Владычество эфиопов

Нижняя Нубия находилась под властью египтян уже более 1800 лет, тогда как область между вторыми и четвёртыми порогами была покорена ими приблизительно 1000 лет назад. Мы видели, что эта страна постепенно настолько подверглась египетскому влиянию, что в каждом более или менее значительном городе Нижней Нубии был выстроен величественный египетский храм и со времени Рамсеса II всюду стали почитаться египетские боги.

В то время, как туземный язык по-прежнему оставался чисто народным, египетский язык стал языком администрации и правительственной власти, а также и египетских эмигрантов, поселившихся в стране. Плодородные и урожайные земли Верхней Нубии, богатые копи в горах, на восток от Нижней Нубии, до некоторой степени возмещавшие неплодородие её земли, и оживлённая транзитная торговля с Суданом делали её богатой и обеспеченной ресурсами. Это начали понимать египтизированные нубийцы, в которых медленно пробуждалось чувство собственных национальных прав. Что же касается случайных набегов враждебных племён из восточной пустыни или негров Судана, продолжавшихся по-прежнему, то существенным образом воспрепятствовать развитию страны они не могли.

Шешонк I всё ещё владел Нубией, и верховный жрец Амона в Фивах в первую половину царствования Такелота II мог пожертвовать богу нубийского золота, по всей вероятности, полученного путём торговли. Возможно, что область порогов всё ещё была подчинена Египту, вплоть до середины XXII династии (около 850 г. до н.э.). Мы напомним, что Нубия в продолжение нескольких столетий находилась в тесной связи с Фивами и храмом Амона¹³¹. Там была «золотоносная область Амона», имевшая с конца XIX династии своего собственного губернатора, верховный жрец Амона стал наместником Нубии в конце XX династии, в то время как в эпоху XXI династии ту же должность занимали фиванские принцессы-жрицы. Таким образом, контроль фиванской иерархии, распространявшийся на Нубию в течение более ста лет, начиная с конца XIII столетия, затем превратился там на 250 лет в полное господство.

Если мы вспомним, что цари XXI династии, происходившие из Таниса, сослали в один из оазисов мятежные фиванские семьи и что позднее они были вынуждены вернуть изгнанников, если мы вспомним продолжительную и опасную революцию в Фивах при Такелоте II и прощение строптивого города по повелению оракула Амона, то для нас станет очевидным, что при таких условиях фиванские жреческие фамилии нередко бывали вынуждены бежать от мести северной династии и искать безопасности в отдалённой области нубийских порогов, где было очень трудно продолжать преследование. Подобные случаи едва ли могли оставить после себя документы, и у нас действительно нет прямых указаний на то, что они имели место, но около середины VIII в. до н.э. мы находим в Нубии вполне сложившееся царство с правительственным центром в Напате, у самых четвёртых порогов. Напата¹³² была египетской пограничной станцией со времён Аменхотепа II 700 лет назад; и задолго до того, как она оказалась во власти Египта, она, несомненно, была важной торговой станцией на пути из Египта в Судан. Кроме того, она являлась отдалённейшим пунктом в египетской Нубии и вследствие этого была всего безопаснее от посягательств с севера.

Нубийское государство представляло собой в соответствии со своим происхождением, которое мы описали выше, копию фиванской теократии. Государственным богом был Амон, и он постоянно вмешивался в правительственные дела путём специальных оракулов.

Контроль бога являлся даже более полным, нежели в Фивах, и временами сам царь должен был покидать престол по повелению бога, провозглашавшего затем нового правителя. Впрочем, такое положение вещей было следствием постепенного развития, а не существовало с самого начала. В греческую эпоху египетские жрецы имели обыкновение изображать эфиопскую теократию как идеальное государство, и в тесной связи с этим стояло ложное воззрение на Эфиопию как на источник египетской цивилизации, распространённое среди греков. Царь носил все титулы фараонов и называл себя Владыкою Обеих Стран, как если бы он правил Египтом.

Возможно, что вначале он был известен под египетским именем, но вскоре последнее утратилось и было заменено личным именем чисто нубийского происхождения, тогда как тронное имя и другие государственные обозначения ещё долгое время оставались египетскими. Он строил храмы египетской архитектуры, украшенные египетскими рельефами и несущие иероглифические надписи и посвящения традиционной египетской формы. Ритуал, изображённый на стенах, был тот же, что и в Фивах. Относительно египетского происхождения Нубийского государства не может быть сомнения, а также бесспорным является и его фиванский характер; единственное, что может вызвать некоторое разногласие, так это то, каким образом следует объяснять последний факт.

Знакомясь впервые с этим новым царством Верхнего Нила середины VIII в. до н.э., мы находим его под управлением царя Кашты. Мы не можем определить, как далеко простиралась его власть на север, а также не знаем мы ничего о его царствовании. Его сын Пианхи, наследовавший ему около 741 г. до н.э., вероятно, начал завоевание Египта. Во всяком случае, около 721 или 722 г. до н.э. он уже владел Верхним Египтом до Гераклеополя на севере, другими словами, почти до Файюма, и держал там нубийские гарнизоны в важнейших городах. В это время XXIII династия в лице Осоркона III, фактически правившего лишь областью Бубаста и окружённого соперниками во всех важных городах Дельты, встретила опасного врага – воинственного и могущественного Тефнахта, князя Саиса в Западной Дельте. (Всё нижеследующее – на основании плиты Пианхи.) В двадцать первый год царствования Пианхи подчинённые нубийские начальники Верхнего Египта донесли ему, что Тефнахт покорил царьков всей Западной Дельты и обоих берегов Нила выше неё почти до Бени-Хасана. Кроме того, он подчинил себе правителей Восточной и Средней Дельты, так что фактически он стал царём всего Нижнего Египта и нижней части Верхнего Египта. Один Гераклеополь, уже отмеченный нами как могущественное княжество, ещё сопротивлялся ему несмотря на то, что все подвластные Тефнахту правители Дельты принимали участие в его осаде.

