Животрепещущий

ЖИВОТРЕПЕЩУЩИЙ

В русском литературном языке есть слова, которые с виду похожи на старославянизмы, а на самом деле имеют под собою глубоко народный русский фундамент. В некоторых случаях даже славянорусская морфология их является последствием позднейшей искусственной, книжной реставрации. Такие слова как бы стилизованы под церковнославянизмы. Значения же их выросли на национальной русской почве. Правда, в ходе развития русской общественной мысли многие из таких слов подверглись сложным семантическим превращениям и сблизились с европеизмами. Они стали продуктом скрещения разносторонних семантических воздействий. В этом отношении интересна история слова животрепещущий.

Этого слова нельзя найти ни в церковнославянских словарях Востокова и Миклошича, ни в «Материалах» И. И. Срезневского, ни в составленном акад. В.  М.  Истриным словаре хроники Георгия Амартола, ни в лексиконах Л. Зизания и Памвы Берынды, ни в «Треязычном лексиконе» Ф.  Поликарпова, ни в словарях Академии Российской, ни в Словаре П.  Соколова (1834), ни в Академическом словаре 1847 г., словом, ни в одном словаре русского языка до появления в свет словаря Даля. Даль первым из русских лексикографов зарегистрировал слово животрепещущий, описав значение его таким образом: «Животрепещущий, полный, обильный жизнью, живой».

Семантическая характеристика этого слова у Даля явно неудовлетворительна. И по ней нельзя составить верного представления о развитии значений этого слова.

Слово животрепещущий возникло в профессиональной среде, в диалекте рыбных торговцев. Оно имело вполне конкретное значение, служа определением к слову рыба или разным названиям рыбных пород: «бьющийся и подпрыгивающий, трепыхающийся (о живой рыбе, извлеченной из воды и еще не заснувшей)». Это профессиональное значение слова животрепещущий можно иллюстрировать таким примером из «Мертвых душ» Гоголя: «На треногах варили рыбаки уху из животрепещущих ершей». В этом значении слово животрепещущий употреблялось в языке рыбных торговцев вплоть до революции. Акад. А. А. Шахматов отметил в «Академическом словаре русского языка» такой зазыв вытегорских торговцев, записанный К.  Ф. Филимоновым: «Животрепещущая рыбка, сичас с воды» (сл. Грота – Шахматова, 2, с. 457).

Ср. в статье «Дамские поручения в начале XIX века» (Русск. старина, 1891, № 8, 410–413); – реестр поручений, составленный Смоленской помещицей А.  Е.  Свистуновой: «Да нельзя ли купить хорошего Кучерионка, да тамбурную иголочку. Еще не забудьте, почаму животрепещущая малосольная рыба фунт».

Впрочем, можно думать, что форма животрепещущий тут является позднейшей переделкой на литературнокнижный лад первоначальной мещанско-профессиональной формы – животрепящий. Во всяком случае, несомненно, что гораздо более была распространена в устной речи рыбных торговцев эта вульгарная форма животрепящий. В таком-то виде животрепящий и проникло впервые в русский литературный язык – из профессионального диалекта московских торговцев.

В альманахе «Мнемозина» (1824, ч. 2, с. 165) В. Ф. Одоевский в своем «Письме в Москву к В. К.  Кюхельбекеру» иронически сообщил о получении «XIV №  животрепящих (qui palpitent de l'intérêt du moment) новостей литературы, издаваемых г. Воейковым. К слову животрепящий автором сделано было такое примечание: «Термин технический рыбных торговцев; правильнее: животрепещущий».

Надо думать, что именно на страницах «Мнемозины» зародилось и от В. Ф. Одоевского исходило новое значение и новое употребление слова животрепещущий или животрепящий.

Так как вульгарная форма – животрепящий сразу же была исправлена Одоевским применительно к грамматическим нормам литературного языка, то слово животрепящий быстро сошло с литературной сцены и не было зарегистрировано даже современным словарем Грота – Шахматова.

В употреблении же слова животрепящий В.  Ф. Одоевским обращает на себя внимание следующее обстоятельство: животрепящий или животрепещущий ставится им в семантическую параллель с французской фразой: qui paplitent de l'intérêt du moment (т. е. трепещет интересом современности, данного момента).

Итак, найдено русское слово для передачи острого французского выражения. А эта французская фраза была в большом ходу у «русских европейцев» начала XIX в., и потребность в переводе ее соответствующим русским словом ощущалась очень сильно. Выражение les objets palpitants de l'intérêt du moment в сознании русских дворян-интеллигентов того времени было связано с именем известного французского острослова XVIII в. – Ривароля.

