Глава пятая. Современная библейская наука

Просвещенный и ответственный читатель Писания не может пройти мимо вызова науки. Наука – это сосредоточенное и систематическое изучение предмета, ценная и чрезвычайно плодотворная деятельность, возраст которой равен возрасту самой цивилизации. В Древнем Египте и Вавилоне были свои учителя мудрости. Евреи, греки и римляне высоко ценили обучение и образование¹⁸⁷. Сама Библия – продукт исторической и филологической работы, в ней немало свидетельств о научных занятиях людей той эпохи. Например, Книга премудрости Иисуса, сына Сирахова, прямо указывает на одного из учителей израильских, руководившего школой и написавшего эту книгу, впоследствии переведенную его внуком на греческий¹⁸⁸. Евангелие от Матфея, созданное христианским проповедником, выносившим «из сокровищницы своей новое и старое» (Мф. 13:52), содержит собрание поучений Иисуса, иногда объединенных в пространные речи (как Нагорная проповедь, Мф. 5–7), и является результатом напряженного интеллектуального труда¹⁸⁹. Высокообразованный апостол Павел, бывший фарисей, знаток Закона, владевший несколькими языками, как мы видим из его посланий к Римлянам, Коринфянам и Галатам, был способен вести на высочайшем уровне сложные богословские дискуссии по спорным для первых христиан вопросам. Отцы церкви также культивировали систематическое образование на основе как Писания, так и классического античного наследия. Несмотря на знаменитый скептический вопрос Тертуллиана: «Что общего у Афин с Иерусалимом?», отцы церкви чтили классическую традицию и, следуя примеру большинства ученых, ценили и поощряли образование, соответствующее нуждам и возможностям их эпохи.

Изучение Библии в университетах, колледжах и семинариях в наши дни продолжает эту богатую традицию. Современные библеисты пользуются новейшими методами. Основная цель их деятельности – культивировать знание в определенных областях и вносить свой вклад в развитие цивилизации. Неудивительно, что они, как и отцы церкви в свое время, вовлечены в интеллектуальный поиск, в развитие языка и методик, а также в обсуждение социальных и политических проблем современности.

Однако необходимо признать, что наряду с впечатляющими результатами некоторые аспекты современной библеистики вносят, прямо или косвенно, растерянность и даже тревогу в души учащихся, пастырей и простых верующих. Сами библеисты не раз поднимали серьезные вопросы, касающиеся природы и духа современной библейской критики¹⁹⁰. Проблема в том, что, с одной стороны, библейская критика предлагает исследование и интерпретацию писаний во всем их богатстве и разнообразии и, по-видимому, стремится высветить их позитивную ценность как великой религиозной и литературной сокровищницы цивилизации. Но, с другой стороны, библейская критика часто производит впечатление негативного критицизма, «разоблачающего» Писание и радикально отвергающего важнейшие элементы его свидетельства. Вместо честной и доброжелательной оценки Библии современная библеистика слишком часто являет собой хаотичную картину разнообразных методов и противоречивых результатов, насыщенную философскими предубеждениями и идеологическими позициями, чуждыми Писанию. Таким образом, от сбалансированной оценки сильных и слабых сторон академической библеистики зависит решение вопросов свободы научного исследования, природы истины и, наконец, значения Библии для церкви.

Характер и дух современной библейской критики определяются как в положительном, так и в отрицательном смысле ее происхождением и методами. У библейской критики своя долгая и сложная история. Здесь мы, разумеется, не станем излагать ее подробно¹⁹¹. Очерк академического изучения Писания у протестантов, католиков и православных дан в главе 2. Сейчас лишь отметим, что эта область науки многоплановая, сочетает в себе как объективный критический подход, так и предрассудки, как истинные достижения, так и блуждания по ложным путям, как серьезные результаты, так и, казалось бы, неразрешимые проблемы. Изучение Библии вносит ценный вклад в наше литературное и историческое понимание Писаний, однако в отражении герменевтических подходов и богословского консенсуса оно находится в постоянном кризисе. В этой главе мы рассмотрим основные вопросы, связанные с библейской критикой. Они сгруппированы по трем темам: 1) историческое происхождение; 2) методы и 3) сильные и слабые стороны.