Хитрый Пианхи, сообразив, что равновесие сил на севере было нарушено, и желая, чтобы его враг продвинулся ещё дальше на юг, откуда ему трудно было бы ретироваться в непроходимые болота Дельты, стал выжидать дальнейших событий. Вторичное сообщение северных военачальников гласило, что Немарет, царь Гермополя, также признал власть Тефнахта. Тогда Пианхи послал свои войска на север, чтобы остановить дальнейшее движение на юг Тефнахта и осадить Гермополь. Это было исполнено ими в то время, когда Пианхи отправлял из Нубии вторую вспомогательную армию. Покинув Фивы, этот второй нубийский корпус встретил флот Тефнахта, плывший вверх по реке, и разбил его, взяв при этом в плен много судов и людей.

Продолжая идти на север, вероятно, вдоль Бар-Юсуфа, эфиопы напали на войска Тефнахта, осаждавшие Гераклеополь и обратили их в бегство как па суше, так и па воде. Северяне бежали на западную сторону Бар Юсуфа, где они были на следующее утро настигнуты и вновь разбиты нубийцами, после чего им пришлось отступить по направленно к Дельте. Гермопольский царь Немарет, сражавшийся среди вассалов Тефнахта, спасся бегством и вернулся защищать свой собственный город против нубийцев. Узнав об этом, нубийские военачальники вернулись вверх по Бар-Юсуфу к Гермополю и тесно его обложили.

Получив донесение об этих операциях, Пианхи страшно разгневался, что северной армии позволили укрыться в Дельте. В то время был конец года, и Пианхи решил, отпраздновав Новый год, отправиться в Фивы, чтобы справить там в третьем месяце большой праздник Опет и затем лично руководить кампанией против Севера. Между тем его военачальники взяли города ниже и вблизи Гермополя, включая значительный город Оксиринх, но сам Гермополь всё ещё сопротивлялся. Осуществляя свой план, Пианхи в самом начале года отправился на север, справил, как предполагал, праздник Опет в Фивах в третьем месяце и отправился дальше, чтобы руководить осадой Гермополя, в то время, несомненно, продолжавшейся уже 4 или 5 месяцев.

Пианхи энергично повёл нападение. С валов и высоких башен обречённый на гибель город ежедневно засыпался стрелами и камнями, зловоние распространилось от массы трупов, и вскоре после прибытия Пианхи Гермополь был вынужден сдаться. Немарет, видя, что дары, даже его собственная царская корона, сброшенная вниз к врагам, не произвели никакого впечатления на Пианхи, послал свою жену просить жён нубийца склонить своего повелителя в его пользу. Этот приём оказался удачным, и уверенный, по крайней мере, в своей жизни гермопольский царь сдался и передал город и все его богатства Пианхи, который немедленно занял его. Обозрев дворец и сокровищницу Немарета, «его величество (Пианхи) проследовал в конюшню – так повествуют его анналы – и в помещения для жеребят. Когда он увидел, что они терпели голод, он сказал: «Клянусь любовью Ра... горше моему сердцу от того, что мои кони терпели голод, нежели от какого бы то ни было злого дела, которое ты совершил, следуя своему желанию». Достояние Немарета было затем передано в казну Пианхи и в священную сокровищницу Амона.

Так как Гераклеополь уже был истощён осадой, которая велась против него Тефнахтом, то его царь, Пефнифдибаст, явился приветствовать и превознести Пианхи за своё освобождение. После того нубийский завоеватель двинулся на судах вниз по Бар-Юсуфу в Дельту, и все главнейшие города на западном берегу сдавались один за другим при приближении войск Пианхи, за исключением Крокодилополя в Файюме, оставшегося в стороне вследствие того, что иначе, пройдя через Иллахун, Пианхи должен был бы слишком уклониться от своего пути.

С другой стороны, он не тронул Афродитополя на восточном берегу реки, так же далеко отстоящего от его пути через Медум и Иттауи в Мемфис. Нубийский царь приносил жертвы богам во всех городах, через которые проходил, и захватывал всё, представлявшее ценность. для своей собственной сокровищницы и для сокровищницы Амона.

Достигнув Мемфиса, эфиопские войска нашли город сильно укреплённым Тефнахтом, считавшим его теперь принадлежащим к его царству. Он владел им давно и был жрецом его главного бога Птаха. В ответ на требование Пианхи сдаться мемфисцы заперли ворота и сделали вылазку, которая, очевидно, не достигла больших результатов. Под прикрытием ночи Тефнахту удалось проникнуть в город, где он убеждал гарнизон полагаться на его крепкие стены, обильные запасы и высокое стояние воды, защищавшее город от нападения с восточной стороны, и требовал, чтобы он не сдавался, пока он не вернётся с севера с подкреплениями. Высадившись на севере от города, Пианхи был поражён, насколько сильно он был укреплён. Некоторые из его подчинённых склонялись к осаде, другие же хотели штурмовать стены с насыпей и плотин, возведённых специально для этой цели. Сам Пианхи решил взять город приступом. Он отказался от сложных приготовлений, которые кроме того, что были слишком медлительны, ещё должны были показать врагу, куда именно предполагалось направить атаку, и задумал хитрый план нападения, красноречиво свидетельствующий о его стратегическом искусстве. Стены с западной стороны города, и без того высокие, были сделаны ещё выше в самое последнее время, тогда как восточная сторона, защищаемая водой, быть может, искусственно поднятой, очевидно, осталась в пренебрежении. Здесь находилась гавань, и уровень воды стоял так высоко, что суда причаливали к домам города. Пианхи направил свой флот против гавани и быстро овладел всеми судами. Затем, взяв командование в свои руки, он быстро построил захваченные суда вместе со своими собственными, вдоль восточных стен, создав таким образом мост для своих осадных колонн, которые он немедленно послал на насыпи, и захватил город, прежде чем осаждённые могли усилить его восточные укрепления. Последовало большое избиение, но все святилища были пощажены и сохранены в целости, вследствие чего Птах, разумеется, отрёкся от Тефнахта и признал царём Пианхи.

