Стихотворения

Как узнать плохое лирическое стихотворение – не читая? Надо сосчитать, сколько в нем стихов и сколько восклицательных знаков, и разделить первое число на второе; если в частном получится меньше 4, то стихи почти наверно плохи. Когда поэт чувствует, что слова и образы не передают чувства как должно, он прибегает к нервической декламации.

Примечание ред. Все стихотворения принадлежат юношескому периоду жизни автора и написаны им в 1885 – 1895 г.

I.

Ах, детки, как милы в вечерней тиши

Мне ваши пугливые глазки,

Когда вы, теснясь, с замираньем души

Причудливой внемлете сказке!

«Не бел голубочек в тюрьме золотой

«По дальней подружке воркует –

«В угрюмой пещере, у ведьмы седой,

«По воле царевна тоскует.

«Проворной иглой вышивает оиа

«Старухе наряд подвенечный

«Ей некогда плакать: колдунья грозна,

«Работой морит бесконечной...»

Все тише и тише мой голос звучит

Терялся в темном покое;

За черными окнами дождик стучит,

И ветер проносится воя;

Ко мне вы прижметесь, дыханье тая,

И в ваши невинные глазки

Гляжу я... Ах, детки! любите меня

Хотя бы на миг – хоть за сказки!

Ведь этою сказкой меня наяву

Давно уже Бог испытует:

Как в черной тюрьме уж давно я живу,

Давно безъисходно тоскует

Душа моя... Детки! вернется-ль опять

Мой благостный ангел-хранитель? –

Обнять вас захочется, к сердцу прижать...

Не знаю – поймете ль, простите ль?

II.

В минуту сомнений мятежных,

В цолночной глухой тишине,

Порой на крылах белоснежных

Является ангел ко мне.

Он знает, о чем я тоскую,

Он любит меня глубоко –

И шепчет молитву святую

С улыбкою мне на ушко;

И в этой молитве отрадной,

Тоску забывая свою,

Я очи моей ненаглядной Во взоре его узнаю...

III.

Как при прощаньи ты сурова,

Как равнодушна ты была!

Едва сказать решилась слово,

Едва мне ручку подала.

А я... а мне тогда хотелось

С тобой обняться горячей,

И много песен сердцу пелось

И страстных жаждалось речей.

Но я смирил порыв безсильный,

Простился на-скоро, как мог –

И вот один, в телеге пыльной,

Теперь я еду. Путь далек.

А ты, – твой призрак безнадежный

В печальной этой стороне

За мной бежит, глядит тревожно,

И что-то молвить хочет мне.

IV.

Когда, мечтаньями теснимый,

Один забудусь я порой,

Встает, как тень неотразимый,

Твой милый лик передо мной.

И счастлив я... Иных свиданий

И быть меж нами не должно:

Ведь счастье грез и упований

Они сгубили бы давно.

V .

Тебе, конечно, друг желанный,

Забавен мой смущенный взор,

Мой вид рассеянный и странный,

Не слишком складный разговор...

Что ж? Ты безхитростно смешлива. –

Где на тебя сердиться мне! О, смейся!

Будь хоть ты счастлива,

А я – проплачусь в тишине.

VI.

Вы помните ль годы: бог счастья и бед

Сатурн, старикашка лукавый.

Ласкал нас и нежил, как любящий дед

Своею рукою костлявой;

Душа была детскою верой полна

И миру светло улыбалась,

Когда наша вечная сердца весна

С весною природы встречалась.

* * *

Попрежнему блещет весенний наряд

Земли; но пред чудной картиной

Теперь мы, вдыхая степей аромат,

Стоим с равнодушною миной.

* * *

И шепчет Весна мне:

«Как дева в венок

«Сплетает цветы полевые,

«Свела вас судьба, и сплотила в кружок

«В счастливые годы былые.

«А дева – когда аромат отлетит

«И колер цветов потускнеет,

«Распустит венок, разбросает цветы,

«И ветер их буйный развеет!»

* * *

Темно на душе... – все ясней и ясней

Ей злое Весны предсказанье,

И песнь торопливо слагается в ней –

Печальная песня прощанья.

VII.

Покуда сладкое сомненье

Живет во мне, Судьба,– пожди,

Оставь мне милое виденье,

С живою милой не своди.

Как пусты будут наши речи,

Увы, я знаю наперед,

И весь желанной страшной встречи

Трагикомичный оборот.