Истоки библейской критики уходят в глубь столетий. Корни ее происхождения – в пяти взаимопроникающих линиях традиции:

1)  Экзегетическое наследие отцов церкви. Начало систематическому исследованию Писания – изучению языков оригинала, сравнению рукописей, использованию доступных методов, а также размышлению о теоретических герменевтических принципах – положил Ориген, в свою очередь сам многим обязанный более ранним греческим и еврейским филологам и интерпретаторам. Изучение еврейского языка и критическое сравнение рукописей вскоре сошло на нет, однако церкви оставили нам впечатляющее экзегетическое наследие. Одним из самых ценных плодов этой традиции стало внимание к грамматико-контекстуальному принципу экзегезы, характерное для Афанасия, Василия, Иеронима, Феодора Мопсуэстийского, Кирилла Александрийского и других. Этот принцип, применяемый в наше время значительно более систематично и аналитически, обеспечил успех современной библеистики.

2)  Идеалы средневекового гуманизма. Возникновение университетов, систематический поиск знания ради знания и возобновление филологического интереса к античной литературе в периоды, которые принято называть «ренессансы», оказали большое влияние на образование. В последние несколько столетий это с неизбежностью привело к специализации и дроблению научных дисциплин. Кроме того, поиск знаний был возложен на школы и научное сообщество. Так изучение Писания было постепенно изъято из жизни церкви. Из живого источника пастырского наставления Библия со временем превратилась в предмет академического анализа.

3)  Реформация. Наряду с огромными переменами в жизни церкви и общества Реформация изменила и менталитет христиан, сосредоточив их внимание на Библии как единственном авторитетном источнике и дав им право личного ее толкования, независимого от церкви и предания. Лютер и другие реформаторы не развивали собственно новых методологий, однако влияние этих двух факторов, а именно неоспоримого авторитета Писания и права на индивидуальное истолкование, привело, с одной стороны, к интеллектуальному сосредоточению на Библии, а с другой – к чрезвычайному разнообразию и противоречивости интерпретаций. И новое открытие Библии, и порожденный этим открытием герменевтический разброд создали современную библеистику, обязанную своим возникновением протестантизму.

4) Просвещение. Девиз Просвещения «Осмелимся думать», приписываемый Иммануилу Канту, означал отказ от всех авторитетов в поиске «объективной» истины и воцарение автономного разума как единственного критерия во всех вопросах. Эта идеология усилила индивидуализм Реформации. Рационализм вместе с бурно развивавшейся в то же время экспериментальной научной методикой стал причиной высочайших достижений западной цивилизации как в естественных, так и в общественных науках. Однако обратная сторона этого феноменального успеха – целый комплекс вопиющих социальных, экономических и экологических проблем, в которых погряз современный мир. Более того, независимый творческий дух Просвещения нес в себе протест против традиции, религии, откровения, церкви и даже Бога, – словом, против всех форм подчинения авторитету. Этот дух протеста и по сей день искажает «объективность» многих современных интеллектуалов. В богословских и библейских исследованиях интеллектуальное наследие Просвещения, подчеркивающее первенство разума и принижающее роль и значение самого понятия божественного откровения, наиболее проблематично и противоречиво: оно служит источником методологического хаоса и причиной многих спорных и неоднозначных результатов исследований.

5) Переворот в исторической науке. Расшифровка иероглифов (1827) и клинописи (1846) открыла дорогу изучению египетских и вавилонских документов и ускорила накопление исторического знания о древних цивилизациях. В исторической науке XIX века распространилось убеждение, что историки, подобно ученым-естественникам, изучающим природу, могут создать полностью объективную и достоверную картину прошлого («историческая критика»). На протяжении XIX и XX веков были сделаны выдающиеся исторические и археологические открытия, в том числе греческих папирусов в Египте (XIX век), угаритских табличек в Рас-Шамре, Сирия (1929), гностических документов в Наг-Хаммади, Египет (1945), и иудейских свитков в Кумране близ Мертвого моря (1947–1956). Эта богатейшая сокровищница исторического знания пролила новый свет на условия развития иудаизма и происхождение христианства. Более того, наука давно уже подорвала веру общества в библейское описание творения мира, в возраст вселенной по Библии и в возможность чудес. Писание больше невозможно рассматривать как откровение, отделенное от истории и культуры древности. «Историческое сознание» заставляет учитывать развитие и разнообразие сложного исторического процесса, затрагивающего все области человеческой деятельности. Ученые теперь лучше понимают роль элемента случайности в исторических событиях и относительный характер исторической истины: оба эти фактора остаются неотъемлемыми темами библейской герменевтики.

