А.А. Федоров-Давыдов

Источник

Глава девятая. Падение Иерусалимского королевства

I. Христианские владения на Востоке

На севере этих владений Антиохия вела совершенно обособленную жизнь. Бурный поток великих событий последних лет почти не коснулся ее. И если она печально влачила свое состояние, то это происходило не от тяжелых внешних обстоятельств, но от своих собственных внутренних беспорядков, от лени и распущенности, чему способствовало и ничтожество ее правителей. Затем, Армения тоже была обособлена от христианских сил; она в то время враждовала с Антиохией, но все это были простые, мелочные ссоры и недоразумения, которые как быстро возникали, так и улаживались, Собственно Армения в то время понемногу собирала свои силы и незаметно выростала наряду с терявшей прежнее высокое значение и падавшей все ниже и ниже Антиохией.

Более всего за последнее время приняли на себя горя и разрушения Триполис и Иерусалим. На них преимущественно обрушивались силы магометан, и от них более всего требовалось военной силы и продовольствия, потому что частые набеги неприятелей значительно опустошали их поля.

II. Хозяйственное положение крестоносных колоний

Крестоносные государства за все время тяжелых испытаний, однако, крайней нужды или лишений не терпели, благодаря чудному климату, плодородной земле и большому числу земледельцев. Население освежалось время от времени наездами рыцарей, купцов, пилигримов, воинов из западных государств; благочестивые люди Запада не переставали жертвовать некоторые суммы денег крестоносцам.

Не падали и промышленность, и торговля, хотя последняя обогащала более отдельных лиц, купцов, но не самое государство, которое пользовалось только пошлинами, да и то в мирное время. Государство не имело в себе прочности; этому мешали частые войны, постоянная дума о самообороне; этому помогали также и недальновидность, и неумелость правителей в деле ведения государственной жизни. Много способствовало неустойчивости и то, что за все время не образовалось цельного народа, своей национальности; пришлецы из разных европейских государств так и оставались гостями: французы оставались французами и держались своего образа жизни и привычек, немцы – немцами, итальянцы – самими собою, и т.д.

Цельность, единство сохранялись только в войсках; там еще был общий интерес, там добивались более или менее общего интереса, и войско представляло из себя всю надежду и крепость государственного устройства. Если бы все классы общества заботились об одной цели, помогая друг другу, и все время неуклонно вели решительную, строгую военную политику, силу крестоносных государств невозможно было бы свергнуть мусульманам, тем более, что вся Святая Земля за последнее время была покрыта сетью христианских городков, замков и крепостей, и былые успехи крестоносных ополчений так недавно еще внушали к ним большое уважение.

Но одних успехов было мало. Успехами своими сами крестоносцы положительно не умели пользоваться, – торжествовали только победу, довольствовались добычей и внешним успехом, а затем с беспечностью отдавались радостям жизни. Влияло на это именно какое-то сознание, что они здесь только гости, что они здесь временно, что это не их земля. То есть, опять-таки в них не было чувства национальности и привязанности к месту своего поселения.

Помогали общему разрушению государственного строя и частые ссоры и распри среди князей; помогали и алчные, заботившиеся только о самих себе князья, забывавшие народ, – ту силу, которая своей мощной грудью завоевывала им их благосостояние и которой они отказывали в устройстве внутреннего распорядка.

Христианские государства, обособленные друг от друга, были невелики объемом, границы их были нанесены наспех и почти не укреплены. Обороняться от врагов при таких условиях более чем трудно. Политика же последних лет – трусливая, неуверенная и малодушная – дурно действовала на самого последнего крестоносного воина. В рядах этих неизвестных, забытых мучеников своеволия рыцарей прочно вселялось чувство неуверенности. Все чаще и чаще встречались такие прискорбные случаи: начальники крепостей покидали свои посты из страха перед неприятелем и переходили на его сторону, нисколько не заботясь об оставленном, смущенном гарнизоне.

Это колебание производило и другие погрешности даже во время проявления храбрости: рыцарские небольшие отряды в отчаянии, пренебрегая жизнью, бросались на многочисленного неприятеля, думая теперь наскоро исправить долголетнюю ошибку, и гибли, конечно, потому, что неприятель встречал их стойко и спокойно.

Разбойничьи набеги на неприятельские владения и на караваны купцов временно давали богатую добычу, но зато, несколько спустя, приходилось дорого расплачиваться за это.

