Июнь

Сегодня крайне тяжело, тесно было у меня на сердце от вчерашней водки (полторы рюмки) выпитой за городом у A.B. Мурашова и от излишнего чаю.

Чтобы поддержать духовную жизнь, надо не на очередных неделях ходить в церковь к богослужению, читать и петь и поклоняться Господу. Вот, живота и силы не имею в себе, чтобы говорить ектении в церкви, когда не служу целую неделю и только гулял на воздухе свежем; умерла душа моя; терны в боках моих и в сердце моем – терны лютые, лапы бесовские.

Зачем я еще сверх златого – другого, или третьего вещественного образа креста желаю, сам будучи живым образом Живого Бога, Творца и Промыслителя и Спасителя моего? Безумно это.

Желаемая мною награда или даже посрамление, полученное мною от начальства, в сравнении с тем, что я имею от Господа, есть ничто, дым, призрак, мечта. Слава Господу, даровавшему мне бездну милосердия Своего в совершении Таинства Причащения и в самом причащении. Оно для меня очищение, освящение, свет, сила, слава, дерзновение, обожение и живот вечный.

Благодарю Господа, исполняющего молебные молитвы наши и подающего просящим того, чего они желают на духовную и телесную свою потребу. Это утешает меня и укрепляет мою веру и надежду.

Целую неделю я не служил во храме, а вчера вечером я покурил сигару и пил чай со сливками, но как за сигару жестоко я поплатился и за всё чревоугодие на неделе! Упадок нервов крайний: всякая мысль противная раздражала и приводила в робость, боязнь, в страх: царскую фамилию не мог говорить на великом входе; ихже даруй... тоже, заамвонную молитву с пропусками...

Прогневал я вчера Господа моего после литургии тем, что сверх меры съел пирог с палтусиной в одном месте и палтусину в другом и тем обременил себя и благодать Божию отгнал от себя, а оттого было мне очень трудно служить вечерню. Помилуй, Господи! Даждь мне быть осторожным впредь.

По греховности моей всё блазнит мне: сегодня за утреней пришла боязнь в сердце от женщины в шляпке; смутившись, я не мог говорить из-за этого малых ектений на каноне и просительных ектений. Вот плод лицезрения и тщеславия! Ни на чьи лица не взирай, как служитель Самого Господа, как ангел Господа Вседержителя; на единое Лице Божие, преимущее⁹⁴ и владычествующее надо всем, взирай неуклонно, чистым сердцем.

Даждь мне, Господи, благодать не иметь в сердце ни малейшего неудовольствия и огорчения на господина директора Петра Николаевича Яниша и господина Яновского за лишение меня ордена, ибо я и достоин посрамления за свое нерадение и душевную неготовность в иное время. (Но Яниш управляет гимназией чрез наушников, а не сам; правда, и за то спасибо, что не беспокоит и не препятствует заниматься делом.)

Каждый день мы ходим в каком-то чаду или тумане страстей; когда-когда просияет в нас солнышко ясное правды Господней – и некоторое, впрочем, самое короткое время, мы начинаем ходить путем правды, каемся, делаем добрые дела, вспоминаем краткость жизни, суетность ее, приводим на память час смертный, вечную жизнь или вечную муку после Страшного суда и отрезвляемся. А потом скоро опять принимаемся за старые грехи.

Сколько раз Господь милостиво сотворял со мной чудеса возрождения, обновления, освящения чрез святые Свои Тайны, чрез святую литургию и вообще чрез служение во храме и в домах (крещение, молебны, соборование) – нет числа, а я потом скоро опять растлевал себя чревоугодием, многоядением, многим питием! Слава милосердию Господа и всемогущей Его силе! Слава долготерпению Его! Что я был бы без литургии и без причащения!

Благодарю Господа, совершившего чудо избавления от крайнего смятения, утеснения и омрачения и от смерти духовной, постигших меня в начале обедни, во время проскомидии, и томивших меня до Херувимской песни: я ощутил эту животворящую десницу, державно и милостиво спасшую меня окаянного, когда я в беде душевной и телесной крепким воплем воззвал от сердца к могущему спасти меня. Я был крайне виновен пред Господом, дерзнув помыслить и пожелать земной награды и пожалеть об отказе в ней и вознегодовать на виновников отказа, последовавшего достойно по грехам моим. Священник, как ангел Господа Вседержителя, должен стоять выше всего земного, особенно во храме, отложить всякое житейское попечение, чтобы достойно, нераздвоенным сердцем совершать столь великое и страшное Таинство, которому Ангелы со страхом предстоят, чтобы не увязнуть в гибельных сетях многокозненного врага, как было сегодня. Я, окаянный, часто по пристрастию моему к земному, увязаю в этих сетях, когда помышляю о пище, об этих тряпках, называемых одеждою, об орденах, этих вывесках тщеславия и детских игрушках, столько несвойственных священнику, или о деньгах, этих сребренниках, погубивших одного из апостолов и нам причиняющих столько душевного опустошения и душевной погибели, столько охлаждающих нас к Богу и ближнему и к делу спасения нашего и наших ближних. Из-за этих денег, орденов, наслаждений земных вся любовь христианская в сердцах иссякла, вера оскудела, надежда [ушла]. Это горький опыт каждого дня, а не какое-либо преувеличение.

О человече, возлюбивший нынешний век, неверный небесному званию, любящий мир и похоти его: похоть плоти, очей и гордость житейскую [1Ин. 2, 16], – так ли ты возлюбил Христа, всем ли сердцем и всей душой? Тлению ли работать призван ты – есть, пить, украшать себя орденами, обогащаться деньгами и всякими вещами? Где у тебя терпение поношения Христова? Нищета Христова? Как ничтожно все земное пред высоким званием образа Божия, члена Христова, словесной овцы стада Христова, чада Божия – рождия Лозы Христа; как всё ничтожно пред Святым Телом и Кровию Христа, которые я принимаю столь часто, коими очищаюсь, освящаюсь, обновляюсь, просвещаюсь, оживотворяюсь, обожаюсь, делаясь небесным? Ищи же Царствия Божия и правды Его, делай усердно, по крайнему уразумению и крайней силе все дела свои, и всё приложится тебе [Мф. 6, 33]. Не изменяй Христу, от Которого единого слава, который един есть Законоположник, и Судия, и Мздовоздаятель, Владыка и Господь, а из-за желания земных отличий мы ужасно отпадаем от Господа своего, ибо возлюбили нынешний век притворный, фальшивый, привременный, а не будущий, в который званы, и работаем князю века сего, а не Отцу будущего века. Мы грешны, неисправны, ленивы – и награждаем себя: за что? За леность ли, неисправность ли? О, самолюбие! Мы унижаем сан ангельский, пренебесный, разумею священство Христово, чрез желание наград земных; Христа уничижаем. От мира ли сего Христос и Церковь Его и служители Его приемлют честь? Не принимаю славы от человеков [Ин. 5, 41]. Священство превыше всех отличий земных – это небесное служение на земле: от единого Бога оно награждается, приемлет честь или наказание.