А. Ф. Воейков, критикуя «Мнемозину», требовал от редакторов этого альманаха злободневных статей, трепещущих общественными интересами момента (”qui palpitent de l'intérêt du moment“) («Прибавления к ”Русскому Инвалиду“ на 1824 г. Новости литературы, издаваемые А. Воейковым», СПб., 1824, № 14).

И редакторы «Мнемозины» – В. К.  Кюхельбекер и В. Ф. Одоевский – предпослали своим ответам на критические выпады литературных противников общее ироническое оглавление отдела: «Статьи особенные, qui palpitent de l'intérêt du moment, каких неотступно требовал от издателей ”Мнемозины“ рецензент оной г. В.» (т. е. Воейков) («Мнемозина», 1824, 2, с. 157).

Вот еще несколько наиболее красноречивых свидетельств о том, как необходимо было русскому литературному языку 20-х годов XIX в. такое образное выражение, которое передавало бы переносно-общественный смысл французского palpitant.

Об «Истории Государства Российского» Карамзина Пушкин писал (в1825 г.): «Что за чудо два последние тома Карамзина. Какая жизнь! C'est palpitant comme la gazette d'hier». П.  А. Вяземский раскрывает источник этого выражения (в письме к А.  Ф. Воейкову от 25 февр. 1824 г.): «Ваша петербургская проза тоща до крайности... Вы не даете насущного хлеба, а кормите сухарями. Кажется, Ривароль говорит о Мирабо, что главное в нем достоинство было qu'il écrivait et parlait sur des objets palpitants de l'intérêt du moment. Вот правило, коему должен следовать журналист. А у вас никогда не дождемся этого трепетания»¹¹⁰. В письме П. А.  Вяземского к А. Я. Булгакову (от 5 дек. 1830 г.): ”Vos lettres seront doublenent palpitantes de l'intérêt du moment“ (Русск. архив, 1879, № 5, с. 408).

В письме П. А. Вяземского А. И. Тургеневу (от 18-го сент. 1828 г.): «Я на днях схватил животрепещущую черту руссицизма, русский бог так в ней и пыхтит» (А. Тургенев, Переписка с П.  Вяземским, 1, с. 67). У того же П. А. Вяземского в письме к А. И. Тургеневу (от 4 сентября 1832 г.): «Все вырезывали фигурки из картона и наклеивали. Старуха Бобринская ввела эту проклятую моду, и никогда другого ничего не видишь. Гостиные наши и то были не очень животрепещущи, а теперь только и шевелятся, что пальцы да ножницы, pour couper le fie de tous les discours. И барыньки, и барыни, и щеголи, и сановники – от Петербурга до Петергофа – всё вырезывает» (там же, 1, с. 104).

С нашей теперешней точки зрения наиболее подходящим переводом французского выражения – palpitant de l'intérêt du moment было бы, пожалуй, слово злободневный. Но это слово привилось русскому литературному языку во второй половине XIX в. Русской дворянской интеллигенции начала XIX в. оно показалось бы чересчур церковнославянским. Этот запах семинарской церковнокнижности шокировал светские навыки и вкусы европеизированного дворянства первой трети XIX в. Так история значений русского слова животрепещущий связалась с семантическим развитием французского palpitant¹¹¹.

Несомненно, что в самом употреблении французского palpitant наблюдалось семантическое соответствие со словом животрепещущий¹¹².

Слово животрепещущий быстро вошло в литературный оборот 20–30-х годов и начало обрастать переносными значениями. Оно открывало новые возможности образного выражения мыслей, оценок и представлений. Один круг значений и их оттенков возникал около основного профессионального, «рыбного» значения – животрепещущий. Эта семантическая сфера оказалась особенно подвижной в языке писателей, склонных к широкому использованию разных социально-групповых диалектов живой устной речи.

Например, у Лескова в рассказе «Архиерейские объезды»: «...узрел там животрепещущих щук». В языке Лескова из этого значения вырастает каламбурно-ироническое применение слова животрепещущий к женщинам, преимущественно полным (с оттенком: «волнующийся, подернутый дрожью»). Например: «Полная, животрепещущая дама» («Котин доилец и Платонида»); «животрепещущая дама, вооруженная большим кухонным ножом, засучив правый рукав своей кофты, прямо направилась к двери конторы» («Соборяне»).

Вообще же метафорическое распространение этого конкретного значения животрепещущий шло по двум направлениям.

С экспрессией шутливости животрепещущий вдвигалось в синонимический ряд слов (в их прямых значениях): шаткий, колеблющийся, зыблющийся, зыбкий, находящийся в постоянном движении. Например, у Тургенева в «Записках охотника»: «Невесело также переправляться через животрепещущие мостики» (сл. Грота – Шахматова, 2, с. 458). У И. И. Панаева в повести «Маменькин сынок» (1845): «Коляска, запряженная четверкою в ряд, в великолепной сбруе, с малиновым звоном, переехав животрепещущий мостик, перекинутый через речку Сычиху, поднималась на холм прямо к баревому дому» (Панаев 1888, 4, с. 408). У Лескова: «Это был животрепещущий домик с досчатыми переборками» («Совместители»). У Гоголя в «Мертвых душах» встречается даже такое употребление: «Сверток завертелся под легкою бечевкой, охватившею его животрепещущим узлом».

