Схииеродиакон Сисой (Савченко)

Схииеродиакон Сисой (в миру Николай Евстафьевич Савченко) родился в 1842 году в мещанской семье города Ейска Кубанской области. Воспитывался в духе христианского благочестия, с детской простотой полюбил Господа и жаждал посвятить жизнь служению Христовой церкви. Окончив семинарию и не желая жениться, 18-летним юношей он поступил в монастырь. Вскоре был пострижен в мантию с именем Трифилий, а еще через три года был рукоположен в иеродиакона. Прожил он в монастыре (к сожалению, неизвестно в каком) ровно 25 лет, после чего по неизвестным нам причинам решил поехать на Афон и там продолжить свою подвижническую жизнь.

В 1885 году отец Трифилий прибыл на Афон и стал просить старца игумена Макария принять его в качестве отшельника на Новую Фиваиду. Отец Макарий немедленно благословил отца Трифилия поступить в скит, где в 1888 году он был пострижен в схиму с именем Сисой. Жил он там в отдаленной каливе пустынником и безмолвником около 35-ти лет.

Первые шесть лет отец Сисой был в полном затворе, совершенно не общаясь с людьми, только раз в месяц приходил в скитскую церковь и причащался Святых Христовых Таин, после чего вновь исчезал, уходя в свою каливу. Чем он питался в это время, одному Богу известно.

Правила отца Сисоя были таковы: ничто не должно отвлекать монаха от Господа. Руки работают, а сердце творит молитву. Устанет сердце – разум размышляет о Господе. Устанет разум – глаза читают Священное Писание. И опять все заново. Только так возможно размягчить окаменелое сердце падшего человека.

О духовной высоте отца Сисоя свидетельствует следующее описание встречи с ним, сделанное отцом Денасием (Юшковым):

«Не очень далеко от Фиваиды подвизается один древний благочестивый старец, которого я прежде незадолго пред сим посетил. Он удостоил меня своей многополезной беседы. Я просил старца сказать мне что-нибудь для пользы моей грешной души, и глубоко внимательный старец начал поучать меня. Вот что он говорил:

– Се ныне время благоприятно, се ныне день спасения. Ныне! Когда оно в наших руках, а не после, не завтра, как мы, часто искушаемые врагом или своей растленной повредившейся природой, говорим себе или, правильнее сказать, обманываем себя, когда и совесть вопиет на нас: Доколе?! Бог милостив... Он нас любит, за нас пострадал... А если пострадал, то и нам надо спострадать Ему, чтобы войти в славу Его. Он милостив, но вместе и правосуден. Милует, долготерпит, ожидая с нашей стороны обращения к нему всем сердцем.

Старец, как будто углубившись в какую-то беспредельную даль, продолжал:

– Ах! Любовь Божественная, колико ты велика, безмерна и непостижима! Христе Иисусе! Он душу свою положил за нас... Нам остается только обратиться к нему с полным покаянием о своей виновности пред Ним, и Он простит нас. Будем искать Его и найдем. Он яко Человеколюбивый явится нам и пребудет с нами, если не охладеем вновь злым нечувствием... если будем понуждать себя во всем следовать Его всесвятейшим заповедям, заключенным в Святом Евангелии, часто противным нашему греховному человеческому разуму. Больше сил наших Он не требует, и заповеди Его не тяжки <...> Не думайте, что раз вы на Афоне, так уж и в рай попадете. Нет, с нас более взыщется, чем с мирских. У нас нет забот ни о семействах, ни о куплях, ни о продажах. От всего этого мы избавились, но дали обет послушания самому Господу исполнять во всем Его святую волю и повиноваться старцам и братии обители, если они не будут требовать противного воле Божественной.

– Но как же, старче, святые отцы говорят, – спросил его я, – что без безмолвия нельзя приобрести покаяние, а у нас ведь, сами знаете, многолюдие и всегдашние сообщения по послушанию друг с другом, так что иной раз и голова закружится, и сам как будто не свой.