Вслед за этим Пианхи подчинилась вся Мемфисская область, и к нему явились многие царьки Дельты с дарами и изъявлениями своей покорности. Распределив сокровища Мемфиса между Амоном и Птахом, Пианхи принёс поклонение богу в древнем святилище Хериаха-Вавилона и отправился оттуда по древнему священному пути в Гелиополь, где разбил лагерь у пристани. Его анналы подробно повествуют о том, как он вошёл в святилище бога солнца, чтобы по древнему обычаю быть признанным его сыном и наследником египетского престола. Здесь явился к Пианхи и признал нубийское верховенство царь Осоркон III, представитель XXIII династии в Бубасте, бывший в то время таким же ничтожным царьком, как и другие правители Египта. Перенеся затем лагерь на восток от Атриба, к городу Кехени, Пианхи принял здесь изъявления покорности от владетелей Дельты. Последние были в числе пятнадцати, а именно: два царя – вышеназванный Осоркон III, всё ещё сопровождавший его, и царь Иупут из Тентрему в Восточной Дельте, с которым некогда делил власть над Фивами предшественник Осоркона III – Петубаст, девять князей, управлявших Мендесом, Себеннитом, Сафт-эль-Хенне, Бусирисом, Хесебкой (одиннадцатым номом), Фагрориополем, Хериахой-Вавилоном и другими городами Дельты и соседних мест, которые нельзя с точностью определить, и наконец – вождь наёмников в Малом Гермополе, сын мендесского князя и жрец Гора, основавший теократическое княжество в Летополе, сходное с тем, которое основали жрецы в Гераклеополе и откуда вышла XXII династия.

Из числа их Педиисе, князь Атриба, выказал особую преданность Пианхи и пригласил его в свой город, повергая все свои богатства к ногам нубийца. Пианхи проследовал в Атриб, принял дары от Педиисе и даже посетил его конюшни, чтобы выбрать для себя лучших жеребцов, как это усиленно предлагал ему хитрый атрибец, заметивший его страсть к лошадям. Пятнадцать владетелей Дельты, не желавших отставать от Педиисе, были здесь отпущены по их собственной просьбе в свои города за новыми дарами для Пианхи.

Тем временем отчаявшийся Тефнахт укрепился в Меседе, городе, находившемся, вероятно, где-нибудь на саисской границе. Не желая, чтобы суда и запасы, которые он не мог спасти, достались Пианхи, он их сжёг.

Пианхи послал против Меседа отряд, который разбил его гарнизон. Тефнахт спасся бегством на один из отдалённейших островов в западных устьях Нила. Многие мили обширных топей Дельты и сеть оросительных каналов отделяли Пианхи от беглеца. Было бы опрометчиво посылать туда армию, поэтому, когда Тефнахт прислал дары и смиренное изъявление покорности, прося Пианхи отправить к нему посла, с которым он мог бы пойти в ближайший храм, чтобы принести клятву верности нубийскому владыке, Пианхи весьма обрадовался. В такой, не столь унизительной и, разумеется, несравненно менее опасной форме признал Тефнахт верховенство Пианхи. Таким образом, когда два царя – Файюма и Афродитополя – которых, как мы видели, Пианхи не тронул по пути на север, явились к нему с дарами, нубийский фараон получил полное признание и, сменив владычество ливийцев, стал господином Египта. После того, как подвластные Пианхи правители Дельты в последний раз явились к нему на поклон, он нагрузил на суда богатства Севера и отплыл среди восклицаний народа в свою южную столицу.

Если мы посвятили, по-видимому, слишком много времени кампании, которая в эту минуту окончилась, то это потому, что она показывает нам более ясно, чем когда-либо до или после того условия, всегда проявлявшиеся в Египте, когда малейшее ослабление центральной власти толкало провинциальных царьков на мысль о возможности безопасно добиться для себя независимости или даже постепенно завладеть венцом фараона. Прибыв в Нагяту, Пианхи воздвиг в храме Амона великолепную гранитную плиту, исписанную со всех четырёх сторон подробным изложением всей кампании, во время которой он, сын Амона, унизил противников своего отца на Севере. За исключением, быть может, только анналов Тутмоса III и документов Рамсеса II, посвящённых битве под Кадешем, этот замечательный литературный памятник является наиболее ясным и толковым отчётом о военной экспедиции, дошедшим до нас от Древнего Египта. Он обнаруживает литературную форму и достойное быть отмеченным чувство трагизма описанных положений, и, кроме того, рассеянные в нём живые штрихи полностью лишают его сухого тона, обычного для таких иероглифических документов. Воображение наделяет действующих лиц жизненностью с большей лёгкостью, чем это обычно делают исторические повествования Египта; и в особенности гуманный Пианхи, любитель лошадей, рисуется перед нами человеком, весьма непохожим на полного условностей и богоподобного фараона других сходных анналов. Едва ли нужно говорить, что именно этот документ дал нам возможность проследить покорение Севера царём Пианхи.

Тефнахт, номинально покорившись нубийскому владыке, ждал только удаления врагов, чтобы вернуться к осуществлению своих намерений. Ему, действительно, удалось основать царство Южного Египта. Он принял все титулы фараона и правил, по меньшей мере, восемь лет феодальным государством, подобным тому, которое существовало при XXII династии. Его царствование совпадает с последними годами XXIII династии, которая, по- видимому, в вассальной от него зависимости, кое-как перебивалась в Бубасте. Несомненно, что Тефнахт представляет собой тип, далеко превосходящий обычного царька Дельты. Он, очевидно, значительно усилил власть и престиж Саиса, ибо его сын и преемник Бокенранеф считался впоследствии основателем XXIV династии. В Верхнем Египте правление Пианхи было непродолжительно. Он владел Фивами достаточно долго, чтобы сделать кое-какие небольшие постройки в храме Мут, где он оставил рельеф с изображением триумфального путешествия его судов, вероятно, при возвращении с Севера, ибо среди судов находится государственная барка Саиса, захваченная в числе других судов Тефнахта в северную войну. Следовательно, Пианхи все ещё владел Египтом, считая с юга, вплоть до Гераклеополя, комендант которого фигурирует на рельефе в качестве адмирала нубийского флота. С целью наложить свою руку на богатства Амона и при этом соблюсти, хотя бы внешне, законность, Пианхи заставил Шепенопет, дочь Осоркона III и в то же время жрицу Фив, удочерить его сестру и жену Аменердис. Уловка была, вероятно, не нова.

