Петр Бориславич, боярин

Петр Бориславич (XII в.) – боярин великого князя киевского Изяслава Мстиславича, летописец. После смерти Изяслава (в 1154 г.) находился на службе у его сына Мстислава. В 1170 г. поссорился с Мстиславом и перешел к другому сыну Изяслава – Давиду. В 1152 г. П. Б. выступал как посол Изяслава Мстиславича перед галицким князем Владимиром (Владимирко) Володаричем. Можно предполагать, что П. Б. происходил из знатного боярского рода – в Летописи Ипатьевской под 1152 г. упоминается «Бориславль двор» (видимо, отца П. Б.) как хорошо известный киевлянам. В Ипатьевской летописи называется имя брата П. Б. – Нестор Бориславич. В Никоновской летописи «сестричем» (племянником по сестре), а у В. Н. Татищева – братом П. Б. назван епископ ростовский Феодор (Феодорец). Татищев называет П. Б. киевским тысяцким. Этими данными и ограничиваются все биографические сведения о П. Б.

В Ипатьевской летописи под 1152 г. подробно рассказывается о посольстве П. Б. от Изяслава Мстиславича к галицкому князю Владимиру, потерпевшему поражение в борьбе с Изяславом и союзником последнего, венгерским королем Гейзой II. По просьбе Гейзы Изяслав соглашается пощадить Владимира Галицкого, и к последнему направляется посольство (в него входили вельможи венгерского короля и боярин Изяслава П. Б.), которое должно было потребовать от галицкого князя выполнения всех предъявленных ему требований. Владимир целует венгерскую святыню – крест святого Стефана, в том, что он сдержит свое слово. Однако, как и говорили с самого начала Изяслав Мстиславич и его сын Мстислав, Владимир не выполняет взятых на себя обязательств (он обманывал послов, уже целуя крест – притворялся изнемогающим от ран, хотя ранен не был). П. Б. вторично едет послом к Владимиру от Изяслава. «Это последнее посольство Петра Бориславича описано особенно подробно, насыщено такими деталями, которые не оставляют сомнения в том, что автором повести о взаимоотношениях Изяслава и Владимирка был сам Петр Бориславич» (Лихачев. Русские летописи, с. 235).

Д. С. Лихачев включает эту повесть П. Б. в особый ряд летописных повестей о княжеских преступлениях. Рассказ П. Б. представляет интерес не только с точки зрения отражения в нем целого ряда важных исторических подробностей, но и как произведение литературное: реальные в своей основе события переданы не как сухой перечень фактов, а как эпизоды единого повествования, тесно взаимосвязанные, нарастающие и усложняющиеся и в психологическом и в сюжетном отношении. Читатель с напряженным вниманием следит за развитием описываемых событий. Перед нами, таким образом, не просто посольский отчет, а рассчитанное на эмоциональное восприятие повествование.

Впервые предположение о том, что автором летописного рассказа о посольстве к Владимиру Галицкому был сам посол – П. Б. высказал в 1878 г. И. П. Хрущов. Он относил рассказ этот к отдельным, самостоятельным сказаниям «светского характера», написанным «приближенными людьми» (О древнерусских исторических повестях..., с. 176) великого князя киевского Изяслава Мстиславича. Хрущов положения эти выдвигал в споре с К. Н. Бестужевым-Рюминым, который за десять лет до того, в 1868 г., анализируя состав Ипатьевской летописи, высказал предположение, что «княжение Изяслава Мстиславича, быть может, вместе с событиями, непосредственно следующими за его смертью, описаны одним лицом» (Бестужев-Рюмин. О составе, с. 104). Возможно при этом, полагал К. Н. Бестужев-Рюмин, что дошедшее в составе Ипатьевской летописи описание является лишь «частию подробной летописи» (там же, с. 103), которая писалась «современником, сторонником и, вероятно, даже соратником» Изяслава Мстиславича (там же, с. 79). Дальнейшее развитие предположения о летописце Изяславе Мстиславиче и о боярине П. Б. получили в работах Б. А. Рыбакова. Рассмотрев все дополнительные сведения «Истории Российской» В. Н. Татищева по сравнению с известными летописями, Б. А. Рыбаков пришел к заключению, что упоминаемая Татищевым «Раскольничья летопись» – не сохранившийся до нас летописный памятник XII в. Он пишет: «Раскольничий манускрипт Татищева, содержащий 85 % всех дополнений XII в., представлял собой полную, еще не подвергшуюся сокращению Киевскую летопись двух поколений “Мстиславова племени”: Изяслава Мстиславича и двух внуков Мстислава – Мстислава Изяславича и Рюрика Ростиславича. Летопись на протяжении полувека настолько устойчиво сохраняет единый стиль, единую политическую концепцию и широту кругозора, что должна быть обязательно сочтена произведением одного человека» (Рыбаков. Русские летописцы, с. 276). Этим человеком, по мнению Б. А. Рыбакова, был боярин П. Б., занимавший высокие государственные посты при перечисленных князьях, опытный воин и воевода, проживший долгую жизнь и в течение полувека (с 40-х по 90-е гг.) ведший летописные записи. Исследователь так характеризует этого летописца-боярина: «В отличие от большинства летописцев того времени, этот автор... был далек от церкви. В его ясном и точном языке не было церковной витиеватости, в его философии отсутствовал провиденциализм. Светский писатель, полководец и дипломат, он обладал еще одной чертой, выгодно выделявшей его из общей массы средневековых летописцев, – он выражал свои, а не княжеские мысли, он не был придворным подневольным летописцем и мог временами, не нарушая феодальной верности, подняться до мудрого осуждения торопливых и необдуманных действий своего князя» (Рыбаков. Русские летописцы, с. 307). Как считает Б. А. Рыбаков, П. Б. был выразителем интересов киевского боярства, а в целом ряде положений (княжеские междоусобицы, борьба с половцами) интересы эти совпадали с общенародными. И политическая позиция П. Б., и его социальное положение, и особенности его литературного творчества, воссозданные Рыбаковым, приводят его к заключению, что П. Б. – «один из замечательнейших людей XII столетия, патриот, всегда призывавший к борьбе с половцами, сторонник мира, враг усобиц, талантливый историк и публицист» (Рыбаков. Русские летописцы, с. 392) – был автором и «Слова о полку Игореве» (см. Автор «Слова о полку Игореве»). Как считает Б. А. Рыбаков, автора «Слова о полку Игореве» и П. Б. объединяют совпадение времени и места жизни, социальный статус (принадлежность к старшей дружине, к боярству), одинаковые симпатии и антипатии, одинаковое отношение к киевскому великому князю Святославу Всеволодовичу, одинаковая политическая программа.

