Военное духовенство в борьбе России с Наполеоном

Наступает столетняя годовщина «двенадцатого года». Есть, что вспомнить русским людям, русской земле. Это был год борьбы с сильным, отважным, победоносным неприятелем; это был год спасения России, год ее возвеличения и славы. В годину страданий, постигшую тогда русскую землю, проявилась великая душа русского народа, христиански настроенная, кроткая и терпеливая, но в то же время отважная и могучая, не останавливающаяся ни пред какими жертвами, способная к перенесению всяких лишений.

Не русский народ начал, и не русский Царь объявил эту войну. Россия всячески уклонялась от нее, хотя французский император не упускал случая, чтобы обидеть и оскорбить Россию. Наш император Александр I терпеливо сносил все обиды, зная, сколько горя и беды приносит война. В мае месяце 1811 г. Государь, между прочим, говорил французскому послу Коленкуру: «У Меня нет таких генералов, как ваши; Я сам не такой полководец и администратор, как Наполеон; но у Меня хорошие солдаты, преданный Мне народ, и мы скорее умрем с оружием в руках, нежели позволим поступить с нами, как с голландцами и гамбургцами. Но уверяю вас честью, Я не сделаю первого выстрела. Я допущу вас перейти Неман и Сам его не перейду; будьте уверены, что Я не объявлю вам войны, – Я не хочу войны; мой народ, хотя и оскорблен отношениями ко мне вашего императора, но так же, как и Я, не желает войны, потому что он знает ее опасности. Но если на него нападут, то он сумеет постоять за себя». Когда же, несмотря на кротость русского Царя, на незлобие русского народа, Наполеон продолжал отвечать новыми и новыми обидами и, наконец, с войском вступил в пределы России, тогда только Император Александр обратился к народу с призывом защитить «Веру, Царя и Отечество». «Да встретит враг, – говорил Государь в манифесте 6-го июля 1812 г., – в каждом дворянине – Пожарского, в каждом духовном – Палицина, в каждом гражданине – Минина. Благородное дворянское сословие! – взывал Император. – Ты во все времена было спасителем Отечества! Святейший Синод и духовенство! Вы всегда теплыми молитвами своими призывали благодать на главу России! Народ русский! Ты неоднократно сокрушал зубы устремлявшихся на тебя львов и тигров! Соединитесь все, со крестом в сердце и с оружием в руках, – никакие силы человеческие вас не одолеют!».

И русские люди с верой в душе, с крестом в сердце соединились в одну сильную, дружную рать, которую объединяли и укрепляли вера в Бога и надежда на Его помощь, преданность любимому Царю и безграничная любовь к Отечеству. Началась война. Страшно началась, но и славно кончилась эта война.

В немногих словах представим ход ее. 12-го июня 1812 года, без всяких предупреждений и объявления войны, с огромным войском перешел чрез р. Неман, вторгся в русские пределы французский император Наполеон. Воинская слава его, как непобедимого полководца, была известна всему миру. Почти все народы Западной Европы уже были побеждены им и теперь отдали ему свои войска для завоевания России. Только Россия не хотела подчиниться Наполеону, и он двинулся на нас. По человеческому рассуждению, ничто не предвещало добра России. Равного Наполеону полководца не то, что в России – в мире тогда не было. У Наполеона было около 600 тыс. испытанного в боях, уверенного в своем полководце, войска, а у России на границе едва собралось 210 тыс. человек, среди которых немало было необученных и не бывавших на войне. Наполеон быстро пошел вперед. Русские войска на каждом шагу оказывали ему сопротивление, но задержать его не были в силах. Незабвенный полководец наш Барклай-де-Толли составил, и первый стал осуществлять план ведения войны – отступать с войсками перед врагом и постепенно затягивать его вглубь страны. Города, один за другим, занимались французами. Главный вождь всех наших вооруженных сил, великий старец Кутузов, после кровопролитнейшего Бородинского боя, в котором с обеих сторон легло более ста тысяч человек, решил сдать врагу Москву, чтобы здесь приготовить ему гибель. Казалось, настал конец России. Так представлялось по человеческому рассуждению, но Бог судил иначе.

Начались в Москве пожары, партизанская война и война народная, в которой принимали участие помещики, горожане, духовенство и крестьяне не давали покоя врагу; прекратился подвоз съестных припасов; в неприятельской армии ослабла дисциплина; наконец, поднялись непривычные для французов морозы. Наполеон понял, что нельзя ему более оставаться в России: французы повернули обратно, а наша армия, собравшаяся с силами, окрепшая, начала их преследовать. Получилась обратная картина: теперь уже неприятель терпел на каждом шагу поражения; бои под Малоярославцем, Вязьмой, Духовщиной, Красным и Смоленском дорого обошлись французам. При переправе чрез Березину 20 тысяч пленных французов и множество всякой добычи достались нашим. Морозы довершили гибель великой армии. Добравшись кое-как до Вильны, Наполеон бросил войска и ускакал в Париж. Лишь жалкие остатки 600-тысячной французской армии ушли из России, под предводительством маршала Нея; остальные легли на русских полях.

