О пути в Царствие Небесное⁶⁰

В древности один подвижник время от времени повторял, обращаясь к самому себе: «Где ты?» Этот вопрос напоминал ему о том, что он избрал монашеский образ жизни, оставил мир ради спасения своей души и должен жить, как того требуют святые отцы и как учит о монашеской жизни нравственное предание Православной Церкви, которое с течением времени развивалось в том смысле, что все полнее изъясняло сущность монашеского подвига. Оно основано, прежде всего, на Евангелии, а также на апостольских Посланиях и, конечно же, на устном предании и по сути своей является преданием святых апостолов.

Чтобы напомнить самим себе о том, где мы находимся, кáк мы должны жить, давайте обратимся к тому евангельскому чтению, которое имеет отношение в первую очередь именно к монашествующим, поскольку говорит о полном отречении от всего земного. Я буду приводить цитаты из книги «Евангельская история», составленной святителем Феофаном Затворником на основе всех Евангелий, тексты которых совмещены и представлены в хронологической последовательности – они как бы дополняют друг друга⁶¹. Я обращаюсь к этой книге ради удобства, чтобы не листать все время Евангелие, а сразу иметь перед глазами наиболее полное повествование.

Когда выходил Господь в путь, некто (юноша) из знатных подбежал, пал пред Ним на колени и спросил Его: Учитель благий! Что мне делать, чтобы наследовать жизнь вечную? Что доброго должен я сделать, чтобы иметь жизнь вечную? Этот знатный юноша вел добродетельный образ жизни, в чем мы и убедимся далее: Господь ответил ему не сразу, а нарочно стал задавать некоторые вопросы, желая обнаружить его добродетель перед всеми. Почему же юноша спросил Господа о вечной жизни? Видимо, его душа не удовлетворялась только внешним благочестием, по крайней мере у него оставался какой-то духовный голод. Уже в юном возрасте он ощутил необходимость узнать нечто важное, с помощью чего можно правильно совершать свой путь к вечной жизни.

Господь Иисус сказал ему: что ты называешь Меня благим? Никто не благ, как только один Бог. Господь наш Иисус Христос прежде всего указывает этому человеку на то, что он неправильно к Нему обращается: юноша не должен был называть Спасителя благим, если Христос являлся для него лишь человеком. Именовать благим нельзя никакого земного учителя, даже самой праведной жизни, потому что благость – это свойство только единого Бога. Если же юноша считал Спасителя благим, тогда он должен был понимать, что Христос есть истинный Бог.

Если же хочешь войти в жизнь вечную, соблюди заповеди, – читаем мы далее. Казалось бы, это простой и ясный ответ. Но юноша полагал, что, может быть, есть какая-то особенная заповедь, которой он не знает. Он думал так, либо не до конца понимая закон, либо предполагая, что помимо закона может существовать еще нечто. Дело в том, что в те времена некоторые иудейские учителя, или раввины (по-еврейски «раввин» значит «учитель»; самого Спасителя называли Равви), считали, что необходимо еще некое дополнение к писаному закону, так называемые предания старцев. Впоследствии они были записаны в особой книге – Талмуде.

Отдельные части этой книги интересны и для нас, особенно те наставления, которые принадлежат учителям, жившим в эпоху до пришествия в мир Христа. Это очень мудрые, возвышенные, нравственные изречения, по духу своему соответствующие учению Господа Иисуса Христа, например размышления равви Гиллеля, а также Гамалиила – того самого праведника, который жил во времена Господа. Уже после вознесения Спасителя, когда члены синедриона замышляли убить учеников Христа, Гамалиил встал в собрании иудеев и сказал: Смотрите, чтобы вам не оказаться богопротивниками – и остановил таким образом их беззаконие (см. Деян. 5, 39). В дальнейшем он, по Преданию Православной церкви, стал христианином. Его имя внесено в святцы – это святой праведный Гамалиил.

Однако впоследствии, уже в христианскую эпоху, иудеи всячески противились истине, преподанной Господом, и внесли в текст Талмуда много нелепостей и даже откровенного кощунства и хулы. Поэтому в целом содержание этой книги противопоставлено истинному преданию и правильному пониманию Священного Писания, в особенности Ветхого Завета. Уже во времена Господа Иисуса Христа появлялись ложные предания, уклонявшиеся от здравого учения. Спаситель называл их «преданиями человеческими» и порицал.

Итак, этот знатный юноша, должно быть, ожидал услышать нечто вроде старческого предания, но Господь не сказал ему ничего нового. Обратимся вновь к евангельскому тексту: Тот говорит Ему: какие? Господь Иисус сказал: ты знаешь заповеди: не убивай; не прелюбодействуй; не кради; не лжесвидетельствуй; не обижай; почитай отца своего и матерь свою; и: люби ближнего твоего, как самого себя (Исх. 20, 12–16; Лев. 19, 18). В этих словах Спаситель не упоминает о любви к Богу – по той причине, что любовь к Богу в этом юноше, благочестивом представителе иудейского народа, как бы подразумевалась сама собой. Для того чтобы всем показать его нравственное достоинство, Господь говорит о нем именно то, что не было известно всем. И юноша, по-настоящему желая услышать ответ на мучивший его вопрос, совершенно искренне ответил: Учитель! все это сохранил я от юности моей. Чего еще недостает мне?

