосуда делает «столб под медным морем, состоявший из 10 кругов». Море стояло не на столбе, а на 12 статуях медных волов, сделанных, конечно, в натуральную величину, потому что в противном случае они не могли бы держать на своих ногах тяжести 400 гектолитров воды (по наименьшему счету), и расположенных в виде круга таким образом, что задние их части были обращены к центру, а передние к периферии; три вола смотрели на север, три на юг, три на восток и три на запад. Чтобы ноги волов имели твердую опору, под ними, по свидетельству предания, была сделана толстая медная подстава. На вопрос: какое значение имели статуи волов под медным морем? Бэллерман в своей библейской археологии отвечает, что они имели отношение к истории скинии и были воспоминанием о тех живых волах, которые некогда возили скинию и ее сосуды в пустыне. Они не были неуместны здесь еще и потому, что именно волы были главным жертвенным материалом, и настоящих живых волов постоянно можно было видеть в той части храма, где стояло медное море. Во всяком случае нельзя согласиться с Иосифом Флавием («Antiquitates Iudaicæ», VIII, 7:5), что волы под медным морем оскверняли храм своим присутствием и были языческими образами, легкомысленно допущенными Соломоном по иноземным влияниям. Самое положение волов, в виде подпор под медным морем, показывает, что они стояли здесь в значении простых украшений и не имели никакого отношения к статуям тельцов, поставленным в Вефиле и Дане Иеровоамом, или к золотому тельцу Синайскому. При высоком положении бассейна медного моря на хребтах волов, нельзя представлять, что священники сходили для омовений в самый бассейн, купались в море, тем более, что в таком случае вода скоро делалась бы негодною для употребления. Необходимо согласиться с преданием, что водою моря священники пользовались снизу, при помощи особенных отверстий, которые могли быть если не в пастях волов, как некоторые представляют,. то в стенке самого бассейна, между группами волов, так что совершавший омовение священник мог быть и невидим народу за статуями. Предположение раввинов, что медное море Соломона наполнялось водою при помощи особенного снаряда (Лундий, 356), не имеет никакого исторического основания. Вот две реставрации медного моря Соломонова, наиболее простая реставрация Пэна и более художественная реставрация Манжана (см. рис. 53 на стр. 328).

Рисунок 53. Медное море по Пэну

Так как медное море Соломона, как не принадлежавшее к богослужебным сосудам, могло быть сделано применительно к лучшим образцам такого рода, известным художнику Хираму, как это утверждает Иосиф Флавий, то, для сопоставления с приведенным описанием, прилагаем здесь однородный финикийский сосуд, называемый «Амафонским морем», открытый на острове Кипре и с 1866 года находящийся в Луврском музее. Амафонское море – сфероидальной формы, имеет в диаметре 2 метра 20 сантим. и 1 метр 85 сантим. высоты, и вытесано из цельного куска скалы. Украшением бассейна служат изображения четырех волов в верхней части стенок под маленькими арками. Таким образом Амафонское море имеет нечто напоминающее медное море Соломона. Но они различаются между собою: а) по материалу: одно медное, другое каменное; б) по объему: медное море вдвое больше каменного; в) по своему виду и положению: Амафонское море было приспособлено к стоянию на каменном полу, тогда как море Соломона было приспособлено к стоянию на 12 статуях волов; Амафонское море не имеет шаровидных украшений.

Рисунок 54. Медное море по Манжану

Рисунок 55. Амафонское каменное море

3. Как медное море служило для омовений священников, так для омовений жертв или восходивших на жертвенник жертвенных частей служили другие сосуды, названные в библейском тексте десятью омывальницами. Пять из них стояли по правую и пять по левую сторону жертвенника. Описание их сделано очень подробно (в 3Цар.7:27–39) вероятно потому, что они имели очень красивые формы и были новым явлением в святилище, так как в скинии их не было. Это было третье произведение искусства Хирама после медных колонн и медного моря. Самые омывальницы имели форму тазов с раздавшеюся верхнею частию. Диаметр каждого таза вверху был 4 локтя, а глубина 1 локоть; таким образом это был сосуд более широкий, чем глубокий. Совершенно ошибочно Иосиф Флавий, а за ним и некоторые из новейших исследователей (Циллиг) понимают эти измерения в обратном виде, принимая 4 локтя за меру глубины или высоты омывальницы, а 1 локоть за ее диаметр. В таком случае получалась бы форма не омывальницы или таза, а цилиндрического сосуда, совершенно неудобного для жертвенных омовений. «Попавшее туда мясо, замечает Бэр, и достать было бы не легко». Полагая, что омывальницы имели такую же толщину стенок, как и медное море, вместимость каждой из них, при данных измерениях, мы должны определять седьмою частию воды медного моря. Следовательно, все вместе омывальницы количеством воды превосходили бассейн моря. Особенно сложную и искусственную форму имели большие колесницеобразные подставы, вылитые из меди, под каждою омывальницею. Каждая подстава состояла из четыреугольного ящика 4 локтей длины и ширины и 3 локтей высоты, а каждый ящик состоял из четырех четыреугольных угловых столбиков, из которых выходили медные стенки с рельефными изображениями львов, волов, херувимов, пальм, выше и ниже которых были переплеты венков из распустившихся цветов. Внизу из ящика выдавались оси, подобные осям повозки; на осях были колеса с косяками, шпицами и ступицами; колеса вертелись на осях, а не вместе с осями, как в римских plaustris (Гезениус, Thes. III, 972). По своим размерам (1½ локтя в диаметре) и по своему положению, колеса не должны были заслонять стенок ящика. На верхней части ящика было приспособление для принятия и утверждения омывальницы, названное венцом или капителью. Это было украшенное: рельефными изображениями шееобразное возвышение ½ локтя высоты и 1½ локтя в диаметре. Для более прочной установки омывальниц на этих капителях служили плечеобразные выступы, выходившие из четырех угловых столбиков ящика и охватывавшие собою с четырех сторон омывальницу. По описанию Иосифа Флавия, эти плечеобразные или рукообразные выступы были настоящие руки, и не только одни руки, но и руки с статуями истуканов, якобы стоявших здесь по углам. Если Иосиф Флавий не переносит здесь прямо на омывальницы Соломоновы форму каких нибудь других, виденных им, сосудов, то он ошибочно представляет здесь рельефные изображения херувимов, львов, волов, статуями, поддерживавшими омывальницы, подобными статуям, державшим медное море. Может быть, этим превращением библейского описания Иосиф Флавий приготовлял почву для того обвинения Соломона в украшении храма языческими образами, которое он делает в одной из следующих глав той же VIII книги «Antiquitates Iudaicæ», и о котором мы уже говорили. Впрочем, омывальницы Соломона Иосиф считает весьма красивыми. Особенно красивый вид, по его мнению, представляли обороты колес при передвижении омывальниц, вследствие особенного искусства, с которым они были прилажены к стенкам, а может быть также от игры вращавшихся при этом изображений, бывших и на самых колесах. Перро в своей истории искусства (332) старается возвысить впечатление от художественного вида омывальниц Соломона еще тем, что изображения львов и волов, раздельно показанные в тексте, группирует в картины львов, охотящихся за волами и терзающих их, – любимые темы финикийских художников. Такие картины были неуместны в храме Иеговы. Мы, с своей стороны, наоборот, готовы видеть здесь картины мирного совместного пребывания диких и домашних животных в том виде, в каком они изображены пр. Исаиею, Ис.11:6–9: «лев и вол будут пастись вместе». –

Рисунок 56. Колесницы–омывальницы по Пэну

Описанным сложным и подвижным видом омывальниц имелось в виду облегчить наполнение их водою и затем опоражнивание их: для наполнения водою их подкатывали к большому водохранилищу медного моря, затем для опоражнивания их, по пресыщении воды кровью, их подкатывали к особенной кровесточной трубе при жертвеннике. По признанию специалистов-техников, эти колесницы-омывальницы были настолько тяжелы, что для их передвижения по ровной площади нужны были совокупные усилия четырех левитов, и, с другой стороны, требовали заботливого за собою ухода, потому что, стоя постоянно под открытым небом, при иерусалимском климате, и постоянно обливаемые водою, они были очень доступны рже и порче. См. вид омывальницы при вышеприведенном рисунке 51 жертвенника всесожжений Манжана. Вот еще новый вид Соломоновой омывальницы по реставрации Пэна.

Из других второстепенных сосудов, сделанных Хирамом для Соломонова храма, библейский текст упоминает медные тазы, лопатки и чаши, а также золотые щипцы, блюда, ножи, чаши, лотки и кадильницы для внутренней части храма (3Цар.7:45:50). Раввинское предание прибавляет сюда еще особенные приспособления для жертвенных операций, в виде каменных столов на северной стороне жертвенника, для предварительного расположения и сортирования жертвенного мяса. У Иосифа Флавия («Antiquitates Iudaicæ», VIII, 3:8) приведен невероятный счет этих второстепенных сосудов, которыми Соломон снабдил построенный им храм: кружек для вина 80,000; чаш золотых 10,000; чаш серебряных 20,000; сосудов для возношения муки: золотых 80,000, серебряных 160,000; блюд для растворения муки елеем: золотых 60,000, серебряных 120,000; мер, называвшихся тинами и иссаронами: золотых 20,000, серебряных 40,000; золотых кадильниц 20,000; угольниц 50,000; священнических труб 200,000; музыкальных инструментов для храма 400,000.