Господом увенчаны все апостолы, иерархи, мученики преподобные и все святые. О, роде прелюбодейный и неверный! Не оттого ли мы оставили пастырство и строительство душ, распространение истины Евангельской между людьми, что заботимся о мирских наградах и почестях?

Благодарю Господа, даровавшего добрый ответ ученикам шестого класса, кроме Истомина, коему только по милости поставили пять. Из богослужения отвечал слабо, на три. Из истории же Церковной на четыре с половиной.

Поел я сегодня ботвиньи из зелени с рыбой сигом и лососиной да рисовой вчерашней каши с изюмом и сливками, и стало на животе очень, очень тяжело: квас с зеленью и рыбою да сливки и каша – вещи несовместимые. Согрешил и пред Богом, употребив без нужды в пост сливки. Лососина сама по себе тяжела; каша лишняя.

Отец Павел Ламанов встретил меня пред экзаменом довольно враждебно, с предвзятым неприязненным чувством ко мне. Когда я сказал ему: вы счастливы, что давно освободились от занятий и живете на даче, он принял это за знак зависти – назвал себя человеком мирным; а я и говорю ему: а мы что же, разве ссоримся со всеми? Впрочем, больше ничего не было между нами; пошли на экзамен и часто нюхали табак из его серебряной табакерки. Прости наши согрешения, Господи! А действительно, я человек немирный, ибо часто смущаюсь, очень смущаюсь от врага.

В проповедях толкую о перемене образа жизни, об исправлении, перерождении, а сам коснею в тех же дурных привычках и страстях: в невоздержании, объедении, многопитии, осуждении, нелюбви... На ночь (на 5 июня) я пил без нужды сливки, и ночью стало очень тяжело от пресыщения. Господи, помилуй! Согрешил я пред Тобою и пред святыми апостолами Петром и Павлом: пост, в честь их установленный, нарушил, христианство в основе его разрушил в себе самом, ибо пост – начало христианства, основание... Подавать милостыню бедным лишний (как мне кажется) раз нельзя – пресыщаться мне самому разве льзя? О, лукавая плоть, многострастная плоть! Осуждаю тебя!

Как возвысил нас Господь (создав по образу и подобию Своему и искупив нас воплощением Своим, страданием, смертью и воскресением) и как мы унижаем себя страстями житейскими! За какими пустяками гоняемся!

С воздержанием, постом, молитвою все страсти слабеют и исчезают и боголюбие увеличивается, любовь к ближнему, а при невоздержании все страсти усиливаются и терзают человека: честолюбие, гордость, тщеславие, злоба, зависть, скупость, сребролюбие, блуд, леность, нерадение! Вот как важно воздержание!

Христос претерпел за меня здесь бесчестие, чтобы и я охотно терпел оное за мои грехи, чтобы мне даровать вечную славу на небе, а я, окаянный, ищу быть славным в мире сем, прелюбодейном и грешном, и духа Христова не имею в себе – а дух мирской, земной, бесовский.

Благодарю Господа, милостиво спасшего меня рукою крепкою от уныния и расслабления и смущения душевного, и от тесноты и скорби сердечной, когда я воззвал о спасении своем. (А было это по случаю неполучения обещанной награды.) Господь – награда моя в избавлении и спасении Своем. Слава державе Его! Благодарю Господа, укрепившего мя в служении утрени.

Употребленными вчера вечером сливками я сделал себе крайнее пресыщение: оттого ночью не мог спать (и погода хандрилась); свербеж. От квасу и ботвиньи нелады в животе и в крови золотушной.

Четверг. Лета нет: всё холод; в теплом подряснике ходил к утрени.

Благодарю Господа, сподобившего меня вчера причащения Божественных и животворящих Своих Таин. Во время вечерни крайне разболелась голова и был позыв на рвоту. У Евдокии Васильевны Серебрениновой напился чаю с лимоном (ел лимон кружками), и после того стало лучше: несколько прослабило.

Благодарю Господа, укрепившего меня благодатью Своею совершить утреню в сладость. На сугубой ектении пред произнесением молитвы о наследнике и супруге враг запял недостойным представлением о нем, и я не мог говорить дальнейших возгласов. Согрешил Богу. Потом сам про себя в алтаре выговорил недоговоренное.

Господь – удел и жребий, награда моя, слава моя, сила моя, ибо я – Его священник, Его раб, от Него, Пастыря, называюсь пастырем: Се, гряду скоро, и возмездие Мое со Мною, чтобы воздать каждому по делам его [Откр. 22, 12].

За дело Божие (за преподавание Закона Божия) и награда мне от Бога, а не от людей, если я достоин ее; за делание небесное и мзда на небесах, а не на земле; да не унижаю дела Божия пожеланием земной награды за него. Это обличает во мне Господь, наказуя теснотою и огнем за пожелание ее. Но я с небрежением делал дело свое и недостоин награды, а клятвы, по писанному: Проклят (человек) творяй дело Господне с небрежением [Иер. 48, 10]. Поэтому да не огорчаюсь нимало на директора и помощника попечителя Учебного округа – но да смиряюсь и исправлюсь. Прочь терние самолюбия, честолюбия, гордости, самомнения! Вспомни притчу о сеятеле, о семени, о земле тернистой, что печаль века сего, о которой говорится в ней (сего мира печаль смерть соделовает [2Кор. 7, 10]), и лесть богатства, и прочие похоти, входя, подавляют слово Божие в сердце [Лк. 8, 5–15]. Разумей!