Если бы мы трезво, беспристрастно посмотрели на себя и на свою жизнь, то увидели бы, что по сравнению с этим юношей мы еще многого не сделали, или, напротив, во многом погрешили. не убивай, не укради, не лжесвидетельствуй, не обижай, почитай отца своего и матерь свою, люби ближнего твоего, как самого себя… Некоторые, может быть, скажут, что они не сделали никаких страшных грехов. Однако мы часто не совершаем нравственных преступлений только по той причине, что не имеем такой возможности или боимся позора перед людьми. Бывает, что желание удовлетворить какую-нибудь свою страсть у нас есть, но случая для этого не представляется, и мы, почитая себя праведниками, на самом деле являемся преступниками: нарушаем Божественный закон. А знатный юноша действительно исполнял данные Господом заповеди: все это я сохранил от юности моей. Он был воспитан в благочестии, строго за собой следил и тем не менее чувствовал, что ему чего-то недостает.

Это очень показательно: именно тогда, когда у человека чистая совесть, у него обостряется жажда духовного, и он начинает искать большего совершенства. И наоборот: тот, кто живет в нерадении и грешит, имеет притупленное духовное чувство и ничего особенного не жаждет, даже и не знает, что существует нечто лучшее. Он заботится лишь о том, чтобы соблюсти основные заповеди, не нарушать их на деле. Допустим, для исполнения заповеди о почитании родителей ему постоянно приходится бороться с собой, чтобы уважать своих родных, чтобы любить их, служить им. Постоянно нарушая основные заповеди, он уже не стремится искать в духовной жизни чего-то большего и даже не подозревает о том, что такое стремление необходимо.

Вернемся к евангельскому повествованию. Чего еще недостает мне? Услышав сие, Господь Иисус полюбил его и, взглянув на него, сказал ему: еще одного недостает тебе; если хочешь быть совершенным, пойди, продай все, что имеешь, и раздай нищим, и приходи, следуй за Мною, взяв крест; и будешь иметь сокровище на небесах. Ревность юноши к бóльшим добродетелям вызвала в Господе особенное к нему расположение. Именно от расположения, а отнюдь не с целью обличить его немощь и недостатки, Господь и говорит ему: Одного недостает тебе; если хочешь быть совершенным, пойди, продай все. В рвении юноши сделать что-то большее, чем исполнение основных заповедей, Господь усматривает стремление к совершенству: Если хочешь быть совершенным…

Следовательно, желать или не желать совершенства – во власти человека: он может довольствоваться лишь необходимым, а может сделать для своего спасения все возможное. Вот это «все возможное» и является для нас совершенством. Это совершенство не делает нас безупречными существами, которым спасение, так сказать, обеспечено и которые еще в этой жизни могут быть спокойны. Быть совершенным в данном случае означает прилагать все силы без остатка к тому, чтобы подвигом на земле стяжать вечную жизнь. Пойди, продай все, что имеешь, и раздай нищим, – говорит Господь. То есть, любя ближнего, не только удели ему что-либо от своего избытка, но отдай ему все. А раздав всё, мы и сами становимся нищими. И про нас с вами, оставивших мир, можно сказать, что мы исполняем эту заповедь, отказавшись от всего земного, отдав все нуждающимся людям. Исполнив ее в отношении внешнего делания, мы должны устремлять внимание уже больше на то, чтобы внутри себя стяжать непоколебимую, постоянную любовь к ближнему.

Далее Господь говорит: И приходи, следуй за мною, взяв крест. Конечно, такое приглашение Спасителя говорит о Его необыкновенном расположении, любви к юноше, ведь Он звал его стать участником апостольского служения, хотел сделать одним из Своих избранных учеников. Но это приглашение подразумевает и следование Спасителю в духовном смысле, то есть подражание жизни и добродетелям Господа Иисуса Христа. И в этом смысле мы все обязаны следовать за Спасителем. «Взять крест» означает не просто идти за Господом, а быть готовым, если понадобится, потерпеть и скорби, и страдания.

И будешь иметь сокровище на небесах. Эти слова Господа означают, что, отказавшись от земного сокровища, мы приобретаем небесное. А что такое небесное сокровище? Это, конечно же, залог спасения, надежда на будущую жизнь. И как состоятельный человек может утешать себя какими-нибудь земными удовольствиями, так и богатый духовно, имеющий сокровище на Небесах, способен утешать себя духовными благами уже в этой жизни.

Услышав сие слово, юноша опечалился и, смутившись от слова сего, отошел со скорбию, потому что был очень богат, имел большое имение. Мы видим, что привязанность к богатству, надежда на него, привычка жить свободно, легко, удовлетворять все свои прихоти при помощи материальных средств заставила этого юношу смутиться, и он отошел от Спасителя со скорбью: большое богатство, которым он обладал, внушило ему чувство любостяжания или, если хотите, жадности. В самом деле, нам бывает легко отказаться от малого, нищенского имущества, но когда мы владеем значительным состоянием, дарующим нам большие преимущества в мире, то отречься от него бывает чрезвычайно тяжело.

Господь Иисус, видя, что он опечалился, посмотрел вокруг и сказал ученикам Своим: как трудно имеющим богатство войти в Царствие Божие! Истинно говорю вам, что трудно богатому войти в Царство Небесное. Что такое Царство Божие, или Царство Небесное? Это то же самое, что и вечная жизнь, вечное блаженство. Конечно же, ученики в то время не совсем понимали, о чем идет речь. Они думали, что Спаситель подразумевал какое-то справедливое земное царство, в котором будут господствовать Божественные законы. Однако теперь мы знаем, что Господь имел в виду будущую жизнь.

