Память святителя Григория Богослова, Архиепископа Константинопольского

Свт. Григорий, человек с неземной душой и устами, освященными огнем Святого Духа, столь глубоко проник в тайны Божии, что между всеми святыми отцами был признан достойным именоваться Богословом, как Иоанн, возлюбленный ученик Господа. Это именование было приложено к нему не как к человеку, чьим занятием было преподавание догматов, но как к тому, кто, очистившись, соединился с Богом через благодать и затем, подобно Моисею, обратился к народу, чтобы передать ему Божественные откровения и приобщить к вышнему свету.

Как и в случае с Василием Великим и Иоанном Златоустом, житие свт. Григория предстает перед нами как образец христианской святости, а его бессмертные творения, непревзойденные по красоте и глубине, являются самым достойным украшением Невесты Слова Божия.

Отец Григория, свт. Григорий Старший [1 ян.], мудрый и добродетельный человек, сперва примыкал к секте ипсистариев, а затем благодаря терпению и молитвам его супруги св. Нонны [5 авг.] обратился в христианство и стал епископом Назианза, маленького каппадокийского городка

Святой Григорий Богослов, архиепископ Константинопольский.

Церковь Богородицы Марторана в Палермо. XII в.

недалеко от их семейных владений в Арианзе. Поначалу супруги долго оставались без детей, а затем Бог послал им подряд троих: св. Горгонию [23 фев.], свт. Григория и св. Кесария [25 фев.]. После рождения Горгонии св. Нонна усердно молилась Господу, прося послать ей сына и обещая посвятить его Богу. Он ответил на ее молитву и показал во сне лицо будущего мальчика и назвал его имя.

Сразу после рождения Григория (329) Нонна принялась взращивать в нем семена святых добродетелей, и вскоре ребенок уже отличался мудростью старцев, был весьма прилежен в учебе и испытывал непреодолимую тягу к созерцанию и молитве. Однажды ночью во сне ему явились две молодые девы в белом, лица которых были закрыты вуалью. Они с нежностью обняли его, сказав, что одна из них – чистота, а другая – целомудрие, спутницы Господа нашего Иисуса Христа и подруги тех, кто отказывается от брака, чтобы вести Небесную жизнь. «Они воодушевили меня соединить мои сердце и ум с их сердцем и умом, чтобы, наполнив меня сиянием девства, они смогли представить меня перед светом Святой Троицы», – говорит сам Григорий в одном автобиографическом стихотворении²⁶⁶. С этого момента он принял решение посвятить жизнь Богу, пребывая в девстве и удаляясь от всяких удовольствий и развлечений мира сего.

Побуждаемый любовью к наукам, Григорий уехал вместе с братом Кесарием учиться риторике в Кесарию Каппадокийскую. Там он познакомился со свт. Василием Великим [1 ян.]. Затем он направился в Кесарию Палестинскую и в Александрию, откуда, уже в одиночестве, поплыл морем в знаменитые Афины, еще сохранявшие славу столицы красноречия и философии.

Судно, на которое сел Григорий, попало в ужасный двадцатидневный шторм. Григорий, по обычаю того времени еще не принял крещение. Он опасался, что навсегда может быть лишен воды обновления, очищающей нас и делающей способными к принятию благодати обожествления. Стоя на коленях на носу корабля, подставляя лицо ветру и волнам и протягивая руки к небу, святой молил со слезами Бога сжалиться над ними. В тот самый момент, когда он повторил обещание служить Богу всю жизнь, шторм утих. Язычники, молившиеся вместе с Григорием, обратились ко Христу, а судно беспрепятственно достигло Афин.

В этом городе между Григорием и Василием завязалась нерушимая дружба – образец настоящей христианской дружбы. У них было общим все: любовь к знаниям, ораторский талант, глубина мысли, в особенности же чистота нрава, поиски совершенства и устремление всего существа к Богу, которое позволило им превзойти не только соучеников, но и учителей. Друзья стали любимы всеми и неудержимо притягивали к себе людей, искренне ищущих истину. Когда Василий решил, что получил уже достаточно знаний, и захотел вернуться на родину, их товарищи упросили Григория задержаться на некоторое время и стать их учителем.