– Да, кроме покаяния, нет иного пути к небу. Действительно, безмолвная тишина рождает подвиг, а подвиг – плач, слезы, а с ними и сама собой молитва следует. Но ведь иначе куда же вам деваться? В пустыню? Но не приготовленным к ней она недоступна <...> Пустыня, безмолвие действительно плодоноснее и удобнее для принесения покаяния и самооплакивания, но я сказал уже, что она не для всех. Иногда и бесы, видя получаемую нами пользу в общежитии, подстрекают к непомерным подвигам безмолвия и едва слышно шепчут: Будьте яко бози. Не денно-ночно ли строят они нам разные сети? Если не успевают победить нас сначала страстями, они – губители рода человеческого – начинают действовать с благовидной стороны, искушая нас желанием высших подвигов. Случается, они борют какого-нибудь подвижника, а потом, чтобы обмануть его, с отчаянным криком о победе над ними и пустятся бежать. А этот, неразумный, как лев, с рыканием пускается за ними вдогонку с гордым намерением, что наконец-таки победил их окаянных. А на самом деле бывает сам побежден бесом высокоумия <...> поэтому выходить из обители я почти всегда затруднялся советовать, разве только есть тому благословные причины и искушения. Терпи, будешь мученик.

– Старче, – продолжал я, – мне говорил один наш внимательный монах, что при принятии его в число братства послушником духовник отец Иероним, преподавая на это ему благословение, изволил сказать самым выразительным тоном, что он ради спасения непременно должен озаботиться тем, чтобы стяжать умную молитву в сердце. После этого, спустя уже довольно времени по пострижении, когда он пришел к нему с этой радостной вестью, поздравляя его с принятием великого ангельского образа, повторил прежнее замечание. Потом, перед отходом своим в вечность, третий раз и с большой настойчивостью он сказал то же самое.

– Воистину так, – воодушевленно заметил на это старец, – хотя сказанное, быть может, по особому намерению относилось именно к тому лицу. Но это полезно и для всех, особенно для нас, иноков. Это необходимый и вернейший путь к достижению Царства Божия внутри нас еще здесь, на земле, а затем и блаженства в вечности.

– Как же, отче святый, – продолжал я, – многие ведь из монахов и из мирян, не имея даже и понятия о молитве умно-сердечной, избавлены вечных мучений и удостоены всеблагим Господом небесных радостей? И вы сами знаете, как в Евангелии ублажаются и нищие, и плачущие, и кроткие, и милостивые, а о молитве умно-сердечной там ничего не сказано.

– Иное дело быть помилованным, а иное – быть освященным. Иное дело быть рабом, а иное – быть другом-сотаинником. Иное дело со страхом предстоять у порога, а иное – дерзновенно, т. е. свободно входить во внутренние покои Господина. А иноку даже при пострижении молитва Иисусова поставляется в обязанность. Ибо при вручении четок говорится постригаемому: “Приими, брате, меч духовный, иже есть глагол Божий. Пребывай во всегдашней молитве Иисусовой. Всегда бо имя Господа Иисуса в уме, в сердце, в мыслях, и во устех своих имети должен еси, глаголя присно: Господи, Иисусе Христе, сыне Божий, помилуй мя грешнаго”⁴⁰.

Блаженный старец Серафим Саровский, достигший великого преуспеяния в этой молитве, постоянно советовал всем инокам проводить внимательную жизнь и заниматься Иисусовой молитвой. Посетил его однажды один юноша, окончивший курс в духовной семинарии (впоследствии архимандрит Никон), и открыл старцу намерение свое вступить в монашество. Старец преподал душеспасительные наставления, в числе коих дал завещание обучаться Иисусовой молитве. Говоря о ней, он присовокупил, что одна внешняя молитва недостаточна. Бог внимает уму, а потому те монахи, которые не соединяют внешней молитвы со внутренней, не суть монахи, а черные головешки»⁴¹.

Прожив долгую 57-летнюю монашескую жизнь, 75-летний старец Сисой 17 апреля 1917 года преставился ко Господу в своей каливе и был погребен там же. Предлагаем дорогому читателю его высказывания о внимании во время Иисусовой молитвы, которые мы нашли в рукописи (РПМА. Слав. 1011), где в начале расположен тот же вышеприведенный текст о молитве старца Варнавы, а во второй части – высказывания отца Сисоя.

