Царский вход Господень в Иерусалим... Изгнание торгующих из храма... Исцеление болящих... Божественный ответ фарисеям...  (Мф. 21:1–17)

Часто Господь наш Иисус Христос ходил в Иерусалим; но никогда Он не входил в него с такой славой, с какой вошел после воскрешения Лазаря, перед самыми Своими страданиями.

До этого времени Он тщательно уклонялся от всяких почестей и строго запрещал ученикам Своим разглашать в народе, что Он есть всеми ожидаемый Христос, Царь Израилев, а теперь с любовью принимает царственные почести от народа и вступает в Иерусалим торжественно, восседая на осляти подобно предку Своему Давиду, сопровождаемый восторженными кликами, как Царь, как Победитель смерти, как обетованный Сын Давидов – Мессия Христос. Что это значит? Почему Он на этот раз не только не уклонился от этих почестей, но и для большей торжественности благоволил воссесть на осла? Потому что настало время открыто и всенародно показать, что Он есть истинный обетованный Мессия, дабы Иудеи, отвергнув Его, не могли оправдываться, что Он не открыл им Себя, как Христа, Сына Давидова (мысли Иннокентия, архиеп. Херсонского). Правда, кто из них был внимателен к учению и великим делам Иисуса Христа, кто рассуждал по совести, тот уже не мог не признавать Его за Мессию в своем сердце, хотя бы и не слышал об этом торжественного объявления. Но для большей части народа требовалось, чтобы Господь Сам, открыто, торжественно объявил Себя Мессией, о пришествии Которого, по верованию Иудеев, должны были узнать все сыны Израилевы во всех концах света. Вот почему и раньше некоторые Иудеи с искренним или притворным усердием говорили Ему громко: «долго ли Тебе держать нас в недоумении? если Ты Христос, скажи нам прямо»  (Ин. 10:24). И вот, в ответ на все такие недоумения Господь совершает Свой царственный вход в Иерусалим и через это всенародно объявляет, что Он есть истинный Мессия Христос. Теперь уже никто не мог колебаться недоумением: как смотреть на Галилейского Пророка? Но почему Он объявляет Себя Мессией, Царем, не раньше, как перед самыми Своими страданиями? Потому что такое объявление раньше было бы преждевременно. «При начале домостроительства нашего спасения, – говорит святитель Златоуст, – Он Сам еще не был всем известен, и время страданий еще не наступило. Поэтому Он до этого времени как бы и скрывался. Но после того, как показал много опытов Своего всемогущества, когда крест был уже при дверях, Он объявляет Себя с торжеством. Все это могло бы быть сделано с самого начала, но не принесло бы пользы». Сердцеведец знал, что Его враги, несмотря на все Его чудеса, не признают Его за Мессию, напротив, Его открытое объявление Себя Мессией окончательно ожесточит их злобу и поведет к тому, что они, наконец, вознесут Его на крест. Но пока не пришел час смерти Его, пока Он не совершил на земле Своего Божественного дела, пока не положил прочного основания Царству Божию – Церкви Своей, до тех пор и смерть Его была бы преждевременной.

Он знал и то, что как скоро народ убедится, что Он есть обетованный Сын Давидов, Царь Израилев, то не удержится против Римлян, и вот, Он открывает всем Свое царское достоинство не раньше, как за пять дней до Своей спасительной смерти. Его крест положит решительный конец всем мечтаниям о земном царстве Мессии. «Господь идет открыто, – говорит блаженный Феофилакт, – чтобы они, если пожелают, уразумели славу Его и через исполнение на Нем пророчеств познали истину. А если не пожелают уразуметь, то чтобы это обстоятельство послужило к большему осуждению их». Святые отцы говорят даже, что Господь для того и вошел в Иерусалим, как Царь Израилев, чтобы уничтожить в уме Своих соотечественников всякую мечту о Его земном царстве. В самом деле, мнимым основанием такой мечты были пророчества, в которых Мессия изображался как Царь. Иисус Христос всенародно показал теперь, как может быть Мессия Царем, описанным пророками, и в то же время быть совершенно чуждым земного владычества. «Между почитателями Иисуса Христа было немало людей важных и богатых, которые по одному слову Его могли бы доставить Ему все нужное для того, чтобы явиться дщери Сионовой в величии Царя Израилева. Но Он не делает этого, является всему Иерусалиму с обычной для Него простотой, смирением, даже убожеством! Его именуют Царем Израилевым; Ему поют осанна; перед Ним сыплют ветви, постилают одежды, оказывают почести, выражающие величайшую любовь, искренность и силу усердия; но где торжественная колесница? где вооруженные слуги? где царские украшения? Все это заменено двенадцатью учениками, столь же убогими, как и Учитель, ослицей и осленком, взятыми на время у других! Самый последний из владельцев никогда не являлся в такой простоте и убожестве, как теперь Иисус! Все, чем украшался вход Его, состояло в непритворной радости и усердии народа и учеников Его, так что внимательный наблюдатель уже теперь мог видеть ту святую истину, изреченную впоследствии перед Пилатом, что Царство Иисуса Христа не от мира сего. В самом деле, если бы в торжественном входе Иисуса Христа в Иерусалим заключалось что-либо противное существовавшему тогда гражданскому порядку вещей, что-либо неблагоприятное для тогдашнего римского правительства, то возможно ли, чтобы римская стража, и всегда строгая, а теперь, во время праздников, особенно удвоившая свою бдительность, не обратила внимания на это шествие? Но подобного внимания нисколько не обращено. Возможно ли, чтобы это событие осталось в совершенной неизвестности для игемона Иудейского Пилата, человека подозрительного и весьма строгого, который, для поддержания римского самовластия, охотно употреблял огонь и железо при самых незначительных подозрениях?

