Глава XIII

Жалоба патр. Никона на клинского и волоколамского воевод в притеснении монастырских слуг и крестьян. – Никон посылает в благословение икону новорожденному царевичу Иоанну. – Просьба Никона к царю о жалованье за соляные варницы, взятые от Воскресенского монастыря. – Следствие по доносу патриаршего служителя, из евреев, объявившего на Никона государево дело.

Каменная церковь в Воскресенском монастыре еще строилась; к строению употреблялись стрельцы и монастырские крестьяне, которые требовались из вотчин Иверского монастыря²⁹². По требованиям Никона этого монастыря стрельцы, каменщики и кирпичные обжигальщики следовали через Клин в Воскресенский монастырь на работу. В то время в Клину был торг и тут были нарочно собравшись, Клинского уезда, села Селинского, вдовы Анны Леонтьевны Мартемьяновой приказчик Макарко Сорокин и стряпчий её Мосейко Зверев, с крестьянами, которые напали на проходивших стрельцов и каменщиков, били их дубьем и кольем, и чеканом секли, и грабили, без всякой причины, и от того бою один крестьянин Клинского Успенского монастыря тут же и помер, другой помер на четвертый день. А иные избиты до полусмерти, о чем и был составлен акт в клинской съезжей избе. На другой день, для расследования этого преступления, клинский воевода Иван Свиньин посылал с наказною памятью двух рассыльщиков в поместье означенной вдовы, но крестьяне ее оказали сопротивление и в Клин в съезжую избу не поехали. 10-го Июля 1666 г. Никон жаловался царю о всем вышеизложенном и что те же крестьяне с монастырских пустошей хлеб свозили, сено косили и скотом травили, монастырской пустошью Зверково завладели и от их «озорничества, насильства и смертного убийства» монастырские пустоши запустели, старцы и монастырские крестьяне для полевых работ на пустоши и для покупки про свою нужду в Клин выехать не смеют, – «а что, государь – писал Никон – с тех наших богомольца твоего иверских стрельцов и с крестьян грабежом в ту пору отняли и что в прошлых годах²⁹³ с пустошей своим насильством хлеба пожали, сена покосили, и свозили и потравили, тому, государь, будет роспись. Волоколамский воевода Киприян Певцов, поймав на дороге Воскресенского монастыря служку Кондрашку Еремеева, посадил в тюрьму за то, что он приписного Левкина монастыря крестьянина Ваську Будана к очной ставке на срок не поставил, а поставить его нельзя было, потому что он, находясь у монастырского дела, в монастыре заболел; он же воевода строителя Левкина монастыря Зосиму заморил, содержа за караулом по тому же делу, и по стачке со стольником Иваном Пушкиным и с подьячим Михайлом Усовым, ради своей бездельной корысти посылает казаков, пушкарей и рассыльщиков к нашим, богомольца твоего, крестьянам того приписного Левкиина монастыря; а тех, государь, вотчин все крестьяне беспрестанно²⁹⁴ живут на работе в Воскресенском монастыре у великого церковного каменного дела, и в домах остаются только старые и увечные люди, которых казаки, пушкари и рассыльщики волочат и убытчат напрасно; а по твоему великого государя указу и по жалованной твоей государеве грамоте, в наши, богомольца твоего, в приписные монастыри и в вотчины детям боярским и рассыльщиком и их ездоком ни по что въезжать не велено». Никон просил царя приказать о всем вышеизложенном учинить сыск, оказать защиту и монастырского служку Кондрашку Еремеева с напрасного правежу и из тюрьмы освободить²⁹⁵. Были ли сделаны какие-либо распоряжения по жалобе Никона – неизвестно.

Но, несмотря на то, что восточные патриархи, прозывавшиеся для суда над патриархом Никоном, находились уже у врат Москвы, царь Алексей Михайлович не переставал оказывать ему свои милости.

