Авраам и Сарра в стране фараонов

История великих людей часто переходит в историю их испытаний. История патриарха Авраама была таковою по преимуществу. Можно сказать, что она со дней призвания его была вся соткана из актов саморешения глубокой веры отца народов и тех терний, которые постоянно вонзались и вплетались в его жизнь на пути его приближения к Богу. И вынужденное путешествие Авраама из обетованной земли в страну фараонов должно быть рассматриваемо именно с этой же точки зрения. Оно было «продолжением очистительных искушений»¹, начавшихся для патриарха Авраама в Халдее.

Бог, выражаясь поразительно образным языком Златоуста, в конце концов «разогнал бурю и произвел тишину»². Но человек должен был показать, что он не смалодушествовал и во время бури испытаний. Таким человеком и был Авраам, оставивший Халдею и занявший в Ханаане свободную от других поселенцев часть ее³. Нет никакой необходимости возражать, при этом, против того предположения, что великий патриарх при надвинувшемся голоде вспомнил свою жизнь в Халдее⁴. В сознании переселенцев всегда теснятся думы о первых местах обитания. Мог и Авраам вспоминать плодородную равнину, орошаемую Евфратом⁵. Но нам важно отметить, что при неожиданно обрушившихся невзгодах в Аврааме восторжествовал не человек, вспомнивший прошлое, но избранник Божий, решительно покончивший с этим прошлым и смотревший очами веры в светлое будущее. «И был голод в той земле (Ханаанской). И сошел Авраам в Египет» (Быт. 12:10). Божественный призыв: «пойди из земли твоей, от родства твоего и из дома отца твоего» (Быт. 12:1) оказался, таким образом, сильнее тяготения Авраама к прежней родине, если он испытывал еще его. Он не хочет даже на время голода идти к северу – к берегам Евфрата⁶. Он идет в Египет, а вместе с этим восходит на новую ступень самоограничения по пути духовного совершенствования.

Но если глубоко воспринятый в сознание факт Божественного призвания не позволил Аврааму возвратиться на родину, то и Египет, куда направился Авраам во время голода, не мог стать для Авраама второю родиною. От Ханаана Авраам временно был отодвинут голодом, от Египта же людьми – и, быть может, потому, что он, порвавши связь с обитателями Халдеи, излишне надеялся на людей и на плодородие Нильской долины. Его, уже просветленное живою верою, сознание отказалось от «дома отца» его, но робость и опасение за свое благополучие толкнули человеческую сторону существа Авраама в Египет.

Новейшие библеисты не без основания обращают внимание на то обстоятельство, что Авраам, часто удостоивавшийся Богоявлений и Высших руководственных указаний, не получил, по-видимому, никакого указания относительно своего путешествия в Египет⁷. На пути саморешения Авраам и встречает терние.

Возвышенный чрез личный акт живой веры во время призвания, Авраам научается понимать, что самочинное решение не всегда отвечает Божественному изволению, что верность обетованиям и Божественное всемогущество составляют существенное свойство Божие. Авраам был уже настолько возвышен верою, что мог порвать связь с Халдеей, он был настолько предприимчив и решителен, что мог найти выход из тяжких условий новой жизни, направившись за хлебом в Египет; но он был недостаточно убежден в том, что единственный Источник благоденствия есть всемогущий, верный своим обетованиям, Бог, и что не Бог должен быть в подчинении у человека, а человек у Бога⁸. Это – урок не Аврааму только, но в нем и всему человечеству.