Но Пилат, как из всего видно, нисколько не знал или не заботился об этом событии. Не очевидно ли, после этого, что, по мнению самой римской стражи и начальства (свидетельство, сильнее которого нельзя и пожелать), вход Иисуса Христа в Иерусалим не только не содержал в себе ничего несовместимого с видами Римлян, с выгодами кесаря, но и не выходил из обыкновенного порядка вещей? Наконец, кто сильнее самих врагов Иисусовых мог клеветать на Него? Однако же, при всей злобе, они не осмелились поставить Ему в вину Его вход в Иерусалим ни в синедрионе, ни перед Пилатом: так это было чисто, свято и невинно! И вместе с тем – столько было в нем чудесного и прямо – Божественного!» (Иннокентий, архиеп. Херсонский). Приникнем благоговейным вниманием к тому, что благовествует Святое Евангелие о торжественном входе нашего Спасителя в Иерусалим. Евангелист Иоанн пишет, что Господь Иисус Христос, после воскрешения Лазаря, на краткое время удалился в небольшой городок Ефраим, лежавший в пустыне, близ Сорокадневной горы Искушения. Там, в тихом уединении, Он укрепил Свою душу в молитвенной беседе с Богом Отцом к предстоящему великому подвигу страдания и крестной смерти. Оттуда, как Агнец, обреченный на заклание, Он пошел в Иерусалим через Вифанию, где святые друзья приготовили Ему вечерю, а на другой день, за шесть дней до праздника Пасхи, Он оставил гостеприимный кров Лазаря и, по Своему обычаю, пеший пошел в Иерусалим. «Если какому-то царю надлежит торжественно вступить в царственный город, – говорит святитель Филарет Московский, – торжественность эта обеспечивается посредством предварительных распоряжений и приготовлений. Но ничего такого не видим у Господа нашего до самого дня, почти до самого часа царского входа Его в Иерусалим. Вчера Он вечерял в Вифании, где воскресил Лазаря, и при помазании ног Его миром говорил о предварительных распоряжениях не к воцарению, а к погребению Своему. Было там немало народа, но «не только для Иисуса, но чтобы видеть и Лазаря»  (Ин. 12:9, 12). Сегодня поутру идет Он в Иерусалим, сопровождаемый учениками, так же, как и в другие дни. Он пошел далее, – пишет святой Лука (Лк. 19:28), – «восходя в Иерусалим». Нет никаких приготовлений. Никто не думает о Его воцарении. «Ученики Его сперва не поняли этого»  (Ин. 12:16). Внезапно это начинается и вдруг совершается».  И КОГДА ПРИБЛИЗИЛИСЬ К ИЕРУСАЛИМУ И ПРИШЛИ В ВИФФАГИЮ  (небольшое селение на склонах горы Елеонской)  К ГОРЕ ЕЛЕОНСКОЙ,   ТОГДА ИИСУС ПОСЛАЛ ДВУХ УЧЕНИКОВ, может быть Петра и Иоанна,  СКАЗАВ ИМ: ПОЙДИТЕ В СЕЛЕНИЕ, КОТОРОЕ ПРЯМО ПЕРЕД ВАМИ;

И ТОТЧАС НАЙДЕТЕ ОСЛИЦУ ПРИВЯЗАННУЮ И МОЛОДОГО ОСЛА С НЕЮ, на которого никто еще никогда не садился;  ОТВЯЗАВ  их, ПРИВЕДИТЕ КО МНЕ; И ЕСЛИ КТО СКАЖЕТ ВАМ ЧТО-НИБУДЬ, если кто спросит вас, – для чего отвязываете,  ОТВЕЧАЙТЕ  ему:  ЧТО ОНИ (животные)  НАДОБНЫ ГОСПОДУ; И ТОТЧАС ПОШЛЕТ ИХ, и он тотчас отпустит их сюда. «Такое поручение, несмотря на малость предмета, – говорит Иннокентий, архиепископ Херсонский, – было не из числа обыкновенных; Иисус Христос всегда ходил пеший; до Иерусалима оставалось недалеко; и, между тем, теперь надобно было идти за ослицей, как бы для какого-либо дальнего и утомительного пути! И как было дивно слышать из уст Иисуса: «они надобны Господу!» « «Господи, – говорит Филарет, митрополит Московский, – могли бы сказать посылаемые, – как можно это сделать? отвязать чужого осла неизвестным посланникам и вести, куда не знает хозяин!.. Но и здесь Божественное ведение Царя нашего провидело готовность посылаемых, а Божественная власть Его над сердцами укрепила их против всякого сомнения. То же ведение провидело вопрос хозяина осла: «Для чего отвязываете?» Та же власть над сердцами предварительно дала на это, по-видимому, нисколько неубедительный для незнакомого, но на самом деле непреоборимым оказавшийся ответ: «Господь требует». И посланные взяли и привели осла, не зная, чей он; и хозяин осла отдал его, не зная, кому и на что». «Все показывало, что наступает время чудесных событий. Сын Божий начинал являть Божественную славу Свою даже в маловажных, повидимому, обстоятельствах, потому что скоро должно было последовать величайшее затмение Его Божества» (Иннокентий, архиеп. Херсонский).  ВСЕ ЖЕ СИЕ БЫЛО, – говорит евангелист, –  ДА СБУДЕТСЯ РЕЧЕННОЕ ЧЕРЕЗ ПРОРОКА  (Захарию),  КОТОРЫЙ ГОВОРИТ: СКАЖИТЕ ДЩЕРИ СИОНОВОЙ, возвестите граду Иерусалиму: не бойся дщерь Сионова:  СЕ,   ЦАРЬ ТВОЙ ГРЯДЕТ К ТЕБЕ КРОТКИЙ,   СИДЯ НА ОСЛИЦЕ И МОЛОДОМ ОСЛЕ,   СЫНЕ ПОДЪЯРЕМНОЙ, сидя на осле младом, рожденном от подъяремной, от рабочей ослицы. «Примечайте внимательно, – говорит святитель Филарет, – как поистине Божественно действует Божественный Царь наш. Он видит пророчество, видит близкую минуту, когда ему надлежит исполниться; но еще нет орудий к исполнению его. Он взирает не телесным оком Своим, но Своим всеведением; и потребное тотчас обретается. Кто бы мог ожидать, чтобы какой-нибудь царь торжественным шествием вступил в царственный город на юном жребяти, рожденном от подъяремной ослицы?