Как будет взгляд моей «прекрасной»

Таинствен, сух и молчалив,

Насмешки полон безучастной

И оскорбительно учтив;

И как отмстить за вид учтивый

Не в силах милому врагу,

Проклясть свой сон прекрасно-лживый

Я захочу и... не смогу!

VIII.

Да, были дни, когда царила

В моей душе мечта одна

И каждый новый день дарила

Мне песни новые она;

Я пел любви своей печали

И стонам жалобы моей.

Мечталось мне, цветы внимали

И, плача, вторил соловей...

И что за злой доброжелатель, –

Во сне, не знаю, или въявь, –

Мне раз шепнул: Очнись, приятель,

«Мечты безумные оставь.

«Поверь – ты только эхо слышишь,

«Никто с тобою не грустит,

«А та, кем ты живешь и дышишь,

«Увы, насмешливо молчит!»

С тех пор мне песня не дается,

Прекрасный мир угрюм и нем,

Лениво ровно сердце бьется,

Само не ведая – зачем.

IX.

Я сердцем жестоко обманут,

Любви «вековечной» певец;

Сиротки теперь мои песни,

А я – неутешный вдовец.

Я слышу последние стоны

Любви моей, на-смерть больной,

И сироты-песни в испуге

Над нею рыдают со мной.

X.

Мне ли петь этот край благодатный –

Божий сад у подножья скалы,

И Эвксина простор необъятный,

Где сошлись с небесами валы...

Все здесь блеском сияет победным,

Все здесь гордой красой облито –

Нет здесь места унылым и бледным

И на вздох не ответит никто.

А грустить одинокому больно...

От людей и природы чужой,

Я на север далекий невольно

Уношуся отсюда мечтой.

Там, встречаясь, румяные зори

Долго в очи друг дружке глядят;

Словно медля разлукою, в море

Долго, долго не гаснет закат;

Тихо шепчется ветер с осокой,

Чуть колышется низкий овес...

Там стоит на горе невысокой

Милый домик под сенью берез.

Там в часы, когда солнце заходит,

Под окном, ожидая, луны,

Чудо-девица глаз не отводит

От письма из далекой страны.

XI.

Вставал туман, луна сияла,

И ты в лучах передо мной

Окаменелая стояла

С своей безропотной тоской.

И слышал я, мой друг прелестный,

Как без отзыва замерла

Твоя молитва к Неневестной

И... утешенья не дала!..

О, Боже! сердце – упованья

И смелых сил во мне полно,

Зачем же мне ее страданья

Смягчить любовью не дано?..

XII.

(Мотив из Гейне).

Если жертвой измены ты станешь,

Будь своей тем вернее любви;

А бороться с тоскою устанешь –

Песню... песню на струны зови!

Она радостней вешнего грома

Над душою промчится больной,

И сойдет к тебе счастья истома

Миротворной блаженной весной...

XIII.

Я люблю не как многие любят,

Что в пиру разъяренных страстей

Слепо счастие ближнего губят.

Сердце милой терзают своей.

Я люблю без преступных желаний,

Без ревнивых желаний души;

Я люблю в тихих снах упований,

Я люблю неизвестный, в тиши.

И, мечтой очарован заветной,

При свиданьи жду с разу на раз,

Огонек не блеснет ли ответный

В глубине этих ласковых глаз.

Но – напрасно... Страсть чистая эта

Ее сердцу чужда и страшна:

Той не нужны восторги поэта,

Кто в весь мир, как поэт, влюблена!

Отчего я не в силах молиться

Издалека ее красоте,

C этим миром ликующим слиться,

Позабыв о напрасной мечте?

Опускать безнадежные взгляды,

Чтоб с надеждою вновь подымать –

Отчего этой горькой отрады

Я не в силах у сердца отнять?..

XIV.

Концерт я выслушал отменный:

На скрипке древности почтенной

Сатурн играл мне песнь без слов;

Сюжет – «Философ и любовь».

Я слышал с мутною тоскою...

«Как странно – lagro до сих пор...

«А... вот! как будто!.. Что такое?!

«Опять – andante и минор?!»

И ждал я, долго ждал, когда же

Из-под смычка у скрипача

Польется песнь не та. хоть та же,

Кипучей страстью клокоча.