И вот мы видим, что после того, как голод, точно неумолимый «палач, насильно увлек Авраама из пустыни в Египет», «отец верующих обнаруживает в себе обеспокоенного и робкого» человека⁹ как бы отходящего на время в сторону и выдвигающего на свое место достойную жену – Сарру. Ее личным самопожертвованием, рискованным для ее чести, она ограждает безопасность мужа. И не удивительно, что отцы церкви видят в истории путешествия Авраама в Египет повод для особого восхваления добродетельной Сарры¹⁰. В частности, св. Ефрем Сирин определенно характеризует Авраама, убедившего выдавать Сарру не за жену, а за сестру (Быт. 10:11–18), как «человека». «Авраам сказал это как человек» – выразительно говорит он¹¹. Митрополит Филарет развивает и поясняет эту мысль. Он говорит, что человек «остается сух и бесплоден, алчен и жаждущ» «на внутреннем пути веры» «после того, как благодать как бы перстом показует ему землю обетования – внутреннее царство Божие и скрывается паки». Авраам, выражаясь языком Филарета, желал найти для себя пищу в Египте и душа сделалась пленницею суеты¹². И если «ловец по словам блаж. Феодорита не насладился добычею своею лова¹³ (ср. Быт. 12:17), то в этом мы видим, как Божественное милосердие исправляет человеческие саморешения и деяния.

Такова внутренняя сторона истории путешествия Авраама в Египет во время голода.

Но библеист может отметить здесь и некоторые другие интересные подробности.

Так, мы видим, что уже в далекие времена Авраама ограждалась чистота брака¹⁴ и честь супруги и что даже в среде египтян не безразлично относились к женщинам (Быт. 12:17–18), состоявшим в браке. Поэтому Авраам прибегает к хитрости, убеждая Сарру выдать себя за сестру, а не за жену¹⁵, какой она была для него по-преимуществу. В этой подробности мы находим очень определенное и важное указание на то, что уже в отдаленную эпоху патриархальной истории Израиль, в лице своих предков, имел высокое представление о правах законной супруги, чего не хотят признать некоторые историки¹⁶.

Предлагая данный для характеристики Авраама, как испытуемого человека, и отмечая попутно наличие уважения к жене в патриархальные времена, история путешествия этого избранника Божьего в Египет имеет и особое значение для общей истории.

Перед нами в истории отдельной личности впервые открывается завеса над целой монархией – над Египтом. Wellhausen назвал историю Авраама «легендою»¹⁷ и все-таки эта легенда сберегла, по нему, в имени «отца верующих» «не пустое имя», а «живую фигуру», «прототип истинного израильтянина»¹⁸. Но мы не сомневаемся, что новейшие данные египтологии возвратят Авраама на его определенное историческое место и покажут, что у этого патpиаpxa нельзя отнять той славы великого исторического деятеля, которую иронически хочет отнять у него Wellhausen¹⁹. Более поздний исследователь данных Библии проф. Duff, расчленивший, подобно Wellhausen'у, историю Авраама на иеговистические и элогистические фрагменты, хотя и пытается подорвать доверие к первоначальности библейской истории Авраама, однако он должен был сознаться, что в сказании об Аврааме мы соприкасаемся с личностью какого-либо древнейшего вождя²⁰ и что поток преданий об Аврааме вытекал из тех древних времен, в которые жил отец верующих²¹, точнее, из того «доисторического времени», когда еще не было мертвого моря²². Все эти замечания похожи на невольное отступление армии противника пред несокрушимой твердыней, которою является в данном случае Библия.

Оставляя в стороне многочисленные сказания о путешествии Авраама в Египет, имеющиеся не только в раввинистической литературе, но и в халдейских и мусульманских преданиях²³, мы обращаемся к тем пунктам этого частного момента из истории Авраама, которые могут быть разъяснены на основании данных египтологии.

Мы не останавливаемся при этом на бездоказательных сближениях библейского Авраама с богами египетского пантеона²⁴. Все эти сближения патриархов с богами древнего языческого миpа покоятся на предположении, что в лице них мы имеем своеобразную индивидуализацию общих всем народам мистических представлений израильтян, создавших для своей истории особых исторических героев. Данные же египтологии решительно говорят, что подробности истории патриархов, а в данном случае, и подробности путешествия Авраама в Египет представляют из себя подлинную историческую правду.

Следовательно, данные египтологии говорят против основоположения представителей отрицательного направления, превращающих исторических персонажей Ветхого Завета в языческих богов и мистических героев.