И если бы кто явился в таком виде с именем царя, можно ли было думать, что его примут с искренним весельем и торжественными восклицаниями, а не с посмеянием или пренебрежением? Издревле цари победоносные шествовали на конях; мирные вельможи, по простоте древних обычаев, путешествовали, правда, на ослицах; но на осле, рожденном от подъяремной, т.е. от рабочей, носящей тяжести ослицы, и притом на осле молодом, необученном, не отвыкшем от матери, царю воссесть свойственно ли, вероятно ли было? Как же пришло на мысль пророку Захарии предсказывать торжественное шествие и сретение Царя, вседшаго на подъяремника и жребца юна? Как могло исполниться такое предсказание? И то и другое не могло быть иначе, как необыкновенным, от Бога устроенным образом. По этой необычайности предсказываемого действия самые Иудеи признают издревле доныне, что пророчество Захарии о кротком Царе относится к Мессии Христу, хотя не узнают Его, бедные, в кротком Иисусе». Но этого не разумели сперва и ученики Его, как говорит один из них, евангелист Иоанн (Ин. 12:16): только тогда, «когда прославился Иисус, тогда вспомнили, что так было о Нем написано» в Писании, и это сделали Ему. На этот раз они только повиновались. УЧЕНИКИ ПОШЛИ И ПОСТУПИЛИ ТАК,   КАК ПОВЕЛЕЛ ИМ ИИСУС: ПРИВЕЛИ ОСЛИЦУ И МОЛОДОГО ОСЛА. Случилось и то, о чем предупреждал их Господь: хозяева действительно спросили их: «Зачем отвязываете ослицу и осленка?»  и они отвечали, что так повелел Господь, и те безпрепятственно отдали их. «Такое точное соответствие события с предсказанием, – говорит Иннокентий, архиепископ Херсонский, – еще более должно было удивить учеников, если бы они не привыкли уже к необыкновенному». «В самом деле (слова святителя Златоуста), что заставило этих бедных людей, может быть земледельцев, без всякого противоречия отдать свою собственность? Если они уступили свой скот по одному слову учеников, что Господь его требует, это тем более удивительно, что Самого Господа они не видели, а только учеников. Этим самым Господь дает разуметь, что Он мог воспрепятствовать жестоковыйным Иудеям, когда они пришли схватить Его, но только не захотел этого. С другой стороны, Он научает этим учеников и всякого – без противоречия жертвовать всем, чего бы Он ни потребовал, даже самой душою, ибо если незнакомые Ему повиновались Его требованию, то тем более они должны жертвовать Ему всем».  И ПОЛОЖИЛИ НА НИХ ОДЕЖДЫ СВОИ, не зная, на которое животное Господь пожелает сесть, в знак своего к Нему почтения они покрыли обоих своими одеждами, чтобы удобнее было сидеть на них,  И ОН СЕЛ ПОВЕРХ ИХ, воссел на молодого осла поверх одежд.