В наше время библеистика разработала множество подходов к Писанию. В их числе – сравнительное изучение древних языков и рукописей, критический анализ литературы и истории библейского мира, различные способы извлечения смысла из библейского текста. Неудивительно, что, как и во многих других областях науки, в критическом изучении Библии сложилась своя техническая терминология, появились различные разделы библейской науки и разнообразные теории. Как методы, так и результаты изучения Библии необходимо оценивать, в конечном счете основываясь на их движущих мотивах и их адекватности богословской сущности Писания. Однако последовательное описание методов современной библеистики едва ли возможно по причине их чрезвычайно разнообразной, даже противоречивой, природы, а также целей их использования. Мы сделаем краткий обзор методов, преобладающих в современной библейской науке, разделив их на три категории, начиная с более целостных и разработанных.

Первая обширная категория – историко-критический метод. Этот подход доминировал в библейских исследованиях на протяжении последних двух столетий как «научный метод» изучения Писания. «Критичность» этого метода состоит в тщательном разыскании и рассмотрении всех доступных свидетельств. Историчен же он в том смысле, что стремится пролить свет на правдивость свидетельства Библии в плане ее исторического контекста. Научность историко-критического метода не равняется строгим критериям точных наук; она заключается в систематической работе на основе четких критериев, открытых для обсуждения и модификации.

Историко-критический метод не представляет собой единого метода со строгими правилами, а включает в себя целый набор взаимосвязанных методов. Прежде всего, это текстуальная, или так называемая низшая, критика – сравнительное изучение и классификация тысяч библейских рукописей. Поскольку ни одна из книг Писания не дошла до нас в виде оригинала или автографа, цель текстуальной критики – восстановить, насколько возможно, первоначальный текст каждой из книг Библии с помощью сравнительного изучения существующих рукописей, причем предпочтение отдается наиболее древним. Результат этого исследования – «критический научный текст» на еврейском и греческом языках, всегда открытый для пересмотра и улучшения. На этом восстановленном тексте основаны все наиболее известные современные переводы Библии, в том числе New Revised Standard Version, New American Bible и Revised English Bible.

Более противоречива «высшая критика», широко известная как собственно историко-критический метод. Это широкая область исследования: происхождение каждой из библейских книг, их авторство, источники, литературная форма, культурный контекст, концептуальное содержание и отношение к исторической реальности. Например, почему четыре евангелия в чем-то похожи, а в чем-то различны? Кто написал эти тексты, когда и при каких обстоятельствах? Какими источниками пользовались их авторы? Как четыре евангелия соотносятся друг с другом? Насколько точно описывается в каждом из них служение Иисуса? Чем объяснить имеющиеся в них разногласия и хронологические неточности? Нетрудно понять, почему свободное исследование подобных вопросов способно вызвать непонимание среди верующих, привыкших относиться к Писанию с благоговением. Поэтому на ученых и преподавателях лежит особая ответственность: они должны представлять методику и результаты своих трудов так, чтобы избежать смущения и соблазна верующих.

Филологический аспект историко-критического метода включает несколько областей исследования. Литературная критика прежде всего занимается поиском всевозможных письменных источников того или иного библейского источника. Эта область исследования в последнее время называется критическим анализом источников (source criticism), что более точно, так как позволяет избежать путаницы с «постмодернистскими» литературными исследованиями, о которых пойдет речь далее. B XX веке критический анализ источников решает несколько сложных и тонких филологических проблем. Перечислим их. Метод анализа форм (form, criticism) идентифицирует малые формы текстов Писания, восходящие к устной традиции – заповеди, молитвы, изречения, пророчества, притчи и т.п., – и определяет их использование в жизни религиозной общины. Методом анализа редакций (redaction criticism) исследуют окончательный вариант текста, при этом выясняют, как автор использовал доступные ему устные и письменные источники, и какие цели он при этом преследовал. Метод анализа традиций (tradition criticism) – это гипотетическое усилие установить, какие промежуточные стадии проходили те или иные притчи, молитвы, рассказы о чудесах и т.п. в устной традиции, прежде чем автор придал им окончательную форму. Метод анализа жанров (genre criticism) применяют при изучении следующих литературных форм библейских книг: евангелие, деяния, послание, трактат, апокалипсис. Все вышеперечисленные методы вместе составляют историко-критический подход к Писанию. Он преобладает в современных библейских исследованиях и создает серьезную основу для понимания происхождения и состава Библии.