Наконец, в 358 г., сумев освободиться от такой неподходящей привязанности, Григорий вернулся в Каппадокию. Там в возрасте двадцати восьми лет он принял святое крещение. Для него было очевидно, что он не пойдет дальше по пути наук и красноречия. Всем сердцем он хотел жить теперь лишь для одного Бога и созерцать уже здесь, на земле, Его Царство и славу, освобождая ум от всех земных привязанностей.

До конца жизни он подвергал тело суровой аскезе, несмотря на частые болезни, прерывавшие его занятия, но которые он тем не менее переносил с радостью. Григорий проливал обильные слезы, когда обращался с молитвой к Богу, или когда погружался в Священное Писание, чтобы исполниться слова Божия. С тех пор его блестящее красноречие, приобретенное за годы учебы, было поставлено на служение Воплотившемуся Слову.

Но более всего свт. Григорий желал беспрепятственно предаться созерцанию в тишине и удалении от мира. Поэтому он поспешил к свт. Василию, который пребывал в отшельничестве в долине р. Ирис. Они стали вести ангельскую жизнь, как и задумывали еще в Афинах. Друзья, словно обладая единой душой, проникали в тайны Божии, вместе возносились в созерцательные выси – прообразы радости и согласия избранных в Царстве Божием. Так они получили от Господа ни с чем не сравнимое знание о тайне человека и его природы, а также об искусстве очищения души от страстей. Поэтому, несмотря на молодой возраст и непродолжительный опыт монашеской жизни, они смогли сообща составить «Монашеские правила», которые легли в основу православного иноческого устава. Однако эта совершенно неземная жизнь продлилась недолго. Стареющий отец Григория призвал его к себе для помощи и передачи руководства Церковью Назианза, к несчастью, расколотой вследствие еретического Собора в Римини (359). Прибыв в этот город, Григорий тщетно пытался примирить тех, кто отделился от общения с его отцом. Также трудно было соединять прежнюю созерцательную жизнь с новой деятельной жизнью. Несмотря на страх, смешанный с благоговением по отношению к священству, и желание вести уединенную созерцательную жизнь, Григорий против своей воли был рукоположен в пресвитера отцом. Григорий Старший надеялся таким образом придать большую силу проповедническому таланту сына и подготовить себе преемника. Сочтя такое рукоположение тиранией, Григорий удалился после этого в Понт, чтобы утолить печаль рядом с дорогим его сердцу Василием.

Многие тогда ругали святителя, ругают и теперь, обвиняя в трусости и слабости характера. Но правда заключается в ином. Как можно сомневаться в психологическом равновесии и душевной силе такого мощного разума, с юности стяжавшего блаженную бесстрастность и возымевшего власть над всеми силами своей души? В свт. Григории скорее подобает видеть ярчайший пример крайней деликатности и чувствительности, которые приобретают святые по мере приближения к Богу. Как Григорий сам объяснил в своей «Защитительной речи», он бежал от священства не из страха, но из-за обостренного сознания страшной ответственности пастыря душ, а в особенности из-за стремления к единению с Богом, а через Него и со всеми людьми, в созерцании. «Мне казалось, что всего лучше, как бы замкнув чувства, отрешившись от плоти и мира, собравшись в самого себя, без крайней нужды не касаясь ни до чего человеческого, беседуя с самим собою и с Богом, жить превыше видимого и носить в себе божественные образы, всегда чистые и не смешанные с земными и обманчивыми напечатлениями, быть и непрестанно делаться истинно чистым зерцалом Бога и Божественного, приобретать ко свету свет – к менее ясному лучезарнейший, уже упованием пожинать блага будущего века, сожительствовать с Ангелами и, находясь еще на земле, оставлять землю и быть возносиму Духом горе. Если кто из вас объят сей любовью, то поймет, что говорю, и извинит тогдашнее состояние моего духа»²⁶⁷.