27-го Августа послан был от царя к Никону в Воскресенский монастырь спальник Петр Иванович Матюшкин с царскою милостью, по случаю рождения царевича Иоанна; Никону пожаловано было 400 р. и 100 руб. для монастырской братии. Никон принял и благодарил за милость – «и мы, богомольцы ваши – писал он царю по этому случаю – сугубо о вас, государях, Господу Богу молимся; да благословит вас Господь Бог сугубым своим благословением благостынным, якоже Давида, Иезекия и Иосия, царей израилевых и первого христианского царя Константина и подобных ему, и да приложит вам дни на дни и лета ваша до дня рода и рода». Новорожденный царевич был уже окрещен; Никон поискал в своем скарбе и не нашел достойной вещи, которую бы мог послать ему в дар, – «и помыслив трудами своими чтити паче – продолжает письмо Никон – нежели златом и серебром», написал икону Крестителя Господня Иоанна усекновение главы и послал ее в благословение царевичу с воскресенским архимандритом Акакием и наместником иеромонахом Леонидом²⁹⁶.

Никон не переставал заботиться о своем Воскресенском монастыре. 1-го Октября 1666 г. он обращался к царю с челобитною, чтобы великий государь пожаловал приказал выдать на 175 год положенное Воскресенскому монастырю жалованье вместо Камских соляных варниц (отобранных от этого монастыря в казну) две тысячи рублей, – Алексей Михайлович, приказал думному дьяку Дементию Башмакову объявить строителю того монастыря иеромонаху Феодосию: когда в государевой казне будут в приходе деньги, в то время великий государь велит выдать²⁹⁷. 11 Ноября Никон с тем же строителем Феодосием прислал вторичную челобитную к царю от себя и от всей монастырской братии, в которой, прописав вышеизложенное, он говорил, «что на то государево жалованье хлеб и всякие монастырские запасы покупали и всяким монастырским работным людям за работу давали, а ныне, государь, у нас, богомольцев твоих, везде в монастырских вотчинах хлеб морозом познобило и у нас, богомольцев твоих, хлеба нет, а купить не на что»²⁹⁸. И это письмо Никона, – как надо полагать – осталось без ответа.

Выше мы говорили, что у Никона в Воскресенском монастыре находились люди разных наций; между такими людьми были в качестве патриарших детей боярских евреи крещеные: Михайло Афанасьев и Демьян Иванов Левицкий. Это люди изворотливые, пронырливые и добра непомнящие. Никону донесли его приближенные, что Демьян ездит в Москву к государеву лекарю Даниле (еврею), с ним жидовствует и передает ему всякие вести про него, патриарха. Никон приказал наследовать это дело своему зятю, приказному Евстафью Глумилову.

По этому поводу, 15-го Октября из Воскресенского монастыря явился в Москву означенный Михайло Афанасьев и объявил, что он послан товарищем своим, евреем Демьяном Левицким, известить великому государю на патриарха Никона государево дело и рассказал следующее:

11-го Октября патриархов зять расспрашивал Демьяна Левицкого с пристрастием: ездит ли он в Москву к лекарю Даниле жидовствовать с ним и не передает ли ему вестей про патриарха Никона? Демьян в расспросе и с пыток говорил, что к лекарю Даниле ходит, но с ним не жидовствует и никаких вестей ему про патриарха не передает, а жидовствует ли Данило – того он не знает. На вторичном допросе и на пытке Демьяну говорено было: если он не скажет, что Данило жидовствует, то патриарх велел его огнем жечь. «Скажи, что Данило жидовствует, патриарх тебя за то пожалует, и если ты жидовствовал с Данилою патриарх тебя простит». Демьян говорил прежние свои речи и думает, что расспрашивали и пытали его для того, чтоб патриарху на соборе при вселенских патриархах показать на лекаря Данилу, что он жидовствует, а великий государь принимает от него лекарства.