К 15 декабря ни одного вооруженного неприятеля не осталось на русской земле. А 1 января 1813 г. Император Александр начал войну за освобождение Западной Европы от ига Наполеона. Война велась в союзе с другими государствами. Сначала союзники терпели неудачи, но затем счастье изменило Наполеону. В кровопролитной битве под Лейпцигом завоеватель потерпел страшное поражение и удалился вскоре за р. Рейн. Государь перенес войну в пределы Франции, и 31 марта 1814-го года русские войска вступили в Париж, столицу Франции. Наполеон был низложен с престола. Западная Европа освободилась от власти тирана.

Люди маловерные и неверующие во всех делах возлагают надежду на силы человеческие и на слепой случай; но люди верующие убеждены и знают, что, кроме естественных сил, кроме усилий, труда и уменья человека, судьба каждого дела зависит от участия в нем божественной силы, от содействия божественной помощи. Когда придет Господь на помощь, тогда и слабые человеческие силы окажутся могучими, тогда и немудрое человеческое станет мудрым; отступится от человека Господь – не спасет его тогда никакая земная сила, никакая мудрость. Всякий, кто присматривался к собственной жизни, кто следил за жизнью других, тот может найти множество примеров, с несомненностью удостоверяющих, что это – непререкаемая истина, к сожалению, однако, не всеми замечаемая и не всеми принимаемая.

Приложимая к отдельным лицам, эта истина применима и к целым народам. И жизнь народов, несомненно, в руке Божией, и успех их действий, счастье их жизни – в зависимости от воли Божией: при Божьем благословении, при Господней помощи благоденствуют народы; не страшны им тогда враги, не грозны никакие опасности; без Божьей помощи неудачи, лишения и несчастья – удел и самых сильных народов; горе и беды тогда видимо обрушиваются на них. Кажется, мы русские в ближайшем своем прошлом должны были убедиться в этом. Достаточно вспомнить так несчастно закончившуюся р.-японскую войну. Ведь, немала была наша сила; в храбрых и героях недостатка у нас не было, – они не были бы забыты, если б счастливо кончилась война; были у нас и доблестные военачальники, но не было главного с нами – не было на нас видимого Божьего благословения; оттого в самые важные минуты гибли военачальники (адмиралы Макаров, Витгефт, Рождественский); природа ополчилась против нас (ураган 24 февраля, во время боя под Мукденом); нам рисовались несуществующие препятствия и страх (по выражению пророка: «убояшася страха, иде-же не бе страх»), победа, уже одержанная (как под Ляояном) вырывалась из рук. За что и зачем мы наказаны – это тайна. Господь часто «его же любит – наказует»; ведет как отдельных людей, так и целые народы неисповедимыми для нас путями, иногда по тернистому пути, приводя к славе и лишь очищая и исправляя душу народную на этом пути. И, может быть, любовь Божия не находила для нашего блага другого пути, как этот путь страданий и всенародной скорби; но для верующего несомненно одно, что наше поражение, наши неудачи и наши страдания свершились не без воли Божией, не без Божьего попущения.

He без воли Божией прошла и война «двенадцатого года» – так смотрели на нее и Государь, и русский народ, увидев в ней перст Божий, и победу славную приписав не себе, а силе Божией: «Не нам, не нам, а имени Твоему», было выбито на медали в память войны 1812 года.

Эта вера в чудодейственную милость Божию, явленную русскому народу в спасении его от грозного завоевателя, продолжает передаваться от отцов к детям: и до настоящего времени ежегодно, в день Рождества Христова, совершаются во всех православных храмах благодарственные молебствия по случаю «избавления церкви и державы российской от нашествия галлов и с ними двадесяти язык». Потомки в трогательных, полных глубокого смысла, молитвах продолжают славословить Господа за спасение их предков и родной земли.

Сто лет прошло со времени этого величайшего события нашей исторической жизни. Как живые, встают перед нами образы Царя Благословенного, великих полководцев, самоотверженных и доблестных деятелей, потрудившихся в ту пору для родной страны. Вспоминает ныне русский народ славные боевые дела родной армии, подвиги отдельных героев, воодушевление всей Родины... И чем сильней при этом встрепенется народное сердце, чем глубже проникнется народ любовью к почившим героям, удивлением к их делам, чем ярче загорится в нем готовность идти по стопам предков, тем больше будут почтены и прославлены и дела, и герои, тем цельнее и пригоднее для Родины будет торжество, тем плодотворнее оно станет для потомства.

Вспоминая всех, кто с крестом в груди и с оружием в руках шел на спасение Родины, воскрешая в памяти потомков славные образы предков-героев «12 года», нельзя забыть и тех, кто шел впереди воинов бозоружным, но с крестом и в сердце, и в руках, кто живых воинов словом воодушевлял на подвиг бранный, кто умиравшим облегчал словом утешения последние минуты, кто умерших напутствовал благословением церкви в иной мир, – разумеем военных священников, деливших в войну «двенадцатого года» с армией все невзгоды и лишения, вместе с армиею страдавших, вместе подвергавшихся опасностям, утешавших и ободрявших наших воинов пастырским словом и благословением, укреплявших их воинский дух. Военных священников нельзя в юбилейную годовщину не вспомнить, тем более, что подвиги их многочисленны, труды их были огромны, а имена некоторых из них, как Васильковского, Гратинского, уже записаны на страницах истории.

