Приложения

В конце прошлого века к одному из епископов маленькой тогда Сербии привели мальчика, чтобы владыка направил его учиться в духовную семинарию. «А зачем нам он? – сказал владыка, посмотрев на мальчика. – Зачем направлять этого болезненного ребенка? Он там не выдержит, умрет, и мы впустую потратим деньги». Но, заметив, сколь велика у мальчика жажда к учебе, епископ все же направил его в семинарию.

Вот оно как: то, что выглядит малым в глазах людей, велико пред Богом.

А это был Николай, великий святитель и Златоуст наших дней. Юный Велимирович, возрастая телом, еще более возрастал духом. Как губка впитывает в себя воду, так он впитывал науки. Не в одной, во многих школах был он слушателем и учеником. Сербия, Россия, Англия, Германия и Швейцария видели его на своих просторах как пчелу, собирающую мед. Он стремился не только много знать, но постичь Истину. Крепкий в вере православной, он стремился и умом постичь то, что дает вера. В истине веры не сомневался, но стремился ум свой освятить Истиной, чтобы ей послужить умом, сердцем и волей. Он развивал свой ум, чтобы плодами его напитать не только себя, но и других. Насколько возрастал он умом, настолько возрастал и духом. Постепенно исчезали его человеческие слабости, формировался духовный великан, светлый и умом, и жизнью. Ему, подобно святому Григорию Богослову, «яко глубины Духа изыскавши, и доброты вещания приложишася».

Тот невзрачный мальчик, такой болезненный, что его боялись послать в школу, стал великим учителем Церкви Православной, проповедником православной веры, мудрым пастырем, духовным вождем сербов, столпом своего Отечества, апостолом Православия в дальних странах.

Постоянно размышляя о высоком, он черпал мудрость отовсюду: из науки, из природы, из событий повседневной жизни, но более всего просвещал душу светом божественным, питая ее Священным Писанием и молитвой. Он учил своим примером и словом, в любом месте и в любое время, независимо от того, с одним ли человеком разговаривал или обращался к тысячам людей. Когда заранее было известно, что проповедует Владыка Николай, в большом множестве собирались набожные и маловерные, ученые и не очень грамотные, старые и молодые, профессора и учащиеся – для всех полезны были его слова.

Своими письменными сочинениями Владыка Николай вошел в ранг великих церковных писателей.

Его значение для Православия в наше время может быть сравнимо только со значением митрополита Антония. Они оба – вселенские учители Православной Церкви. Но если митрополит Антоний сравнивается со святым Афанасием великим, то епископ Николай следовал примеру Григория Богослова. Он – украшение и слава Сербской Церкви, а одновременно принадлежит и всей Православной Церкви. Как сказал святой Прокл о святом Иоанне Златоусте, что ему только другой Златоуст может воздать достойную хвалу, так и епископа Николая может восхвалить только равный ему.

Владыка свою земную жизнь завершил молитвой, и мы верим, что сейчас он молится за нас пред Небесным Престолом Спасителя мира, Которому верно служил.

Сколько существует род сербский, не было сербской книги более мудрой и богомудрой, чем «Охридский пролог» владыки Николая. И поэтому не было книги более важной и бессмертной. А вследствие всего этого – более полезной, ибо она имеет пользу вечную для человека-серба, для жизни его и на этом, и на том свете...

Владыка Николай – воистину евангелист, воистину апостол, воистину мученик, воистину исповедник, воистину святитель. Он – воистину самое ясновидящее око сербское, ибо видит невидимое; воистину самое чуткое ухо сербское, ибо слышит неслышное; воистину самая бодрствующая совесть сербская, ибо по- херувимски ревнует обо всем, что Божье. Под его водительством и руководством ты не заблудишься, а будешь всегда идти по тому пути, который ведет именно к небу, к небесам над небесами.

