XVII. От Яффы до Кайфы

Из Иерусалима в Галилею. – В вагоне до Яффы. – На австрийском пароходе. – Старообрядец в числе спутников. – Кайфа. – У русского агента. – На горе Кармиле. – Почитание Божией Матери и пророка Илии. – Вид с Кармила. – Сен Жан д'Акр. – Бедуинский костюм.

На другой день, 20 марта, по условию мы должны были отправиться в Галилею. Я уже говорил, что из Иерусалима в Назарет русские паломники едут двумя путями: или по железной дороге и морем на пароходе через Яффу и Кайфу, или прямо на север сухим путем через Самарию. По скорости, комфорту и разнообразию способов передвижения считается легким и доступным даже для дряхлых стариков – первый путь; за то второй – дорог паломникам по священным воспоминаниям путешеетвий Самого Господа. Мне лично хотелось испытать ту и другую дорогу; но сначала, по совету гостеприимного хозяина, я решил отправиться в Назарет через Яффу и Кайфу.

Мой товарищ нарядился в легкий бедуинский костюм, прикрыв его сверху осенним пальто обыкновенного покроя. До Кайфы в вагоне и на пароходе он хотел ехать европейцем. Весь багаж его состоял из двух небольших мешков, перевязанных так, чтобы впоследствии удобно было положить их через седло на осла.

Отъезжающих вместе с нами по железной дороге из Иерусалима было очень много, но из русских, кажется, только мы вдвоем и были. Турки и сирийцы-магометане старались занять отдельные вагоны, а христианские туземцы перемешались с иностранцами, среди которых больше всего замечалось немцев. Почти всю дорогу до Яффы мы беседовали со своими соседями, жадно распрашивая о палестинских порядках и обычаях. На промежуточных станциях не держат буфетов. Каждому пассажиру приходится заблаговременно позаботиться о своем столе. В придачу к захваченным закускам мы запаслись еще немалым количеством апельсинов – необходимый плод при здешней жаре, вызывающей сильную жажду в дороге.

Мы прибыли в Яффу как раз вовремя: австрийский пароход стоял уже на рейде, готовый сняться в Кайфу. Погода была тихая, и рейд сравнительно спокоен. Нам опять помог любезный агент Русского общества пароходства и торговли, и мы благополучно водворились на австрийце. Здесь произошла приятная встреча со знакомыми русскими паломниками. Небольшая партия, человек в восемь, прибыв из России со мной вместе на одном и том же русском пароходе в Яффу, не поехала тотчас в Иерусалим, а решила подождать австрийского парохода, чтобы сперва отправиться в Галилею и поспеть к празднику Благовещения в Назарет. Они заняли часть палубы спереди машинного люка. Такое помещение не совсем удобно для большого переезда, но до Кайфы было всего полсотни миль, т. е. часа на три, на четыре ходу, и при том стояла тихая, теплая погода, так что и мы согласились присоединиться к ним на палубу. Кроме нас на пароходе ехало пассажирами немного туземцев-магометан, которые вскоре после вечерней молитвы залегли спать. Под мерный шум гребного винта мы тихо разговаривали, передавая друг другу свои сведения о Палестине. Между нами были лица духовного звания, добродушнейший соборный диакон с женою, жена протоиерея и псаломщик. Но больше всех из моих спутников мне нравился купец, старообрядец из Тверской губернии. Он скрывал свою привязанность «к старинке», и я, вероятно, долго бы не догадался о его принадлежности к старой вере, если бы не раскрыл случайно его тайну диакон. Приводя слова одной молитвы, старообрядец закончил ее так: «и во-веки веком, аминь». Диакон поправил его –"во веки веков» – и сейчас же заметил ему при всех, что он в старой вере. Купец покраснел, но не возражал. Впоследствии он мне открылся чистосердечно, при чем высказал свой взгляд на внешние порядки никонианской церкви, отталкивающие старообрядцев своим нехристианским характером. Там, по его мнению, где должны пребывать любовь, доверие и братское общение, там царят формализм, бессердечие и нерадение. Мне казалось, что он послан своим городом с тайным поручением обследовать восточные церкви.

