Маврикия, игуменья Горицкого монастыря, в схиме Мария

(Память 18 июля).

В день св. Пасхи, 8 апреля 1778 года, при звоне колоколов, возвещавших радость Воскресения Христа Спасителя, у небогатого, но набожного и добродушного помещика Белозерского уезда, Матвея Ивановича Ходнева, родилась дочь Мария. Когда девочка стала приходить в возраст, родители утешались добрыми ее свойствами: кротостью, смирением, безответным послушанием. Она на восьмом году выучилась церковной грамоте, любила читать Четий-Минею святителя Димитрия и Псалтирь, много псалмов знала наизусть. Но при попытках к мирскому образованию встретились неодолимые препятствия: малютке Марии не только не давался французский язык, но и русской грамоте по так называемой гражданской печати она едва-едва могла научиться. Девочка охотно ходила в церковь, молилась усердно, и без рассеяния (что так редко в детском возрасте), строго соблюдала посты, по примеру родителей, и любила помогать нуждающимся; даже лакомство, какое ей давали, раздавала бедным детям в деревне. Никто не слыхал от нее праздного слова; никогда не занималась она детскими играми, разве только для забавы сестры своей, которая была старше ее двумя годами.

Так протекли первые годы жизни Марии в уединенном селении родителей ее, вдали от шума и соблазна мирского!

В 18-летнем возрасте было послано чистой душе, уготовляемой на служение Богу, первое испытание. Мария лишилась отца, которого горячо любила, и мать ее, спустя год, вступила во второй брак. Нарушен был прежний порядок жизни; отчим был человек вспыльчивый, суровый и самовластный. Непривыкший к воздержанию, он требовал, чтобы и все семейство питалось скоромной пищей во все посты. Юная Мария не могла выносить такого нарушения уставов св. Церкви; она испросила у матери дозволение жить отдельно. Для благочестивой девицы началась новая, самостоятельная жизнь. Мария веселилась душой, живя в крестьянской избе; все время ее было посвящено молитве, богомыслию и трудам. Заметив, что крестьянские женщины, когда уходят на работу в летнее время, оставляют детей без присмотра, барышня-труженица стала собирать ребят к себе и надзирать за ними, в отсутствие матерей; сама, бывало, приготовит теплой воды, вымоет их, вычешет, накормит, переменит белье, ею же самою вымытое. Это она делала в простоте души, из сострадания и любви к ближним. Ко всем была ласкова, всем готова помочь, словом и делом, для всех готова служить, а, если кто чем послужил ей, отслуживала вдвое. Так заблаговременно готовила себя Мария к подвигам, чувствуя влечение к иноческой жизни. Ей хотелось вступить в Нижегородский Крестовоздвиженский монастырь, где заводилось тогда общежитие. Там надеялась она трудиться не по своей воле, не для себя самой, а по долгу послушания, для общей пользы. Но мать не согласилась отпустить ее в дальнюю сторону, и дочь, всегда покорная воле родительской, поступила в 1801 году, в соседний Горицкий монастырь.

Воскресенский Горицкий монастырь, один из древнейших женских монастырей в Белозерском крае, во время поступления Марии Ходневой, был штатным, подобно большинству наших женских обителей. Каждая сестра (их было до 70) жила в своей келлии, кормилась своими трудами, имела свою пищу и одежду. Соборный храм, сооруженный в 1544 году иждивением княгини Старицкой Евфросинии, с четырьмя приделами и тесовой крышей, требовал значительных переделок, а в ветхой зимней церкви почти невозможно было совершать богослужение.

Первым послушанием Марии в иноческой жизни – была должность свещницы, причем, она должна была убирать и мести церковь, что возлагало на нее долг присутствовать при каждом богослужении. Но, приучив себя заранее к непрестанному труду, она находила время и работать для себя, и служить другим. Живя в келлии, построенной для нее по распоряжению матери, Мария, после утрени, (начинавшейся в 2 ч. утра) и ранней обедни, занималась приготовлением пищи из припасов, которые ей присылала мать. Большую часть изготовленного кушанья она тайно разносила по кельям в ночное время для бедных сестер и клала на окнах или при дверях. Эти сестры долго не могли догадаться, от кого приходит им подаяние, пока случай не открыл личность благодетельницы. Для себя самой Мария старалась тратить как можно менее; она сама ходила за своей коровой и не гнушалась никакой черной работой. Настоятельница монастыря, престарелая игуменья Маргарита, полюбила молодую послушницу за кротость, послушание и заботливость о своем спасении; она предложила ей принять рясофор, а в 1806 году Мария пострижена в мантию с именем Маврикии. Затем она проходила разные послушания и, наконец, была казначеей.