Разбор слова:

Слово «внимание», по коренному его разложению, заключает в себе соединение трех частей речи: 1) предлог «в», 2) личного местоимения «он» и 3) глагол «имею». Сочетание этих частей производит изречение – «в нем имеюся», или «в нем себя имею», что при сокращении речи и произносится – «внимание», т. е. погружение всех сил души в какой-либо предмет так, что вся она в нем одном сосредоточивается – в нем себя имеет.

Определение:

Многие из духовных писателей внимание определяют хотя и разными словами, но смысл имеющими один. Например, вниманием называют обращение к себе, возвращение, опустошение, освобождение, стражу, хранение, блюдение ума, трезвение, т. е. бодрствование или бодрость, погружение в Бога, подобно как погруженный в море весь бывает объят одной только стихией, без всякого прикосновения к другим предметам, отогнанным помыслам и т. п. Преподобный Никифор весьма определенно выразился о внимании так: «Внимание есть хранение ума и углубление (погружение) его в один какой-либо предмет, при оставлении всех посторонних мыслей и воображения»⁴².

Разъяснение:

Внимание, сосредоточенное на одном каком-либо предмете, рассматривает иногда свойства и отношения оного. Так, например, внимая какому-либо событию из жизни Иисуса Христа, оно следит за настоящими и последующими обстоятельствами его. Это есть внимание новоначальных и не привыкших еще к безвидному вниманию. Те же, кто раскрыл в себе способность к вниманию, должны иметь внимание безвидное, т. е. отрешенное, углубленное в один только предмет, не касающийся его оконечностей и принадлежностей. Например, святые отцы, научая вниманию сердечному, советуют умом найти сердечное место и держать на нем внимание, отгоняя всякий помысел, не принимая даже и прекрасной мысли. Т. е. внимательно ощущать только сердце, а не рассуждать о его сущности, действиях, отношениях и влияниях, и это составит безвидное внимание. Отсюда можно разделить внимание на богомыслие и безвидное внимание, или предыдущее и последующее, или на внимательное рассуждение и собственно рассуждение...⁴³

О необходимости внимания говорит нам, во-первых, Слово Божие: «Вонме, Израилю! Внимай, Израиль!»; «внимайте себе, упразднитеся и разумейте»; «духом и истиною достоит кланятися Богу». Так же и Св. Церковь весьма часто напоминает нам во время богослужения словом «вонмем» о необходимости слушать внимательно, возбуждая нас ко вниманию или поставляя на вид необходимость внимания...

Внимание, ищущее молитву, непременно ее найдет. Внимание необходимо для молитвы, как елей для лампадного света. Причиной радости и тишины сердечной есть крайнее внимание.

Многие из любомудрых основанием мудрости полагали «внимание себе», посредством которого раскрывали глубокие истины и услаждались в своем безмолвии сладостью внимания.

Сам опыт доказывает нам, что те действия, которые произведены со вниманием, венчаются благим успехом. И, напротив, невнимательные и дела, развлекающие нас, неизбежно влекут за собой раскаяние. Если это так в нравственном отношении – тем более это так в религиозном, в упражнении молитвенном!..

Каким образом развить в себе способность внимания и, обучившись ему, ощутить сладостный вкус его, утверждаясь постоянно в нем? Святые отцы предлагают различные способы или средства, ибо вообще всякая цель достигается посредством путеводствующих к ней средств. Приведем свидетельства отцов, помещенные в «Филакалии» или книге «Добротолюбие». Из того, что в нем нам показано, явствует, что желающий приобрести внимание должен, воздерживаясь, иметь незлобивую жизнь. Сколько возможно, уединяясь, избегать общения с людьми. Должен творить Иисусову молитву беспрерывно. Творить ее при всех занятиях и случаях устами и умом. Неспешно и не помногу вдруг, а с некоторой расстановкой, давая пищу вниманию. Должен углубить ум в молитвенные глаголы таким образом, как бывает при внимательном слушании лекции. Должен со всей силой отгонять помыслы и всемерно внимать Иисусу, Которого призывает, Которого просит. Иногда, сотворив одну молитву, побезмолвствовать немного, стоя в безвидении на страже ума, как бы ожидая ответа Божия, останавливая воображение и память и стараясь сохранять это состояние и в случае развлечения. Ко всему этому следует добавить твердую решимость.