В свое время В. П. Адрианова-Перетц обратила внимание на то, что в повести об Изяславе Мстиславиче, как она определяет первоначальную основу летописного повествования за 1146–1154 гг. Ипатьевской летописи, «обращают на себя внимание отдельные выражения, напоминающие манеру “Слова о полку Игореве”» (История русской литературы, М.; Л., 1941, т. 1. Литература XI – начала XIII в., с. 314). В. Ю. Франчук, исследовав лексические и синтаксические особенности тех частей Ипатьевской летописи, которые Б. А. Рыбаков считает принадлежащими «летописи Мстиславова племени», т. е. летописи П. Б., пришла к выводу о том, что в ряде случаев характерные именно для этих частей Ипатьевской летописи лексические обороты и синтаксические конструкции совпадают со «Словом о полку Игореве».

Имя П. Б. реально. С полной уверенностью можно говорить о том, что он занимался литературной деятельностью и был незаурядным писателем своего времени (об этом мы знаем из рассказа о посольстве к Владимиру Галицкому). Поэтому гипотеза о существовании особой летописи, составленной П. Б., вполне вероятна, так же как вполне вероятно и то, что летопись эта была связана с киевским великим князем Мстиславом Изяславовичем и его потомками. Эти гипотезы основываются на данных реально сохранившихся летописных текстов. О том же, что представлял собой «Раскольничий манускрипт» Татищева, мы ничего не знаем, а главное – мы не можем быть уверены в том, что дополнительные сведения Татищева – это именно сведения предполагаемого полного летописного текста П. Б., а не добавления и осмысления самого Татищева. Поэтому и образ П. Б. как летописца и представление о написанной им летописи носят гипотетический характер. Если П. Б. действительно был таким человеком, каким его рисует Б. А. Рыбаков, если действительно его авторству принадлежал такой летописный свод, который воссоздается Б. А. Рыбаковым, то предположение о том, что он мог быть и автором «Слова», допустимо. Но не является ли образ П. Б., воссозданный Б. А. Рыбаковым, идеальным воплощением наших современных представлений о том, каким должен был быть автор «Слова о полку Игореве»? Не случайно поэтому предисловие к своему исследованию Б. А. Рыбаков заканчивает следующими словами: «Был ли этот летописец (Петр Бориславичю – Л. Д.) автором «Слова о полку Игореве» или только современным ему двойником, во всем подобным ему, решить нельзя. Да и сам облик этого летописца, составленный из разнородных источников, может вызвать много сомнений и возражений» (Рыбаков. Русские летописцы, с. 6).

Изд.: ПСРЛ, Ипатьевская летопись. СПб., 1843, т. 2; 2-е изд. СПб., 1908 (фототип. перепад.: М., 1962).

Лит.: Татищев В. Н. История Российская с самых древнейших времен, кн. 3. М., 1774 (см. также: Татищев В. Н. История Российская. М.; Л., 1964, т. 3); Бестужев-Рюмин К. Н. О составе русских летописей до конца XIV в. СПб., 1868, с. 79–80, 100–101, 131–133; Xрущов И. П. О древнерусских исторических повестях и сказаниях. XI–XII столетие. Киев, 1878, с. 176–182; Лихачев Д. С. Русские летописи и их культурно-историческое значение. М.; Л., 1947, с. 230–241; Рыбаков Б. А. 1) Боярин-летописец XII в. – История СССР, 1959, № 5, с. 56–79; 2) Древняя Русь: Сказания. Былины. Летописи. М., 1963, с. 304–358, 499–515; 3) Русские летописцы и автор «Слова о полку Игореве». М., 1972, с. 277–392; Франчук В. Ю. Мог ли Петр Бориславич создать «Слово о полку Игореве»? (Наблюдения над языком «Слова» и Ипатьевской летописи). – ТОДРЛ, 1976, т. 31, с. 77–92.

Л. А. Дмитриев