И прежде всего, сам факт путешествия Авраама в Египет находит для себя многочисленные исторические параллели. Мы знаем, что кочевники Синайского полуострова неудержимым потоком прорывались чрез северо-восточную египетскую границу. Так, уже во времена фараонов XII-й династии, т.е. приблизительно во времена Авраама²⁵, в Египет приходило семитическое племя в количестве 37 человек. Разноцветные одежды пришельцев, невольно заставляющие библеистов вспомнить разноцветную одежду Иосифа (Быт. 37:3), дали основание даже для того предположения, что египетские Бенихассансгие гробницы, где найдено было упомянутое изображение, увековечили событие путешествия в Египет Авраама или братьев Иосифа²⁶. При этом авторитетные египтологи, как, например, Heyes²⁷, приводят бесспорные свидетельства памятников Египта о том, что уже в дни Авраама Египет считался мировою житницею, где и Авраам, недавний обитатель Халдеи, мог найти для себя пропитание.

В полном соответствии с данными египетской истории находится и сообщение Библии о пережитых Авраамом в Египте личных невзгодах. «И было, когда пришел Авраам в Египет, Египтяне увидели, что она (Сарра) женщина красивая; увидели ее и вельможи фараоновы и похвалили ее фараону; и взята она была в дом фараонов» (Быт. 12:14–15). Таким образом, жена Авраама, выданная за сестру, как прекрасная иностранка²⁸, была доставлена в гарем властелина Египта. Ясно, что опасение Авраама за свою участь и за судьбу своей жены имело определенные основания. Очевидно, Авраам хорошо знал то, что недавно только узнали историки и египтологи, делающие теперь замечания об особенном тяготении обитателей Нильской долины и их фараонов к женщинам-иностранкам. Иностранки и в частности азиатки были для египтян идеалом женской красоты²⁹.

До нас сохранилась интересная дипломатическая переписка фараона Аменхотепа III (греч. Αμενχοτέπ) жившего почти за четырнадцать столетий до Рождества Христова, с вавилонским царем Кадашман Харбе. Из нее мы узнаем, как настойчиво желал повелитель Нильской долины, что бы ему была прислана в гарем вавилонская царевна³⁰. Тот же фараон Аменхотеп был женат на дочери царя Митанни³¹. А однажды этот фараон получил оригинальный дар от Сатарны – князя страны Нехарина, именно его дочь и 317 девиц, которые составляли собою цвет придворных красавиц³². Это обстоятельство так обрадовало фараона, что оно увековечено было для потомства на одном скарабее³³. Об одном египетском принце времени фараона Рамзеса II-го Са-Менту известно, что он был женат на семитке. Подвластный Египту правитель Иерусалима Абди-хеба, напоминая в одном письме на имя египетского фараона о своей верности ему, вспоминает, между прочим, как он послал однажды ему в подарок 21 рабыню³⁴. В известной сказке «О двух братьях» сообщаются подробности о приключениях с женой Бети, очень напоминающие историю с Саррой в Египте. Чародеи доложили однажды фараону, что они нашли локон женских волос, который по их предположению должен принадлежать дочери бога Фра-Гармахиса. Фараон приказал отыскать прекрасную обладательницу локона и употребить для этого силу, если бы кто вздумал оказать препятствие при выполнении воли фараона. И действительно, обладательница локона была найдена и доставлена в гарем фараона, после чего муж ее терпел разные злоключения³⁵.

Особенно интересная параллель к истоpии путешествия Авраама в Египет имеется в одном иератическом папирусе, находящемся в Берлинском музее. В нем рассказывается, как надсмотрщик за рабочими отнял у одного из них осла. Потерпевший пожаловался главному смотрителю, который счел нужным доложить о произошедшем фараону Небка-ра (XI-я династия). Назначено было расследование. В результате фараон отдал, быть может, неожиданный для потерпевшего приказ: «жена и дети его (рабочего) да будут царскими... И пусть возьмут на свое неустанное попечение... работника». И далее текст папируса сообщает о количестве хлеба и пива, доставлявшегося работнику и его жене. Следовательно, как и в истории Авраама, жена работника поступает в распоряжение фараона, а ее муж вверяется попечению придворных³⁶.