По прошествии трех месяцев, повинуясь советам свт. Василия и боясь ослушаться воли Божией, Григорий вернулся в Назианз и с рвением взялся за установление мира между православными. Не оставлял он и родителей в их старческой немощи. На протяжении десяти лет свт. Григорий был в Назианзе образцовым пастырем: смиренным учеником Господа, проводником Его слов и благодати, образцом веры и живым примером евангельского совершенства.

В 361 г. император Юлиан, отступничество которого свт. Григорий предсказал, когда они еще учились вместе в Афинах, предпринял попытку возродить язычество и запретил детям христиан обучаться изящной словесности. В ответ свт. Григорий сочинил блестящие речи и возвышенные стихотворения, в которых изложил тайны веры с литературным совершенством, с богатыми образами и обширным лексиконом, так что они превзошли произведения великих авторов античности. Со свт. Григорием и другими отцами Церкви той эпохи эллинская культура не просто трансформировалась в христианскую, но была окончательно вытеснена последней, впитавшей и переделавшей лучшее, что было создано в античности. Β 370 г. свт. Григорий и его отец во многом способствовали тому, что Василий Великий был избран на Кесарийскую кафедру и признан главой партии православных. Будучи более свободным, чем Василий, который находился у всех на виду и потому был вынужден вести себя сдержанно, Григорий тогда открыто заявил о Божественности Святого Духа, выступив против еретиков-македониан, и отважно противостоял императору Валенту. Два друга приобрели такой авторитет в народе, что император не осмелился к ним подступиться, и они оказались единственными православными, избежавшими тогда репрессий.

В 372 г., несмотря на одобренное Василием желание Григория сразу после смерти родителей удалиться от пастырских трудов, он все же был рукоположен своим другом в епископа небольшого городка Сасимы, расположенного на границе двух Каппадокий – Первой и Второй²⁶⁸. Вопреки любви к Василию и заботе о благе Церкви, свт. Григорий не смирился с этим назначением и ушел в горы, надеясь найти у Бога хотя бы какое-то утешение в своих терзаниях. Поддавшись настояниям отца, он согласился все-таки вернуться в Назианз и возглавлял местную Церковь как вспомогательный епископ, пока его отец не умер, достигнув почти столетнего возраста.

После его кончины (374) и последовавшей вскоре смерти матери Григорий еще раз уступил уговорам верующих и согласился остаться на своем посту лишь до тех пор, пока не будет избран новый епископ, ссылаясь на слабое состояние здоровья, к которому его подвели болезни, суровая жизнь и борьба за веру. Но вскоре Григорий увидел, что горожане специально затягивают с выборами, желая подольше оставить его на кафедре. Тогда он вновь тайно бежал из Назианза в Селевкию, митрополию Исаврии (375), где затворился в монастыре Первомученицы Феклы, надеясь наконец обрести мир. Но и там ему пришлось отстаивать истинную веру перед лицом ариан, непримиримо сеявших повсюду раздор.

В начале 379 г. Церковь облеклась в траурные ризы в связи со смертью светоча Православия – свт. Василия, но буквально через несколько дней воспряла духом, потому что еретика Валента сменил на императорском троне Феодосий Великий, верный защитник Никейской веры. Все православные взгляды с надеждой устремились на Григория как на наиболее достойного представителя веры и самого блестящего ее проповедника.

Константинопольские верующие, чья Церковь более сорока лет находилась в руках еретиков, попросили святого епископа Назианза прийти им на выручку. И вновь, оторванный от наслаждений божественного созерцания заботой о сохранении Церкви, Григорий прибыл в Константинополь, вооруженный неотразимой силой своего слова и могуществом чудес. Он разместился на вилле, принадлежавшей его родителям²⁶⁹. Вскоре все больше и больше православных стало собираться слушать его проповеди, так что дом был превращен в церковь, получившую название Анастасия, что значит «воскресение», потому что православная вера, почти уже умершая в Константинополе, словно воскресла благодаря проповедям святителя.