Знаете ль вы, дорогие читатели, что такое священник в полку, что он значит для воинской части особенно в военное время? Отвечу вам на эти вопросы небольшим примером. Дело было в конце июня 1904 г. N. Сибирская дивизия стояла между ст. Кайджоо и Ташичао, по временам входя в столкновение с японцами и выжидая большого боя, о котором сильно поговаривали. В это время, заболел и был отправлен в госпиталь священник последнего по счету полка этой дивизии. На войне не только болезнь, но и смерть того или другого чина – дело обычное: на войне одни сами заболевают, других ранят, третьих убивают, и все это кажется таким простым, естественным. Думается: иначе и быть не может – на то и война, чтобы ранили, убивали. Дешева на войне жизнь человеческая.

– А слышали? капитан Р. тяжко ранен!

Иль:

– Полковник-то Н... убит! Этак его хватило снарядом... Ни слова не промолвил!..

Да если прибавят: «Жаль, хороший человек и вояка был», – то этим дело и закончится. Привыкают на войне к горю, к страданиям, к смерти, и мысль, что такой-то незаменим, как будто странною начинает казаться: знают все, что убьют одного, на его место станет другой. Перестают верить, что существуют люди незаменимые.

Дня через два, – помнится, 28 июня, – встречаю полковника Л., командира полка той же дивизии¹. Полковник – образованнейший человек, окончивший военную академию, много читавший, много думавший, многое видевший и переживший. В бою под Вафангоу он проявил безумную храбрость. Веря в судьбу («Суждено – убьют, как не берегись; не суждено – везде цел будешь», – говаривал он), он не признавал опасности; в боях – а он участвовал во всех боях с японцами – всегда бывал впереди всех; чем страшнее были минуты боя, тем он казался спокойнее, и это производило удивительное впечатление на его подчиненных. Я глубоко уважал этого воина за его храбрость, за его рыцарскую прямоту и честность, за его знания и любовь к делу.

– Какое несчастье для N. полка! – нервно заговорил полковник, протягивая мне руку.

– Что такое случилось? – спросил я, не догадываясь, о чем идет речь.

– Да как же, разве не слышали? Священник М. заболел, увезли в госпиталь... и, говорят, безнадежен. – Речь полковника была такой необычной, что я сразу не нашелся, что ответить. А он продолжал:

– Да, большое несчастье! Как остаться полку без священника? С кем помолиться? Кто будет причащать раненых, хоронить убитых? Кто в бою словом Божьим поддержит солдата? Неладно у нас, что нет в дивизиях запасных священников, которые тотчас заменяли бы убывших. Страшно в военное время оставлять полки без священника.

Глубоко запали мне в душу слова полковника. Начал я разбираться в своих прежних наблюдениях, начал еще внимательнее следить за работой на войне – своей и других священников; начал прислушиваться и присматриваться к влиянию пастырей на жизнь и дух войска, к отношениям военных чинов к деятельности священника и пр., и пришел я к твердому убеждению, что дело священника на войне – огромное дело, что для воинской части никто не заменит священника на войне.

Русский народ глубоко верует в Бога. Если отдельные люди и теряют веру, заглушают в себе порывы веры, то весь народ не может отрешиться от веры, – это было бы противно природе человеческой. В трудные минуты, особенно в минуты смертной опасности, как на войне, потребность веры живо ощущается и такими людьми, которые, казалось, до того времени жили без веры. Верующему же человеку тем более хочется сильнее помолиться Богу, чтобы Господь укрепил силы, помог выполнить долг, защитил, спас от опасности. Верующему человеку хочется в такие минуты увидеть пастыря, открыть ему душу свою, принять его благословение, помолиться вместе с ним.

Русский солдат не страшится смерти, но боится умереть без причастия, быть зарытым без церковного погребения. Если же при части имеется священник, солдат тогда спокоен, зная, что батюшка примет его последний вздох, крестом благословит его в могиле. И надо было видеть те признательные лица, надо бы слышать те трогательные слова благодарности раненых, умиравших, которые приходилось видеть и выслушивать каждому священнику, напутствовавшему на войне – на перевязочных пунктах и на полях сражений наших страдальцев-воинов, чтобы понять, оценить, как важен и нужен пастырь на войне.

А когда священник благословляет крестом полк, идущий в бой, иль когда во время боя обойдет под градом пуль и снарядов свою часть: ободрит одних, утешит других, спокойно побеседует с третьими, – как сразу подымается дух войска. Дорого это для солдатиков!

– Зачем, батюшка, ходишь, – бывало, скажут, – не ровен час – шальная угодит, ты, ведь, у нас один.

А сами так радостны и довольны, что побывал у них батюшка...