В одном тексте, найденном в пирамидах, имеется сообщение о том, что фараон V-й династии Уна произвольно отнимал женщин, «когда им овладевало желание иметь какую-либо женщину»³⁷. Правда, последнее сообщается в тексте религиозного содержания, однако, можно думать, с уверенностью, что в нем увековечено именно то, что имело место в социальной жизни еще в древнейшую эпоху египетской истории.

В свете этих данных приключения Авраама в Египте, о которых сообщается в 12-й главе книги Бытия, получают свое историческое обоснование и полную выразительность.

Авраам, опасавшийся за свою судьбу, мог, следовательно, иметь достаточный основания для своих опасений.

Не лишено определенного исторического содержания и сообщение Библии о негодовании фараона на Авраама за то, что последний выдал свою жену за сестру. Хотя нравственность египтян и была не особенно высока³⁸, однако, как видно из «Книги мертвых», прелюбодеяние с замужней женщиной считалось тяжким грехом³⁹. Пусть даже фараоны не связывали свои решения сознанием греховности подобных актов, но, очевидно, вразумление Божее «тяжкими ударами»⁴⁰ заставило современного Аврааму фараона обратить особое внимание на его, хотя бы невольный, грех.

Общее название властелина Египта современного Авраама «фараоном» – египетское :

без определенного имени, характерное вообще для Пятикнижья Моисеева, является также показателем того, что мы имеем в данном случай дело с подлинною историею, так как в древних литературных памятниках властелин Египта часто называется просто фараоном⁴¹.

Долгое время наиболее спорным пунктом истории путешествия Авраама в Египет считался вопрос о дарах фараона Аврааму. «И Аврааму хорошо было ради ее (Сарры); и был у него мелкий и крупный скот и ослы, и рабы и рабыни, и лошади и верблюды» (Быт. 12:16).

Один экзегет первой половины XIX-го столетия⁴² довольно самоуверенно заявил, что «Бытописатель назвал животных своей страны, которых Авраам не мог получить в подарок в Египте». В частности, он утверждает, что в 16 ст. 12 гл. кн. Бытия не говорится о лошади, а, между тем, лошади, но нему, водились во множестве в долине Нила. А овцы и верблюды, как дары Аврааму, напротив, были весьма редки в Египте⁴³. Не терпели, будто бы, египтяне и ослов из-за нх окраски⁴⁴.

Но уже первый авторитетный египтолог Ebers показал всю «неосновательность» общих критических приемов этого экзегета⁴⁵, так как все утверждения последнего оказались беспочвенными предположениями, в корне исправляемыми серьезными данными египтологии.

Таким образом, точная наука – за Библию, а не против нее.

И действительно, нам хорошо известно теперь, что мелкий скот (צאז т.е.овцы и козы) был в изобилии в Египте. Овцы (егип.

– sua или, как читают некоторые, sau) уже встречаются на памятниках древней империи. Изображения овец на египетских памятниках воспроизведены Lepsius'ом⁴⁶. Известно также, что в Египте был чтимый бог Хнум, который всегда изображался с головой барана. В текстах пирамид упоминается о разных породах овец⁴⁷. Среди овец была известная в древности и особая порода овец с жировыми наростами на задней части⁴⁸.

Козы также были известны в Египте с глубокой древности⁴⁹. Геродот упоминает даже о принесении египтянами в жертву коз⁵⁰.

Был в изобилии в Египте и крупный рогатый скот⁵¹.

В многочисленных памятниках пирамид и Бенихассанских гробниц имеются изображения стад ослов⁵², которые были известны также в Египте еще во времена древней империи⁵³. Богатые египтяне имели их иногда по нескольку сот. Таким образом, осел, до этого часто встречающиеся в Каире и Александрит, был известен в Египте, как выносливое животное, и во дни Авраама. И современные насельники Египта, считающие, вопреки европейцам, сравнение с ослом⁵⁴ за комплимент, очевидно, восприняли от древних обитателей Нильской долины симпатии к этому выносливому животному.