Но правда ли, верно ли все это, что наговорил Михайло Афанасьев – мы это увидим из показания Демьяна Левицкого, от имени которого он явился с доносом. Михайло же показал, что ему читал грамоту патриархов крестник Денис Далманов, которую писал к нему доктор Самойла, что он к патриарху не ездит потому, что об этом передает приезжающий в Москву из Воскресенского монастыря еврей Демьян лекарю Даниле, а Данила извещает об этом великому государю. К тому же Денису пишет из Москвы дьяк Иван Уваров, но имени своего на письмах не подписывает, чтобы не знали – кто пишет; из немецкой слободы пишут иноземцы, которые и от отца его, торгующего в Риге, пересылают ему письма, а в письмах писано об измене, об этом знает Демьян и велел сказать ему Михайлу, чтобы великий государь указал взять у Дениса ящик с письмами, пока он не скрыл их, и его Дениса, привезти в Москву для очной ставки, а за ним Демьяном будут многие дела на патриарха. К патриархову племяннику Денису пишут о всяких ведомостях: дьяк Иван Уваров, Афанасий Дмитриев Зиновьев, который к патриарху ездит и его тайные дела ведает, патриархов зять, крестник и подьяк Иван Шушера. Ему же Михайле сказывал Дмитрий грек, что лекарь Артемий писал к патриарху Никону, что Демьян еврей ездит в Москву к лекарю Даниле, передает ему всякие вести про патриарха и с ним жидовствует. У патриарха в монастыре был он, Артемий, тому ныне с год, а прежде того езживал часто. Из Москвы еще ездил к Никону патриарший подьяк Савва Дулов. Далее Михайло показывал: перед Успеньевым днем велел патриарх посадить в тюрьму подьячего Василия Ларионова, и он говорил стрельцам, которые его вели: «как он молвит про патриарха, так у него и лапти с ног спадут». Но на сколько есть правды во всем, о чем доносил Михайло Афанасьев, – свидетельствует следующий его рассказ: Когда патриарх, приезжал тайно в Филиппов пост из Воскресенского монастыря в Москву на патриаршество и его не приняли, а на другой год в Филиппов же пост вышел он из монастыря в пустыню и сказали, что он болен, а он в то время ездил в Москву неизвестно к кому, и с ним ездили подьяк Иван Шушера, а конюх Федор Арцыбашев, который об этой поездке, сказал своей жене, а та рассказала других служителей женам, и за то патриарх велел бить – Федорову жену плетьми, а слесареву – кнутом²⁹⁹. – Но чтобы Никон приезжал в Рождественский пост 1665 г. в Москву – об этом нигде нет сведений.

21-го Октября посланы были в Воскресенский монастырь Чудова монастыря архимандрит Иоаким и думный дьяк Дементий Башмаков с отрядом стрельцов, и при них сотник и стрелецкий голова. Приехав туда и расставив караулы у монастырских ворот и у тюрьмы, посланные пошли к Никону в келью и говорили ему, что патриарший сын боярский Михайло евреин объявил великому государю и на соборе, что он имеет за собою на него, патриарха, и на крестника его, Дениса Долманова, великое государево дело и потребовали, чтоб Никон выдал Дениса, а также имеющийся у него ящик с письмами; затем потребовали выдачи Демьяна Левицкого с женою, жены Михайлы и жены слесаря Трофима, был взят и патриарший зять Евстафий Глумилов. Никон ни в чем не сопротивлялся и посланные, забрав всех означенных лиц и письма Дениса, повезли их в Москву. Но ни письма доктора Самойлы, ни писем об измене – в чем именно и намерено было обвинить патриаршего крестника и самого патриарха – не нашлось; подтвердилось ли что-нибудь важное, о чем доносил Михайло на патриарха Никона – мы это увидим из следующего допроса; но как прежде, так и теперь Никон был оклеветан и за клевету доносители не понесли никакого наказания. Никон обратился с челобитною к царю, чтобы не верить ложным доносам жидов; Демьянко посажен был в тюрьму за то, – писал, Никон – что жидовскую веру хвалил, а христианскую унижал, на святое Евангелие и на святых апостол и святых отец предание говорил ложь, с лекарем жидом Данилом субботствовал и ему на него, патриарха, всякие ложные вести сказывал, в православную церковь и на исповедь к отцу духовному не ходил. Никон при челобитной послал копии с расспросных речей Демьяна по сделанному об нем расследованию в Воскресенском монастыре и с его повинной, которую он написал патриарху и хотел ему подробно рассказать о своей вине, но Никон не успел его расспросить³⁰⁰.