Замечательные слова Василия Иванова о [А...] и его орденах: что добыто на подушках, то на подушках и понесут...

Где сокровище ваше, там будет и сердце ваше [Мф. 6, 21]. А где сокровище сердца нашего – Христос? На небе. Там, значит, должно быть и сердце наше, а не на земле. Там и награда наша. А здесь – суетная награда, ложная, неправедная, питающая самомнение и тщеславие. Чем искушал, между прочим, диавол Христа? Славою мира сего, наградами мира. Все это дам Тебе, если, пав, поклонишься мне. Господь отвечает: отойди от Меня, сатана, ибо написано: Господу Богу твоему поклоняйся и Ему одному служи [Мф. 4, 9 – 10]. (Господь искушался, как человек.) Не пресмыкайся и ты пред начальством, ища награды чрез них.

Господи! Ты сокровище мое, жизнь, покой, слава моя, богатство неистощимое. Земное же всё – тлен и крушение духа. О! Как оно язвит меня! Горе́ сердца! Зачем мне эта вывеска мирского отличия – орден? Разве крест может быть предметом тщеславия? Где смиренное сокрытие благих дел своих, да приимем от Бога, а не от людей награду? Все мы хотим трубить о себе, а не втайне делать благие дела свои, не скрывать заслуги свои, а открывать их. Другое дело, когда само правительство замечает и отмечает наши доблести, в пример другим и в поощрение нам, – но что, когда мы сами домогаемся отличий, достойны или недостойны? Не укоризнами ли и горшим осуждением они послужат нам здесь и в день суда? Кто отличает тебя? – спросил Апостол. – Что ты имеешь, чего бы не получил? А если получил, что хвалишься, как будто не получил? [1Кор. 4, 7]. И еще: ему и похвала не от людей, но от Бога [Рим. 2, 29]. Каково нам будет, когда изобличится вся ложь наша на Страшном Суде Христовом? Когда многие в чинах и орденах будут самые последние? Когда они пойдут в муку вечную? Когда им сказано будет: ты получил уже доброе твое в жизни твоей [Лк. 16, 25]? Не дай Бог их участи. Унизивший себя до зрака рабия Господь Иисус Христос, Царь Славы, отвергается их за гордость, лицемерие, честолюбие и самонаграждение их. Сколько славилась она и роскошествовала, столько воздайте ей мучений и горестей [Откр. 18, 7], – сказано будет о домогавшихся здесь мирских отличий и нерадевших о делах христианского звания; миру работают – от мира и получают воздаяние. Что же им от Бога, Коему они и не хотели работать?

Диавол лукаво заставляет нас работать ему, а не Господу, именно чрез пристрастие к земным суетным благам: к пище, питью, деньгам, наградам и отличиям, к роскоши в одежде, жилище, к увеселениям, к театру, к играм и подобному. Блажен, кто понимает его козни и отвращается от всего этого, имея очи свои всегда ко Господу, дающему нам вся обильно, в наслаждение [1Тим. 6, 17] и для делания дел милосердия. О, как поджигает враг желанием этого земного тлена: одежд, денег, отличий, удовольствий, чтобы отвлечь нас от Бога Спасителя и спасения Его, от мира Его, живота Его, благодати Его, света Его, силы Его! Горé, горé сердца!

Благодарю Господа за дар очищения, освящения, мира, дерзновения, свободы, силы, приятый мною от Господа нынешний день во время литургии и после оной от причащения и окончательного употребления Святых Таин пречистого Тела и Крови.

После обедни причащал болящую Евдокию Васильевну Серебренинову и служил молебен с акафистом Божией Матери, Радости всех скорбящих. Затем снес Святые Дары в церковь и пришел чай пить к ней и пил, выпил и вина и икры паюсной покушал с белым хлебом; а потом дома овсяночки да зеленого соусу с яйцами; стало тяжело – пошел в Инженерный сад прогуляться; пришел домой, лег, уснул; встал тяжело, разгоряченный от крепления живота, от вина и пр. Напился чаю, пил голые сливки с пенкой – прохладило и очистило живот, и стало хорошо, легко; вечерню служил бодро, голосом чистым, громким; затем крестил младенца в церкви так же; молебен в квартире Марьи Арсеньевны тоже. Слава Господу за дары Его милости. (Искушение из-за Яновского и Яниша от врага. Молитвою победил. Молился о них, дурно на меня повлиявших своим посещением.) Аминь.

Не уничижай Христа во время богослужения лицезрением, или боязнию пред сильными и богатыми мира сего, или незнакомцами, или нарядно одетыми, красивыми и пр., но к Богу единому, великому и страшному, взирай сердечными очами: кто лицезрит в храме, тот уничижает Христа Бога. Помни, что во храме ты не принадлежишь себе, а Богу и Церкви: ты – словесный орган Божий и церковный.

В десятитысячный раз я напоминаю себе, что на ночь есть не нужно, разве после больших трудов, и то не более, как часть французской булки с чаем, а черного хлеба отнюдь на ночь не есть и ничего особенно питательного: яиц, сыру (на 7 июня свербеж, теснота от черного хлеба, яиц).

Господь показал в Евангелии, что восприемлющие здесь мзду свою, мзды не имут от Отца Небесного [Мф. 6, 2 – 18]. Важное ли дело, кажется, что за известное доброе дело или за дело моей должности похвалят меня люди, – а между тем я уже теряю чрез то мзду от Отца Небесного, если то есть я сам назывался на награду да похвалу. О, если бы знали это все те, которые так скоро любят награждать себя за всякое дело, ими сделанное, и не пропускающие срока своих наград, – поубавили бы они тогда своей ревности или отказались бы тогда от всяких наград, да не лишатся мзды от Отца Небесного – праведен ecu, Господи, и прави суди Твои [Пс. 118, 137]!

Утро. Благодарю Господа за дерзновенное, при здравом теле, служение Господу утрени. В конце утрени случилось искушение, скорбь великая из-за неполучения суетной земной награды – ордена, тогда как Господь для меня награда чудная и всяческая. Раскаялся в суетстве; прибег ко Господу, лобызая с крепкою надеждою престол Его – и получил оставление и мир. Потом на нищих и на сборщика огорчился и опять уязвился люте. Опять раскаялся, и Господь дал исцеление и мир. Слава Господу!