Наиболее спорным является вопрос о верблюдах, которые упоминаются в 12 главе книги Бытия в числе подарков фараона Аврааму.

Мы должны признать, что часто встречающиеся в наши дни в Египте верблюд нигде не изображается на памятниках Египта. Но для разрешения вопроса о существовании верблюдов во дни Авраама имеет немаловажное значение следующее обстоятельство. Известно, что верблюды были в Египте во времена Птоломеев. Верблюды, запряженные в повозки, были на большом празднике, данном Птоломеем Филадельфом⁵⁵. Однако, и от этого времени не сохранилось ни одного памятника, на котором было бы изображение верблюда. Далее, во время воинских походов и битв с неприятелями и в частности с бедуинами Синайского полуострова египтяне могли видеть, несомненно, это животное. Но и на картинах, воспроизводящих сцены сражений египтян, мы не видим верблюда. Очевидно, было какое-то особое побуждение и, как полагает египтолог Heyes⁵⁶, религиозное, по которому египетские художники и скульпторы не решались увековечивать на памятниках верблюда⁵⁷. Таким образом, очень внушительное по величине вьючное животное – верблюд, надо полагать, было хорошо известно древнему Египту, но только оно не изображалось на памятниках – так же, как не изображались на них, например, и куры, разводившиеся египтянами всех времен, но нигде не встречающиеся на памятниках⁵⁸.

Итак, отсутствие изображения верблюда па памятниках Египта не говорить против того, что он мог быть в Египте в дни Авраама. И если бы мы нашли какие либо положительные доказательства, – которых, надо заметить, нет в наличности, – что верблюд не был излюбленным животным египтян и не разводился ими, то фараон, менявшийся дарами с иностранными царями и палестинскими князьями, мог получить верблюдов в дар и. в свою очередь, наградить ими иностранного гостя, которому предлежал далекий путь в Ханаан и которому верблюд был знаком и полезен.

Мы не решаемся делать положительных выводов на основании прочитанного египтологами слова

– kamäaair⁵⁹, читаемого египтологом Ebers'oм⁶⁰, как «kamaal», что в свою очередь созвучно еврейскому גָמָל – верблюд. Точное значение этого слова до сих пор еще не установлено. К тому же, если бы мы и признали указанный иероглиф эквивалентом к евр. «גְמַלִּים», то из одного этого упоминания о верблюде мы не могли бы сделать серьезных выводов. Но мы не можем не отметить того обстоятельства, что в Египте были найдены кости старинного представителя верблюда – «camelis sivalensis»⁶¹. Все эти соображения дают полное право признать, вместе с авторитетными библеистами и египтологами⁶², что верблюды издавна были в Египте. Были они и во дни Авраама.

И если вышеупомянутый нами экзегет (Bohlen) нашел «пробел» в перечислении подарков фараона Аврааму, среди которых не упоминается о лошади, то этот-то мнимый «пробел» и является одним из многих показателей подлинности и первоначальности Моисеева бытописания и в частности истории путешествия Авраама в Египет. Египтологи установили, что лошади стали разводиться в Нильской долине со времени гиксосов, владычествовавших в течение нескольких столетии над Египтом⁶³.

Бытописатель знал, несомненно, что лошади были в Египте во времена Иосифа и он упоминает о легких конных колесницах времени сына Израиля⁶⁴, но он хорошо знал также и то, что их не было во дни Авраама – до времени гиксосов, почему лошади и не упомянуты у него в числе даров Аврааму.

В этом пункте дается, таким образом, поразительное подтверждение точности Моисеева бытописания.

Здесь правда истории отражает неправду представителей рационалистической критики.

Здесь же, при свете данных египтологии, делается определенное указание на то, что при установке общей исторической перспективы для времени Авраама Библия может не без основания утверждать, что Авраам пережил тяжелые невзгоды именно в историческом Египте, и пережил их здесь еще до времени господства в нем гиксосов.