Воистину, слова его – дух и жизнь для нас, сербов. И они входят прямо в твой гроб, в твою смерть, и поднимают тебя из гроба, воскрешают из мертвых. А совесть моя? Совесть моя – это гроб мой, если она не освящена и не преображена небесной истиной Христовой и не овечнена ее вечностью. И сердце мое – это гроб мой, и душа моя – гроб мой, и разум мой – гроб мой. А когда в гробы наши входят христомощные слова нашего сербского евангелиста, тогда все наши мертвецы восстают из гробов наших, воскресают к жизни вечной через Истину вечную, Истину Христову. Ибо только Христова Истина вечна. И мы, истинуя ею, переходим из временной жизни в жизнь вечную еще здесь, на земле, и никакая смерть не имеет власти над нами.

Святой Владыка Николай – это Воскреситель, какого сербство не имело от святого Саввы до наших дней. Он – Воскреситель сербских душ для жизни вечной, истины вечной, любви вечной, радости вечной. Чем он воскрешает? Христом, только Господом Христом. Поскольку без Господа Христа все есть гроб и смерть: человек – гроб и смерть, разум человека – гроб и смерть, совесть человека – гроб и смерть, душа человека – гроб и смерть, тело человека – гроб и смерть, все человеческое – гроб и смерть. Да и само небо – гроб и смерть, и вселенная – гроб и смерть, и все вселенные – лишь ужасные гробы и отвратительные смерти.

В жизни и деятельности Свято-Владимирской академии не много событий, которые мы вспоминаем с большей радостью и благодарностью, чем та помощь, которую нам оказывал блаженнопочивший владыка Николай. Мы еще были очень малым и бедным учреждением тогда, когда он приезжал и читал лекции нашим студентам. Хорошо помнятся приезды Владыки в дни его «крестной славы». Мы тогда молились Богу с ним и за него. Мы понимали, что Господь дал нам привилегию быть в общении с самым выдающимся православным епископом двадцатого века. Он вдохновил многих сербских студентов из Европы поступить и учиться в Свято-Владимирской академии.

За несколько дней до своей смерти владыка благословил нас и подарил икону святого Саввы. Эта икона хранится в нашей часовне. Его помощь и понимание нашей деятельности всем нам были очень полезны. Он навсегда остался живой частью нашей школы.

Живая память о владыке Николае будет для нас самой драгоценной связью с каждым православным сербом на этом континенте.

Владыка Николай был не только великим сербом. Он для всех православных людей – образец православной духовности и занимает место среди тех, кто трудился ради увековечения православной веры в Америке.

С кончиной владыки Николая из сербской национальной жизни ушла великая личность. Он и как литератор, и как церковный иерарх, и как национальный борец оставил за собою светлый след. Как литератор он уже первыми своими произведениями вошел в ряд лучших наших писателей и остается доныне самым ярким представителем «проповеднического стиля» как в письменном, так и в устном его видах. Как проповедник он влиял на слушателей не только этим стилем, но и удивительным личным магнетизмом, который иностранцы чувствовали так же, как и люди нашего языка. В иерархии Сербской Православной Церкви он быстро получил епископский сан. Административным делам, связанным с епископством, уделял немного внимания, но ревностнее трудился как духовный вождь своей паствы. В его поведении не было ничего от «церковного князя»: он напоминал проповедника, который говорит по своему личному вдохновению, невзирая на церковную иерархию. В мирскую жизнь включался решительнее лишь тогда, когда ему казалось, что Сербство в опасности. Тогда он готов был идти на передовую линию борьбы «за крест честной и свободу золотую». В годы Второй мировой войны своими страданиями в немецких темницах он заслужил быть поминаемым наряду с монахами времен Первого восстания.

Кто имел возможность познакомиться с ним лично, получал впечатление, что это редкий, необычный человек. Казалось, что он, при всей его литературной и проповеднической активности, живет вне мира сего, в некоем духовном уединении. Он настолько вжился в чтение Священного Писания, что для него события и личности не только Нового, но и Ветхого Завета были ближе событий и личностей современной действительности. И все же он человек, так отдаленный от внешней среды, оказывал на эту среду влияние значительно большее и более действенное, чем многие другие, изо всех сил старавшиеся выделиться в общественной жизни. Именно то, что было в нем закрытым, непостижимым и таинственным, привлекало людей. И не без оснований. Эта таинственная сторона его характера была знаком тех глубинных духовных сил, которые мы не в состоянии до конца понять и которые имеются только у действительно великих людей.