Ученики ужаснулись от слов Его. Ужаснулись не потому, что переживали за себя, ведь на самом деле к тому времени они уже оставили всё, что имели, и сами следовали за Господом, поэтому непосредственно к ним это обличение Спасителя не относилось, – но потому, что беспокоились за других учеников, у которых было имущество и которые еще могли испытывать к нему привязанность. Такое учение Господа для многих было неожиданным, потому что богатство, земное благополучие всегда считалось признаком Божиего благословения, а земные скорби (болезни, смерть родных, лишение имущества) воспринимались как Божие наказание. Мы имеем подобное суеверие и сейчас, живя в христианскую эпоху, несмотря на то что Евангелие проповедуется уже почти две тысячи лет. Тем более странным казалось людям учение Спасителя в то время, когда такой взгляд на вещи был привычным. Как это неожиданно: человеку богатому, то есть, с общепринятой точки зрения, имеющему благословение от Бога, оказывается, очень трудно войти в Царство Божие!

Ученики ужаснулись от слов Его. Но Господь Иисус, ответствуя на сие, опять сказал им: дети! как трудно надеющимся на богатство войти в Царство Божие! В этих словах Господь уточняет Свою мысль: войти в Царствие Божие трудно не просто богатым, а именно надеющимся на богатство. Если человек богат, но надеется на Бога и использует свое богатство для служения Ему и ближним, то оно является не препятствием, а скорее даже средством для стяжания вечной блаженной жизни. Тем более это верно, если человек не имеет к своему богатству привязанности, связанные с ним скорби воспринимает как нечто само собой разумеющееся, считает их происходящими по воле Божией и поэтому пребывает спокойным, невозмутимым.

Удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в Царство Божие! – продолжает Спаситель. Это изречение толкуется святыми отцами по-разному. Во-первых, его можно понимать буквально: верблюд не может пройти сквозь игольное ухо, потому что это для него невозможно. Во-вторых, «верблюдом» в старину называли корабельный канат. Конечно, его трудно продеть через игольное ухо, но все же такое толкование, если можно так выразиться, более снисходительно, поскольку говорит о вещах, в каком-то смысле друг с другом сопоставимых. И наконец, третье понимание (мне кажется, наиболее здравое) основано на исторических открытиях. «Игольным ухом» или «игольными ушами» в древности назывались узкие пешеходные ворота в городских стенах Иерусалима. При наступлении вечера ворота, в которые днем вводили вьючный скот, закрывались. Открытыми оставлялись только узкие калитки для пешеходов, чтобы люди могли ночью войти в город и быть в безопасности. Но некоторые торговцы, опаздывая к моменту закрытия больших ворот и не желая оставлять свой вьючный скот без присмотра, особенно если он был нагружен какими-то ценными товарами, заставляли верблюда становиться на колени и таким образом пролезать в эти пешеходные ворота. Если принять последнее толкование, то оно может объяснить предыдущую фразу Спасителя: Трудно надеющимся на богатство войти в Царство Божие. Нельзя сказать, что невозможно, но трудно – так же, как верблюду проползти в узкую калитку.

Услышав это, ученики Его весьма изумились и говорили между собою: так кто же может спастись? После объяснения Спасителя изумление учеников не прошло, они не успокоились после Его уточнения, потому что так и не поняли: если люди, живущие в достатке (а значит, имеющие на себе Божие благословение), едва-едва, с большим трудом могут войти в Царство Божие, то кто же тогда может спастись? Возможно, ученики задавали себе такой вопрос потому, что знали: на свою большýю или малую собственность надеются почти все. Ведь случается, что человек, хотя и почти нищий, все равно дорожит своим убогим имуществом и рассчитывает с его помощью поддерживать свое материальное благополучие, забывая о том, что самое главное – это молитва.

И говорили между собою: так кто же может спастись? Господь же Иисус, воззрев на них, сказал им: человекам это невозможно, но не Богу, ибо все возможно Богу. Невозможное человекам возможно Богу. Человек, надеющийся на богатство, сам по себе спастись не может, и помочь ему никто не в силах. Мы можем надеяться на спасение лишь в том случае, если сами захотим бороться со страстью любостяжания и, с Божией помощью, ее искореним (или хотя бы будем ей противиться). Под страстью любостяжания нужно понимать привязанность не только к какому-то великому богатству, но и к малому имуществу и вообще ко всему земному. Ведь именно пристрастие к материальному, вещественному и овладело этим весьма благочестивым юношей.

Тогда Петр, отвечая, начал говорить и сказал Господу: вот, мы оставили всё и последовали за Тобою; что же будет нам? Конечно, имущество, которое оставили ближайшие ученики Спасителя, было не таким уж значительным. Они не имели никакого особенного богатства, это были простые труженики: например, Петр был рыбаком, а Матфей – сборщиком податей (сама эта профессия говорит о том, что человек очень нуждался, раз решился на столь унизительное в глазах всех иудеев ремесло), и хотя мы не знаем точно, какими ремеслами владели прочие ближайшие ученики Спасителя, однако все они были людьми бедными. Но они покинули свои семьи: например, апостол Петр, последовав за Господом, оставил жену. По преданию, Симон Кананит, который был женихом на браке в Кане Галилейской, увидев чудо претворения воды в вино, расстался со своей невестой и также отправился вслед за Спасителем. Иаков и Иоанн оставили своего отца с наемниками чинить сети, а сами пошли за Господом Иисусом Христом.