Но, когда Пианхи удалился, выродившаяся XXIII династия напрягла последние силы и установила своё эфемерное владычество в Фивах, где Осоркон III, по-видимому, правил короткое время вместе с другим неизвестным Такелотом, третьим лицом, носившим это имя. Таким образом, вторжение и владычество Пианхи в Египте, по-видимому, падает на царствование Осоркона III.

Но усилившееся могущество Саиса вскоре подчинило себе слабевших Бубастидов, и, как мы уже говорили, Бокенранеф, сын Тефнахта из Саиса, достиг престола Нижнего Египта, вероятно, около 718 г. до н.э., и был позднее известен как основатель и, насколько нам известно, единственный царь XXIV династии. Египетские документы не сообщают ничего о его кратком царствовании; единственным памятником, несущим его имя, является надпись, отмечающая погребение быка Аписа в мемфисском Серапеуме в шестой год его правления. Несомненно, верное предание греческой эпохи рисует его мудрым законодателем, пересмотревшим законы страны и принимавшим законные решения, поражающие своей проницательностью. Мы легко можем понять, что смутные времена, которые пришлось пережить стране, делали необходимым новое законодательство. Замечательный демотический папирус от 34-го года правления Августа заключает в себе пророчества агнца, возвещённые в шестой год правления Бокенранефа; они предсказывали неизбежное нашествие ассирийцев и покорение ими Египта, уверяя, что бедствия несчастной страны будут продолжаться 900 лет. Это последний пример той пророческой литературы, древнейшим из известных нам представителей которой является Ипувер, эпохи Среднего царства. Манефон характерным образом излагает эту чудесную сказку, как важное событие царствования Бокенранефа, которого он называет Бокхором.

Власть в Египте была теперь разделена между многочисленными провинциальными царьками, и такое положение вещей продолжалось, вероятно, более полутора столетий. Полная децентрализация власти неизбежно повлекла за собой экономический упадок. Чужеземная торговля Египта неизбежно свелась к нулю, земледелие и ремёсла стояли необычайно низко, и ресурсы страны по милости безответственных властителей неуклонно и быстро истощались. Обширная система орошения медленно приходила в упадок, дороги перестали охраняться, сношения между городами стали небезопасны, а более крупные политические единицы непрерывно страдали от мятежей и волнений среди масс. При таких условиях производительные силы страны, разумеется, неизбежно падали. Хотя наше заключение и не основывается на данных той эпохи – ибо подобное положение вещей в такой век редко когда записывается, даже и косвенно, – всё же можно смело его вывести из известных нам сходных политических формаций позднейших времён.

Безнадёжное положение страны было ясно понято проницательным Исаией, возвестившим своему народу: «Вот, Господь воссядет на облаке лёгком и грядет в Египет. И потрясутся от лица Его идолы египетские, и сердце Египта растает в нём. Я вооружу египтян против египтян; и будут сражаться брат против брата, и друг против друга, город с городом, царство с царством. И дух Египта изнеможет в нём, и разрушу совет его, и прибегнут они к идолам и к чародеям, и к вызывающим мёртвых, и к гадателям. И предам египтян в руки властителя жестокого, и свирепый царь будет господствовать над ними, говорит Господь, Господь Саваоф... Так! обезумели князья цоанские, совет мудрых советников фараоновых стал бессмысленным... Обезумели князья цоанские, обманулись князья мемфисские и совратили Египет с пути главы племён их. Господь послал на него дух опьянения, и они ввели Египет в заблуждение во всех делах его, подобно тому, как пьяный бродит по блевотине своей. И не будет в Египте такого дела, которое совершить умели бы голова и хвост, пальма и трость» (Исаия, 19:1–15). Нельзя нарисовать более верной картины.

Несмотря на такие неблагоприятные условия, один важный элемент египетской культуры проникся новой жизнью. Как в беспокойный век Медичи Италия, и в особенности Флоренция, были отмечены печатью художественного гения, и высокоталантливые произведения появлялись в поразительном количестве, как в Каире при мамлюках, несмотря на их не прекращавшийся гнёт, постоянные восстания, убийства, захваты власти, следствием чего был экономический упадок страны, развилась и достигла совершенства форма мечети и были возведены благороднейшие памятники сарацинской архитектуры, так и тут при наличии, по-видимому, подобных же неблагоприятных факторов, египетские скульпторы постепенно создавали новую эру в истории искусства и проникались импульсами, которые, как мы увидим, достигли своего полного развития в эпоху реставрации, наступившую спустя ещё только полстолетия нападений извне и политического распада внутри.

Естественно, что сохранилось очень мало произведений эпохи, но скромная часовня, построенная при Осорконе III в Фивах, содержит рельефы, красноречиво свидетельствующие о новых дарованиях, ожидавших лишь благоприятных социальных, политических и экономических условий, чтобы создать величайшие произведения восточного искусства.

Тем временем в Азии происходили глубокие политические изменения, которые, как мы уже говорили, были чреваты величайшими опасностями для Египта. Могущественная военная держава на Тигре уже несколько столетий стремилась занять положение главенствующего государства Западной Азии. Ещё в 1100 г. до н.э. Несубанебдед, глава Таниса, отправил дар Тиглатпаласару I, появившемуся в то время на западе, а 250 лет спустя фараон прислал подкрепление западной коалиции, пытавшейся в 854 г. до н.э. сломить могущество Салманасара II под Каркаром. Тиглатпаласар III, выведя Ассирию из состояния временного упадка, обратил все её силы на Запад, и с 734 по 732 гг. до н. э. опустошал Палестину и Сирию вплоть до самых границ Египта. Арамейское царство, со своей столицей Дамаском, пало, и весь Запад стал в подчинённое положение к Ассирии. В течение краткого царствования Салманасара IV, последовавшего за Тиглатпаласаром III, Израиль вместе с другими был поднят к восстанию Севой или Соем (IV Цар., 17:4), который был либо оставшимся в других отношениях для нас неизвестным властителем Дельты, либо правителем Мусри, царства в Северной Аравии, название которого звучит настолько по-египетски, что может внести путаницу в наше понимание документов эпохи, путаницу, быть может, уже существовавшую в умах клинописных писцов. Самария несколько лет выдерживала последовавшее затем нападение ассирийцев, но при великом преемнике Салманасара IV Саргоне II она пала в 722 г. до н.э. Знатнейшие израильские фамилии были переселены в Ассирию, и нация как таковая перестала существовать. Чувствуя своё бессилие открыто противостоять грозной ассирийской армии, ничтожные египетские царьки постоянно разжигали недовольство и мятеж среди сирийско-палестинских владетелей, чтобы по возможности создать ряд буферных государств между собой и Ассирией.

