Глава V. Абсолютный идеализм

В 70-х гг. XIX в. в Англии возникает не совсем обычное для британских островов философское учение – абсолютный идеализм. Основателем его является Фрэнсис Брэдли (1846–1924), преподаватель Оксфордского университета. Продолжили его Бернард Бозанкет (1848–1923), и Джон Мак-Таггарт (1866–1925). Эта школа просуществовала около 50 лет и в 1920-е гг. сошла на нет, хотя результаты её деятельности повлияли на другие философские школы. Чем необычна эта школа?

В Англии всегда были сильны (и сильны до сих пор) традиции эмпирической философии. Абсолютный идеализм ставит своей задачей обоснование нереальности материального мира и, наоборот, реальности мира нематериального, идеального. Однако абсолютный идеализм в Англии имел ярко выраженные британские особенности. Идеализм английский – это нечто другое, чем идеализм немецкий или французский.

Абсолютный идеализм развивался под сильным влиянием философии Гегеля. Учение Гегеля после смерти его основателя развивалось примерно в двух планах. Часть его последователей, в числе которых были Маркс и Энгельс, разрабатывали в основном диалектику, применяя её к материалистическому пониманию мира, а другие делали упор на идеализм. К последнему крылу неогегельянцев принадлежит и Фрэнсис Брэдли.

Брэдли родился в 1846 г. в семье пастора. В 1865 г. он поступил в Оксфордский университет. Во время учёбы в Оксфорде он дал себе слово всю жизнь посвятить философии; для этого он должен остаться в Оксфорде в качестве преподавателя и никогда не жениться. Оба этих намерения Брэдли выполнил. После окончания университета в 1870 г. в возрасте 24 лет он получил должность преподавателя, всю жизнь проработал преподавателем в Оксфорде и никогда не женился. Вёл образ жизни кабинетного учёного, почти затворника. Была у него одна необычная страсть – он ненавидел кошек и имел обыкновение охотиться на них по ночам, стреляя из пистолета.

Главная книга Брэдли – «Явление и действительность». В этой книге он ставит себе целью опровергнуть материализм, ибо для него, как и для других философов, очевидно, что мир имеет два плана: мир материальный, который является миром видимости, явлений, и мир высшей реальности. Это нашло отражение в названии книги: явление – мир материальный, который нам даётся через органы чувств, и мир высшей действительности, который в явлениях не познаётся, но представляет собой высшую реальность. Для этого Брэдли анализирует понятия, при помощи которых познаётся материальный мир. Он ни в коем случае не хочет, чтобы его рассуждения трактовали в духе агностицизма или скептицизма. Поэтому книгу он начинает с критики агностицизма и делает ряд высказываний против скептиков, которые утверждают, что действительность непознаваема. По мнению Брэдли, знать, что реальность непознаваема, уже означает знать эту реальность. Таким образом, по Брэдли, скептицизм в принципе невозможен. Утверждая, что мир непознаваем, мы тем самым уже знаем кое-что об этом мире.

Книга «Явление и действительность» состоит из двух частей, которые так и называются: первая часть – «Явление», вторая – «Действительность». В первой части Брэдли исследует особенности материального мира, и ценность её в том, что Брэдли проводит тщательный, скрупулёзный обзор и отбор всех известных философских аргументов, критикующих познаваемость и существование материального мира.

Итак, Брэдли ставит своей задачей показать нереальность материального мира. Для этого он подвергает анализу ряд понятий, при помощи которых мы познаём этот мир. Брэдли считает, что если он покажет противоречивость чувственного познания материального мира, то из этого будет вытекать и его недействительность. Действительность должна быть непротиворечива, ведь непротиворечивость есть критерий существования и критерий истины.

Вначале Брэдли подвергает анализу первичные и вторичные качества. Явление материального мира постигается через протяжённость, ибо очевидно, что кроме протяжённости в этом мире ничего нет. Это основное свойство внешнего мира. Протяжённость не содержит в себе ничего, кроме протяжённости. Это уже первое противоречие, ибо очевидно, что сама действительность несёт в себе значительно больше: протяжённость, понимаемая как первичное качество, несёт на себе и качества вторичные. Поэтому протяжённость познаётся при помощи вторичных качеств. Вспомним аргумент Беркли, который опровергал Локка, утверждавшего, что объективны первичные качества, а вторичные существуют только в нас. На это Беркли возразил, что любая протяжённая вещь всегда воспринимается через вторичные качества – цвет, запах и т. п. Брэдли повторяет этот аргумент: протяжённость познаваема лишь при помощи вторичных качеств, без вторичных качеств протяжённость невоспринимаема. Вот противоречие, к которому приводит нас познание материального мира: вторичные качества и принадлежат протяжённости, и не принадлежат ей. И сама протяжённость также оказывается субъективной, поскольку она не существует без вторичных качеств. Поэтому протяжённость оказывается всего лишь абстракцией, не нужно её считать объективно существующей, как это делают материалисты.