III. Перевороты в государстве

К довершению всего внутренний раздор в Иерусалимском государстве разделил и ослабил его еще больше.

В 1186 году умер маленький король Балдуин V, при помощи своих приверженцев граф Гвидо и Сибилла короновались в Иерусалиме.

Многие рыцари были возмущены этим, а граф Раймунд вышел из себя, потому что, как предполагают, за последнее время он сам рассчитывал возложить на себя иерусалимскую корону.

В досаде на то, что заманчивые, блестящие планы его совершенно неожиданно рухнули, он перешел на сторону Саладина и впустил его отряды в Тивериаду, где была его резиденция. Тщетно другие рыцари старались помирить короля с его вассалом, – все старания их в этом направлении были безуспешны.

IV. Решение Саладина

Саладин между тем направлялся в Месопотамию. Дела его, казалось, были в опасном положении: ему грозил союз всех государей Востока, если он не остановится, наконец, в расширении своих владений. Об этом ему открыто заявляли многие эмиры. Но Саладин не испугался этих угроз и твердо шел к намеченной цели.

Редкое военное счастье сопутствовало ему до сих пор в большинстве случаев, и, наконец, он, хотя с великим трудом, но одолел и покорил упорный, крепкий Моссул и таким образом овладел всеми областями, которыми некогда владели Ценги и Нуреддин.

Самое трудное, – борьба со своими, – было закончено. Теперь оставалось покончить с крестоносцами раз навсегда, потому что покорные мусульмане с надеждой смотрели на него поневоле как на человека, обязанного совершить этот подвиг и избавить мусульманский мир от западных пришельцев во славу Аллаха.

Король Гвидо пользовался перемирием, которое заключил с Саладином еще Раймунд, и решительное наступление последнего должно было ввиду этого отсрочено на некоторое время.

Но один из необузданных рыцарей-вассалов короля, неистовый Райнальд, напал на караван султана, с которым следовала сестра Саладина, разбил всю стражу и разграбил весь караван.

Саладин в бешенстве поклялся жестоко отплатить за это нарушение перемирия, и тогда раздался по всей Месопотамии, Египту и Сирии призыв Саладина к «священной войне»...

И стали отовсюду стекаться войска и отдельные отряды мусульман, воодушевленные военными успехами Саладина и ожиданием конечной гибели восточных христиан.

Для последних приближалась страшная, решительная минута…

V. Примирение

Дошла весть до Иерусалима о деятельном вооружении магометан к священной войне, и все стали уговаривать короля Гвидо помириться с Раймундом, чтобы личной ссорой не дробить и без того разрозненные христианские силы.

Король Гвидо согласился заключить мир с графом Раймундом и для предварительных переговоров послал к нему блестящее посольство, во главе которого находились магистры обоих орденов – тамплиеров и иоаннитов.

Но мусульмане не хотели выпускать из рук графа Раймунда. Семитысячный отряд под командой сына Саладина, Альмелика Алафдаля, попросил у Раймунда разрешить ему войти в христианские области. Ему надо было сделать разведки и проследить за отношениями между графом и королем Гвидо.

Раймунд видел, что это грозит гибелью его единоверцам, но в тоже время

опасался сразу порвать отношения с Саладином. Поэтому он разрешил Алафдалю род рекогносцировки в христианские области.

Когда мусульмане проходили между Акконом и Тивериадой, посольство короля Гвидо узнало о том и стало призывать к решительному бою христиан.

1-го мая незначительный христианский отряд в 150 конных рыцарей и 500 пеших латников отважился вступить в бой с семитысячным отрядом сарацин.

Схватка была ужасная и кончилась истреблением всего отряда крестоносцев.

Погиб мученической смертью и маршал ордена тамплиеров Яков де-Мейлльи. В полном отчаянии, видя гибель всего войска, он натянул поводья и остановил на открытом месте своего белого коня. Он решил умереть на месте и своим поступком привлек на себя общее внимание, так как сарацины приняли его за святого Георгия и осыпали его кучей стрел. Этим де-Мейлльи дал возможность магистру ордена с тремя рыцарями спастись в общей суматохе, но зато сам погиб мученической смертью, весь исколотый неприятельскими стрелами.

Это страшное избиение потрясло графа Раймунда, который сознал свою вину в гибели братьев-крестоносцев. Он поспешил порвать все с Саладином и перешел на сторону короля Иерусалимского, мучимый угрызениями совести.

