Речь при погребении Киевского митр. Арсения

Речь, сказанная при гробе, в Бозе почившего высокопреосвященнейшего Арсения, митрополита киевского и галицкого, ректором академии Филаретом, епископом уманским, 9 мая 1876 года

Поручено мне, почивший Архипастырь, сказать Тебе последнее слово от любимого и покровительствуемого Тобой учебного заведения.

Шестнадцать лет Академия жила мирно и счастливо под твоим архипастырским руководством, и отеческим попечением. Много времени потребовалось бы, чтоб начислить и изобразить все твои достопамятные заслуги, как для религиозного просвещения вообще, так и в частности, для нашей духовной науки; Академия скажет о них в свое время. А теперь, с стесненным скорбью сердцем, стоя у гроба твоего, не можем умолчать об одном, что особенно приятно и дорого было для нас во все время твоего пребывания с нами, о твоей любви к нашему делу и к нам самим.

Рано сошедши с ученого и учебного поприща на более широкий и многодельный путь иерархического служения церкви, Ты никогда не оставлял посвящать свои досуги умножению своих научных знаний, и сам входил в исследование и изучение многих предметов, указываемых духовными нуждами, управляемых тобой, паств. Вступив на паству киевскую уже в преклонные годы своей жизни, Ты показал себя пред нами служителем веры, обладающим обширными и разносторонними сведениями, особенно в тех предметах, которые входят в круг нашего учения. Будучи свидетелями последней шестнадцатилетней твоей деятельности, мы постоянно удивлялись сколько неутомимо – труженической твоей работе по делам обширного и многостороннего управления паствой, столько же и тому неослабному вниманию, с каким Ты неопустительно следил за движением мысли в области религиозно-научной. В беседе с Тобой трудно было указать на какое-либо новое произведение, касавшееся веры и судьбы Христовой церкви, с которым бы Ты не был уже знаком и о котором не был бы готов дать свое суждение. Как опытный и зоркий служитель веры, Ты был строг в охранении ее от измышлений человеческого суемудрия, но, в тоже время, глубоко сознавал, что успех православной веры много зависит от безостановочного движения мысли, образовательной и образуемой по законам строго научного мышления. И желая, по возможности, содействовать постоянному преспеянию духовной науки, Ты дал Академии щедрое пособие на издание сочинений, могущих служить к утверждению православной веры и церкви. Находя в Тебе такое сочувствие к нашему делу, мы чувствовали себя ободренными и крепкими в работе нашей. Нам приятно было трудиться на поле науки, потому что в маститом и высокосановитом служителе веры, мы видели для себя и пример, и сочувствие, и руководство, и помощь.

Сочувствуя искренно нашему делу, Ты всегда показывал благорасположение и к подвизающимся в нем. Усматривая посильный труд наш, с охотой всегда вызывался на поощрение его; с участием входил в материальные нужды наши и спешил удовлетворять им, призывая на помощь подведомые Тебе силы и средства. Но особенно памятно для нас твое простое, снисходительное, приветливое обращение с нами, когда мы видели Тебя среди нашего общества, приближавшее каждого из нас к Тебе, допускавшее возможность всякому прямо и открыто высказывать пред Тобой свои воззрения и желания. Не замечали мы в нем ничего принужденного и рассчитанного; напротив, нам виделось, что оно было выражением сердечной потребности твоего духа, искавшего стихии сродной для твоей просвещенной мысли и доброго чувства. Оставаясь между нами долее урочного твоего времени, видимо показывал Ты, что в нашей братской семье находил приятный отдых от неусыпных трудов своих. Не пастыря только, но пастыря – друга видели мы тогда в Тебе и чувствовали, что мы не рабы, которые не ведают, что творит господин их (Ин.15:15).

В твои дни, Академия праздновала пятидесятилетие своей обновленной жизни. Как нежно любящий отец, сочувствующий радостям своих детей, Ты поспешил тогда к нам с помощью, чтобы торжество наше сделать наиболее светлым и веселым. И затем, когда оно совершилось, Ты принимал в нем самое живое участие. Живо помним этот светлый, полный благости старческий лик твой, на котором сияла внутренняя твоя радость за нас, когда нам приносились отовсюду приветствия и благожелания; помним эти дрожащие уста, из которых слушали мы с вниманием заветное Слово твое; помним эту руку, которой Ты, преисполненный благожеланий нашему заведению, благословлял нас и от своих щедрот подавал нам богатую лепту на будущие нужды духовной науки нашей.

Был и у Тебя твой праздник, праздник славного, полувекового служения твоего церкви. Праздновал Ты его у Себя, в стенах твоей обители. Но когда почтительное усердие предложило с своей стороны ознаменовать свое сочувствие к Тебе особым празднеством, Ты высказал желание, чтобы оно совершилось – ни где, как в стенах нашей обители. Такое твое желание не осталось для нас загадкой. Среди самого торжества, Ты пред всеми говорил тогда нам: «всякий раз, когда бываю среди вас в стенах сей обители, нахожу особенное удовольствие и выношу отсюда воспоминания приятные и приобретения полезные».

Не забыты твоим благосердием и питомцы нашей школы. Не те только, которые были при Тебе, но и те, которые будут после, пока существует Академия, будут знать о Тебе, видя среди себя товарища, носящего твое имя и получающего высшее духовное образование на средства, Тобой дарованные.

Пользуясь такой твоей любовью, Академия всегда чтила Тебя, как доблестнейшего архипастыря-отца и ныне, в час вечной разлуки с тобой, с признательным сердцем приносит тебе искреннее, глубокое благодарение за те чувства и отношения, за те советы и наставления, за те благодеяния и щедроты, которыми она осчастливлена Тобой.

Может быть – и без сомнения, было, – проницательный взор твой иногда усматривал в нас что-либо недостойное твоей любви, примечал нечто стропотное в сердцах наших, о чем скорбела, любящая нас, душа твоя. Прости, благосердный отец наш, прости наши немощи, погрешности, недостатки, какие замечал в нас. Прости нас, если когда-либо словом или делом причиняли огорчение душе твоей.

Не ради себя любил Ты нас, но ради Того, которому с юных дней самоотверженно посвятил себя, за славу которого ревновал и подвизался всю жизнь свою, и во имя которого старался соблюсти нас. Имея дерзновение пред престолом Всевышнего, молись о нас, Святитель Божий, чтобы Он выну сохранял нас в истине, в правде и святости, и чтобы в нашем святилище духовной науки никогда не оскудевал чистый и ясный свет веры Христовой.

Помня твою любовь к нам, мы навсегда сохраним имя твое в сердцах наших и передадим сию грядущим поколениям. Академия впишет его в вековые скрижали свои вместе с именами незабвенных благодетелей своих, достославных иерархов киевских и пока будет жить, не перестанет молиться о упокоении души твоей в обители Отца небесного.