XXXIII глава

В 1804 году владыка Платон совершил поездку в Киев. Митрополитом там был прежний викарий и друг владыки Серапион Александровский. Много раз подумывал о поездке к нему митрополит Платон. Наконец, испросив дозволение у государя, несмотря на старческие болезни, 22 мая 1804 года владыка Платон выехал из Москвы. Путь лежал через Можайск, Гжатск, Вязьму, Смоленск, Могилев и Чернигов. Спутниками митрополита были архимандрит Андроньевского монастыря Феофан и его племянник, протоиерей Московского Казанского собора Иван Дмитриев.

Дни стояли солнечные. Дорога пролегала по зеленеющим полям, густым рощам, смешанным лесам. Глаз радовали часто встречающиеся красивые церкви и помещичьи усадьбы.

В Вязьме внимание митрополита Платона привлекла каменная церковь, построенная еще при Борисе Годунове. («Примечательного в ней усмотрели мы, что в церкви на стенах, в некоторых местах на подмазке, вырезаны или начерчены были ножичком или каким другим острым орудием слова польским языком, а литерами латинскими, кои хотя мы разобрать не могли, однако видны изображенные цифрою 1611, 1618 и 1620 годы, и некоторые имена польских панов... Сии надписи мы поручили списать и приложить старание, не можно ли их разобрать, что послужит к некоторому российской истории о времени мятежей от самозванцев объяснению».)

Гжатск проехали ночью («...стоит на ровном месте; посреди течет река Гжать; хотя не велик, но хорошо устроен, домов много каменных...»)

26-го, поутру, въехали в Смоленск. С преосвященным епископом Димитрием, который принял их, пошли в собор, где слушали Божественную литургию. («Соборная церковь строения огромного, вида величественного и веселого, и хорошо убрана... Много в украшении ее потрудился блаженной памяти преосвященный епископ Парфений, муж благочестивый, добродетельный и нам по духовной любви и дружбе известный».) Осмотрели в тот день две другие церкви, побывали в Вознесенском женском монастыре.

Трапезничали в архиерейском доме. Простившись с Преосвященным, провели ночь в Троицком монастыре. Митрополита Платона подивила крепостная стена монастыря, построенная Борисом Годуновым. И вызывало сожаление, что она не поддерживается и во многих местах уже разваливается. «Желательно, – напишет митрополит Платон, – чтоб хоть она в целости осталась, как монумент древности, для удовольствия любопытствующего потомства; а может быть, преобращение времен, столь веку свойственное, когда-либо пользу и нужду в ней возымеет».

27 мая, поутру, покинули Смоленск. Через несколько часов езды миновали городок Красный и вступили в Могилевскую губернию. («Скоро в сей губернии усмотрели мы местечко, называемое Ляды, и удивились, нашедши, что оно наполнено ... <евреями>, чего мы прежде никогда не видали. Домов их немалое число, смешаны с малым числом домов христианских, и одни от других удобно можно отличить. Ибо ... <еврейские>, хотя деревянные, но снаружи не худо выстроены, а внутри неопрятны и нечисты, христианские же домы весьма бедны.

Увидев церковь христианскую деревянную, среди селения стоящую и окруженную со всех сторон в самой близости домами, пошли, желая рассмотреть церковь, и спросили, где священников дом. Нам сказали, что он живет за сим селением, далее в поле, а сии дома, церковь христианскую окружающие и почти прикосновенные, все суть ... <еврейские>. Услышав сие, мы вздохнули с прискорбием».)

...Орша, малый и скудный город, поразил своим видом. («Строения немного, а весь город состоит из монастырей папистических, разных орд, или орденов, яко то – езуитов, доминиканов, францисканов, кармелитов, бернардинов, тринитариев и прочих двух базилианских, мужского и женского: всех восемь монастырей, которые все строением каменные, очень немалые, а некоторые могут почесться и великими, яко-то езуитский. Люди почти все молодые и дородные, живут, кажется, в довольстве, поскольку имеют деревни; кроме некоторых церковных кратких обрядов, другого упражнения у них не приметили; разве, может быть, есть некоторые сокровищныя, коих не можете видеть, разве око примечательное... Есть и наши два православные монастыри, мужской и женский, в сравнении папистических бедные, да и те стоят за городом в лесу... Есть же две небольшие православные церкви, которые мы посетили с пролитием слез, ибо православных жителей мало и бедны...»)

В Могилеве («...город отличен римскими монастырями разных орденов») гостей сердечно встретил преосвященный Анастасий. Порадовались большому количеству православных прихожан. Узнали, что в городе шестнадцать церквей да еще собор, недавно построенный.

Владыка, описывая пребывание в Могилеве, сделал пометку: «Приметить могли, что православные жители чем более находят вокруг себя сопротивников, тем горячее ревнуют к благочестию. Потребен только для них добрый и благоразумный руководитель».