Пароход прибыл в Кайфу ночью. К нашему удовольствию переправа на берег прошла без всякого смятения и ссор с арабами-лодочниками, благодаря участию здешнего консульского агента. Он сам лично встретил нас фонарем и усадил в свою шлюпку. Мы беспреиятственно вышли на берег и в сопровождении фонаря веселою толпою направились в дом агента. Город благоухал от множества цветущих садов. Успокаивающая тишина и приятная теплота в ночном воздухе как-то особенно заметно отразились в настроении наших душ.

– Господа, – заметил нам мой товарищ, – мы вступили в благословенную Галилею,

где впервые раздалось слово христианского учения.

– А был ли Христос в Кайфе? – спросила одна из женщин.

– Вероятно, был. По крайней мере, у католиков есть предание, что Христос со Своею

Материю посещал соседнюю гору Кармил.

Вскоре мы пришли к дому агента и взобрались на самый верх его, где для паломников приготовлены были три-четыре комнаты с кроватями и нарами. После короткого ужина расположились на ночлег, где кто хотел. Нельзя особенно похвалить обстановку наших спален, но мы были рады и такому помещению, потому что оно избавляло нас от многих хлопот.

Утром пришел хозяин и предложил нам до отъезда в Назарет посетить гору Кармил и католический монастырь на нем.

Город Кайфа раскинулся на береговой полосе морского залива у подножья горы. В нем очень много европейцев и особенно немцев, которые несколько западнее города имеют прекрасную колонию. Ha северной стороне залива белеется Акка, древняя Птолемаида.

Было очень рано, и потому улицы города не отличались многолюдством, а прекрасная дорога на гору была совсем пуста.

По мере того, как мы подымались все выше и выше, перед нами раскрывалась прелестная картина морского залива, окруженного горами.

На вершине Кармила стояли каменные постройки католического Монастыря Notre Dame du Mont Carmel. По проданию, родители Божией Матери, св. Иоаким и Анна, одно время жили в этих местах. Полагают, что и Сама Божия Матерь посещала гору Кармил. Почитание же Присноблаженной Девы Марии и устройство здесь алтаря в честь Ее относят к апостольским временам. И до сих пор вся католическая церковь празднует 16-е июля, как день Кармильской Божией Матери.

Нас встретил у ворот католический монах и с строгим лицом довольно сухо предложил войти в церковь. В его глазах мы представляли жалкую толпу схизматиков, а потому странно было бы здесь нам рассчитывать на особенную любезность и радушное гостеприимство. Он показал между прочим, художественные изваяния Божией Матери и пророка Илии. Здесь, по преданию, было то самое место, где молился пророк в ожидании дождя.

Илия взошел на верх Кармила и наклонился к земле, и положил лицо свое между коленями своими, и сказал отроку своему:

– Пойди, посмотри к морю.

« Тот пошел и посмотрел, и сказал:

– «Ничего нет.

» Он сказал:

– «Продолжай это до семи раз.

«В седьмой раз тот сказал:

– «Вот небольшое облако поднимается от моря, величиною в ладонь человеческую»... (3 Царств: 18 глава).

В этом облаке Илия увидел признак дождя. «И была на Илии рука Господня. Он опоясал чресла свои и бежал пред (царем) Ахавом до самого Изрееля». Следовательно, Илия пробежал перед колесницею царя всю долину Ездрилонскую, т.е. около сорока верст

Это видение маленького облака, которое дало обильный дождь после трехлетней засухи, по сказанию святых отцев, и есть образ Девы Марии, родившей Слово Божие. А потому католики считают пророка Илию, как первого чтителя Божией Матери.

Проводник-монах предложил нам купить на память крестиков и образков Кармильской Божией Матери. Осмотрев поверхностно постройки монастыря, мы вышли на открытое место, чтобы полюбоваться восхитительной панорамой Палестины.