Вторая, недавно возникшая, категория методов современной библеистики известна как Новая литературная критика¹⁹². Подобно более ранней исторической, новая литературная критика развивается исключительно в светских академических кругах. Применительно к Библии ее методы стали использоваться отчасти из-за разочарования в господствующем историко-критическом методе и желания его обогатить и дополнить. Хотя эти новые методы ведут свое происхождение от более ранних филологических исследований, они относятся к постмодернистской критике, поскольку демонстративно отвергают поиск «объективной» истины, составляющий главную цель историко-критического метода. Новые методы включают множество различных подходов, например, структурализм (или семиотический анализ), критику повествования (или школу реакции читателя), риторическую критику и хиазм¹⁹³. Общее в этих методах то, что они, как правило, устраняются от вопроса «исторической достоверности», предоставив ее поиск историко-критическому подходу. Цель новой литературной критики – обогатить наше понимание Писания, проанализировав библейские документы с помощью новейших литературоведческих теорий и подходов, в том числе помещая Библию в контекст интересов современных читателей, обращающихся к ней. Приверженцы новой литературной критики исходят из положения, что литературное произведение, будучи завершено в своем письменном виде, начинает жить новой жизнью, независимой от намерений и исторического контекста автора и первых читателей. Филологическое исследование литературного произведения может выявить глубоко скрытые структуры человеческой коммуникации, сложные литературные конструкции и различное воздействие на позднейших читателей, которые, в свою очередь, вносят значительный вклад в современное понимание произведения. Работа новых литературных критиков пока только началась. О ценности этого метода можно будет судить по его результатам, которые – в будущем.

Наконец, есть и третья категория исследовательских подходов к Библии, часть которых связана друг с другом, другие же совершенно самостоятельны. Общее в этих методах, однако, то, что они используются в определенных интересах, выходящих за пределы исторических и литературных исследований. Так, каноническая критика сосредоточивается на процессе создания книг Библии и формирования библейского канона¹⁹⁴. Ее цель – подчеркнуть авторитет богословского свидетельства Писания, продемонстрировав тесную взаимосвязь библейских писаний и религиозной общины, создавшей и канонизировавшей их в стремлении к нормативному выражению своей веры и идентичности. В философской перспективе представлена экзистенциальная интерпретация Библии, которая в свете программы «демифологизации» связана с именем талантливого ученого Рудольфа Бультмана¹⁹⁵. Этот редукционистский подход призван осовременить Писание путем интерпретации его «мифов», например, воскресения Иисуса или дарования Духа как выражений нового самосознания ранних христиан, хотя это новое самосознание, по Бультману, и даровано благодатью Божьей.

Среди социально-политических подходов отметим либерационистскую интерпретацию, сконцентрированную на библейских темах, отвечающих общественно-политическим и экономическим интересам бедняков и угнетенных, особенно населения стран третьего мира¹⁹⁶. Подобным же образом исходит из интересов борьбы женщин за свои права в современном обществе и служит этим интересам и феминистская интерпретация Писания, представленная в различных формах – от умеренной до радикальной¹⁹⁷. Социологический и психологический подходы вносят в понимание Писания вклад с позиции общественных наук¹⁹⁸. Все перечисленные подходы, в том числе и феминистский, направлены на объяснение социальной и личной динамики читателей, воспринимающих, интерпретирующих и использующих Библию сегодня. Эти исследования необходимо отличать от исторических работ, рассматривающих социальный мир Библии и основанных на историко-критическом методе¹⁹⁹.

Мы привели краткий обзор различных подходов и методов, преобладающих в современном академическом изучении Писания. Реакцией на эту либеральную академическую традицию стала фундаменталистская интерпретация в различных своих проявлениях, от сверхупрощенных до весьма изощренных²⁰⁰. Хотя фундаменталистская интерпретация была разработана как осознанная противоположность либеральным библейским исследованиям, особенно историко-критическому методу, она заимствовала кое-что из «орудий врага». Основная ее черта – рационализм в отстаивании своих интересов и защиты (порой весьма натянутой) таких позиций, как креационизм и вера в абсолютную безошибочность Писания. Возникнув в конце XIX века как специфическое американское явление, в результате деятельности консервативных протестантских миссионеров, фундаментализм распространился и по всему остальному миру. Фундаменталистский подход идеологичен: он занимает радикальные позиции в вопросах полной боговдохновенности, буквальной и абсолютной безошибочности Писания во всех его утверждениях – научных, исторических и богословских, – несмотря на отсутствие подобных притязаний в самом Писании. Желание поддержать авторитет Писания понятно и достойно уважения, однако трудно оправдать крайности в этом деле, приведшие к развитию своеобразной интеллектуальной софистики и фанатизма. Христианский фундаментализм, будь то среди протестантов, католиков или православных, – в целом обскурантистская (хотя и понятная) реакция на эксцессы модернизма. Часто он основывается на бессознательном страхе потерять объективные основания своей веры перед лицом новых научных и исторических открытий. Однако, как отмечено уже многими, отказ признавать доказанные научные и исторические истины свидетельствует не о крепости веры, а о ее недостатке.