Выступая в одиночку против множества еретиков и различных сект, епископ Григорий пленял слушателей красноречием и рассекал на части софизмы и аргументы плотской мудрости мечом слова Божия. В цикле из пяти гомилий, которые снискал ему имя Богослова, Григорий вначале указывает, что не подобает начинать рассуждения о тайнах Божиих как об обыкновенных вещах, но что это следует делать в свое время и должным образом очистившись. Затем он ясно и окончательно показывает непостижимость Божественной Сущности, Божественности Сына и Святого Духа²⁷⁰. В большей степени, чем всем другим отцам, свт. Григорию удалось блестяще изложить в кратких антиномичных выражениях величайшие тайны веры. Его определения столь совершенны, что в последующие века известнейшие богословы посвятили их комментированию целые трактаты, и столь прекрасны, что значительная их часть была использована песнопевцами при составлении богослужебных гимнов на большие праздники годового цикла²⁷¹. Читаемые и выучиваемые наизусть, как Священное Писание, произведения свт. Григория являют собой икону: они возносят на Небо и приобщают к неизреченным тайнам. Его язык столь совершенен, что делает бесполезным всякое иное слово и естественным образом подводит возлюбленного Слова к безмолвной молитве.

Обладая несгибаемым упорством во всем, что касалось веры, свт. Григорий был очень мягок в поведении относительно людей, грешников или заблудших. Он исправлял нравы, являя пример христианского поведения собственной жизнью, удаленной от всякой светскости, своей строгостью и терпением в испытаниях и болезнях, так что многие из тех, кто некогда слушал его проповеди, полностью изменили поведение, увидев образ жизни самого Григория.

Однако успехи святителя вскоре вызвали противостояние со стороны сект, а завистники распространили низкую клевету, но им так и не удалось пошатнуть его терпение и мягкость в отношении врагов. Пасхальной ночью 379 г. еретики – последователи Аполлинария, учение которого святитель блестяще опроверг, – ворвались в храм Святой Анастасии, посеяли панику среди верующих и забросали епископа камнями. Однако они так и не смогли нанести ему смертельного удара, хотя сам Григорий, вероятно, желал бы закончить земной путь с венцом мученика.

Вслед за этим нападением его привели в суд как простого преступника, но он вышел оттуда победителем и побуждал затем своих друзей простить обидчиков. Такая умеренная позиция, милосердие и справедливость этого совершенного ученика Христова в конце концов навлекли на него враждебное отношение обеих партий: исполненных ненависти еретиков и слишком ревностных православных.

В то время как ересь благодаря борьбе святителя, казалось, отступила, дьявол подверг его новым испытаниям в лице философа-киника Максима родом из Александрии. Тот, вначале скрывая свои коварные замыслы, заручился уважением Григория, но вскоре проявил истинные намерения, будучи нелегально избран Константинопольским епископом и сея смуту и соблазны в Церкви. Смиренный и мягкий свт. Григорий был готов оставить кафедру, чтобы не выступать против самозванца с борьбой и ненавистью. Однако сам народ поднялся против Максима и умолил своего пастыря не оставлять духовных овец волкам, угрожающим стаду Христову. Его убедили такими словами: «Если ты, отче, нас покинешь, знай, что заберешь с собой и Святую Троицу».