Хорошо сказано в «Добротолюбии» у иноков Каллиста и Игнатия о том, как проходить денно-ночные бдения в деле Божием. Но мне кажется, если Вам это не по силе, попробуйте сделать так: вставая с полуночи, проведите три часа в молитве – один час в устной молитве, хотя по четкам, стоя; один час художественной, по указанию Никифора в «Добротолюбии», вдыхая через нос и сидя на низменном стульце; и один час устно, стоя. В этих трех часах можете полагать чтение о молитве, определяя хотя полчаса, как удобнее. Потом лягте отдохните, стараясь держать молитву в уме и сердце. Встав, опять проведите утро (три часа) в деле Божием, так же как и в полуночи, с той лишь разницей, что вместо чтения о молитве читайте несколько глав (две или три) из св. Евангелия и из Апостола хотя главу, часы, если хотите, по книге (Часослову). Потом принимайтесь за рукоделие, какое есть, держите по возможности и молитву, пока придет время обеда. Если не можете обедать в девять часов, то обедайте в шесть часов. После обеда немного почитайте и, если нужно отдохните. Потом принимайтесь за рукоделие, пока придет вечер. Затем в десять часов начинайте читать вечерню. Хотите по четкам, хотите – по книге, или просто один час, т. е. умно-сердечно. Тут можно прочитывать две кафизмы из Псалтыри, а в оставшееся время молитесь художественно-умно. Потом перекусите и опять что-нибудь прочитайте о молитве и безмолвии.

Перед сном помолитесь часа два с размышлением о смерти и спите четыре часа. Старайтесь засыпать с молитвой Иисусовой на устах, уме и в сердце.

Может быть, вначале покажется это трудновато, но когда понудите себя немного к этому делу, то оно будет утешительным.

Цель этого количественного правила – соблюдение качества, т. е. все силы души и тела необходимо держать в напряжении, чтобы привить молитву Иисусову к сердцу. Когда за усердие молитва будет дарована Господом, то все будет плодовито – и количество, и качество.

Примечание

Во-первых, прочитайте в книге «Добротолюбие» слово о трезвении и хранении сердца монашествующего Никифора, затем слово Григория Паламы к безмолвствующим, а потом и все прочее в «Добротолюбии». Вы найдете там все нужное для себя, в особенности же у Каллиста и Игнатия Ксанфопулов.

Многим, хотящим безмолвствовать, правило это может подойти в наше нервное время. А чтобы исполнить все по написанному святыми отцами, на это необходима воля Божия. Если угодно будет Ему, то Он и возведет на путь великих подвигов. Наш же удел – смирение и вопль сердца с молитвой Иисусовой в ожидании милости Божией.

Многий подвиг и труд потребен в молитвах, чтобы обрести несмущаемое состояние мыслей, другое некое небо сердечное, где живет Христос, как говорит Апостол: «Или не весте, яко Христос живет в вас, разве точию неискусни есте» (2Кор.3:5).

Видите, что кроме внешних подвигов есть внутреннее делание, состоящее во внимании ума и хранении сердца. Вот как учит об этом делании Преподобный Никифор: «Это великое из великих делание все почти перенимают от других чрез научение». Очень редкие, не научившись, получают его прямо от Бога, теплоты ради веры их.