В 720 г. до н.э. Саргон опять появился на западе для подавления восстания, без сомнения, поддерживавшегося Египтом. Одержав полную победу на севере, он двинулся на юг, к Рафии, где совершенно разбил южную коалицию и в том числе отряд египетских войск под начальством некоего Сиби. Ассирийские полчища, таким образом, вторично прихлынули к самой границе Египта, и его царьки должны были ясно сознавать угрожавшую им опасность.

Вероятно, только традиционная слава Египта прошлых дней, когда он главенствовал в Азии и цари Ниневии добивались его дружбы посредством даров, удержали Тиглатпаласара III и Саргона от перехода через его границу и открытия того, насколько плачевно был он слаб. Положение было теперь совершенно обратное: под 715 г. анналы Саргона гласят о получении даров от пер-о (фараона) Египта, вероятно – Бокенранефа.

В то время, как Египет находился в таком опасном положении, на Севере, вероятно, около 711 г. до н.э., спустя приблизительно десять лет после удаления Пианхи, вновь появились нубийские властители. Царю Пианхи в то время наследовал его брат Шабака, начинающий собой непрерывный ряд чисто эфиопских царских имён. Он женился на дочери Пианхи и, разумеется, основывал свои притязания на престол, как и в Египте, не только на своём собственном происхождении, но и на этом союзе. Мы не имеем документов, посвящённых покорению им страны, но Манефон утверждает, что он сжёг Бокенранефа живым. Нижний Египет был совершенно покорён, эфиопское владычество признано, и Шабака утвердился настолько прочно, что стал основателем XXV, или Эфиопской, династии, как об этом свидетельствует Манефон.

Сознавая серьёзную опасность, проистекавшую от непосредственной близости грозной Ассирии, Шабака немедленно отправил своих агентов сеять мятеж среди сирийско-палестинских государств. В земле Филистимской, Иудее, Моавии и Эдоме он обещал поддержку ассирийским вассалам в случае, если они поднимутся против своего ниневийского владыки. Памятуя былое владычество Египта, не поняв теперешнего состояния его бессилия и желая сбросить с себя гнетущее ассирийское ярмо, они с полной готовностью внимали эмиссарам Шабаки. В одной только Иудее пророк и государственный человек Исаия предвидел всю тщету надежды на помощь Египта и конечную катастрофу, долженствовавшую разразиться в лице ассирийцев над самой Нильской державой (Исаия. 20:4). Бдительно следивший ассирийский царь, услышав о зарождавшейся коалиции, предупредил её настолько быстро, что заговорщики поспешили отказаться от своих планов и заявить о своей верности. Несмотря на осложнения в Вавилоне и восстания на севере, даровитый и энергичный Саргон с блестящим успехом продолжал усиливать своё могущество и оставил в 705 г. до н.э. в наследство своему сыну Синахерибу первую прочную, хорошо сплочённую империю, основанную семитическим царём.

В первые годы своего царствования Синахерибу мешали обычные осложнения в Вавилоне. Меродах-Баладан, способный и деятельный претендент на вавилонский престол, причинивший уже много беспокойств отцу Синахериба, послал своих эмиссаров возбуждать Запад к отпадению и переходу на его сторону. В результате энергичный царь Тира, Иезекия из Иудеи, царьки Эдома, Моава и Аммона, а также вожди соседних с ними бедуинов, одним словом, вся южная половина западных ассирийских владений составили большую коалицию против Ниневии. Прежде чем союзники соединились для совместных действий, Синахериб неожиданно появился на западе и спешно двинулся на мятежные филистимлянские города вдоль финикийского берега, беря попутно все крепости, исключая Тир. Покорив Аскалон, он пошёл на Алтаку, где столкнулся со сборной армией, набранной медлительным Шабакой среда своих северных вассалов, которых Синахериб называет «царями Мусри» (Египта). Мы ничего не знаем, насколько сильна была эта армия; Синахериб называет её «несметной», но вернее предположить, что она не была грозной. С распадением центрального правительства в Египте исчезла постоянная армия, даже и та, которая состояла преимущественно из наёмников, как это было при последних династиях, и плохо организованный агрегат милиций из владений отдельных царьков Дельты едва ли мог нанести удар сплочённой и прекрасно организованной армии, которую ассирийские цари постепенно создали, пока она не стала грозой и ужасом Запада.

Хотя небольшие египетские отряды служили раньше в качестве подкреплений против ассирийцев, но обе державы, на Ниле и на Тигре, ещё никогда не встречались всеми своими силами на поле битвы. Синахериб лично руководил своей армией, в то время как командование египетскими войсками было поручено Шабакой своему племяннику, сыну Пианхи по имени Тахарха, который через тринадцать или четырнадцать лет стал царём Эфиопии – факт, побудивший еврейского летописца дать ему этот титул уже в настоящую кампанию (IV Кн. Цар., 19:9). Битва могла иметь лишь один исход, Синахериб без труда разделался с египетской армией и в то же время обложил Иерусалим и полностью опустошил Иудею. Он окончательно подавил возмущение на западе и совершенно разбил союзников; но прежде, чем он успел взять Иерусалим, поветрие чумы с малярийных берегов Восточной Дельты посеяло смерть среди его войск¹³³. Это страшное бедствие, а также тревожные вести из Вавилона заставили его спешно вернуться в Ниневию. Таким образом, Иерусалим получил освобождение, обещанное Исаией, и впоследствии набожное предание усмотрело во всём этом событии десницу карающего ангела. Освобождение, быть может, было столь же нужно Египту, как и Иерусалиму. В третий раз непобедимая ассирийская армия стояла у самой границы Египта, но и в этот раз, как и в оба предыдущих, благоприятные обстоятельства вызвали её отступление и на краткое время спасли одряхлевшую нацию Нильской долины от неизбежного и уже недалёкого унижения. Сирийско-палестинские князья были так устрашены, что бесславным эфиопам уже впредь не удавалось склонить их к восстанию. Подобно евреям, они, наконец, разглядели истину, о которой с такой насмешкой говорили несчастным иерусалимским послам офицеры Синахериба: «Вот, ты думаешь опереться на Египет, на эту трость надломленную, которая, если кто обопрется на неё, войдет ему в руку и проколет её. Таков фараон, Царь египетский, для всех уповающих на него» (IV Кн. Цар., 18:21).