Он воссел на осла, уподобляясь предку Своему Давиду, воссел для того, «чтобы подать нам правило жизни, как говорит святитель Златоуст. Если бы случилось, что кто-нибудь по немощи имел нужду в животном, то Иисус Христос показал, что не на конях, не на мулах надобно мчаться, но должно довольствоваться ослом, и не простираться далее необходимого. Не на колеснице едет, как обыкновенно поступают другие цари, не требует дани, не наводит Собой страха, не имеет при Себе копьеносцев, но и здесь показывает величайшую кротость. Спроси у Иудея, был ли какой-либо царь, который бы на осляти въезжал в Иерусалим; он ни об одном тебе этого не скажет, как только о Нем». «Добрый и верный Пастырь, – говорит святой Мефодий Патарский, – грядет положить жизнь Свою за овец Своих, грядет Бог на диавола, не с открытым могуществом, которого и зрение снести не может, но в немощной плоти, чтобы связать сильного, – грядет Царь на мучителя, не с силой Вседержителя, но с премудростью, но с мнимым буйством креста, чтобы посредством его исторгнуть добычу у змия, мудрого на зло»... «Когда Учитель воссел, прерванное шествие снова продолжалось с медленностью, которая свойственна такому роду езды, – говорит Иннокентий, архиепископ Херсонский. – Ученики, вероятно, вели под узцы, как ослицу, так, рядом с ней, и молодого осла. Теперь великий Пророк не скрывался уже во многолюдстве народа и был виднее для всякого: и шествие при всей простоте своей, являло в себе уже нечто торжественное и священное, между прочим и потому, что в древности животные, не носившие на себе ярма, особенно были выбираемы на священное употребление; в частности, осел издревле на Востоке служит символом мира, его не употребляют на войне и в сражениях». Между тем, толпы народа все увеличивались; по городу быстро распространилась молва, что великий Пророк Галилейский идет в Иерусалим. И вот все спешили навстречу Воскресителю Лазареву и выходившие из Иерусалима присоединялись к тем, которые сопровождали Господа от Вифании; один взгляд на Него, кроткого Царя, уже всем напоминал разительное пророчество Захарии. В пылу объявшего всех восторга, всякий старался превзойти в усердии другого:  МНОЖЕСТВО ЖЕ НАРОДА, подражая ученикам Христовым, покрывшим своими ризами животных вместо всяких украшений, снимали с себя и  ПОСТИЛАЛИ СВОИ ОДЕЖДЫ ПО ДОРОГЕ,   А ДРУГИЕ РЕЗАЛИ ВЕТВИ С  пальмовых, оливковых, каштановых и других  ДЕРЕВ, которыми была обсажена дорога; и, потрясая этими ветвями в воздухе, бросали их И ПОСТИЛАЛИ ПО ДОРОГЕ  перед Иисусом Христом. Пальмовые ветви напомнили праздник кущей, и вместе с тем и псалом 117 царя Давида, который певал ся в продолжение этого праздника и который поэтому знали наизусть даже малые дети.

Христос Спаситель, грядущий в Иерусалим, видимо образовал тот Камень, который был пренебрежен зиждущим, отвергнут синедрионом, но, по слову Давида, должен сделаться во главе угла и быть дивным в очах всего народа Иудейского. И вот, настал благословенный день, когда открывается слава Его, как Царя Израилева: «Сей день, егоже сотвори Господь: возрадуемся и возвеселимся вонь!»  (Пс. 117:24). И невольно вспоминались всеми и повторялись устами дальнейшие слова этого пророческого псалма: «О, Господи, спаси же! О, Господи, споспешействуй же! Благословен грядущий во имя Господне! Бог Господь, и явися нам!». .. (Пс. 117:25–27). И вот, со всех сторон, все громче и громче раздается это псаломское осанна!  НАРОД ЖЕ, ПРЕДШЕСТВОВАВШИЙ И СОПРОВОЖДАВШИЙ, ВОСКЛИЦАЛ: ОСАННА  (спасение), помогай, Боже,  СЫНУ ДАВИДОВУ! БЛАГОСЛОВЕН ГРЯДУЩИЙ ВО ИМЯ ГОСПОДНЕ, посланный Богом Царь Израилев, Которого мы так долго с нетерпением ждали, о Котором с таким благоговением наши пророки возвещали! «Благословенно грядущее во имя Господа царство отца нашего Давида!»  (Мк. 11:10). "Мир» , радость у Ангелов «на небесах и слава» Богу «в вышних!»  (Лк. 19:38).  ОСАННА, спаси Боже, живущий  В ВЫШНИХ!  Всеобщий восторг еще более усилился, когда шествие достигло последней возвышенности Елеона, откуда представлялся, как на картине, весь Иерусалим, тот Иерусалим, при мысли о котором трепетало и теперь еще трепещет сердце каждого еврея, Иерусалим, который никогда не забывал и не забывает еврей даже и в настоящее время, Иерусалим, град священный, град Царя Небесного, столь любезный, столь дорогой для еврея, что он клялся им, как особенной святыней. «Если забуду тебя, Иерусалим, – говорили Иудеи, – забудь меня десница моя!..» Но нам трудно и представить себе всю красоту града Божия, какой сиял он тогда. «На первом плане, над ужасной пропастью, возвышался храм Иерусалимский и из-за многочисленных, блистательной белизны мраморных своих колонн казался искусственной громадой льдов, с золотым куполом, от которого безчисленными молниями отражались лучи полдневного солнца. Наружное великолепие его еще напоминало счастливые времена Давида и Соломона, но украшенная римскими орлами крепость Антония, с ее огромной башней, господствовавшей над храмом, казалось, выражала унижение, в котором находился народ Божий. Тут же являлась взору претория Пилата, но дворцы первосвященников были отделены от храма пропастями, как бы в знак духовного удаления их обитателей от Бога отцов своих. Среди этих видов, каждый из которых напоминал и о древней славе, и о настоящем унижении отечества, взоры всех невольно обращались на Иисуса, Который видимо нес с Собой в Иерусалим его прежнее святое величие.

