Кондаки и икосы разных церковных песнописцев известные под названием безымянных (необозначенные в акростихе именем песнописца), заимствованные из 3–й и последней части кондакария кардинала Питры, с дополнением из Афонского кондакария. Перевод с древне – греческого в первый раз, на русское наречие, иеромонаха Иакова (Цветкова)
Содержание
Акафист на успение Пресвятыя Богородицы Акафист на успение Божией Матери На тот же день Святым первоверховным апостолам, Петру и Павлу На погребение В субботу мясопустную В субботу сыропустную В неделю сыропустную Утешительный кондак с икосами, поемый над болящими Другой утешительный кондак с икосами Пресвятей Богородице На положение честныя ризы Пресвятыя Богородицы во Влахерне (2-го июля) На положение честнаго пояса Пресвятыя Богородицы В субботу поминовения душе (пред Пятдесятницею) В неделю пред Рождеством Христовым ( – Св. отец) Другой кондак и икос, заимствованные из кондакария XI в. Москов. синод. Библиотеки Святым мученикам младенцам, убиенным (в числе 14,000) за Христа от Ирода Другой кондак Св. младенцам, избиенным от Ирода Тем же Св. младенцам В неделю по рождестве Христове В неделю блуднаго В туже неделю В неделю 2-ю Св. Велик. Поста В неделю третью Св. Поста (Крестопоклонную) В субботу Святого Праведного Лазаря В неделю Ваий Во святый и великий Понедельник Кондак и икос на Святый и Великий Вторник Во Святую Великую Среду В Святой Великий Четверток На тот же день Во Святой и Великий Пяток I. (Поклонение Кресту). Краткие тропари. ΙΙ. (Крестное поношение) На преполовение пятидесятницы Св. пророку Захарию, отцу Предтечеву На зачатие честного славного пророка и предтечи, Крестителя Господня Иоанна На рождество св. Предтечи и Крестителя Иоанна В день усекновения честныя главы Св. Предтечи и Крестителя Иоанна Св. Архистратигу Михаилу На тот же день Тому же архистратигу Св. апостолу Андрею Св. апостолу Иакову, брату Св. апостола Иоанна Богослова Св. апостолу и Евангелисту Матфею Св. апостолу Филиппу Св. апостолу Варфоломею Св. пророку Исаии Св. Льву, епископу Катанскому Преподобному Даниилу Столпнику Св. преподобному Патапию Св. Иоанну Златоустому Св. Евтихию, патриарху Цареградсткому Св. апостолу Анании Тому же св. апостолу Св. Священномученику Игнатию Богоносцу епископу Антиохийскому Тому же святому Св. мученикам: Конону и Арестею Священномученнику Клименту, епископу Анкирскому, и св. мученику Агафангеллу Преподобному Савве Освященному Св. великомученику Феодору Тирону Тому же святому Св. мученику Виту Св. священномученику Пакаратию Тому же святому Св. Священномученику Дометию Св. Священномученику Власию Св. Мученику Емилиану Св. Мученику Акакию Св. Мученику Евплу, диакону Св. Преподобномученику Анастасию Персянину (Января 22-го). Св. Мученику Полиевкту Св. Великомученику Георгию В Афонском кондакарие помещены еще следующие кондак и икосы тому же святому: Св. Преподобным Ксенофонту и Марии, и чадам Их: Иоанну и Аркадию Святым четыредесяти мученикам Севастийским (Марта 9-го). Святым четыредесяти двум мученикам Амморийским Святым мученикам: Терентию, Африкану, Максиму и прочим с ними Святым преподобным отцам, в Синае и Раифе избиенным Св. преподобным отцам, в Раифе избиенным Св. преподобным отцам, во обителе св. Саввы Избиенным Св. Григорию Чудотворцу, Епископу Неовесасийскому (17-го ноября). Св преподобному Феодосию Великому, общих житий начальнику Тому же святому Святителю и чудотворцу Николаю, архиепископу Мирликийскому Св. преподобному Илариону Великому Св. преподобному Феодору Сикеоту Преподобному Иоанну Феристе Преподобному Семиону Столпнику, на Дивной горе подвязавшемуся Св. Священномученику Афиногену Св. Андрею, архиепископу Критскому Св. Феодору Студиту