Может ли быть что-то лучше и радостнее, чем видеть человека, имеющего призвание, а также имеющего упорство остаться со своим призванием?! Эта радость влечет меня вновь и вновь – туда, где находится зиждитель духовного и исторического смысла господин Николай, ныне епископ Жичский. В господине Николае и его деятельности призвание видится ясно и отчетливо... Призвание – это особое задание от Бога и назначение от народа. Задания по призванию, исполняются и с огромными усилиями, и со вдохновением: то в трудническом напряжении, то в счастливом радовании, когда видно, что возникает нечто, другим людям не видимое.

Владыку Николая, простого и человечного, вы легко найдете в Кралеве. Он всегда терпелив и готов вас выслушать, а также сказать вам что-то хорошее, – то, что идет от его призвания и благодаря чему он становится другом вашим по душе. О работе господин Николай не говорит. Да кто бы мог его понять, если бы он начал рассказывать о бесчисленных своих соработниках, народных средствах и о том, что в духовном созидании соработником человека является Бог, Который все равно завершит то, что должно быть завершенным...

В деятельности господина Николая не замечается никаких, в школьном понимании, процедур и приемов. Невозможно понять, как это идеальное привязывается к грубой земле и грубому народу. Невозможно обнаружить методологии ни научной, ни художественной. У него нет пятилеток, нет в карманах написанного плана и составленной сметы, нет большого сейфа с кучей денег. Господин Николай – духовный зиждитель, он следует призванию; в числе соработников его безымянных простых людей больше, чем именитых и знатных, ибо у простых людей больше радости от даяния...

Господин Николай восстанавливает древние основания наших монастырей всех традиций. Для того, чтобы они вновь, как некогда, по замыслам святого Саввы и иных властителей и первосвященников, были не только храмами и святилищами, но также значимыми национальными и культурными учреждениями, которые будут воздействовать на всю жизнь народа и страны...

Господин Николай уверенно рассматривает ворох жалоб, разбирается с трудностями всякого рода. Делает он это, поглядывая на растущие под окном дивные сосны, которые, по его словам, «так спокойны, тогда как мир – ад столкновений и волнений». Эти сосны, вероятно, успокаивают и его, когда он перебирает в своей голове заботы, знания, добрую волю смиренных людей и злую волю неистовых, которые дом разваливают, чтобы стену укрепить, как говорит пророк Исайя...

Господин Николай наблюдает, изучает жизнь в целом – и учится у нее! Обычный наблюдатель может расстроиться, а иногда и возроптать. А господин Николай спокоен. Он знает то, чего мы не знаем, думает о том, о чем мы не думаем. Господин Николай всегда спокоен. Он не склонен к катастрофическим видениям и катастрофическим предчувствиям, пока есть люди, в Бога верующие и в духе труждающиеся. Множество раз в проповедях своих он говорил: не надо бояться ничего на земле. И смерти не надо бояться...

Из всего этого складывается устойчивость господина Николая, его спокойствие при делах успешных и при делах неуспешных. Бог, впрочем, все уравновешивает.

Потому господин Николай столь решителен и столь упорен, – упорен, как все люди, имеющие призвание...

Господин Николай трудится, чтобы окружить народ мистической стеной из монастырей. От маленького Иоанновского до Жичи, затем до Студеницы, обители святого Саввы, и дальше, все дальше лучами во все концы Сербства, пока не вернемся опять в Шумадию. Та стена будет – и может, и должна – помогать противостоянию напастям всякого рода лучше, чем «непробиваемые» стены крепостей, замков, бастионов, башен.

Однажды после войны (Второй мировой) мои американские друзья позвали меня в гости. Тем временем я узнала, что владыка Николай живет в Чикаго, и решила посетить его, хотя это было и не дешево, и не просто. Позвонив тогда по телефону в сербскую церковь, чтобы узнать его адрес, я, к своему великому удивлению, услышала, что владыка приехал на три дня в Нью-Йорк. Это был дар небес!

Мы встретились. Он постарел и ослабел, но взгляд его черных глаз, как и прежде, проникал до сердца, а лучше сказать, в сердце. Зашел разговор о жизни мирской, о Церкви, о России.