Случаются в полках и тяжелые минуты, бывает, что дрогнет полк. Далеко ли до беды?.. Но если священник тут, да еще станет впереди с крестом, да про Бога, про долг полку вспомнит, – сразу отлетят и страх, и робость, и полк опять на своем месте, опять он – отважный и грозный для врага.

Бывают на войне и печальные случаи малодушия, трусости и всякой распущенности. Суду предоставить решение дела – засудит суд. А батюшка ласково, осторожно подойдет, укорит, обличит, погорюет. Глядишь, и исправился человек. Много бывало и таких случаев.

Наши войска далеко не всегда совершенством оружия, военным искусством превосходили войска тех народов, с которыми им приходилось сражаться и, однако, прошлое наших войск покрыто великой славой. He оттого ль они побеждали, что были всегда сильны верой в Бога, духовной мощью, связью с своими духовными пастырями и помощью этих пастырей: их молитвой, утешениями и наставлениями.

Так и в годину «двенадцатого года», закончившуюся славной победой наших войск над непобедимым полководцем, славу победы нужно отнести не на долю только доблестных наших военачальников и их храбрых войск, часть ее надо приписать и священникам, служившим в армии.

Конечно, история не сохранила ни тех молитв, которые вместе с войском и за войско возносили к Господу военные пастыри, ни тех слов и наставлений, которыми укрепляли и ободряли они многострадальных борцов за Родину. История не перечислит ни тех мук душевных, которые вместе с отступавшими войсками переживали военные пастыри, когда превосходивший и числом, и искусством неприятель забирал, один за другим, русские города, приближаясь к сердцу России – к Москве, ни тех бессонных ночей, голодовок и смертных опасностей, которые они охотно делили с пасомыми. Большинство подвигов, нередко беспримерных по высоте христианского самоотвержения и глубокого понимания своего долга, совершенных военными пастырями в знаменитую войну, как и во все другие войны, останутся неизвестными для мира, так как совершаются-то такие подвиги сплошь и рядом, неприметно для человеческого глаза, при свидетелях, отходящих в иной мир и не могущих никому в этом мире поведать о них, пастырская же скромность запрещает самому герою-пастырю разглагольствовать о делах своих.

Тем ценнее имеющиеся у нас сведения о подвигах военного духовенства в войну 1812 г., заимствованные не из рассказов, передающихся из рода в род, могущих подвергнуться искажениям и преувеличениям, а из бумаг и деловых документов, рисующих подвиги, на основании свидетельств очевидцев – военных начальников.

Правда, сведения эти кратки, отрывочны, но все великое, возвышенное – просто, и для изображения истинного подвига, нет нужды прибегать ни к лишним краскам, ни к лишним словам – он сам говорит за себя.

В народном воображении герой – военный священник, обыкновенно, представляется идущим в разгар сражения впереди полка, с крестом в руках, и своим словом и примером увлекающим солдат в решительный бой со врагом.

В настоящее время, когда дальнобойность и скорострельность орудий и оружия доведена до совершенства, атаки и рукопашные схватки отошли на второй план и еще возможны лишь в ночное время, под густым покровом ночи, скрывающим от неприятеля движения бойцов. А вместе с этим и описываемый подвиг священника стал почти невозможным. Днем полку теперь нельзя идти в атаку: неприятельские пулеметы и артиллерия быстро смели бы, уничтожили его. А ночью священнику нельзя идти впереди атакующего полка: полк все равно во тьме не увидит его. Возвышение же священником голоса только выдало бы полк неприятелю и повредило его предприятию.

Но в Отечественную войну 1812 года, не было еще ни пулеметов, ни другого скорострельного оружия; рукопашные схватки были в большом ходу. Сходились враги и начинали разить друг друга мечами, штыками, копьями. Побеждал сильный и храбрый. Слабейший начинал отступать. Вот тут-то и открывалось поле для подвига священника: ободрить упавшего духом, остановить отступающего, сплотить разрозненных, напомнить о долге, Бога в помощь призвать, крестом осенить.

В войну 1812 г., военное духовенство дало множество примеров такого подвига².

Священник Смоленского полка Филипп Добротворский (участник походов и сражений с 1808 г. по 1814 г.), в кровопролитном сражении при г. Лейпциге (1813 г.) с крестом в руках утешал и ободрял воинов, причем сначала был контужен в шею, а потом ранен. Св. Синод наградил его за этот подвиг крестом.

Священник Нижегородского пехотного полка Даниил Захарьевский, участвовавший в Персидском походе, после поражения французов вместе с полком перешел границу и затем принимал участие в нескольких боях с французами. Отличаясь, по свидетельству военных начальников, большой твердостью духа и мужеством, он с крестом в руках, не страшась пуль и снарядов, обходил войска и изречениями слова Божия воодушевлял сражавшихся на смелый и самоотверженный бой с врагом.

Священник Рижского драгунского полка Трофим Златковский, в сражении при г. Полоцке (1812 г.), исполняя свои обязанности под сильным неприятельским огнем, получил опасную контузию, от которой лечился в г. Острове. Оправившись, он снова вернулся в полк и оставался в нем до конца войны.