Св. Мефодию, патриарху Цереградскому Св. мученику Леониду и седми девам (Апреля 16-го). Св. Мученникам Тимофею и Мавре Св. Мученицы Марине Св. первомученице Фекле Св. великомученице Анастосии узорешительнице Св. великомученице Екатерине Той же св. великомученице Св. мученице Агафии Той же св. мученице Св. преподобномученице Евдокии Св. преподобномученице Февронии Св. великомученице Евфимии Св. блаженной царице Феофании Св. мученикам Евлампию и Евлампии Св. великомученику Дмитрию Солунскому Святым мучениеам Едесским: Гурию, Самону и Авиву Св. Иоанну Златоусту
Предисловие
Содержанием сей книги служит перевод с греческого языка на русский третьей и последней части кондакария кардинала Питры, известной под названием; Anepigrapha carmina (песнопения без надписаний имен церковных песнописцев, или: песнопения безымянные). Не смотря, однако ж, на то, что акростихи сих песнопений «сами по себе или неясно показывают, или же вовсе скрывают имена их творцов, мы, при помощи усердных и многосторонних изысканий к. Питры, помещенных в его комментариях, старались, по возможности, на тех или других основаниях, как ниже увидит читатель, отнести многие из них к произведениям того или другого песнописца. Задачею нашею при сем предпоставлено было еще, между прочим, то, чтобы между сими песнопениями не опустить вниманием тех кондаков и икосов, каше, по известным данным, мы должны были отнести к творениям св. Романа Сладкопевца. В этом отношены показано все, что представлялось необходимым разъяснить по крайнему нашему разумению. В двух только случаях, в особенности, мы отступили от взгляда на дело, какой предпосылается Питрою: это – в отношении принадлежности кондаков с икосами на день Успения Пресв. Богородицы и св. пророку Исаии. Побуждена в сему мы нашли в тех, по нашему мнению, верных доказательствах какие читателю встретятся в заметках наших, помещенных под текстом перевода.
Всех переведенных мною кондаков с икосами св. Романа Сладкопевца с акростихами имени его насчитывалось 793; присоединив к сему еще 73 кондаков с икосами, которые в предлагаемом изданы мы приписываем тому же св. Роману, – мы получаем 863, число, очень близко подходящее к показанному в наших славянских минеях и подтверждаемое другими учеными писателями.
После св. Романа, более чем всеми прочими песнописцами, составлено кондаков и икосов, на различные праздники, некоторые особенные дни и памяти святых, св. Феодором студитом и Иосифом песнописцем. Но последний из сих был в особенности подражателем св. Роману не только в общем изложены и стихотворном метре, но и буквально во многих слововыражениях. Таким образом, в построены рассматриваемого нами рода церковных песнопений, открываются два главных, преобладающих мотива церковно-поэтической речи: Романовский и Студитовский.
Что же касается до тех схоластических изысканы, по которым сам кардинал Питра и, на основаны высказанных им предположений, автор исследования о церковном уставе (изд. 1885 г.) набрасывают не малую тень подозрения в не подлинности некоторых собраны кондаков с икосами св. Романа, то изыскания эти теряют все свое значение и силу, если мы обратим внимание на следующие главные основания и пункты, к которым все они сводятся: 1) Надписания, по которым те или другие песнопения св. Романа относятся к известному празднику или дню, не всегда оправдываются самым содержанием сих песнопений; 2) некоторый кондакарный произведена с именем св. Романа не выдерживают всего, что требуется техническим построением речи, и 3) некоторый песнопения (кондакарный), как не имевшие первоначально литургического значения, в связи с их надписанями, представляют резкий анахронизм, отнимавший вообще всякое вероятие в их подлинности.