Храм и площадь пред ним, занятая описанными сосудами, составляли важнейшую часть святилища. Но если даже и у нас корпус храма всегда окружается более или менее значительным погостом, в виде площади, окруженной оградою, защищающей храм от тех случайных осквернений, которым легко подвергается открытое здание, то тем более не могло оставаться открытым ветхозаветное святилище, которое по своей идее было совершенно недоступным для непосвященных из народа, и по отношению к которому позволялось только отдаленное созерцание и поклонение. Мы знаем, что уже в скинии был огражденный священный двор, в который приходили для молитв и жертвоприношений. Поэтому и в храме иерусалимском, с его первого появления, необходимо должны были быть особенные дворы для богослужений и народных собраний. Существование таких дворов при храме так естественно и понятно, что можно только удивляться тем исследователям (см. Геферник, Commentar uber den Ezechiel, 653), которые, для объяснения существования дворов в храме Соломоновом, считают необходимым предположить заимствование и подражание дворам языческих храмов, имевших особенное космическое значение, каковы, наприм., индийские дворы, трехчастные, пятичастные и семичастные в храмах Халамброна, Бранбанама, Сирангама. С другой стороны, также неосновательно допускать постепенное и случайное развитие дворов при иерусалимском храме, подобно тому, как постепенно наслоялись дворы египетских храмов, вместе с постепенным развитием культов. Храм Соломонов строился при полном развитии культа; после него не прибавилось ничего нового, а разве только убавилось число лиц, приходивших в храм на поклонение. И библейское свидетельство удостоверяет, что Давид, вместе с планом храма, передал Соломону для исполнения и план дворов и горниц, которые должны были окружать дворы (1Пар.28:12). Нет никакого основания предполагать, что Соломон мог не выполнить этих планов Давида. Напротив, ясно говорится, что Соломон построил не только храм, но и его дворы, и притом с большим великолепием (2Пар.4:9). Правда, в библейском описании храма о дворах говорится очень мало, но этот пробел восполняется отчасти свидетельством пророка Иезекииля, Иосифа Флавия и преданием.

1. Первый частнейший вопрос о дворах Соломонова храма касается их количества. Несомненно то, что храм Соломонов не ограничивался одним двором как скиния. В плане Давида, переданном Соломону, и у пророка Исаии (Ис.1:12) говорится о дворах, а не о дворе при иерусалимском храме. Но, с другой стороны, больше двух дворов нет основания предполагать при храме Соломона. Один двор был местом совершения богослужения или двором священников, а другой назначался для собиравшегося во храм народа (2Пар.4:9; Иез.40:17). Совершенно ошибочно некоторые (Вилляльпанд-Пайллу) приписывали Соломонову храму третий двор языков, существовавший впоследствии при храме Ирода. Во всех священных книгах, не исключая и описания храма у пророка Иезекииля, нет ни малейшего упоминания о существовании такого двора. Если 2Пар.20:5, в истории царствования Иосафата, упоминается новый двор, то это не есть совершенно новый или третий двор (Гирт), а только ремонтированный второй, как это видно из того, что гораздо позже Иосафата, при Иоасе, Манассии и Иосии (4Цар.21:5; 23:12;; 2Пар.35:5) при иерусалимском храме считаются только два двора. Хотя, как можно видеть из слов Соломона при освящении храма (3Цар.8:41–43; 2Пар.6:32–33), и язычники допускались в храм иерусалимский для молитвы, но особенного отделения для них не назначалось; они молились вместе со всем Израилем. Только уже в период Иродова храма, в эпоху крайнего развития законов о внешней чистоте, отделены как особенное местостояние для женщин, так и место для язычников в том же первоначальном втором или большом дворе. Нового же двора, в смысле нового места, не было прибавлено к площади храма даже и в храме Ирода.

2. О размерах дворов Соломонова храма в исторических библейских книгах нет указаний. Пророк Иезекииль для своего храма указывает меру 500 тростей или древних саженей, т. е. 3,000 локтей длины и ширины (Иез.42:16–19, 45:2). Но это измерение, могущее обнять не только гору храма, но и весь древний Иерусалим, имеет таинственный символический смысл, и неприложимо к историческому храму Соломона. Иосиф Флавий площадь Соломонова храма называет квадратом одной стадии (400 локтей); но, как увидим дальше, это измерение намеренно или ненамеренно неправильное¹¹¹. Точно также неправильны все другие абстрактные соображения новых исследователей об общих границах площади Соломонова храма, например соображение Кейля: 300 локтей длины и 250 ширины. Решение этого вопроса, не данное в библейском тексте, должно основываться исключительно на измерениях сохранившейся доныне площади ветхозаветного храма. Но так как измерения этой площади требуют много предварительных разъяснений, то мы откладываем решение данного вопроса до специальной главы. Точнее, повидимому, определяются границы другого двора. Так как другой меньший двор называется внутренним, то это значит, что он со всех сторон был окружен внешним или большим двором. Неправильно однакож внутренний двор некоторые полагают в самом центре внешнего. Центр внутреннего двора приходился несколько на северо-запад от центра внешнего двора. Что касается размеров внутреннего двора, то Кейль (116), Бэр (43), Герман (Le Temple de Jerusalem 1882:15), Вольф (Der Tempel 31), Фергюссон (The Temples 27) и друг. дают ему удвоенную величину двора скинии 200 локтей длины и 100 локтей ширины. Но вместо того, чтобы теряться в догадках и соображениях, в данном случае гораздо лучше согласиться с преданием, которое внутреннему двору дает с В. на З. длины 322 локтя и ширины с С. на Ю. 135 локтей. Во внутреннем дворе стоял и храм, но опять не в центре двора¹¹², а в западной его половине, так что пред фронтом храма, с востока, от внутреннего двора оставалась площадь довольно значительная для помещения так называемых внешних принадлежностей храма. На северной и южной стороне корпуса храма свободного пространства во внутреннем дворе, по Иезекиилю, было 20 локтей, а на западной задней стороне – узкий проход нескольких локтей.

3. Дворы лежали не на одном уровне, но в виде возвышающихся одна над другою террас. Оттого внутренний двор называется верхним, т. е. возвышенным (Иер.36:10), а внешний называется нижним (Иез.40:19), нижнею мостовою (Иез.40:18); у Иосифа Флавия: τὸ κάτω ἰερόν («Bellum Judaicum». V, 5:1). У пророка Иезекииля показаны точные измерения постепенного возвышения террас: во внешний двор вела лестница из 7 ступеней; из внешнего двора во внутренний из 8 ступеней; из внутреннего двора на платформу храма из 10 ступеней (Иез.40:49 по LXX). Но 10 ступеней, приводившие ко храму, по Иезекиилю, Иез.41:8, равнялись 6 локтям; следовательно каждая ступень равнялась ¾ локтя. Таким образом внутренний двор был выше внешнего на 4⅘ локтей, внешний двор выше следующего уступа горы, уже не принадлежавшего храму, на 4⅕ локтей. Террасы сообщались лестницами, были выровнены насыпною землею и везде вымощены камнем (4Цар.16:17; Иез.40:17). Последнее было необходимо потому, что насыпная земля делала бы дворы храма непроходимыми во время дождей. На том основании, что в Пс.52:10 говорится о маслине зеленеющей в доме Иеговы, можно думать, что, среди большого внешнего двора, были рассажены деревья, наиболее священные в ветхозаветной символике, как-то: пальмы, маслины, кедры (Не. 92, 13–14). По талмудическому преданию (иерусалимский талмуд. Ioma, IV, 4), Соломон в своем храме насадил разные виды дерев, но они псе погибли при Манассии. Между деревьями храма, прибавляет позднейшая легенда, были деревья с таким правильным, переменным то сокращением, то распространением своих цветочных чашечек, что по ним священники могли считать часы дня и ночи (Spitzer, Die Uhr, 104–105; Талмуд. Ioma, 39).

4. Если уже двор скинии был окружен оградою, точно определявшею его границы и защищавшею его от возможных для него осквернений, то конечно и дворы неподвижного святилища иерусалимского должны были иметь соответствовавшее их значению и потребностям храма ограждение, тем более, что храм не был окружен, подобно скинии, лагерем народа и в первоначальное время почти не примыкал к городу и выходил в пустынную местность. К сожалению, в историческом библейском описании храма нет такого точного описания ограды дворов храма, какое сделано Моисеем в его описании скинии.

Единственное свидетельство исторических библейских книг об ограде дворов храма¹¹³ выражено в следующих словах: »и кругом большого двора три ряда тесаных камней и один ряд кедровых бревен; также внутренний двор дома Божия и притвор храма« (3Цар.6:36, 7:12. Сравн. 1Ездр.6:3–4). Здесь, прежде всего, обращает на себя внимание то, что выражение: кругом большого двора в Вульгате переведено: atrium majus rotundum, т. е. круглый большой двор. Хотя этот перевод неверен, потому что стоящее в данном месте еврейское слово סביב ни в каком случае не может указывать круглой формы двора, и все другие древние переводы в этом случае несогласны с Вульгатою; но этого перевода было достаточно, чтобы католические писатели, не обращавшиеся к другим текстам, кроме Вульгаты, внесли в свои сочинения представление о совершенно круглой форме площади дворов и ограды. Николай de Lyra (in Libr. Reg.) доказывал даже, что «круглая форма была дана дворам храма в подражание круглому виду дворца, построенного вблизи храма для дочери фараона; таким образом дворы Соломонова храма получили якобы египетские очертания». Действительно, круглые дворы, если бы они были, свидетельствовали, если не о египетском, то о местном хананейском влиянии капищ и дворов Ваала, и напрасно Тостат, другой католический писатель, думает (Abulens. Quaest. V in hunc locum), что дворы Соломона могли быть круглыми и в то же время незаимствованными у египтян и хананеев¹¹⁴.

Рисунок 57. Круглое ханаанское святилище в Миние

Но аналогия двора скинии, свидетельство пророка Иезекииля и Иосифа Флавия («Antiquitates Iudaicæ», VIII, 3:9) и предание не оставляют сомнения, что ограды дворов храма Соломонова не были круглы, но имели вид двух, вписанных один в другой, четыреугольников. Нельзя согласиться даже и с тем, что ограда дворов, при общей четыреугольной форме, в одном пункте, именно на восточной стороне внутреннего двора, была сделана полукругом, как это представляют Гирт, Гринейзен и Шнаазе, основываясь на аналогии пафосского храма на острове Кипре, имевшего пред собою полукруглую решетку, и на выражении Иосифа Флавия о внутренней ограде храма: περιέβαλε τοῦ ναοῦ κύκλῳ («Antiquitates Iudaicæ», VIII, 3:9). Аналогия пафосского храма могла бы иметь значение только в том случае, если бы было доказано, что храм Соломонов вообще был копиею финикийских храмов и если бы план пафосского храма был известен нам в более или менее полном виде, не на основании одних только неразборчивых изображений на древних монетах, а выражение Иосифа Флавия κύκλῳ есть перевод еврейского סביב , что значит круго̀м, а не кру́гом. Кроме того, в том же вышеуказанном параграфе Иосифа Флавия говорится, что ограда кругом большого двора была сделана τετραγώνω σχήματι. Есть еще у Иосифа другие термины для определения ограды внутреннего двора: γεῖσον и θριγκός («Antiquitates Iudaicæ», VIII, 3:9); первое слово Иосиф называет еврейским (правильнее было бы назвать арабским: ha-gison, бруствер)¹¹⁵ а второе есть греческое название ограды; но ни тем, ни другим термином не предполагается какое-либо отступление от правильной формы четыреугольника. – Таким образом нужно считать неподлежащим сомнению, что ограда того и другого двора Соломонова храма была не кругла, а четыреугольна.