Надежда славного Царства Мессии, казалось, готова была теперь исполниться на самом деле» (Иннокентий, архиеп. Херсонский). И живо припоминались народу все чудеса, совершенные Господом, и еще более со всех сторон сыпалось ветвей, еще громче и чаще раздавалось осанна. Господь ведал, что эта народная радость возбуждается несбыточными надеждами видеть в Нем земного Царя; но важно было уже и то, что народ теперь в Его лице видимо признавал обетованного Мессию, и потому Он не препятствовал этому искреннему излиянию радостных чувств. Господь видел во всем этом исполнение воли Отца Своего Небесного, давно предсказанной пророками; видел, что теперь как бы Сам Отец Небесный указует на Него всему народу Иудейскому, как на пришедшего Мессию. Для одних врагов Его все это зрелище народного восторга было нестерпимо. Но высказаться открыто они боялись. Ведь во всем этом торжестве была любовь народа к своему отечеству: как можно судить за это народ? А ход дела показывал, что Галилейский Учитель, может быть, скоро будет их повелителем... Но и совершенно молчать они были не в силах. Поэтому хитрые лицемеры приняли такой тон, который не знающему их мог показаться безпристрастным, даже благожелательным. «Учитель, – сказали они, – уйми учеников Своих: это небезопасно и для Тебя, и для народа, – могут обратить на это внимание Римляне». Им как будто дела нет до того, что ликуют не одни ученики, – торжествует весь народ; им хочется унизить торжество Господа: все это дело затеяли Твои ученики, а за них достанется всему народу. Так тешит себя безсильная злоба! Что же Господь? Сердцеведец знал, из какого сердца идет этот совет о предосторожности; не обличая их прямо, Он только сказал: если они умолкнут – камни возопиют: так суждено свыше! Это было указание на пророчества; фарисеи хорошо знали Писание и потому вынуждены были умолкнуть. Через шесть дней, в час смерти Спасителя, рассевшиеся камни самым делом засвидетельствовали истину слов Господа нашего. «Вид Иерусалима, который скоро должен быть разрушен, – говорит Иннокентий, архиепископ Херсонский, – непостоянство народа, который через пять дней, вместо "осанна»  будет кричать Пилату: «возьми, возьми, распни Его» , и особенно это, невольно прорвавшееся наружу, хотя и по необходимости, сдержанное чувство злобы фарисейской вызвали в святейшей душе Спасителя нашего чувство глубокой скорби, которая отразилась и на Его Божественном лице. Может быть на том месте, где спустя тридцать восемь лет расположились грозные легионы Римлян, разрушивших святой город, легионы, которые Господь уже созерцал в Своем всеведении, – Он вдруг приостановил осла и в молчании устремил скорбный взор на Иерусалим...

Он как бы искал в нем признак жизни духовной... Обильные струи слез, показавшихся из очей Его, свидетельствовали, что искомого не обрелось... Над гробом Лазаря Он проливал слезы молча, а здесь рыдал над городом, который уже поздно было спасти от опустошения, рыдал над родным Его народом, который нельзя уже уберечь от тяжких грядущих бед... "О» , – воскликнул Он, – «если бы и ты хотя в сей твой день узнал, что служит к миру твоему! Но это»  (и ныне, как прежде) «сокрыто от глаз твоих!»  (и только твоих) «Ибо придут на тебя дни»  (и Я уже вижу их: они недалеко), «когда враги твои обложат тебя окопами и окружат тебя, и стеснят тебя отовсюду, и разорят тебя, и побьют детей твоих в тебе, и не оставят в тебе камня на камне за то, что ты не узнал времени посещения твоего»  (Лк. 19:42–44), когда Бог через Меня предлагал тебе спасение! Перед Сердцеведцем будущее, как настоящее: Он видит, как этот, некогда возлюбленный народ отвергается Богом, как римские войска осаждают этот ликующий теперь Иерусалим, как рушатся стены его, горит храм, сотни тысяч Иудеев избиваются мечом, другие сотни тысяч отводятся в плен, в рудники, и весь Израиль, как пыль ветром, рассеивается по лицу земли и становится притчей и поношением для всех народов, – видит все это, и неудержимые слезы текут потоком из Божественных очей Его! Кто говорил, Кто плакал таким образом об Иерусалиме, Тот не был, как клеветали фарисеи, обольстителем народа, не желал бедствий Своему отечеству!... Настала минута двинуться дальше. В долине Кедронской, по зеленым горным скатам Елеона, теснились палатки и шалаши прибывших в Иерусалим дальних богомольцев; услышав отголоски радостных криков, узнав, что это Иисус грядет, и эти богомольцы толпами устремились туда же, так что когда Господь вошел в Иерусалим, то весь город пришел в волнение.  И КОГДА ВОШЕЛ ОН В ИЕРУСАЛИМ,   ВЕСЬ ГОРОД ПРИШЕЛ В ДВИЖЕНИЕ. Всякому, кто еще не успел выйти из города, хотелось узнать: что значит это ликование? Всякий спрашивал  И ГОВОРИЛ: КТО СЕЙ?  Мысль, что это Иисус, не вдруг могла прийти тому, кто знал Его прежнее смиренное обращение и вместе – грозное определение синедриона.  НАРОД ЖЕ, сопровождавший Господа, особенно пришельцы из родной Ему Галилеи,  ГОВОРИЛ, радостно крича в ответ:  СЕЙ ЕСТЬ ИИСУС,   ПРОРОК ИЗ НАЗАРЕТА ГАЛИЛЕЙСКОГО. Шествие направлено было прямо к храму, который всегда служил единственным и как бы естественным пристанищем Сына Божия. Так, впрочем, поступали и все путешественники, когда приходили на праздник, желая прежде всего явиться пред лицем Бога Отцов своих.