Первое доказательство несообразности надписаний с содержанием кондаков и икосов мотивируется тем соображением, что в самых кондаках и икосах нет буквального указания на принадлежность того или другого воспоминания известному празднику или дню. Но в этом случае слишком уже странным представляется требование, чтобы церковный песнописец в каждом творение своем непременно всегда буквально означал известный праздник или день, на который оно составлялось: надобно быть довольным и тем, что в сих песнопениях помещены мысли и чувствования, сообразные сделанному надписанию; если же нет в них буквального указания на данный день, то это не составляет никакой причины сомневаться в их подлинности, – как, например, в песнопение о страшном суде и антихристе. По церковному уставу сему именно дню и приписывается это самое воспоминания которое св. Сладкопевец изобразил в великолепной и торжественной своей поэме, оставляющей глубокое и сильное впечатление на всякого благочестивого читателя или слушателя, воспользовавшись, как видно из подробностей содержания оной, преданиями св. мужей первенствующей Церкви.
Техническое построение кондакарной речи св. Романа, примечаемой в комментарии наследования о церковном уставе (1885) г. иногда страдает тем недостатком, что акростих начинается не с первого икоса, и для примера предлагается (стран. 371), собрание кондака с икосами св. Семеону Столпнику где акростих действительно начинается со 2-го икоса, а это будто бы подаешь явный повод к заключению, что все дальнейшее, после первого, икосы суть не более как подделка другого позднейшего составителя, потому что составляют, будто, иное (как бы несообразное с кондаком и 1-м икосом) содержание. Но на самом деле, как всякий можешь видеть это в наземь переводе на русское нареч1в (в первой книжке), содержание кондака и 1-го икоса св. Семеону Столпнику не представляет совершенно никакой разности, никакого логического несогласия их с дальнейшими икосами. В кондаке Семеону Столпнику св. Роман краткими словами возвеличиваешь этого св. мужа, которого благочестие простиралось до такой степени нравственной высоты, что он был собеседником ангелов. В первом икосе сему святому он усиливаешь свою мысль о высоте его благочестия, говоря, что язык человеческий не в силах изобразить достаточно всю непорочность его жития; впрочем, полагаясь на содействие и помощь ему в семь деле мудрости Божией, он изъявляет решимость воспеть великие страдания и подвиги сего мужа, явившимся светильником всех людей. Затем в дальнейших икосах, как и естественно, следует изображено самых ею великих подвигов, пространное изложение которых, их непрерывной связи и последовательной ясности, мы читаем в славянских наших Ч – минеях. Спрашивается, что же, кроме сего, еще могло быть содержанием икосов, следующих после первого? И однако же, не смотря на то, в комментарии исследования о церковном уставе далее говорится, что позднейший после св. Романа сочинитель, будто бы, «вытеснил содержание прежних икосов (св. Романа), заменив их своими, и наполнил свои икосы подробностями из жизни св. Семеона, выражаясь словами составителя ее, Антония, ученика циника». Слева эти составляют буквальный перевод с латинского комментария кардинала Питры. Но почему же не предположить и того, что именно сам Роман и заимствовался выражениями Антония, подобно тому, как в некоторых случаях он же (св. Роман) буквально выражался словами св. Ефрема Сирина в своих икосах первые дни страстной седмицы, наприм. о св. праотце Иосифе, о жене грешнице, и в других случаях? Это последнее, как мы полагаем, было бы более справедливо, нежели приписывать, по вышеизложенной ничтожной причине, икосы с подробностями подвижнической жизни св. Семеона какому-то неизвестному составителю. – Далее, мы видим, что св. Роман не в сем только случае, но и в некоторых других (как напр. в икосах на Великую среду и В. четверток) начинает акростих своего имени не с первого икоса. Не в этой мелкой частности, по нашему мнению, следовало бы устраивать технически недостаток в песнопениях св. Романа, тем более, что этот песнописец относится ко временам слишком отдаленной от нас древности, – когда, как и естественно думать, эта наружная техническая оболочка, с замечаемыми ныне в ней недостатками, не имела никакого решающего значения. Мы, напротив, высоко ценим то внутреннее достоинство и свойство речи св. Романа, всегда возвышенной и ясной, которое свидетельствует о неподдельном и искреннем расположены его благочестивого сердца, всегда благоговейного ко всему святому, и в особенности среди изображен великих и непостижимых тайн божественного домостроительства, как в икосах его на великие праздники. Это самое, по нашему мнению, и составляет одно из главных отличительных свойств его священных песней, по которым он всеми признан – как величайший и единственный между церковными витиями, отмеченный особым от прочих всех церковных песнописцев похвальным именем Сладкопевца.