Гораздо труднее представить самое строение этой ограды, выраженное в вышеприведенной цитате словами: три ряда тесаных камней, גזית , и один ряд кедровых бревен. Выло сделано много попыток объяснить это выражение:

1. Старинные толкователи, переносившие на храм Соломона все, что Иосиф и предание приписывали храму Ирода, Лигтфоот (Descriptio Templi, cap. VIII), Штурм (Sciographia templi, II, 1, § 4), Фабер (Archaologie der Hebraer, 416), из новейших Фергюссон (The Temples, 39) под тремя рядами камней и одним рядом кедров разумели четыре ряда колонн, три ряда каменных колонн и один ряд деревянных столбов, образовывавших галереи кругом дворов (или же вместо деревянных столбов деревянную крышу портика), существовавшие и в храме Ирода. При этом ссылались на свидетельство Иосифа Флавия «Antiquitates Iudaicæ», VIII 3,9. Хотя в этом свидетельстве говорится о колоннадах и галереях только внешнего двора, но, так как, по библейскому свидетельству 3Цар.7:12, между оградою внешнего и внутреннего двора в этом отношении не должно было существовать различия, то колоннады Иосифа считали общим объяснением библейского термина: три ряда тесаных камней, gazith. Далее, ссылались на свидетельство Иезекииля, Иез.42:16, предполагающее во дворах храма ряды колонн или колоннады, а также на перевод Вульгаты 2Пар.4:9, где выражение большой двор заменено выражением: большая базилика, т. е. многонефная колоннада. – Но, не смотря на эти доказательства, с приведенным объяснением трудно согласиться. В таком виде ограда дворов имела бы значение не защиты или ограждения дворов, а только, как говорит Лигтфоот, значение прохладного убежища для собравшегося в храм народа во время зноя, между тем, как тот же Иосиф говорит, что ограда имела значение преграждать доступ во двор внутреннего храма непосвященным и служить укреплением снаружи. Правда, Ирод великий в своей реставрации храма библейское выражение: три ряда камней ограды понял и выполнил в греческом смысле трехчастной колоннады; но это еще не доказывает, что именно так данное выражение понималось в Соломоновом храме. Напротив, есть основание думать, что там оно имело другое значение. По библейскому. свидетельству, подобные же три ряда камней и один ряд кедров образовали и строение притвора самого храма, а по 1Ездр.6:3–4 и всего вообще храма; но здесь уже вовсе не было места для трех рядов каменных колонн и одного ряда деревянных. Библейский текст ставит в связь с притвором только две медных колонны Иахин и Боаз, не имевших отношения к устройству ограды. Если бы необходимо было три ряда камней понимать в смысле трех рядов колонн и трех колоннад, тогда мы должны были бы согласиться и с Пэном, что три ряда каменных колонн и один ряд кедровых пилястров окружали самый корпус храма. Но, мы видели уже, до какой степени это невероятно и невозможно. Для обозначения колонны библейский язык имеет известное, весьма часто встречающееся, слово, сохранившееся и в языке арабов, amud. Между тем для определения ограды дворов везде употребляется термин gazith, а не amud; в значении же колонны gazith нигде не употребляется. Наконец, предполагая три ряда каменных колонн, необходимо, по смыслу текста, рядом с ними помещать и один ряд таких же колонн деревянных. Но это был бы беспримерный абсурд в архитектуре.

2. По другому, наиболее распространенному в настоящее время, объяснению три ряда тесаных камней суть в буквальном смысле три ряда отвесно лежавших один на другом камней, какие тогда были в употреблении, поверх которых был еще расположен ряд кедровых бревен. В переведении этого толкования на план исследователи расходятся. По одним, оградою двора нужно считать собственно только три ряда камней, проходивших на краю платформы внутреннего двора и имевших высоты, как считает и Иосиф Флавий, 3 локтя; ряд же кедровых бревен был только крышею ограды, защищавшею ее от дождей; так как деревянная крыша была приподнята к средине и скашивалась на ту и другую сторону, то потому Иосиф и мог назвать ее γεῖσον, собственно навес. Такое объяснение встречаем у Бэра, Дистеля (Лекс. Шенкеля), Ширера (Лекс. Ригма), Ренана (Revue des deux mondes, 1888, 1 aout, 549:554). Шегга (Bibl. Arch. 1888:443) и др. Напротив, другие: Гирт, Штиглиц, Винер, Мунк (Palestine) собственно оградою в данном описании считают верхний деревянный ряд, который они слагают в целую деревянную стену. Что же касается трех рядов камней, то они будто бы были не оградою, а только основанием для ограды и лежали не на террасе внутреннего двора, а внизу, на пограничной линии внешнего двора, прилегавшей к внутреннему, так что их высота была, вместе с тем, высотою внутреннего двора над уровнем внешнего. Только для созерцавшего внутренний двор снаружи, со стороны внешнего двора, три ряда камней на границе внутреннего двора могли казаться его оградою, с внутренней же стороны их вовсе не было видно, и ограда казалась только кедровою. По объяснению Кейля, кедровые брусья лежали здесь горизонтально, подобно камням в нижних рядах, но не непосредственно на камнях, а приподнятые в виде перил. Напротив, по объяснению Мерда, кедровые брусья нужно представлять стоящими отвесно один при другом, и притом часто, в виде частокола или деревянной решетки; по мнению Перро, это были деревянные колонны¹¹⁶. – Эти объяснения имеют опять свои неудобства. Если ограду представлять собственно деревянною, а три ряда камней считать только основанием для ограды, не выходящим из уровня платформы внутреннего двора, то отсюда получится противоречие тексту, который камням и кедрам дает здесь одинаковое значение и положение; в таком случае самое упоминание о трех рядах камней было бы излишним. С другой стороны, если оградою были три ряда камней, то ряд кедров или крыша на каменной ограде оказывается излишнею и необычною в древности. Впрочем, с последним объяснением мы могли бы еще согласиться, имея в виду, что к нему склоняется, повидимому, и Иосиф Флавий, если бы такой вид ограды прилагался к одному внутреннему двору храма, не нуждавшемуся в более высокой и прочной ограде. Но все названные сейчас исследователи, вместе с Иосифом Флавием, забывают свидетельство 3Цар.7:12, где стена из трех рядов камней и одного ряда кедров приписывается, прежде всего, большому или внешнему двору, а потом уже внутреннему двору и также притвору храма; в 1Ездр.6:3–4 такая стена приписывается всему вообще строению иерусалимского храма. Но что значат три ряда камней для внешней стены, ограждавшей площадь внешнего двора, долженствовавшей служить и действительно служившей крепостию при вражеских нападениях? Построивший такую стену, как справедливо замечает Пайллу (397), не имел бы права и сказать, что он построил двор. Тут строить было бы нечего. Далее, было бы слишком необычно и неопределенно высоту стены определять тремя рядами камней, вместо точного определения ее количеством локтей. Мы не говорим уже о том, что такой порядок камней в стене не мог быть выдержан во всей строгости, а если бы был выдержан, то только в ущерб прочности стены. Толкователи прошлых веков предполагали еще, что в выражении: три ряда камней и один ряд кедров указана не вся высота стены, а только порядок ее кладки, то есть: на трех рядах камней, покрытых рядом кедровых балок, лежали опять три ряда камней и один ряд кедров и т. д. до требуемой планом высоты. Мы уже видели, что такой состав стенам храма, на основании раввинского предания, дает, между прочим, Пэн. Но, спрашивается, какую крепость может иметь такая стена из переплета дерева и камней и где можно встречать что нибудь подобное? Если что нибудь подобное и встречается в развалинах худших памятников готической архитектуры, хотя мы в этом сильно сомневаемся, то в древних памятниках ничего подобного не найдено и, без сомнения, не будет найдено. Да и сам Пэн, предположивший в стенах храма смешанную кладку из дерева и камня, строит его однакож иначе: положив основные ряды стены из камня и на них ряд кедров, дальнейшее возвышение стены он утверждает уже не на этих кедрах, а на стоящих при стене рядах колонн! Оказалось неудобным полагать новые ряды камней на кедрах.

3. Совершенно особенное объяснение рассматриваемого библейского выражения придумано графом де-Вогюэ (Le temple, 29). Три ряда камней, говорит Вогюэ, нужно представлять рядами, лежащими не один на другом или образующими высоту стены, а один при другом, на одном уровне, и, следовательно, образующими толщину стены, при чем кедровый ряд будет обозначать наружную деревянную обкладку стен, требуемую библейским описанием. Из таких горизонтально лежащих трех рядов камней была сложена вся стена до высоты, не указанной в тексте, но, конечно, соответствовавшей такой сложной толщине. Так как каждый камень ограды храма при 8–10 локтях длины (3Цар.7:10) должен был иметь, по крайней мере, 2 локтя толщины, то три ряда таких камней давали толщины 6 локтей, а с деревянною наружною обкладкою 7 локтей, как это и подтверждается Иез.40:5. Подобную кладку стен, заключает Вогюэ, мне случалось встречать в древних восточных памятниках¹¹⁷. – Это объяснение, конечно, лучше предшествующего и не лишено остроумия; но и с ним едва ли можно согласиться. В такое специальное описание внутренней кладки стен библейские писатели не могли входить. Если бы в данном случае требовалось указать толщину стен, то это было бы сделано прямо указанием количества локтей, как это и делается у пророка Иезекииля (Иез.40:5). Требовать же, чтобы, при такой широте 6 или 7 локтей, была выдержана везде кладка и счет трех рядов камней, было бы бесполезно или даже положительно вредно для самой стены. Три ряда камней в высокой стене, оставаясь именно тремя рядами, поставленными один при другом, весьма легко могут распасться на три отдельных продольных пласта. Таким образом объяснение Вогюэ также не выдерживает критики, хотя, повторяем, его нельзя назвать ребяческим, как его называет Пайллу. Если бы его можно было принять, оно прекрасно объяснило бы нам уравнивание в библейском тексте под одну норму «трех рядов камней и одного ряда кедров» всех вообще построек, принадлежавших храму. Если стены внешнего двора, стены внутреннего двора и притвора храма, равно состоявшие из трех рядов камней и одного ряда кедров, нельзя представлять равными по высоте, то их весьма удобно было бы представлять равными по толщине.