На западе перед нами лежит далекое Средиземное море. Над ним расстилается необъятный воздушный океан, с ослепительным солнцем в его вершине. На севере, за мысом древней Птолемаиды, убегает в даль финикийский берег. Правее его вырисовываются в воздухе вершины Ливана. Еще правее весь горизонт вплоть до Кармильского кряжа покрыт Галилейскими горами, среди которых прячется Назарет. Над Галилеей царит величественный Ермон под снежною шапкою. Ближе, у самой подошвы Кармила, расстилается равнина с извивающейся лентой Нахр-ель-Мукатта, или древнего потока Киссона. Внизу, при море лежит город Кайфа и немецкая колония.

Во времена крестоносцев Птолемаида (въ тринадцати верстах от Кайфы) была обращена в крепость Сен Жан д’Акр. Весною 1799 г., эта крепость остановила победоносное шествие Наполеона, как некогда Тир задержал Александра Македонского на семь месяцев. Но Наполеон не располагал ни средствами, ни временем великого завоевателя Востока и потому, после восьми безуспешных приступов, в продолжение семидесятидневной осады, должен был отступить от крепости. Всех своих больных и раненых он оставил на попечение кармильских монахов; но губернатор Акры, Джеззар-паша, безжаластно приказал перерезать их. Монахов разогнали, а монастырь подожгли. В 1821 году, Абдалла-паша, взорвал минами остатки монастыря, и Кармил снова обратился в пустыню на некоторое время. В небольшом монастырском саду теперь стоит памятник над собранными костями французов.

Недалеко от монастыря высится Кармильский маяк, видимый с моря за тридцать миль.

Приятно было бы осмотреть окрестности монастыря и вместе с тем башню св. Елены, школу пророков, источник Илии, но сегодня мы должны засветло попасть в Назарет, а потому поспешили спуститься с Кармила и по прежней дороге вернулись в город. В этот час он был оживлен торговцами, моряками, приезжими феллахами и колонистами более, чем утром. Я шел с диаконом и поторапливал его покончить скорее с бесконечными приценками к разным товарам на базаре. Вдруг он вынимает сотенный билет и хочет разменять его у уличных менял. Я насилу удержал диакона этого не делать.

К нашему приходу были наняты для нас большие тарантасы. Консульский агент не делал нам особенной любезности: за лодку, за помещение, за тарантасы и проч. он брал с нас деньги. Но хорошо было то, что все это было определенно, без неприятной возни с арабами и их безконечным попрошайничеством.

Товарищ мой снял свое осеннее пальто и надел бедуинский костюм. Удивительно прост покрой платья бедуинов! Например, что такое верхний плащ, или аба по-арабски? Это– две прямоугольные полки, пришитые к квадратному куску полосатой материи с боков и сверху. Ни рукавов, ни воротника, ни карманов, ни петель, ни пуговиц. Только в верхних углах плаща не дошито, чтобы в оставленные отверстия можно было просунуть руки. Штаны тоже своеобразного покроя. Сшивают два прямоугольных куска бумажной материи с боков и снизу, так что получается мешок, не глубокий, но очень широкий. Внизу по углам оставлены недошитые места для ног, а верхний край мешка стягивается шнуром около талии. Головной убор, или кефие, опять-таки представляет простой квадратный платок, стянутый вокруг головы шерстяным жгутом. Только кумбаз, род халата или подрясника, кроится несколько в талию, с рукавами, с карманами и на подкладке. Кумбаз стягивается пестрым кушаком. На ногах красные сафьянные туфли, с выступающей по краям подошвой, для защиты их от каменистой почвы. Я пробовал надевать такие туфли и поражен был их удобством для путешествия в Палестине. Благодаря толстой составной подошве, можно было безболезненно ступать по насыпанному щебню.

Одевшегося таким образом моего товарища арабы обступили с нескрываемым удивлением. Они так ценят и уважают франка¹³ в европейском костюме, а тут вдруг добровольное облачение себя в костюм бедного кочевого бедуина! Если бы еще костюм был роскошный, дорогой по цене, то они, пожалуй, помирились бы с этим; но ведь на нем все бумажное, дешевое, рублей на двенадцать, не больше.

– Почем покупал? – спрашивают моего товарища один за другим арабы.

Тот молчит, сердится и не знает, как от них отвязаться. А то станут учить его, как бедуины подвязывают концы платка, спускающегося с головы, как надо накладывать черный жгут на голову и проч.