По совету Раймунда все государство стало возбужденно вооружаться и теснее сплачиваться воедино. Боэмунд Антиохийский прислал своего сына, Раймунда,с рыцарским отрядом на помощь, и постепенно под знаменем Иерусалима собралось до 25.000 человек.

Одно горе было, – общее настроение оставляло желать много лучшего. Одни рвались в жестокий бой, видя, что все равно гибели не избежать; другие всеми силами советовали уклониться от решительной битвы, мучимые мрачным предчувствием.

Действовало дурно на воинов также малодушие и ничтожество главы высшего духовенства, патриарха Гераклия, недостойная жизнь которого не была тайной ни для кого. Благословить войско на битву он сам не почел нужным явиться, а послал двух епископов вместо себя.

Глухо волновался народ, мало хорошего ждал он себе впереди от исхода этого столкновения…

VI. Нападение на Тивериаду

Между тем Саладин в начале июля выступил на Тивериаду. И у него на военном совете предлагали отсрочить решительную развязку, но Саладин положил твердо поставить на своем – уничтожить христиан. Этим он думал исполнить возлагаемые на него надежды и загладить перед лицом народа свое насилие над родом Нуреддина.

Саладин легко взял Тивериаду и с нетерпением ожидал христиан, которые должны были выступить на защиту своих земель. Быть может, отчаяние, строгое единение, желание в память погибших братьев удержать их завоевания в целости, религиозное чувство дали бы возможность христианам сломить силу Саладина.

Но не было среди них воодушевляющего начала, а, наоборот, на военном совете, когда поставлен был вопрос – идти или не идти на освобождение Тивериады – одни, с королем Гвидо во главе, говорили за наступление, другие, вместе с Раймундом, – против.

А утром 4-го июля король вдруг неожиданно отдал приказ к выступлению.

Нерешительность, малодушие, отсутствие подъема духа все росли и росли в войске; теперь уже многие и сами видели, что далеко не под силу им такой противник как Саладин.

VII. Решительный бой

Противники сошлись около полудня вблизи селения Лубиа, лежащего на запад от Тивериады в нескольких часах ходьбы.

Как «движущиеся горы или волны бушующего моря», бросились стройные ряды крестоносцев на многотысячную орду Саладина. Стальные груди их, как всегда, в первые мгновения невольно смутили передовые части сарацинов. В прежние времена рыцари умели воодушевлять крестоносцев, умели вселять уверенность в силу и могущество своего оружия, так что энергия не упадала в них, и они все время держали в своих руках наступление.

Но теперь было не то. Правда, мусульмане отступили несколько перед крестоносным валом; но когда, оправившись, они возобновили битву, – уступить уже пришлось христианам.

Тщетно несколько часов подряд бились христиане с мусульманами и прекратили битву, не победив, не покоряясь.

Но уже в этом заключалось главное решение боя. Если до начала сражения было еще колебание, неуверенность в своих силах, то теперь в сердце каждого был полный упадок духа и надежды. Никогда бы раньше их отчаянные нападения не могли удержать мусульман на месте. Теперь выходило иное. Не привыкли крестоносцы к такому упорному, продолжительному бою, к необходимой выдержке в испытании.

А тут еще, по несчастному совету Раймунда, войско отошло на холм, недалеко от места схватки, и остановилось на ночной роздых.

Саладин не преследовал отступления, но это отступление после неудачи гибельно повлияло на крестоносцев, и в ту тревожную ночь многие рыцари и латники перебежали на сторону неприятеля.

Наутро Саладин тщательно выстроил свои войска. Он все еще боялся крестоносцев,– боялся именно их отчаяния. Но это отчаяние, энергия крестоносцев вновь разбились о стойкость и выдержанность Саладинового скопища. И когда гордые непобедимые рыцари отступили и на этот раз, – все войско погибло окончательно.

Саладин окружил крестоносцев со всех сторон и в несколько часов часть войска была разбита, а другая захвачена в плен.

Короля Гвидо и других знатных пленников Саладин призвал к себе и даже утешал их в неудачах. Но многие были при этом безжалостно казнены по приказанию султана, как, например, Райнальд за то, что во время перемирия он осмелился поднять оружие на мусульманский караван да еще оскорбить сестру султана.

VIII. Дальнейшие победы Саладина

Однако Саладин понимал, что владычество крестоносцев на Востоке еще далеко не подорвано. Правда, на открытом месте сила их была незначительна в сравнении с его громадами, но за крепкими и надежными стенами своих многочисленных замков и городов они были все еще довольно сильны, и, кто знает, быть может, Запад, воодушевившись вестью о погроме на Востоке, всей тяжестью обрушиться на мусульман.