Нам кажется, что если апостолы не имели такого большого богатства, как этот знатный юноша, то как будто бы и не должны были иметь такого пристрастия к земному. Но на самом деле они отреклись от многого: от привязанности к родственникам, уюта, благополучия, тихой жизни. Ведь во время своего пребывания со Спасителем они терпели гонения, унижения, постоянно переходили с места на место и, конечно же, чувствовали приближение опасности. Незадолго до страданий Спасителя они уже понимали, что Его хотят убить и предполагали при этом, что такая же участь грозит и им. Когда Спаситель хотел пойти к уже умершему Лазарю, чтобы его воскресить, один из апостолов сказал: пойдем и мы умрем с Ним (Ин. 11, 16). До этого они говорили Господу, предупреждая Его об опасности: Равви! давно ли Иудеи искали побить Тебя камнями, и Ты опять идешь туда? (Ин. 11, 8). Таким образом, даже на время пребывания со Спасителем в течение Его трехлетней проповеди апостолы променяли свое земное благополучие на непрестанные скорби и лишения. А после вознесения Спасителя, проповедуя Евангелие по всему миру, они испытали еще и гораздо большие страдания.

Известно, что апостолы претерпели изгнание с родины – а ведь это совсем не мало! Мы относимся к их жизни как к чему-то само собой разумеющемуся, полагая: а как же должно было быть иначе? Но я думаю, если бы нас изгнали с нашей родины за то, что мы являемся христианами, истинными исполнителями Евангелия, это стало бы для нас очень большой и страшной скорбью, невыносимым душевным страданием, сопряженным со многими земными лишениями. Если человек вынужден жить в другой стране, среди людей, которые говорят на другом языке, где другие обычаи и все слишком непривычно, – это для него очень тяжело. Вы, наверное, знаете, что многие люди, лишаясь родины, даже заболевают душевной болезнью (она называется ностальгией): начинают невыразимо страдать оттого, что они оставили свои родные места, и никто и ничто не может их утешить, даже если они при этом пользуются всеми земными благами. Бывает, переживания доходят до такой степени, что человек на почве душевных страданий заболевает и телесно. Поэтому ученики Спасителя действительно отреклись от всего, в том числе и от родины, ради служения Господу Иисусу Христу, ради служения Пресвятой Троице.

И вот апостол Петр, как самый простой и порывистый (можно даже сказать, по своей простоте порой несдержанный, отчего он часто терпел от Спасителя упреки и обличения), обращается к Нему с искренним вопросом, который может представиться нам нескромным, потому что так говорить с Богом, такого от Него ожидать и так к Нему относиться, казалось бы, нельзя. Он говорит о том, о чем думаем и мы, но что боимся высказать, страшась даже в молитве обратиться к Богу таким образом: вот, мы оставили всё и последовали за Тобою…

Обратите внимание на следующие слова, в которых особенно выразилась простота апостола Петра, его искреннее недоумение: что же будет нам? Когда мы хотим сделать что-то доброе, в особенности по отношению к Богу, нам неловко, стыдно даже думать: «Что нам за это будет?» Мы убеждены, что все надо делать бескорыстно, не заботясь ни о какой награде: мы должны служить Богу только потому, что это прекрасно само по себе. Может быть, это действительно так и есть, но почему же тогда апостол Петр, которого никто не может упрекнуть в каком-то неправильном, греховном, корыстном отношении к вознаграждению, задает такой дерзновенный вопрос? Если бы он был не прав, его обличил бы сам Спаситель. Мы помним, как Петр выразил неуместную жалость к Господу и сказал Ему: будь милосерд, да не будет Тебе этого (см. Мф. 16, 22), имея в виду предстоящие Спасителю страдания. Тогда Господь, еще недавно похваливший Петра и назвавший его «камнем веры», назвал его сатаной: отойди от Меня, сатана (Мф. 16, 23). Здесь же ничего подобного не происходит, Иисус Христос никак не порицает апостола Петра, но спокойно отвечает ему на этот как будто бы неуместный, корыстный вопрос о том, что же они будут иметь за свое служение.

Господь Иисус сказал им: истинно говорю вам, что вы, последовавшие за Мною, – в пакибытии, когда сядет Сын Человеческий на престоле славы Своей, сядете и вы на двенадцати престолах судить двенадцать колен Израилевых. Толкователи говорят, что апостолы сядут на двенадцати престолах и станут вершить суд не в буквальном смысле, но будут судить нас всей своей жизнью, подобно тому как будет судить израильтян царица южная, приходившая учиться у Соломона. Она приходила от пределов земли послушать мудрости Соломоновой (Мф. 12, 42), а евреи пренебрегли мудростью Господа Иисуса Христа, Который больше Соломона. Подобным образом обличат евреев и ниневитяне, покаявшиеся от проповеди пророка Ионы, в то время как евреи не послушались, когда их призывал к покаянию Сам Бог. Так и апостолы, отрекшиеся ради Христа от всего земного, будут вершить суд над двенадцатью коленами Израилевыми, которые не захотели ради собственного спасения сделать и меньшего. Самой своею жизнью они осудят себялюбивую, сластолюбивую жизнь израильтян.

И далее Спаситель говорит то, что относится уже не к апостолам, избранникам Божиим, а к ученикам апостолов, живущим во все времена, то есть и непосредственно к нам: И всякий (то есть не только апостол, не только церковнослужитель, допустим епископ или патриарх, а вообще всякий человек: мужского пола или женского, ученый или простой, нравственный или, может быть, в прошлом безнравственный. – Схиигум. А.), кто оставит дóмы, или братьев, или сестер, или отца, или мать, или жену, или детей, или зéмли, ради имени Моего, получит во сто крат более и жизнь вечную наследует. Истинно говорю вам: нет никого, кто бы оставил что таковое ради меня и Евангелия, и не получил бы ныне, во время сие, среди гонений, во сто крат более домов, и братьев, и сестер, и отцов, и матерей, и детей, и земель, а в веке грядущем жизни вечной.