Священник Малороссийского гренадерского полка Иоанн Колтуновский доблестно участвовал в сражениях при Смоленске, Бородине, Тарутине и при взятии Парижа. В битве при Тарутине он шел впереди полка в полном облачении, с св. крестом в руках, «приглашая воинов к храброй и неустрашимой защите православной веры, всероссийского Престола и Отечества».

Священник Елизаветградского гусарского полка Никита Резников участвовал в сражениях при Витебске, Смоленске, Тарутине, Дорогобуже, Вязьме, Красном и за границею при Суасон-Лаоне, при взятии Парижа; шествуя пред фронтом, он воодушевлял воинских чинов призывом к верной службе, a убитых бесстрашно под огнем отпевал полным чином, по долгу христианскому.

Священник Белостокского пехотного полка Тит Турцевич, своей жизнью христианскою, своим мужеством и неустрашимым исполнением пастырского долга, под огнем неприятеля, обратил на себя внимание и был командирован в г. Баден для совершения богослужения, исповеди и причащения Императрицы Елизаветы Алексеевны.

Священник Ладожского пехотного полка Симеон Кушакевич, участник сражений при с. Султановке, Смоленске, Бородине, Малом Ярославце, Красном, Вязьме, при Лейпциге, Магдебурге и при Париже, везде проявлял неустрашимость, воодушевляя воинов словом и примером. Св. Синод наградил его крестом.

Священник Шлиссельбургского пехотного полка Кодрат Лукашевич отличился в 1813 г. в делах при Гольдберге и Лейпциге. Не страшась опасности, не обращая внимания на сильнейший неприятельский картечный и ружейный огонь, он шел впереди полка, осеняя его св. крестом, чем вызывал у воинов особенное мужество. При блокаде г. Суасона, он получил сильную контузию в левую ногу, с повреждением кости. Подвиги его были увенчаны Высочайше пожалованным ему наперсным крестом на георгиевской ленте.

Московского гренадерского полка протоиерей Мирон Орлеанский в сражении при Бородине шел под страшным пушечным огнем впереди гренадерской колонны, бывшей под начальством принца Карла Мекленбургского, и был контужен пушечным ядром в бедро левой ноги. Несмотря на сильную боль, он остался в строю и продолжал службу, участвуя в изгнании французов из России и преследовании их на пути во Францию, пока усилившаяся боль не вынудила его лечь в госпиталь вблизи крепости Майнца на Рейне.

Священник 33 егерского полка Павел Святенков, участник всей Отечественной войны, 28 февр. 1814 г. при штурме г. Реймса неустрашимо шел с св. крестом впереди колонн, под пушечными неприятельскими выстрелами. 1 марта в битве при том же г. Реймсе получил от пушечного ядра «сильную контузию в левую ногу».

Священник Владимирского уланского полка Феодор Серединский с полком провел всю Отечественную войну с 21 апр. 1812 г., а также заграничный поход по 19 февраля 1815 г., участвуя во всех сражениях, под страшным неприятельским огнем, обходя с крестом в руках передовые колонны и личным примером воодушевляя нижних чинов.

Финляндского драгунского полка священник Алексей Стратонович находился безотлучно при полку с 22 августа 1812 г., переправившись по морю в Ревель, участвовал в сражениях с французами под киркой Доленкирх, при мызе Назиотин, при мызе Банаге, под Полоцком и при м. Ушач. При атаках о. Стратонович, обыкновенно, выезжал вперед с крестом в руках и, мужественным голосом напоминая о долге и присяге, ободрял и воодушевлял воинов. За свои подвиги он был награжден тремя крестами: 1) из кабинета Его Величества, 2) на георгиевской ленте и 3) от Св. Синода.            

Но особенно выделились Ахтырского гусарского полка священник (впоследствии протоиерей л.-гв. конно-егерского полка) Феодор Раевский, Волынского пехотного полка священник Василий Шитикович, 34 егерского полка священник Фирс Никифоровский и священник 19 егерского (ныне 109 Волжского п.) Василий Васильковский.

В аттестате, выданном 9 ноября 1814 г. князем Васильчиковым, командиром гусарского Ахтырского полка, говорится, что о. Раевский с 1812 г. по 1814 г. во время французской кампании «как в отечественных пределах, так и в заграничных походах: Польше, Пруссии, Швеции, Саксонии, Вестфалии и других Рейнского союза княжествах, а также во Франции находился при полку безотлучно во всех генеральных сражениях и даже атаках, под неприятельским огнем, был всегда присутствен при оном на верховой лошади, при возложении на себя дароносного креста (дароносицы), ободряя нередко полк помощью Всевышнего и благословенным оружием Божиим (св. крестом), споспешествующим Монарху нашему, напоминая воинским чинам звание службы их и верность присяге, данной церкви, престолу и отечеству. В продолжение таких действий, пораженных смертельною раною от руки неприятельской не только сего, но и других полков воинских чиновников (чинов), немедленно исповедывал и напутствовал в жизнь вечности святыми таинствами; убитых же в сражении и умерших от ран погребал по чиноположению церковному на том же самом месте общих воинских опасностей³ (т.е. на бранном поле, под выстрелами).

