Может ли атеист быть нравственным?

Довольно часто атеисты подчеркивают, что и совершенно неверующие люди могут быть нравственными – заботливыми членами семей, законопослушными гражданами, добросовестными работниками, и им для этого не нужна никакая религия. Можно быть добрым и без Бога.

С одной стороны, настойчиво утверждать это – значит ломиться в открытую дверь. Все мы знаем неверующих – и при этом хороших людей. Сознание нравственного закона – не признак принадлежности к истинной Церкви. Это признак принадлежности к человеческому роду. Об этом ясно пишет Апостол Павел:

«ибо когда язычники, не имеющие закона, по природе законное делают, то, не имея закона, они сами себе закон: они показывают, что дело закона у них написано в сердцах, о чем свидетельствует совесть их и мысли их, то обвиняющие, то оправдывающие одна другую)» (Рим.2:14:15)

Уже в священном Писании мы находим примеры людей, которые не принадлежат к народу Божию – но совершают похвальные, угодные Богу поступки. Мы можем вспомнить египетских повивальных бабок, которые саботировали приказ фараона убивать новорожденных еврейских мальчиков (Исх.1:17) или персидского царя Кира, язычника, который оказывал покровительство народу Божию, (и о котором одобрительно отзывается Исаия (Ис.45:1–5). В Новом Завете упоминается человеколюбивое поведение римского сотника Юлия (Деян.27:3) и «немалое человеколюбие», которое жители острова Мелит оказали святому Апостолу Павлу и его спутникам после кораблекрушения (Деян.28:2)

Мы можем с благодарностью перечитывать античных философов – например, Сенеку – и находить там вполне уместные наставления в добродетели.

Считать, что добродетель может существовать исключительно среди наших единоверцев – значит впадать в грубое сектантское заблуждение. Как-то мне доводилось читать воспоминания женщины, которая выросла в тоталитарном культе, где ее учили, что за пределами ее общины сплошной мрак, злоба и порок. Однажды с ее семьей случилось несчастье – их дом сгорел. К ее изумлению, им на помощь сразу же пришли соседи, которые снабдили их всем необходимым. Доброта, проявленная людьми, не имевшими отношения к культу, привела женщину к понятным сомнениям в его учении.

Мы, конечно, можем и должны с благодарностью признавать добродетель в неверующих людях. Но можем ли мы согласиться, что «мы можем быть добрыми без Бога»? Нет, этот тезис ошибочен, и нам стоит рассмотреть, почему.

Итак, может ли человек поступать хорошо и правильно не имея веры в Бога? Несомненно. Но поступать хорошо «без Бога» и без веры в Бога – это не одно и то же. Вы можете идти на север без компаса; но вы не могли бы идти на север в мире, где не существует северного полюса.

Когда мы говорим, что какой-то человек поступает правильно, и проявляет добродетель – мы подразумеваем какие-то представления о правильном, о каком-то предназначении человека, которому он должен соответствовать. Мы исходим из того, что люди призваны проявлять честность, солидарность, сострадание, заботу о слабых – иначе говоря, действенную любовь к ближнему. Некоторые поступки сообразны этому призванию, некоторые – нет.

Но есть ли у человека такое призвание в мире «без Бога»?

Давайте задумаемся, что могло бы значить «быть хорошим» или «поступать добродетельно» в мире, где Бога не существует? Великий немецкий мыслитель XIX века Фридрих Ницше, как известно, был яростным атеистом. Но он отличался от своих современников не этим – атеизм тогда все больше завоевал позиции в образованных кругах общества – а тем, что он продумывал свой атеизм до конца.

В то время многие полагали, что избавившись от веры в сверхъестественное, люди прекрасно смогут сохранить те ценности, которые утвердила в европейской цивилизации христианская вера: обуздание страстей, миролюбие, заботу о слабых, признание ценности и достоинства в каждом человеке. Ницше – с беспощадной иронией – показывал, что это не так. Христианские ценности не переживут смерти христианского Бога. На их месте явится воля к власти; «хищный зверь, роскошная, похотливо блуждающая в поисках добычи и победы белокурая бестия... »

Выражение «белокурая бестия» во времена Ницше обозначало царя зверей – льва; но потом оно было подхвачено (как и многое в наследии философа) национал-социалистами, которые постарались исполнить его мрачные пророчества самым буквальным образом.