Ныне, на очередной неделе, я жив благодатиею Божиею, наипаче чрез причащение Божественных Таин; но, когда я не служу в храме и не причащаюсь Животворящих и всеспасительных Тайн, я делаюсь мертв духом, бываю в смущении, скорби и тесноте, в крайнем бессилии, в обуревании от страстей и духов злых; потому жажду всегдашнего служения Господу, ибо я блажен с Ним... Даждь мне, Господи, вечно, непрестанно служити Тебе. У Тебя источник живота, очищение, просвещение, освящение, мир, свобода, сладость, радость, у Тебя истинная пища и истинное питие.

Величайшая награда моя, жизнь моя, слава моя, сила моя – Божественное Тело и Кровь Господа Иисуса Христа, коих я сподобляюсь за литургией. Это вечная награда моя, вечное спасение, вечная слава, вечное радование. Что ми есть на небеси; и от Тебе что восхотех на земли? Изчезе сердце мое и плоть моя, Боже сердца моего, и часть моя, Боже, во век [Пс. 72, 25 – 26].

Желать земных наград в виде орденов и проч. подстрекает меня (горько и люто подстрекает) диавол, – и я вижу ясно, что это он. Но прочь суета! Да ничтоже мя усладит от мирских красот на сладость. О, как я расслабеваю от этих мирских красот или украшений. А Господь – крепость моя. Господь Бог мой сила моя, и учинит нозе мои на совершение, и на высокая возводит мя [Авв. 3, 19].

Благодарю Господа за дар литургии пренебесной, за причащение святых животворящих Таин и за избавление от сильного искушения по причине пожелания награды орденом; о, сколь тонок и злохитр враг, нападающий на нас нещадно, и особенно во время литургии, когда священник должен быть весь горé и не должен связываться никакими житейскими пристрастиями! Согрешил пред Господом, возжелав суетной чести!

Замечательно, что когда я пришел к Федору Васильевичу, благочестивому трактирщику, то он первым словом, как бы по вдохновению свыше, стал осуждать нас за отличия и искательство их, что это ложная честь.

Дом, разделившийся сам в себе, не устоит [Мф. 12, 25]. Так душа священника, двоящаяся, то есть пекущаяся о житейском, мирском в то время, когда нужно заботиться только о небесном, падает, смущается, опаляется, омрачается. Единая, простая душа наша во время богослужения должна быть вся погружена в единого Бога.

Ищите же прежде Царства Божия и правды Его, сказал Господь ученикам Своим, а о пище и питье, об одежде, не говоря уж об отличиях, заботиться не велел, а обещал Сам дать всё это как бы в придачу – и это все приложится вам [Мф. 6, 33].

Церковное Попечительство... Это истинно христианское учреждение, христианское дело, вроде церковных попечительств первых апостольских христиан, когда по братской любви никто ничего из имения своего не называл своим, но все у них было общее [Деян. 4, 32]. Дай Бог, чтобы оно было в таком же духе единомыслия, нестяжательности и любви. Мы должны несколько отрешиться от любви к самим себе и уделить этой любви ближним, которые суть другой я: снизойти к ним, войдя в их положение, часто очень, очень горькое и безвыходное, где бывает тьма и мрак, нужда, холод, голод, брань со всех сторон. Разумеется, нужно несколько самоотвержения, но оно-то именно и требуется от нас Евангелием, если только мы – христиане, то есть самим делом, а не именем только. Учреждение Попечительства отмечено будет как весьма важное учреждение не только в летописи Кронштадта – оно будет отмечено на небе, которое, верьте, принимает живейшее участие в судьбе стольких бедняков, да и во всех нас. Нашему новорожденному чаду пожелаем благополучного возрастания и преуспеяния во всех отношениях, по подобию других, подобных чад, которые были вначале крошечными, а потом по милости Божией выросли большими, крепкими, сильными, расцвели и расширились. Никто как Бог. Но вот вопрос: кого нам на первый раз призирать? Ведь на даровое готовы броситься все бедные, а их в Кронштадте – тьма. На первый раз мы должны иметь дело с самобеднейшими, то есть с теми, которым нет никакого исхода никуда, которые есть-пить, одеваться, трудиться желали бы, как и мы, но не имеют средств. Мы должны сказать обществу, чтобы оно на первый раз не отворачивалось совсем от всех бедных, говоря, что есть-де церковное Попечительство, ступайте туда, там всё получите, – это можно было бы сказать только тогда, когда нам кто-либо с первого же раза дал двести тысяч; а как мы не знаем, будет ли у нас на первый раз и тысяча, то [общественность] пусть помедлит отсылать к нам всех нищих и не жалеет своих грошиков для бедных хотя по субботам; нам нужно, господа, как говорится, опериться. А когда много, тогда и усердия, и отваги побольше. Только условие, без которого [не будет] усердия к делу, – внимание, единодушие, любовь к человечеству страждущему, возлюбленному Самим Богом, любовь во имя Самого Бога, снисшедшего к нам до образа человеческого и столь чудно послужившего погибающему человечеству. Только чтобы мы помнили нищих, что и старался я исполнять в точности, говорил святой апостол Павел [Гал. 2, 10].

Господь соделывает меня небом, храмом, престолом Своим – что больше этого счастья, блаженства, этой славы, этого величия? И мы гоняемся за тленными, призрачными отличиями и унываем, когда не получаем, когда надежда наша бывает обманута! Слава, Господи, нетленной славе Твоей, уготованной любящим Тебя.

Сердце и уста священника суть как бы жертвенник, на котором постоянно приносится Богу жертва моления, благодарения и славословия обо всех и за всех. Велико лицо священника! Блажен, кто чтит иереев Божиих: он сам почтен будет и от людей, и от Бога, и Ангелов.

Из-за сладкого чаю (три стакана) всю ночь было крайнее сладострастное настроение и напряжение детородного члена, который мог удержать от блудного излияния только крестным знамением. Вот до какой степени чай не постная вещь! От чаю же, думаю, боль в плече и ниже у правой руки. Потому чай пить сколь можно меньше и со слабым настоем.