И, сойдя с молодого осла, оставив сандалии у входа во храм,  ВОШЕЛ ИИСУС В ХРАМ БОЖИЙ  и осмотрел все, находившееся в храме. Можно было подумать, что Он, как Господь храма, вполне вступил в права Свои и намерен требовать отчета у тех, коим храм вверен был в Его отсутствие. А в то время в храме Иерусалимском было немало беспорядков, которые возбуждали ревность и обыкновенных ревнителей благочестия, а тем более не мог потерпеть их Сын Божий. Внешние притворы храма, вместо молящихся, наполнены были продавцами, из которых одни продавали то, что потребно было для жертвоприношений, другие меняли иностранные монеты на еврейские. Толпы продавцов, столы с деньгами, жертвенные животные, торги, споры, обман, раздоры – все это обращало притвор Соломонов в шумный базар, тогда как этот самый притвор Законом был назначен для входа и молитвы язычников, которым не дозволялось проникать далее... И вот, «рассудительный грек или римлянин, пришедший сюда по влечению сердца, вместо назидания находил здесь шум торжища: удивительно ли, если он в таком случае вместо благоговения к Богу Израилеву невольно получал худые мысли о Его служении и служителях? Таким-то образом святое имя Божие хулилось ради самого Израиля среди язычников! А между тем внизу, у подошвы горы, на которой стоял храм, и за его оградой, достаточно оставалось пустого пространства, где можно было расположиться этим продавцам. Но там не надеялись получить больших выгод: корысть была душой этого беспорядка и ему покровительствовали сами начальники храма. Иисус Христос еще при самом начале служения Своего изгнал из храма торжников. Теперь это было еще необходимее. Позволив именовать Себя всенародно Сыном Давидовым, т.е. Мессией, Он тем самым как бы наложил на Себя обязанность перед народом восстать против беспорядков в Богослужении. Он не хотел проповедовать в таком оскверненном месте. И вот, с видом посланника Божия, тем голосом, перед которым всегда трепетали нераскаянные грешники и лицемеры, Он требует, чтобы притвор был немедленно очищен. Ученики, богомольцы, жители Иерусалима, иностранцы, – все одобряют такое требование; сами торжники невольно чувствуют, что зашли не в свое место и безмолвно повинуются. Некоторые медлят, хотят упорствовать, но этим только раздражают народ, который повеление Сына Давидова принимает за веление Самого Бога» (Иннокентий, архиеп. Херсонский). Много раз Он и раньше бывал в храме, но настоящее торжественное пришествие Его особенно разительно напоминало древнее пророчество Малахии: «внезапно придет в храм Свой Господь, Которого вы ищете, и Ангел завета, Которого вы желаете; вот, Он идет!»  (Мал. 3:1).

И ВЫГНАЛ ВСЕХ ПРОДАЮЩИХ И ПОКУПАЮЩИХ В ХРАМЕ,   И ОПРОКИНУЛ СТОЛЫ МЕНОВЩИКОВ И СКАМЬИ ПРОДАЮЩИХ ГОЛУБЕЙ, и не позволял, чтобы кто пронес через храм постороннюю вещь. «Он выгнал торгующих, показывая этим, что все, принадлежащее Отцу, принадлежит и Ему. Он хотел показать и отмену жертв: изгнав волов, овец и голубей, Он этим предсказал, что нет более нужды в жертвоприношении или закалании животных, но нужна молитва» (блаж. Феофилакт). Поэтому к Своему властному действию Господь присоединил и властное слово обличения и поучения:  И ГОВОРИЛ ИМ: НАПИСАНО  (у пророка Исайи), –  ДОМ МОЙ ДОМОМ МОЛИТВЫ НАРЕЧЕТСЯ  для всех народов;  А ВЫ  своим корыстолюбием  СДЕЛАЛИ ЕГО ВЕРТЕПОМ РАЗБОЙНИКОВ, как выражается другой пророк Иеремия (Ис. 56:7; Иер. 7:11). Этот храм должен быть храмом всемирным, где могли бы находить пристанище все возвышенные и добрые души, ищущие единого Отца природы и человеков, тем более что ко времени пришествия Спасителя многобожие начало падать само собой, среди язычников все более появлялось людей, требовавших поклонения Единому, и многие из них приходили в Иерусалим, желая видеть иудейское Богослужение и даже принимали Закон Моисеев. При таких обстоятельствах как важно было благолепие Богослужения в храме Иерусалимском и как важен был притвор этого храма, далее которого язычники и проникать в храм не могли! Размышляя о грозных словах Господа торжникам, блаженный Феофилакт говорит: «смотри и ты, чтобы храм Божий, т.е. свое сердце, не сделать вертепом разбойников, т.е. жилищем демонов. А это случится, если мы будем иметь помыслы, пристрастные к земным вещам, помыслы о продаже и купле, если будем сребролюбивы до такой степени, что будем заботиться и о самой малой монете. Мы сами себя обратим в вертеп разбойников, если будем продавать и терять голубей, т.е. не сохраним в себе даров духовных». «Вы слышите Самого Бога, объявляющего вам, что храм есть дом Божий, – говорит святитель Филарет. – Подумайте об этом «стоящие в доме Господнем, во дворах дома Бога нашего!»  (Пс. 133:1). Когда ты вошел в дом Божий, подумай, как близко Вездесущий! Здесь Бог, близ нас Он. Слава Его покрывает нас. Чистые Небесные Силы окрест нас и между нами. Как не колеблется земля? Как не исчезает грешник? Здесь Бог всемогущий: «да благоговеет вся земля пред лицем Его!»  Да смирится человек! Да вострепещет грешник! Здесь Бог всеблагий. Да хвалит Его всякое дыхание! Да утешится не обретающий утешения в тварях! Да не отчается грешник! Сам Бог нарицает храм домом Своим, но соделаться домом молитвы храм должен посредством человека.