«Владыка, – спросила я, – а страдания и лишения в концентрационном лагере духовно убивают или оживляют людей? Я, например, знала людей, причем верующих, которые в лагере не имели сил молиться: они всеми силами своими были сосредоточены на кусочке хлеба, головке лука, кружке теплой воды».

Владыка ответил: «В лагере было так: сидишь в каком-нибудь углу и повторяешь про себя: «Я – прах и пепел. Господи, возьми душу мою!»

Душа твоя – вдруг на Небо, и ты видишь Бога лицом к лицу. Но не можешь выдержать и говоришь Ему: «Я не готов, не могу. Верни меня обратно!»

Потом опять часами сидишь и повторяешь: «Я – прах и пепел. Господи, возьми душу мою!»

И опять возносит тебя Господь.

Короче, всю жизнь, которая у меня остается, я бы отдал, если бы возможно было, за один час пребывания в Дахау».

Владыка поднял голову и посмотрел мне прямо в глаза. Я не могла выдержать этого взгляда – на меня смотрели глаза человека, встретившегося с Богом лицом к лицу...

Владыка Николай был столпом Сербской Церкви. Сейчас, после смерти, он с Богом постоянно лицом к лицу.

Наряду с внешним, существует еще внутренний мир. Он преисполнен таких глубин и таких тайн, каких мы не найдем нигде в мире внешней деятельности, какого бы высокого свойства она ни была. И в том мире содержится зерно вечной жизни...

В том внутреннем мире находится основа всей нашей жизни...

Здесь сияет драгоценная евангельская жемчужина (см. Мф. 13, 45–46). Гениальный ученый может показаться слепым в сравнении с таким человеком. И Спаситель говорит, что Его учение недоступно для тех, кто мудр внешней мудростью. И Апостол свидетельствует, что проповедь о Кресте для этой внешней мудрости – один только соблазн или одно безумие (см. 1Кор. 1, 23). Можно глядя не видеть и слушая не слышать.

Вот эта жизнь духа и была жизнью владыки Николая за все время его существования, до последнего вздоха. Этим он был силен и славен. Эта жизнь духа накладывала особый отпечаток на все его существование и труды и создала в нем такие твердыни, о каких другие не могли и помыслить. Из того внутреннего своего мира он радостно смотрел на весь внешний мир с тысячами его простых и сложных проявлений. Тот мир придавал ему сил выстоять даже там, где другие безо всякого боя сдавались и гибли. Он осиявал ему все таким светом, какого напрасно домогались другие люди внешними средствами.

Там, где люди были и слепы, и бесчувственны, и скорбны, владыка Николай находил возможность быть радостным и бесконечно сочувствующим. Там, где многие, как слепцы, не видели ничего, он своим духовным оком прозирал все. И получалась интересная картина. В одних и тех же явлениях он и другие люди видели совершенно разные, до противоположности, стороны. Читали одну и ту же книгу жизни, а понимали ее совершенно по-разному, словно читали какую-то никому не ведомую клинопись.

Заглянем хотя бы на несколько мгновений в этот особый внутренний мир владыки Николая и посмотрим, что там.

Владыка Николай был исключительно глубоко верующим и проникновенно религиозным человеком. Его вера в Бога не поддается определению в сухих формулах и всяческих философских дефинициях. Это была живая вера в Живого Бога, Который настолько и непрестанно близок к человеку, что это трудно и выразить человеческим языком. Он представлял Бога более близким к человеку, чем воздух, который нас окружает, ближе, чем само тело наше. Он представлял Бога как Того, Кто живет в самых сокровенных недрах нашей души. И в природе везде – от самой малой частички пыли до огромных явлений – владыка Николай видел и созерцал Бога. И это постоянное ощущение близости Божией к человеку выражалось у него прежде всего в молитве.

Молитва для многих – пустой звук, формальное отправление культа. Для владыки Николая она была священным гимном в честь Того, Кто держит все в Своей всемогущей, премудрой и благой деснице. Молитва – это живая беседа человека с Богом о том, что для него дороже всего в мире и в целой вечности. Вот почему часто заставали владыку Николая молящимся. В своей комнате он с исключительным усердием совершал молитвы и вычитывал службы. А в некоторых его заметках содержатся интересные записи о том, как он противостоял человеческим слабостям на молитве.