4. Наконец, под тремя рядами камней и одним рядом кедров разумели целые особенные этажи, три каменных и один деревянный (Адрихомий и др. древние толкователи) или же только три каменных этажа с деревянным потолком каждый (Вилляльпанд–Пайллу, модель К. Шика). Основанием такого объяснения считают неоднократное и настойчивое определение в священных книгах вида дворов и даже всего иерусалимского храма именно по этому количеству рядов, טורים . Не только, в книге Царств дважды указывается такой вид дворов и притвора храма, но и в книге 1Ездр.6:3–4, в указе Кира, теми же словами характеризуется вид и устройство всего вообще храма. Таким образом три ряда (turim) суть нечто выдающееся в образе храма, не просто ряды камней, которые не могли быть заметны, но ряды камней замкнутые в нечто целое, ряды камней сложенные в ряды апартаментов, т. е. три каменных этажа вокруг линии дворов¹¹⁸. Во 2Ездр.6:24–25, где повторяется указ Кира о построении храма с тою же его характеристикою, выражение: «три ряда камней и один ряд кедров» прямо заменено словами: «три дома из тесаных камней и один дом новый из туземного дерева», διὰ δόμων λιϑὶνων τριῶν καὶ δόμου ξυλίνου ἐγχωρὶου καινοῦ ἑνός... (Такое же чтение встречаем и в 1Ездр.6:3–4 по LXX). Таким образом, вместо трех рядов камней, не имеющих никакого самостоятельного значения, получаем три законченные постройки из камня и одну из дерева. Но так как, согласно с мнением большинства исследователей и с существом дела, три ряда нужно понимать в смысле наложения рядов одних на другие, в смысле нижнего, среднего и верхнего ряда, то, заменяя неопределенное слово tur (ряд) словом δόμος (цельное здание), получим три каменных этажа. Замечательно, что в последней цитате деревянный четвертый этаж (δόμος) проектировавшегося второго иерусалимского храма назван новым, и притом построенным из местного дерева. Отсюда непосредственно следует заключение, что три каменных этажа не были новостью и, следовательно, существовали в храме Соломоновом и, при возобновлении храма Зоровавелем, могли быть отличаемы среди развалин святилища. Впрочем, что касается четвертого этажа, то потому уже, что он был деревянный, он должен был значительно отличаться от нижних. Как объясняется в Вульгате, это был не новый этаж, а maeniana, полузакрытое помещение на кровле, крыша в виде террасы, так что вид зданию давали только три этажа из камней. И Иосиф Флавий («Antiquitates Iudaicæ», 11, 1:3), перифразируя указ Кира о построении храма Зоровавеля, говорит, что камни, образующие его, долженствовали быть сложены тремя ярусами. Хотя все это относится уже к послепленному храму, и именно к храму, а не к дворам, но так как второй храм был построен по образцу первого и так как в книге Царств видом тех же трех рядов камней характеризуются не только притвор храма, но и ограды дворов внутреннего и внешнего, то мы имеем право свидетельством книги Ездры объяснять вид Соломонова храма и всем вообще постройкам храма давать вид трех этажей, хотя и неодинаковой высоты и величия¹¹⁹. Из этого однакож не следует, что и корпус самого храма, кроме своего нижнего этажа с принадлежностями богослужения, имел еще верхние этажи и что высота его доходила до 90 и 100 локтей. Напротив в тех местах, где говорится о трех рядах или этажах каменных, 3Цар.6:36, 7:12, корпус самого храма именно исключается, говорится только о притворе, к которому нужно присоединять и окружавшие корпус храма со всех сторон, так называемые боковые пристройки, везде имевшие вид трех этажей. Может быть именно три этажа боковых пристроек, служившие для храма первою и самою непосредственною оградою, были тем образцом, по которому строились все дальнейшие ограждения храма вокруг дворов и который технически называли тремя рядами камней. «Подобно тому, говорит Кляриус, как скиния Моисея была закрываема тремя (?) покровами, и храм Соломона защищается трех-ярусными оградами». – Таким образом данное объяснение несомненно превосходит все предшествующие: оно одно трем рядам камней дает значение действительного характеристического признака и объясняет загадочное место 3Цар.7:12, где характеристичные три ряда даются ограде внешнего двора, внутреннего двора и притвору храма.

В разных местах исторических и пророческих библейских книг можно встречать указания на то, что вдоль оград как внутреннего, так и внешнего двора, были разного рода апартаменты и ходы, предполагающие многоэтажные постройки во дворах храма, и даже прямые указания именно на трёхэтажные здания. Прежде всего, вдоль ограды внутреннего двора, и против трёхэтажных боковых пристроек самого храма, по описанию Иезекииля Иез.42:3–6, были, по ту и другую сторону, два трёхэтажных корпуса, но простого однообразного устройства, так как они не имели, между прочим, колонн или таких выступов, какие в стенах храма были между окнами боковых пристроек. Тогда как в боковых пристройках самого храма комнаты каждого верхнего этажа были шире комнат нижнего этажа, увеличиваясь на счет стены храма, в дальнейших трёхэтажных зданиях внутреннего двора верхния комнаты были у́же нижних, потому что они сокращались галереями. Во всяком случае различие трех этажей и здесь было вполне определенное. Такие же трехъэтажные постройки были и вокруг внешнего или большого двора: «и привел он меня во внешний двор, и вот там постройки и мостовая сделана кругом двора; трёхэтажные¹²⁰ постройки на этой мостовой» (Иез.40:17). И у других библейских писателей встречаются случайные указания на разные апартаменты, бывшие в том или другом дворе, и, конечно, расположенные не среди дворов, а по линии ограды. Уже по плану, составленному Давидом, дворы дома Божия предположено было окружить со всех сторон апартаментами для разных священных принадлежностей и сокровищ дома Божия (1Пар.28:12). Что план этот был выполнен, видно из 1Пар.9:26, 23:28; 1Ездр.8:29; Неем.10:38; 13:5, 9 и др. Одни из этих апартаментов служили кладовыми для склада храмовых сосудов, одежд, жертвенных материалов и других принадлежностей богослужения. Другие служили местопребыванием очередных священников и левитов, особенного начальника храма ( ןגיד ) и, как видно из истории Иоаса (4Цар.11; 2Пар.23) и из Макк.13:52, самого первосвященника и его приближенных. Здесь были особенные судебные залы для заседаний князей (Иер.35:4 и дал.) и для других официальных и частных богослужебных целей. Камеры последнего рода, бывшие во владении частных лиц, назывались их именами. Так известны камеры и стойла придворного Натан-Мелеха, в которых при царе Манассии были кони, посвященные солнцу (4Цар.23:11); камера Ханаана, камера Маасии (Иер.35:4), камера Гемарии (Иер.36:10), склады Ханании и Симея, вновь устроенные при царе Езекии для приношений и десятин (2Пар.31:11–12. Ср. 1Ездр.10:6; Неем.3:30, 13:4). У пророка Иезекииля, в упомянутых уже трёхэтажных корпусах внутреннего двора, указываются две камеры, предназначенные для служивших при жертвеннике и для наблюдавших за храмом (Иез.40:44–47). Самое назначение этих камер предполагает их различие по этажам. Склады и кладовые, жилища привратников и рабочих естественно должны были быть внизу, напротив отделения князей и первосвященника – в верхних апартаментах. Так в Иер.35:4 комнаты князей и комнаты сынов Анана показаны в верхнем этаже, над комнатою Маасии, стража. Какая масса подобных помещений существовала во дворах храма, и притом помещений сокровенных, терявшихся среди многочисленных переходов, можно заключить из того уже, что дочь царя Иорама Иосавеф и племянник ее Иоас, сын Охозии. в течение целых шести лет могли скрываться во дворах храма, под защитою тогдашнего первосвященника, и не быть открытыми преследовавшею их и искавшею их погибели Гофолиею (4Цар. 11). Простой ограде из трех рядов камней не соответствуют и большие монументальные ворота, приводившие во храм¹²¹. По изображению пророка Иезекииля все ворота дворов были одинаковы и представляли собою большие галереи 50 локтей длины и 25 локтей ширины с двумя притворами, внутренним и внешним, и боковыми камерами стражей между ними. Один порог, чрез который входили в башню ворот с той и другой стороны, имел 7 локтей широты. Самые ворота во внешнем дворе были обложены медью (2Пар.4:9), а во внутреннем – золотом (4Цар.18:16; «Antiquitates Iudaicæ», VIII, 3:9). Более ясное историческое указание о расположении ворот дворов находим 1Пар.9, где изображается порядок распределения храмовых стражей. «Привратники были на всех четырех странах храма, восточной, западной, северной и южной,... вокруг дома Божия проводившие ночь» (ст. 24:27). Что здесь идет дело о воротах внешнего двора, видно из того, что при них поставляются левиты, между тем как во внутреннем дворе стражу держали священники. Кроме того, здесь исчисляются ворота на всех четырех сторонах четыреугольника ограды, между тем как внутренний двор не мог иметь ворот с задней западной стороны. В частности, в восточной стене внешнего двора были одни ворота, охранявшиеся, по важности своего положения, шестью стражами-левитами (1Пар.26:17). В северной стене также были одни ворота, охранявшиеся четырьмя левитами. В южной стене, иначе называвшейся стеною Офела (2Пар.27:3), было две отдельных стражи и, следовательно, двое ворот; одна, названная просто южною стражею или южными воротами, имела шесть левитов; другая, названная стражею asupim, состояла из двух левитов (ст. 15:17). Многие толкователи слово asupim переводят кладовые и стражею asupim считают стражу у кладовых, а не у ворот; но это – невероятное объяснение. О стражах при кладовых и сокровищницах говорится отдельно и притом в других выражениях, без определения количества сторожей (ст. 20–26). Место же 1Пар.26, от ст. 12 до 19-го, как это ясно видно из вступительных и заключительных слов, касается только привратников или стражей у ворот храма. И LXX толковников термин asupim или, по их чтению, Есефим считают собственным именем ворот. В кн. Неем.12:15 выражение asupim опять тесно связано с воротами, хотя в такой конструкции (воротные asupim), которая несвойственна настоящему собственному имени. Надлежащее объяснение рассматриваемому термину находим в талмудическом лексиконе, по которому אסופי означает бесприютное, покинутое дитя (Kidd. 4, 1; Baba mezia 87, а). Таким образом ворота asupim или иначе ворота сирот получили свое имя от бывшего при них, в южной ограде храма, богоугодного заведения для бесприютных детей (см. ниже). На западной стороне также было две стражи, каждая из шести левитов, и, следовательно, двое ворот в таком близком между собою расстоянии, что здесь стража приходилась против стражи (ст. 16:18). Одни из западных ворот назывались Шаллехет (ст. 16), по причине открывавшегося за ними крутого подъема, а другие Iessod (2Пар.23:5) или иначе Sud (4Цар.11:6), по их низкому уровню в сравнении с другими воротами. Пророк Иезекииль не говорит о западных воротах внешнего двора, вероятно, для образования в своем таинственном храме соответствия с внутреннем двором, который не имел ворот в западной стене. С западными воротами стоял в связи черный двор храма, называвшийся parbar или parvarim (4Цар.23:11). – Внутренний двор имел трое ворот, северные, южные и восточные, лежавшие на оси главных ворот внешнего двора и имевшие такое же устройство (Иез.40:23:27). Из них северные ворота имели специальное название вороту жертвенника (Иез.8:5) на том основании, что против них были расположены столы для жертвенного материала (Иез.40:39–43). У этих ворот, с наружной их стороны, при первосвященнике Иаддуе, была прибита кружка для сбора пожертвований на ремонтировку храма (4Цар.12:10; 2Пар.24:8), первого исторического кружечного сбора, получившего за тем большое развитие во втором иерусалимском храме. Восточные ворота внутреннего двора назывались царскими (1Пар.9:18). По изображению Иезекииля (Иез.46:1) они отворялись только по субботним дням и в праздники. У этих ворот было место для царя или подмостки 5 локтей длины и ширины и 3 локтей высоты (2Пар.6:13), называвшиеся царскою колонною (4Цар.11:14, 23:3). Каждые из ворот внутреннего двора имели своих стражей уже не из левитов, а из священников (4Цар.25:18; Иер.52:24). – Из этого описания ворот следует: а) что ворота как внешнего, так и внутреннего двора, имевшие весьма значительную охранительную стражу и отмеченные особенными наименованиями, имели монументальный характер, как об этом и положительно свидетельствует пророк Иезекииль, и с величием и красотой соединяли силу крепостных ворот, тем более, что в значительной своей части стена храма с своими воротами была наружною городскою стеною; б) что так как, при организации охраны храма, имеется в виду только охрана ворот, то это значит, что остальная линия стены между воротами не нуждалась в охране, была совершенно недоступна, следовательно, была не ниже, а скорее выше ворот.