В результате святителя уговорили, и он обратился за помощью к императору Феодосию, находившемуся тогда в своей резиденции в Фессалонике. Тот сместил узурпатора и спустя некоторое время с триумфом въехал в Константинополь после одержанной победы над варварами (24 ноября 380). На следующий же день он повелел выгнать ариан из занимаемых ими храмов и предложил избрать свт. Григория епископом императорского города. Святитель же, по-прежнему сгоравший от желания поскорее уйти на покой, поначалу отказался, однако в итоге был вынужден уступить настойчивости народа, исполненного воодушевления. Но поскольку он являлся епископом другой кафедры, его перевод в Константинополь должен был получить одобрение на Соборе. Тогда Феодосий в следующем году (381) созвал Второй Вселенский Собор, который единодушно поддержал кандидатуру Григория, а также осудил ересь пневматомахов (македониан). Это решение положило конец арианству и ознаменовало окончательную победу Православия.

Но радость, вызванная таким триумфом, была омрачена смертью председателя Собора – свт. Мелетия, знаменитого епископа Антиохийского [12 фев.]. Тогда Григория поставили главой заседаний, на которых предстояло решить вопрос о главе Антиохийской кафедры, многие годы разделенной внутренним православным расколом: одни были сторонниками Мелетия, другие – Павлина. Будучи уверенным, что оставшийся в живых епископ будет признан всеми, Григорий принял сторону Павлина, но тут же натолкнулся на гневное противостояние оппозиции и интриги восточных епископов. Они даже подослали молодого еретика убить Григория. Когда злоумышленник приблизился к святителю, он вдруг остановился как вкопанный и упал со слезами ему в ноги, каясь в злом умысле. Григорий поднял его с земли, нежно обнял и попросил отныне посвятить жизнь Богу, отрекшись от ереси. Другие епископы – сторонники Павлина обвинили Григория в том, что он был переведен с одной кафедры на другую вопреки святым правилам Соборов²⁷².

Утомленный таким количеством интриг, с болью в сердце от вида раздираемой противоречиями Церкви Христовой Григорий, никогда не искавший ни почестей, ни власти, заявил собранию, что его самое большое желание – содействовать установлению мира и что если его пребывание на Константинопольской кафедре представляет собой повод для раскола, то он готов броситься, подобно Ионе, в море, чтобы укротить разыгравшуюся бурю, лишь бы была спасена православная вера. После этих слов Григорий покинул собрание. Затем он направился во дворец и умолял императора принять его отставку и самому, своей властью, озаботиться установлением единства и согласия в Церкви. В своей взволнованной последней речи свт. Григорий попрощался с дорогой его сердцу церковью Анастасии, ее славой и венцом, со Святой Софией и другими храмами императорского города, который он восстановил в истинной вере и чистоте нравов, подготовив к тысячелетней славе. Он обратился со словами прощания к своему клиру, монахам, девам, беднякам и даже еретикам, призвав их еще раз к покаянию; затем попрощался с Востоком и Западом, пребывавшими отныне в мире и единении, с Ангелами Хранителями своей Церкви и с Пресвятой Троицей, с заботами, которыми он окружал паству²⁷³. После этого Григорий покинул Константинополь, оставив преемником свт. Нектария [11 окт.].

Он вернулся на некоторое время в Назианз, где стал подыскивать на свое место номинального епископа. Найдя подходящую кандидатуру в лице своего двоюродного брата Евлалия, святитель окончательно удалился на виллу в Арианз. Там он прожил оставшиеся ему несколько лет жизни в тишине и уединении, изнуренный болезнью и многими выпавшими на его долю заботами, которых он не желал. Но, подобно зоркому часовому на посту, Григорий не прекращал следить издалека за чистотой веры. Он писал догматические письма во обличение зарождавшихся ересей, побуждал свт. Нектария и других православных епископов к большей справедливости, посылал духовным детям мудрые советы для достижения совершенства и писал великолепные стихи на архаизированном греческом языке. Проводя таким образом последние годы жизни, с сокрушенным и смиренным сердцем, но с умом, не прекращающим созерцать невыразимые тайны Пресвятой Троицы, этот верный служитель Божий, невольно ставший борцом, отошел ко Господу в 390 г.²⁷⁴