В этом была своя логика; христиане верят, что благой и человеколюбивый Бог сотворил нас по Своему образу; звериное в человеке – что-то недолжное и неподлинное, что надлежит преодолеть в нравственном и религиозном подвиге.

Атеизм – особенно в эпоху, когда был популярен социал-дарвинизм и вообще самое грубое и примитивное прочтение эволюционной теории – утверждал, что люди и есть звери, только более изощренные и хитрые, такова их подлинная идентичность. Любые разговоры о нравственности, самоограничении и милосердии – это хитрая манипуляция, за которой стоит все та же воля к власти.

Если мы – животные, то животные по своей природе стремятся к удовлетворению своих страстей и менее всего озабочены вопросами милосердия и справедливости.

Конечно, атеист не обязан следовать логике Ницще – и есть немало атеистов, которые будут заботиться о слабых и признавать достоинство чужаков. Но как это обосновано в их картине мира? Владимир Соловьев иронически говорил о современных ему материалистах – «человек произошел от обезьяны, следовательно, мы должны любить друг друга»

Атеист может быть лично высоко гуманным человеком – но как это укоренено в его картине мира? Как выразился популярный атеистический автор Ричард Докинз, «Во вселенной нет ни добра, ни зла ни цели, ни замысла, ничего, кроме слепого, безжалостного безразличия»

«Безразличию вселенной» не может быть дела до того, как вы обращаетесь со своими ближними – а у вас в таком мире просто нет и не может быть никакой цели или предназначения, которому могли бы быть сообразны или несообразны ваши поступки. Что в таком мире может значить «хорошо» или «плохо»? Разве что то, что вас одобряют окружающие, та группа, к которой вы принадлежите. Но права ли сама эта группа?

Для убежденных национал-социалистов было «хорошо» истребить всех евреев и цыган, для коммунистов – «классовых врагов», для убежденных либералов было «хорошо» истребить всех детей с подозрением на синдром Дауна еще в утробе (о чем некоторое время назад радостно рапортовало правительство Исландии). А многие прогрессивно мыслящие люди (например, авторитетный австралийский философ Питер Сингер) читают правильным и умерщвлять уже рожденных младенцев. В соответствующих идеологических кругах люди, которые одобряют эти убийства – и те, то их осуществляет – считаются хорошими людьми, которые заслуживают признательности и одобрения за свою, может быть, и неприятную, но такую нужную работу.

Христиане не сочтут добрыми и нравственными ни тех, ни других, ни третьих. Кто же тут поистине добр и нравственен? Во вселенной «без Бога» это вообще бессмысленный вопрос – ведь в таком случае судить, одобрять или порицать могут только люди, а люди, очевидно, расходятся во мнениях.

В Христианской картине мира, где, Бог создал нас для того, чтобы мы любили Его и друг друга, атеисты могут совершать нравственные поступки, в которых проявляется любовь к ближнему, однако в атеистическом мироздании само понятие «нравственного поступка» теряет смысл. Для христианина мать, которая растит и выхаживает ребенка с синдромом Дауна, совершает нравственный подвиг, для многих атеистов (того же Ричарда Докинза, например) она должна была зарезать его еще в утробе – а поставить вопрос «кто из них прав» вообще невозможно, потому что не существует никакого высшего Судии, который мог бы это определить, и никакого высшего блага и предназначения, которому могли бы быть сообразны (или не сообразны) наши поступки.

Поэтому если мы ставим вопрос «может ли человек совершать нравственные поступки без веры в Бога?» то ответ на него – конечно, да. Но для этого сам Бог должен быть реален – потому что без Него мы просто лишаемся той системы нравственных координат, в которой мы могли бы оценивать поступки людей как поистине «добрые» или «злые» (а не просто одобряемые той или иной группой людей).