А он спокойно методично,

Как старый немец, знай играл

И в стиле выдержал финал

По скуке – просто неприличный.

XV.

...Ни песен нет, ни слов, ни слез.

Когда такая тишь настанет

Не до грозы, а – после гроз,

То долго солнце не проглянет.

Что день, то мертвенней душа,

Ленивей ум, тусклее вера...

Любовь без отзыва, что лютая пантера,

В когтях сжимает не спеша.

XVI.

(В Ореанде).

Душа моя – пожарище, едва

Залитое горючими слезами...

Не вдруг из-под земли покажется трава,

Не скоро зарастут развалины цветами.

И ты, кому меня придется исцелять,

Тяжел твой будет труд! не раз в унылой думе

Ты будешь размышлять,

Зачем от ласк твоих я делаюсь угрюмей. ...

Да нет – никто ко мне теперь не подойдет,

Могилы огненной живое все боится,

Над ней и мотылек торопит свой полет,

И птичка – прочь порхнет н песни застыдится!²⁰.

(13 июля 1896 г.).

XVII.

Во сне ли, въявь ли это было –

Не знаю, только этих дней

Доныне сердце не забыло

И вспоминать их все больней.

С лукавством рока незнакома

Была тогда душа моя...

В те дни н вашего альбома

Так долго не держал бы я.

Как в светлый праздник, не смолкая.

Весь день гудят колокола,

Так, праздник сердца возвещая,

Одна другую песнь звала.

Мои мечты роскошным садом

Благоухали и цвели,

И громозвучным водопадом

Стихи под сенью их текли.

Но этим раем любовался

Недолго горький ваш певец,

Недолго праздник ликовался...

И как ужасен был конец!...

Но полно – не хочу рассказом

Будить тоску минувших дней;

Скажу одно – умолкли разом

Колокола в душе моей.

Под лютым зноем помертвели

Цветы... и стал пустынен сад,

Печально птички улетели

И чуть лепечет водопад.

XVIII.

Настала наконец желанная пора –

Ты близок, милый юг! мы скоро якорь кинем,

Сияющий утес апостола Петра²¹

Уж виден впереди, высоко в небе синем.

Звучит команда: «стой», канат травит матрос,

Навстречу кораблю, как чайка, мчится шлюпка –

И ты передо мной, в венце из лавр и роз,

Ты, вечно юная, красавица Алупка!

Прими, прими меня под тень твоих садов,

Я рад отдаться вновь твоим очарованьям:

Быть может, помирить они съумеют вновь

Меня, на-зло судьбе, с земным существованьем!..

Я знаю уголок, где пряный аромат

Магнолии смягчен дыханьем дикой лозы,

Где с гордых стен дйорца приветливо глядят

Полуднем пламенным взлелеянные розы.

Оне шепнут душе тоскующей моей:

«О, улыбнись – же нам! Не умирай в минувшем.

«Ужель краса небес в сиянии лучей

«Ничто в твоих глазах пред счастьем ускользн увшим

XIX.

Ты не знаешь, мой друг беззаботный,

Как порой обольстительно зло, –

Оттого твоя скорбь мимолетна,

И всегда безмятежно чело.

Ты не знаешь, как падшему жутко

Дни былой чистоты вспоминать,

Горьких слез ты не знаешь, малютка,

И дай Бог их тебе не узнать!

XX.

(Из Гейне)

Как из пены волн созданная,

Дивным станом п лицом Блещешь ты, моя желанная,

С чѵженином под венцом!

Мне ль с тоской-змеей не справиться,

Злого горя не стряхнуть?

Сердце! дурочку-красавицу

Ты прости и позабудь!

XXI.

Любуясь резвою плутовкой.

Внимая смех ее, давно

Я слышу в нем: «Какой неловкий!

«Он точно слеп! Ах, как смешно».

Постой, дружок мой, сердце скажет

Тебе о радости иной;

И все поймешь ты, лишь завяжет

Эрот глаза тебе самой.

XXII.

Живите, живые! безумцам и мертвым

Оставьте мечтанья и сны:

Живые тревоги, утехи живые,

Нам милостью Неба даны!

Кто в сумрачных думах, не видевши горя,

Все слезы повыплачет – тот

Сам в первой же буре погибнет не споря

И слез никому не утрет.

А светлыя грезы – они очаруют,

Коварной красой обойдут,

Всю душу предчувствием счастья взволнуют,

А счастья – вовек не дадут.