В применении к внутреннему миру человека, к его чувствам, свойствам и настроениям животрепещущий в индивидуальном употреблении приобретало оттенок: «беспокойный, находящийся в постоянной тревоге, в возбуждении, волнующийся». Например, у И. С. Аксакова в «Письмах»: «Видно здесь только мелкое тщеславие, животрепещущее и радующееся малейшему успеху».

Гораздо более живой силы и семантического притяжения обнаружило то значение слова животрепещущий, которое было открыто В.  Ф. Одоевским («полный жизни и интереса, соответствующий жизненным потребностям и общественным запросам данного момента»). Гоголь в своей статье «О движении журнальной литературы в 1834 и 1835 году» (1835) писал: «”Телескоп“ наполнялся статьями, в которых не было ничего свежего, животрепещущего». В. Г. Белинский в статье «Несколько слов о ”Современнике“» замечал: «У нас в Москве этот журнал есть истинная новость, новость дня, новость животрепещущая». Подхватывает новое слово и Вяземский, очень чуткий ко всякому острому выражению:

Под твой рассказ народной были,

Животрепещущий рассказ,

Из гроба тени выходили.

(Д.В. Давыдову)

В русском литературном языке второй половины XIX в. слово животрепещущий в этом значении стало очень актуальным, особенно в журнально-публицистических стилях. Например, у Достоевского в «Дневнике писателя»: «Животрепещущие, насущные темы разговоров»; у Тургенева в «Литературных и житейских воспоминаниях»: «Как будто нет тысячи других, животрепещущих вопросов» и т. п.

По-видимому, в языке Гоголя произошел перенос слова животрепещущий в область эпитетов, определяющих приемы, средства и продукты художественного творчества. В слове животрепещущий наметился новый смысловой оттенок: «обладающий живой, выразительной силой, одушевленный, жизненно значительный, глубоко волнующий». В статье «В чем же, наконец, существо русской поэзии и ее особенность» Гоголь так характеризовал самородный ключ русского народного творчества: «Струи его пробиваются в пословицах наших, в которых видна необыкновенная полнота народного ума, умевшего сделать всё своим орудием: иронию, насмешку, наглядность, меткость живописного соображения, чтобы составить животрепещущее слово, которое пронимает насквозь природу русского человека, забирая за всё ее живое».

От прилагательно-причастной формы – животрепещущий Гоголь образовал глагол – животрепетать и употребил его тоже в применении к русскому слову. В «Мертвых душах»: «Но нет слова, которое было бы так замашисто, бойко, так вырвалось бы из под самого сердца, так бы кипело и животрепетало, как метко сказанное русское слово».

Язык Гоголя оказал огромное влияние на русский литературный язык XIX в. И это словоупотребление укрепилось и расширилось в языке крупнейших русских писателей второй половины XIX в. Например, у Гончарова в «Обломове»: «...с тою же животрепещущею верностью подробностей и рельефностью картин...»; в «Обрыве»: «Сатира – плеть: ударом обожжёт, но ничего тебе не выяснит, не даст животрепещущих образов».

В заключение можно отметить, что животрепещущий вызывало к жизни более благозвучное, хотя и более архаическое, прилагательное новообразование в поэтическом языке Тютчева – животрепетный:

Вот тихоструйно, тиховейно,

Как ветерком занесено,

Дымно-легко, мглисто-лилейно

Вдруг что-то порхнуло в окно.

............................

Вдруг животрепетным сияньем

Коснувшись персей молодых,

Румяным, громким восклицаньем

Раскрыла шелк ресниц твоих.

(Вчера в мечтах обвороженных)

Ср. у Бенедиктова:

И класть клеймо бездушным поцелуем

На жизнию трепещущих устах.

(К Н-му)

Перси жизнию трепещут...

(Падение)

Опубликовано в Уч. зап. Моск. пед. дефект. ин-та (т. 1, 1941) в составе большой статьи «Лексикологические заметки» вместе со статьями об истории слов и выражений витать, мерцать, злободневный, втереть очки, квасной патриотизм. Сохранился более полный машинописный экземпляр с поздней авторской правкой, не вошедшей в опубликованный текст.

Здесь печатается по этому машинописному экземпляру с добавлением цитаты из рассказа И. И. Панаева «Маменькин сынок», сохранившейся в архиве на отдельном ветхом листке. – Е.  К.