Якубович Александр Иванович

Якубович, Александр Иванович, капитан Нижегородского драгунского полка, декабрист. Я. родился в 1792 г., учился сначала дома под руководством гувернеров-иностранцев, а потом в Московском университетском пансионе, где имя его было занесено на золотую доску. Поступив на военную службу, Я. сперва был причислен к гвардии, но в 1817 г., за участие в дуэли между гр. Завадовским и Шереметевым (причем последний был убит), переведен был в армию и послан на Кавказ. Здесь он сам имел дуэль с секундантом гр. Завадовского – Грибоедовым – и ранил его в руку, чтобы, как передают, лишить страстного музыканта удовольствия играть на рояле. Жизнь Я. на Кавказе прошла в постоянных и отчаянных боевых подвигах, о которых в военных кругах вспоминали еще в конце 30-х годов. В одной из стычек с черкесами Я. был ранен пулею в лоб и постоянно впоследствии носил черную повязку, так как рана никогда не заживала окончательно. Среди солдат он пользовался любовью и уважением как за свою удаль, так и за заботливое отношение к своей команде, между которой всегда делил всю добычу своих набегов, ничего не оставляя себе. В начале 20-х годов Я. приехал в Петербург. Проникнутый и раньше либеральными взглядами, при крайней пылкости своего характера, он скоро подпал здесь влиянию кружка интеллигентной военной молодежи, очень чуткой в то время к идеям века, и сблизился с многими членами так называемого Северного общества. Большинству он нравился своей страстностью и увлекательным красноречием, меньшинство называло его «резателем и тигром на словах» и не считало ни достаточно убежденным, ни человеком дела. И действительно, участвуя на совещаниях заговорщиков, готовивших государственный переворот, Я. обнаруживал непомерную свирепость и высказывал настолько крайние взгляды, что прочие участники заговора с ним часто не могли согласиться. Он вызывался лично убить императора Александра Павловича и выражал злое сожаление, когда пришла весть о его смерти в Таганроге; предлагал бросить жребий на убиение императора Николая Павловича, причем сам, однако, отказывался от этого дела, говоря: «Я за это не возьмусь, у меня доброе сердце; я хотел мстить, но хладнокровным убийцей быть не могу»; он советовал товарищам разбить питейные дома, позволить грабеж и, взяв хоругви из церквей, идти ко дворцу; наконец, самым выполнением заговора он страшно торопился, так что в интересах задуманного дела Рылеев готов был просить его на коленях отложить мятеж хоть на месяц или на два, грозя в противном случае убить Я. или донести правительству. Я. согласился ожидать до мая 1826 г., но, как известно, по непредвиденным обстоятельствам мятеж разразился раньше, и Я. один из первых отказался принять начальство над взбунтовавшимися войсками, он хотел действовать независимо. В самом событии 14 декабря роль Я. была двойственна и не совсем понятна; сначала он отговаривал А. Бестужева от решительных действий, потом сам повел с Гороховой, где жил, Семеновский полк; затем исчез с Сенатской площади, сославшись на головную боль; потом опять появился и пробыл значительное время вблизи императора Николая Павловича, причем на вопрос последнего, что ему нужно, дерзко ответил: «Я был с ними, но узнав, что они за Константина, бросил и явился к вам». Государь тем не менее взял его за руку и сказал: «Спасибо, вы ваш долг знаете!» Тогда Я. сам вызвался идти от имени государя для уговоров своих товарищей сложить оружие, но, появившись в рядах мятежников, снова примкнул к ним, громкой командой: «Налево кругом» поворотил весь 2-й батальон л.-гв. Егерского полка, которому приказано было двинуться вперед от Синего моста, и советовал товарищам держаться крепко. Таким образом в душе Я. в это время происходила борьба каких-то противоположных чувств или расчетов, повергшая его в нерешительность и вызвавшая справедливое подозрение в неискренности. «Приближаясь по своей натуре, – говорит Головачев, – к довольно распространенному типу бретера, нашедшему полное художественное выражение в Дорохове («Война и мир»), Я., способный на самые крайние подвиги личной отваги, как будто растерялся и недоумевал перед той ролью в данном событии, которую он должен был играть как рядовая единица». Впоследствии на допросе Я. сам сознавался, что не имел намерения приводить в исполнение свои угрозы и только хотел удивить товарищей своей отвагой. Признанный по суду виновным в умысле на цареубийство и в активном участии в мятеже, он был причислен к преступникам первого разряда и приговорен к смертной казни, а после помилования и смягчения участи сослан на каторгу в Нерчинские рудники. Здесь Я. провел несколько лет в тяжелом заключении, забытый всеми родными, которые ему ничем не помогали и даже не писали, но тем не менее не утратил своей обычной живости и энергии. Вышедши на поселение, он основал в Малой Разводной, близ Иркутска, небольшую школу для детей и открыл мыловаренный завод. Дело пошло настолько удачно, что Я. не только сам мог жить безбедно, но даже помогал своим нуждавшимся товарищам и посылал подарки родным. Когда в 40-х годах золотопромышленная компания Базилевского и Малевинского открыла в северной Енисейской тайге два больших прииска, она, нуждаясь в дельном и честном управляющем, пригласила туда Я.

Там, в Енисейске, и скончался Я., 10 сентября 1845 г., причем, по одним известиям, он утонул, купаясь в Енисее, по другим – умер от тифа.

С. Максимов, «Сибирь и каторга», СПб., 1871 г., ч. III, гл. 2. – «Из записок Н. И. Греча» («Рус. Вестник», 1868 г., № 6). – «Отрывки из воспоминаний сибирского казака Черепанова» («Древняя и Новая Россия», 1876 г., №№ 7, 9). – Головачев, изд. М. М. Зензинова, «Декабристы, 86 портретов...», M., 1906 г., стр. 275–277. – Бар. А. Е. Розен, «Записки декабриста», СПб., 1907 г., стр. 51, 66, 70, 98, 105, 109, 114, 120–122, 134, 158, 161, 166, 221, 225, 278. – В. М. Саблин, «Декабристы и тайные общества в России», М., 1906 г., стр. 40–42, 64, 82. – И. И. Панаев, «Литературные воспоминания», СПб., 1876 г.

А. Г.