Пребывание в Горицкой обители нравилось Маврикии; одно только было ей не по сердцу, – отсутствие общежития. Всякий раз, когда при чтении псалтири, доходила она до слов: «се что добро, или что красно, но еже жити братии вкупе», глаза ее наполнялись слезами. – «Вот, вкупе нужно нам жить, в полном согласии, как сестрам родным о Господе (говорила она своим приближенным). А что теперь у нас: вот одна сестра живет во всяком изобилии, с рабынями и прислужницами, в больших келлиях, другая в хижине неусыпно работает, чтобы кусок хлеба себе достать. А иная в старости и немощи питается подаянием – или от своих, или от чужих. Как тут не быть зависти, злоречию, вражде и всякому искушению от врага?»

В то время Горицкий монастырь находился под руководством архимандрита Феофана. Зимой 1809 года игуменья Маргарита скончалась. Предав земле тело старицы, о. Феофан собрал всех сестер обители и стал спрашивать, кого желают избрать в настоятельницы? Все единодушно объявили, что желают монахиню Маврикию Ходневу. Как бы громом поразило это избрание смиренную инокиню: она не верила ушам своим, залилась слезами, пала в ноги о. Феофану и говорила: «умоляю вас, батюшка, избавьте меня! Они сами не знают, кого избирают! Я неученая и притом же молода в монашестве. Моего ли разума такое послушание»? Также и перед сестрами стояла она на коленях, умоляя со слезами – не возлагать на нее настоятельства. «Вы ошибаетесь во мне, недостойной, повторяла она, – мое дело – повиноваться, а начальствовать не умею. Куда мне повелевать другими: я сама всех хуже и недостойнее»! Но единодушный выбор настоятельницы был очевидным проявлением воли Божией, и епархиальное начальство утвердило его. Маврикия посвящена в сан игуменьи в Новгороде преосв. Иоасафом, епископом Старорусским, 11 июля 1810 года, на 33-м году от рождения.

Приняв в управление обитель, Маврикия поспешила в Новоезерский монастырь, поклониться нетленным мощам преп. Кирилла и принять благословение своего богомудрого наставника. С полной искренностью призналась она отцу Феофану, что не умеет даже подписывать своего имени. Старец взял лист бумаги и написал «игуменья Маврикия». Вот так и подписывайте, сказал он ей. И что же. С того дня Маврикия, никогда не державшая пера в руках, стала писать имя свое четко и правильно, по образцу, данному старцем. Поразительный опыт силы послушания! При том же свидании Маврикия открыла старцу свое заветное желание – учредить общежитие на Горицах. Сердечно сочувствовал он доброму намерению, тем более, что и сам ввел строгий устав и полную нестяжательность в Новоезерском монастыре. Впрочем, счел за нужное предложить вопрос: «в обители вовсе нет доходов: чем же будете поддерживать общежитие, на что надеетесь?» – Вся моя надежда на Господа Бога, отвечала игуменья, за ваши молитвы Господь нам пошлет» – «Если имеете надежду на Господа, то Он благословит и поможет; у Него неисчерпаемый источник милостей».

С твердой верой и несомненной надеждой на Бога принялась Маврикия за дело, по-видимому, несбыточное, особенно при жалком положении монастыря, или, лучше сказать, при совершенном его упадке. Казалось, можно ли было думать о новых значительных расходах в то время, когда нечем было поправить разрушающуюся ограду, во многих местах замененную деревянным тыном, когда ветхие келлии с черными печами и деревянными трубами стояли без полов и без потолков, когда даже в соборную церковь через сгнившую тесовую кровлю струился дождь, так что своды промокли и стены отсырели? Но Маврикия знала, что внутреннее выше внешнего, что порядок жизни, сообразный с обетами иночества, важнее всего земного и житейского; она твердо решилась искать, «прежде всего царствия Божия и правды Его», твердо веруя, что все «прочее приложится» ей (Мф.6:33).