Из указанных подробностей выясняется, что ограда того и другого двора Соломонова храма была, во всяком случае, гораздо более значительна, чем какую могут представлять три обыкновенных ряда камней, и что гораздо более оснований под тремя рядами в стене разуметь ряды апартаментов или этажи, по которым и в настоящее время обыкновенно определяется высота зданий. Мы не думаем, чтобы здесь имело особенное значение возражение, первый раз выставленное Кальметом (Dictionn. de la Bible, Suppi, t. II), что на востоке не было в обычае строить многоэтажные здания и что для храма Соломонова такие постройки были бы слишком роскошны. Не нужно далеко ходить за доказательствами. Дворец того же царя Соломона имел три этажа, обозначенные выражением три ряда окон (3Цар.7:4–5). Так как описание дворца Соломона, конечно не без намерения, помещено среди описания храма, то мы имеем даже право неясные выражения последнего заменять более ясными выражениями первого и выражение: три ряда камней или: три каменных ряда заменить выражением: три ряда окон или как это еще яснее в греческом: καὶ μέλαθρα τρία καὶ χῶρα επί χῶραν τρίσσως, в славянском: и камара над камарою трегубо. Иудейский царь Иосафат строил дома подобные башням. Иудифь, по смерти своего мужа, уединяется в верхнем этаже дома. В Деян.20:9 говорится о человеке, упавшем из окна третьего этажа, ἀπὸ τοῦ τριστεγου κατω. По свидетельству Диодора Сицилийского, египтяне строили дома даже четырёхэтажные. И в настоящее время везде на востоке можно замечать даже пристрастие к многоэтажным постройкам; нередко верхние этажи возводятся даже в ущерб прочности здания. Что ж удивительного, если и постройкам, окружавшим дворы храма Соломонова, дали вид трех этажей.

Но этажи этажам рознь. Для суждения о том, какую высоту могли иметь трехъэтажные постройки дворов храма, нужно взять во внимание то, что трёхэтажный дворец Соломона с величественною залою и колоннадами имел только 30 локтей высоты (3Цар.7:2), и что так называемые боковые трехъэтажные пристройки вокруг храма, представлявшие первое и непосредственное ограждение храма, в каждом этаже имели только пять локтей высоты и общей высоты с крышею не более 20 локтей. Приблизительно этими цифрами должна определяться и высота построек вокруг дворов храма и скорее всего последнею цифрою. Но, вследствие расположения дворов храма на уступах горы, внутренняя и наружная высота той и другой ограды была неодинакова. Особенно же ограда внешнего двора, наблюдаемая снаружи, казалась гораздо выше, чем извнутри. Нужно думать, что три этажа апартаментов, входившие в состав ограды как внутреннего, так и внешнего двора, были различаемы только извнутри. Для наблюдающего же снаружи ограда была глухою стеною, подобною нынешней стене Иерусалима или стене Хевронского Харама. Во всяком случае присутствие трёхэтажных апартаментов, упиравшихся в ограду, не предполагает слишком значительной высоты ее. Если бы можно было верить Иосифу Флавию, что строевые камни храма имели 5 и даже 8 локтей высоты («Antiquitates Iudaicæ», XV, 11:3), тогда целый этаж построек мог, бы быть образован из одного ряда таких камней и все споры о том, понимать ли под тремя рядами камней три яруса апартаментов или просто три ряда камней, разрешались бы разом Сами собою. На одной древней монете представлен финикийский храм, стены которого от основания до крыши состоят только из четырех рядов больших выпусковых камней (Renan, Mission de Phenicie, 177). Но в сохранившихся развалинах ветхозаветного храма такой высоты камней не найдено.

Рисунок 58. Храм Соломона и его дворы по Вилляльпанду-Пайллу

Мы не можем согласиться с прилагаемою здесь известною реставрациею Соломонова храма Вилляльпанда-Пайллу, утрирующею представление многоэтажных ограждений во дворах храма. Ограды дворов Вилляльпанда-Пайллу перестают быть оградами и обращаются в независимые громадные постройки, совершенно заслоняющие здание самого храма. Только наружная ограда, которая должна была бы быть наиболее прочною и неприступною, имеет здесь всего один этаж апартаментов. Напротив, внутренние дворы имеют 60 локтей высоты и состоят из трехе непрерывных этажей и четвертого прерывающегося в виде башен. Второй двор, отличающийся от внешнего и называемый у Вилляльпанда двором израильтян, представляет совершенно мистическое разделение на семь отдельных дворов. Дело в том, что, по описанию пророка Иезекииля (Иез.46:21–24), на четырех углах внешнего двора были отделены особенные небольшие дворы, каждый 40 локтей длины и 30 локтей ширины, где были очаги и кухни, в которых варились народные жертвы. Но так как, по плану Вилляльпанда-Пайллу, углы двора должны быть заняты линиею широких непрерывных, построек кругом двора, то черные дворы с кухнями выдвинулись у них внутрь двора и ограждены такими же постройками, как и остальные части дворов. Только нижние этажи этих построек не имеют стен и состоят из сквозных галерей, «служивших для народа убежищем от зноя». Такие же сквозные галереи нижних этажей трехъярусных построек отделяют двор израильтян от внутреннего двора или места жертвоприношений. При этом Пайллу ссылается на один ассирийский памятник, по реставрации Фергюссона, имеющий некоторое сходство в расположении этажей и в колоннадах с храмом Соломона по Вилляльпанду.

Изображение храма Вилляльпанда-Пайллу возбуждает против себя тысячи возражений. Во первых, оно основывается исключительно на плане дворов пророка Иезекииля, не соображаясь с действительными размерами горы Мориа. Между тем дворы храма у пророка Иезекииля, уже по своим размерам 500 тростей¹²² или 3,000 локтей длины и ширины (Иез.45:2–3), поглощают весь древний Иерусалим со всеми его холмами, следовательно не имеют непосредственного и полного отношения к дворам исторического Соломонова храма¹²³. Соответственно такой широте дворов Иезекииля, могла увеличиться и высота дворовых построек, но она нигде не показана у пророка. Высота 60 локтей совершенно произвольно выводится у Пайллу для дворовых построек на основании Иез.40:14, где эта цифра имеет совершенно другое значение. Вообще у пророка Иезекииля даются большие измерения только длины и ширины, но не высоты; если указывается высота, то не превышающая принятой у пророка единицы измерения одной трости или сажени – 6 локтей. На таком же превратном толковании Иезекииля основывается раздробление дворов храма разделяющими постройками на 9 или 10 отдельных частей или дворов. Застроенные так густо такими обширными постройками, дворы храма перестают быть открытыми дворами, как их называют Иосиф Флавий и языческие писатели, посещавшие иерусалимский храм (Дион-Кассий, 37:17), и превращаются в лабиринт зданий, в котором весьма трудно было бы ориентироваться приходившим в храм богомольцам. То сообщение между отдельными частями дворов, какое устанавливает Пайллу чрез сквозные галереи, бывшие якобы нижними этажами внутренних зданий, совершенно противоречит описанию самого Иезекииля и основным правилам архитектуры: подобные нижние этажи не могли вынести тяжести громадных каменных верхних этажей. Не менее любопытно то сообщение, какое Пайллу полагает между двором израильтян и двором языков и между двором языков и наружною площадью: дверь почти не отличающаяся по широте и высоте от окружающих ее окон! Далее, при взгляде на реставрацию Вилляльпанда-Пайллу, обращает на себя внимание необыкновенное множество колонн, выступающих в стене между окнами всех этажей. Библейское выражение: три ряда камней реализовано в рассматриваемой реставрации одновременно тремя способами: а) тремя пролетами, образуемыми колоннами сквозных нижних этажей; б) тремя этажами окружающих дворы построек; в) тремя рядами колонн в стенах, возвышающимися один над другим. – Вообще мы не видим возможности принять храм Вилляльпанда и его нового ученика Пайллу, хотя и не отказываем названным исследователям в уважении за их стремление поставить Соломонов храм по самому внешнему его виду выше всех храмов древнего и нового мира.