Шабака, по-видимому, мирно правил подвластными ему египетскими государствами вплоть до своей смерти. Обломок глиняной таблицы с печатями Шабаки и царя Ассирии, найденный в Куюнджике, быть может, указывает на то или другое соглашение, достигнутое между двумя нациями. Шабака выказывал большое расположение к жрецам и покровительствовал храмам. Восстановленный им и сохранившийся до настоящего времени древний и весьма важный религиозный текст в храме Птаха дал нам возможность использовать для этой работы один из самых замечательных документов, дошедших от Древнего Египта. Он водворил в Фивах свою сестру Аменердис, которая, по-видимому, была временно изгнана оттуда Осорконом III. Вместе с нею он построил молельню в Карнаке, и строительные предприятия заставили его послать экспедицию в отдалённые каменоломни Хаммамата. Мы находим также записи о его храмовых реставрациях в Фивах, и очевидно, что он правил Египтом, по крайней мере, поскольку это касалось храмов, совершенно также, как любой фараон. Его сестра Аменердис, по-видимому, правила Фивами фактически и в значительной мере независимо. Несмотря на своё расположение к жрецам, вероятно, именно Шабака сломил власть верховного жреца Амона, бессилие которого станет нам ещё виднее из дальнейших фактов.

Около 700 г. до н.э., вероятно, после 12-летнего царствования в Египте – причём возможно, что он начал править в Нубии за несколько лет перед тем, как появиться в Египте – Шабака умер. Ему наследовал Шабатака, другой эфиоп, отношение которого к царствующей эфиопской, или нубийской, фамилии несколько темно, хотя Манефон, называющий его Себихом, считает его сыном Шабаки. Вследствие того, что западные вассалы оставались спокойными и Синахериб был поглощён войной на другом конце своей империи, ассирийцы не трогали Шабатаки. Его имя редко встречается в Египте, но из переживших его условий становится очевидным, что он был совершенно не в силах уничтожить провинциальных царьков и укрепить силы Египта для предстоявшей решительной борьбы. Было несомненно, что эфиопы ничуть не отвечали той серьёзной задаче, которая стояла на очереди. Особенности их южной крови начали проявляться после смерти Шабатаки, последовавшей в 688 г. до н.э.

С этого момента мы можем проследить возвышение Тахарки, сына Пианхи. Он отправился из Напаты на север всего лишь двадцатилетним юношей с царём, чьё имя, к сожалению, нам неизвестно, но который, вероятно, был Шабакой. Его мать была нубийка, и его черты, сохранившиеся на скульптурных произведениях эпохи, безусловно обнаруживают негритянские особенности.

Будучи сыном великого Пианхи, он играл выдающуюся роль, и, как мы видели, ему было поручено командование армией во время кампании против Синахериба. Мы ничего не знаем об обстоятельствах, обусловивших его вступление на престол, но Манефон утверждает, что, явившись из Эфиопии во главе армии, он убил Себиха, под чьим именем, вероятно, скрывается Шабатака, и овладел короной. Документы эпохи ничего не говорят о том, каким образом узурпатор был им низложен, он неожиданно появляется в них царём Таниса, призывающим туда из Напаты свою мать, которую он не видел много лет, дабы она могла занять подобающее ей положение царицы-матери. Ввиду этого факта и беда, угрожавшей из Ассирии, нет ничего невозможного в том, что эфиопские цари в это время имели свою египетскую резиденцию в Танисе.

Около тринадцати лет правил Тахарка своим царством, не тревожимый азиатами, за это время он успел возвести второстепенные постройки в Танисе и Мемфисе и более значительные – в Фивах. Но он, очевидно, предвидел приближавшуюся борьбу и должным образом к ней готовился. Синахериб, уже двадцать лет не появлявшийся на западе, был в это время убит сыновьями (в 681 г до н.э.). Как только его сын Эсархаддон привёл в порядок дела обширной империи, он решил положить конец постоянным посягательствам Египта на авторитет Ассирии в Палестине покорением Нильской долины и принижением фараона. Заранее всё обдумав, он начал приводить в исполнение свой план, и в 674 г. до н.э. его армия подступила к пограничным крепостям Восточной Дельты. Но Тахарка, человек несравненно более даровитый, нежели два его предшественника на престоле, вероятно, напряг все силы страны, дабы выйти из кризиса победителем. Исход битвы был неблагоприятен для ассирийского царя, или даже, как на это, по- видимому, намекают документы, последний потерпел настоящее поражение. Несмотря на это, Эсархаддон втайне продолжал делать приготовления к покорению Египта. Ваал, царь Тира, побуждаемый, быть может, неопределённым исходом первого ассирийского нашествия, заключил союз с Тахаркой и поднял восстание. В 670 г. до н.э. Эсархаддон во главе своих войск вновь появился на западе. Обложив Тир, он направился через пустыню к Дельте, причём ему помогали бедуины, доставляя воду на верблюдах.

