Печальное предсказание и вопрос на пасхальной вечери
В сладостной тишине приготовил Господь празднество Пасхальной вечери и послал двух учеников Своих сказать известному человеку в Иерусалиме: «Учитель говорит: время Мое близко, у тебя совершу пасху с учениками Моими». Садясь за трапезу в сердечной любви сказал Он апостолам: «Очень желал Я есть с вами сию пасху прежде Моего страдания». В святом и возвышенном смирении умыл Он ноги всем Своим ученикам и объяснил Свое дело в словах: «Знаете ли, что Я сделал вам? Вы называете Меня Учителем и Господом и правильно говорите, ибо Я точно то. Итак, если Я, Господь и Учитель, умыл ноги вам, то и вы должны умывать ноги друг другу: ибо Я дал вам пример, чтобы и вы делали то же, что Я сделал вам». Вечеря Пасхальная до этого момента протекла в речах любви и истинном ненарушенном мире.
Горькое чувство разлуки наполняло сердца присутствующих. И вот вдруг в то время, как ученики ели и пили, Спаситель возвышает печальный голос: «Истинно говорю вам, что один из вас предаст Меня». Этот голос был подобен яркой и ослепительной молнии, в тихий вечер вдруг пронесшейся по темному небу. В этом слове мы слышим боль святейшей любви, которою исполнена душа Богочеловека. После этого слова мучительный ужас проник и потряс сердца учеников. Тишина и мир Пасхальной вечери нарушены, страшные вопросы роятся на устах апостолов. Спаситель до этой минуты не думал вовсе о Иуде и относительно предположенных им козней или, говоря вернее, не хотел думать об этом, чтобы тем не нарушить чистого и святого торжества. Теперь же внезапно Он говорит: «Истинно Я говорю вам, что один из вас предаст Меня». На беспокойство и вопросы, с которыми приступили все ученики к Нему, Он отвечает с милующей любовью, но вместе с тем и с наказующей ревностью: «Опустивший со Мною руку в блюдо, этот предаст Меня; впрочем, Сын Человеческий идет, как писано о Нем; но горе тому человеку, которым Сын Человеческий предастся: лучше было бы этому человеку не родиться».
Где бы мы ни взирали верою на Богочеловека, какие бы мы ни слышали слова из Его святых уст, всегда мы должны преклоняться пред Ним в священном и молитвенном благоговении. Жители Назарета были правы, когда удивлялись словам благодати, исходившим из уст Его (Лк. 4, 22). Точно так же были правы слуги первосвященников и фарисеев, когда возвратились к своим начальникам с исповеданием: «Никогда человек не говорил так, как Этот Человек» (Ин. 7, 46). То же всеведение и та же всемогущая сила видны и в этих скорбных словах! До сих пор Иуда притворялся столь удачно, что обманывал и приводил в заблуждение всех прочих учеников. Никто из его товарищей не мог предполагать измены с его стороны, что явствует из их вопросов: Господи, не я ли? Иуда думал, что тайно затеянный и удачно скрываемый им план останется незамеченным до последнего решительного момента. Он не знал и не подумал над тем, что всевидящие очи его Учителя проникают в самые мельчайшие изгибы его души. Великий Сердцеведец разорвал теперь разом всю эту прекрасно и лукаво сотканную паутину его лицемерной злобы чрез эти ясные и решительные слова: «Истинно говорю вам, что один из вас предаст Меня».