Если, наконец, предположить, что в свое свежее время когда только явились в свет кондакарныя песнопения св. Романа, они не имели первоначально церковно-служебного употребления, или, говоря словами «Устава», литургического значения: то что же препятствует отнести их к трудам сего песнописца, на которого а) буквально указывает самый акростих; б) который (св. Роман), получив, как известно, озарение свыше, в благодарность Богу, его просветившему, не скрыл, как раб ленивый, данного ему свыше таланта, но написал множество песнопений духовного содержания, первоначально, быть может, для самого себя, которые после, с любовью и усердием, в спасительное себе назидание, читали или слушали верующие, и которые, по уважению к сему святому мужу, с течением времени, распоряжением церковной власти, в известном количестве вошли в состав церковных песнопений, и приурочены таким образом к известным праздникам и дням памяти святых, которым посвящал св. Роман свои духовные песни? Что же касается до уверения достопочтеннейшего автора исследования о церковном уставе, что к 27-му декабря не могла быть приучена память св. первомученника Стефана во времена Сладкопевца, то с этим уверением, как неподкрепленным никаким историческим доказательством мы не можем согласиться. Мы, в этом случае, верим уже показанию «Полного Месяцеслова Востока», по которому «известны слова на архидиакона Стефана отцов: Иоанна Златоустого, Григория Нисскаго два (признаются сии два Феслером), Астерия амасийского (+ около 400 г., признается оно и Феслером) и других. По древним западным мартирологам, исключая Карфагенский и малый римский, которые говорят о нем неопределенно, память его положена 26 декабря. По свидетельству Лукиана очевидца, и самое обретете мощей было в декабре 415 г., принесение мощей 26-го декабря. Вероятно, память его 27-го, или 26-го декабря праздновалась ранее обретения, а принесение в Иерусалим совершено в день памяти по римским мартирологам или накануне памяти по восточным календарям. Что память его праздновалась ранее обретения, или начала 5 века, это видно из того, что еще Константин Великий построить ему храм в Царьграде и отцы 4 века говорили на память его беседы». Стран. 401–402, II ч. Посему нет основания сомневаться, чтобы св. Роман Сладкопевец мог написать песнопение в честь первомученика Стефана, или что творение его на память сего святого могло быть воспеваемо или читаемо в назидание верующим в самом даже храме, сооруженном в честь св. первомученика.
