Из глубины... (Псалом 129)

Истина состоит не в расшифровке явлений, а в проникновении в сущность, в осознании нами своей миссии в этом мире…

В.Н.Тростников. Мысли перед рассветом.

История не знает нерелигиозных народов. Человеческие сообщества с атеистическим мышлением всегда, неизбежно, уходят с мировой арены¹⁶⁴. Похоже, им нет места в промыслительном ходе истории.

Человек всегда религиозен. Это его качество можно считать главным и определяющим. А если это так, то и гуманитарная наука, «наука о человеке и обществе», не может быть вне религий.

Если наука будет оперировать только плоскими категориями атеизма, у неё нет права на титул «фундаментальной». Гуманитарные же исследования, если они окажутся вне мира религиозных стремлений, переживаний и мироощущений общества, неизбежно превратятся в «прикладную этологию», науку о характере поведения стадных животных.

Человек сложен. Слишком сложен, чтобы понимать его только как «развитое животное» или как «часть коллектива». И если мы будем «изучать» человека вне его главной «связи», вне религии, то наши знания будут неполными, а наша наука ― ущербной.

Что же касается проблемы «происхождения человека», то атеистическое мышление в археологии может привести к тому, о чём ещё в XIV в. предупреждал Григорий Палама: «…рассуждения внешних мудрецов о творении различны; некоторые из них даже науку уже создали, доказывающую, что все эти рассуждения неистинны, тогда как ни одна из наук не может доказать или вообще предположить, что истинно какое-то одно из различающихся мнений. Поэтому кто не признаёт, что недвойственная истина живёт только в свидетельствах боговдохновенных мужей, говоривших для нашей пользы, кто не видит из слов Бога к Иову (Иов:38–41), что тварная Божья премудрость непостижима, а надеется досконально разузнать истину всего в мире с помощью внешней мудрости, тот не замечает, что возводит строение своего знания на песке, вернее на волнующейся зыби, столь важное дело вверяя словесным плетениям наук, которые всегда можно опровергнуть другими плетениями»¹⁶⁵.

Похоже, что доказательств никогда не будет достаточно. «Опыт, и чужой и личный, и даже несравненно важнейший опыт истории, показывает, что в данное время убеждает не истина сама по себе, а то случайное обстоятельство, подходит ли, всё равно истина или ложь, к господствующему в известное время строю мысли, к так называемому общественному мнению….»¹⁶⁶. А пока развивается наука, пока крепнут доводы богословия, пока видимая победа в дискуссии христиан и безбожников будет то на одной, то на другой стороне, ― с каждым новым поколением будут приходить в мир люди, испытывающие или естественное отвращение, или страстную любовь к самоосквернению.

Путь вверх всегда сложнее ― больше труда, нет эпатажа, не так много удачи, «поддержки масс» или благоволения «князей человеческих»… Но у нас есть дар ― способность ощутить радость чистоты, красоту и присутствие Истины. А это ― многое… За нами всегда выбор, и от нас требуется только одно ― решение, именно то, что определит наше мировоззрение и, в конце концов, ― нашу судьбу.

В реальности наука и религия не взаимоисключают друг друга. Более того… «Если брать религию по существу, то есть как внутреннее переживание, как преклонение перед Богом и общение с Ним, то мы должны согласиться, что наука не только не противоречит религии, но более того ― приводит к религии. Если мы не ограничимся кропотливым собиранием фактов, как учёный специалист Вагнер у Гёте, но, как Фауст, дадим простор всей человеческой жажде знаний, которая стремится постигнуть тайны бытия и обладать этими тайнами, то мы неизбежно придём к религии»¹⁶⁷.

Чем ближе наука подходит к решению действительно важных вопросов, тем с более серьёзными трудностями она сталкивается, и если мы уже достаточно хорошо осознаём необходимость максимально широкого сотрудничества в исследовании и понимании мира, то мы обязаны привлечь к своему деланию и иной опыт познания ― опыт Церкви.

В середине XIX века, в ту пору, когда вера людей в прогресс и всемогущество науки была особенно велика, один из величайших поэтов в человеческой истории, Гёте, произнёс удивительные по своей прозорливости слова:

«Мы могли бы знать многое лучше,

если бы не хотели узнавать слишком точно».

И похоже, прежде всего не в археологических монографиях, а совсем в другой, великой и поистине вечной Книге нам следует искать ответ на главный и мучительно важный вопрос:

Кто мы, откуда мы, куда мы идём?

Лето 2002 от Р.Х.