Вторая проблема – это проблема предикатов. Все вещи обладают различными качествами, т.е. предикатами. В качестве примера рассмотрим сахар. У сахара есть различные предикаты: он белый, сладкий, твёрдый и т.д. Но здесь возникает ряд проблем, которые подметили ещё софисты и философы сократических школ. Утверждая, что сахар есть белый, мы как бы проводим знак тождества между сахаром и белизной, и, значит, тем самым мы отрицаем, что сахар есть сладкий и сахар есть твёрдый. Далее, утверждая, что сахар существует, мы утверждаем, что сахар несёт в себе единство различных предикатов: он не есть только белизна, а единство белизны, сладости, твёрдости и т.д. Но предмет познаётся нами только через его качества: увидев сахар, мы знаем, что он белый, попробовав на язык, узнаем, что он сладкий, ощупывая его руками, узнаем, что он твёрдый. Таким образом, через единство качеств возникает знание о предмете. Но, с другой стороны, сахар не сводится к своим качествам, это очевидно. И здесь опять противоречие: познавая через качества, мы тем самым как бы раздробляем предмет на его предикаты, предмет исчезает, растворяется в этих предикатах, а на самом деле предмет всё же есть, он существует. Более того, говоря что-либо о какой-нибудь вещи, скажем, о том же сахаре, мы называем эту вещь тем, чем она в действительности не является. Говоря, что сахар есть белый, мы тем самым утверждаем, что белый – это сахар. Говоря, что роза есть красная, утверждаем, что краснота – это роза. Это очевидный абсурд, поэтому единственное, что можно утверждать, – сахар есть сахар, а роза есть роза. Любое высказывание, соединяющее единичное и общее, оказывается самопротиворечивым.

Фрэнсис Брэдли приводит пример для иллюстрации этого парадокса. Возьмём шёлковый носок, который всё время штопается, как только в нём образуется дырка, и после многолетнего использования в нём образуется столько заплаток, что ни одной шёлковой нити в нём уже нет. Поэтому возникает вопрос: носок шёлковый или уже не шёлковый? Также и отношение вещи к предикатам: с одной стороны, есть вещь, являющая единство этих предикатов, а с другой – кроме предикатов, мы ничего не видим, вещи как таковой уже не оказывается.

Третья проблема – проблема качества и отношения. Все факты и явления постигаются через качества. Но эти качества в свою очередь постигаются через отношения. Отношения в свою очередь постигаются через качества. Скажем так: роза есть красная. Эту красноту можно постичь только в отношении к человеку или в отношении к свету (в темноте краснота исчезает). Но свет мы видим только лишь потому, что мы видим многообразие предметов, в частности эту красную розу. Получается, что качество существует благодаря тому, что есть отношение (красный цвет розы существует, потому что есть свет и есть субъект), а отношение постигается потому, что есть это качество: я знаю, что есть свет, потому что я вижу красную розу. Получается замкнутый круг – качество и отношение, предполагая друг друга, оказывается, противоречат друг другу.

Следующая проблема, которую поднимает Брэдли, это проблема пространства. Для любого человека, который предполагает существование объективного мира, очевидно, что существует пространство и в этом пространстве существуют материальные вещи. Что такое пространство, пространство вообще? Существует ли оно? Если существует, то из чего оно состоит? И что оно из себя представляет?

Можно сказать, что пространство есть отношение или пространство не есть отношение. Пространство есть отношение между своими частями: говоря, что нечто есть слева от меня (или справа, сверху, снизу), я ставлю какое-то отношение между частями – левой, правой, верхом и низом. Но что такое левое, правое, что такое части этого пространства? Пространство есть наивысшая абстракция, мы не можем сказать, что пространство состоит из чего-то другого – пространство может состоять только из самого себя. Мы не можем говорить о левом пространстве или правом пространстве, верхнем или нижнем. Пространство есть пространство, поэтому пространство не есть отношение. Но почему пространство не может быть отношением? Ведь пространство находится в отношениях друг с другом – в отношениях с левым и правым, верхом и низом. И так мы опять приходим к замкнутому кругу: пространство есть отношение и не есть отношение.