Господь, взяв поводом разговор о привязанности благочестивого знатного юноши к имуществу, переводит наше внимание на все наши земные пристрастия. На имущество здесь указывают только два слова: домы и земли, – а в остальном тексте говорится о родственниках. Впрочем, под словом «земля» можно понимать не только какой-либо земельный участок, но и определенную, конкретную местность, то, что мы называем родиной. Кто оставит домы, или братьев, или сестер, или отца, или мать, или жену, или детей, или земли… Если мы соберем это вместе, то уже с уверенностью скажем, что все перечисленное объединяется словом «отечество» или «родина». Таким образом, нам нужно отказаться от всего земного в самом глубоком и полном смысле этого слова. Но это не значит, что мы обязательно должны отречься от своей родины: перестать любить Россию, а полюбить, допустим, Грецию. Речь идет о том, что если перед нами будет стоять выбор между исполнением заповеди и какой-нибудь самой возвышенной, самой благородной привязанностью (например, к своим родителям), то мы должны избрать заповедь. Мы должны избрать Евангелие: Истинно говорю вам: нет никого, кто бы оставил что таковое ради Меня и Евангелия, то есть не только ради веры в Господа Иисуса Христа, но и ради исполнения Его учения, Его заповедей.

Далее читаем: И не получил бы ныне, во время сие, среди гонений, во сто крат более. Конечно, это не значит, что у нас в буквальном смысле будет во сто крат более домов, и братьев, и сестер, хотя не исключено и такое понимание: ведь истинные ученики Спасителя имеют в лице христиан братьев и сестер по всему миру, имеют как бы множество близких родственников, всегда готовых их принять и им послужить. Но если бы это было и не так, мы не должны думать, будто эти слова Господа не сбываются в отношении нас. во сто крат более мы получаем тогда, когда еще в земной жизни имеем в душе любовь и благодать, приносящие нам утешение. И это утешение гораздо больше того, которое мы получали не только от привязанности к земному, материальному – скажем, к имуществу, – но и от того, что принято называть самым возвышенным и прекрасным: от любви к родине, родителям, братьям и сестрам. Благодать Божия, которую мы испытываем, отрекшись от всего земного, есть нечто во сто крат большее, чем человеческая любовь, пусть и чистая.

Истинный подвижник, ради Христа и Евангелия отказавшийся от всего, уже на земле получает во сто крат более, даже во время сие, среди гонений. Почему здесь употреблены такие слова? чтобы мы не думали, будто, получая всё это, мы тем самым лишаемся скорбей и, просто отрекшись от своего имения, получаем во сто крат больше, чем имущество. Мы должны понимать, что нас будут преследовать, ненавидеть, – иногда даже те люди, которые называются христианами, но которые не понимают, чтó такое настоящее отречение от мира и служение Евангелию. Нас будут презирать, осуждать, а иногда, может быть, и в буквальном смысле слова гнать, то есть лишать покоя. Что такое гонения? Гонимый человек лишается покоя и мира, поскольку ему нигде не дают укорениться и жить безмятежно. Но при всем этом утешение от Божией благодати, которое он внутренне испытывает, неизмеримо больше, чем скорбь от внешних горестей. Таким образом, во время гонений он получает то, чего не может иметь человек, привязанный к земному.

Однако самое главное, что мы обретаем, отказавшись от земных привязанностей, – это вечная жизнь, о которой спрашивал знатный юноша, говоря: Что мне делать, чтобы наследовать жизнь вечную? И вот мы получаем ответ: мы должны оставить всё. Если мы не только внешне, но и внутренне освободимся от своих земных пристрастий, тогда получим благодать, Божественное утешение – как бы некий залог, удостоверение того, что мы унаследуем вечную жизнь, или, как она еще называется, Царство Божие, Царство Небесное.

Интересно, что Спаситель начинает свою речь такими словами: соблюди заповеди... почитай отца своего и матерь свою, а заканчивает так: кто оставит домы... или отца, или мать... получит во сто крат более. Получается, что любовь к Господу и следование за Ним оправдывают нарушение заповеди о почитании родителей? когда мы нарушаем заповедь о любви к родителям ради своей собственной корысти, из эгоизма, тогда мы грешим, но если мы отказываемся от ее исполнения ради высшей заповеди, то есть ради любви к Богу, тогда в этом нет никакого греха. В самом деле, когда Иисуса Христа спросили: какая первая и наибольшая заповедь? – Он ответил: возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душою твоею, и всем разумением твоим, и всею крепостию твоею (см. Мф. 22, 36–37) – и только потом сказал о второй: Вторая же подобная ей: возлюби ближнего твоего, как самого себя (Мф. 22, 39). Как человек есть образ Божий, так и заповедь о любви к ближнему есть только образ заповеди о любви к Богу. Мы следуем за Господом не буквально, как шли за Ним ученики во время Его земной жизни, но духовно – подражая Его всеобъемлющей любви. Отказавшись от любви к немногим конкретным людям, своим родственникам, мы должны приобрести столь же сильную, а возможно и во сто крат более сильную, любовь ко всем людям вообще. Может быть, именно это и нужно понимать под вознаграждением, которое обещает нам Спаситель, потому что любовь к ближнему (когда под ближним мы понимаем всякого человека) есть не только результат нашего собственного усердия, но великая награда от Бога и Божие благодеяние.

Может возникнуть вопрос: что же такое Царство Божие, ради которого мы должны терпеть все скорби? Что такое вечная жизнь, ради которой мы обязаны от всего отречься, если хотим иметь твердую надежду на то, что когда-нибудь ее получим? Наиболее полно ответ на этот вопрос открывается нам не в притчах и поучениях Спасителя, а непосредственно в Его преображении на горе Фавор, то есть в некоем Божественном действии.