Одна, среди сора, Небесная роза

Живет, и не сгинет в сердцах

Одна необъятно-великая греза

О добром Отце в небесах.

Живые тревоги, утехи живые

Нам волей Его суждены –

Живите же, люди! Безумцам и мертвым

Оставьте мечтанья и сны.

Из А. Толстого: «Поразмыслив аккуратно».

Nachgedacht nicht ohne Sorgfalt,

Wählt´ich mir zum Lebensxiele

Eine Bahn und gehe leise

Mäuschenstille, mäuschenstille.

* * *

Dennoch bin ich leidenschaftlich,

Und nicht kalt ist meine Seele,

Und der Zorn entflammt, zuweilen

Feurigelle, feurighelle!

* * *

Wenn mir Jemand Etwas anthut

Gleich, – denn Keinem will´s ich schenken, –

Bin ich ausser mir gerathen...

Mit Bedenken, mit Bedenken.

* * *

Mit Gesetzheit kann ich lieben,

Alles thun der Lieben willen,

Aush mit Wahrheit kecke prachern

Doch im Stillen, dsoch im Stillen

* * *

Wenn mein Sohn in´s Wasser fiele,

Würd´ish nicht am Ufer rasen,

Gleich stürzt´ish hinein ins Wasser...

Soch mit Blasen, doch mit Blasen.

* * *

Für mein Vaterland mit Freude

Sterb´ich in der Kriegesstunde,

Auf dem Schlachtfeld´ werd´ich liegen...

Ohne Wunde, ohne Wunde.

* * *

Auch im Synklit will ich dienen, –

Möge es die Nachwelt wissen, –

Aber, ist´s bestimmt zu fallen,

Bitte – Kissen, bitte Kissen!

* * *

Meinen Lieben und Verwandten

Ewig treu ich mich erweise,

Den Verbündeten – ergeben,

Doch – nach österreich´scher Weise.

24 Jaan. 1885. Planot und Boris Melioranskij.

«Из А. Толстого: Вырастает дума, словно дерево...»

Der Gedanke wächst, wie ein hoher Baum,

In die Erde vergräbt er die Wurzeln tief,

Bis zum Fiemament er mit Zweigen reicht,

Seine Herze kennt den Gedanken gut,

Den im Busen es genährt und gepflegt;

Ihn kann erfassen der Menschenverstand,

Ing kan erklären die Menschenred.

Aber was ist das für ein dunkel Wort,

Dass man weder sprechen, noch messen kann,

Das der Menschensinn micht zu fassen vermag?

Es funklt auf einmal ohne Gestalt,

Wie das Wetterleuchten erglänzt es dann,

Auf ein Augenblick mir die Seele verklärt...

Viel Vergessenes zurück in´s Gemüth mir ruft,

Viel Vergessenes, Unerklärbares.

Sich dann plötzlich aufsneu dem Herzen erklärt

Wenn dich aber fort nach dem Worte reisst,

Du nach ihm dich sehest, es behalten willst,

Auf ein Augenblick ist´s zu hören nur,

Nur ein Augenblick fühlt´s das Herze dein!

Niemand hemmen kann die Windsbraut im Flug;

Und den Schatten von weisser, von himmlischer

Niemand annageln kann an die feuchte Erd!

Из Косьмы Пруткова.

Lass es, Leukonon, sein: du hast mit gleitenden Armen

Mich gerieben genug Rücken unb Lenden entlang.

Rufe den Taurer herein, Diskometes, den riemenbeschuhten.

Dass er wechle mit dir deine entzückende Müh.

Dr Taurer ist stark und gewandt. Er versteht sich auf´s Salben und Reiben!

Springt auf die Wirbel, stemmt gegen den Nacken die Fers´ –

Du, indessen, kitzle mir sanft den haarlosen Scheitel,

Stirne, von Wissen zerfurcht, schweigsam mit Rosen bekränz!

Sie sprachen ihren Wunsch – und eine halbe Seit´

Reiss´ich für Ihr Album aus meinem Lebensbuche...

Und – leime sie hinein; Sie wissen wohl, ich suche

Gefällig jeder Frau zu sein und jeder Maid.

Ich leime! aber sieh: schon wird es Ihnen bange!

Sie Ganzen bin ich los; doch windet sich nun – ach!

In unser beider Brust je eine halbe Schlange.