Конечно или бесконечно пространство? Если пространство бесконечно, то оно неуловимо и непостижимо, непознаваемость его нельзя даже представить себе, как нельзя представить себе актуальную бесконечность. Поэтому пространство конечно. Но представить себе конечное пространство тоже невозможно (Брэдли говорит именно о представлении), так же как нельзя представить себе актуальную бесконечность. Нельзя представить себе человека, стоящего на краю пространства. Поэтому пространство не конечно и не бесконечно и с этой точки зрения противоречиво, следовательно, и не существует.

Ещё больше противоречий несёт в себе время. Время, как и пространство, есть отношение и не есть отношение, ибо время есть отношение между единицами времени, которые мы условно называем часами, минутами, датами и т.д., но эти условные единицы должны быть также временем, т.е. быть длительностью. И тогда время есть отношение между временем, чего быть не может – подобные аргументы мы приводили, рассуждая о пространстве. Поэтому время есть длительность и не есть длительность, т.е. опять возникает противоречие. Повторяя аргумент Августина, Брэдли говорит далее, что время есть совокупность прошлого, настоящего и будущего. Прошлого уже нет, будущего ещё нет, а настоящее неуловимо, настоящее есть точка, ноль. Следовательно, настоящего тоже нет. Поэтому время не существует, время оказывается всего лишь субъективным представлением. А если время оказывается лишь субъективным представлением, то возможны разные временные представления. Нет объективного времени – моё время отличается от вашего времени, и здесь возникает противоречие. Следовательно, время тоже не обладает реальностью.

Следующая категория, которую анализирует Брэдли, это движение. Если вещь движется, то она должна находиться одновременно в двух местах: ещё в том месте, где она находилась только что, и уже в другом месте. А для любого человека, исповедующего принцип непротиворечивости, ясно, что это невозможно. Далее: если некоторая вещь постоянно изменяется, то она непостоянна, но тогда как мы можем говорить об изменении этой вещи, ибо изменяться может только что-то постоянное. Третий аргумент против движения: движение есть изменение. Изменение есть превращение одной вещи в другую: скажем, превращение А в не-А. Но как из А может возникнуть не-А? Это невозможно, поэтому с этой точки зрения невозможно и движение.

Затем речь идёт о причинности. Причинность также противоречива, ибо причинно-следственная связь включает в себя причину и следствие. Но если следствие отличается от причины, то каким образом то, что отличается от чего-то, может воздействовать на него? Воздействие возможно только подобного на подобное, невозможно воздействие разных вещей. Далее: для того, чтобы одна вещь была причиной другой, скажем, А причиной В, должна быть некоторая причина С. Но почему С является причиной того, чтобы А являлось причиной В? Для этого также нужна некоторая причина D, и, таким образом, мы уходим в бесконечность. Невозможно представить себе бесконечную причинно-следственную связь причинно-следственных связей.

Далее Брэдли повторяет знаменитый аргумент Юма, что причинно-следственная связь есть на самом деле не что иное, как последовательность явлений во времени, ибо сама связь не видна. Повторяет Брэдли и аргумент Секста Эмпирика о том, что причина должна быть и раньше следствия, и не раньше следствия. Так как причина является причиной следствия, то она должна быть раньше следствия, но в то же время она с ним соприкасается и, таким образом, существует одновременно со следствием. Но невозможно сразу и предшествовать во времени, и быть одновременно, поэтому причинность такая же выдумка и не соответствует никакому действительному положению вещей.

Такому же анализу подвергает Брэдли и другие понятия в отношении материального мира: силу, энергию, действие и т.д.

Затем Брэдли переходит к анализу явлений духовного мира, и здесь он во многом повторяет аргументы Юма, к примеру, о реальности существования Я. Что такое Я? Можем ли мы сказать, что младенец, питающийся молоком матери, юноша, взрослый мужчина и дряхлый старик – это один и тот же субъект, одна и та же личность, одно и то же Я? Трудно сказать, потому что младенец вообще своего Я не осознаёт, а глубокий старец также может испытывать некоторые трудности с идентификацией самого себя. Тем более, что такое Я, что такое центр личности? Кроме различного рода явлений в своей душе – впечатлений, переживаний, мыслей, аффектов, страстей, мы ничего не обнаруживаем, никакого такого субстанциального Я мы не видим. Значит, явления духовного мира, в частности Я, оказываются выдуманными, невидимыми, не имеющими реального существования. Но если наш мир мы считаем нереальным, то уже самим словом «нереальное» мы утверждаем, что существует всё же какая-то реальность, которой мы противопоставляем наш мир. В самом слове нереальность нашего мира утверждается существование некой реальности, существующей действительно, но которая не даётся нам в явлениях. Это и есть абсолют.