При оценке различных методов, используемых библеистами, кроме фундаментализма, необходимо учитывать, что все они, при всех своих слабых сторонах и специфических ориентациях, могут приносить пользу и обогащать друг друга. Подходы как таковые, особенно относящиеся к историко-критическому методу и новой литературной критике, – идеальные эвристические инструменты, призванные освещать смысл библейского текста с различных точек зрения и на различных уровнях. Не следует игнорировать исторические и литературные прозрения: каждое из них может пролить новый свет на интерпретацию Писания, сообщив нам нечто ценное о контексте Библии, экзегетическом значении, истории интерпретации текста или о многочисленных смыслах, извлекаемых из него современными читателями. Проблемы возникают, когда эти подходы начинают использовать ради каких-то внешних целей или в интересах философского предубеждения, особенно когда вопрос касается окончательного или нормативного смысла библейского текста. Наиболее очевидно это в случаях идеологической интерпретации. Историко-критический и литературный подходы также могут идеологизироваться как из-за скрытых философских предубеждений, так и из-за полного отказа от обсуждения нормативного смысла Писания.

Однако вопрос нормативного смысла – иного порядка и связан не столько со специфическими экзегетическими методами, сколько с герменевтикой. Наши суждения о нормативном смысле Писания напрямую зависят от нашей приверженности принципам и ценностям, которые неизбежно лежат в основе нашего избирательного восприятия содержания Библии. Здесь истолкователь сознательно или бессознательно делает решительный шаг за пределы специфических методов, возможно даже за пределы герменевтики как абстрактного рассуждения, – в область личной экзистенции и причастия тому, чему он заявляет свою преданность, будь то церковь, социополитическая общность или академическое направление. Эта личная и социальная основа всех ценностей формирует первичную основу для всех человеческих поисков смысла. То, что вопрос нормативного или окончательного смысла Писания не решается ни выбором методологии или комбинации методологий, ни даже герменевтической теорией как таковой, ограничивает компетенцию библеистики по сравнению с компетенцией церкви, – и это ограничение становится проблемой, когда его не признают. Более подробно мы обсудим эту тему в главах, посвященных герменевтике.

Справедливая оценка современной библейской науки предполагает выявление как сильных, так и слабых ее сторон. Сильные стороны современной библеистики многочисленны и очевидны. Приведем список достижений в библейских исследованиях, полученных прежде всего методами историко-критического подхода, преобладавшего в XIX веке:

1) Одно из величайших достоинств библейской науки – идеал честного, критического поиска истины с использованием объективных исторических и филологических критериев. Есть что-то поистине творческое и освежающее в историко-критическом подходе к древним документам и накопленной за долгие века традиции. В принципе, историко-критический метод применим в равной степени ко всем богословским дисциплинам – изучению Библии, патристике, истории церкви, догматике и литургике. Хотя абсолютная объективность недостижима, можно значительно приблизиться к ней – это доказано положительными результатами исследований во всех перечисленных областях. Разумеется, в таком критическом духе возможен негативный, разрушительный элемент; однако на религиозную традицию научная критика оказывает прежде всего очищающее действие, высвечивая ее глубочайшие прозрения и преодолевая ее тенденции к окостенелости и фанатизму. Невозможно не признать положительную роль критической способности человека в обнаружении истины. Об этом писали еще отцы церкви – великие Каппадокийцы²⁰¹. Критическая функция составляет суть богословия как дисциплины, связанной с различением истины и лжи. А когда библейские критики делают явно нелепые заявления и совершают серьезные ошибки, критический подход предполагает возможность самокритики и самоисправления, что необходимо в любой серьезной науке.

2)  Успех библейской критики в лингвистических и текстуальных исследованиях не подвергается сомнению. Ученые досконально изучили языки оригинальных текстов Писания и провели сравнительный анализ тысяч библейских рукописей²⁰². Они создали научный «критический текст» Писания на оригинальных языках, служащий сейчас основой буквально для всех профессиональных переводов Библии²⁰³. В результате лингвистической работы ученых появилось неисчислимое множество грамматических справочников, лексиконов, конкордансов и других важных подспорий для систематического изучения Писания.

3)  Библейская наука в целом создала огромный объем знаний о Библии и ее содержании, происхождении, развитии иудаизма и христианства, а также окружавших их религиях и культурах. Словари, энциклопедии, комментарии, книги и журналы, касающиеся исследований Писания, невозможно ни перечислить, ни даже подсчитать. Огромный массив более или менее точной информации по Библии и ее миру доступен нам сегодня благодаря неустанным трудам исследователей²⁰⁴.