Надо было не терять времени и кончать начатое дело, пользуясь ужасом, который внушало теперь повсеместно на Востоке Саладиново оружие.

Султану помогло то, что в Иерусалимском королевстве в то время не было никого, кто мог бы в эти тяжелые минуты сосредоточить в своих руках последние силы и восстать на освобождение несчастных пленников.

Граф Раймунд в смущении отступил перед Саладином к Триполис; здесь он вскоре после разгрома умер. Оставшиеся в живых вельможи, рыцари, крестьяне, горожане, оробевшие, смущенные, в отчаянии готовы были сдаться на милость победителя. Мелкие отряды еще кое-где боролись с мусульманами, но большинство и не думало о том, что еще на их стороне находится большая сила, что вскоре Запад может дать им новые и новые силы для более успешной борьбы с мусульманами.

Саладин между тем быстро шел победным путем; города, местечки трусливо и покорно сдавались страшному победителю, и в несколько недель пали Тивериада, Анкон, Бейрут, Сидон, Иоппе, Аскалон, мелкие города в центре страны и многие сильные замки гордых баронов.

Оставалось овладеть еще только несколькими самыми крепкими замками, Тиром и Иерусалимом.

Саладин обошел Тир и ударил на конечную цель своих военных замыслов – Иерусалим.

Ему не хотелось подвергать его разрушению, и он предложил выгодные условия сдачи города, но встретил решительный отказ со стороны крестоносцев.

Метательный снаряд для греческого огня

Тогда 19-го сентября Саладин обложил город, где находилась только небольшая часть правильно обученного войска, зато было огромное стечение простого трудящегося народа.

После нескольких упорных атак мусульманам удалось пробить угловую стену на северо-востоке. Видя неизбежность падения Иерусалима и чувствуя свое бессилие, христиане вступили в переговоры, и сдача совершилась на более тяжелых условиях. Каждый мужчина за свободный выход из города должен был заплатить 10 червонцев, женщина – 5 червонцев, дети старше семи лет – 2, а меньше семи лет – 1 червонец.

2-го октября 1187 года ворота Иерусалима были отперты, войска султана заняли город, и иерусалимцы стали покидать святой город.

Мусульмане с победоносным видом сбивали кресты с церквей, раскалывали колокола, христианские храмы обращали в мечети. Весь мусульманский мир воскрес духом, ободрился, чувствуя свою мощь и силу.

Саладин был на высоте своего величия, но, как умный человек, он держался крайне просто и был доступен всем и каждому и щедрой рукой награждал своих соратников. Всюду совершался какой-то сплошной, торжественный праздник, не омраченный ничем.

IX. Общее положение дел

Завоевание Иерусалима было высшим успехом Саладина. После этого завоевания магометан шли уже с переменным военным счастьем.

Когда в 1187 году Саладин напал на Тир, крестоносцы оказали настолько мужественное сопротивление, что мусульмане смутились и взбунтовались; Саладину пришлось отступить.

На другой год в областях графства Триполисского и княжества Антиохийского снова начался ряд завоеваний Саладином христианских замков и городов, но мелких, незначительных, а важных пунктов Северной Сирии – Триполиса, Антиохии – султан еще окончательно одолеть не мог.

Между тем Запад уже выслал помощь христианам; на Восток направлялся богатый сицилийский флот, и адмирал его, Маргерит, послал грозную грамоту Саладину, где почти требовал прекратить стеснения христиан. Иначе, – угрожал он, – на мусульман двинутся с Запада такие силы, которых они никогда еще и не видывали.

Король Гвидо был отпущен Саладином на волю и теперь постепенно собирал вокруг себя отдельные отряды, готовясь начать новые оспаривания у мусульман их завоеваний. Прежде всего 1189 году, летом он двинулся в поход на город Аккон, со сдачи которого некогда началось разрушение Иерусалимского государства.

Понемногу созревала новая сила, подготовлялась новая борьба, которая в будущем должна была решить, кому господствовать на сирийских берегах – Западу или Востоку.

* * *

1

Иллюстрации см. в отсканированном оригинале pdf.


Источник: Крестовые походы : историческая хроника / А. А. Федоров-Давыдов. - Москва : АСТ, 2008. - 383 с. : ил.; 22 см.; ISBN 978-5-17-049210-7 (АСТ)

Комментарии для сайта Cackle