Немало было препятствий и искушений при начале доброго дела. Мысль о заведении общежития не понравилась многим монахиням и послушницам, привыкшим жить, хотя и не в довольстве, но по своему вкусу и обычаю. Некоторые громко роптали; другие решились выйти из монастыря, так что на Горицах осталось не более 40 сестер, в том числе, немало бедных, престарелых и беспомощных. При учреждении общей трапезы игуменья подала первый пример: отдала свою корову и припасы, какие у нее были.

Оставшиеся сестры с усердием предложили общежитию, что у них найдется. Они повели матушку игуменью Маврикию в кладовую под церковью; там увидела она гробы, приготовленные заблаговременно сестрами каждой для себя. В этих посмертных домовищах наделаны были поперечные перегородки, а между ними насыпана мука, крупа, горох. Все найденное соединено было в общий запас, и в светлый праздник св. Пасхи 21 апреля 1812 года открыта в первый раз общая трапеза. «Какая была у нас тогда радость (говорила после игуменья Маврикия), я и высказать не могу. Все мы от радости не могли слез удерживать. Сестры благодарили меня и уверяли, что никогда так сладко не кушали, хотя стол был самый простой. Точно все мы тогда были не на земле, а на небе. С того радостного праздника начали мы жить в полном единодушии, общим житием, по милости и благодати Божией к нам, грешным». Когда от трапезы оставались куски хлеба, игуменья сама сушила их и по временам поставляла на общий стол, обварив горячим молоком; всякая пища вкушалась в сладость с благодарением.

Скорби и лишения войны 1812–1815 годов привели многих в недра св. обителей иноческих. Вдова убиенного на брани генерала Готовцева (Александра Сергеевна, в монашестве Феофания), женщина с высоким образованием ума и сердца, и сестра ее, девица Щулепникова (монахиня Маврикия) посвятили себя на служение Богу и ближним.

Много и других любительниц труда и безмолвия из всех сословий искали спасения в Горицах, так что число сестер достигло 400, и на всех доставало полного содержания в общежитии! Все они пользовались духовным руководством опытного и любвеобильного старца о. Феофана, который приезжал в Горицы по нескольку раз в год; каждое посещение его было истинным праздником для обители и оставляло по себе глубокое впечатление. С отеческой откровенностью и любовью он давал игуменье советы в нужных случаях и делах, и делал замечания о том, что находил требующим исправления.

Ему она была обязана подкреплением в те трудные времена, когда в сознании собственной немощи и великой важности обязанностей, на ней лежащих, она решилась оставить трудную должность управления монастырем: своим словом, исполненным сердечного убеждения и простоты, о. Феофан умел внушить ей упование на высшую помощь и каждый раз отклонять ее намерение. «Я неспособна ввести порядок в обители, жаловалась она при одном свидании с о. Феофаном, я не в силах управлять и руководить подчиненными». – «Ты худа», отвечал старец, «другие найдутся угодные Богу и за тебя просить Его будут. За тебя все молятся; твои недостатки восполняются молитвами сестер. Вы сами собой ничего не можете сделать: все устрояет Бог; на Него и возлагайте всю надежду, не отчаивайтесь, не унывайте; просите Его: Ты просвети, Ты вразуми, Ты наставь! Ваше одно слово будет пользовать». – «Но я не учена, не разумею, что говорить». – «Можно и в молчании, ничего не говоря, поучать. Вот, в Саровской пустыни отец Ефрем был человек самый простой, ничего не говорил в назидание, а как устроил обитель! Из Москвы приезжали смотреть Ефрема!»

По мере возрастания духовной жизни в Горицах, возрастало и внешнее благосостояние обители. Исправлен и покрыт железом древний Воскресенский собор; к нему пристроена обширная паперть с ризницей. За алтарем его, над могилой двух утопленных княгинь-инокинь, сооружен великолепный собор, во славу Пресв. Троицы. На месте прежней теплой церкви воздвигнут прекрасный храм в честь чудотворной иконы Богородицы, именуемой Смоленской. Оба эти храма украсили превосходной стенописью даровитые художницы, инокини Горицкие. Много других зданий возникло постепенно, одно за другим: прочная каменная ограда, длинные корпуса келлий для сестер, пространная трапезная палата, несколько мастерских палат, где сестры занимаются иконописью и разными рукоделиями, хлебня, поварня с чистой водой, проведенной из кладезя, странноприимница, куда допускаются все без изъятия лица, посещающие монастырь, и всем предлагалось чистое помещение, постели, пища и питье. Наконец, сердобольная и ко всем сострадательная игуменья Маврикия нашла возможность соорудить больницу, с церковью внутри, для бесплатного успокоения и врачевания больных женского пола.