4)  Критические библейские исследования помогли нам понять бесчисленное множество библейских установлений, понятий и тем, таких, как избрание, завет, пророчество, Царство Божье, эсхатология. Сейчас мы знаем об этих понятиях больше, чем когда-либо. Далее, исследования Библии неожиданно пролили свет и на серьезные проблемы, традиционно разделявшие христиан, например, на соотношение Писания и предания, Закона и благовестия, слова и таинства, веры и дел. Благодаря исторической критической науке те, кто честно и открыто исследует эти вопросы, на сегодняшний день достигли поразительной близости во взглядах²⁰⁵. Этот экуменический аспект библеистики облегчил диалог не только между христианскими церквами, но и между христианством, иудаизмом и другими религиями.

5)  Раскрывая сложные исторические обстоятельства, стоящие за Священным Писанием, библеистика дает нам представление о разнообразии и порой драматическом развитии установлений и идей, принадлежащих известным нам традициям иудаизма и христианства. Неоспоримая реальность развития и многообразия в Библии углубляет наше понимание аспектов, связанных с человеческой природой Писания, очищает и уточняет наш взгляд на откровение и боговдохновенность. Полезным «побочным продуктом» этого понимания становится своего рода эпистемологическое смирение в наших утверждениях, основанных на Библии, поскольку теперь мы хорошо понимаем, что Писание можно использовать как во благо, так и во зло. Например, с помощью его текстов один может проповедовать свободу и освобождение угнетенных, а другой – требовать завоевания и господства над другими или даже призывать, якобы на основании требований религии, к священной войне. Но это, несомненно, пример того, как священная книга используется со злыми намерениями. Подобная же просвещенная умеренность относительно сложности истории и глубины главного предмета Писания – то есть тайны Бога Живого, – по-видимому, привела многих ученых к пониманию того, что, возможно, даже самые компетентные специалисты по Библии не в силах найти ответы на все вопросы.

Однако необходимо учитывать и слабости современной библеистики, столь же очевидные, как и ее сильные стороны. Рискуя согрешить непомерным обобщением, все же перечислим ее недостатки. Разумеется, среди разнообразия школ, направлений и личностей в современной библейской науке далеко не все эти недостатки проявляются в равной степени, а некоторые, быть может, и вовсе не проявляются. Однако беспристрастному наблюдателю в этой области науки сразу бросаются в глаза три недостатка, характерных для современных исследований Библии в преобладающей либеральной традиции. Эти недостатки касаются важных составляющих Писания: его богословия, духовности и истины.

1) Историко-критический анализ, величайшее достижение библейской науки, накладывает на ученого серьезную ответственность. Критики склонны так сосредоточиваться на исторических и литературных деталях текстов и их контекста, что без должного синтеза или, точнее сказать, при неспособности создать синтез, адекватный Писанию, библеистика теряет способность разглядеть спасительное свидетельство Писания – предмет богословия. Можно справедливо обвинить библеистику в проповеди спасения не благодатью, но с помощью критического анализа, хотя в нем, кажется, вообще невозможно найти спасение. Богословская дисциплина парадоксальным образом сужается до дисциплины исторической. Из источника пастырского наставления Библия превращается в какой-то грандиозный музей, необъятное собрание литературных, исторических и религиозных сведений.

Более сорока лет назад Георгий Флоровский писал о «потерянном разумении Писания» и о том, что современные ученые, в отличие от святых отцов, предпочитают иметь дело с «чертежами», а не с «реальностью» – великими спасительными деяниями и главными богословскими темами Писания²⁰⁶. Он требовал сосредоточенности на полной истине Благовестия: на Христе, классических исповеданиях веры, на церкви. При всех несомненных достоинствах библейской науки, когда дело доходит до религиозной и богословской ценности Библии, она проявляет неуверенность и смущение. Там, где отцы церкви были наиболее сильны, – а именно в христоцентричном богословии Писания, – современная библеистика слабее всего. Современные библейские исследования слишком часто выглядят богословски неадекватными, даже беспомощными: они захлебываются в волнах исторического и литературного моря, не в силах усмирить бурю, которую сами же подняли.