В одном из журналов была напечатана серия антирелигиозных карикатур. Мне запомнилась подпись к одной из них – «Хорошим быть научила меня мама, а не какой-то работник храма!». Конечно, «работник храма» и не мог сыграть никакой роли в воспитании автора карикатуры – но откуда его почтенная мама взяла те ценности, на основе которых воспитывала своего сына? Каково происхождение тех представлений, которые мы сегодня принимаем как само собой разумеющиеся?

Как мы пришли к выводу, что, например, что люди равны – и мы должны рассматривать другого человека как столь же ценного и достойного уважения, как мы сами и те, кого мы считаем своими? Это абсолютно контринтуитивное представление – опыт говорит нам, люди не равны ни по своим талантам, ни по достижениям, ни по физической привлекательности, ни по социальному положению, ни по уровню достатка. Они в разной степени полезны нам – или по-разному представляют для нас угрозу.

Большинство культур мира не имело (и не имеет) этой концепции равенства, и даже внутри нашей, христианской цивилизации, оно пробивалось с огромным трудом. Как только влияние христианства ослабевало, на поверхность выходило старое убеждение, что люди неравноценны – одни имеют больше права на жизнь, признание и уважение, чем другие.

Даже в обществах, декларирующих равенство, как фундаментальную ценность, и доходящих, в этом, кажется, до абсурда, считается нормальным исключать целые категории людей – как тех же детей в утробе, или детей с синдромом Дауна – из числа достойных жизни и признания человеческих существ.

Вера в то, что каждый человек обладает достоинством и ценностью, не держится и на общественном договоре. Ничто не мешает людям исключить из числа тех, кого защищает договор, часть своих ближних – и в истории есть масса примеров этого.

Такая вера существует благодаря христианской доктрине, что человек создан по образу Божию, и именно этот образ надо почитать в каждом – в старике, в младенце, в бедняке, в иноплеменнике.

Конечно, люди могут произносить слова о признании достоинства каждого – и даже верить в них – совершенно не задумываясь ни о происхождении такого убеждения, ни о его основаниях. Но такое «убеждение по инерции» неизбежно размывается со временем – особенно, когда человеку приходится сталкиваться с соблазном зла, которое давит на него снаружи или поднимается изнутри. Опыт великих тоталитарных диктатур ХХ века показывает, что происходит, когда эта инерция христианства кончается.

Неверующий человек может быть вполне добропорядочным. Особенно, если он родился в хорошей семье, получил воспитание и образование, и проводит тихую благополучную жизнь, не подвергаясь жестоким соблазнам. Но что делать тем, кто все-таки упал? Может ли неверие наделить человека внутренними ресурсами для исправления, если он уже человек совсем не добропорядочный?

Есть множество примеров того, как люди весьма дурной жизни – пьяницы, проститутки, или даже тяжкие преступники, отбывавшие свои сроки в тюрьме – приняли весть о благом Боге, который сотворил и искупил их, покаялись и обрели силы для новой жизни, честной и чистой. Но мы вряд ли найдем примеры того, как уголовник, узнав, что «во вселенной нет ни добра, ни зла, ни цели, ни замысла», пережил аналогичное духовное и нравственное возрождение.

Нравственность атеиста носит именно инерционный характер. Космический корабль может двигаться в правильном направлении по инерции после того, как двигатели, направлявшие его полет, вышли из строя или исчерпали все топливо. Но он не сможет скорректировать курс, если что-то приведет к его отклонению.

Можно привести конкретный пример – большинство атеистов (как и большинство людей вообще) не страдают химической зависимостью. Но что если человек все же попал в такую беду? Исследования показывают, что религиозные программы реабилитации алкоголиков и наркоманов гораздо эффективнее светских.

Человек нуждается в смысле жизни, в прощении, в надежде – и мировоззрение, полагающее мироздание в принципе бессмысленным, не может ему этого предложить.

Как мы уже рассмотрели, между людьми могут возникать разногласия относительно того, что считать хорошим. Что мы имеем в виду, когда называем человека «хорошим»? Что он живет в мире со своей совестью и его одобряют окружающие? Но, увы, есть масса примеров, когда страшные злодеи вполне довольны собой – а их соратники, такие же злодеи, их горячо одобряют.