Какие продолжительные и страшные муки претерпела жена почтальона Мария! А она – простая, добрая женщина! Если с зеленеющим деревом это делают, то с сухим что будет? [Лк. 23, 31]. Господи! Пощади души наши. Горе нам, в сластях проводящим жизнь свою!

Благодарю Господа, даровавшего мне и принявшего мое покаяние в злобе на дьячка Алексея Преображенского, отъявшего тесноту и огнь и даровавшего пространство и мир. Я сознал свою страстность и несправедливость, увлечение злобою, хотя в правильном замечании неисправности дьячка. Слава милующему мя Богу.

Да будут совершёни во едино (слова Иисуса Христа [Ин. 17, 23]). Вот последнее пламенное желание и пламенная молитва Богочеловека – о единстве, или о совершенстве единства верующих в Него между собою. Что же значит разделение Церкви католической? Лютеранской? Англиканской? Армянской? Это верх несовершенства. Враг рассеял, расточил овец Господних; рассеял, яко пшеницу [Лк. 22, 31].

Он и ныне сеет их ссорами, враждою, неприязнью, неверием, маловерием, разными страстями житейскими, увеселениями, лакомствами, пьянством, жаждою обогащения, скупостью, честолюбием, самомнением, суетностью (попечением об одеждах, изысканно щеголеватых, об орденах); ломкою старых порядков, созиданием новых; обоготворением разума, научных исследований, обожением женщины и проч.

Благодарю Господа, сподобившего меня совершить литургию воскресную позднюю в думской церкви непреткновенно. Благодарю Господа дважды и трижды спасшего меня от облияния диавольским калом нечистым.

Вчера пред открытием церковного Попечительства, когда я служил молебен в квартире Худынцева, но не у Худынцева, а у артиллерийского офицера, – враг уязвил меня сильно из-за одного-двух слов, по малодушной боязни не выговоренных мною при обращении лицом на запад, когда я говорил отпуст: точно яд разлился у меня на душе_г так стало больно, смутно, тяжко! Только молитвой самою усердною вымолил я у Господа милость, очищение, исцеление, мир и свободу. В зале собрания в Думе опять облиял меня калом своим мерзким, – и опять надо было отстраниться, быть наедине и молить Господа о помиловании, очищении, исцелении и спасении – и опять помиловал Господь. О, плоть окаянная, плоть всестрастная, плоть всескверная! Доколе я буду с тобою прогневлять Бога?

Пристрастие к земным благам крайне замедляет и останавливает нравственное христианское преуспеяние наше в вере, уповании и любви и во всякой добродетели и ставит нас внизу, а не вверху греха, и делает мертвым духовно.

Преподавая Закон Божий добре ученикам или народу, я приму воздаяние от Господа, ибо работаю Господу. И всяко, еже что творю, от души да делаю, якоже Господу, а не человекам. (Колосс. 3, 23, 24.) Итак, от людей не жди воздаяния и награды – это грешно, корыстно, маловерно. Как мы унижаем себя в своих стремлениях, будучи христианами, долженствующими горняя мудрствовать, а не земная и бысть небесными на земле, ища наград на земле за небесные дела, а не на небе! Где дух Христов? Где Царствие Небесное, Царствие Христово в сердцах? Где самоотвержение? Где отвержение сердцем мира и всего, еже в мире: похоти плотской, похоти очей и гордости житейской [1Ин. 2, 15]? Где совлечение ветхого человека с деяниями его и облечение в нового [Еф. 4, 22 – 24]? Где нетленная жизнь в духе? Где одежда нетления? Ибо вот, мы гоняемся за удовольствиями чрева, за корыстью, за славою тленною, за отличиями, за красотою одежд!

Вчера, 9 июня в воскресный вечер, я совершал крестины в таможне у досмотрщика. Был привешен белый платок батистовый или коленкоровый, довольно простой; я думал, что хороший: ранее сего, на крестинах, я получил подобный платок; я думал, что этот хуже того, и, совершая крещение, под конец уже, я подумал (о, грех!): обменяю мой платок, который в кармане, на этот и нынешний возьму себе, а тот отдам дьячку, – и вот вдруг я лишился благодати мира, тишины, свободы духа и радости: скорбь, теснота, огонь стеснили и зажгли душу мою: я не мог говорить свободно, речь стала трудная, прерывистая, на лице стыд; не мог смотреть на людей и на иконы, едва докончил Таинство! Вот как погубно для души земное пристрастие, особенно во время совершения пренебесного Таинства Крещения! И что же? Платок-то вышел хуже прежде полученного. И куда я с платками, с этим тленом, с этими тряпками? Дьячку отдал прежде полученный платок. О, сколько душа выше и лучше всех этих вещей мирских и всего мира! Душа не больше ли пищи, и тело одежды? [Мф. 6, 25]. Не по образу ли Божию она? Не бессмертна ли, не небесна ли она? Сколь много есть несравненно важнейших предметов, коими должны мы заниматься, кои должны любить, к коим должны прилепляться всем сердцем, о коих должны думать день и ночь! Пастырство душ, вверенных Христом! Свое усовершенствование во всякой добродетели, побеждение страстей, покорение плоти духу! Изучение искусства духовной брани! Благословен Господь Бог мой, научаяй руце мои на ополчение, персты моя на брань [Пс. 143, 1].

Священник Иисуса Христа должен быть выше всего земного – и всё попирать как прах, возносясь непрестанно ко Христу, сидящему горé на престоле с Отцом и Духом Святым. Прочь любоименное, любовещное, любочестное житие, отлучающе меня от истинного источника жизни и славы и от сокровища вечного – Христа, от мира моего пространного и прерадостного живота моего. Буди! 10 июня 1874.

Простая и единая душа моя! Простой и единый живот Твой – Христа – возлюби навсегда, неизменно, неразлучно, вечно! (Премудрость, npо́cmul)... и в самом деле, простота есть премудрость.

Апостолы писали послания уверовавшим – и нашим архипастырям время от времени надо писать послания к паствам своим для наставления их в вере и страхе Божием и для возбуждения духа благочестия.