Митрополит Московский Платон не только осматривал старинные постройки, но и общался с жителями, вникал в их жизнь; любил беседовать с раскольниками «для их исправления» и с униатами. (<По дороге от Могилева к Чернигову>, «в селе Рабовичах мы нашли церковь униатскую с попом их. Крайне желалось посмотреть отправление униатской обедни, но уже не застали; поп их и волосы стрижет, и бороду бреет, ходит он в сюртуке, а не в рясе. Поговоря с ним и с прихожаны, приметили, что они недалеки от соединения с нами, но опасаются своих владельцев поляков, кои всемерно их при унии удерживают, а в противном случае угрожают. Сии отщепенцы там называются униатами, а наши православные – благочестивыми. И утешало нас, что когда униатов спрашивали, что такая-то церковь не униатская ли, – они отвечали: нет! И живут-де не униаты, но благочестивые. Столько-то они от нас не удалены, если б только препятствие к тому было отнято».)

Владыка Платон хотел быть полезным Отечеству и Церкви своими замечаниями о нравах и народных обычаях, общественных заведениях и о местных злоупотреблениях.

– Врач для сохранения жизни больного, – говорил он, – использует и горькие лекарства, и едкие пластыри, и другие мучительные средства. Учитель, особенно же пастырь Церкви, есть тот же врач, но только духовный, – и добавлял: – Духовный врач, без сомнения, жизнь душе возвращает, если только она хочет пользоваться его врачеванием.

Надо ли говорить, как утешали владыку любовь и уважение, какое оказывали ему жители городов и селений, через которые он проезжал.

За пять верст до Киева митрополит Московский Платон встречен был киевским духовенством и гражданскими чиновниками. Толпа народа на берегу Днепра ожидала его прибытия. Едва сдерживая слезы радости, обнял владыка Платон прежнего своего друга и сотрудника митрополита Серапиона.

В Киево-Печерской Лавре духовенство торжественно приветствовало гостя...

Все шесть дней пребывания в Киеве владыка Платон посвятил обозрению достопримечательностей и книгохранилищ. Осмотрел древнейший Николаевский монастырь, Софийский собор с гробницею великого князя Ярослава. С благоговением поклонился святым мощам Печерских угодников, в том числе первого русского летописца Нестора. Посетил Десятинную церковь и место низвергнутого Перуна, освященное храмом христианским во имя Трех святителей. Владыка Платон, как он полагал, прощался «со Святою Русью».

Осмотрев церковь Спаса на Берестове, сооруженную великим князем Владимиром < Мономахом>, ее древнюю иконопись и надписи, митрополит Московский Платон сказал сопровождавшим его лаврским монахам:

– Все у вас на древних развалинах новое, выключая этой церкви, она только остаток времен князя Владимира и достойна всякого сохранения.

Интерес к личности митрополита был столь велик, что многие, чтобы только увидеть его, приезжали из Великой и Малой России и даже из Польши. Когда владыка Платон совершал Божественную литургию, в лаврском Успенском соборе недоставало места от многочисленного стечения народа.

В Киеве произошла знаменательная встреча с 82-летним старцем Иннокентием Пашкевичем. Это он, будучи келарем Троице-Сергиевой Лавры, первым встретил в давние годы в Троицкой обители Петра Левшина, тогда совсем молодого учителя пиитики, еще не принявшего монашеский сан. Встреча с юностью взволновала владыку.

Обратный путь митрополита Платона из Киева в Москву был через Батурин, Глухов, Орел и Тулу.

Путевые заметки, которые владыка Платон вел каждодневно, он закончил следующими строками: «Из всего, что видели мы в путешествии нашем, можем заключить: 1) что примеченная нами по большей части бедность сельских жителей сожаления достойна, тем более что сей род людей есть первый в государстве своею многочисленностью и упражнением своим самый полезный и нужный²⁸³; простотою же своих нравов меньше всех развратности подвержен. А потому желательно, чтоб на сию неповинную и многоплодную государственную отрасль правительство с большим вниманием воззрело и отняло бы все те пагубные причины, кои приводят их в бедность, и улучшило бы их состояние...»

Указал он в следующем пункте и на виновников «сего истощения бедных христиан» – тех, кто к корысти жаден и «злостию от природы» расположен «противу христиан»...

***

Путевые заметки митрополита Платона не напоминали радищевское «Путешествие из Петербурга в Москву», не взывали к борьбе. Нет, в них высказывалось объективное суждение архипастыря об увиденном во время путешествия. Обращаясь к государю и тем, кто его окружал, митрополит Московский Платон стремился сказать только одно: должно больше «пекчись о благе своих подданных». С тем и задумал он печатать записки. Но цензура не сочла возможным допустить их до печати. Показались непозволительными некоторые выражения автора о веротерпимости и злоупотреблениях местного начальства. Владыка Платон, однако, не захотел опустить и переменить их. Записки будут изданы лишь после его смерти, в 1813 году, в Санкт-Петербурге, мы же отметим здесь гражданское мужество престарелого иерарха.