Тахарка был уже больше не в силах выдерживать упорную борьбу с настойчивым Эсархаддоном, и египетская армия была разбита и рассеяна. Эсархаддон преследовал эфиопов по пятам вплоть до Мемфиса, который он осадил и взял, причём жестокая и хищная ниневийская армия захватила там богатую добычу. Тахарка бежал на юг, после чего Нижний Египет был немедленно организован Эсархаддоном в ассирийскую провинцию. Ниневийский царь сообщает имена двадцати властителей Дельты, первоначально эфиопских вассалов, принесших ему клятву верности. Среди этих имён, написанных клинописью, можно узнать имена целого ряда тех же людей, или по крайней мере, тех же фамилий, с которыми приходилось иметь дело Пианхи в этой стране. Из них самое выдающееся положение занимает Нехао (Нехо), несомненно, потомок Тефнахта, князь Саиса и Мемфиса. Список включает также и князя Фив, но Эсархаддон в это время, несомненно, располагал только номинальной властью в Верхнем Египте. Возвращаясь в Ниневию по приморской дороге, он высек на скалах в Нар-эль-Кельбе, рядом с триумфальной стелой Рамсеса отчёт о своём великом деянии; и то же он сделал в Самале (Сенджирли), в Северной Сирии, где изобразил себя ведущим с величественной осанкой двух пленников, из которых один, вероятно, Ваал из Тира, а другой, судя по его негритянскому лицу, – несчастный Тахарка.

После последовательного владычества ливийцев и нубийцев Египет стал добычей третьего чужеземного завоевателя, который, однако, совершенно отличался по характеру своего господства от обоих предшествующих. Как ливийцы, так и нубийцы восприняли в значительной степени египетское влияние, и их цари, как мы видели, правили подобно египетским фараонам, тогда как теперь Дельта была подчинена владыке, стоявшему во главе большой азиатской империи и ничуть не симпатизировавшему египетским учреждениям и обычаям. Следствием этого было то, что царьки Дельты, поклявшись в верности царю Ниневии, немедленно вступили в заговор с Тахаркой, желая восстановить его правление в Нижнем Египте, которое он и не замедлил взять в свои руки после удаления ассирийской армии. Эсархаддону приходилось, таким образом, начинать свою работу заново; но в 668 г. до н.э. по пути в Египет он умер. Без особого промедления кампания продолжалась под руководством его сына Ашшурбанипала, поставившего во главе экспедиции одного из своих военачальников. Между Мемфисом и границей Дельты Тахарка вновь потерпел поражение. Не надеясь удержать Мемфис, он бежал на юг, в этот раз преследуемый врагом, и укрылся в Фивах. Но ассирийцы, подкреплённые туземной милицией Дельты, в 14 дней сделали переход туда, решив изгнать Тахарку из Египта. Они заставили его покинуть Фивы, но он утвердился выше по течению реки, и ассирийцы прекратили его преследование. Вызывает некоторое сомнение, были ли взяты Фивы врагом именно в этот раз. Во всяком случае, Ашшурбанипал всё ещё не мог распространить своего владычества на Верхний Египет. Едва он восстановил своё господство в Дельте, как здешние его вассалы вновь завязали сношения с Тахаркой, предлагая вернуть ему власть. Зачинщиками были Нехао, которого Эсархаддон поставил царём в Саисе, Шарулудари из Таниса, и Пакруру из Персепта (Сафт-эль-Хенне), но их переписка с Тахаркой была открыта ассирийскими чиновниками в Египте, и они в оковах были отправлены в Ниневию. Там хитрому Нехао удалось вкрасться в доверие к Ашшурбанипалу, который его простил, осыпал милостями и вернул ему Сансское царство, дав в то же время его сыну в управление Атриб. Вместе с тем Ашшурбанипал отправил с ним ассирийских чиновников, которые, разумеется, должны были следить за его поведением. Цель была вполне достигнута, и Тахарка уже не мог больше найти себе поддержку среди ассирийских вассалов в Дельте, хотя жрецы храма Птаха втайне датировали 24-м годом его номинального правления (664 г. до н.э.) отчёт о погребении Аписа в одном из подземных коридоров мемфисского Серапеума.

Прошло несколько лет. Верхний Египет продолжал фактически управляться Тахаркой. В Фивах верховный жрец Амона был лишь номинальным главой государства: фактически власть находилась в руках некоего Монтуемхета, который в качестве «князя Фив» и «губернатора Юга» являлся в то же время главой египетских жрецов, хотя он и занимал в фиванской иерархии положение лишь «четвёртого пророка». Таким образом, фиванская иерархия как политическая сила уже более не существовала, тогда как власть и богатство князя Фив, делавшего дорогостоившие исправления в храмах, быть может, после разрушения их ассирийцами, были значительны, даже и в эти дни бедности и дезорганизации Египта. Тахарка захватил в свои руки имущество Амона благодаря тому, что добился удочерения своей сестры Шепенопет «Божественной Взывающей», или царственной жрицей Фив Аменердис, возведённой в этот сан тем же путём Пианхи. В Напате Тахарка или построил, или увеличил два значительных храма, и эфиопская столица, по-видимому, стала в его время достойной царской резиденций.

После 25-летнего царствования престарелый Тахарка сделал в 663 г. до н.э., быть может, не вполне добровольно своим соправителем сына Шабаки по имени Тануатамон, которого он поставил над Верхним Египтом. Тануатамон, вероятно, имел свою резиденцию в Фивах, где всё ещё правил Монтуемхет, глава Фиванского княжества, в то время как сам Тахарка, утомлённый неравной борьбой с Ассирией, уже давно удалился в Напату. Он пережил назначение Тануатамона лишь на год и умер в 663 г. до н.э., после чего его соправитель поспешил в Напату, чтобы начать царствовать единолично. Ранее этих событий Тануатамон имел вещий сон, предсказывавший ему, что он будет царствовать не только над Югом, но и над Севером, и, следуя этому предсказанию, он немедленно напал на Нижний Египет (663 г. до н.э.). Всё произошло так же, как в дни Тахарки. Верхний Египет принял его с ликованием, и вплоть до Мемфиса он не встречал сопротивления. Ассирийский гарнизон и также, без сомнения, несколько властителей Дельты, весьма боявшихся теперь своего ниневийского владыки, дали ему сражение, но он разбил их и затем взял Мемфис. Нехао из Саиса, вероятно, пал на поле битвы, и, согласно Геродоту, его сын Псамтик (Псамметих) бежал в Сирию. Гордый своим триумфом Тануатамон немедленно послал часть добычи в Напату, приказывая возвести там новые храмовые постройки. Но ассирийские вассалы в Дельте ввиду неизбежных последствий не смели перейти на сторону эфиопского царя, поэтому он двинулся на них, но не мог ни вызвать их на бой, ни взять их городов. Когда он вернулся в Мемфис после этой бесплодной попытки, к нему всё же явились несколько властителей Дельты и изъявили покорность, но, без сомнения, в такой форме, которая не исключала их зависимости от ассирийского владыки.