В самое последнее время общее внимание исследователей привлекла к себе реставрация храма и его дворов в истории искусства Перро и Шипие. Подобно реставрации Пайллу, она также составлена главным образом на основании Иезекииля, тем не менее между этими реставрациями нет ни малейшего сходства. Те шестьдесят локтей высоты, которые Пайллу находил во всей ограде храма, Перро и Шипие находят в воротных башнях оград, которые, при незначительной высоте остальной части оград, являются весьма высокими пилонами и сообщают храмовым постройкам вид нынешнего восточного города с минаретами.

Рисунок 59. Вид храма Соломона по Шипие

Подобно египетским пилонам, пилоны Соломонова храма, говорит Перро, в верхних своих частях разделялись на две части или две башни, имели вверху камеры и лестницы и вообще были подобны пилону, находившемуся над притвором самого храма. Основанием для своих пилонов Перро полагает, прежде всего, то, что вообще башнеобразные возвышения над входами, даже в частных постройках, у древних евреев были якобы общеизвестны и раньше Соломона. Так, 2Сам.18:24, 33 говорится, что Давид, ожидая известий об Авессаломе, сидел сначала между двумя воротами, а потом взошел в горницу над воротами, т. е. в башню, возвышавшуюся над входом. Точное указание высоты пилонов = 60 локтей Перро находит у Иезекииля (Иез.40:14): и сделал элим шестьдесят... локоть. По мнению Перро, элим суть столбы или пилоны, а 60 локтей есть мера их высоты. – С таким толкованием нельзя согласиться: а) Мы видели, что в притворе храма башни; 120 локтей и даже 60 локтей вовсе не было следовательно и все другие башни, предполагаемые в других воротах, не имеют для себя никакой точки опоры в устройстве корпуса храма, б) Перро вырвал из Иезекииля 40-й главы один стих (14-й), упоминающий об элим, и игнорировал целый ряд других стихов, в которых ближе и яснее определяется тот же термин. Именно ст. 40:9, 41:3 элим у входов имеют меру двух локтей, а не 60. Мы видели выше, что больших измерений высот нет в описании храма Иезекииля и не может быть, потому что ангел видения, руководитель пророка, совершает одни грунтовые измерения длины и ширины; измерения же высоты он делает только такие, которые не превышают бывшей у него в руках шестилоктевой трости. Хотя Иезекиилем, Иез.40:14, выставлена цифра 60, но при этом вовсе не показано, чтобы это была мера высоты. Невозможно также видеть здесь меру длины или ширины, потому что в данном тексте вовсе не говорится о каком бы то ни было измерении.

Рисунок 60. Вид древнего Иерусалима, по талмудическим описаниям

В буквальном переводе с еврейского место Иезекииля, Иез.40:14, будет читаться так: «и сделал элим шестьдесят в (один) локоть». Таким образом число 60 будет указывать количество элимов, величина же их будет указываться выражением локоть (т. е. один), что будет равняться половинной величине элимов, указанной Иез.40:9, Иез.41:3. Что же такое элим? Элим, единств. ail, значит овен, баран, потом скульптурное украшение в виде завитков или цветов; так как такие украшения употреблялись главным образом вокруг амбразур дверей или окон, то тем же термином злим обозначается вся совокупность украшений, окружавших дверь. Так как в данном случае элимам дается всего один локоть (широты), то это, вероятно, были пилястры, тем более, что ниже (ст. 31) им даются капители с пальмовыми листьями¹²⁴. Во всяком случае элимы не были пилонами или минаретами во дворах иерусалимского храма. И в других отношениях дворы иерусалимского храма Перро, равно как и Пайллу, поколику они изображаются совершенно а priori, без всякого сопоставления с местностию горы Мориа, на основании одного пророческого видения, не могут считаться правильными. Ниже, в специальной главе о нынешнем виде площади храма, мы приведем еще ряд других реставраций, опирающихся не на одних только письменных свидетельствах о храме, но и на точном изучении его места. Здесь же прибавим еще одно изображение храма и дворца Соломона по талмудическим описаниям. Кроме корпуса храма, № 57, 58, 59, здесь обращает на себя внимание круглая синагога, среди внешнего двора, № 35.

Рисунок 61. Египетские орнаменты входа

Обращая взгляд на совокупность сделанного нами описания отдельных частей храма, нельзя не заметить, что хотя некоторые части его представляются довольно рельефно, но общий вид храма Соломонова выступает не на столько ясно и законченно, чтобы, на основании древних свидетельств, можно было сделать верный действительности рисунок храма и других окружавших его построек. Ко всем встречавшимся нам доселе попыткам реставрации храма мы должны были относиться отрицательно при самой снисходительной критике. Трудно надеяться, чтобы и все дальнейшие попытки изображения храма Соломона, какие будут являться впредь, имели больше успеха без помощи какого нибудь счастливого неожиданного открытия, каковые открытия в археологии ветхозаветного храма, нужно сказать, не невозможны, как это показал недавний случай открытия изображения Иродова храма на одном древнем сосуде, впрочем еще очень неточного и неполного (Archives de l’orient latin, t. 11:439). Может ли и быть иначе, когда от Соломонова храма не осталось никаких следов, а его древние описания сохранились в таких сочинениях, которые, прежде всего, имеют народовоспитательное и назидательное значение, а потом уже историко-археологическое? Самый зоркий архитектор, говорит Перро (271), в библейских описаниях храма не увидит целой панорамы храма; это так же невозможно, как невозможно, на основании одного следа ноги человека, угадать всю его физиономию»... «При таких условиях, продолжает Перро (275), все наши труды перевести на полотно те черты храма, какие указаны в священных книгах, будут недостаточны и напрасны, хотя, зная это, мы все-таки продолжаем свою попытку восстановления его в целом виде от основания до верхушки кровли». Таким образом и в настоящее время, после энергических усилий, предпринятых в видах разъяснения храма, мы должны ограничиться только общими замечаниями о стиле и виде храма: что он был очень прост, что в его очертаниях преобладали прямые линии, что возвышением срединной части над боковыми пристройками он напоминал базилику и, вместе с окружавшими его, террасовидно-возвышавшимися, дворами, представлял, как выражается Иосиф Флавий («Bellum Judaicum». V, 5:6), вид горы, покрытой снежно-белыми облаками, т. е. горы Синайского законодательства. Но если представленного описания храма недостаточно для положительного определения стиля Соломонова храма, то его вполне достаточно для отрицательного определения. Храм Соломона по своему виду, как внешнему, так и внутреннему, не мог назваться ни храмом индийским, ни финикийским, ни египетским, ни ассирийским; следовательно он имел свой собственный оригинальный стиль и вид.

1. Так как к строению иерусалимского храма были призваны Соломоном финикийские художники, то многие археологи полагали, что внешний вид Соломонова храма был вполне предоставлен финикийскому искусству. Другие исследователи, особенно из новейших Фридрих (Tempel und Palast Salomo’s, Denkmaler plionikischer Kunst, 1887), пошли еще дальше, признавая непосредственное сходство Соломонова храма с финикийскими и во всем внутреннем устройстве и во всех его принадлежностях. «Храм Соломона, говорит Дум, до такой степени не отличался от финикийских храмов солнца, что часть народа, верная древней религии, видела в нем языческий храм и не хотела признать его, что и послужило одною из причин разделения царств после Соломона» (Duhm. Die Theologie der Propheten, 51–53). Чтобы судить об этом, необходимо видеть какой либо образец финикийского храма. Но такого храма не сохранилось; встречающиеся на финикийском берегу древние пещеры религиозного значения, вырубленные в скале мелкие капища не могут претендовать на имя храмов. Почти всем, что мы знаем об устройстве финикийских храмов в собственном смысле, мы обязаны нескольким римским медалям, украшенным изображениями финикийских святилищ. Вот изображение финикийского храма в Библосе на римской монете, чеканенной при Макрине.

Рисунок 62. Монета Библоса

Главную часть святилища представляет правая сторона изображения. Широкая лестница приводит в колоннаду, имеющую вид пропилей, а оттуда в большой двор, окруженный портиком. В центре двора стоит каменный конус, окруженный балюстрадою, символ божества и, очевидно, главный предмет поклонения. Это и есть древнейшая часть библосского храма. Что касается селлы на левой стороне медали с треугольным фронтоном, то это позднейшая прибавка к древнему храму, вероятно, времени Селевкидов, не отличающаяся от тех храмов, которые Витрувий называет храмами in antis. Спрашивается, чем же это древнее финикийское святилище напоминает Соломонов храм? Правильно ли будет даже называть его храмом? Или вот еще изображение знаменитого Пафосского храма в том его виде, в каком он существовал в римский период.

Рисунок 63. Кипрская монета

Два столба, очевидно имеющие то же значение, что и конус среди двора на предшествующей медали, соединены широкими поперечными связями, и образуют вид прохода, в котором стоит статуя той богини, эмблема которой видна вверху здания в виде серпа луны. По ту и другую сторону главного прохода видны боковые проходы с жертвенниками. Ниже этого сооружения полукруглый двор, вымощенный камнем и обведенный решеткою. Непредубежденный читатель, мы уверены, не найдет никаких пунктов соприкосновения между этим изображением и библейским описанием храма. Конечно можно, руководствуясь самым этим изображением, представлять притвор Соломонова храма такими же двумя башнями, как это делают Перро и Шипие, и пред храмом образовать такой же полукруглый двор, как это делали некоторые толкователи, и тогда явится сходство реставрации Соломонова храма с храмом Пафосской богини. Но мы уже видели, что ни круглых дворов, ни входных башней не было в Соломоновом храме. Кроме того, по всему видно, что Пафосский храм был деревянною постройкою, и потому уже не мог иметь того вида, какой имели массивные каменные постройки иерусалимского храма. Еще приписываются финикиянам многочисленные пурагены в Сардинии и талахоты на Балеарских островах; это кеглеобразные, сплющенные вверху, постройки, эллиптический свод которых состоит из ступенеобразно выдвигающихся один над другим камней. Но и эти финикийские постройки не могут пролить света на устройство Соломонова храма. Единственное, выводимое отсюда некоторыми исследователями (Ганеберг), заключение, что не описанный в библии свод Соломонова храма имел эллиптическую форму и также состоял из ступенеобразно-выдвинутых с той и другой стены камней, встречающихся между собою посредине храма, не подтверждается тем, что говорят библейские писатели о правильных формах, куба во святом святых, о положении окон храма и проч. Вообще обращаться к финикийскому искусству за разъяснением вопроса о стиле Соломонова храма неудобно, потому что финикияне не выработали своего собственного стиля и стояли под влиянием сперва египетской (в XI, X, IX веках), а потом ассирийской архитектуры¹²⁵. Если бы Соломон искал на стороне готовых архитектурных образцов, то он обратился бы не в Финикию, где не было своих собственных образцов, достойных подражания.