Дождь, холодно. Провожал покойницу Лыкову, жену станционного смотрителя, умершую в сильных страданиях от рака и чахотки. Вынос делал с дьячком Полиглотовым; дьячок Преображенский вчера был очень пьян: гулял в Тиволи с Зреловым. Извозчику не хотел заплатить денег – сегодня я отдал девяносто копеек. Протоиерею надо сказать, что он, дьячок, ненадежен (впрочем, еще потерплю). В непозволенных местах гуляет, пьянствует как сапожник, напивается. Если я буду слаб к нему, то и мне худо будет от Бога и от людей. Снисхождение было ему делано много раз.

Согрешил пред Господом и пред людьми, особенно пред нищими, обругав одного из них татарскою мордою, ленью, швалью и другими именами, с гневом на них. Где уважение к личности человека и христианина? Где христианская любовь? Где кротость, смирение, ставящее себя хуже и ниже всех? Где незлобие, ласковость, сострадательность, нестяжательность? Согрешил пред Господом, – сам я окаянен, и беден, и нищ, и слеп и наг [Откр. 3, 17]. Помилуй меня, Господи!

Орудие, коим диавол умучил по плоти Господа нашего Иисуса Христа, да умучит его самого, диавола; орудие, коим он убил Божественного Страдальца, Сына Божия, по человечеству, да убиет окончательно его самого, диавола, и да разрушит всё дело его лукавое и злобное от начала до конца, да положатся все враги Господа в подножие ног Его [Пс. 109, 1]. Аминь.

Благодарю Господа, удостоившего меня видеть различных зверей, домашних животных азиатской породы, птиц и гадов в Зверинце Петербургском. Видел и остов кита – животное, величиною похожее на большой корабль. Видел Твою премудрость, Твое величие, Твою силу, Господи! Твою благость: Вся к Тебе чают, дати пищу им во благо время. Давшу Тебе им, соберут: отверзшу Тебе руку, всяческая исполнятся благости: отвращшу Тебе лице [рус.: скроешь лице Твое], возмятутся: отымеши дух их, и изчезнут и в персть свою возвратятся [Пс. 103, 27 – 29]. Всё покорил Ты под ноги человеку.

Святой апостол Павел восхищен был до третьего неба и слышал неизреченные слова, которых человеку нельзя пересказать [2Кор. 12, 2 – 4]. Ни смерть, ни жизнь, ни Ангелы, ни Начала, ни Силы, ни настоящее, ни будущее, ни высота, ни глубина, ни другая какая тварь не может отлучить нас от любви Божией во Христе Иисусе, Господе нашем [Рим. 8, 38 – 39]. А страдания его!

Пристрастие к земным наградам убивает духовные стремления священника и христианина вообще, полагает величайшую преграду его христианскому совершенству, противно духу христианства и Евангелия, внушающего стремиться к почести горнего звания, иссушает христианскую любовь к Богу и ближним, препятствует накрепко радеть о спасении душ их, вообще, делает человека земным, суетным, порабощенным житейскими страстями, человеком, который печется о минутном и пренебрегает вечное, – вообще делается антихристом.

Да чада расточенная соберет воедино! (Единство Церкви.) Да будут все едино, как Ты, Отче, во Мне, иЯв Тебе, так и они да будут в Нас едино... да будут совершены воедино [Ин. 17, 21, 23].

Песнями и чтениями ветхозаветными и новозаветными, употребляемыми в Церкви, равно как чтениями Писания Ветхого и Нового Завета свидетельствуется явление, откровение истины Божественного Ветхого и Нового Завета, сотворения Богом мира и сотворение человека по образу и подобию Божию, его падения, обетования Божия о восстановлении и спасении его и возведении на первое блаженство, а также и истина исполнения в будущем всего предреченного пророками и Господом пророков Иисусом Христом, как-то: оскудения в последнее время веры и любви между христианами, умножение пороков и бедствий, пришествия антихриста, воскресения мертвых, второго пришествия Христова, Страшного Суда, вечного мучения и вечного блаженства. Очень назидательно и богато мыслию богослужение нашей Церкви. Чтый да разумеет.

Вчера, 15 июня, у Балабанова, после всенощной, крайне смутно служил молебен оттого, что проник соблазн в сердце чрез лицезрение девицы. Если бы я любил духовное наслаждение, любил нетленного Господа паче всего видимого и тленного, я не смутился и не соблазнился бы – но я соблазнился: видно, любовь моя ко Господу слишком слаба, видно, надо изнурять и порабощать тело мое и презирать всякую дольнюю красоту, тленную и увядающую, и всякую сладость дольнюю, а возлюбить сладость духовную, нетленную, вечную, горнюю. Буди!

Вчерашнее пиво отозвалось тягостью во время ночи и поутру и неприятною горечью во рту, и слабостью в ногах, и туманностью в голове. Крайне мало, и осторожно, и редко надо его пить. 15 июня, воскресенье. Шесть часов утра.

Оскорбил я Господа невоздержанием своим, с вечера пред служением ранней литургии (пиво, рыба, черный хлеб, чай сладкий, сливки), и за то не имел я мира, свободы, силы, помощи свыше во время служения литургии, молебна и панихиды, и особенно когда дьячок пел нехорошо, очень низко, вяло, вздорно, мертво: огорчился на него (точно рожон был в сердце во время обедни) и почувствовал тесноту, бессилие, уничижение, боязнь. Видимое дело, что это огорчение стало от диавола, как и побуждение к нему. Дьячок после говорил, что он диакону приспособлялся, что у него, дьячка, голос охрип, глухота, насморк и прочее. Перед служением ранней обедни не есть с вечера. Жаль, что меня не прослабило с вечера или утром. Запоры – беда для меня: нервы ужасно страдают. (Пива накануне не пить.)