Откуда взялись средства для всех этих учреждений? Един Господь ведает! Господь, на Которого твердо уповала Маврикия, не посрамил ее упования. Вдовы и девицы из богатых дворянских и купеческих семейств, поступая в Горицкий монастырь, жертвовали любимому общежитию своим достоянием. Бывали неожиданные приношения и от посторонних лиц. Неутомимые труды сестер, производимые в строгом порядке, доставляли немалый доход. Сверх того, от Императора Александра I обитель получила земли по берегу Шексны, мельницу и право рыбной ловли.

Маврикия трудилась для всех, всем служила, чем могла, в продолжение долголетней жизни, до глубокой старости, не искала земной славы и земных наград. Но и слава, и награды сами нашли старицу в пустынной ее обители. Имя Маврикии пользовалось беспредельным уважением даже в дальних женских монастырях, где еще при жизни ее были призваны к настоятельству многие ее ученицы. Заслуги старицы были достойно ценимы епархиальным начальством и св. Синодом. Цари и царицы русские знали и уважали Горицкую игуменью. А она, приснопамятная подвижница, до конца жизни оставалась той же смиренной и простодушной инокиней, как и при начале монашеской жизни!

Пятьдесят лет управляла Маврикия Горицкой обителью. Постоянные труды истощили силы ее, она чувствовала недуги старости и решилась, наконец, сложить с себя игуменство. Преосвящ. митрополит Никанор желал удержать Маврикию в настоятельской должности до конца жизни ее, предлагал дать ей помощницу по ее выбору, но, наконец, должен был уступить неотступным слезным молениям старицы, лежавшей у ног его. Согласившись на просьбу Маврикии, архипастырь просил ее указать на достойную ей преемницу и притом сказал: «Не затрудняйте себя сдачей монастыря по описи: все вами приобретено. Не только кто другой, но и я сам не могу ничего от вас требовать».

Желанный указ об увольнении Маврикии и назначении игуменьей (согласно ее указанию) монахини Арсении Клементьевой последовал 23 декабря 1855 года. Бывшей настоятельнице «во внимание к многолетнему служению и неутомимо-ревностным попечениям о благосостоянии обители» назначено от монастыря: полное содержание, необходимая прислуга и пенсия по 150 р. серебром в год.

Последние годы многотрудной жизни своей старица провела в небольшой келлии того же Горицкого монастыря. Постоянным занятием ее была молитва. Замечали иногда, что во время молитвы она совершенно забывала все земное, даже самое тело свое: случалось келейнице доложить ей, по окончании правила, не угодно ли покушать? «Разве я не обедала», отвечала старица, насыщенная неземной пищей. Так, она, стоя на молитве, не замечала, если кто подойдет и станет подле нее, не чувствовала, как осыпали и жалили ее комары и другие насекомые. В 1858 году престарелая подвижница, изнемогая в силах телесных, приняла великую схиму и наречена Марией – тем именем, которое получила при крещении.

Как гаснет солнце на западе небосклона, посылая последние лучи во внутренность великолепного храма, воздвигнутого игуменьей Маврикией, так мирно угасала многоплодная жизнь досточтимой схимонахини. Летом 1867 года она слегла и уже не вставала. Предлагали врачи и лекарства, но старица обратилась к небесному Врачу душ и телес, многократно сподобилась приобщения Тела и Крови Христовых и таинства елеосвящения. Во все время болезни, несмотря на лихорадочное состояние, она сохраняла полное сознание и мирно предала дух свой Господу, Которому послужила более 60 лет в монашеских подвигах, настоятельстве и схиме, 18 июля 1867 года на 84 году от рождения. Смертные останки приснопамятной игуменьи-схимонахини преданы земле в прекрасном храме, ею воздвигнутом, на южной стороне²².