Священник В. Шитикович участвовал в разных походах с 1805 г. по 1814 г. и во многих сражениях, но особенно отличился в бою под г. Пултуском. Здесь он все время находился в линии огня и с крестом в руках воодушевлял воинов, пока не был ранен саблею в правую руку. Захваченный затем неприятелем в плен, он был ограблен и отведен в Варшаву. Там он содержался, как преступник, подвергался разным насмешкам, издевательствам, поруганию: ему, между прочим, обрили бороду и голову⁴. Освобожденный затем из плена, он не мог уже продолжать службу и был помещен в кенигсбергский госпиталь, а затем, по Высочайшему повелению, отправлен для лечения на родину, в дом родителей.

Тяжелы были страдания о. Шитиковича в плену, а в это время семья его, проживавшая в с. Дубровне, Могилевской губернии, терпела свои страдания: проходивший неприятель ограбил все ее имущество и разорил дом, оставив ее и без средств, и без жилища.

Св. Синод, по представлению принца Евгения Вюртембергского, выдал потерпевшему пособие в 350 р. и, по Высочайшему повелению, наградил его скуфьей и камилавкой.

Священник Фирс Никифоровский, с 1803 года до войны 1812 года, служил при Покровской церкви в селе Кресте, Витебской губ., Велижского уезда, дьяконом. С началом же войны был, по указу Св. Синода, рукоположен в священники к 34 егерскому полку. С этим полком он встретил неприятеля и находился при полку, ревностно исполняя свои обязанности до 16 июля 1812 г. В этот день, после Витебского сражения, при отступлении наших войск, он был захвачен неприятелем в г. Сураже. В плену, однако, он пробыл недолго; воспользовавшись слабой охраной, он бежал из плена и, хоть потерял свой вьюк с вещами, но все же спасся и чрез десять дней под г. Смоленском соединился с полком. После этого он доблестно участвовал во всех арьергардных боях до Бородина, a 24 и 25 августа в Бородинском сражении. Разъезжая на лошади и ободряя солдат, он забывал об опасности и не щадил себя, пока не упал с лошади и расшиб левую ногу, с повреждением кости, после чего был отправлен в госпиталь.

В 1814 г. с 1 января по 2 сентября и в 1815 г. с 2 июня по 28 сентября мы снова видим его доблестным и бесстрашным в рядах наших войск за границей.

Семья Никифоровского, проживавшая в с. Крестах, так же, как и семья Шитиковича, была разорена и ограблена французами.

Священник 19 егерского полка Василий Васильковский с 1804 г. служил в г. Сумах при Ильинской церкви, а затем, овдовев, поселился в Старо-харьковском монастыре, откуда в 1810 г. поступил в военные священники и тут стяжал великую славу. Молодой (ему в 1812 г. было 34 г.), беззаветно храбрый и преданный своему делу, он в первый раз сильно отличился 15 июля, в сражении под г. Витебском. Бывший в то время начальником 24 пехотной дивизии, к которой принадлежал 19 егерский полк, генерал-майор Лихачев l-й так описывал подвиг Васильковского. Когда полк вступал в бой, Васильковский, «по искреннему усердию», шел впереди и благословлял полк крестом. Затем в разгар боя, в самом жарком огне он находился среди воинов, поощряя и воодушевляя сражавшихся, напутствуя тяжелораненых.

Кипела горячая битва, кровь лилась рекой; валились раненые, падали убитые. Неприятельские снаряды не щадили никого – не пощадили и героя-пастыря: Васильковский был ранен в левую щеку. Рана была опасная, так как получилась от рикошета ядра, ударившегося около о. Васильковского в землю, от земли и осколков камней, засыпавших его лицо. Но пастырь не оставил полка в трудную минуту и раненый продолжал свое доблестное дело. Но вот новое несчастье... Неприятельская пуля попадает в крест, висевший на груди о. Васильковского. Крест спас самоотверженного пастыря, но все же сильная контузия в грудь заставила его покинуть поле сражения⁵.

Вскоре о. Васильковский снова был с полком и снова верой и правдой служил.

Новый его подвиг, заставивший заговорить о нем, был совершен им в бою под Малоярославцем.

Шел отчаянный бой с отступавшими французами, город семь раз переходил из рук в руки. Ни русские, ни французы не щадили ни сил, ни жизней.

Командир 6 корпуса генерал Дохтуров, 31 октября 1812 года, доносил Кутузову, что священник Васильковский в этом бою все время находился с крестом в руках впереди полка и своими наставлениями и примером мужества поощрял воинов крепко стоять за Веру, Царя и Отечество и мужественно поражать врагов, причем сам был ранен в голову⁶.

За эти два подвига Васильковский, по представлению главнокомандующего князя Кутузова, был награжден Государем Императором великой наградой – орденом св. Георгия 4-й степени. Это был первый случай такой награды священнику.

Труды и лишения, душевные и телесные страдания, раны и контузии сломили молодой организм героя-пастыря. He вынес он тяжести дальнего похода и 24 ноября 1813 года скончался во Франции, оплакиваемый полком, благословляемый Родиной.