Все и всякое богослужение есть выражение и развитие и доказательство той истины, что человек есть величественный, живой образ Божий, возлюбленное творение Божие, а верующие в Иисуса Христа и возрожденные святым крещением – чада Божии, и что человек есть вместе с тем падшее создание Божие, для восстановления которого Бог не пощадил Сына Своего Единородного и отдал Его на смерть за род человеческий погибающий, чтобы он ожил чрез Него и получил жизнь вечную. О, если бы мы все и постоянно помнили, что мы – по образу Божию, и то, что в нас по образу, ценили бы больше всего на свете, и больше всего любили первообраз свой, Господа Бога, ненавидели грех во всех его видах, как отлучающий и удаляющий от Бога, и любили всякую правду, приближающую к Богу и связующую с Богом, мудрствовали о горнем (о тамошнем лицезрении Бога и Ангелов, всех святых и всякой правды и добродетели), и презирали дольнее (свою многострастную плоть, пищу, питие, сласти, богатство, почести, славу земную, красоту земную, роскошь одежд, здания, земные увеселения, театры, клубы и проч.)! Ибо земные пристрастия суть наша [застарелая] болезнь, наша укоренившаяся привычка, сделавшаяся второй природою, крепкая сеть врага диавола, которою он нас постоянно уловляет и погубляет. Вот чем страдаем мы, сотворенные по образу Божию, вот чем губим себя, безобразим, прогневляем непрестанно своего величайшего Благодетеля, Господа, Творца и Спасителя нашего. Преблаженны апостолы, пророки, иерархи, мученики, преподобные и все святые, презревшие ради Господа и Царствия Небесного земную жизнь свою и плоть свою и положившие ее за Господа, создавшего их, пострадавшего за них и за нас и искупившего их с нами Кровию Своею. Богослужение есть наглядное выражение и осуществление веры, или религии – выражение связи человека с Богом, беседа человека с Богом, восстановленного от жалкого падения; беседа чад с Отцом, прославление и благодарение Его за чудный Его о нас промысел, а также прославление верных друзей и чад Его – святых Ангелов и святых человеков, и прошение их ходатайства о нас пред Богом, должная дань их трудам и самоотверженной любви Богу и ближним и старание подражать им. 16-го июня. Первый жаркий день.

Тяжко согрешил пред Богом, рассердившись на дьячка во время совершения Таинства Крещения и назвавши его пьяницей (тут был восприемником помощника капитана над портом Иван Иванович Федоров). За то я после не мог читать молитв, ибо дух злобы возгнездился в сердце моем, одолев меня и сильно стеснил всего. Нелепо сделал я: долго и глубоко раскаивался в этом и долго ходил в тесноте, смущении и стыде. Также изловил меня диавол во время обедни, подстрекнув огорчиться на дьячка из-за несогласного, вялого пения – низового. Всё призраки бесовские, которые я принимаю, неразумный, за правду. О, привидения, привидения демонские, устрашающие меня! Но вот это-то слово я не могу выговаривать на водосвятном молебне. Отселе буду эту глубокую истину выговаривать твердо.

Первый раз видел я остов кита в Петербургском зверинце. Громадное животное морское, точно морской корабль, столь высок и длинен. Пасть огромная; внутренняя ее полость – точно большая комната. Иона пророк мог свободно пройти в пасть этого животного и помещаться свободно во внутренности его. Дивен Бог в делах Своих!

Слова Николая Михайловича Овидова о присоединившейся к православной вере польской девушке-католичке, о родителях ее зверонравных (католическая вера не воспитывает своих чад в духе христианском), о католическом канонике⁹⁵ Сорочинском, о его скверных намерениях относительно девушки.

Всякий, роскошный в пище, одежде, жилище и обстановке его, в театре, грешит против любви к Богу и ближнему, потому что: а) привязывается сердцем к сластям и изысканным одеждам, богато убранному дому, а не к Богу и б) чрез свою роскошь лишает бедных необходимого – пищи, одежды, жилища и проч. (по своему жестокосердию – следствию своей привязанности к земному); в) пренебрегает спасением души своей, которой нет ничего дороже, как созданной по образу и подобию Божию и бессмертной. А вы говорите: роскошь ничего – я не обижаю никого, я трачу свое, не чужое! Нет, именно чужое – собственность ближнего.

19 июня после поездки в Рамбов и Питер: Господи! от всего сердца благодарю Тебя за просвещение души моей в ее греховном омрачении и житейском пристрастии, за избавление от греховной печали, скорби и тесноты – вчера и сегодня, когда я в Рамбовском лесу, во владении великой княгини Екатерины Михайловны, пожалел о неполучении мною знака отличия (суета, тщеславие) ордена святой Анны III степени

Когда я вспомнил, что Ты бесконечно почтил меня образом и подобием Своим, саном священства, предстоянием страшному, пренебесному Твоему престолу, священнодействием и причащением Пренебесных и Страшных Таин, совершением и других великих и небесных Тайн – возрождения, миропомазания, а также обожением, спосаждением на престоле славы Своей, и вечным блаженством, и наслаждением неизреченных духовных благ, – то земные награды представились мне ничтожнее всякой суеты, и я сознался, что сам не знал чего я желал и о чем печалился. Это было наваждение лукавого, обыкшего мучить нас суетою мира сего. Когда я искренно сознал все это и признал сердцем, что Бог есть мое истинное сокровище, величайшая награда, простое и вседовлеющее для меня благо, – мне стало очень легко и мирно. И я прославил и возвеличил Господа, избавившего меня от суеты.

Почестей желаем, а сердца своего, а жития своего лукавого не исправляем, а обязанностей христианина и гражданина как должно не исполняем, даром мечтаем пожинать, блистать, славиться пред прочими собратами своими, – не почести, а уничижение нам нужно, да слезы о грехах, да усиленная ревность к деланию заповедей.

Благодарю Господа за избавление меня на кладбище от неприязни к дьячку Константину Александровичу Гуськову от тесноты, смятения и за дарование чувства приязни, расположения, мира, свободы, пространства душевного. Близ Господь... всем призывающым Его во истине [Пс. 144, 18]. 9 июня.

Кильки для меня вредны; яйца – крайне питательны и полезны; больно мне от пищи, от невоздержания, от непощения в пост; как оковами железными связан я по ребрам моим.

Благодарю Господа, сподобившего меня служить соборне литургию в Кладбищенской церкви (за упокой Льва В. Карпова в годовщину его смерти), даровавшего мне слезы умиления и неосужденное причащение Божественных животворящих и Страшных Своих Таин ко очищению и освящению, умиротворению, обновлению и исцелению моему. Благодарю Господа: вот и ночь я покойно спал: не было у меня раздирающей тесноты в боках и спине, – сие дар Божественных Таин! Слава милосердию, щедротам, силам Господним!