Обратимся вновь к Евангелию: Сию речь Свою Господь заключил так: истинно говорю вам: есть некоторые из стоящих здесь, которые не вкусят смерти, как уже увидят Царствие Божие, пришедшее в силе, – увидят Сына Человеческого, грядущего в Царствии Своем. После сих слов, по прошествии восьми или шести дней Господь Иисус взял Петра, Иакова и Иоанна, брата его, и возвел на гору высокую особо – их одних, – взошел с ними на гору сию помолиться.

Между тем как Он молился, Петр и бывшие с Ним отягчены были сном, но пробудились (от действия чрезвычайного света). Они увидели славу Господа, ибо Он, когда молился, преобразился весь: вид лица Его изменился, и оно просияло, как солнце; также и одежды Его сделались белыми, как снег, весьма белыми, как на земле белильщик не может выбелить, – сделались блистающими, как свет.

И вот, явились во славе два мужа, которые были Моисей и Илия, и начали беседовать с Господом Иисусом, и беседовали об исходе Его, который Ему надлежало совершить в Иерусалиме.

При сем, когда они отходили, Петр сказал Господу Иисусу: Равви! Наставник! Господи! хорошо нам здесь быть; если хочешь, мы сделаем здесь три кущи: Тебе одну, и Моисею одну, и одну Илии, сам не зная, что говорил; ибо не знал, что сказать, потому что они были в страхе.

В этих словах апостола Петра: Хорошо нам здесь быть; если хочешь, мы сделаем здесь три кущи – выразилось его ощущение Царствия Божиего, пришедшего в силе. Желание пребывать в бесконечном созерцании Божества Господа Иисуса Христа, бесконечном богообщении превозмогало в учениках страх, и они, наперекор здравому смыслу, хотели остаться на этой горе насовсем. Хотя, может быть, в этом и состоял настоящий здравый смысл, а наш «здравый смысл», то есть стремление выдавать всевозможные земные пристрастия за некую необходимость – просто безумие. Апостол Петр в то время как раз освободился от всех земных привязанностей и приобрел истинно здравый, Божественный смысл и потому сказал правильно, мудро: «Хорошо нам всегда быть здесь».

Всякий из подвижников, испытавший состояние, подобное состоянию апостола Петра на горе Фавор, хотел бы, чтобы оно длилось бесконечно. И наступит такое время, когда все истинные христиане в большей или меньшей степени познают, Кто такой Сын Божий, что такое Царствие Божие и Слава Пресвятой Троицы. Ради этого познания мы, собственно, и отрекаемся от всего на земле, хотя, повторю, уже и в нынешней жизни нам даруется во сто крат более. И если мы столько получаем ныне, то в будущей жизни получим бесконечно больше, – разумеется, если будем следовать за Господом, подражая Ему во всем. Мы должны не только исполнять заповеди Господа Иисуса Христа, но и стараться подражать Ему в поступках, стремиться уподобиться Ему в праведности, ибо Он был идеальным, совершенным Человеком.

Вот как пишет о вечной жизни святитель Тихон Задонский⁶²:

«Душа, победившая врагов, с торжеством восходит туда

…С каким ликованием и торжеством воины, победившие неприятеля, возвращаются в отечество свое, и всяк по заслуге своей приемлет честь от царя своего: сколь бóльшим несравненно торжеством душа, которая зде подвизалася, противу мира, плоти и диавола, победивши тех врагов, восходит в отечество свое – небо и приемлет почесть тамо от Царя Небесного Христа? Радуется воин победою и честью от царя прославлен: как несравненно возрадуется душа, когда от Царя небесного за подвиг и победу прославится.

Духовно трудящиеся всегда получают воздаяние

Земледельцы и прочие трудящиеся ради земных благ, часто и обманываются в надежде своей; не всегда бо доброплодие бывает, и не всегда получают люди, чего желают и ради чего трудятся: но кто с верою, и надеждою и усердием ищет вечных благ, не обманывается, но получает их; ибо верен есть обещавый (Евр. 10, 23). Трудись убо и ты и сей ныне, сей с ВЕРОЮ, и НАДЕЖДОЮ… Скрывай себе сокровище на небеси, идеже татие не подкопывают, ни крадут (Мф. 6, 19–20). Не опасайся! тамо сокровенное сокровище все цело будет и в последний день перед всем светом произнесется и объявится, и отдастся тебе, и будет неотлучно с тобою во веки веков.

В жизни будущей душа потрудившаяся находит покой

Видим зде, коль сладко и приятно человек упокоевается по трудах: тогда забывает всю свою скорбь и болезнь, в трудах подъятую: коль сладко и мирно упокоится душа святая в вечном животе, которая зде трудилася, боролася и подвизалася в деле благочестия, умножала таланты Господа своего, работала Господу своему со страхом и ближнему своему с любовью! Тогда внидет в радость Господа своего (Мф. 25, 21); тогда вшедши в покой оный, забудет все свои здешние труды, беспокойствия, скорби, печали и болезни (Евр. 4, 10). Откуда вечный живот в Писании Святом покоем называется (Откр. 14, 13). Зде бо, в мире сем, есть место торга, в котором таланты наши трудами умножать должны мы, а тамо место упокоения; зде путь и странствование, а тамо отечество и дом наш.