2. Другие исследователи (см. введение) находили в Соломоновом храме ближайшее родство с египетскими храмами, и в этом смысле истолковывали все библейские свидетельства, и составляли планы и рисунки храма и его дворов. Это был очень удобный выход из затруднений по вопросам о стиле иерусалимского храма, так как египетских храмов сохранилось много и все они подробно описаны, и так как в восточной археологии установилась мода на египетское влияние; даже храмы отдаленной Индии некоторые археологи, для сокращения расследования, выводили из тех же египетских образцов (Lassen, Indische Alterthumskunde, II, 523). Вот признаки, на основании которых форму Соломонова храма считали египетскою: а) Башня притвора Соломонова храма 120 локтей высоты, по мнению исследователей, есть воспроизведение так называемых пилонов в египетских храмах. Пилоны это – массивные каменные холмообразные сооружения, увенчанные одною или двумя башнями и внизу пробитые проходом, от которого они и получили название. Но пилоны египетские ставились всегда при входах во внутренний двор или галерею храма и никогда в притворе самого храма. Следовательно, они были нечто совершенно другое, чем предполагаемые башни в притворе Соломонова храма. В самых египетских храмах пилоны не имели существенного значения; при некоторых храмах их вовсе нет, хотя в иных их встречается несколько. С другой стороны, пилоны не представляют исключительной особенности египетской архитектуры; они встречаются и в. ассиро-вавилонской храмовой архитектуре, в так называемых zikurrat, т. е. многоэтажной башни, служившей обсерваториею для астрологов. Почему же иерусалимская башня должна быть непременно египетским пилоном? Мало того, в данном случае еще требовалось бы доказать действительное существование какой либо башни над притвором Соломонова храма, потому что, как мы видели, масоретский текст кн. Паралипоменон. в определении 120 локтей высоты притвора, видимо, поврежден. Любопытно однакож, что и те исследователи, которые в притворе Соломоновом видят подобие египетских пилонов на основании 2Пар.3:4, не считают возможным удержать указанную там высоту притвора 120 локтей и сокращают ее на половину применительно к высоте пилонов. Во всяком случае, если и была башня над притвором Соломона, то она была построена не по образцу египетских пилонов. б) Указывают на встречающееся в некоторых египетских храмах разделение святилища на две части, якобы соответствующие святому и святому святых Соломонова храма. Хотя этот признак и не заслуживает рассмотрения, как слишком общий, на основании которого можно было бы устанавливать связь египетских храмов и с современными христианскими храмами, но мы можем еще указать на то, что он вовсе не характеризует собою всех египетских храмов; есть египетские храмы с одним отделением, есть с тремя и даже семью разделениями главной части святилища (Абидос), в) Указывают на существование при Соломоновом храме окружавших его боковых камер, каковые были известны и в египетских храмах. Это, повидимому, заметное сходство святилищ египетских и иерусалимского, при ближайшем рассмотрении, обращается в решительное различие между ними. Боковые камеры иерусалимского храма расположены тремя этажами, а в египетских храмах они всегда одноэтажны. В Иерусалиме они представляют наружную пристройку к стенам храма, в Египте они имеют внутреннюю связь с большою стеною наоса. В Иерусалиме они не имеют непосредственного сообщения с святым и святым святых, в Египте они все неизменно сообщаются с наосом. В Иерусалиме это небольшие келии, в Египте это большие залы, соперничающие с размерами главной залы храма. В Иерусалиме это сокровищницы или места уединенных молитв священников, в Египте это святилища божеств, подчиненных божеству, занимавшему среднюю залу, г) В математических отношениях чисел и линий, данных как в общем виде Соломонова храма, так и в его отдельных частях, Вогюэ находил числа и линии, господствующие в египетской архитектуре, особенно же египетский треугольник, высота которого равна ⅜ основания. В этом, обнаруженном у Вогюэ, сходстве нет ничего удивительного, потому что свой чертеж Соломонова храма, по которому он изучает его родство с египетскими храмами, Вогюэ сделал по тем же египетским образцам, д) Указывают существование при иерусалимском храме дворов, аналогичных дворам египетских храмов. Но и дворы египетские не имели близкого сходства с иерусалимскими: внешний египетский двор не обнимал собою внутреннего, а только граничил с ним и имел большею частию слишком удлиненные формы; наружная ограда египетских храмов, всегда кирпичная, длиною своею превосходит широту в 3 и 4 раза. е) Указывают на сходство назначения разных частей храма иерусалимского и египетского. Но египетские храмы не могут даже называться храмами в смысле мест общественного богослужения. Общественных богослужений в них не было, как это видно из того, что в них нет места для народа. Не только во внутренних дворах египетского храма, но и в передних нигде не видно такого отделения, которое можно было бы считать местом для народа. Если народ когда либо проникал сюда, то в виде отдельных лиц, приносителей жертвенного материала. Но и приноситель жертвы удовлетворялся только тем, что проходил туда и обратно вдоль священной аллеи; присутствовать при жертвоприношении, совершавшемся на сокровенных жертвенниках, он не мог. Всего лучше египетские храмы назвать молельнями царей, которые одни могли здесь молиться и присутствовать при богослужении надлежащим образом. Это были памятники благочестия царей, имевшие целию снискание им божественного благоволения. Как нельзя яснее это подтверждается декорациями египетских храмов, многочисленными картинами, всегда изображающими царя, приносящего жертву и получающего от идола такой или другой ответ. Других картин, в которых не фигурировал бы царь, в египетских храмах нет. При таком различии назначений египетского храма–памятника отдельного лица и храма иерусалимского, построенного именно для народа, нельзя предполагать

Рисунок 64. Древнеегипетский храм в Карнаке

и существенного сходства в их устройстве. Для образца прилагаем здесь вид египетского храма, сохранившегося в Фивах, на правом берегу Нила, известного под именем храма Карнакского, по реставрации Шипие. Будучи одним из самых замечательных и типических храмов древнего Египта, этот храм имеет некоторое отношение к древней Палестине, и между своими барельефами имеет даже портрет царя Ровоама. По крайней мере, так назвал Шамполлион один из находящихся здесь бюстов с подписью: Иудамелех. Картина, к которой принадлежит этот бюст, представляет победоносный поход на Израильскую землю первого царя XXII династии Сусакима (3Цар.14:25). Впрочем, самый храм Карнакский построен фараонами XX династии веком раньше, чем храм Соломонов.

3. Далее, храму Соломона исследователи давали вид ассирийского храма. Из новейших сочинений особенно сильно проводится соотношение иерусалимского храма с ассиро-вавилонскими в сочинении Сэйса: Assyria, its Priests and People, 1885. Пунктами соотношения указываются: террасовидное расположение храмов, разделение внешнего двора, внутреннего двора и святилища, деревянная обкладка каменных стен, жертвенник всесожжении и бассейн для омовений, называвшийся, как в Иерусалиме так и в Ассирии, морем, jam. Другой из новейших исследователей, Пайллу (Monographic du Temple de Salomon, 1885, стр. 226), между ассирийскими памятниками нашел основание для трёхэтажных построек и колоннад, которыми он окружил дворы Соломонова храма в своей реставрации (см. выше). Но для того, чтобы устанавливать сходство храмов, нужно руководствоваться не отдельными пунктами, имеющими между собою нечто общее, но цельным видом и характером храма. Вот как описывается ассирийский храм у Геродота (1:181): «Это – правильный четыреугольник двух стадий с каждой стороны¹²⁶. Посредине его возвышается массивная башня одной стадии в длину и ширину, на этой башне возвышается вторая, на второй третья и т. д., так что всех башен, восемь. Каждая верхняя башня уже нижней, так что совокупность башен имеет вид высокой ступенчатой пирамиды. В самой верхней башне святилище, и в нем большая постель, богато украшенная, пред которою стоит золотой стол. Внизу в этом храме есть другое святилище, где большая статуя представляет сидящего Зевса. При этой статуе также большой золотой стол и трон. Вне этого святилища стоит золотой жертвенник и еще другой жертвенник, на котором закаляются жертвы». Напоминает ли это описание чем либо храм иерусалимский? Может быть, нам укажут на то, что длину и ширину башни храма Геродот определяет мерою одной стадии, точно так же, как Иосиф Флавий определяет размеры площади иерусалимского храма? Но и у Геродота и у Иосифа мера одной стадии длины и ширины не могла быть точною мерою, потому что греческая стадия не была на столько распространена ни в Палестине, ни в Вавилоне, и не имела такого священного значения, чтобы применительно к ней определялись размеры святилища его строителями. Может быть, Иосиф Флавий взял у того же Геродота меру знаменитого вавилонского храма и перенес ее да храм Соломонов, без всяких справок с действительными размерами последнего. По крайней мере, несомненно то, что мера длины и ширины площади Соломонова храма одною стадиею опровергается даже свидетельствами того же Иосифа Флавия в других местах его сочинений. Далее, самый вид башни храма, описанного Геродотом, все, что он говорит о верхнем и нижнем святилище, придает такой своеобразный характер вавилонскому храму, так далеко отодвигает его от Соломонова храма, что мелкие черты какого либо сходства между ними совершенно теряются. Что может значить в этом случае жертвенник всесожжений, без которого не обходился ни один культ? Если храмовая умывальница в Вавилоне называлась морем, jam, как называли подобный сосуд и в иерусалимском храме, то это тождество названия свидетельствует о родстве языков Вавилона и Иерусалима, а не о родстве их религий и храмов.