Те понятия, которыми мы описываем материальный мир, мир явлений, существуют лишь как понятия, созданные для нашего практического удобства, и не более того. Они не отражают никакого действительного положения вещей. Абсолют же существует реально, он не заключает в себе противоречий, противоречия в абсолюте исчезают, сливаются в единство, и у любого человека есть убеждённость в существовании абсолюта и в соединении с этим абсолютом, ибо иначе не было бы убеждённости в нереальности нашего мира.

Но что такое абсолют? Понятно, что абсолют нематериален. Но что такое нематериальность, какова природа нематериальности? И здесь ясно виден чисто английский характер философии Брэдли. Он не утверждает, что абсолют есть Бог, он не говорит, что абсолют есть царство идей, или абсолютный дух. Абсолют, по Брэдли, есть опыт. Можно вспомнить Джорджа Беркли, который именно так описывал существование нашего мира как впечатлений Бога. Брэдли ещё более усугубляет это представление Беркли и говорит, что абсолют – это опыт как совокупность переживаний, всех переживаний, т.е. единство мышления, чувства и воли. Это не опыт чей-либо, не опыт Бога, а опыт вообще. Поэтому бытие – это то же самое, что чувствительность, быть – это то же самое, что быть представленным в опыте. Можно сказать, что Брэдли соединяет Гегеля и Беркли в некое единое целое.

Познать абсолют, сказать, где он существует, невозможно. Можно сказать, что абсолют существует только в своих проявлениях. Всё причастно абсолюту, тем более что причастность абсолюту мы можем познать потому, что мы имеем опыт познания нашего мира. Отношение абсолюта к Богу достаточно сложное. Бога Брэдли не отождествляет с абсолютом. Религия есть одна из сторон проявления абсолюта. Абсолют соединяет в себе абсолютно всё. Человек и Бог – это уже некое разделение, поэтому отождествлять абсолют с Богом нельзя. Брэдли выступает против какой бы то ни было конфессиональной формы религии, в том числе и христианства. Религия, философия, наука – всё это формы одностороннего проявления абсолюта. Но эти проявления тем не менее отличаются различными степенями реальности. Религия, по мнению Брэдли, в гораздо большей степени приближается к познанию абсолюта, чем наука, поэтому религия больше и выше, чем все остальные учения, и даже больше, чем философия (мы помним, что Гегель утверждал, что философия находится на высшей ступени, и именно через философию абсолютная идея познаёт себя в абсолютном духе). Но религия не исчерпывает абсолюта, абсолют больше, чем любая религия. Он даже не есть сумма всех переживаний, он превышает всё. Абсолют Брэдли – это абсолют в классическом понимании этого слова.

В 1920-х гг. абсолютный идеализм в Англии сошёл на нет, но успел оказать очень серьёзное влияние на позитивизм, как ни странным это может показаться. Именно благодаря работам Брэдли Бертран Рассел стал анализировать парадоксы обыденного языка и языков логики и математики. Именно усилия английских абсолютных идеалистов подвигли в дальнейшем к анализу обыденного языка, к отделению логики от психологии, исследованию понятий и категорий. Абсолютный идеализм оказался в русле англоязычной традиции, и проблема понятий способствовала дальнейшему развитию английского позитивизма, ориентировавшегося на логический атомизм и лингвистическую философию. Брэдли показал, что нельзя построить единую систему мира из непротиворечивых понятий, и в этом плане он был как бы предшественником и теоремы Гёделя о непротиворечивости и неполноте, и дальнейших построений позитивистов. По Брэдли, нельзя познать объект, ибо в познании всегда в той или иной мере участвует субъект, всегда процесс познания приводит нас к отождествлению субъекта и объекта и к снятию противоречий и противоположностей в абсолюте. Эта проблема оказалась сходной и с проблемами других школ, ориентировавшихся на теорию познания, в частности – неокантианцев, феноменологов и других философов. Таким образом, эта философская школа, хоть и представляется оторванной от других школ, тем не менее всё же находится в русле философии XIX и XX вв.