В настоящее время полковой священник во время сражения должен сосредоточивать свою деятельность, главным образом, на перевязочном пункте. Где-нибудь вблизи боевого расположения полка, в месте более или менее защищенном от неприятельских пуль и снарядов, устраивается перевязочный пункт. Здесь место врачей и священника. Сюда со всех сторон сносят раненых и убитых. Тяжелая тут создается атмосфера – хуже, чем в огне боевом. В боевой линии – там кипит жизнь, хоть и близкая к смерти; за делом люди забывают об опасностях, о смерти, о самих себе; не замечают страданий, не помнят горя; картина и процесс боя могут завладеть всем существом человека и заставить его забыть все остальное.

А здесь, на перевязочном пункте, раненые и убитые, страдающие и умирающие. Там – лицевая сторона боя, увлекающая юношей и старцев, жаждущих славы, отличий, победы; здесь – обратная его сторона, открывающая ужасную картину горя и страданий. Много тут работы священнику, обязанному утишать человеческие страдания, умерять горе, облегчать жизнь человеческую.

Но тогда, в 1812 г., вследствие особых условий боя, священники и во время самого сражения оставались в рядах войск, объезжая или обходя их ряды и напутствуя раненых, тут же погребая убитых.

Мы уже видели примеры ревностного исполнения священниками этого долга. Васильковский, Шитикович, Никифоровский, Резнинов, Раевский и др. и мужество в войсках поддерживали, и раненых напутствовали, и убитых, не страшась опасностей, погребали.

Протоиерей Екатеринославского кирасирского полка Алексей Карышев за неустрашимость и мужество был награжден в 1812 г. наперсным крестом из Кабинета Его Величества. 5 января 1814 г., в бою у местечка Бриен он был контужен ядром в правую ногу в то время, когда Святыми Тайнами напутствовал на поле сражения умиравших от ран воинов.

9-го ноября 1812 г., при мест. Забелине был тяжело ранен саблею, во время напутствования умиравших, и взят в плен известный священник Серпуховского уланского полка Василий Скляревский. Он томился в плену до 19 февраля 1813 г. и за это время перетерпел много оскорблений и обид от неприятеля. По освобождении из плена, оправившись от раны, он продолжал участвовать в походе и сражениях во Франции. За подвиги свои он был избран Государем в духовники к Великим Князьям Николаю и Михаилу Павловичам во время их пребывания в Базеле.

Говоря о деятельности военного духовенства в войну 1812 г., нельзя умолчать о совершенно исключительных подвигах протоиерея кавалергардского полка Михаила Гратинского.

Во всех походах, начиная с 1806 г. и до окончания Отечественной войны, о. Гратинский сопутствовал полку. В Бородинском бою со своим полком участвовал и о. Гратинский. После боя он, с разрешения командира полка, отправился в Москву, чтобы обновить изношенную в походе церковную ризницу и утварь. Гратинский прибыл в Москву 31 августа, а 2-го сентября при выезде из нее был схвачен неприятелем и оставлен в плену. Тяжелая пора настала для него. Чего только не пришлось испытать: насмешки, оскорбления и даже побои – все нужно было вынести.

А в это время неприятель опустошал Москву, надругался над святынями, насмехался над оставшимися в Москве жителями. Надрывалось сердце пастыря. Собрав 3 сентября русских людей в домовой церкви генеральши Глебовой-Стрешневой, о. Гратинский, в присутствии французских офицеров, совершил молебствие о даровании победы русскому христолюбивому воинству и об изгнании врага из столицы.

Начались в Москве пожары. Гратинский должен был переходить из дома в дом, подвергаясь разным обидам от врагов.

Тяжело было переносить унижение Родины и личные обиды, тяжело было видеть угнетенных скорбью, оставшихся в Москве жителей. В печали лучшая помощница – молитва. И Гратинский в ней искал утешения. По усиленной его просьбе, французы разрешили ему совершать богослужения в одной из церквей и даже дали ему для церкви военный караул. Гратинский избрал для богослужений церковь св. Евпла на Мясницкой улице.

Настало 15 сентября, день коронования Государя. С тяжелым чувством встретили русские обитатели Москвы этот праздник – не в радость он был: неприятель владел Москвою, русские войска отступали. Собрались русские люди, чтобы излить пред Господом скорбь свою, и пламенно, со слезами, в присутствии французов, молились они, чтобы Господь послал Царю силу и одоление врагов. С этого дня и до изгнания французов из Москвы, ежедневно в храме св. Евпла совершалась Гратинским божественная служба, за которой, не стесняясь присутствием врагов, молящиеся со слезами просили Господа о даровании победы.

Государь щедро наградил Гратинского: назначил его своим духовником и дал ему крест на георгиевской ленте. В 1822 г., Гратинский был переведен в придворный собор, где вскоре и умер⁷.