В мире в большинстве случаев бывает так, как говорит пословица: измену любят, а изменника ненавидят. Но у Господа Иисуса наоборот. Он гнушается измены, но все еще любит предателя и старается спасти его душу, если бы то было возможно. Поэтому Он не говорит ему в лицо: Ты меня предаешь! – но Он говорит: один из вас! Он скорее хочет испугать этим словом всех учеников без исключения, чем огорчить и отвратить одного, чтобы выставить его пред глазами товарищей во всей наготе его стыда. С щадящей любовью простирает Он свои руки к этому потерянному сыну и говорит: «Один среди вас!» С щадящей любовью стучится Он в его сердце, чтобы этими словами оживить в его душе все прежние воспоминания. По этой же любви хочет Он выставить пред глазами неверного ученика всю беспримерную тяжесть его проступка, чтобы вызвать его тем самым на покаяние и спасти от погибели. Но Иуда остался ожесточенным и злобным, несмотря ни на какие скорби и старания любви. Тогда Господь изрекает последнее слово и наносит последний удар, чтобы смирить его упорство и надломить его жестокое сердце. Он говорит: «Впрочем, Сын Человеческий идет, как писано о Нем; но горе тому человеку, которым Сын Человеческий предастся: лучше было бы этому человеку не родиться». Эти Господни слова принадлежат к тем ужасающим и потрясающим выражениям, какие только заключаются во всей Библии. Это как бы ужасная надпись, огненными чертами описывающая жизнь и смерть Иуды. Слова эти звучат подобно грому первого суда над злобствующим предателем. В них нет и самомалейшего преувеличения. Устами вечной Истины произнесены эти слова. Судья живых и мертвых открыл нам в этих словах ужасы вечного проклятия. «Есть червь, который не умирает, и огонь, который не угасает» (Мк. 9, 44). Есть вечное наказание, для которого нет никакой надежды и от которого нет никакого избавления в вечности. Есть нечестивые люди, над которыми, как и над Иудой, произносится поражающий приговор: «Лучше было бы этому человеку не родиться!» Мы ужасаемся пред страшной и потрясающей силой этого слова. Но мы чувствуем вместе с тем ясно и точно, что эти слова сказаны Спасителем без малейшего признака злобы. Здесь обнаруживается святейшая любовь Сына Божия, которая направляет свой последний удар к злобствующему сердцу человеческому, чтобы смирить его жестокость и сломить его упорство. Мы удивляемся, наконец, тихому и, однако, высокому послушанию, которое проявил вечный Сын вечного Отца по отношению к совету божественной любви. «Сын Человеческий идет, как писано о Нем», – так говорит Спаситель об ужасных и позорных страданиях и смерти, которые Его ожидают. В словах этих нельзя найти и следов трепета или уныния, стона или жалобы. Так написано: с этим свидетельством преклоняется Спаситель наш под руку Своего Отца, принимает чашу, которую предлагает и дает эта рука. Так написано: вот свет, который светит Ему и в самые темные минуты; вот жезл и посох, на которые опирается Он в Своем тяжелом и несчастном пути. Вот почему и может Он говорить в Своем святом и высоком величии: «Сын Божий идет».
Но было бы недостаточно, если бы мы только удивлялись божественному всеведению, кроткой любви, потрясающей ревности и высокому смирению Спасителя, что выражено в этих словах. Наряду со скорбными словами мы должны обратить внимание и на вопрос учеников. Есть прекрасная, всемирно известная картина великого художника Леонардо да Винчи. Опытный художник изобразил на ней то впечатление и потрясение, которое вызвали в среде учеников слова Спасителя: «Истинно говорю вам, что один из вас предаст Меня». Ужасающее известие повергло одних в полное смущение или раздражение, других в глубокую скорбь. Одни готовы поспорить между собою, другие едва осмеливаются робко взглянуть или шепотом говорить друг с другом. Но то, что мастерскою рукою и с совершенством искусства представил на этой картине художник, изображает нам евангелист в весьма простых, но волнующих и потрясающих сердце словах: «И они весьма опечалились и начали говорить Ему, каждый из них: не я ли, Господи»? Мы можем проникнуть в сердца учеников. Все они любят своего Господа и Учителя и приходят в трепет от ужасающего известия, что один из них сделается Его предателем. Они весьма опечалились тем, что такое преступление должно было совершиться в их среде. Никто, однако, не предполагает Иуды; так ловко он умел притворяться пред всеми. Никто не бросает взгляда направо или налево и не спрашивает: Не этот ли? не тот ли Твой предатель? Нет, все трепещут и боятся за себя, смиренно сознавая свою слабость. При этом смиренном сознании своей слабости все спрашивают своего возлюбленного Учителя: «Господи, не я ли?» Никто не осмеливался спросить: «Ведь это не я, Господи?» Конечно, и Иуда с железным лбом и преступными устами спрашивал так, как все прочие. Но отвратимся от человека погибели и обратим свой взор на прочих учеников. Даже Петр, который вскоре затем отважился смело и радостно сказать: «Господи, я готов идти с Тобою в темнииу и на смерть», – даже Иоанн, возлежавший на перси своего Божественного Учителя, – даже Нафанаил, которому Господь изрек эти прекрасные слова: «Вот подлинно Израильтянин, в котором нет лукавства» (Ин. 1, 47), – даже Фома, не скрывавший своего откровенного и честного сомнения, – все они приходят и спрашивают: «Господи, не я ли?» Если бы нам случилось быть в этот час вместе с учениками и слышать скорбное предсказание Спасителя, мы, быть может, воскликнули бы со всею уверенностью: «Господи, это не я, ни в коем случае не я». Мы с недоверием стали бы, быть может, озираться направо или налево, и ближним нашим, а не себе приписали бы возможность этого преступления. Блудного сына мы почти всегда готовы искать в том или ином отдалении от нас; но чтобы он мог носить нашу одежду, чтобы мы сами могли быть таковым, это мы допускаем с большим трудом и весьма редко. Не так поступали ученики, каждый из них только за собой следил и опасался за свою собственную слабость. Еще незадолго перед сим они спорили между собою, кто из них должен почитаться большим, но теперь они все объединены в одном, чтобы спрашивать в сердечном смирении и с глубокою скорбью: «Господи, не я ли?» И то, что они предлагали этот вопрос не из чувства ложного стыда и ложной гордости, было прекрасным показателем состояния их веры и сердца. Правильно поступили они и тем, что обратились с этим вопросом к своему Господу и Учителю. Никто не доверялся доброму свидетельству, которое ему в этом отношении представляли его собственные сердце и сознание или его товарищи. Каждый обратился со своим вопросом к Господу. Ему одному желали они верить, и больше никому из людей, тем более себе самим. От Него одного желали они получить утешение и уверение: «Нет, не тебя Я разумел в Своем слове! Не ты это!»