Ничто так зде людям не приятно, как согласие, мир и любовь между собою иметь. Бесспорна сия истина у всех, не токмо у христиан, но и у язычников: все того желают и ищут. Тамо будет между избранными Божиими совершенный мир, согласие и любовь, понеже будут вси совершенно друг друга любить, и все единаго хотеть, чего един Отец небесный хощет, и не хотеть, чего Он не хощет. Тогда исполнится совершенно воля небесного Отца. – Всяк знает, как ныне радуется человек, снискавши себе другов честных, постоянных и почтенных: тамо будет избранных Божиих дружество со святыми Ангелами: тогда будет едина церковь, едино стадо Ангелов и человеков, и едиными устнами и единым сердцем будем хвалить и петь Пресвятую Троицу, Бога и Создателя своего.

Там будет совершенная безопасность и тишина

И как приятно и любезно людям зде жить в безопасности, в тишине, никакого страха не бояться, от всех наветов вражиих свободным быть. Тамо будет совершенная безопасность и тишина: всякий тамо страх места имети не будет, понеже всякая вражда и злоба оттуда удалена, враги и наветники в своем месте заключены будут, и между теми и сими утвердится пропасть велика (Лк. 16, 26).

Где ни живет человек, пока в мире сем живет, не без опасности живет. Человеку от утробы матерней до гроба непрестанная брань. Того ради прилично и правильно о вечном животе слово сие говорить нам должно, христианине: „Тамо нам воистину безопасно будет!“ Тамо ничего мы опасаться не будем; тамо будем жить без всякого страха, будем жить во граде покойном и мирном; тамо совершенный мир и покой будем иметь. Откуда вечный живот в Священном Писании называется покой (Мф. 11, 29; Евр. 4, 11)… Тамо мы не будем бояться ни брани, ни врагов, ни голода, ни пожара, ни моровой язвы, ни наветников, ни болезни, ни клеветников, ни ругателей, ни татей и хищников, ни диавола и злых его духов, ни соблазнов, ни смерти и ада, – словом: никакого неблагополучия. Ибо всякое неблагополучие оттуду удалено, и всякое совершенное благополучие, „совершенное“, но вечное будет тамо.

Жизнь вечная не имеет перемен, как временная

Не тако житие будущего века будет, якоже Божие слово и вера наша нас уверяет (имеется в виду, по сравнению с временной жизнью. – Схиигум. А.). Тамо житие наше единожды начнется, но никогда не скончается, будет непрестанное и непременное. Тело наше не будет иметь немощи, дряхлости, старости, смерти и тления; но будет тело духовное, нетленное, бессмертное, здравое, сильное, легкое и благоцветующее… Такожде слава, честь, покой, мир, утешение, радость, веселие и все блаженство тамо непрестанно будет; непрестанно будут видеть Бога лицем к лицу избранные Божии, и оттого непрестанно утешаться, радоваться, веселиться; непрестанно будут со Христом, яко уды с главою, царствовать. Понеже с Ним страждем, да и с Ним прославимся (Рим. 8, 17). То, что испытал Апостол Петр на горе Фавор, есть малая часть блаженства в жизни вечной.

В жизни будущей благость Божия откроется в полноте

Хотя зде вкушаем и видим благость Божию, но преизобильно вкушать и видеть, и наслаждаться будем в вечной жизни, по неотложному Его обещанию: Око не виде, и ухо не слыша, и на сердце человека не взыдоша, яже уготова Бог любящим Его (1Кор. 2, 9).

Тогда увидят праведники Бога лицем к лицу

О, как возрадуются тогда люди Божии святии, когда станут пред Царем славы, и сами славы Его причастниками будут, яко с Ним страждут, да с Ним прославятся (Рим. 8, 17), и Которого ныне не сумнятся и не стыдятся веровати и исповедовати быти Бога своего, аще и родился от Девы, и яко человек на земли пожил, пострадал и умер, Того уже не верою, но лицом к лицу в Божественней Его славе увидят, – и ради Которого ныне поношение, бесчестие, гонение и страдание терпят, ради Того и с Ним, яко уды с главою, и яко меньшая братия и Сынове Божии, с единородным Сыном прославятся, вознесутся, возвеличатся и увенчаются!.. Его же не видевше любят, и на Него же ныне не зряще, верующе же, радуются радостию неизглаголанною и препрославленною (1Пет. 1, 8). Тогда в явление славы Его возрадуются веселящеся (1Пет. 4, 13). Коль ненасытно желают люди Бога видети, которых сердце любовию Его уязвилося, которые с пророком поют Ему: Имже образом желает елень на источники водные, сице желает душа моя к Тебе, Боже. Возжада душа моя к Богу крепкому, живому (Пс. 41, 2–3). Тогда сию люди алчбу свою утолят, и жажду свою прохладят ненасытным видением прелюбезнаго Божества. Видим ныне, – глаголет Павел, боголюбивая душа, – якоже зерцалом в гадании, тогда лицом к лицу (1Кор. 13, 12). Ныне, живуще в теле отходим от Господа. Верою бо ходим, а не видением (2Кор. 5, 6–7). Тогда увидим Его лицом к лицу. Ныне создание Его видим, и от создания Создателя познаем, но Создателя не видим, тогда Самого Создателя лицом к лицу увидим. Ныне благодеяниями Его снабдеваемся, насыщаемся и утешаемся, но Благодетеля не видим: тогда Самого Благодетеля увидим. Ныне слышим святое слово Его, пророками и апостолами Его объявленное, но Глаголавшего не видим: тогда Самого Его увидим. Ныне дарования Его, от Него, как ручьи от источника, на нас щедро изливаются, но Дарователя не видим: тогда Его увидим, и от Него Самого, как источника приснотекущего, почерпати будем преизобильно, непрестанно, без сытости и без конца. Ныне посещающего нас и толкающего в двери сердец наших, наказующего и утешающего, яко Отца, опечаляющего и увеселяющего Его чувствуем, но Самого не видим: тогда самое лице Его святейшее, яко Отца дети, увидим, и, возрадуется сердце наше, и радости нашея никто же возмет от нас. Ныне в молитве, пении, славословии и хвалении стоим пред Ним и молимся Ему, призываем Его, покланяемся Ему, поем Ему и хвалим Его, но Самого, Ему же молимся, поклоняемся и поем, не видим, верою бо ходим, а не видением; тогда Самого лицом к лицу увидим, и будем видеть во веки: и поклоняться; будем петь и хвалить без труда и видеть без сытости, и узрим Его, якоже есть (1Ин. 3, 2); тогда придем и явимся лицу Божию (Пс. 41, 3). Тогда насытимся, егда явится слава Его (Пс. 16, 15). Тогда исполнится слово оное: Якоже мати утешает дитя свое, тако Аз утешу вас; узрите и возвеселитеся сердце ваше (Ис. 66, 13 и 14). Тогда будет Бог всяческая во всех (1Кор. 15, 28).