Итак, потребно искать наставника, знающего дело. Если же нет такого наставника, то, призвав Бога на помощь, в сокрушении сердца и слезах, делай, что я тебе скажу. Известно, что дыхание, которым дышим, через легкие проводит воздух до сердца. Итак, сядь на низменном стульце и, собрав ум свой, вводи его через ноздри внутрь. Понудь его вместе с этим вдыхаемым воздухом снизойти в самое сердце и держи его там, не давая ему свободы выйти, как бы ему ни хотелось. Держа его там, не оставляй его праздным, но дай ему священные глаголы: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя!» – и пусть он повторяет их непрестанно день и ночь. Попекись навыкнуть этому пребыванию внутри и блюди, чтобы ум твой нескоро выходил оттуда, ибо вначале он очень будет унывать от заключения внутрь и тесноты. Зато, когда навыкнет, не станет уже носиться по внешним вещам, ему там будет весело и радостно пребывать. Как человек, возвращающийся с чужой стороны в свой дом, сам себя не помнит от радости, увидев опять жену и детей, так и ум, соединяясь с сердцем, исполняется радости и веселия. Если ты успеешь войти в сердце тем путем, который я тебе показал, воздай благодарение Богу, прославь Его и держись этого делания всегда. Оно научит тебя тому, о чем ты и не думал. Если же, и много потрудившись, ты не возможешь войти в сердце тем способом, который я тебе сказал, то делай, что я тебе скажу, и с Божией помощью найдешь искомое. Известно, что словесность всякого человека (внутреннее слово, слово, каким беседуем с собою) есть в груди его, ибо там, внутри груди, когда молчат уста, говорим мы с собой и совещаемся. Там молитвы творим (когда на память читаем их) и псалмопение. Там ведем и всякую другую беседу с собой. Этой-то словесности, отняв от нее всякий смысл, и дай говорить непрестанно: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя!» И понудь себя вместо всякой иной речи это одно всегда вопить внутрь. Продержись терпеливо в этом делании только несколько времени, и тебе откроется через это вход в сердце без всякого сомнения, как и мы сами опытом это познали. Вместе с этим многовожделенным и радостным вниманием придет к тебе и весь лик добродетелей: любовь, радость, мир, долготерпение, крепость и проч.⁴⁴

Объяснение об этом делании достойно внимания.

Некоторый богодухновенный старец пишет об Иисусовой молитве: «Не смущайтесь тем, что в “Добротолюбии” прописываются некоторые телесные действия, например, стеснение дыхания, сидение на стульце при мрачном месте и проч. Все это бывает многим нужно, и не есть существо дела, а обстановка, приспособление внешнего ко внутреннему – небесполезное. Стеснение дыхания не есть прекращение его, а только сжатие гортани. Вы делаете то же, только не замечаете. Когда в скорби умоляете о помощи, речь идет из стесненной гортани и с дыханием сдержанным. Так ли! Вот это и есть, о чем там говорится. Берется следствие средством к причине»⁴⁵. В статье Каллиста и Игнатия и Никифора много есть об этом. Есть об этом и у Григория Синаита. Это – обстановка, средство, пособие, а не существо дела. Что касается до сидения в уединенной келлии для молитвы, то и Спаситель заповедал: «Егда молишься, вниди в клеть твою и затвори двери твоя, помолися Отцу твоему, иже в тайне». (Мф.6:6).

Такое уединение весьма полезно подвизающимся в духовной молитве – оно разобщает его с миром, останавливает приток чувственных впечатлений и помогает душе собраться в себе. Он же говорит, что от внимания голова даже болит. Да, если головой только работать, а когда сойдете в сердце, никакого труда не будет, голова опустеет и помыслам конец. Они все в голове, и один за другим гонятся, и управиться с ними нет возможности, если же найдете сердце и сумеете стоять в нем, то всякий раз, как начнут смущать помыслы, стоит только низойти в сердце – и помыслы разбегутся. Это будет уютный уголок, безопасное пристанище. Не поленитесь низойти...

В сердце жизнь, там и жить надобно. Не думайте, что это дело совершенных. Нет, это дело всех начинающих искать Господа.

Тогда только и начало жизни, когда в сердце сосредоточится неугасимая теплота, теплота легонькая, весьма непрочная... Молитесь и трудитесь, т. е. ищите, как установиться в сердце, и Господь, видя ваш труд и то, что вы искренно желаете этого блага, подаст вам благодать горения сердечного. Это ведь значит – в сердце стоять.

1) О благости Божией – что ты окружен всесторонне милостями Божиими и телесно, и духовно, и тогда невольно падешь пред Богом в излиянии чувств благодарности.

2) О вездесущии Божием – и уразумеешь, что всюду пред Богом и Бог пред тобой, и тогда не можешь не исполниться благоговейным страхом пред Творцом своим.

3) О правде Божией – отчего уверишься, что ни одно худое дело не останется без наказания, и тогда непременно положишь в душе очистить все грехи свои сердечным сокрушением пред Богом и покаянием.

4) О Всеведении Божием – из чего познаешь, что ничто в тебе не сокрыто от ока Божия – и непременно положишь быть строгим к себе и внимательным во всем, чтобы как-нибудь не оскорбить всевидящего Бога.