В любви нет страха, но совершенная любовь изгоняет страх, потому что в страхе есть мучение. Боящийся несовершен в любви [1Ин. 4, 18]. Я далеко не совершен в любви, ибо поддаюсь страху бесовскому во время богослужения. Но да возлюблю Господа и друтов Его, и да изгонит любовь всякий страх.

Согрешил пред Богом, сильно и долго гневаясь на пьяную женщину, приехавшую за паспортом и здесь оставшуюся бродяжничать.

В запрошедшую ночь сгорело на один миллион казенного дорогого лесу вместе с каменным зданием, в коем он хранился. О, злодеи поляки или немцы! Впрочем, это праведный гнев Божий за построение театра и нерадение о храме. К нам возвращаются времена языческие.

Теперь я опытом горьким дознал (впрочем, и прежде дознавал), что кто любит мир, его славу, сласти, богатство, роскошь, в том нет любви Отчей [1Ин. 2, 15], то есть к Отцу Небесному, и оттого сердце его смущается, утесняется, умирает, омрачается, делается бессильным. А если так, то прочь все земные блага, да не лишусь любви Отчей. Да кроме того, кто ищет славы земной, тот гордый самосуд, сам себя оценивает высоко и, конечно, ложно, сам ищет, чтоб его хвалили, отличали, хотя в сущности, может быть, его совсем не за что хвалить, ибо делает только должное, да и то часто не так, как должно. В желании наград и отличий земных, временных и мгновенных, действует дух земной, лестчий, бесовский, как в желании богатства, удовольствий житейских, роскоши, блеску земного; дух, прямо противоположный духу Христову, духу небесному. А кто духа Христова не имеет, тот и не Христов [Рим. 8, 9], а раб мира сего, плоти своей многострастной и раб диавола. А как много таковых из христиан! Имя носят христианское, а дела делают чисто языческие, как например первый я.

Кто верный ценитель и судия дел наших, а следовательно, и праведный мздовоздатель? Един Бог, ведущий все дела наши (вем твоя дела [Откр. 2, 2]) и испытующий сердца и утробы [Пс. 7, 10]. Что если тогда, когда мы ищем себе награды и получаем награду – Он пишет нам осуждение за наше самосуждение и самохваление и за неодобрительные дела наши и за всё, что тайно деется внутри нас, за помышления злые, прелюбодеяния, любодеяния, завиды, за око лукавое, хулу, гордыню и под.? Как? – мы должны, непременно должны, по Евангелию и по суду Господа, непрестанно смиряться и осуждать себя, как согрешающие непрестанно и тяжко, волею и неволею, словом и делом и помышлением, а между тем мы ищем похвалы, наружных отличий, желаем, чтобы служебный список наш от начала до конца был исписан похвалами и отличиями! Что это? Насмеяние над Евангельским смирением? Что это? Забвение об Оке всевидящем? Отвержение делом от праведного Судии и Мздовоздаятеля? Или мы думаем, что и Господь произнесет об нас такой же лестный суд, как люди? Но, как часто бывает, что те же люди, которые ходатайствуют о нашем награждении (иногда против своей воли) в тайне злословят нас или иногда и явно смеются над искателями наград? То несомненно, что истинная доблесть не ищет наград, потому что стоит выше этих мелочных движений низкого самолюбия, а награды, если можно так сказать, ее ищут. Истинная доблесть смиренна и неискательна. Кто ищет наград, тот не познал себя, не познал духа Христова, ибо Христос сказал: когда исполните все повеленное вам, говорите: мы рабы ничего не стоящие, потому что сделали, что должны были сделать [Лк. 17, 10]. Не принимаю славы от человеков, сказал Господь [Ин. 5, 41] и нас тому же учит, то есть неисканию суетной, минутной, ложной славы человеческой. Как вы можете веровать, говорил Он, когда друг от друга принимаете славу, а славы, которая от Единого Бога, не ищете? [Ин. 5, 44]. Видишь, искание славы человеческой обличает в нас душевное безверие и то, что мы не видим ничего дальше этого тленного и грешного мира!

Велика ваша награда на небесах, а не на земле, говорит Господь поносимым, гонимым, оклеветуемым за имя Его [Мф. 5, 12]. И се, гряду скоро, и мзда Моя со Мною, воздати коемуждо по делом его [Откр. 22, 12].

Желание земных наград есть сердечное идолослужение: оно отлучает душу от Бога и благодати Его, поражает ее смертию, уничтожает заботу о спасении души, о самоукорении, исправлении, о христианском совершенстве, – о строительстве спасения душ человеческих (если пастырь кто); крайне питает греховное самолюбие человека и вместе с тем, последовательно, иссушает любовь к ближнему, рождает зависть к сослуживцам и соседям, имеющим отличия, немилосердие, жестокосердие, ибо страстный до наград сыплет деньгами людям, ему благоприятствующим, для получения награды, а копейки не дает нищему; производит в человеке льстивое настроение души, потворство страстям и порокам сильных земли, от которых домогается награды. Между тем желание наград, искательство их так обычно в людях – как будто в том и греха нет, как будто это так и быть должно. Но если бы сейчас же Господь явился на суд и потребовал к Себе всех нас на праведное Свое истязание, то не знаю, где бы явились тогда многие, многие из нас, украшенные разными отличиями и прочими преимуществами, – но это дело Божие. Мы человеки и не смеем предосуждать никого, но каждый сам себя должен строго судить, да не осужден будет в час Суда. Мы хотим только сказать, что земные награды, как сделавшиеся предметом искательства, часто бывают несправедливы и вообще награждают внешнюю деятельность человека, тогда как внутренняя, важнейшая, оценивается только Богом, ведающим сердца наши.

Все сокровища, все блага земные в сравнении с Господом, источником всякого блага, суть ничто. Хорошо богатство, хороши награды и отличия, хороша красота земных тварей и всего мира – а Бог бесконечно лучше. Господа избери Сокровищем своим, Господа славы.

После вечерни. Благодарю Господа за милостивое услышание и за помощь при насилии вражием, и за умирение и силу свыше при служении повечерия. Пища и питие – мое бессилие.