Праведники просветятся, как солнце

Когда смотрим на солнце, христианине, воспомянем о том, что Христос Господь сказал: Тогда праведницы просветятся яко солнце, в Царствии Отца их (Мф. 13, 43). В так великую и чудную славу облекутся избраннии Божии, что как солнце будут сиять. Да взираем убо душевными очами на оную славу, и презрим прелестную мира сего славу и честь.

В жизни будущей блаженству праведных не будет конца

К блаженству избранных Божиих и сие присовокупится: что они так уверены будут о непрестающем и вечном своем блаженстве, как уверены будут, что Бог, с Которым будут и Которого видеть будут, есть вечный и бесконечный и царствию Его не будет конца, и сами не захотят лишитися, что получили. Сам убо рассуди, какая радость, веселие и восклицание будет в сердцах их, когда в таком блаженстве будут, како язык сказал, и ум вообразить, и сердце понять, и глаз видеть, и ухо слышать, зде не может, и будут во веки без конца в том. Утешатся избраннии Божии блаженством оных, но паче и паче утешатся тем, что без конца тое, что имеют, имети будут. Без конца видети Бога будут, без конца в славе будут, без конца, яко солнце в Царстве Отца их сияти будут, без конца в радости великой и веселии несказанном и непрестанном будут».

Мне хочется сделать к прочитанному нами отрывку из творений святителя Тихона Задонского одно примечание. Когда говорят о вечном блаженстве, то обычно описывают его очень просто – как созерцание славы Божией. И думается: неужели там вечно будет одно и то же? Мы привыкли к какому-то необыкновенному разнообразию впечатлений: поскольку они у нас дробные, постоянно меняющиеся, то нам кажется, будто они делают нашу жизнь очень интересной. На самом деле мы просто не знаем, что такое наслаждение духовными благами. Ведь если в этой временной жизни впечатления, получаемые нами от творений Божиих, столь многообразны, то гораздо более многообразными – даже можно сказать, бесконечно многообразными – будут ощущения от непосредственного общения с Самим Господом. Сейчас мы этого не чувствуем потому, что вообще воспринимаем духовное очень слабо, для нас оно почти не существует. Лишь иногда мы едва-едва прикасаемся к нему умом, но сразу же как бы отходим в некую тьму – в жизнь материальную, вещественную. Если бы мы уже испытали благодать Божию, то, конечно же, поняли бы, что именно в духовной жизни существует бесконечное многообразие переживаний. По сравнению с ней наша временная, суетная жизнь на самом деле скучна, просто мы сами придаем слишком преувеличенное значение тем впечатлениям и ощущениям, которые от нее получаем.

* * *

Вопрос. Мне кажется, что во время правила нам мешает молиться душевная сухость, и поэтому, не получив утешения, мы потом увлекаемся суетой послушания.

Ответ. Не нужно подходить к делу так примитивно: если сейчас у нас сухость, то все – никакой пользы от молитвы мы не получаем. Надо потрудиться! Мы должны понимать, ради чего отреклись от мира, стремиться к этому и этим вдохновляться, постоянно упрекать себя в нерадении. А иначе – к чему мы здесь собрались? Здесь ведь не женское общежитие, где можно, так сказать, жить и не тужить. Нужно понимать, что мы ведем особенный образ жизни, поскольку это удобнейший способ достигнуть вечной жизни. Мы выбираем этот путь именно потому, что он более удобный, а не потому, что он более легкий. мы должны напоминать себе о вечности и в конечном счете стяжать постоянное чувство ее живого предощущения. Это предощущение вечности можно назвать и памятью смертной. Если же об этом не помнить, тогда наша деятельность становится бессмысленной. Теряя цель жизни, мы и вести себя будем, так сказать, нецелесообразно.

Что касается сухости в молитве, то, еще раз повторю, надо трудиться, не все дается сразу. Исполнение послушания – это одна из самых важных добродетелей, хотя некоторые и считают послушание препятствием к молитве. Им кажется, что если бросить работу, где-нибудь спрятаться и молиться, то они начнут испытывать утешение. Такой подход неправильный, потому что именно при помощи трезвения, внутренней борьбы и отсечения своей воли мы готовим душу к тому, чтобы правильно заниматься молитвой и стяжевать прочие духовные добродетели. Послушание, во-первых, служит средством ко смирению, а во-вторых – учит человека владеть собой.