Не соглашаясь в своих убеждениях с теми положениями, какие высказаны на страницах «Церков. Устава» (изд. 1885 г.) касательно не подлинности кондаков и икосов приписываемых нами св. Роману, мы вместе с тем не соглашаемся с этими положениями и в отношены кондаков с икосами, приписываемых нами, совершенно согласно с мнением к. Питры, св. Феодору Студиту Автор исследования о «Церк. Уставе» не видит достаточного основания приписать Феодору Студиту даже тех из кондакарных его творений, которые означены, в акростихах, прямыми именами сего песнописца, как например: Θεδώρον, Στουδίτου. Мнение свое он основывает на том, что о них не упоминается в письменных источниках древней Восточной Церкви (стр. 94–95). Но мы, относительно сего, держимся того мнения, что молчание письменных церковных документов, как напр. студийских уставов, служит только признаком, что с того времени, как начали появляться сии уставы, кондакарныя песнопения, (кроме некоторых из них, помещенных в среду канонов числом по одному, редко-подва, на память первоначального священного употребления их) в полном составе своем перестали уже иметь литургическое значение, и заменены для церковной службы канонами, знаменитыми составителями которых были, в ряду прочих песнописцев, сам св. Феодор Студит с братом своим Иосифом (Солунским). Напротив делать отсюда вывод, что св. Феодор Студит не писал вовсе кондакарных песнопений, мы не согласны. Сам же Питра, этот, как известно, ученийший исследователь и многосторонне словоизыскатель, убедился же приписать кондак с икосами на память св. Евфимия Великого св. Феодору Студиту, даже при таком случай на сей раз, когда в акростихе сего творения ни одною буквою не указано на самое имя сего песнописца. Акростих сих икосов: Έωσφόρω (приносящему свет, или: утренней звезде, деннице). Чем же в данном случай руководствовался Питра? В комментарии своем он рассуждает: Fosphoro potius ab acrosti chide, quam Theodoro poema tribuetur. Sed praeter solitas hirmi, linguae styli tesseras, aliaque signa et compendia, quae Studitam produnt; Eosphorus nihil est, nisi eiubdem occultum nomen. Он же, Питра, которому творения не только великих церковных витии, но и литературные произведения древних классических писателей до того превосходно известны, что во многих местах, в кондакарие своем, он часто приводит тождественный выражения из числа последних при сличены их с первыми, делает следующий отзыв о качествах и свойствах речи сего церковного витии, которому он, без сомнения, не стал бы приписывать известного творения, если бы в содержали его не нашел ничего подобного тем высоким совершенствам церковного красноречия, какие высказывает. Tesseras enirn suas habet solemnes, suaque dictionum symbola, quae dato consilio frequentat, ac si egestate laboret, quamtumvis optimae lingvae opulentia et peritia calleat; quin verba rara et exquisite, vix caeteris nota melodis, cumulat, ac saepe in nova feliciterque inventa exultat (Anal, sacra, стр. 336 и 338)
По силе приведенных нами объяснений, мы оставляем все песнопения приписанные нами свв. Феодору Студиту и Роману Сладкопевцу, за именами сих самых св. песнописцев, не осмеливаясь отнимать у того и другого что либо из их творений, не имея на cиe ни одной достаточной причины. Все прочая доказательства их подлинности, в частности, мы поместили при тексте перевода каждого из них в отдельности. Мы твердо уверены, что просвещенный читатель, по вниманию ко всем подробностям сего предлагаемого нашего труда, не взыщет на авторе в тех случаях, где он, по скудному знакомству с творениями восточных и западных отцев Церкви на их родном языке, многие примечания свои прямо и непосредственно изложить в том виде, в каком они находятся в комментариях кардинала Питры, хотя по местам не всегда, однако же, с ним соглашался.
Кондакарей изданный Питрою теперь весь переведен с древне–греческого текста, в нем помещенного, на русское наречие; в самом переводе, в тех случаях, где это было нужно, мною делаемы были дополнения из Афон. кондакария, не говоря уже о том, что первый акафист на Успение Пр. Богородицы весь переведен с Афонского кондакария. В настоящее время с великим усердием и благодарностью принимаю предложение от его высокопреподобия, настоятеля Данилова монастыря, о. архимандрита Амфилохия, – переводить на русское наречие составленный трудами его кондакарий в греч. подлиннике XII–XIII вв., по рукописи Московской Синод. Библиотеки, № 43. В приложениях к сему кондакарию есть довольно славянского текста, который также должен быть переведен на русское наречие.
Москва.
Данилов монастырь.
1885 г. Октября 10 дня.
Иеромонах Иаков.