В храме Иерусалимском установленная молитва совершалась постоянно: в нем пели псалмы Давидовы и приносили жертвы, когда явился в нем Господь наш: что же сделало сей храм пещерой разбойников?.. Корыстолюбие и мирское дело в храме превратило его в пещеру разбойников; искание корысти в доме Божием сделало продающих и покупающих такими гнусными пред очами Владыки сего дома, как разбойников, делящих добычу. А так как всякая страсть гнусна пред очами Божиими, всякое житейское попечение недостойно дома Божия, то – подумай, посетитель святого храма Божия: как ты его посещаешь и что из него делаешь твоим посещением?» Но что же делать нам, если грешные помыслы не оставляют нас и в храме Божием, если они, как гнойные раны, и во святыне храма источают зловоние?.. Будем с дерзновением смиренно повергать наши немощи к стопам Владыки храма; будем умолять Его, чтобы не изгонял нас от лица Своего, но исцелил наши немощи, как исцелил Он всех болящих, притекших к Нему с верой в храме Иерусалимском.  И ПРИСТУПИЛИ К НЕМУ, – благовествует святой Матфей, –  В ХРАМЕ СЛЕПЫЕ И ХРОМЫЕ, собрались вокруг Него, как общего Друга всех несчастных,  И ОН ИСЦЕЛИЛ ИХ. .. «Такое обилие чудес еще более должно было увеличить всеобщую радость, – говорит Иннокентий, архиепископ Херсонский, – торжественное "осанна»  начало раздаваться в самом храме. Особенно трогательно было видеть малых детей, которые, подражая старшим, повторяли: «осанна Сыну Давидову!» Иисус Христос всегда благоволил к детям, в которых природа человеческая является в простоте и откровенности, любезной для сердца каждого». Но первосвященники и книжники в своем ожесточении намеренно закрыли глаза, чтобы не видеть чудес Христовых; с досадой и укоризной они говорили друг другу: видите ли, что ничто нам не помогает? Весь мир за Ним идет! А когда дети, безстрашные по своей невинности, продолжали и в храме взывать "осанна» , эти лицемеры закипели негодованием:  ВИДЕВ ЖЕ ПЕРВОСВЯЩЕННИКИ И КНИЖНИКИ ЧУДЕСА,   КОТОРЫЕ ОН СОТВОРИЛ,   И ДЕТЕЙ, ВОСКЛИЦАЮЩИХ В ХРАМЕ И ГОВОРЯЩИХ: ОСАННА СЫНУ ДАВИДОВУ! – ВОЗНЕГОДОВАЛИ И СКАЗАЛИ ЕМУ: СЛЫШИШЬ ЛИ, ЧТО ОНИ ГОВОРЯТ?  Ведь они сами еще не понимают, что кричат: велика ли Тебе честь от таких похвал? Но злобные враги Господа услышали от Него Божественный ответ:  ИИСУС ЖЕ ГОВОРИТ ИМ: ДА!  слышу. Но спрашиваю вас:  РАЗВЕ ВЫ НИКОГДА НЕ ЧИТАЛИ  в Писании:  ИЗ УСТ МЛАДЕНЦЕВ И ГРУДНЫХ ДЕТЕЙ ТЫ УСТРОИЛ ХВАЛУ?  (Пс. 8:3). Это не безсмысленные крики, а отголоски чистого сердца, к которым и вам следовало бы прислушаться.