25-го Октября патриарший крестник Денис Долманов распрашиван и сказал: доктора Самойла он знает, но никакого письма от него не было, а приказывал он, Самойла, с англичанином Томасом, что хочет он приехать к патриарху Никону в монастырь, да боится лекаря Данилы, потому что ездит к нему из монастыря жид Демьянко и обо всем ему пересказывает; но про окольничего Богдана Матвеевича Хитрово, что к нему ходит лекарь Данило и вести передает, Томас ему, Денису, не говорил и Демьяну про то он, Денис, не сказывал. На очной ставке Демьян утверждал, что, Денис, про Богдана Матвеевича – что к нему лекарь Данило с вестями ходит – говорил. Денис запирался, а потом сказал: разве что забыл. На следующие вопросы Денис отвечал: в Воскресенский монастырь приезжали иностранцы смотреть церковь, в том числе был и голландский посол, с которым он виделся у Андрея Виниуса и в то время посол говорил ему, Денису, чтоб он попросил позволения у патриарха приехать ему посмотреть церковное строение. Денис докладывал о том патриарху, и патриарх на то согласился. – Демьян показывал на Дениса, что он писал письма к отцу своему, чтобы его освободить отсюда; а Денис говорил, что он письма писал к отцу своему о здоровье, а более ни о чем не писывал. Афанасий Зиновьев приезжал в монастырь и у него, Дениса, ночевал, был у патриарха, но о чем говорил – не знает; из Астрахани Зиновьев писал, что патриархи едут. К патриарху приезжали Шаховские и Кокоревы раза по два или по три; дьяк Иван Уваров, был у патриарха тому года с два, а жена его приезжала недавно молиться; певчий дьяк Савва ездит часто с женою; Введенский поп Терентий – был тому недель с двадцать. – Демьян дополнил: тому ныне с неделю приезжал к патриарху Словицкого монастыря игумен и сказывал, что вселенские патриархи приехали во Владимир.

Спросили патриаршего зятя Евстафия Глумилова и он показал: слышал он от подьячего Тимофея Литвинова, что Демьян жидовствует и про то сказывал Михайле евреину. Литвинов подтвердил, что о жидовстве Демьяна он говорил Глумилову, в жидовстве же Демьяна обличает то, что он бывает у Василия спеваки, о жидовстве которого Литвинов слышал от спеваки Андрея³⁰¹. По приказанию патриарха он, Евстафий расспрашивал Демьяна добровольно, а не под пыткой. Иностранцы приезжали в монастырь смотреть церковь и смотрели ее с лестницы, а в церковь пускать их патриарх не велел. Афанасий Зиновьев приезжал в Воскресенский монастырь раза два или три, а для чего приезжал, того он не знает.

Обратились к Афанасию Зиновьеву, который сказал: когда он был в Астрахани, в то время писал он к Денису Долманову, что вселенские патриархи пришли в Шемаху, но более того ни о чем не писал; к патриарху Никону никаких писем от него не было; по приезде в Москву был у Никона раза три или четыре для благословения, так как патриарх к отцу его, Афанасия, был добр, к тому же и деревня его в 12-ти верстах от Воскресенского монастыря; останавливался он, приезжая в монастырь, на гостином дворе, а иногда ночевал у Дениса; патриарх Никон спрашивал о вселенских патриархах – где они едут? и он ему сказывал, что патриархи прибыли в Шемаху в то время, как он находился еще в Астрахани.

