Реакция кушитской стихии в Египте

Восстановление народности в Египте началось с юга. Там, на границах Нубии, в то время как чужеземцы владели всей северной долиной Нила, царствовала туземная династия, лишённая всех почти своих областей, но не вполне побеждённая. Там крепла она в постоянной борьбе, распространяя власть свою в южных странах и собирая новые силы против своих утеснителей. Мало-помалу стала она отодвигать Семитов к Северу, возвратила себе Фивы, столицу святыни и просвещения, и наконец, около XVIII-ти веков до Р.Х., изгнав азиатских пришельцев, возвратила Египту его утраченное значение в мире. Между династиями XVII-й и XVIII-й не видать перерыва⁴⁵: Аменофис, 1-й царь XVIII династии, кажется, был сыном Ахмозиса⁴⁶, последнего царя XVII династии Новая слава царства дала Аменофису и его потомкам право считать себя новым родом, и этот род назвал себя фивским, чтобы связать своё правление и характер своей деятельности с началами религии и преданиями жреческой старины Кушитов. Целый ряд великих царей, восстановивших народную славу, завоевавших страны северные и проникнувших едва ли не в самое сердце Ирана, обозначил верность системы, основанной на стихиях туземных. Бессмертные памятники зодчества, согласно с писаными преданиями, увековечили имена многих преемников Аменофиса; им принадлежат, за исключением древнейших пирамид, почти все громадные остатки художества, все героические воспоминания Египта и окончательное утверждение народности в её отличительных чертах и религии, в её спутанном синкретизме, на дне которого явно лежит чистое начало кушитской веры. Но над всеми этими великими владыками возвышаются колоссальные размеры Рамсеса III, Сезостриса завоевателя. Мало имён так громко звучат в истории мира, и нет, без сомнения, ни одного царственного лица, которого очерки были бы так живо и свежо сохранены искусством для позднейшего потомства. Куда ни взглянешь в Египте, в Нубии, во дворцах государей европейских, на мраморе, на базальте и граните, везде взгляд останавливается невольно этими чудными чертами, полными детской кротости и силы, думы и жизни.

Время самого могучего развития XVIII-й династии, около XVI-го века до Р.X., совпадает с изгнанием вано-ассирийской династии из Ниневии и с уменьшением значения страны при-евфратской.

Ветхозаветный пророк обозначает перемену во владыках египетских очень коротко: «Восстал иной царь, который не знал Иосифа». Это выражение вполне согласно со всем духом книг Моисея. Ему не важны ещё отдельные лица: ему, в его высокой простоте, видны только роды и жизненные характеры. Для него народ – лицо: не Кумри, не Мосхи, не Ассирийцы; но Гомер, Мешех, Ассур. Для него род – лицо, как видно в родословной Авраама. Точно так один был Фараон, благоприятствовавший Израилю, и один Фараон новый, враг Израиля. Более от него требовать нельзя, точно так же как от него требовать смешно математической точности в словах: «который не знал Иосифа». Довольно того, что перемена в судьбе Евреев совпадает с переменой династии в Египте. Тут Пятикнижие подтверждает рассказ Манефона. Но Иосиф или, по крайней мере, его правительственные распоряжения, не были забыты. Между тем как Египет вообще предавал проклятию враждебных Гиксосов, памятник времён Сезостриса упоминает с похвалой об Апофисе⁴⁷, Гиксосе, современном Иосифу. Несмотря на вражду народную против чужеземцев и религиозную против поклонников Тифона, цари помнили с благодарностью имя царя, обратившего частные земли в государственную собственность. Они знали Иосифа и, несмотря на кажущееся противоречие, тут рукопись иератическая служит поверкой и подтверждением сказанию ветхозаветному.

Возобновление кушитского начала в Египте принадлежит XIX веку до Р.Х. Полное развитие его государственных сил относится к XVII и XVI векам до Р.Х. или к первому столетию после падения восточной династии в Ниневии. Но прежде этой эпохи, и даже прежде восстания иноземцев, царствовавших под именем пастырей, держава мемфисская стояла уже на высокой степени могущества и славы. Имена Озимандиаса (если это имя не искажённое) и Озортазена⁴⁸, строителя Гелиополисского обелиска⁴⁹, соединены с преданиями о трудах в пользу просвещения и о победах Египтян в странах далёких. Оба царя принадлежат к концу XV или к XVI династии, т. е. к тому времени, когда стихии чуждые уже принимались гостеприимно, но не присвоили себе положительной власти на берегах Нила. Процветание астрономии при Озимандиасе⁵⁰, указывает на влияние северо-восточное.

Эта истина доказывается не только самыми знаками астрономическими, но убеждением самих Египтян, приписавших (хотя несправедливо) усовершенствование гражданского года одному из Гиксосов. Очевидно, что в мысли народной наука ещё была связана со своей северо-восточной колыбелью.

Ещё более заметно действие мысли иранской во введении гласовой азбуки в самую родину письменности символической. Нет сомнения, что грамота демотическая по своим знакам вышла из иероглифа; но по системе своей она принадлежит Ирану.

Опущение гласных отделяет полугласовые, неполные азбуки (к которым принадлежит и демотическая) от гласовых полных. Азбука семитическая даёт буквам названия, указывающие на их иероглифическое начало и в этом отношении объясняет вполне одну из систем звуковых иероглифов, вышедших из первоначальной системы иероглифов мысли; но в то же самое время она не поясняет опущения гласных в письме. Очевидно, древняя система иранская, сохранившаяся в Индостане и на клинообразных надписях, по тому самому могла опускать краткую гласную, что она согласным имён не давала, а произносила их с помощью краткой гласной. Слог, составленный из этих двух звуков, согласной и гласной, служил самым именем буквы и входил в склады без изменения. Арабский язык своим зна́ком безгласия (который, впрочем, не вполне соответствует санскрито-славянскому) облегчает систему древне-иранской азбуки и доказывает, что имена, данные впоследствии буквам, были нововведением и займом, сделанным Семитами у своих же учеников, египетских Кушитов.

Между тем предания, рассказами своими о победах Фараонов над Азиатами, доказывают, что всё иранское в тогдашнем Египте до Гиксосов было только произвольным подражанием, а не следствием насилия. Ясное понятие о значении Семирамиды в истории Ассирии примиряет свидетельство древности о войнах Озимандиаса⁵¹ и других владык мемфисских против Бактров и Сако-Гетов (Схето) с несомненным существованием великого царства ассирийского. Очевидно, невозможно бы было Фараону побеждать восточный Иран, не завоевав Вавилона и Ниневии, о чём, однако же, нет ни малейшего намёка у древних писателей; но всё затруднение исчезает, когда мы знаем, что именно во время XVI и отчасти XV династии, Ваны, т. е. Бактрийцы и Сако-Геты, были владыками евфратского прибрежья.

Этим самым подтверждается догадка о почти тысячелетнем их державстве: ибо восстановление чисто ассирийского царства (Ниниаса) относится к концу XVIII или началу XVII века до Р.Х., а Озортазен⁵² и Озимандиас принадлежат XXIV до Р.Х. Позднейший Сезострис, пользуясь ослаблением Вавилонии и Ассирии, мог временным набегом проникнуть и в самую глубь Ирана: но такой факт не мог повторяться часто и был совершенно невозможен во время полного расцвета Месопотамии.