Владыка Николай, этот редкостный молитвенник, рассказывал, как много он боролся с собой, приучая себя к молитве. И, наблюдая за ним в течение многих лет, мы видели картину его великой борьбы с собой. Как страж, который стоит на опасном посту, бдительно смотрит он повсюду и на все, что происходит возле. И так из года в год внимал себе и бдил этот великий иерарх. Если только в мыслях представить себе это, сама собой поражает огромность его внутренней борьбы.

Приведем несколько мыслей-замечаний владыки Николая о молитве. «На молитве не было достаточно покаяния... При молитве побуждение к покаянию, но не в достаточной мере... Читал Покаянный канон. Волнение при чтении канона... Не хватало доброго расположения при чтении... Молился искреннее и теплее, чем в прошлый раз...» Эти краткие замечания приоткрывают ту тайну жизни, которая протекала в этой глубоко верующей душе. О какой силе и чистоте духа свидетельствуют они! То, чего для многих и не существует, что целиком ускользает от внимания, здесь примечается с малейшими подробностями и нюансами.

Владыка Николай молился не только в келье. Можно сказать, что он молился всюду. Молился, идя в храм или в семинарию. В хорошую погоду он прохаживался по безлюдной аллее, а в это время уста его шевелились, что-то шептали; взгляд был сосредоточен на чем-то изнутри. Задерживался, останавливался на какой-то невидимой внутренней точке. Молился он и гуляя по монастырскому кладбищу.

И сам я не раз совершенно неожиданно встречал его и заставал на молитве. Хорошо помню эти мгновения. Вот он стоит за кустом густой сирени, почти незаметный в ее ветвях. Солнце заливает своими лучами землю. Чистый прозрачный воздух дрожит. Вокруг тишина. Природа словно совершает свое богослужение. И вот, среди этого служения природы и служитель Божий, с седой непокрытой головой, стоит и возносит славословия и благодарения Тому, Кто мудро все создал и Кто нам так близок, Чье дыхание чувствуется во всяком и самомалейшем кустике, листике, травке, душистом цветочке. Взгляд святителя устремлен в небо, а уста шепчут молитву. И от сильного молитвенного чувства все ниже склоняется голова седого старца.

Но когда владыка замечал, что кто-нибудь приближается, он быстро принимал обычное положение, чтобы не дать понять, чем он занимался. Я всегда старался в подобных случаях незаметно скрыться, дабы не нарушить молитвенной настроенности старца.

Однако, надо сказать, что владыка в своей жизни не ограничивался одними молитвенными подвигами и созерцаниями. Свою веру в Живого Бога, имя Которому Любовь, он непрестанно старался доказать делом. И с этой стороны он был столь необычайно высок и велик, что не многие монахи-подвижники, удалившиеся в монастыри, могли бы сравниться с ним. Он был несребролюбив в буквальном смысле этого слова. Все, что получал от многочисленных почитателей, всегда отдавал нуждающимся, потому и умер совершенным бедняком.

Можно было бы говорить и о многом другом необычайном, происходившем в белом домике в окрестностях Свято-Тихоновского монастыря, где тихо прожил владыка Николай последние годы своей жизни. Но время и место не позволяют нам рассмотреть подробнее тайники души великого архипастыря, жившего здесь. Однако верится, что придет время, когда мы сможем, и не однажды, вновь вызвать из памяти все, что было пережито в этом домике. И тогда обо всем будет рассказано верным почитателям великого Николая. Духовный образ владыки Николая тогда еще более вырастет в наших глазах, и еще ниже преклонятся перед ним головы и сердца не только почитателей, но и гордых, много мнящих о себе неразумных противников старца.

Златоустый проповедниче Воскресшаго Христа, путеводителю рода Сербскаго крестоноснаго в веках, благогласная лиро Духа Святаго, слово и любы монахов, радованье и похвало священников, учителю покаяния, предводителю богомольна воинства Христова, святый Николае Сербский и всеправославный: со всеми святыми Небесныя Сербии моли Единаго Человеколюбца, да дарует мир и единение роду нашему.