Следствие продолжалось. 26-го Октября подьячий Тимофей Литвинов послан был с стрельцами отыскать спеваку Василия, но Литвинов на дворе его не нашел, а заметил, что в трех избах живут все евреи, сказываются – крещеными, а в избах и на дворе варят мясо и жарят гусей и ососов, а день тот был постный – пятница. Подьячий продолжал: слышал он от многих, что от патриарха Никона приезжает какой-то жид к Ваське спеваке, который жидовствует. – Евстафий подтвердил это и сказал, что подьячему Тимофею говорил, что у патриарха двое жидов, один Михайло – тот добрый, от него не станет такое дело (т. е. жидовствовать), а другой Демьян – разве тот плутает. Михайло евреин: про Демьяна говорил ему Евстафий, что он к Москве ездит и жидовствует, а кто об этом сказывал Евстафию, про того, говорил он, сказать нельзя, тот человек поле лошадьми покроет. – Сыскали Андрея спеваку и допрашивали: – «Что ты говорил подьячему Литвинову про спеваку Ваську евреина»? – «Сказывал, что у Васьки спеваки есть много книг еврейских и латинских, что он жидовскую веру выхваляет, а христианской – сопротивляется, говорит, чтобы животворящему кресту и святым иконам не покланяться и что к нему многие жиды ходят, а про Демьянка ничего не говорил. Допрашиван англичанин Томас, который живет у доктора Самойла: какие он речи от того доктора передавал патриаршему крестнику Денису Долманову? Томас сначала запирался – говорил или нет, того не помнит; а потом сказал: говорил он Денису, что доктор Самойла хотел бы ехать к патриарху Никону, только боится великого государя; а про окольничего Богдана Матвеевича Хитрово, про лекаря Данилу и про Демьяна ничего не говорил. На очной ставке Денис уличал Томаса, что он говорил ему про лекаря Данилу, что приезжает к нему из монастыря жидовин Демьянко и всякие вести ему передает. Томас сначала запирался, а потом сказал, что про лекаря Данилу и про Демьяна Денису говорил.

30-го Октября был сыскан спевак Василий евреин, который на допросе сказал: тому лет с 20 крещен он в православную христианскую веру, в церковь ходит, отцов духовных имел разных и на исповеди был последний раз тому третий год; приходят к нему многие его братья (жиды) по знакомству и он к ним ходит, но не жидовствуют, христианскую веру не хулил, а когда был он у подьячего Тимофея Литвинова, был у него спор со Стенькою спеваком о Библии, Стенька называл его жидом и он за то хотел его бить; Библия еврейская у него есть, а держит ее потому, что она с русскою сходится. – На очной ставке подьячий Литвинов и Андрей спевак обличал Василия в жидовстве, но он отрекался, говорил, что он и свинину ест, а жена его свинины не ест за болезнью.

Надо полагать, что в недалеком расстоянии от Воскресенского монастыря находился стекольный завод, к которому определен был приезжий доктор Томас. По этому случаю ездил к нему на завод доктор Самойло, с которым имел сношения Никон; стекольного завода человек Яков говорил, что патриарх, всегда спрашивал о здоровье доктора Самойла, который из стекольного завода ездил к Никону в монастырь. Доктор Самойло был призван к допросу и сказал, что приезжал к нему на стекольный завод патриарший крестник Денис и привозил от патриарха рыбу, хлеб и квас, а в другой раз был послан к нему в Москву от Никона патриарший человек, в зеленом кафтане, имени его не знает, с письмом, чтобы прислать чечуйной травы. Томаса посылал Самойло к патриарху с малиной и с семенами, а других дел с Томасом он, Самойло, ни к патриарху, ни к патриаршему крестнику Денису не приказывал. Из Воскресенского монастыря приезжал к нему, Самойле, жидовин Демьян за лекарством для своей дочери и с тем же Демьяном посылал Самойло лекарства стеклянного дела мастеру Антону, а того он Томасу не говорил, что хочет он ехать к патриарху, но боится лекаря Данилы, что он ездит к окольничему Богдану Матвеевичу Хитрово и про все ему рассказывает, и к Денису с Томасом о том он не приказывал³⁰².

Но дальнейшее расследование – надо полагать – было остановлено; теперь были озабочены приготовлениями по приему патриархов, которые были уже пред вратами Москвы, – мы и последуем к ним на встречу.