2) Профессиональное высокомерие богословов, неспособность отдать должное духовности Библии. Существует здоровый профессионализм, основанный на установленных процедурах и разработанных критериях, с помощью которых специалисты проводят свою работу и актуализируют ценность своей области деятельности. Но там, где специалисты замыкаются на себе, поглощенные своими навыками и методологиями, слепые и безразличные к тому, насколько в конечном счете ценность их работы соответствует предмету их исследования, – там возникает болезнь профессионального снобизма. Библия – плод встречи с Богом, несущий в себе свидетельство об этой встрече, источник чистой радости, надежды и обетования жизни среди страданий и развращенности мира сего. Слышна ли эта песнь Писания в трудах профессоров-библеистов? Разве не справедливо ожидать от музыковеда способности самому сыграть шедевр, а не только анализировать чужую игру? Так не следует ли нам потребовать чего-то подобного от библеистов, если мы согласны с тем, что необходимо воздать должное духовным измерениям Писания?

Св. Василий называл некоторых истолкователей своего времени, придававших большое значение букве, но упускавших из виду дух Писания, «не богословами, а техническими специалистами» (τεχνολογοῦσι, οὐ θεολογοῦσι)²⁰⁷. Для него и других отцов церкви изучение Писания было немыслимо без молитвы и христианской жизни в контексте соборной жизни церкви. Люди, приверженные богословию, как правило, призывались к служению церкви и часто становились церковными лидерами. В самом деле, большинство великих истолкователей Писания в христианской древности были епископами. Богословие было невозможно без глубокой личной веры и посвящения своих жизней жизни церкви. Современный же богослов, напротив, чувствует себя как дома не в церкви, a в университетской аудитории. Его интересуют не молитва и христианская жизнь, а выполнение академических программ и получение ученых степеней. Как учителя, так и учащиеся замкнуты в своей профессиональной жизни, ничего иного не видят и не знают. Жажда выразить личную веру и духовность остается неудовлетворенной даже в семинариях. Во время вручения дипломов преподаватели аплодируют академическим успехам своих студентов, но никому даже не приходит в голову спросить, научился ли выпускник богословской школы молиться.

Нам могут возразить, что в плюралистическом обществе, в особенности в светских колледжах и государственных университетах, личная вера и духовность не может и не должна оказывать влияние на научную работу; но это возражение – лишь попытка оправдать профессиональную зашоренность мышления. Разве в тех же самых институтах часто случается, что лекции по марксизму читает не марксист? Видано ли, чтобы философов не допускали до преподавания философии? Кто сможет рассказать об иудаизме лучше образованного и глубоко верующего иудея, а об исламе – лучше хорошо информированного и преданного своей вере мусульманина? И разве не логично вместе с научным изучением Библии и других священных текстов давать студентам представление и об их духовном содержании?

Более того, существуют профессиональные и учебные стандарты, способные, при некоторой разумной гибкости, надежно защищать аудиторию от неквалифицированных, фанатичных или неуемно миссионерствующих преподавателей. Академическая обстановка в высших учебных заведениях предоставляет блестящие возможности для свободного обмена мнениями и рациональными аргументами. В подобной обстановке всякое истинное суждение имеет шанс завоевать себе место в сердцах мыслящих людей, которые используют свойственное плюралистическому обществу право на свободный выбор. С этой точки зрения даже в богословских учебных заведениях Библия оценена недостаточно и преподается поверхностно – современные библеисты часто даже не стремятся овладеть ее духовными сокровищами.

Подчас профессиональные занятия библеистикой бывают отмечены особым негативизмом и цинизмом – разрушительным духом, который студенты распознают мгновенно, хотя специалисты предпочитают не обращать на него внимания. Этот негативизм не сводится к простой самоуверенности, с какой специалисты порой судят о большем, чем позволяет их квалификация. Не исчерпывается он и профессиональным безразличием, жаргоном, чрезмерными упрощениями, пустыми разглагольствованиями, методологическим однообразием или провокационными идиомами типа «миф о Христе», «разлад между новозаветными авторами» или «анатомия» чего-либо в Библии. Все это, разумеется, неприятно поражает, сбивает с толку и разочаровывает студентов, которые, записываясь на курс по библеистике, надеются найти там ответы на некие личные вопросы или понять какие-то жизненные ценности, – но главная беда не в этом.

Проблема в том, что за всеми этими профессиональными пороками порой таится нечто куда более серьезное, – враждебность к самому предмету исследования, к Библии и ее содержанию. Она ясно ощущается в том негативизме, с каким иные специалисты критикуют библейские события и идеи. Ее легко заметить в извращенном удовольствии, порой скрытом, а порой и нескрываемом, с которым такой специалист стремится подорвать наивную веру своих студентов²⁰⁸. За подобным отношением стоят собственные неразрешенные религиозные вопросы, комплекс неполноценности перед лицом превосходящего интеллекта, порой даже своего рода ненависть к себе, вызванная работой в сфере, которую субъект не любит и в ценность которой не верит. В подобном научном окружении студент, приступающий к изучению библеистики сознательно и охотно, может потерять веру и в конце концов стать «дважды таким же чадом Геенны» (Мф. 23:15). Такой «профессиональный подход», разрушительный и гибельный, оказывает очень дурную услугу и Библии, и тем, кто вовлечен в ее академическое изучение.