К приведенному длинному ряду славных имен можно бы прибавить еще много других, также принадлежащих военным пастырям, которые доблестно потрудились в «Отечественную войну», бесстрашно и самоотверженно работали и вдали от огня, и под вражьим огнем, укрепляли и обороняли воинов, не жалели ни сил, ни жизни для подготовления войска к победе. Таковы имена: протоиерея Нашебургского п. полка Симеона Якубовича, участвовавшего с полком во всех сражениях с французами, начиная с 1807 г. – по 1815 г., и многократно, «под страшным неприятельским огнем проявившего отличное мужество и храбрость»; Олонецкого пех. полка протоиерея Иоанна Ящуринского, особенной неустрашимостью и храбростью выделившегося в 1813 г. в сражении при Лейпциге; священника Новороссийского драгунского полка Евфимия Янцевича, проведшего с полком всю кампанию и 19-го февраля 1814 г. во Франции, раненого в правую ногу осколком разорвавшейся пред ним гранаты; протоиерея Исидора Каношевича, участвовавшего в боях при г. Кобрине, Борисове, Вильне, Лейпциге и др. местах и в г. Варшаве взятого в плен неприятелем; священника Изюмского гусарского полка Луки Калиновского, пробывшего на войне с 1812 по 1815 г. и геройски исполнявшего свои обязанности на поле брани; храброго и неутомимого священника Навагинского Мушкетерского полка Антония Леонтьева, за боевые подвиги в период 1812–1814 гг., награжденного четырьмя наградами; священника Таврического гренадерского полка Стефана Матвеенко, проведшего с полком всю войну с 1812 по 1815 гг.; священника Екатеринбургского полка Николая Ноздровского, под страшным огнем самоотверженно исполнявшего свои обязанности в сражениях при Бородине, Смоленске, Вязьме и разных местах за границей; Курляндского драгунского полка священника Филиппа Соловьевича, в сражении при реке Рейне раненого в ногу и все же не покинувшего поля брани и не оставившего полк до конца войны; священника 22 Егерского полка Корнилия Статкевича, при взятии г. Лаона сильно контуженного, но продолжавшего мужественно нести свои обязанности; священника л. гв. Гусарского полка Симеона Торопогрицкого в Шведскую кампанию раненого пулею навылет в правую ногу, а в 1812 г. участвовавшего в сражениях при Вилькомире, Витебске, Смоленске, Бородине, Малом Ярославце, за границею – при Люцене, Бауцене, Дрездене, под Кульмом, Лейпцигом и Парижем, при взятии последнего, за многочисленные отличные боевые подвиги и неутомимые труды, Высочайше назначенного обер-священником главного Его Императорского Величества Штаба, с подчинением ему духовенства всей гвардии, а в 1814 году пожалованного редкою в то время наградою – митрою; протоиерея Апшеронского полка Онисима Боровика, за самоотверженную боевую службу в 1814 г., возведенного в сан епископа⁸, и многих, многих других.

Повторяем: нет возможности во всей широте оценить деятельность находившегося в Отечественную войну в войсках духовенства и точно взвесить лепту, внесенную им в дело победы над непобедимым неприятелем. Явления духовные гораздо труднее поддаются наблюдению и несравненно менее взвешиваются, чем явления видимого мира; последствия, результаты духовной работы так проявляются, что причина, их возбудитель остаются незаметными для глаза. И последствия пастырской работы в Отечественной войне трудно определить – трудно сказать и указать, что в успехе, в победе наших войск явилось результатом военного искусства, личного труда и воодушевления наших войск, и что следствием могучего влияния наших пастырей на войско их словом и примером, верою и молитвою, трудами и подвигами.

Но все же, многоплодность работы в Отечественную войну и влияния пастырей на дух войска засвидетельствованы Царем и военачальниками, обильно украсившими отличившихся в войне священников (а отличившимися были почти все участвовавшие) многочисленными наградами; их самоотверженность доказана бесстрашным исполнением долга под огнем неприятельским, множеством подвигов, многими ранами и контузиями, полученными полковыми священниками. Из известных уже нам священников: Белороссов, Васильковский, Добротворский, Никифоровский, Скляревский, Соловьевич, Шитикович были ранены в боях; Златковский, Карышов, Орлеанский, Златковский П., Святенков, Статкевич получили сильные контузии. Был среди священников военных и мученик: в бою под Малоярославцем погиб военный священник Евфимий Иванов. Что он погиб мученической смертью, не может быть сомнений, так как руки у убитого были связаны назад, а живот – проколот штыком.

Русское военное духовенство показало себя в войну 1812 г. таким, каким оно всегда было и всегда должно быть: крепким верой в Бога, сильным безграничной преданностью Царю родному и любовью к Отечеству своему, Руси святой, бесстрашным и готовым на всякие невзгоды, лишения, опасности и труды, способным к могущему влиянию на дух солдата.

По условиям русской народной жизни, по складу нашего народного духа, в духовной связи войска с пастырями – огромная сила, огромное средство для достижения победы.

Дай Бог, чтобы эта связь не слабела, но силилась и крепла! Дай Бог, чтобы все разумней, просвещенней, настойчивей и бесстрашней становилась работа наших пастырей в войсках! Дай Бог, чтобы всегда было восприимчиво и открыто для пастырского слова сердце христолюбивого русского воина! Дай Бог, чтобы благословение и милость Божии никогда не оставляли наши доблестные войска!