Скажем, что хороший человек желает людям добра? Но это неизбежно приведет нас к вопросу, что же является добром для человека.

Комфорт и отсутствие страданий? Это важно, но это не может быть главной целью – некоторые неверующие философы пришли к убеждению, что поскольку в жизни неизбежно страдание, лучше вообще не родиться на свет – и приводить в мир новое человеческое существо просто безответственно. Если считать отсутствие страданий главным в жизни, то с ними трудно спорить – как уже очень давно заметил поэт,

«Молчи, прошу, не смей меня будить. О, в этот век преступный и постыдный Не жить, не чувствовать – удел завидный... Отрадно спать, отрадней камнем быть»

Есть ли у нас еще какое-то добро, ради которого стоило бы жить?

Ответ на этот вопрос зависит от того, как мы видим мироздание – и место человека в нем.

Подлинная добродетель всегда включает в себя стремление к истине – вы не можете стремиться к добру, не стремясь к пониманию того, в чем это добро состоит.

Безразличие к истине – не признак хорошего человека. Тут даже яростный атеист, который нападает на нашу веру как на вредный обман, находится в лучшем положении, чем человек равнодушный.

В самом деле, истина имеет значение. Если православная вера истинна – и мы действительно созданы Богом для жизни вечной и блаженной, и можем обрести ее через покаяние и веру – отворачиваясь от нее, мы лишаем себя самого великого блага, которое только могли бы обрести.

Если она ложна – то люди совершают ошибку, посвящая свою жизнь заблуждению.

Можно искренне желать людям блага и заблуждаться относительно того, в чем оно состоит.

Но вот просто не интересоваться тем, что есть подлинное благо для людей, и полагать себя хорошим – было бы явной ошибкой.

Итак, может ли атеист совершать нравственные поступки и проявлять добродетель? Несомненно, хотя мы должны признать, что на его нравственные представления оказала влияние культура, сформированная христианством. Но цель религии выходит далеко за пределы нравственного воспитания.

Если нам предстоит несколько десятилетий жизни – после чего наше сознание навсегда и необратимо угаснет, и все, что нам нужно – это как-то научиться не причинять себе и друг другу лишней боли, то, наша задача, действительно не выходит за рамки того, чтобы быть «просто хорошими».

Но что если этот, материалистический взгляд на человека просто неверен? Что если абсолютное большинство человеческих культур, в которых люди верили, что жизнь человека продолжается после смерти, следовали верной – и глубокой – интуиции?

Тогда вопрос о человеческой хорошести – и грехе – приобретает другое измерение. Грех означает порчу чего-то хорошего – при этом ещё не тотальную, не окончательную порчу, потому как испортив все, он уже не имел бы, чего портить. Если яблоко наполовину сгнило, мы можем указать в нем хорошую часть, но мы можем также предсказать развитие процесса, если он будет предоставлен самому себе. Поэтому вопрос не в том, имеет ли падший человек в себе нечто доброе, а в том, имеет ли он порчу. Порча может иметь только два вектора развития – или она сожрёт человека целиком (или, вернее, почти целиком, даже в аду есть нечто доброе – а именно существование как таковое) либо искоренится. Восстановить в человеке целостность, неиспорченность, может только Тот, кто его изначально и создал – но это предполагает свободное согласие самого человека. Если человек говорит твердое «нет» и упирается в этом, порча просто сжирает его изнутри.

И христианская вера вводит нас в общение с Тем, кто может и желает исцелить нас от нашей порчи – и даровать нам вечную радость. Если мы искренне предаемся Богу, наша жизнь глубоко меняется – уже здесь и теперь. Мы учимся избегать зла и творить добро – и, как люди, становимся лучше. Не обязательно лучше, чем другие – но лучше чем мы, прежние. Мы признаем, что наш компас указывает на совершенно реальный Полюс Добра, и отправляемся в путь к этому полюсу.

Уверовать – значит присоединиться к этому паломничеству, и принять, что мы призваны к чему-то бесконечном большему, что просто добропорядочность. Мы призваны к святости.