Довольствуясь одной лишь видимостью господства в Нижнем Египте, Тануатамон во исполнение своего божественного видения поселился как фараон всего Египта в Мемфисе. Между тем, при первом известии о его отбытии из Напаты, ассирийские офицеры, стоявшие в Дельте, со всей поспешностью отправили в Ниневию извещение об этом Ашшурбанипалу, и в 663 г. до н.э. армия великого азиатского владыки в последний раз изгнала эфиопского царя из Нижнего Египта. Ассирийцы преследовали его вплоть до Фив, и, когда он постыдно ретировался ещё дальше на юг, они разорили и разграбили великолепную столицу некогда славного Египта¹³⁴. Чудные священные изображения, пышная ритуальная обстановка и принадлежности культа, которыми снабдил храмы набожный фиванский князь Монтуемхет, стали добычей алчных ассирийских солдат, причём «два огромных обелиска из блестящего серебра, весом в 2500 талантов, украшение храмовой двери», которые они увезли с собою в Ниневию, свидетельствуют о богатствах, всё ещё принадлежавших храмам в этой уже давно опустошённой стране. Известие о разрушении Фив распространилось по всём окрестным народам.

Когда пророк Наум возвещал 50 лет спустя грядущее разрушение Ниневии, в его памяти всё ещё свежо было предание об опустошении Фив, и он говорил, обращаясь к обречённому городу: «Разве ты лучше Но-Амона (Фив), расположенного между реками, окружённого водою, валом которого было море, и море было стеной его? Эфиопия и Египет были её силой, и она была бесконечна; Пут и Лубим приходили на помощь тебе, но и он переселён, он пошёл в плен: даже и младенцы его разбиты на перекрёстках всех улиц, а о знатных его бросали жребий, и все вельможи его окованы цепями» (Наум, 3:8–10). С этого времени почитаемый город неуклонно приходил в упадок, и его великолепие, подобного которому не встречалось ни в одном городе Древнего Востока, постепенно меркло. Для него наступили века медленного разрушения, но, несмотря на это, даже и до наших дней сохранились там величайшие из руин древнего мира.

Удаление Тануатамона в Напату означало конец эфиопского владычества в Египте. Последнее носило на себе характерные черты слабого и бесславного источника, из которого оно возникло. Явившись из отдалённейших пределов Верхнего Нила, эфиопы пытались сыграть царственную роль и желали вмешаться в международную политику Западной Азии. В то время, как Ассирия главенствовала на Востоке и не было нигде соперника, достойного противостоять ей, можно было ожидать, что исторический народ Нильской долины на равных примет вызов и воспротивится её дальнейшему возвышению. Такая задача стояла перед эфиопами. Но никогда не существовало царей, так мало ей отвечавших, как они. Бессильные спаять нацию в одно целое, они сражались как попало против ассирийцев, и каждая их попытка остановить движение грозной армии свидетельствует об их слабости и бездарности. Только один раз, по-видимому, справился Тахарка с внутренними затруднениями и на краткое время остановил победоносное наступление Эсархаддона. Но непобедимый ассирийский царь быстро сломил сопротивление царя эфиопов, и Тахарка нашёл бесславную безопасность на Верхнем Ниле. Одним словом, Ассирия, покоряя Египет, ни разу не встретила в нём великой державы, ибо несчастные обитатели Нильской долины не имели над собой сильного правителя, которого они напрасно ожидали в продолжение бесславного владычества эфиопов.

Удалившись в Напату, эфиопские цари уже больше не делали ни одной попытки подчинить царство в нижнем течении реки и посвятили своё внимание развитию Нубии. Со смертью живших в ней египтян, на место которых уже не являлось других, занесённый в страну египетский язык начал быстро исчезать, и Нубия впала в полуварварское состояние. Теократический характер управления становился всё более и более заметным, пока, наконец, царь не стал простой игрушкой в руках жрецов, по приказанию которых он должен был даже лишать себя жизни и уступать своё место другому эфемерному правителю, на котором останавливался выбор жрецов. Несмотря на то, что прежние цари обстроили и украсили Напату, их преемникам пришлось перенести царскую резиденцию выше по течению реки. Первый толчок в этом направлении, без сомнения, был дан кампанией Псамтика (Псамметиха) II против Нижней Нубии в начале VI столетия.

Во всяком случае, в это время царство начало расширяться в южном направлении. Богатые земли по Голубому Нилу, из числа которых важнейший участок был известен арабским географам под названием Алоа, были присоединены к Нубийскому царству. От Напаты их отделяли верхние пороги. С возникновением торговых сношений с югом и развитием новых приобретений царская резиденция была перенесена выше порогов, и около 560 г. до н.э. нубийские цари водворились в новой столице, известной грекам под названием Мероэ. Оставляя в стороне другие факты, уже одно поражение в 525 г. до н.э. армии Камбиса, шедшей на Нубию, которое нанёс эфиопский царь Настесен, показало всю целесообразность использования труднопроходимой области порогов в качестве заграждения столицы от врагов с севера. После того, как нация углубилась на юг, она была совершенно отрезана от соприкосновения с северным миром. Далёкую Эфиопию окутало марево легенд, благодаря чему в греческой истории она прославилась как страна чудес и как родина египетской цивилизации. Египетский язык и иероглифы, которыми цари пользовались до тех пор для своих записей, постепенно исчезли, и в начале нашей эры местный язык стал, наконец, записываться письменами, до сих пор ещё не разобранными. Когда спустя одно или два столетия после римского завоевания Эфиопское царство пришло в упадок и распалось, северные его части были захвачены дикими полчищами блеммиев, проникших с севера, тогда как на юге его сменило христианское царство Абиссиния, возникшее в IV в. н.э. у истоков Голубого Нила и сохранившее наименование своего древнего предшественника.