Рисунок 65. Ассирийский храм по Шипие

В дополнение к приведенному описанию храма Геродотом, прилагаем вид ассирийского храма и его дворов по изящной реставрации Шипие, предоставляя читателю сравнить его с описанием иерусалимского храма. – Только уже позже царь Ахаз, бывший по политическим обстоятельствам в Дамаске, и познакомившийся там с характером ассирийских храмов, предпринял некоторые изменения в иерусалимском храме по ассирийскому образцу. Нужно сказать, что эти изменения говорили не в пользу ассирийской храмовой архитектуры и ассирийского вкуса и портили вид Соломонова храма. Между прочим Ахаз устроил новый жертвенник всесожжений, имевший такую непропорционально большую величину, что пред ним Соломонов жертвенник 20 локтей длины и ширины и 10 локтей высоты казался малым¹²⁷ (4Цар.16:10–19).

4. Наконец некоторые исследователи, особенно англо-индийские по происхождению, стараются вывести иерусалимский храм из древних индийских пагод. Отождествляя племя Javanas санскритских книг с евреями, они настаивают на тесной связи евреев с индусами, в смысле заимствования первыми индийской мудрости, индийского культа и типа храма. «Три тысячи лет тому назад, говорит один индиец, обращаясь к своим соотечественникам, Соломон, царь израильский, величайший и мудрейший из царей, желая построить храм Богу, обратился к нашим предкам за архитекторами; у нас же он взял и певцов для своего храма, получивших известность благородным достоинством своего пения» (The Madras Mail, 27 May, 1884). Между прочим такой взгляд на происхождение иерусалимского храма проводит бомбейский уроженец, Фергюссон, в своем сочинении: The Temples of the Jews, 135. «Действительные аналогии иерусалимскому храму находятся не в Ассирии и Вавилонии, а в Индии... Верхний этаж иерусалимского храма, по своему назначению, соответствует верхним этажам индийских храмов... И это не должно казаться странным. Была же аналогия между иудейскими ессеями и буддистами в учении и образе жизни». Чтобы судить о степени вероятности такого предположения, необходимо воспроизвесть общий вид индийского храма. Вот как описывается этот вид в новом сочинении об Индии католического епископа Лауенана, живущего среди индийских памятников уже не менее 40 лет. «Главная входная дверь индийских пагод обыкновенно лицом обращена на восток, но не исключительно; некоторые пагоды имеют вход с запада. Большие храмы имеют несколько входов, обращенных ко всем странам света; но восточная дверь всегда украшена больше других. Ворота всегда сделаны в башне в виде высокой пирамиды, разделенной на нечетное число этажей, кверху суживающейся и венчающейся полумесяцем. Пирамиды, а особенно притолоки ворот, образованные из больших монолитных камней, покрываются скульптурными украшениями. Многие пагоды имеют два, три, четыре и даже до семи оград и дворов. Так, семь оград имеет пагода Сирангам, вблизи Тришинополя. Кругом этих оград, с их внутренней стороны, расположены открытые галереи с плоскими крышами, поддерживаемыми монолитными колоннами. В Сирангаме каждая ограда представляет отдельную улицу, населенную семействами различных каст, по степени их значения. Среди первого двора, против входа храма, на пьедестале, а иногда в открытой башне на четырех колоннах, помещается каменная статуя, представляющая божество, Pullear, в храмах посвященных Вишну, или статуя вола, в пагодах Сива. Иногда такая башня поддерживается статуями слонов или волов. Ближе к храму, против главных ворот, возвышается более или менее высокая гранитная колонна, на которой, в праздничные дни, ставятся горящие лампады или же жаровня с курящимися благовониями. В стороне помещаются большие резервуары воды для омовений, окруженные портиками и декорированными лестницами. В центре последнего двора стоит святилище главного божества, дающего пагоде свое имя. Дверь святилища, низкая и узкая, обращена на восток; другой входной двери не бывает. Внутренность святилища разделяется на две или на три части: открытый портик, cella с жертвенником, на который приносятся жертвы, и внутреннее, обыкновенно закрытое, отделение, в котором помещается истукан; в последнее отделение входит только служащий жрец, предшествуемый свещеносцами.

Рисунок 66. Наружная стена Хевронского харама

Некоторые новейшие индийские храмы покрыты сводами, но более древние храмы имеют плоские крыши, поддерживаемые рядами гранитных столбов. Некоторые пагоды имеют такую прочность, что легко могут быть обращены в укрепления» (Laouenan, Du Brahmanisme et des ses rapports avec le Judaisme, 1885, t. 1, p. 41–44). Конечно, в этом описании можно найти некоторые точки соприкосновения с представленным нами описанием Соломонова храма, точно так же, как их можно найти и в храмах египетских или ассирийских, так как существование дворов вокруг храма, жертвенника или фонтана неизбежно везде и ничего не доказывает. Но не нужно забывать, что все без исключения индийские храмы, в сравнении с ветхозаветным храмом в Иерусалиме, суть совершенно новые исторические явления; нет ни одной пагоды, которую можно было бы считать современною даже Иродову храму. После Соломона, создателя иерусалимского храма, прошло не менее 2,000 лет прежде чем явилась первая индийская пагода (см. Laouenan, Du Brahmanisme t. II, p. 132–170). Таким образом здесь должен быть вопрос не о том, насколько храм иерусалимский мог быть копиею индийских пагод, а, наоборот, насколько эти последние были подражаниями иерусалимскому храму.

Таким образом иерусалимский храм, построенный Соломоном, не был копиею какого либо иноземного языческого храма, но имел свой оригинальный вид и характер.

Рисунок 67. Кубур ел-Молук

Хотя, конечно, в некоторых пунктах постройки могли сказываться общепринятые у финикийских работников архитектурные приемы того времени, например, обделывая капитель оригинального Соломонова рисунка, Хирам не мог совершенно отрешиться от представления господствовавшей египетской капители, а в теске камней – от представления финикийской обделки так называемыми выпусками; но, вообще говоря, Соломон в своей мудрости старался наложить свою печать и на все те архитектурные части, которые он вынужден был заимствовать у иностранцев.

Так как созданием храма открыта новая эпоха самостоятельного израильского искусства и так как иерусалимские художники позднейшего времени должны были подражать работам храма, то мы в настоящее время имеем право, в видах уяснения подробностей Соломонова храма, переносить обратно на храм Соломонов наиболее выдающиеся и характеристические особенности других произведений древнееврейского искусства. В этом случае следует упомянуть:

1. Хевронский храм, построенный, весьма вероятно, по образцу наружных стен иерусалимского храма.

2. Фриз и карниз гробницы царей в Иерусалиме, Кубур-ель-Молук, происхождение которой Соей (Histoire des Maccabees, 1880, p. 70) и Герен (La terre sainte, 1882) относят к 537 году до Р. Хр.

Рисунок 68. Фриз и карниз кубур ел-Молук

3. Портал гробницы Судей, Кубур-ель-Кодга.

4. Гробницы Авессалома и Захарии, стоявшие в близком соседстве с храмом и, вероятно, видевшие храм в его первом периоде.

Обыкновенно исследователи пользуются элементами, данными в этих памятниках, для реставрации Иродова храма; но многое в них не могло быть чуждо и первому храму, напр. характеристические, специально иудейские, украшения, в виде шаров или гранатовых яблок, в виде виноградных листьев и кистей, весьма часто выставляемых на вид в пророческих картинах и проч. Само собою разумеется, что пользоваться этими элементами и на основании их воспроизводить архитектурные подробности отделки Соломонова храма значило бы давать волю фантазии. Мы указали на них только как на. отдаленные намеки работ Соломонова храма.

Мы сказали, что храм Соломонов обращал на себя внимание всего древнего мира своим богатством и великолепием. Языческие завоеватели с жадностию смотрели на него и не упускали случаев попользоваться его золотыми украшениями и драгоценными сосудами. Неоднократно храм своими сокровищами выручал иудейских царей и народ в тяжкие времена вражеских нашествий (3Цар.14:26, 15:18; 4Цар.14:14, 16:18, 18:15 и друг.). После таких нашествий, храм, как само собою разумеется, нуждался в ремонтировках. Такие ремонтировки разных частей храма, особенно его дворов, были произведены при Иосафате, Иоасе, Иоафаме, Езекии. При последнем царе во дворе храма были в первый раз устроены большие склады для народных приношений и десятин. При Манассии храм был превращен в языческое святилище и, наконец, пал вместе с иудейским царством. Виновником разрушения храма был полководец Навуходоносора, Навузардан, который сжег его, а его сосуды, золотые, серебряные и медные, отослал в Вавилон. Днем сожжения Соломонова храма, по 4Цар.25:8 и Вар.1:2, было седьмое число пятого месяца, а по Иер.52:12 десятое число пятого месяца. Иосиф Флавий в «Antiquitates Iudaicæ», X, 8,5 днем разрушения храма считает первое число пятого месяца, а в «Bellum Judaicum». VI, 4,5 пятое число македонского месяца Лоя, в которое был сожжен и второй храм римлянами. В талмуде это несогласие объясняется тем, что в седьмой день месяца халдеи вторглись в храм, а в девятый день, вечером, подожгли его, так что десятого числа храм уже перестал существовать.

В плачевной песни пророка Иеремии на разрушение Иерусалима халдеями есть несколько черт, взятых с картины разрушенного храма. Как в дни великих праздников во дворах храма был шум и большое многолюдство, так и теперь вся площадь храма была полна шумною толпою народа (Плач.2:7–8), но это был не торжествующий народ Божий, а язычники, вторгшиеся туда, куда не должны были проникать непосвященные (Плач.1:10). Погиб ковчег завета, подножие ног Божиих (Плач.2:1. Сравн. Ам.9:1 по LXX). Вся ограда вокруг храма разрушена, как вокруг покинутого огорода (Плач.2:6). Как на покинутом огороде, на площади храма безбоязненно ходят лисицы (Плач.5:18). На далекое пространство кругом храма, по дорогам, валяются разбросанные камни храма, легко отличимые по своей характеристичной отделке, капители колонн и проч. (Плач.4:1). Только глубоко сидящие в земле ворота, выводившие на площадь храма туннелями, остались неразрушенными, и глядят сиротливо среди окружающих развалин, с своими сокрушенными запорами (Плач.2:9).

Рисунок 69. Вход в гробницу судей

Рисунок 70. Гробница Авессалома

Рисунок 71. Гробница Захарии

Рисунок 72. Портал гробницы судей