1) Следующий недостаток современной библеистики, в некоторых отношениях тесно связанный с предыдущим, – источник главных ее проблем. Это философские предрассудки Просвещения, держащие в своих оковах большую часть представителей либеральной библейской критики, от Германа Реймаруса (1694–1768) до участников Семинара по Иисусу. В центре этой проблемы – вопрос не более не менее как об истинности Христа, Евангелия, церкви и христианства в целом. Объявив автономный разум высшим судьей любой истины, просвещенческое мировоззрение склонилось в сторону эмпиризма и логического позитивизма. Эти философские направления не просто подвергают сомнению реальность библейских событий и чудес, но и принимают за аксиому неверие в Бога Живого, вмешивающегося в ход истории, и в особенности в конкретные человеческие жизни. От одного случайного взмаха руки философа Библия утрачивает свою связь со спасительной истиной, перестает быть ее истоком, и тем самым удар наносится в самое сердце веры религиозных общин, основанных на богооткровенном предании, – иудаизма и христианства.

Разумеется, в современной богословской науке наследие Просвещения часто умело скрывается под призывами к разумности, адекватности и объективности научного поиска. Часто оно сочетается с использованием традиционного языка, понимаемого метафорически и гуманистически. Некоторые ученые любят говорить о библейских «рассказах», или «повествованиях». При обращении к современному читателю эти термины вполне уместны; однако Библия обессмысливается, если мы забываем, что за этими рассказами и повествованиями стоит откровение. Что может быть важнее этого вопроса: в самом ли деле библейские повествования основаны на откровении, или же перед нами собрание примитивных религиозных выдумок древности? Также ученые любят говорить о «методологическом вынесении за скобки» – подразумевается научный анализ текста и интерпретация повествований без рассмотрения вопроса их истинности. Этот метод, безусловно, может дать нам более полное понимание древних текстов; однако все исследование становится бессмысленным, если мы забываем о заключенной в богословии Библии спасительной истине и о дарованной ей возможности встретиться с Богом Живым.

Так или иначе, просвещенческая рационалистическая позиция заслуживает разоблачения до самых своих неприглядных глубин – как демонический импульс, надменный и нигилистический, направленный на уничтожение веры в Бога и борьбу со всем тем, что напоминает о богооткровенной истине, о которой смеет заявлять человечество. Этот разрушительный элемент так называемого современного сознания, иначе говоря гуманистического доверия к автономному разуму как ключу к реальности, понимаемой как закрытая система, давно дискредитирован как философией, так и естествознанием. Он неспособен достичь своих амбициозных целей: об этом ясно свидетельствуют как кризисы, потрясающие современную цивилизацию, так и «постмодернистское» возрождение подавленного религиозного духа, проявляющееся порой в весьма причудливых формах. Однако просвещенческие предрассудки все еще правят бал в сознании многих интеллектуалов из академических кругов, продолжая сеять смущение и безнадежность как в научном мире, так и в современной культуре. Увы, это верно и для либеральной библейской науки, которая, несмотря на все свои достижения, привела протестантский мир к глубокому кризису, подорвав в нем осознание необходимости веры и признания авторитета Писания.

Приведенные замечания не следует понимать как предложение покончить с современным критическим исследованием Писания или объявить его бесполезным и опасным. В современной библеистике пороки идут рука об руку с неоспоримыми достоинствами. Достижения ее основаны на объективно проверяемых наблюдениях и стандартах, обостряющих наше видение и обогащающих наши познания о мире Библии. Ее пороки связаны либо с преувеличениями, которые можно откорректировать, либо с неверными направлениями, которые необходимо продумать заново и «развернуть» в нужную сторону. Как и во всех других областях, не может быть и разговора – ни для образованных верующих, ни тем более для церкви – о том, чтобы прекратить критические библейские исследования и перейти к некритическому чтению Писания. Наша задача – создание честной и вдумчивой науки, которая, учитывая открытые разногласия, вместе с тем должна стремиться к достижению равновесия между критическим анализом, богословским свидетельством библейских текстов и закономерными притязаниями религиозных общин, для которых эти тексты составляют Священное Писание. Такое равновесие возможно создать лишь при должном внимании к герменевтическому вопросу, который мы подробно обсудим в следующих главах.