И мы, подобно ученикам, слышим скорбное предсказание Господа: «Истинно говорю вам, что один из вас предаст Меня». Мы слышим эти слова во все страстные дни, во всякой проповеди о страданиях, когда наш взор обращается на предателя. Мы слышим их при всяком торжестве святого причащения, когда обращаем внимание на слова молитвы: «Вечери твоея тайныя днесь, Сыне Божий, причастника мя прими; не бо врагом твоим тайну повем, ни лобзание Ти дам, яко Иуда… » Эти и подобные слова мы должны повторять постоянно, во всякий час и на всяком месте, чтобы тем заставить себя быть на страже спасения души своей. Поэтому, когда мы обратим внимание на строгие слова Спасителя «подвизайтесь войти сквозь тесные врата, ибо, сказываю вам, многие поищут войти, и не возмогут» (Лк. 13, 24), – то спросим: «Не я ли, Господи? не принадлежу ли и я к числу тех, для которых закрыто Царство Небесное?» Когда мы услышим потрясающие слова Господа: «Многие скажут Мне в тот день: Господи! Господи! не от Твоего ли имени мы пророчествовали? и не Твоим ли именем бесов изгоняли? и не Твоим ли именем многие чудеса творили?»
И тогда объявлю им: «Я никогда не знал вас; отойдите от Меня, делающие беззаконие» (Мф. 7, 23), – то спросим Его: «Не я ли, Господи? Не принадлежу ли и я к числу делающих беззаконие, которых Ты в Свой великий день не признаешь Своими?» Когда мы услышим скорбь апостола: «Многие, о которых я часто говорил вам, а теперь даже со слезами говорю, поступают как враги креста Христова. Их конец – погибель, их бог – чрево, и слава их – в сраме, они мыслят о земном» (Флп. 3, 18–19), то спросим у Спасителя: «Не я ли, Господи? Не принадлежу ли я к врагам креста Твоего, над которыми раб Твой произносит такой строгий, но справедливый приговор?» Но наиболее всего тогда, когда мы приступаем к трапезе Господней и желаем воспринять святое причащение, в сердцах наших должны звучать слова св. Павла: «Да испытывает же себя человек, и таким образом пусть ест от хлеба сего и пьет из чаши сей. Ибо кто ест и пьет недостойно, тот ест и пьет осуждение себе, не рассуждая о Теле Господнем» (1Кор. 11, 28–29). В глубоком смирении будем спрашивать тогда у нашего Спасителя: «Не я ли, Господи? Не принадлежу ли я к тем недостойным, которые едят и пьют в Твоей благодатной и милостивой вечери проклятие и осуждение?» Никогда в таких подобных случаях не будем слушаться своего собственного сердца и суда людского. С вопросом своим предстанем пред одним только Господом и у Него одного будем молить себе ответа. Так поступили ученики на вечери. Так поступил и царь Давид, когда он молился: «Испытай меня, Боже, и узнай сердце мое; испытай меня и узнай помышления мои» (Пс. 138, 23). Постараемся же поставить себя во время молитвы в свете Его слова, пред лицом Его и спросим: «Не я ли, Господи?» Тогда мы получим ответ: «Да, это ты! и мы сознаем в искреннем, сердечном покаянии: Да, это я!»
Но тогда же мы в твердой и радостной вере в нашего Спасителя и Избавителя получим обетование: «Если бы мы судили сами себя, то не были бы судимы» (1Кор. 11, 31). Тот, Кто сказал: «Не послал Бог Сына Своего в мир, чтобы судить мир, но чтобы мир спасен был чрез Него» (Ин. 3, 17), и на наши трепетные вопросы: «Не я ли, Господи? Не я ли в погибели?» – будет отвечать: «Нет, не ты! Не бойся, Я тебя избавил, Я назвал тебя по имени, ты Мой».