Вам, знающим Писание, известно, что говорит Псалмопевец о слове Божием, так живо ощутительном и для младенцев, что и дитя поет хвалу Богу безыскусственную, но тем более искреннюю, сердечную, и этими своими чувствами посрамляет противников Божиих. Вместо того чтобы издеваться над детьми, вам бы должно устыдиться их безыскусственных восклицаний: эти малолетние, признавая Меня в младенческой простоте своей за Мессию, вразумляют своим примером вас, престарелых. Хотя они и дети, но устами их говорит Дух Святой. Святитель Златоуст замечает: «хорошо Он сказал: «устами их» , ибо слова их происходили не от разума их, но Его же сила двигала несовершенным еще языком их. Это изображало также и язычников, которые прежде немотствовали, но потом вдруг начали вещать великие истины убедительно и с верой, и немало утешали апостолов. Именно чтобы апостолы не сомневались, как они, будучи людьми простыми и необразованными, смогут проповедовать народам, отроки заранее уничтожили в них всякое беспокойство и внушили им твердую надежду, что Тот, Кто научил отроков прославить Господа, сделает и их красноречивыми». Господь не счел нужным приводить в Своем ответе врагам дальнейших слов псалма: «ради врагов Твоих, дабы сделать безмолвным врага и мстителя»  (Пс. 8:3). Враги и мстители сами припомнили эти слова и замолчали. И Господь безпрепятственно оставался в храме до вечера, поучая народ Своей беседой. Только вечером Он удалился из храма:  И,   ОСТАВИВ ИХ, ВЫШЕЛ ВОН ИЗ ГОРОДА, в сопровождении двенадцати учеников Своих, В ВИФАНИЮ И ПРОВЕЛ ТАМ НОЧЬ. «Там, среди друзей, Он мог совершенно предаться успокоению, особенно нужному после того дня, который и для Него, и для Иерусалима был днем единственным и чрезвычайным», – говорит Иннокентий, архиепископ Херсонский. Замечательно, что «для входа в Иерусалим Господь избрал тот самый день, в который в каждом семействе избирали агнца для пасхальной вечери. Кто видел в агнце пасхальном преобразование великого Агнца Божия, вземлющаго грехи мира, – а такие люди были, – для того такое совпадение времени было весьма поучительно. В самом деле: после Своего входа в Иерусалим остальные дни до Своей смерти Иисус Христос обращался уже между народом не иначе как жертва, видимо обреченная на заклание: дни эти проведены были и Им Самим, и врагами Его именно в приготовлении к Его смерти». «Что значит царский вход Господень в Иерусалим? – вопрошает наш святитель Филарет. – Для чего такое множество чудес? Какой плод столь величественного, но и столь скоропреходящего явления Царя Сионского?

Как молния открывается над Иерусалимом Царствие Небесное, и как молния поглощается областью темной. Только еще собирается народ, чтобы идти в сретение Царю Праведному и спасающему, – неправда уже замышляет погибель и Ему, и прославившему Его Лазарю. Еще отроки от полноты чистых сердец восклицают в церкви, – властители и мудрецы от избытка злобы не могут скрыть своего негодования. Сегодня говорят дщери Сионовой: «се, Царь твой грядет к тебе» , а через несколько дней та же дщерь Сионова, т.е. народ Иерусалимский, скажет: «нет у нас царя»  (Ин. 19:15) и самый этот Царь отречется от видимого призрака царства: «Царство Мое» , – скажет, – «не от мира сего»  (Ин. 18:36). Сегодня «осанна Сыну Давидову» , а вскоре после этого: «распни Его!»  На что же это блистательное, но исчезающее зрелище? Не примечаете ли, что в славе настоящего дня должна быть сокрыта некая тайна?». Пусть откроет вам эту тайну святитель Иоанн Златоуст. «Воссев на осла, – говорит он, – Иисус Христос исполнил двоякое пророчество: пророчество дел, когда воссел на осла, и пророчество словесное, т.е. слова пророка Захарии, который сказал, что Царь будет сидеть на молодом осле. Исполнив это пророчество, Он в то же время Своими действиями дал другое пророчество. Каким же образом? Он предвозвестил этим призвание нечистых язычников, т.е. что в них Он почиет, что они приидут к Нему и за Ним последуют. Таким образом, пророчество следовало за пророчеством. Здесь через осленка означается Церковь и народ новый, который был некогда нечист, но после того, как воссел на нем Иисус Христос, соделался чистым. Заметь же, какая точность во всем преобразовании. Ученики отвязывают подъяремников: и Иудеи, и мы призваны в новоблагодатную Церковь через апостолов, введены в нее тоже через апостолов. Наша блаженная и славная участь и в Иудеях возбудила ревность: осел идет позади осленка. И действительно, после того как Иисус Христос воссядет на язычников, тогда и Иудеи по своей ревности приидут к Нему, что ясно показывает апостол Павел, говоря: «что ожесточение произошло в Израиле отчасти, до времени, пока войдет полное число язычников; и так весь Израиль спасется»  (Рим. 11:25–26). Итак, из сказанного видно, что это было пророчество. В противном случае не нужно было бы говорить пророку так подробно о возрасте осла. Из сказанного видно и то, что апостолы приведут их без труда. И действительно, как никто не препятствовал апостолам, когда они повели этих животных, так никто не мог остановить их в призвании язычников, когда они их уловляли, – Христос садится на осленка, покрытого одеждой апостолов; это потому, что апостолы, взяв этого осленка, и свое все отдают, как говорит Павел: «я охотно буду издерживать свое и истощать себя за души ваши»  (2Кор. 12:15). Но обрати внимание и на послушание осленка: как он, вовсе не обученный и не знавший еще узды, не помчался быстро, а шел тихо и спокойно.

И это служило предзнаменованием будущего, выражая покорность язычников и скорую их перемену к благоустроенной жизни. Все это совершилось словом: «отвязав, приведите ко Мне» ; и беспорядочное пришло в благоустройство, и нечистое сделалось чистым»...