Послание к Несторию, когда узнал о неправильном образе его мыслей
В «Послании к Несторию, когда узнал о неправильном образе его мыслей» (вероятно, конец 429 г. – начало 430 г.) свт. Кирилл Александрийский обращается к архиепископу Константинопольскому Несторию с выражением глубокой обеспокоенности его учением, которое искажает православное понимание Воплощения Христа.
Святитель удивлен негодованием Нестория, вызванным распространением его (свт. Кирилла) посланий. Главным источником смущения, однако, являются не его письма, а учение самого Нестория, которое некоторые воспринимают как еретическое.
Автор послания обличает мнения, отрицающие истинное Божество Христа и представляющие Его лишь как «орудие Бога» или «богоносного человека». Особое возмущение вызывает отказ Нестория именовать Деву Марию «Богородицей», что подрывает веру в единство Божественной и человеческой природ во Христе.
Свт. Кирилл пишет о своей пастырской ответственности и подчеркивает, что молчание перед лицом искажения веры недопустимо для епископа. Он напоминает о суде Божием и долге пастырей защищать чистоту учения.
Святитель предлагает Несторию пересмотреть свои взгляды и открыто исповедовать Богоматеринство Девы Марии, чтобы прекратить соблазн в Церкви. Он выражает готовность к диалогу, но также твердо заявляет, что ради истины готов пострадать, «подвергнуться узам и самой смерти».
Это письмо стало важным этапом в полемике с несторианством и подготовило почву для III Вселенского Собора в Эфесе (431 г.), где учение Нестория было осуждено, а почитание Девы Марии как Богородицы утверждено как догмат.
Благоговейнейшему и боголюбивейшему епископу Несторию, нашему сослужителю, Кирилл епископ (желает) о Господе всякаго блага.
В Александрию прибыли некоторые достопочтенные и заслуживающие доверие мужи. Они говорили мне, будтобы твое благочестие в великом негодовании и употребляет все средства огорчить меня. Когда я хотел узнать причину такого огорчения для твоего благочестия, они мне сказали, что некоторые из александрийцев распространили в народе послание, писанное мною к святым монахам, и что оно сделалось виною ненависти и озлобления. Я удивляюсь, что твое благочестие тщательнейшим образом не разсмотрело этого дела. Смущение в вере возникло не от послания, которое было написано мною прежде, но от некоторых поучений, сказанных твоим благочестием или кем другим. Напротив, когда писания или объяснения, содержащия превратное учение, стали ходить по рукам, мы озаботились исправить это учение. Потому что некоторые дошли до того, что не хотят исповедывать Христа Богом, а исповедуют Его органом или орудием Бога и человеком богоносным, и еще что-то нелепее этого. Нас огорчают слова, которыя сказаны твоим благочестием, или сказаны кем либо другим: я не очень верю этим распространившимся между людьми ничтожным писаниям. Как же нам можно было молчать в то время, когда вера извращается, когда столько изменений в ней возникает? Или мы не предстанем пред судилище Христово? Ужели мы можем оправдаться в неблаговременном молчании, мы, которые поставлены на то, чтобы говорить что́ до́лжно? Что́ же мне делать теперь? Я должен войти в сношение по этому предмету с твоим благочестием, после того как благоговейнейший и боголюбивейший епископ Рима Келестин и при нем состоящие боголюбивейшие епископы спрашивали о сочинениях, явившихся там неизвестно откуда, от твоего ли благочестия, или отъинуда. Они пишут об них, считая их великим соблазном. Как нам успокоить тех, которые, приходя сюда от всех церквей восточных, ропщут на эти сочинения? Ужели твое благочестие думает, что смущение, возникшее в церквах от этих необычайных поучений, маловажно? Все мы теперь в подвиге и в труде, чтобы возвратить к истине тех, которые, не знаю как, обольщены мыслями, чуждыми истины. Как же скоро повод к этому всеобщему ропоту подало твое благочестие, есть ли справедливость винить в этом другаго? Почему твое благочестие ненавидит меня? Зачем несправедливо поносит меня, тогда как лучше было бы исправить свои слова, дабы прекратить соблазн во вселенской Церкви? Если слово и излилось из уст и, положим, оно распространилось уже в народе, этому еще можно помочь пересмотром своих слов. Уверься, что лучшим делом в этом случае будет сказать соблазняющимся слово, и назвать Святую Деву Богородицею, дабы мы утешив удрученных и имея правомыслие, как и все другие, могли в мире и в единодушии совершать общественное богослужение. Да неусумнится твое благочестие, что мы за веру во Христа готовы терпеть все, подвергнуться узам и самой смерти. Скажу истину, что еще при жизни блаженной памяти Аттика мною была написана книжица о Святой и Единосущной Троице: в ней есть также слово о вочеловечении Единороднаго, с ними согласно и нынешнее мое писание. Я читал его епископам, клирикам и тем из народа, которые любят чтения. Но до сего времени я не давал его никому. Вероятно, с изданием этого слова, опять будут обвинять меня; потому что это сочинение составлено было мною прежде, нежели твое благочестие было избрано на архиепископию.